CC BY
225
V
СОЦИАЛЬНАЯ ПАМЯТЬ И МАССОВОЕ СОЗНАНИЕ: ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИОГРАФИИ
УДК 378
Е.Д. Гордина
УТВЕРЖДЕНИЕ В СОВЕТСКОМ МАССОВОМ СОЗНАНИИ ОФИЦИАЛЬНОЙ КОНЦЕПЦИИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ (1930-Е - ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА 1940-Х ГОДОВ): ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ
НИЖЕГОРОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
ИМ. Р.Е. АЛЕКСЕЕВА
Выявлены основные направления формирования советского массового сознания в 1930-е -первой половине 1940-х гг. В центре рассмотрения - утверждение в советском обществе официальной концепции отечественной истории, проблематика становления советского исторического романа.
Ключевые слова: массовое сознание, социальная память, история СССР, историография, исторические дисциплины, концептуализация истории.
В последние годы проблема формирования советского массового сознания стала одной из наиболее востребованных обществом и интересных исследователям. Находящаяся на стыке истории, социологии, политологии, литературы и педагогики, эта проблема, несомненно, требует многопланового исследования. В рамках данной публикации мы предлагаем краткий историографический анализ проблемы утверждения в советском обществе официальной концепции отечественной истории в 1930-е - первой половине 1940-х гг.
Комплекс исследовательской литературы по теме является обширным и многоплановым. К первой категории мы отнесем работы профессиональных историков, раскрывающие ситуацию в исторической науке в 1930-40-е годы. Это, в частности, труды А.И. Алаторцевой, Г.Д. Алексеевой, А.Н. Артизова, Н.И. Кондаковой, Г.А. Куманева, Л.А. Сидоровой, М.В. Зе-ленова и др., в которых анализируются проблемы развития исторической науки в нашей стране в 1920-1940-е годы, взаимодействия исторической науки и политики [1-9]. Из работ, посвященных данной тематике, представляет несомненный интерес исследование Ю.Л. Дьякова «Историческая наука и власть (советский период) [10]. Другая группа представлена трудами советских литературоведов, в которых подробно рассматриваются вопросы теории и истории развития советского исторического романа, его проблематика, художественные средства, язык, дается характеристика наиболее известных произведений и авторов. Здесь выделяются две подгруппы: 1) обобщающие труды (энциклопедии, биографические и автобиографические словари, монографии и т.д.); 2) исследования, посвященные творчеству какого-либо писателя или разбору конкретного произведения. Третья группа работ посвящена важной и актуальной в рамках исследования проблемы формирования массового сознания, но недостаточно изученной на данный момент проблеме «обратной связи» - от читателя и автору. Внимание к данному аспекту подразумевает изучение численности и социально-профессионального состава читательской аудитории конкретных авторов и произведений,
анализ их восприятия прочитанных книг, степени интенсивности влияния на взгляды людей, отношение к историческим и современным им событиям. Эта библиографическая группа является самой немногочисленной и включает в себя, прежде всего, труды Н.А. Рубакина и А.М. Топорова. Все исследования рассматриваются в соответствии с предложенным делением. Большая группа работ посвящена реформе исторического образования в 1930-е годы [1118]. Они помогают выявить основные проблемы, дискуссионные моменты, обсуждаемые историками темы, а также выявить приемы и формы популяризации истории, ее роль и место в патриотической кампании предвоенных и военных лет. Ряд вопросов, имеющих непосредственное отношение к теме исследования, анализируется в работах А.Н. Артизова: ситуация в исторической науке в 1920-30-е годы, критика М.Н. Покровского и его школы, работа над составлением учебников по истории в 1930-е годы [19-21]. Деятельность научных исторических учреждений, их реформирование, кадровый состав, проблематика научных исследований, развитие исторического образования в 1920-е - начале 1930-х гг. и другие важные аспекты раскрываются в трудах Т.И. Калистратовой [22,23].
В исследованиях А.И. Алаторцевой «Журнал «Историк-марксист». 1926-1941 гг.» и «Советская историческая периодика 1917- сер. 1930-х годов» подробно, на фоне анализа политической и научной конъюнктуры, исследуется процесс развития исторических журналов, их тематика, прослеживается динамика изменения тиражей, объема, количества ежегодно выходящих номеров, кадровые перестановки в редакциях и т.д. [1,2]. Большую ценность представляет справочно-информационное пособие «50 лет советской исторической науки. Хроника научной жизни. 1917-1967», составители которого - А.И. Алаторцева и Г.Д. Алексеева - изложили в хронологической последовательности, строго по годам, все важнейшие события, происходившие в советской исторической науке и образовании, касающиеся их партийные и правительственные постановления, проводившиеся в СССР конференции, съезды и совещания историков, указали выходившие издания и крупные коллективные труды и т.д., что в совокупности составляет картину научной исторической жизни в тот или иной период [3]. В «Очерках по истории советской науки и культуры», составленных под редакцией проф. А.В. Арциховского, содержатся сведения о работе исторического факультета Московского государственного университета в 1934-40-х гг. Авторами описываются условия работы факультета, основные дисциплины и спецкурсы, профессорско-преподавательский состав, а также приводится ценная статистическая информация о ежегодном наборе студентов на истфак и другие факультеты, что позволяет проследить динамику роста популярности исторического факультета МГУ у абитуриентов в 1930-40-е годы [24].
Из последних работ, посвященных проблеме развития исторической науки в нашей стране в 1920-1940-е годы, взаимодействию исторической науки и политики, особый интерес представляет исследование Ю.Л. Дьякова «Историческая наука и власть (Советский период)» [10]. Большое внимание в книге уделяется в целом проблеме взаимоотношений власти и творческой, прежде всего - писательской и научной, интеллигенции. Автор констатирует общность выполняемых наукой, литературой и искусством социальных функций, одной из которых является формирование исторического сознания общества, но при этом - различность путей решения этой задачи. Принципиальное отличие заключается в том, что литература и искусство, в отличие от науки, имеют выход на массовую аудиторию. Историк анализирует исторические условия развития отечественной науки и культуры советского периода, систему управления ими в условиях тоталитарного режима. Рассказывая о трагических судьбах историков, писателей, деятелей искусства, Ю.Л. Дьяков приводит множество примеров, с одной стороны, - конформизма и беспринципности, с другой - мужества и духовной стойкости. О деятельности историков и научных исторических учреждений в 1941-1945 гг. обзорно рассказывается в книге Кондаковой Н.И., Куманева Г.А. «Ученые-гуманитарии в годы Великой Отечественной войны. Документы. Материалы. Комментарии» [6]. Авторами подготовлены к публикации ценные документы (например, доклады Юбилейной сессии АН СССР в 1943 г., годовые отчеты Института истории АН СССР, выступления видных истори-
ков (А.М. Панкратовой и др.)), свидетельствующие о центральном месте истории в патриотическом воспитании в годы войны. В коллективном труде «Победа - одна на всех» (Вклад союзных республик СССР в завоевание победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.)» особое внимание уделено работе историков, эвакуированных из западных областей СССР в восточные регионы, Среднюю Азию, Казахстан, а также деятельности республиканских Академий наук, занимавшихся актуальными для страны в период войны исследованиями [25].
По вопросу формирования советской властью новой исторической идеологии с позиций марксизма, четкого руководства процессом создания картины прошлого в учебной и научной литературе, расстановки акцентов при изображении исторических событий в последние годы появились исследования, опубликованы ранее неизвестные документы. В частности, этой проблеме посвящен составленный М.В. Зеленовым сборник документов и материалов «И.В. Сталин. Историческая идеология в СССР в 1920-50-е годы: Переписка с историками, статьи и заметки по истории, стенограммы выступлений». Составитель издания видит функцию исторической идеологии в том, что «она не добывает знания о прошлом (...) и не является знанием, а формирует оценки прошлого, являясь динамичной иерархией ценностных представлений о взаимоотношении различных социальных групп, государств и т.п. Пользуясь готовым знанием об историческом процессе, она придает отдельным фактам истории знаковый характер в зависимости от той или иной политической конъюнктуры» [26, с.14]. Документы, письма историков «во власть» и обращения И.В. Сталина к ученым и в редакции исторических журналов, проекты постановлений, касающиеся исторического образования, подготовки учебников и др. приведены с поправками Сталина и дают представление о задачах, поставленных перед исторической наукой на том или ином этапе развития исторической идеологии в СССР, позволяют проследить ее трансформацию. Публикации, посвященные этому вопросу, появились также в центральных периодических изданиях [27]. Несомненно, на начальном этапе формирование исторической идеологии осуществлялось через партийные постановления в среде профессионалов-историков, а далее на них возлагалась обязанность разработки учебной литературы, расстановки акцентов в преподавании и популярном освещении истории для массовой аудитории, в том числе - и в художественной литературе. В данном случае принципиально важной является проблема взаимоотношений исторической науки и литературы и ее освещение историками. Известно, что отношение к художественно-исторической романистике в обществе двойственное. С одной стороны, для обычного читателя, не знакомого с научными трудами, ярко, интересно написанная книга представляется достоверной, и содержащаяся в ней информация воспринимается нередко как истина в последней инстанции. «Ни для кого не секрет, что у многих читателей представление, например, о трагических событиях монголо-татарского нашествия складывается не по школьным и вузовским учебникам, а по известному роману трилогии В. Яна «Чингиз-хан», «Батый», «К последнему морю», что об эпохе петровских преобразований частенько судят не по книгам специалистов-историков, а по роману Алексея Толстого «Петр Первый» [28, с.3].
С другой стороны, в среде ученых-историков отношение к художественной прозе на исторические темы весьма скептическое. А сотрудничество профессиональных историков с популяризаторами истории (каковыми являются авторы художественно-исторических произведений) необходимо - во-первых, поскольку исторический роман - явление, относящееся к художественной литературе, но опирающееся всегда в той или иной степени на данные исторической науки. Во-вторых, и наука, и литература существуют в обществе, они в данном случае решают общую задачу - формируют картину прошлого, используя разные средства и приемы. Среди работ профессиональных историков немного посвященных историко-художественной литературе, ее анализу, разбору конкретных произведений. Необходимо упомянуть монографию Л.В. Черепнина «Исторические взгляды классиков русской литературы», в которой впервые подробно, полно, аргументировано, в одном обобщенном труде
раскрываются исторические взгляды А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, И.С. Тургенева, Ф.М. Достоевского, Ф.И. Тютчева, Н.С. Лескова, Н.А. Некрасова, М.Е. Салтыкова-Щедрина, Л.Н. Толстого, А.А. Блока, отношение писателей к тем или иным описываемым ими событиям прошлого, историком ставится проблема достоверности отображения исторических событий в произведениях классиков русской литературы XIX века, источнико-вой базы этих произведений. В работе подчеркивается особая роль истории в формировании мировоззрения каждого человека и всего общества, отмечается тесная связь гражданина с исторической судьбой своей страны, ее традициями, прошлым, настоящим и будущим. Л.В. Черепнин относит к предмету историографии не только труды специалистов -профессионалов, но и широкий круг работ общественных деятелей, писателей, публицистов того или иного периода, в которых переосмысливается исторический процесс, анализируются пути развития страны [29]. В России, по справедливому замечанию ученого, литература и история долгое время (до XVIII в.) были неразделимы, в ХУШ-Х1Х вв. - тесно переплетались. В русской литературе всегда был заметен интерес к историческому прошлому России и всего человечества, ей присуще исключительное внимание к социально-политическим процессам, постоянные поиски справедливости, народность, гражданственность, высокие моральные идеалы. Поставленная задача решается ученым на основе эпистолярного, мемуарного, публицистического наследия русских писателей. Конечно, невозможно (и не нужно) всех классиков нашей литературы, писавших на исторические темы, считать и называть историками. «Некоторые из них, как А.С. Пушкин или Н.В. Гоголь, выступают в отдельных своих произведениях (таковы, например, труды Пушкина о Петре Первом или о движении Пугачева) даже как историки-профессионалы и тем самым становятся в ряд тех, кто внес непосредственный вклад в развитие исторической науки в России. Но и те из писателей, кто не ставил перед собой чисто исследовательских задач в области исторической науки, в ряде случаев оказывались в курсе достижений исторической мысли своего времени и сами, как, например, И.С. Тургенев, Л.Н. Толстой, А.А. Блок, оставили в своих заметках, дневниках, письмах интересные и оригинальные мысли об историческом прошлом, в большинстве случаев, навеянные острыми проблемами современности и тесно с ними связанные» [29, с. 5]. Л.В. Черепнин констатирует, что, хотя сфера влияния художественной литературы значительно шире, чем научных произведений, но писатель (особенно - коснувшийся исторической проблематики) не может обойтись без выводов науки. Его задачей являлось всегда не просто описание, а воплощение в художественных образах внутреннего смысла исторических явлений, характеров деятелей прошлого, мотивов их поступков, надо было «правдиво воспроизвести культуру, быт, язык эпохи» [29, с.6]. Сделать это, обладая поверхностными знаниями, невозможно - лучшие русские писатели не просто знакомились со специальными трудами историков, они самостоятельно изучали исторические источники, «погружались» в интересующую их эпоху. И уже постольку, поскольку именно суждения и взгляды классиков отечественной литературы, преломлявшиеся в сознании миллионов читателей, служили (и отчасти продолжают быть) одним из основных источников формирования в обществе представлений о прошлом, они должны оставаться предметом историографии.
Ряд важных аспектов проблемы рассматривается в работе М.В. Нечкиной «Функция художественного образа в историческом процессе» [30]. Книга представляет собой сборник статей, объединенных общей проблематикой. Центральной темой исследования является восприятие читателями художественного образа и его последующее воздействие на сознание конкретных людей и общества в целом [30, с.5]. Эту проблему М.В. Нечкина считает важнейшей, «обязательной для историка темой» и стремится в своей работе «наметить постановку некоторых вопросов» [30, с. 6], главный из которых - воздействие художественного образа на читателя. Опираясь на богатый литературный материал, историк анализирует, выявляет и формулирует основные законы и принципы этого воздействия, условия его эффективности. Необходимо отметить труды В.В. Каргалова, содержащие подробный анализ наиболее известных произведений, построенных на основе сюжетов из истории Киевской или
Московской Руси, именно с точки зрения исторической достоверности изложенных в них фактов. Не отрицая огромную роль художественной литературы в деле распространения, популяризации исторических знаний, пробуждения у массовой читательской аудитории интереса к ним, автор, прежде всего - как профессиональный историк, подвергает критике встречающееся у многих советских писателей пренебрежение к фактам, недостаточно добросовестное отношение к историческому материалу, зачастую - его незнание. Особое сожаление ученого вызывает тот факт, что книги, искажающие картину прошлого, часто издавались в серии «Школьная библиотека», специально предназначались для детей, то есть, наиболее восприимчивого, неподготовленного читателя. При анализе книг им выявляются не только фактические, но и методологические ошибки, неточности толкования принципиально важных фактов и событий. В.В. Каргалов подчеркивает явно недостаточную разработанность поставленной проблемы, ее несомненную актуальность и перспективность, необходимость расширения сотрудничества писателей с историками, использования богатейшего материала, накопленного отечественной исторической наукой. «Лучшие произведения исторического жанра, созданные советскими писателями, (...) правильно и глубоко раскрывают события далекого прошлого. И в этом - немалая заслуга историков, которые не только разработали научную основу художественных произведений на исторические темы, но и привлекли внимание общественности к проблеме их достоверности» [31, с. 4]. Книги Каргалова, содержащие обширные цитаты, выдержки из произведений, рекомендовались в качестве своего рода хрестоматий и пособий для студентов исторических факультетов, изучающих факультативный курс «Историко-художественная литература», включенный в учебный план педагогических институтов. Были разработаны специальные методические пособия в виде указателей рекомендуемой литературы, но именно изданий хрестоматийного характера было недостаточно. Ученый видит свою задачу в том, чтобы помочь массовому читателю разобраться в истори-ко-художественной литературе, познакомить его с лучшими произведениями, созданными о древней и средневековой Руси.
В последние годы историками начала активно обсуждаться проблема использования текстов художественной литературы как исторического источника. Ранее в научной среде художественные произведения не всегда рассматривались как источник в силу их субъективности. В ходе прошедшего на страницах журнала «Отечественная история» в январе 2002 года обсуждения эта точка зрения была пересмотрена и подвергнута резкой критике: «Бытует мнение, что литература - «кривое зеркало» жизни, поскольку она крайне субъективна, ангажирована и полна предрассудков. Но возникает вопрос: А много ли беспристрастных источников вообще известно историкам? И не является ли уже само это отношение предрассудком?» [32, с.3]. Крупнейшие отечественные ученые - Ю.А. Поляков, С.О. Шмидт,
B.Т. Пашуто, С.С. Секиринский, А.К. Соколов и др. - анализируя разные грани и особенности художественных произведений, пришли к выводу, что их можно и нужно рассматривать как исторический источник, требующий особых подходов, особой методики работы.
C.С. Секиринский выделяет два пласта художественного произведения: первый касается содержания произведения, адекватно отражающего время и место его создания, второй, глубинный пласт, позволяет понять самосознание автора и его читателей, на которых ориентировано произведение, менталитет общества, вызвавшего его появление [32, с. 3-4]. «Художественная литература, отражающая современность, особенно значима для изучения истории повседневности в ее бесчисленных проявлениях. Не менее важно и то, что писатель может глубоко проникнуть в психологию своих героев, мотивацию их поступков, помогая понять менталитет общества, характер и уровень общественного сознания. При этом не подлежит сомнению, что художественная литература как исторический источник требует особых подходов и форм использования. Художественная литература, посвященная историческим сюжетам, - необъятна. И потому соотношение между исторической наукой и литературой породило такое же необъятное количество спорных, нерешенных вопросов и проблем. Истори-
ки часто упрекают литераторов в пренебрежении фактами или в неадекватном их толковании, в неумении или нежелании сдержать полет фантазии, в примитивном перенесении современного сознания в седую древность, одевая дружинника Александра Невского в бронежилет спецназовца. Литераторы, в свою очередь, упрекают историков в сухости, педантизме, невнимании к образу героев. Однако «вечные» дискуссии, различие в понимании многих проблем, важных и для историков, и для литераторов, не должно мешать (и к счастью, не мешает) их взаимодействию и взаимовлиянию», - отмечает Ю.А. Поляков [33, с. 5]. Историческая наука и литература необходимы друг другу. С одной стороны, «глубина и точность психологической характеристики образов реальных исторических героев, их верность исторической действительности зависят не только от таланта писателя, но и от уровня разработки тех или иных проблем истории в целом, верности трактовки роли исторических деятелей в исследовательских работах, возможностей документального обеспечения точности мотиваций и оценок их решений и действий» [33, с. 5]. С другой стороны, «с чисто профессиональной точки зрения историку полезно учиться у литераторов умению писать живо, интересно, формулировать доступно, правильно и красиво» [33, с. 5].
С.О. Шмидт подчеркивает особенную роль литературы в формировании в обществе представлений и знаний о прошлом: «Для большинства людей в течение всей их жизни именно памятники художественной литературы и искусства вообще остаются основными источниками запечатлевшихся в сознании сведений конкретно-исторического характера, особенно о событиях и людях отдаленных эпох и о каждодневной жизни того времени. С приближением к нашим дням знания об исторических реалиях все в большей мере базируются на данных науки, зафиксированных (с разной степенью обстоятельности) и в программах школьного обучения. Однако первичными источниками представлений о прошлом и теперь являются, как правило, не труды ученых историков (тем более не публикации памятников истории), а произведения художественной литературы (а также фольклор) и искусства. Пожалуй, лишь изначальные понятия об общих закономерностях исторического развития, его социокультурных и естественно-географических основаниях и о хронологической последовательности этого процесса усвоены из программ школьного обучения. Даже на тех, кто избрал затем своим делом профессиональные занятия историей, в начале их творческого пути большее воздействие, как правило, оказывала литература «неакадемических жанров» (выражение Д.С. Лихачева)» [34, с. 40]. Ученый подтверждает свою мысль множеством конкретных примеров, из которых наиболее характерным, по его мнению, является формирование представлений о пугачевском бунте: «Первоисточником знаний об этом для большинства (включая и историков-профессионалов) является «Капитанская дочка» А.С. Пушкина, хотя Пушкин же - автор исторического сочинения «История Пугачевского бунта» [34, с. 41]. Шмидт справедливо отмечает, что под влиянием художественных произведений у читателя не только появляется определенная совокупность знаний о событиях и исторических деятелях, но и складывается определенное отношение к ним, которое потом нередко очень сложно переломить даже при знакомстве с другими, возможно, более достоверными, источниками информации. «Не учитывать подобные обстоятельства - иногда облегчающие, а подчас и затрудняющие закрепление объективных исторических знаний, - нельзя. Мы все, с детства влюбившись в мушкетеров А. Дюма-отца, негативно относимся к гвардейцам кардинала, хотя знаем, что роль великого и дальновидного государственного деятеля Ришелье была более прогрессивной для будущего Франции, чем действия слабовольного Людовика XIII и его супруги Анны Австрийской. (...) Несмотря на то, что авторитетнейший историк и лучший знаток документации России рубежа ХУКХУП вв. академик С.Ф. Платонов убеждал в том, что Борис Годунов был неповинен в убийстве царевича Димитрия, после великого сочинения Пушкина, а затем оперы «Борис Годунов» М.П. Мусоргского и выступления Ф.И. Шаляпина, тиражированного в грамзаписи, поддержанная Пушкиным версия «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина остается наиболее устойчивой в общественном мнении» [34, с. 41]. Поэтому, понимая «привлекательность для широкой публики сочинений доступной ей
формы», многие историки были «мастерами научной популяризации» (С.Ф. Платонов, М.М. Богословский, А.Е. Пресняков, Н.Н. Воронин, Н.П. Павлов-Сильванский и др.) [34, с. 43]. Широко распространилась практика публикации в широкой прессе научных статей исторической тематики. Так, она «явственно прослеживается у историков-эмигрантов первой волны - А.А. Кизеветтера, П.Н. Милюкова, П.Б. Струве и др. В советские годы в газетах публиковали оригинальные работы академики С.Ф. Платонов, Е.В. Тарле, М.В. Нечкина и др., а академик М.Н. Тихомиров статью, возрождавшую веру в существование библиотеки московских государей, счел нужным напечатать в 1960 г. не в периодическом историческом журнале, а в журнале «Новый мир». Некоторые популярные труды историков - и статьи в «толстых» журналах (где печатают художественную литературу и публицистику), и книги (прежде всего биографического жанра, как книги Е.В. Тарле, С.Л. Утченко, В.Г. Труханов-ского, в серии «Жизнь замечательных людей» о российских государственных деятелях, А.Д. Зайцева «Петр Иванович Бартенев» и др.) на грани научной и художественной литературы. Это лишний раз убеждает в том, что образное мышление не менее, чем логическое, характерно и для по-настоящему талантливых ученых трудов. Литературному оформлению такие авторы уделяют немало внимания» [34, с. 43]. Совершенно необходимо изучать исторические условия, время создания произведения, воздействие на писателя политической конъюнктуры - без этого правильное понимание литературы невозможно. «Источником представлений о развитии общественного сознания и о правительственной политике становятся факты восприятия произведений художественной (или публицистически-художественной) литературы не только широкой общественностью («публикой»), но и властными структурами - и похвала, и хула, что именно и почему в определенное время поддерживают, поощряют, инкриминируют даже или, напротив, осуждают, запрещают, преследуют, что нравится и чего опасаются. И это касается не только произведений антиправительственной, тем более революционной направленности...» [34, с. 47]. В конечном итоге, резюмирует Шмидт, «историк и писатель воспринимались (иногда воспринимаются и в наши дни) массовым читателем в одном ключе, так как задача и историка, и писателя показать, как было на самом деле и так, чтобы ему поверили. Историк исходит из данных исторических источников (подтверждая это цитатами, научным аппаратом) и методического опыта исследователя (или популяризатора). А писатель в воображении своем из представлений о том, как могло быть на самом деле» [34, с. 44]. Но для читателя эти тонкости зачастую остаются «за кадром».
Исследователь А.К. Соколов отмечает, что «литература и искусство улавливают существующие в обществе настроения, задолго до того, как они будут систематизированы и сделаны явно выраженными на языке науки» [35, с. 63]. Так, «накануне Великой Отечественной войны литература и искусство первыми почувствовали ослабление классового противостояния и выступили средством ослабления социальной напряженности в обществе. На смену образам, созданным по лекалам классовых ценностей, шли другие, скроенные по патриотическим и другим канонам, вызывавшие недовольство среди «истинных марксистов» в литературе. (...) Раздавались сетования на то, что «физический облик большевика исчезает», что его «брюшко, осанка делаются буржуазными». (...) Искусство и литература в годы войны были призваны выполнять воспитательную и агитационно-пропагандистскую роль в духе патриотизма, героизма, самопожертвования» [35, с. 68].
На современном этапе наметился перелом в отношении ученых-историков к художественной литературе в смысле рассмотрения ее в качестве исторического источника. Опубликован ряд статей, проводятся конференции. Например, в Хельсинки в 2008 году прошла конференция на тему «Литература как историография», в ходе которой обсуждался ряд вопросов: о роли литературы в формировании общественного сознания, соотношении субъективного и объективного, фактического начал в писательском взгляде на историю, перспективах развития современной литературы, чертах ее лирического героя. В конференции участвовало множество людей, имеющих отношение к книге и писательскому
труду: писатели, редакторы, издатели, ученые, преподаватели, переводчики, библиотечные работники и просто читатели из России, Финляндии, Швеции, Норвегии, Германии [36]. Тема дискуссии вызвала настолько большой интерес, что было высказано предложение проводить такие конференции регулярно. Институтом русской литературы РАН (Пушкинский дом) издается серия трудов «Литература и история», посвященных исследованию взаимодействия литературы и истории, понимания исторического процесса русскими писателями ХУШ-ХХ вв., роли литературы в формировании исторического самосознания общества. Сборники содержат исследования источниковедческого характера, в них также публикуются неизвестные или мало знакомые читателям архивные материалы [37]. Исключительно важным представляется вопрос о формах популяризации в 1930-40-е годы истории в целом и художественно-исторической литературы в частности. Радио, театр, кино использовались для популяризации тех художественных произведений, посредством которых воспитательные задачи могли решаться наиболее успешно. Этот аспект затрагивается в трудах ряда отечественных исследователей. Роль радио как важного информационно-пропагандистского канала, формы и методы радиоцензуры, общие тенденции руководства СМИ в 1920-30-е гг. подробно, на основе широкого круга неизвестных ранее архивных материалов, рассматривается Т.М. Горяевой [38, 39]. Исследователем рассматриваются основные радиопрограммы, формы агитации и пропаганды на радио, реконструируются многие уничтоженные данные о материалах аналитического и художественного жанров (радиоочерки, радиорассказы, радиопьесы и др.), выявляется авторский состав писателей, актеров, режиссеров, композиторов, сотрудничавших на радио в 1920-30-е годы. Эти сведения были восстановлены Т.М. Горяевой с помощью писем радиослушателей, деловой переписки деятелей культуры с руководством радиовещания, микрофонных текстов из их личных архивов, воспоминаний, документов из фондов музеев и библиотек. Исследователь отмечает, что художественное радиовещание, как и прочие жанры радиожурналистики, подлежало тотальному контролю и тщательной регламентации. В соответствии с принятым в 1934 году постановлением Всесоюзного творческого совещания, основной задачей радиовещания было активное участие «в проводимых партией политических и хозяйственных кампаниях» [39, с. 149]. «Борьба за социалистический реализм в искусстве - директивная линия для художественного радиовещания. (...) Поднятие культурного уровня и политическое воспитание масс в духе коммунизма (...) - вот основные задачи художественного радиовещания (...) Радио - одно из орудий партии по культурному строительству» [39, с. 149]. Документы, подобранные Т.М. Горяевой, убедительно показывают ужесточение государственного контроля за радио с конца 1934 - начала 1935 года: постановления в области радиовещания приобретают более жесткий, резкий, обличительный характер, особенно в отношении областных радиокомитетов, в 1935 году была категорически запрещена передача радиокомпозиций, разработанных на местах. Политические кампании должны были обслуживаться художественными и литературными передачами в соответствии со списками Всесоюзного радиокомитета [39, с. 154]. Таким образом, контроль за художественным радиовещанием действительно стал тотальным. На советское радио в 1920-30-е годы, когда телевидение еще не получило широкого распространения, возлагалась важнейшая задача, а на его руководство - огромная ответственность, поскольку «советское радио слушает весь мир» [39, с. 159]. Попадали в радиоэфир только самые лучшие в художественном и проверенные в идеологическом отношении произведения. В форме радиоспектакля, радиокомпозиции, радиопостановки аудитории стали широко известны произведения классиков как русской («Каменный гость» А.С. Пушкина, «Война и мир» Л.Н. Толстого и др.), так и советской литературы («Цусима» А.С. Новикова-Прибоя и др.). Постановки, пользовавшиеся, по откликам радиослушателей, успехом, повторялись [39, с. 45].
Проблема становления советского исторического романа, его специфики, проблематики, традиций российской историко-художественной прозы изучалась достаточно активно советскими литературоведами. Опубликовано большое количество трудов общего характера,
рассказывающих об основных этапах развития советской литературы, ее жанровом многообразии, различных аспектах и особенностях [40-55]. Среди таких трудов можно выделить группы работ, посвященных проблемам литературного источниковедения и методологии [56-58], взаимовлияния национальных литератур СССР, культурного строительства в республиках Союза [59, 60], влияния идеологии на литературу [61-63]. Существуют также издания справочно-библиографического характера [64], содержащие важнейшие сведения о русских и советских писателях, в том числе - представителях художественно-исторической прозы [65-70]. Несколько фундаментальных трудов по теории и истории литературы («Русские писатели. XIX век» (в 2 т.), «Русские писатели. 1800-1917». (в 7 т.), «Литературный энциклопедический словарь», «Русские писатели XX века», «Реализм как творческий метод», «Историзм в художественном творчестве и литературоведении», «Советское литературоведение и современный литературный процесс»), а также биографических и библиографических словарей о русских писателях XIX-XX вв. было подготовлено проф. П.А. Николаевым.
Ряд работ специально посвящен произведениям исторического жанра и проблеме историзма в литературе [71-77]. В монографии С. Петрова «Русский советский исторический роман» рассматриваются основные этапы развития советского исторического романа, подробно анализируется содержание, особенности лучших произведений этого жанра (А.П. Чапыгина, А.Н. Толстого, О.Д. Форш, И.А. Новикова, А.С. Новикова-Прибоя, С.Н. Сергеева-Ценского, В.Я. Шишкова и др.). Ученый детально, аргументировано, с учетом исторических условий разъясняет стоящие перед литературой на том или ином этапе задачи, очерчивает круг ведущих тем и сюжетов, выделяет используемые авторами для максимально успешного раскрытия темы и ее интересного, доступного изложения художественные приемы. С. Петровым рассмотрено развитие советской исторической романистики с первых послереволюционных лет до 1970-х годов.
Необходимо отметить большой вклад в изучение советского исторического романа таких отечественных ученых, как В. Оскоцкий, Р. Мессер, Г. Ленобль, С. Голубов, В. Щербина, Ю. Андреев, Д. Лихачев, Е. Книпович, Б. Козьмин, В. Налбандян, А. Пауткин, Н. Боголюбова, В. Кононова, М. Серебрянский, А. Жук, М. Рождественская, Л. Александрова, А. Филатова, И.Т. Изотов, Ю. Манн, Н. Грознова и др. [78-92]. В частности, В. Оскоцкий в работе «Роман и история» вносит свои коррективы в трактовку понятия «исторический роман» и отделяет его от другого - «историко-революционного». При этом ко второму относятся произведения, рассказывающие о событиях, связанных с Октябрьской революцией и Гражданской войной, а к первому - все остальные произведения по исторической проблематике, в том числе - истории революционного движения в России до начала XX века включительно. Монография построена не по хронологическому и не по авторскому (рассмотрение в отдельных главах произведений конкретных писателей) (как у С. Петрова), а по проблемному принципу. В центре внимания В. Оскоцкого оказывается ряд вопросов - жанрового своеобразия, историзма, поэтики, воспитательной, нравственной, познавательной, эстетической функций советского исторического романа и др.
Практически во всех исследованиях по теме затрагивается особенно важный и принципиальный, во многом определяющий качество историко-художественного произведения, вопрос о соотношении фактов и вымысла в советском историческом романе, степени достоверности картины прошлого, создаваемой автором, и ответственности за нее. Этот аспект отдельно рассматривается в трудах В. Каргалова, статьях Я. Гордина, В. Жданова, Я. Давидович, Л. Ракова, С. Голубова, В. Вдовина, И. Ямпольского, В. Гейдека, В. Кучкина, А. Васильева, А. Каххара, Ф. Селиванова, Ю. Давыдова и др. [93-104]. Большое количество материалов размещалось в журнале «Вопросы литературы». Наиболее полное массовое обсуждение темы «Литература и история» состоялось в рамках «круглого стола» на страницах журнала «Вопросы литературы» в 1965 году. В нем принимали участие как ученые, так и сами
писатели-романисты исторического жанра (В.Г. Ян, С. Злобин, А. Гладков, М. Кораллов и другие) [105].
Анализ проблемы роли художественно-исторической литературы в формировании массового сознания не будет полным (и вообще вряд ли может быть осуществлен) без рассмотрения механизма «обратной связи» - связи читателя с писателем, восприятия аудиторией произведений историко-художественного жанра, степени влияния на людей того или иного романа. Это, по сути, отдельная большая проблема, к сожалению, крайне мало изученная. Конечно, отдельные источники присутствуют (например, это читательские письма в издательства, редакции журналов и самим писателям, беседы авторов с читателями, сведения о тиражах, количестве переизданий книг и, соответственно, их востребованности аудиторией, библиотеками, немногочисленные отзывы библиотечных работников о популярности и «читаемости» исторических романов (по сравнению с другой литературой). Круг этих источников крайне узок, они эпизодичны, в отношении каких-то авторов их почти нет. В основном, они затрагивают проблему с внешней стороны, по касательной, не давая возможности раскрыть ее. Доступные ученым материалы не позволяют выявить именно степени влияния конкретного исторического романа, его роли в процессе формирования сознания людей, поскольку не дают важнейших сведений о том, например, какой процент граждан внимательно читал книгу, а какой - приблизительно знаком с содержанием, каково соотношение каналов информации о произведении и какие из них преобладают (самостоятельное чтение, прослушивание чтецов, радиокомпозиций, просмотр фильмов и театральных спектаклей, обсуждение дома, на работе и др.). Немаловажно и то, что при использовании этих источников (исключение составляют в отдельных случаях, и то не всегда, беседы с читателями и их письма) остается «за кадром» само восприятие - что показалось самым главным, с чем согласны, с чем - нет, насколько сильное впечатление произвела книга, есть ли она в личной библиотеке читателя, возвращается ли он к тексту, что запомнилось, насколько пополнились знания о прошлом и как изменилось под влиянием произведения отношение к событиям, современным читателю). Поэтому «обратную связь» во всей ее необходимой полноте проследить на данный момент не представляется возможным в силу отсутствия (особенно - по 1920-40 годам) результатов социологических опросов, каких-либо статистических данных, редакционных журнальных фондов.
Теоретический аспект проблемы читательского восприятия книги, взаимосвязи писателя и читателя исследовал в своих трудах известный писатель-популяризатор, библиограф, основатель библиопсихологии и психологии читателя как отдельного научного направления Н.А. Рубакин [106, 107]. «Читающая публика - вот та арена, на которой главным образом и прежде всего происходит эта борьба (зараспространение идей в читательской среде - Е.Г.), впоследствии захватывающая нередко даже неграмотную и полуграмотную массу. Поэтому ничто так не характеризует степень общественного развития степень общественной культуры, как уровень читающей публики в данный исторический момент. В читателе, так сказать, отражается общественная жизнь, как в капле воды отражается окружающая среда». Рубаки-ным были составлены типологии книг и читателей (разумеется, применительно к концу XIX века), выделены особенности каждого типа, выявлены принципы и методы составления каталогов, комплектования библиотечных фондов, подбора работников библиотек, проанализированы методы, способствующие успешному выбору читателем интересной и нужной ему книги, начиная от аннотаций и рекомендаций к заголовкам в каталогах и заканчивая общением читателя с библиотекарем. В его работах впервые прозвучала задача всестороннего изучения читательской аудитории, в том числе - «читателей из народа», их мировоззрения, условий жизни, запросов, раскрыта необходимость создания для них научно-популярной литературы по разным отраслям знаний. Эти задачи, несмотря на прошедшее со времени их постановки более чем столетие, продолжают оставаться актуальными и недостаточно реализованными. «Авторы должны знать своих читателей. Это отнюдь не значит, что они должны подлаживаться под тон народа - наоборот: потому-то некоторые и подлаживаются, что не
знают своих читателей». Ученым была поднята важнейшая проблема психологии читательского восприятия текста книги, усвоения и запоминания читателем изложенной в ней информации, степени воздействия усвоенного на мировоззрение и поведение человека. «Настоящий читатель, поглощающий читаемую книгу слово за словом, фразу за фразой, - существо мифическое. Оно встречается во всяком случае очень редко. Обыкновенно книги вовсе не читаются, а то, что называется их чтением, сводится к скаканию глаз. Читатель перескакивает через буквы, читая слова; перескакивает через слова, читая фразы, а то и через абзацы, параграфы, главы и т.д. До читателя доходит только очень небольшая часть текста, но никогда не доходит весь текст целиком. Содержанием книги при этом считается только то, что дошло. Все это склеивается при помощи цемента, черпаемого из читателя, а не из книги, и в результате получается некоторый конгломерат, который и называется «содержанием книги». (...) из книг прочитанных усваивается обыкновенно самая ничтожная часть; из того, что усвоено, ничтожная часть ничтожной части действует на поведение читателя в направлении, желательном с точки зрения того, кто всучил читателю данную книгу», - этими обстоятельствами Н.А. Рубакин обусловливает необходимость научного изучения библиопсихологии для максимальной активизации процесса чтения и усвоения содержания книг, адаптации книг к особенностям и нуждам читателей.
В советское время, несмотря на наличие ряда работ, посвященных проблеме читательского восприятия литературы и взаимосвязи читателя и писателя, исследованию интересов и особенностей советских читателей, она остается (особенно - применительно к периоду становления и расцвета советского исторического романа - 1920-40-м гг.) крайне мало изученной. По сути, единственным изданием, основанном на конкретном материале, содержащем характеристики крестьянами в 1920-е годы литературных произведений, особенности их восприятия, остается книга А.М. Топорова [108]. Автор книги много лет работал в деревне учителем, организовывал вечера чтения для крестьян и собирал их мнения, высказывания, суждения о различных произведениях русской и советской литературы. Книга Топорова была высоко оценена М. Горьким, она осталась уникальным исследованием, в котором анализируется именно проблема восприятия литературы в деревне в 1920-е годы, делается попытка проследить воздействие книг на сознание и жизненную позицию крестьян. Во время Великой Отечественной войны, к сожалению, погибла подготовленная к изданию вторая часть книги, охватывающая результаты работы Топорова в деревне в 1930-е годы, вместе с ней были утрачены и все собранные по 1930-м годам материалы. Уникальность исследования представляется несомненной, учитывая, что других подобных изданий, раскрывающих механизм «обратной связи», именно восприятие крестьянами книг и сам процесс формирования их сознания под влиянием художественной литературы, практически нет. Актуальность этой проблемы и ее научные перспективы сейчас очень велики.
Таким образом, предложенный нами историографический обзор помогает выявить возможные направления дальнейших научных исследований в рамках крупной проблемы формирования советского массового сознания в 1930-е годы.
Библиографический список
1. Алаторцева, А.И. Журнал «Историк-марксист». 1926-1941 гг. [Текст] / А.И. Алаторцева. - М., 1979.
2. Алаторцева, А.И. Советская историческая периодика 1917 - середины 1930-х [Текст] / А.И. Алаторцева. - М., 1989.
3. 50 лет советской исторической науки. Хроника научной жизни. 1917-1967 [Текст] / сост. А.И. Алаторцева, Г.Д. Алексеева; под ред. М.В. Нечкиной и Е.Н. Городецкого. М., 1971.
4. Очерки по истории советской науки и культуры [Текст] / / под ред. А.В. Арциховского. - М.: МГУ, 1968.
5. Вопросы истории исторической науки: сб. ст. [Текст] / под ред. В.В. Мавродин, И.Я. Фроянов. Л., 1984. - 150 с.
6. Кондакова Н.И., Куманев Г.А. Ученые-гуманитарии в годы Великой Отечественной войны. Документы. Материалы. Коммент. [Текст] / - М.: Светотон, 2004. - 320 с.
7. Сидорова Л.А. Оттепель в исторической науке. Советская историография первого послесталин-ского десятилетия [Текст] / - М.: ИРИ РАН, 1997. - 288 с.
8. Сидорова Л.А. Советская историография середины XX века: Синтез трех поколений историков. -М.: ИРИ РАН, 2008. - 294 с.
9. Сталин, И.В. Историческая идеология в СССР в 1920-50-е годы: Переписка с историками, ст. и заметки по истории, стенограммы выступлений: сб. выступлений и материалов. Ч. 1: 1920-30-е годы / сост. М. В. Зеленов. СПб., 2006.
10. Дьяков, Ю.Л. Историческая наука и власть (Советский период) [Текст] / Ю.Л. Дьяков. - Тула, 2008. - 456 с.
11. Галкин, И.С. Важная веха в развитии исторической науки и исторического образования в СССР (к 50-летию Постановления СНК СССР и ЦК ВКП (б) «О преподавании гражданской истории в школах СССР») // Новая и новейшая история. 1984. № 2. С. 20-31.
12. Муравьев, В.А. К 50-летию Постановления СНК СССР и ЦК ВКП (б) «О преподавании гражданской истории в школах СССР» (отчет о конференции в Воронеже) // История СССР. 1984. № 6. С. 212-213.
13. Луцкий, Е.А. Завершение процесса консолидации советских историков на марксистско-ленинской методологической основе // Историография истории СССР: Эпоха социализма. Под ред. Акад. ИИ. Минца. М., 1982. С. 105-113.
14. Алленова, В.А. Реформа высшего исторического образования 1934-1940 гг. и предшествующий опыт университетской подготовки кадров историков //Развитие исторического образования в СССР. Воронеж. 1986.
15. Попов, И.П. Историческая обусловленность постановления СНК СССР и ЦК ВКП (б) от 15 мая 1934 г. и главные шаги партии и правительства по его реализации в довоенное время //Развитие исторического образования в СССР. Воронеж. 1986.
16. Демченко, П.А. Постановление СНК СССР и ЦК ВКП (б) «О преподавании гражданской истории в школах СССР» и вопросы совершенствования школьного образования //Развитие исторического образования в СССР. Воронеж. 1986.
17. Дубровский, А.М. А.А. Жданов в работе над школьным учебником истории [Текст] // Отечественная культура и историческая наука ХУШ-ХХ веков. Сборник статей. Брянск, 1996. С. 128143.
18. Нечкина, М.В. Вопрос о М.Н. Покровском в постановлениях партии и правительства 1934-1938 гг. о преподавании истории и исторической науке (к источниковедческой стороне темы) [Текст] // Исторические записки. Т. 118. М., 1990.
19. Артизов, А.Н. В угоду взглядам вождя (конкурс на лучший учебник по истории СССР) [Текст] // Кентавр. 1991. Октябрь-декабрь. С. 125-135.
20. Артизов, А.Н. Критика М.Н. Покровского и его школы [Текст] // История СССР. 1991. № 1. С. 102-120.
21. Артизов, А.Н. Судьбы историков школы М.Н. Покровского (середина 1930-х годов) [Текст] // Вопросы истории. 1994. № 7. С. 34-48.
22. Калистратова, Т.И. Институт истории ФОН МГУ-РАНИОН (1921-1929) [Текст] / Т.И. Калистра-това. - Н. Новгород, 1992. - 216 с..
23. Калистратова, Т.И. Историческая наука в российских университетах (1917-1931 гг.). Дисс. на соиск. уч. ст. д.и.н. - М., 1993. 409 с.; и др.
24. Очерки по истории советской науки и культуры [Текст] / Под ред. проф. А.В. Арциховского. -М., МГУ, 1968.
25. «Победа - одна на всех» (Вклад союзных республик СССР в завоевание победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.). - М., 2010. - 591 с.
26. И.В. Сталин. Историческая идеология в СССР в 1920-50-е годы: Переписка с историками, статьи и заметки по истории, стенограммы выступлений. Сборник выступлений и материалов. Часть 1. 1920-30-е годы [Текст] / сост. М.В. Зеленов. СПб., 2006.
27. Степанов, А. Как вернули Соловьева и Ключевского [Текст] / А. Степанов, А. Коротков, С. Мельчин // Родина. 2008. № 6. С. 25-28.
28. Каргалов, В.В. Древняя Русь в советской художественной литературе [Текст] / В.В. Каргалов. -М., 1968.
29. Черепнин, Л.В. Исторические взгляды классиков русской литературы [Текст] / Л.В. Черепнин. -М., 1968.
30. Нечкина, М.В. Функция художественного образа в историческом процессе [Текст] / М.В. Нечки-на. - М., 1982. - 318 с.
31. Каргалов, В.В. Московская Русь в советской художественной литературе [Текст] / В.В. Каргалов.
- М., 1971.
32. Секринский, С. История и литература в несовпадающих ракурсах [Текст] // Отечественная история. 2002. №1.
33. Поляков, Ю.А. Историк и художник. Союз муз [Текст] // Отечественная история. 2002. №1.
34. Шмидт, С О. Памятники художественной литературы как источник исторических знаний [Текст] // Отечественная история. 2002. №1.
35. Соколов, А.К. Наука, искусство и социальные реалии минувшего столетия [Текст] // Отечественные записки. 2002. №1.
36. Коль, Л. Писатель как историк. Размышления после конференции [Текст] // Литературная газета. 2008. № 14.
37. Литература и история (Исторический процесс в творческом сознании русских писателей и мыслителей XVIII-XX). Вып. 3. СПб., 2001 - 524 с.
38. Горяева, Т.М. Радио России. Политический контроль радиовещания в 1920-х - начале 1930-х годов. Документированная история [Текст] / Т.М. Горяева. - М.: РОССПЭН, 2000.
39. «Великая книга дня.» Радио в СССР. Документы и материалы [Текст] / Сост. Т.М. Горяева. -М., 2007. - 1040 с.
40. Печать СССР за 50 лет. Статистические очерки [Текст] / М., 1967. - 200 с.
41. Кандель, Б.Л. Русская художественная литература и литературоведение [Текст] / Б.Л. Кандель, Л.М. Федюшкина, М.А. Бенина. - М., 1976. - 494 с.
42. Мацуев, Н.И. Советская художественная литература и критика. 1938-1948 [Текст] / Н.И. Мацуев.
- М., 1952. - 431 с.
43. Муратова, К.Д. Мировое значение русской литературы и русского искусства [Текст] / К.Д. Муратова. - Л., 1945. - 184 с.
44. Абрамкин, В.М. Русская советская литература [Текст] / В.М. Абрамкин, А.Н. Лурье. - Л., 1949. -180 с.
45. Быкова, Ф.М. История русской советской литературы. В 4-х т. 1917-1965 [Текст] / Ф.М. Быкова, Н.Г. Захаренко. - М., 1967. - 71 с.
46. Владиславлев, И.В. Литература великого десятилетия (1917-27 гг.). Т. 1. [Текст] / И.В. Владиславов. - М.-Л., 1928. - 300 с.
47. История русской советской литературы. В 3-х т. Т. 3 [Текст]. М., 1961.
48. Озеров, В.М. Полвека советской литературы [Текст] / В.М. Озеров. - М., 1967. - 496 с.
49. Щербина, В. Некоторые вопросы истории советской литературы [Текст] / В. Щербина. - М., 1958.
50. Советская литература 20-х годов. Материалы межвузовской научной конференции [Текст]. Челябинск, 1966.
51. Фарбер, Л.М. Советская литература первых лет революции (1917-1920) [Текст] / Л.М. Фарбер. М., 1966.
52. Твардовский, А.Т. О литературе [Текст] / А.Т. Твардовский. М., 1973. - 448 с.
53. Зак, Л.М. История изучения советской культуры: учеб. Пособие [Текст] / Л.М. Зак. - М., 1981. -176 с.
54. Лекции по истории русской советской литературы. Кн. 1 [Текст] / под ред. Е. Ковальчик. - М., МГУ, 1951.
55. Слово о книге. Афоризмы, изречения, литературные цитаты [Текст] / М., 1974. - 320 с.
56. Бельчиков, Н.Ф. Пути и навыки литературоведческого труда. Учеб. Пособие для филологических специалностей [Текст] / Н.Ф. Бельчиков. - М., 1975. - 224 с.
57. Бельчиков Н.Ф. Литературное источниковедение [Текст] / Н.Ф. Бельчиков. - М., 1983. - 271 с.
58. Вопросы методологии историко-литературных исследований [Текст] / под ред. Н.И. Пруцкова и др. М., 1981. - 260 с.
59. Взаимосвязи и взаимодействия национальных литератур (1945-1960) [Текст] / Сост. Н.П. Банникова, А.М. Гуткина. Ч. 1-3. - М., 1962. - 958 с.
60. История советской многонациональной литературы. В 6 т. Т. 6 (Хроника событий литературной жизни народов СССР. 1917-67 гг.) [Текст]. М., 1974.
61. Беляев, А.А. Идеологическая борьба и литература [Текст] / А.А. Беляев. - М., 1975. - 376 с.
62. Андреев, Ю.А. Революция и литература. Отображение Октября и Гражданской войны в русской советской литературе и становление социалистического реализма (20-30-е гг.) [Текст] / Ю.А. Андреев. - Л., 1969.
63. Найдич, Э.Э. Социалистический реализм - главная линия развития советской литературы [Текст] Э.Э. Найдич. - Л., 1963. - 61 с.
64. Кандель, Б.Л. Русская художественная литература и литературоведение. Указатель справочно-библиографических пособий с конца ХУШ века по 1974 год [Текст] / Б.Л. Кандель. - М., 1976. -495 с.
65. ЖЗЛ. Каталог. 1933-1963. М., 1963. - 184 с.
66. Писатели современной эпохи: Био-библиографический словарь русских писателей XX века. Т. 1. [Текст] / под ред. Б.П. Козьмина. - М., 1991. - 228 с.
67. Русские советские писатели-прозаики. Библиографический указатель. Т. 1-7. Л.-М., 1959-71.
68. Соустина, А.Ф. Лауреаты Государственных премий в области художественной прозы, поэзии, драматургии. 1941-1951. Новосибирск, 1951. - 51 с.
69. Советские писатели-лауреаты Ленинской и Государственной премий СССР. Библиография. М., 1972.
70. Кушнерева, З.И. Произведения художественной литературы и литературной критики, отмеченные Государственными премиями (1941-1951) [Текст] / З.И. Кушнерева. - М., 1951.
71. Лихачев, Д.С. Принцип историзма в изучении единства содержания и формы литературных произведений [Текст] // Русская литература. 1965. № 1. С. 16-32.
72. Тимофеев, Л. Об историзме в художественной литературе [Текст] // Книга и пролетарская революция. 1933. № 8.
73. Оснос, Ю. Советская историческая драматургия [Текст] / Ю. Оснос. М., 1947.
74. Сучков, Б. Современность и история (заметки о творчестве Фейхтвангера) [Текст] // Иностранная литература. 1956. № 2.
75. Сучков, Б. Реальность и реализм [Текст] // Знамя. 1960. № 10.
76. Сучков, Б. История и реализм [Текст] // Знамя. 1962. № 2-5.
77. Ленобль, Г. История и литература [Текст] / Г. Ленобль. - М, 1960.
78. Оскоцкий, В. Роман и история. (Традиции и новаторство советского исторического романа.) [Текст] / В. Оскоцкий. - М., 1980. - 384 с.
79. Андреев, Ю.А. Русский советский исторический роман 1920-30-х гг. [Текст] / Ю.А. Андреев. -М-Л., 1962.
80. Книпович, Е. Художник и история [Текст] / Е. Карпович. - М., 1968.
81. Советский роман. Новаторство. Поэтика. Типология. М., 1978.
82. Грознова, Н.А. Советский роман, его теория и история. Библиографический указатель [Текст] / Н А. Грознова. - Л., 1966.
83. Козьмин, Б. Литература и история [Текст] / Б. Козьмин. - М., 1969.
84. Изотов, И.Т. Из истории критики советского исторического романа (20-30-е гг.) [Текст] / И.Т. Изотов. - Оренбург, 1967.
85. Филатова, А.И. Советский исторический роман. Итоги его изучения и перспективы. Обзор литературы за 1950-70-е годы [Текст] // Русская литература. 1973. № 1. С. 187-202.
86. Манн, Ю. Жанр больших возможностей [Текст] // Вопросы литературы. 1959. № 9. С. 41-59.
87. Налбандян, В. Писатель и история [Текст] / В. Налбандян. - Ереван, 1970.
88. Мессер, Р. Советская историческая проза [Текст] / Р. Мессер. - М., 1955.
89. Боголюбова, Н. Историческая проза 20-х годов о крестьянском восстании и роман Чапыгина «Разин Степан» [Текст] // Ученые записки Белорусского университета. 1956. Вып. 27. С. 68-88.
90. Серебрянский, М. Советский исторический роман [Текст] / М. Серебрянский. -. М., 1936.
91. Рождественская М. Народ в советском историческом романе о петровской эпохе [Текст] // Вестник Ленинградского университета. 1957. № 2. С. 111-133.
92. Александрова, Л.П. Историческая тема в советской литературе [Текст] / Л.П. Александрова. -Львов, 1962.
93. Добин, Е. Жизненный материал и художественный сюжет [Текст] / Е. Добин. - Л., 1956.
94. Гейдека, В. Опираться на факты [Текст] // Вопросы литературы. 1974. № 3. С. 237-246.
95. Гордин, Я. Писатель и факт [Текст] // Вопросы литературы. 1974. № 5. С. 206-226.
96. Давидович, Я. О ненужном кокетстве историческими деталями [Текст] / Я Давидович, Л. Раков // Вопросы литературы. 1959. № 11. С. 231-240.
97. Вдовин, В. Документы следует анализировать [Текст] // Вопросы литературы. № 1967. № 7 С. 188-195.
98. Жданов, В. Надо уважать факты [Текст] // Вопросы литературы. 1959. № 9. С. 184-196.
99. Каххар, А. От жизненного факта к художественному вымыслу [Текст] // Вопросы литературы. 1965.№ 1.С. 166-176.
100. Ямпольский, И. Еще раз о точности [Текст] // Вопросы литературы. !975. № 1, С. 169-194.
101. Новиков, В. О художественной правде [Текст] // Вопросы литературы. 1971. № 3. С. 94-122.
102. Давыдов, Ю. В соответствии с документом [Текст] // Вопросы литературы. 1974. № 1. С. 240-250.
103. Андреев, Ю. Изучать факты в их полноте [Текст] // Вопросы литературы. 1968. № 3. С. 121-137.
104. Голубов, С. Правда и вымысел в советском историческом романе [Текст] //Вопросы литературы. 1958. № 1. С. 78-89.
105. Литература и история (Мастерство писателей в историческом жанре). Круглый стол [Текст] // Вопросы литературы. 1965. №9. С. 46-116.
106. Рубакин, Н А. Избранное. В 2-х т. Т. 1 [Текст] / Н А. Рубакин. - М., 1975. - 224 с.
107. Рубакин, Н.А. Психология читателя и книги [Текст] / Н.А. Рубакин. - М., 1977. - 263 с.
108. Топоров, А.М. Крестьяне о писателях [Текст] / А.М. Топоров. - М., 1967.
