CC BY
84УТОПИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ ФИЗИОКРАТОВ И А.СМИТА
В. В. Сухих, н.с. ИЭ УрО РАН
Истину, что благими намерениями вымощена дорога в ад, подтвердила политическая экономия в начале XIX века. От просвещенческих идей разума, свободы и равенства основателей политической экономии экономисты дошли до оправдания самых античеловечных явлений и вынесения человека за пределы своей науки. Эта эволюция взглядов весьма интересна и поучительна, а так как непонимание взглядов основателей продолжает сохраняться и в современных работах, то разоблачение старых мифов может пригодиться при оценке современного состояния политической экономии.
Система взглядов, которой придерживались физиократы, А.Смит и их единомышленники, имеет мало общего с тем, что сейчас понимается под «экономической наукой». Из их великолепной утопии были вырваны и соотнесены с экономической наукой лишь отдельные фрагменты, не дающие представления о грандиозном замысле социального переустройства. Унаследовав название экономистов от своих предшественников XVIII века, ученые XIX - XX веков отказались от стремлений к утопии, к лучшему социальному будущему. В этом плане истинными наследниками основателей оказались творцы новых утопических социальных концепций: марксисты и, уже в наши дни, идеологи «постиндустриального общества».
Необходимо остановится на термине «утопия». Известный дореволюционный русский экономист В.Ф Тотомианц давал следующую характеристику: «Утопией можно назвать все те построения лучшего социального будущего, которые не нашли практического осуществления или же осуществление коих терпели крушение вследствие того, что они шли очень далеко. Утопист - это человек, охваченный великими недостатками современного ему общественного строя, питающий недовольство, а иногда и ненависть к ним; вдобавок еще полный сострадания к людям, страдающим от этих недостатков. Обычно, не веря в моральное перерождение человечества, но, тем не менее, страстно желая ему помочь, утопист создает план полного общественного и государственного переустройства на новых экономических и правовых началах, часто входя в мелкие детали и фантастически изображая будущий строй»1. Физиократы и А. Смит являлись классическими утопистами. Их главной целью было не рассмотрение экономических законов, а поиски
1 Тотомианц В.Ф., Устинов В.М. Утопии: Социальный рай на земле. СПб.: Революция и культура, 1917. С.8.
пути к счастливому обществу. Не понимая их желания улучшить мир, невозможно понять их взгляды и поступки.
Характеризуемые как утопии учения имеют двойственный характер: они вдохновлены поиском лучшей доли для человечества и связаны с наукой. Можно сказать, что утопия - непременный спутник общественных наук, порожденный стремлением ученых улучшить общество. Желание спроектировать общество с наилучшими характеристиками не покидает и современных исследователей1, так что не надо строго относится к философам и экономистам XVIII и XIX веков с их учеными утопиями.
Философы создают политическую экономию
Причины появления новой науки. Для понимания условий возникновения политической экономии надо обратиться к идеологическим спорам XVIII века, в которых она возникала. Отнюдь не просто жажда знаний толкала людей на пропаганду и изучение экономики. По верному замечанию О.И. Ананьина, формирование классической политэкономии было частью более масштабного процесса. В XVIII веке речь шла не только о новой науке, но и о новой идеологии, переоценке самого места экономических ценностей в жизни общества. Купцы и промышленники в общественном сознании все еще оставались «третьим сословием», людьми сомнительного происхождения и малопочтенных профессий. Но именно их значимость требовала пересмотра роли экономики в жизни общества, и масштабность этой задачи привлекала к себе лучшие умы своего времени. Поэтому никакая другая эпоха не знает такой концентрации интеллекта на проблемах экономики2.
Две страны были интеллектуальными центрами по созданию нового видения мира: Англия, где выделялось Шотландское возрождение, и Франция. Ученые и философы этих стран не только были хорошо знакомы лично, но и воспринимали друг друга как единомышленников и сотоварищей в одном великом деле: установлении царства Разума на Земле, где человек, освобожденный от предрассудков, смог бы жить в идеальном обществе. Деятели Просвещения верили, что достичь представляемого ими общественного идеала можно через повышение образования, развитие наук, которые делают людей просвещенными и готовыми через реформы или, в крайнем случае, революции установить справедливое общество, обеспечить права человека и утвердить прочную нравственность. Воплощение своей утопии философы надеялись достичь с
1 См.: Этюды по социальной инженерии: от утопии к организации / Под ред. В.М. Розина. М.: Эдиториал УРСС, 2002.
2 См.: Ананьин О.И. Формирование классической школы политической экономии // История экономических учений. М.: ИНФРА-М, 2002. С.42.
помощью третьего сословия, которое, казалось, соответствовало их идеалам и поддерживало просвещенческие идеи.
Франция: физиократы. Франция XVIII века отставала от Англии и по степени политических свобод, и по экономическому развитию1. Абсолютная монархия явно мешала развитию страны. Вызванный ею кризис финансов заставлял обращать повышенное внимание на всевозможные экономические теории, давал экономистам политический авторитет и влияние на общество. Афера Джона Ло, основанная на вере в его необыкновенные экономические знания и финансовые способности, стала возможной во многом благодаря экономическому кризису: при годовом доходе в 145 млн. ливров на содержание правительства шло 142 млн. при государственном долге в 3 миллиарда ливров2.
В таких условиях любые предложения экономических реформ были революционны, так как исправление экономики требовало политических антифеодальных реформ, несовместимых с нынешним строем. Философы приветствовали третье сословие, надеясь, что буржуазия, самый активный и образованный его слой, одолев аристократические предрассудки, сможет воплотить представляемое в проектах ученых идеальное общество. Коммерсанты поддерживали философов. Непосредственно перед революцией негоциант Станислас Фош опубликовал свой труд, в котором обвинял правительство в том, что оно не развивает коммерцию, при этом в стране человек столь мало значим: «Долг Администрации бороться за благосостояние всех индивидов, составляющих общество, но под влиянием феодальных законов, действие которых ощущается и по сей день, заботы Правительства не распределяются справедливым образом, оно постоянно склоняется на сторону сильного в ущерб слабому»3.
Монархия была объектом критики всех представителей французского Просвещения, но только физиократы во главе с Ф. Кенэ сумели в третьей четверти XVIII века подвести под эту критику экономическую основу.
Физиократы были необыкновенным явлением. Башомон, их современник, писал: «Экономисты претендуют на открытие системы, которая будет призвана уничтожить все существующие принципы управления государством ради создания совершенно нового порядка
- 4
вещей» .
Младший современник физиократов Антуан Барнав утверждал: «Это были фанатики, сектанты, энтузиасты, без разбора стремившиеся применять ко всем обстоятельствам свои принципы, сами по себе великие
1 См. об экономическом и социальном развитии Франции: Кожокин Е.М. История бедного капитализма. Франция XVIII - первой половины XIX века. М.: РОССПЭН, 2005.
2 См.: Маккей Ч. Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы. М.: Альпина Паблишер, 2003. С.23.
3 Цит. по: Кожокин Е.М. История бедного капитализма. С.21.
4 Там же. С.56.
и благородные». Он признавал огромное влияние этой секты: «Ей мы обязаны переменой взглядов в области политической экономии, торговли, сельского хозяйства, финансов и администрации»1.
Д. Дидро в 1774 году писал Екатерине II о них: «Эти люди добры, упорны, полны энтузиазма и гордости; и если бы они даже ошибались во всем, порицать их могли бы лишь люди, не знающие, что мы почти всегда осуждены идти к истине через ошибки. Мы многим обязан тем, кто нас просвещает; мы кое-чем обязаны и тем, кто стремится нас просветить... Эти экономисты - славные ребята, которые делают, что могут.»2.
Физиократам удавалось привлечь симпатии как философов -просветителей, так и аристократии и короля. Предлагаемые ими реформы казались осуществимыми без смены власти и потрясения основ. Но именно они заложили мину под фундамент королевской власти: физиократы показали всю важность экономических явлений как - раз в той области, где на них меньше всего обращали внимания, а именно в науке об обществе и
- 3
тесно связанной с ней политике .
Теперь не политика и воля короля определяют экономику, а экономика определяет политику и форму власти. В своей «Теории налогов» (1760г.) физиократ Мирабо-старший сформулировал экономические обоснования общества, утверждая, что, если земельная собственность лежит в основе истинной монархии, то торговые ресурсы являются основанием государств республиканских: «Правительства таким образом вытекают из собственности, а не собственность из
4
правительства» .
Подобные идеи были вполне в духе Просвещения, в русле идей, опровергающих монархию и зовущих к светлому царству Разума. Физиократы и постоянный финансовый кризис сумели добиться важной вещи: отныне политикой мог заниматься только тот, у кого политическая программа основывалась на экономической. При этом, слабо разбираясь в экономических вопросах, общество довольствовалось самим фактом наличия такой программы, не задумываясь о ее выполнимости и реальности. Слова и лозунги стали затемнять дела. Уже в конце старого режима спор политических программ А.Р.Ж. Тюрго и Ж. Неккера определялся их экономическими успехами. Министерство А.Р.Ж. Тюрго (1774-1776 гг.) поддерживалось физиократами и большей частью интеллектуальной элиты Франции, сам Тюрго был известен как талантливый экономист и безупречно честный человек. Казалось, что сейчас будут воплощены заветные замыслы экономистов. Но все усилия нового правительства были сорваны волнениями весны 1775 года, когда
1 См.: Попов-Ленский И. Л. Антуан Барнав и материалистическое понимание истории. М.; Л.: Красная новь, 1924. С.127-128.
2 Цит. по: Аникин А.В. Адам Смит. С.154-155.
3 См.: Попов-Ленский И. Л. Антуан Барнав. С.128.
4 Там же. С.131-132.
люди взбунтовались против повышения цен на хлеб и громили хлебные лавки, причем беспорядки дошли до Парижа. Бездействие полиции и властей было поразительным, лишь личное вмешательство А.Р.Ж. Тюрго и смена полицейских чиновников смогли остановить волнения. Сам Тюрго и его сторонники обвиняли в подготовке и финансировании мятежей финансиста Ж. Неккера, имевшего немало влиятельных сторонников во власти, недовольных новой политикой. Эта политика оказалась сорванной и А.Р.Ж. Тюрго отправлен в отставку1. Ж. Неккер, используя свои связи и деньги, смог со своей демагогической экономической программой победить гораздо более талантливых и честных экономистов. Это был первый сигнал о возможных провалах при воплощении утопии, но ее сторонники списали происшедшее на досадные недоразумения.
Англия: концепция Адама Смита. В Англии были наиболее развиты предпосылки для появления нового общества. Развитие наук и промышленности, сельского хозяйства и торговли значительно обогатили страну; феодальные пережитки, ненавистные философам Просвещения, были минимальны. При этом буржуазия, столь успешно теснившая аристократию, казалось, была близка к идеалам Просвещения: уважала науку и отстаивала права человека. Как отмечает английский философ Дж. Бернал, в Англии после 1688 года правительство фактически передало всю власть городским купцам и земельной аристократии, которые совместно образовали новый зажиточный буржуазный класс. Этот класс хотел всего лишь обезопасить себя от деспотического вмешательства короля и от узурпации снизу. Для этого класса было бы крайне полезно открыть, что вся вселенная движется по вечным законам и что при хорошей конституции не будет причин для каких-либо новых изменений . Мнения философов как раз и подтверждали чаяния буржуазии. Они верили в единственно верные законы человеческого общества, установленные на все времена. Достаточно было открыть эти законы и раз и навсегда привести промышленность, сельское хозяйство и экономику в
3
соответствие с ними
Наиболее заметный вклад в формирование нового мировоззрения внесли представители Шотландского возрождения середины и второй половины XVIII века. Они поддерживали тесные культурные и научные связи с Францией, давней союзницей Шотландии. Адам Смит (1723-1790 гг.), как и Д. Юм и Э. Бёрк, был хорошо знаком с французскими философами и экономистами - физиократами. Еще в 1755 году он выступил со статьей, где «Энциклопедия» Д. Дидро и д'Аламбера выдвигалась как пример для британских ученых. С 1764 по октябрь 1766 гг. А. Смит живет во Франции, знакомится и общается с Ф. Кенэ, А.Р.Ж.
1 См.: Бадентэр Э., Бадентэр Р. Кондорсе. Ученый в политике. М.: Ладомир, 2001. С.78-82.
2 См.: Бернал Дж. Наука в истории общества. М.: Изд-во иностранной литературы, 1956. С.548.
3 Там же. С.302.
Тюрго, Гельвецием, Дюпоном, д'Аламбером, Д. Дидро и др., присутствует на собраниях физиократов. Именно А. Смит сумел написать книгу, вобравшую все лучшее из современных ему наук. Ее он намеревался посвятить Франсуа Кенэ, но смерть последнего в 1774 году помешала этому1.
В 1776 году вышло культовое для экономистов «Исследование о природе и причинах богатства народов». При этом Адам Смит не думал создавать работу по политической экономии. Он стремился создать глобальную, всеобъемлющую теорию человека и общества, открыть верные законы человеческого общества, которые можно было бы воплотить в жизнь. По замечанию А.В. Аникина, в воображении А. Смита этот труд, очевидно, состоял из трех частей. А. Смит полагал, что в своей первой книге «Теории нравственных чувств» (1759 г.) он исследовал мир морали, мир человеческих чувств и мотивов действий человека. Вторая часть - «Богатство народов» - посвящалась обществу, в основном его экономическому базису. Этот труд автор считал незаконченным и намеревался дополнить его специальной работой о государстве и праве. В третьей части А. Смит собирался дать историю и теорию культуры, но так и не смог ее написать2.
По этой причине, «Богатство народов» следует воспринимать только с учетом его первой книги. Система взглядов А. Смита основывалась на теологии. Он верил в божественное провидение и основу жизни всего общества видел в нравственности, которая подобает человеку и ведет его к лучшей жизни на Земле. Экономические экскурсы всего лишь один из примеров, подтверждающих это основное правило. В «Теории нравственных чувств» мы находим утверждения, демонстрирующие всю глубину различий и непонимания, которая свойственна современной трактовке экономистами взглядов А. Смита. Отметим, что сам А. Смит до конца своей жизни занимался подготовкой новых изданий своих сочинений, и шестое издание «Теории нравственных чувств» вышло в год его смерти, т.е. взглядов, изложенных в этой книге, он не изменил.
Главное утверждение А. Смита: «Наблюдение за порядком вселенной и попечение о всемирном благополучии чувствительных и разумных существ принадлежит Богу, а не человеку. Назначение человека более ограниченно и соответствует его слабым силам и узости разумения. Он должен заботиться о собственном счастье, о благосостоянии своего семейства, своих друзей, своей страны» .
Бог не забывает о людях, направляя и вознаграждая их за нравственность экономическими успехами. Это мнение, популярное у протестантов, разделял и А. Смит. Именно в этом контексте появляется
1 См.: Аникин А.В. Адам Смит. М.: Молодая гвардия, 1968. С.127.
2 Там же. С.174.
3 Смит А. Теория нравственных чувств. М.: Республика, 1997. С.233.
термин «невидимая рука» (The invisible hand), самый известный и неверно понимаемый термин.
По мнению А.В. Аникина, «невидимая рука» - это «стихийное действие объективных экономических законов»1. Ему вторят и западные экономисты. Согласно словарю Макмиллана, «невидимая рука» - это термин, относящийся к невидимым процессам координации, обеспечивающим совместимость индивидуальных планов в децентрализованной рыночной экономике. Впервые это понятие было применено Адамом Смитом, делавшим упор на роль, которую играет невидимая рука в достижении согласованности интересов2. Таинственность термина потрясает: чья эта рука? На каких принципах работает и почему только на рынке?
Комментарии экономистов в одном из самых авторитетных энциклопедических изданий по экономике «Новый Полгрейв» внятностью не отличаются. Джон Робертсон, анализируя взгляды А. Смита, сводит все к его уверенности в возможностях рынка: «Рынок был для него не просто матрицей роста. Он полагал, что тот является механизмом, с помощью которого плоды роста распределяются таким образом, что компенсируется беспрецедентное неравенство коммерциализированного общества посредством столь же беспрецедентного роста уровня жизни даже самых низких и беднейших слоев. (Другими словами, как средство положения бедных рынок был гораздо более эффективен, чем любой другой механизм, движимый понятием о распределительной справедливости. Это была «невидимая рука», с помощью которой тщеславные желания богатых трансформировались в возросшую сумму накопленных благ для всех)»3. Т.е. «невидимая рука» - и есть рынок.
«Невидимая рука» в подобной трактовке стала одним из основных положений либерализма. Ральф Дарендорф пишет: «Либерализм оказал влияние на экономическую, социальную и политическую мысль. Его приложение к экономике наиболее очевидно и наиболее известно. Если необходимо установить только правила игры, а во всем остальном частные интересы могут проявлять себя как угодно, это и есть все необходимое для рынка. Это именно та среда, в которой равное право доступа и участия в сочетании с различными и конкурирующими интересами ведут через действие «невидимой руки» (Адам Смит) к максимальному благополучию для всех. Либерализм и рыночный капитализм неразделимы.. ,»4.
1 Аникин А.В. Юность науки. Жизнь и идеи мыслителей-экономистов до Маркса. М.: Политиздат, 1985. С.174.
2 См.: Словарь современной экономической теории Макмиллана. М.: ИНФРА-М, 2003. С.259.
3 Робертсон Д. Шотландское Просвещение // Экономическая теория / Под ред. Дж. Итуэла, М. Милгейта, П. Ньюмена. М.: ИНФРА-М, 2004. С.780.
4 Дарендорф Р. Либерализм // Экономическая теория / Под ред. Дж. Итуэла, М. Милгейта, П. Ньюмена. С.476.
Но А. Смит верил все же не в рынок, а в Бога. Он утверждал: «Главнейшие правила нравственности суть не что иное, как заповеди и законы самого Бога, от которого когда-нибудь последует вознаграждение за их исполнение и наказание за их нарушение»1. Для более четкого определения «какой-то невидимой руки», заставляющей богатых служить общественным интересам, А. Смит добавлял: «провидение, разделив землю между небольшим числом знатных хозяев, не позабыло и о тех, кого оно только с виду лишило наследства, так что они получают свою долю из всего, что производится землей»2. Комментатор русского перевода «Теории нравственных чувств» А.Ф. Грязнов отмечает, что «невидимая рука» - излюбленное выражение А. Смита, часто используемое им в его политэкономической теории, однако впервые примененное в рукописи «История астрономии» .
Именно Бог определял справедливость предлагаемой А. Смитом системы, а не мифический рынок. Более четко изложить свое видение вмешательства божественного провидения в человеческую жизнь А. Смит не мог. Официальная англиканская и шотландская пресвитерианская церкви с крайним неодобрением относились ко всем новациям в духовных воззрениях, чему свидетельствовали гонения, обрушившиеся на друга А. Смита Джозефа Пристли (1733-1804 гг.
)4. Как замечает Дж. Бернал, публично выраженное несогласие не только с догматами англиканской церкви, как установленными законом, но и с взглядами благонамеренных раскольников, рассматривалось как равносильное мятежу, если не измене. Обвинения Д. Пристли в республиканском духе и неверном толковании Бога привели в 1791 году к сожжению его дома, при попустительстве властей членами Бирмингемской лиги, выступавшими в защиту церкви и короля5. Ученым приходилось скрывать свои религиозные взгляды, если они серьезно отличались от общепринятых. На этой основе часто возникали мифы об их равнодушии к этим вопросам. И. Ньютон считался далеким от религиозных исканий человеком, занимавшимся только естествознанием и не допускавшим в свои работы теологические выкладки, и так было до публикации в XX веке его работ по алхимии и теологии, доказывающих его приверженность учению антитринитариев. Таким образом, отказ И. Ньютона от священнического сана оказался не знаком пренебрежения к вере, а символом отрицания господствующего церковного учения, для которого взгляды ученого были богословской ересью6.
1 Смит А. Теория нравственных чувств. С.165.
2 Там же. С.185.
3 Там же. С.335.
4 См.: Пристли Дж. Избраные сочинения. М.: Гос. соц.-эк. изд-во, 1934.
5 См.: Бернал Дж. Наука в истории общества. С.295-296.
6 См.: Косарева Л.М. В поисках философского камня: о мировоззрении Ньютона // Косарева Л.М. Рождение науки Нового времени из духа культуры. М.: Институт психологии РАН, 1997. С.345-358.
О.И. Ананьин отмечает: «Известно, что Смит был хорошо знаком с физикой Ньютона, которая служила ему образцом в работе над его экономической теорией. Но он следовал за Ньютоном и в общем отношении к науке. А это отношение исходило из религиозной идеи, что задача науки - познавать мир как проявление божественной мудрости и продукт божественного творения. Бог не мог создать нечто несовершенное, поэтому доказывать, что общество в конечном счете приходит в некое гармоничное состояние, было для него излишним. Если и можно говорить об обосновании «невидимой руки» рынка, то оно было скорее теологическим. Идея «невидимой руки» была органичной частью религиозного мировоззрения Смита»1.
Необходимо отметить, что вера в мир экономической гармонии, предустановленной божественным провидением, была как раз крайне спорной с теологической точки зрения. Французские экономисты Ш. Жид и Ш. Рист отмечали эту спорность на примере веры Ф. Бастиа в экономическую гармонию: «Во всяком случае, она нисколько не соответствовала христианской доктрине, ибо не следует забывать, что если христианство учит, что Бог создал человека и мир добрыми, то оно также учит, что тот и другой были совершенно извращены грехопадением человека и что нет такой естественной спасительной добродетели, с помощью которой они сами сделались бы когда-нибудь добрыми»2.
А.В. Аникин, утверждая о ненависти А. Смита к религии и ее служителям , не учитывает, что А. Смит, как и И. Ньютон, отрицательно относясь к церквям, саму идею религии отнюдь не отрицал и свою систему взглядов основывал на теологии.
Английский философ А.Н. Уайтхед точно отметил задачу теории А. Смита: «Методисты-проповедники вовсе не стремились преобразовывать общество, они заботились о спасении душ. Но то же самое можно сказать об Адаме Смите, этой типичной фигуре просветительского XVIII века»4.
Учение А. Смита не было предназначено для использования каким-то определенным классом. Сам Смит, сторонник политических и религиозных свобод, мечтал о светлом будущем для всего человечества. Представителей этого будущего он видел в ученых - гуманистах и просвещенных промышленниках. К буржуазии же в целом его отношение было скорее негативным. Как отмечает Дж. Бернал, А. Смит отзывался о буржуазии как о том классе, «интересы которого никогда полностью не совпадают с интересами общества, который обычно заинтересован в том,
1 Ананьин О.И. Формирование классической школы политической экономии. С.47-48.
2 Жид Ш., Рист Ш. История экономических учений. М.: Экономика, 1995. С.259.
3 См.: Аникин А.В. Адам Смит. С.57-58, 120-123.
4 Уайтхед А.Н. Приключения идей // Уайтхед А.Н. Избранные работы по философии. М.: Прогресс, 1990. С.418.
чтобы вводить общество в заблуждение и даже угнетать его, и который действительно во многих случаях и вводил его в заблуждение и угнетал»1.
Но сам факт повышения интереса к экономике способствовал подъему буржуазии. Большинство философов приветствовало и обосновывало этот подъем, видя в буржуазии представителей нового, освобожденного от феодальных пережитков человечества, подхватившего лозунги Просвещения. Тот факт, что эти представители «нового просвещенного человечества» устраивали адскую жизнь на фабриках для своих рабочих, либо ускользал от внимания философов, либо рассматривался как временное явление. Историки философии отмечают: «Социальные проблемы трудящегося класса в XVIII веке не вызывают большого интереса даже у самых прогрессивных мыслителей; в то время главной заботой была другая: оказать содействие инициативам новых предпринимателей» . К чести Адама Смита, он в своих лекциях в университете Глазго в начале 1760-х гг. уже анализировал вредные стороны разделения труда3. Но ради осуществления утопии экономисты и философы были готовы на многое закрыть глаза.
Осуществление утопии: Великая Французская революция и промышленная революция в Англии
Философы и экономисты Просвещения, как в Англии, так и во Франции, немало сделали для пропаганды своих идей. Результатом их усилий было уничтожение старого порядка, но появившееся во Франции новое общественное устройство и изменения английского общества под воздействием промышленной революции оказались далекими от идеалов.
Вклад экономистов в подготовку Великой Французской революции огромен. Неизвестный автор, написавший предисловие к «Секретным мемуарам» Башомона, определил последовательность движения идей: «Сначала энциклопедисты усовершенствовали метафизику, внеся в нее ясность, - лучшее средство для рассеяния мрака, которым окутала ее теология, - уничтожили фанатизм и суеверие. За ними следовали экономисты: занимаясь преимущественно вопросами морали и практической политики, они искали средства сделать народы более счастливыми, укрепляя общественные узы путем взаимных услуг и лучше поставленного обмена и побуждая человека к изучению природы. Наконец, время смут и гнета породило патриотов, которые, восходя к источникам закона и форм правления, доказали взаимность обязанностей подданных и государей и установили великие принципы» .
1 См.: Бернал Дж. Наука в истории общества. С.549.
2 Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. СПб.: Петрополис, 1996. Т. 3. С.466.
3 См.: Аникин А.В. Адам Смит. С.87-88.
4 Цит. по: Кожокин Е.М. История бедного капитализма. С.57.
Соратника экономистов А. Смита современники рассматривали как одного из отцов революции. Физиократ Дюпон де Немур еще в 1787 году писал ему: «Мы быстро идем к хорошему государственному устройству, которое в дальнейшем поможет усовершенствовать и устройство вашего отечества. Вы немало способствовали этой полезной революции, равно как способствовали ей и французские Экономисты.». Уже после смерти А. Смита и после Террора в 1793 году в палате лордов граф Шелберн заявил, что так называемые «французские» (революционные) принципы были завезены во Францию из Англии, где они были «внедрены доктором Адамом Смитом в его труде о богатстве народов»1.
После ужасов Террора верили, что для Франции пришло время построения утопии. Директория, консульство, а затем и империя Наполеона во многом унаследовали идеи революции. Среди пришедших к власти было немало «идеологов» младшего поколения представителей Просвещения. Входившие в их круг экономисты, такие как Ж.-Б. Сэй, занимали значительные места во власти2. Исследователи «идеологии» Е.Е. Ланина и Д.А. Ланин отмечают: ««Идеология» была не только философской теорией Просвещения, но и целостным просветительским мировоззрением, требующим практического осуществления своих политических, моральных, социальных идеалов, что проявлялось как в активной и эффективной общественной и административной деятельности всех без исключения ее ведущих представителей (создавших во Франции образцовую для того времени систему государственного образования и социального обеспечения, участвовавших в разработке Кодекса Наполеона, бывших блестящими организаторами всей научной работы в общенациональном масштабе), так и в их преимущественном внимании к задаче глубокого теоретического обоснования конкретных педагогических, экономических, социальных, правовых и других реформ» . «Идеологи» играют видную роль в Конвенте, Совете пятисот, Трибунате и Сенате, при их участии пишутся все конституции Республики. После падения Робеспьера и до 1803 года они представляли собой настоящую властную и довлеющую группу, имеющую своей целью республиканизацию и
4
рационализацию политических и социокультурных структур .
Приход к власти Наполеона, казалось, мало чем угрожает идеалам «идеологов». Поклонник Ж.-Ж. Руссо и Просвещения, якобинец и сторонник революции Наполеон Бонапарт, даже будучи Первым консулом, говорил: «Мы довели до конца роман революции... Теперь надо установить, что в ней есть реального»5. Наполеон верил в силу идей и
1 См.: Аникин А.В. Адам Смит. С.12-13.
2 См.: Хайек Ф.А. Контрреволюция науки. Этюды о злоупотреблении разумом. М.: ОГИ, 2003. С.152.
3 Ланина Е.Е., Ланин Д.А. Идеи и знаки. Семиотика, философия языка и теория коммуникации в эпоху Французской революции. СПб.: Лики России, 2004. С.23.
4 Там же. С.112.
5 См.: Манфред А.З. Наполеон Бонапарт. М.: Мысль, 1972. С.387.
знаний. Его отличало неизменное глубокое уважение к науке и ученым. Неосведомленность, некомпетентность в научных вопросах, тем более невежество, были в его глазах непростительным пороком1. В вопросах экономической политики, в особенности в организации промышленного производства, Наполеон прислушивался прежде всего к мнению ученых. Он сумел создать «министерство талантов», такое блистательное сочетание ярких и своеобразных дарований, которым не располагало в то время ни одно другое правительство Европы . Как отмечает А.З. Манфред, в литературе, посвященной Наполеону, настолько укоренилось мнение, будто он был непримиримым врагом всех «идеологов», что непостижимым образом было забыто или не замечено, что он сам начинал свой общественный путь как «идеолог», как сторонник определенной общественно-политической партии. Хотя ему и случалось нередко весьма критически высказываться об «идеологах», Наполеон и сам был «идеологом» не в меньшей мере, чем полководцем .
Казалось бы, при таком правлении может быть осуществлена та заветная утопия, что завещали «идеологам» их старшие современники. Но этого не случилось. В отличие от идеалистов, Наполеон искал в науке не планы абстрактного улучшения жизни всех людей, а способы обосновать и усилить свою власть. Он активно преследовал неугодные ему теории и их авторов. «Идеологи» были вынуждены либо изменять свои взгляды под официальные воззрения правительства, либо отойти от дел. Характерна в этом плане история Ж.-Б. Сэя. В 1803 году, после выхода его «Трактата по политической экономии», Первый консул пригласил автора к себе и изложил свои проекты возрождения экономики. При этом Бонапарт заметил, что сочинения ученых призваны оправдать его начинания и убедить публику в необходимости соответствующих правительственных мер. Когда Ж.-Б. Сэй отказался превратить «Трактат» в пособие, признающее справедливой политику Наполеона, последовали репрессии. Его уволили с государственной службы в Комитете финансов, а переиздание «Трактата» было запрещено4.
Лозунги свободы, равенства и братства оказались легко подвержены изменяющим их суть трактовкам. Вместо идеалистов - философов стали господствовать демагоги, для которых священные идеи Просвещения были лишь удобным прикрытием стремлению к личному обогащению и власти. Экономистам в этом новом обществе отводилась лишь роль ширмы, маскирующей истинную природу власти. Подобные результаты столь
1 См.: Манфред А.З. Наполеон Бонапарт. М.: Мысль, 1972. С..394-395.
2 Там же. С.395-396.
3 Там же. С.27, 388.
4 См.: Бункина М.К., Семенов А.М. Политическая экономия здравого смысла // Сэй Ж.-Б. Трактат по политической экономии; Бастиа Ф. Экономические софизмы. Экономические гармонии. М.: Дело, 2000. С.12.
желаемой революции заставили многих изменить свои взгляды и отречься от столь блестящей утопии, заведшей в столь же неприглядное будущее.
Изменения в английском обществе тоже не радовали, хотя, казалось, в Англии воплотились многие пожелания экономистов. Развитие капитализма принесло не процветание, а голод и лишения, условия работы и жизни десятков тысяч промышленных рабочих были настолько ужасны, что старые теории равенства и развития стремительно теряли своих сторонников, ошеломленных столь плачевным результатом.
А.Н. Уайтхед констатировал: ранняя либеральная вера в то, что волею благого провидения индивидуалистическая конкуренция и промышленное предпринимательство необходимо работают вместе для счастья человечества, разрушилась почти сразу после своего распространения1. Новая индустриальная система, которая как бы должна была стать триумфом либеральных учений, не стала им. Впервые она была осуществлена в Англии и осмыслена в духе экономического либерализма. Но не прошло и двух поколений, относящихся к эпохе индустриального развития, как общественное сознание было поражено повсеместной нищетой, язвой, разъевшей фундамент всей системы. Индивидуализм и конкуренция как основа общественных отношений, не встречавшие противодействия, оказались неадекватными новым условиям промышленного производства. Получилось так, что сами доктрины свободы, индивидуализма и конкуренции произвели на свет нечто похожее на промышленное рабство в качестве основы общества2.
Появление «вульгарной» политической экономии
Результаты воплощения утопии не радовали. Поэтому неизбежны были не только изменения взглядов здравствующих экономистов, но и перетолковывание заветов основателей. Сторонники А. Смита и физиократов принялись доказывать, что их идеи не связаны с революцией. Друг физиократов князь Голицын в 1797 году выпустил на французском языке книгу «О духе Экономистов, или Экономисты, оправданные от обвинения в том, что их принципы легли в основу Французской революции» . Респектабельным наследникам бунтующих философов и экономистов-революционеров очень хотелось отказаться от всей полноты наследия, им хватало избранных отрывков и идей. Политическую экономию стали переписывать, а теории корректировать.
Создавалась политическая экономия, которую марксисты с полным на то основанием называли «вульгарной». Первым делом из политической экономии убрали цель, которую стремились достичь основатели -
1 См.: Уайтхед А.Н. Приключения идей. С.425.
2 Там же. С.423-424.
3 См.: Аникин А.В. Адам Смит. С.12.
построение счастливого и справедливого общества. На столь глобальные замыслы экономисты уже боялись замахиваться.
Во многом виновен в этом Ж.-Б. Сэй, оставивший из учения А. Смита лишь практические положения по развитию экономики, за что и признается марксистами родоначальником «вульгарной политической экономии». Большая часть Европы знакомилась с взглядами А. Смита через изложение Ж.-Б. Сэя, который представил упрощенное, схематизированное и очищенное от ненужных абстракций изложение его учения. При этом Сэй, с его культом трезвого рассудка и коммерческого расчета1, больше подходил для наступающей эпохи, чем напоминающий о моральных нормах А. Смит. Работа Ж.-Б. Сэя «Трактат по политической экономии» стала первым систематизирующим учебником, созданным на фундаменте классической теории. «Трактат» стал путеводителем, по которому составляли многочисленные лекционные курсы; с его именем связано распространение на континенте науки, получившей название «политическая экономия»2.
По мнению Ж.-Б. Сэя, роль экономиста сводится не к тому, чтобы подавать советы, а просто к тому, чтобы наблюдать, анализировать и описывать. Он должен «остаться бесстрастным созерцателем, - пишет Сэй Мальтусу в 1820 г. - Мы должны только сказать обществу, как и почему такой-то факт является последствием такого-то другого. Согласится ли оно с этим последствием или отвергнет его, этого будет для него достаточно, оно знает, что ему делать, но никаких поучений». Ш. Жид и Ш. Рист отмечают, что Смит рассматривал экономические явления как натуралист, который остается прежде всего врачом. Сэй хочет быть просто натуралистом. Медицина его не касается .
Из учения А. Смита была убрана моральная составляющая и божественное провидение, без которых, как полагал сам Смит, общество не может нормально функционировать. Ошибочное толкование «невидимой руки», действие которой теперь не зависело от нравственности людей, обосновывало приоритет рынка и его свободу от каких-либо ограничений. Очищенная от морализаторства политическая экономия хорошо подошла новому миру, который стал оформляться с начала XIX века, когда в экономике начали ощущаться структурные изменения, вызванные промышленной революцией.
Отрекшись от морали, политэкономы постепенно отреклись и от политики. В первый век своего существования термин «политическая экономия» характеризовал государственное управление или руководство государственными делами. А. Смит указывал, что политическая экономия - это «отрасль знания, необходимая государственному деятелю или
1 См.: Аникин А.В. Юность науки. С.283.
2 См.: Бункина М.К., Семенов А.М. Политическая экономия здравого смысла. С.14.
3 См.: Жид Ш., Рист Ш. История экономических учений. С.96.
законодателю», двойственная цель которой состоит в том, чтобы «обеспечить народу обильный доход или средства существования. [и] доставлять государству и обществу доход, достаточный для общественных потребностей»1.
С начала же XIX века политическая экономия все чаще стала заниматься абстракциями, отходя от практических советов правительствам. Как итог, ныне «Словарь современной экономической теории Макмиллана» дает следующее определение термина «политическая экономия»: «до недавнего времени таким было общепринятое название науки об экономических процессах. Это название подразумевает взаимосвязь между практическими аспектами политической деятельности и чистой экономической теорией. Иногда говорят, что классическая политическая экономия более соответствовала этому определению, тогда как современная экономическая теория имеет тенденцию ограничивать изучаемые проблемы более узкими рамками»2.
Стремление экономистов сузить рамки исследования и не предлагать политических утопий было естественной реакцией на крах воплощаемой в жизнь утопии физиократов/А. Смита. Всё вместе, французская революция, войны на континенте, а в особенности развитие промышленного капитализма в Англии, ужаснули многих ученых, веривших, подобно Смиту, в справедливость наступающего порядка.
Переделанная таким образом политическая экономия очень пригодилась в активной идеологической борьбе XIX века. Для победившей буржуазии был выгоден ее поворот к абстракциям. Если для А. Смита и его единомышленников главными были нужды человека, то для политэкономов XIX века - нужды промышленности. Если А.Смит и французские просветители говорили о правах человека и об улучшении его положения, то теперь политическая экономия устранилась от вопросов добра и зла. Чтобы не видеть ужасающих условий, в которых живут рабочие, политэкономы стали говорить об абстракциях: конкуренции, производительности и т.д. При таком подходе можно экономически обосновать малую плату рабочих, а слово «справедливость» исключить из лексикона экономистов. Люди выводились за рамки экономических теорий. Хорошо знавший английских промышленников, Ф. Энгельс писал о них: «Все жизненные отношения оцениваются по их доходности и всё, что не приносит денег, - чепуха, непрактичность, идеализм. Вот почему и политическая экономия, наука о способах наживать деньги, является излюбленной наукой этих торгашей. Каждый из них - политикоэконом. Отношение фабриканта к рабочему - не человеческое, а чисто
1 См.: Груневеген П. «Политическая экономия» и «экономическая наука» // Экономическая теория (The New Palgrave) / Под ред. Дж. Итуэлла, М. Милгрейта, П. Ньюмена. М.: ИНФРА-М, 2004. С.680-682.
2 Словарь современной экономической теории Макмиллана / Общая редакция Д. Пирса. М.: ИНФРА-М, 2003. С.388.
экономическое. Фабрикант есть «капитал», а рабочий - «труд». И когда рабочий не дает втиснуть себя в эту абстракцию, когда он утверждает, что он не «труд», а человек, который, правда, обладает в числе прочих черт также способностью трудиться, когда рабочий позволяет себе думать, что его вовсе нельзя покупать и продавать на рынке как «труд», как товар, буржуа становится в тупик»1.
Одностороннее восприятие экономических и социологических идей позволяло буржуазии с чистой совестью не обращать внимания на нужды рабочих. Ярким примером стала трактовка теории народонаселения Т.Р. Мальтуса. А.Н. Уайтхед отмечает, что выводы из этой теории были просты и неверны: общество состоит из немногих счастливых и многих полуобездоленных, так как на всех ресурсов не хватает. Поэтому следует отбросить надежду на улучшение социальной системы путем введения человеческих условий труда в производстве. Оно могло бы происходить кое-где как результат чьего-либо милосердия. Но предприятия, используя преимущества дешевого труда, будут вытеснять с рынка те, которые стали бы руководствоваться нереальными ориентирами гуманности. Отсюда следовало, что конечное улучшение общественной системы - миф2.
Поддерживая теорию Т. Мальтуса и теорию конкуренции как основы жизни общества, политэкономы отказались от гуманистических идей основателей науки, от тех светлых утопий с правами человека и справедливым обществом. Они забывали, что А. Смит говорил: английские промышленники и купцы жалуются, что высокая заработная плата английских рабочих делает их товары малоконкурентоспособными за границей; другие страны теснят Англию на рынках. Но почему, язвительно спрашивал А. Смит, вы всегда кричите о высокой заработной плате и неизменно забываете о своих высоких прибылях?
Ответом на такую политическую экономию были социалистические учения и новые утопии.
Критика политической экономии нового типа и появление новых утопий
Бесчеловечность нового мира вызывала негодование многих. Из политэкономов Ж. Сисмонди доказывал неверность основ новой политической экономии. Он заявил, что производство не самоцель, что национальное богатство, в сущности, не богатство, так как от него подавляющему большинству населения достаются жалкие крохи. Путь крупной промышленности гибелен для человечества. В этом Ж. Сисмонди
1 Энгельс Ф. Положение рабочего класса в Англии // Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения. Том 1. М.: Из-во политической литературы, 1984. С.464.
2 Уайтхед А.Н. Приключения идей. С.468.
3 См.: Аникин А.В. Адам Смит. С.249.
убедился, побывав в образцовой для экономистов Англии: «Я видел, как в этой изумительной стране, переживающей большое испытание, словно для поучения всего остального мира, производство увеличивалось, а количество наслаждений уменьшалось. Здесь и масса населения и мыслители забывают, кажется, что увеличение богатства не есть цель политической экономии, а только средство для доставления счастья всем. Я ищу этого счастья во всех классах общества и не знаю, где его найти»1. Он требовал, чтобы политическая экономия видела за своими абстрактными схемами живого человека, и утверждал: «Придет, без сомнения, время, когда наши внуки будут считать нас варварами за то, что мы оставили трудящиеся классы без защиты, такими же варварами, какими они, так же, как и мы, будем считать нации, обратившие эти классы в рабство» . Однако призывы Ж. Сисмонди не получили поддержки у политэкономов.
На фоне отрешенности экономистов от человека, социалистические учения, предлагая перестраивать все общество, а не только экономику, выгодно отличались вниманием к нуждам людей. На фоне критики социалистических теорий политэкономами ценнее звучит признание русского экономиста И. Бабста, сделанное в 1861 году: «Социализм и социальные теории - это великий современный исторический факт. Отвергать его значение и смешно и дико, и в этом-то состоит великая ошибка большинства представителей господствующей школы политической экономии. Нисколько не увлекаясь утопиями социалистов, мы все-таки должны сознаться, что общее сочувствие всегда и везде будет на их стороне, потому что они впервые указали на слабые стороны современной промышленной жизни, на бедствия миллионов людей и подняли завесу будущности, которая может грозить европейскому обществу, ежели оно не позаботится об изменении коренных основ своего быта. Тут-то и заключается вся положительная заслуга социалистов»3.
Один из самых известных социалистов Ш. Фурье очень резко отзывался о политэкономах: «Наши экономисты, смущенные зрелищем упорно растущей нищеты, начинают подозревать, что их наука на ложном пути. По этому поводу недавно возник спор между Сэем и Сисмонди; последний, вернувшись, после осмотра заморских чудес, заявил, что Англия и Ирландия с их колоссальной промышленностью не более как обширные скопления нищих, что индустриализм до настоящего времени только область химер. Сэй возражал, защищая честь науки. Но, говоря откровенно, политическая экономия была приведена в замешательство кризисом перепроизводства в 1826 г. Она старается выгородить себя. Главари школы, вроде покойного Дугела Стюарта, уже заявляют, что роль
1 Цит. по: Рубин И.И. История экономической мысли. М.-Л.: Государственное изд-во, 1930. С.312.
2 Цит. по.: Аникин А.В. Юность науки. С.270-273.
3 Цит. по: Утопический социализм в России. М.: Изд-во политической литературы, 1985. С.54.
науки пассивная и что ее задача сводится к анализу существующего зла. Это все равно как если бы врач сказал больному: «Мое дело - определить вашу болезнь, а отнюдь не указывать вам лечебные средства». Такой врач был бы в наших глазах смешон. Однако именно такую роль отводят себе теперь некоторые экономисты: видя, что их наука лишь усугубила зло, и, затрудняясь найти от него противоядие, они говорят нам...: «Постарайся выйти из положения, примени все усилия, на которые ты способен». Но и при такой пассивной роли, при этом эгоистическом оправдании немощи данной науки, им весьма трудно будет сдержать слово и дать анализ зла. Потому что они не хотят признать его в полной объеме - сознаться, что все порочно в индустриальной системе, что во всех отношениях она представляет мир дыбом. Такое признание вырвалось недавно у Сисмонди: он признал, что потребление происходит навыворот, что в основу оно кладет фантазии праздных людей, а отнюдь не благополучие производителя. Это уже первый шаг к аналитической искренности. Но разве механизм навыворот ограничивается потреблением? Разве не очевидно, что товарооборот извращен посредниками, так называемыми торговцами, негоциантами, которые, став собственниками продукта, обманывают производителя и потребителя и сеют беспорядок в индустриальной системе своими махинациями по части спекуляции, ажиотажа, мошенничества, вымогательства, банкротства и т.д.»1.
Теперь лишь в России политическую экономию по-прежнему воспринимали в духе утопии. В 1826 году Николай Полевой утверждал: «Политическая экономия есть одна из тех наук, которые быстрее других развивают здравые понятия о сущности гражданских обществ и приводят нас к истинной стезе общественного счастия» . В Европе экономисты уже перестали говорить о счастье общества. Надежду людям теперь давали новые утопические концепции. Огромное влияние на современников оказали взгляды французского утописта А. Сен-Симона. Он одним из первых выделил пролетариат как одну из сил, участвующих в революции, но верил, что он входит в класс «промышленников» вместе с фабрикантами, купцами и т.д. Сен-Симон предлагал создать индустриальное движение как объединение прогрессивных сил промышленников, при этом он верил, что, в отличие от эгоистичной политики, экономическая наука объективна и должна заменить политику. Признающий огромные заслуги Сен-Симона Ф. Энгельс как важное событие отмечал: в 1816 году Сен-Симон объявляет политику наукой о производстве и предсказывает полнейшее поглощение политики экономикой . Взгляды Сен-Симона имели огромное влияние на марксизм,
1 Фурье Ш. Новый промышленный и общественный мир // Фурье Ш. Избранные сочинения. Том II. М.: Гос. соц.-эк. Изд-во, 1939. С.41-42.
2 Цит. по: Аникин А.В. Муза и мамона. Социально-экономические мотивы у Пушкина. М.: Мысль, 1989. С.82.
3 Энгельс Ф. Анти-Дюринг. М.: Политиздат, 1969. С.262-263.
его ученик О. Конт под влиянием идей учителя создал позитивизм, предложил новую науку - социологию.
Однако взгляды А. Сен-Симона о союзе промышленников и рабочих не нашли массовой поддержки. Политическая экономия воспринималась, да и была идеологией буржуазии. Нужна была теория, дающая надежды и научные выводы, подтверждающие эти надежды. Такой теорией стал марксизм, объявивший, в отличие от сен-симонистов, непримиримость интересов промышленников и рабочих.
Критика К. Марксом и Ф. Энгельсом политической экономии. К. Маркс и Ф. Энгельс, ненавидя угнетение рабочих, перенесли свою ненависть и на политическую экономию, которая оправдывала угнетение, устраняя человечность путем перевода экономических отношений в абстракции, где страдания людей не находили своего места и не учитывались. И Маркс, и Энгельс выступали с работами, где критиковали политическую экономию. К. Маркса прославил «Капитал. К критике политической экономии», у Ф. Энгельса уже одна из первых работ называлась «К критике политической экономии» (1844 г.).
Кроме абстрагирования от человечности, в политической экономии Маркса и Энгельса не устраивало признание буржуазного общества вершиной общественной эволюции. Высоко оценивая заслуги А. Смита и других ранних экономистов, Маркс и Энгельс не могли разделять их веру в божественную предопределенность общества. Ф. Энгельс писал в «Анти-Дюринге»: «Политическая экономия в более узком смысле, хотя и возникла в головах гениальных людей в конце XVII века, однако в своей положительной формулировке, которую ей дали физиократы и Адам Смит, по существу представляет собой детище XVIII века, и стоит в одном ряду с достижениями современных ей великих французских просветителей, разделяя с ними все достоинства и недостатки того времени... Новая наука была для них не выражением отношений и потребностей их эпохи, а выражением вечного разума; открытые ею законы производства и обмена были не законами исторически определенной формы экономической деятельности, а вечными законами природы: их выводили из природы человека»1. Ф. Энгельс резонно отмечает, что этот человек оказался не универсальным образцом, а современником А. Смита - буржуа XVIII века.
Конечность истории, предлагаемую современной ему политической экономией, отвергал и К. Маркс. В январе 1873 года в послесловии ко второму изданию «Капитала» он писал: «Поскольку политическая экономия является буржуазной, т.е. поскольку она рассматривает капиталистический строй не как исторически преходящую ступень развития, а наоборот, как абсолютную, конечную форму общественного производства, она может оставаться научной лишь до тех пор, пока классовая борьба находится в скрытом состоянии или обнаруживается
1 Энгельс Ф. Анти-Дюринг. М.: Политиздат, 1969. С.150-151.
лишь в единичных проявлениях». Видя ожесточенную классовую борьбу в современной ему Европе, К. Маркс делает вывод об исчезновении объективной политической экономии: «Буржуазия во Франции и в Англии завоевывает политическую власть. Начиная с этого момента, классовая борьба, практическая и теоретическая, принимает все более ярко выраженные и угрожающие формы. Вместе с тем пробил смертный час для научной буржуазной политической экономии. Отныне дело шло уже не о том, правильна или неправильна та или другая теорема, а о том, полезна она для капитала или вредна, удобна или неудобна, согласуется с полицейскими соображениями или нет. Бескорыстное исследование уступает место сражениям наемных писак, беспристрастные научные изыскания заменяются предвзятой, уродливой апологетикой»1.
Пытаясь создать объективную теорию, К. Маркс и Ф. Энгельс, при их ненависти к идеологиям, создали одну из самых влиятельных идеологий XIX - XX веков, предложив взамен дискредитировавшей себя утопии политэкономии утопию коммунизма. При этом их экономические воззрения не всегда воспринимались последователями, которым для деятельности хватало убеждения, что правда на стороне неимущих, а возможность лучшего пути обосновали классики в многотомном собрании сочинений.
Утопия коммунизма была уже не для всех. Приняв классовый взгляд на общество, марксисты отступили от мечтаний экономистов XVIII века о благе для всех и гармонии в обществе. Провозглашение борьбы привело к многочисленным иллюзиям и репрессиям.
Не одни только марксисты критиковали политическую экономию за отсутствие объективности и беспристрастности. Хорошим примером рассмотрения экономической науки как теории, обслуживающей интересы узкого круга лиц, является совместная монография американских и российских экономистов «За кулисами становления экономических теорий», посвященная замалчиванию экономических взглядов американского политика Генри Джорджа в течение последних ста лет. Один из авторов монографии, Фред Харрисон, гневно восклицает: «На рубеже XX в. экономисты «обесчестили» свой предмет, уйдя от реальной жизни и реального производства. Они превратили политэкономию в псевдонауку, заполировав ее изъяны абстрактными моделями. В результате родилась дисциплина, которая, будучи очень далекой от выявления реальных процессов, происходящих в мире, используется для предписания политик, столь же загадочных, как проповеди средневековых схоластов»2. Предполагаем, что замалчивались теории многих и многих
1 Маркс К. Послесловие ко второму изданию. Капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения. М.: Изд-во политической литературы, 1987. Том 7. С.12-13.
2 Гэффни М., Харрисон Ф., Титова Г. За кулисами становления экономических теорий. От теории - к коррупции. СПб.: Б.&К., 2000. С.23.
ученых и политиков, теперь уже надежно погребенные во тьме времен. Сторонники Генри Джорджа повторяют теорию К. Маркса и Ф. Энгельса о невозможности беспристрастной науки и о намеренном обмане населения.
Прогрессивная роль марксизма несомненна. Во многом под его влиянием, в идеологической борьбе с ним, политическая экономия и правительства Запада стали уделять повышенное внимание к социальным проблемам. Высокий уровень жизни европейских рабочих был обусловлен необходимостью их спасения от марксистской пропаганды. В ответ на утопию марксизма экономисты в конечном итоге сочинили свою.
Утопия «постиндустриального мира». Марксистская утопия вызвала к жизни весьма популярную ныне не только среди экономистов утопию «постиндустриального мира». На это прямо указывает английский социолог и политолог Ричард Барбрук, изучающий, откуда берутся новые концепции будущего. С его точки зрения, концепцию «постиндустриализма» в 1950-1960 гг. создали выходцы из американских троцкистских обществ, ставшие влиятельными в США интеллектуалами. Это Джеймс Бернхем, Уолт Ростоу и Даниел Белл. Борясь с тоталитарной идеологией с востока, они выдумали свою утопию, свою утопическую самоуверенность, пришедшуюся как никогда вовремя. Ричард Барбрук отмечает: «Американцы остро нуждались в будущем. У русских оно было. У американцев было неплохое настоящее, но будущее у русских было лучше». При этом технологическое превосходство американцев не играло большой роли: «Технологическое будущее у них было. Социального не было. Они могли сказать: «смотрите, как русские плохо живут», но русские могли ответить: «зато через двадцать лет мы построим утопию». Поэтому и американцам нужна была утопия. А Ростоу, Белл и иже с ними в утопиях хорошо понимали»1.
Даниел Белл2, самый известный из теоретиков «постиндустриализма», в молодости некоторое время состоял в Социалистической лиге молодежи, увлекался ультрарадикальными коммунистическими идеями. Познакомившись в конце 1930-х гг. со многими известными в США социалистами и анархистами, скептически относившимися к формировавшемуся в СССР социальному слою, Д. Белл под их влиянием и под влиянием последних работ Л. Троцкого сформировался как сторонник демократического социализма. Позднее, по его собственному признанию, он «был социалистом в экономике, либералом в политике и консерватором в культуре». Именно Д. Белл стал пионером исследования постиндустриального общества. Первым делом, он традиционно объявил о конце идеологии. В своей книге «Конец идеологии» (1960 г.) Д. Белл
1 Левкович-Маслюк Л. Its comin up (интервью с Р. Барбруком и Г. Симэном) //Компьютерра. 2004. №36. 28 октября. С.32-33.
2 Все факты из жизни Д. Белла взяты из статьи: Иноземцев В. Л. Постиндустриальный мир Д. Белла // Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М.: Academia, 2004.
утверждал: «...Сегодня среди интеллигенции в общих чертах достигнуто некоторое согласие: получили признание государство всеобщего благоденствия, желательность децентрализации власти, смешанная экономика и политический плюрализм. В этом смысле идеологическая эпоха закончилась»1.
После этого Д. Белл начал создание собственной идеологии. В 1962 году он написал аналитический доклад «Постиндустриальное общество: гипотетический взгляд на Соединенные штаты и далее», получивший широкое распространение в академических кругах. Уже к середине 60-х гг. стало очевидно, что исследование проблемы постиндустриального общества становится одним из главных направлений социологической теории. В 1964 г. Д. Белл назначается членом Президентской комиссии по технике, автоматизации и экономическому прогрессу. В том же году Американская академия наук и искусств создает специальную Комиссию по 2000 году, призванную исследовать наиболее перспективные тенденции в технологической, экономической и культурной областях, способные определить направления развития американского общества в XXI веке. Д. Белл становится председателем Комиссии и занимает этот пост до 1974 года. В 1973 году выходит его фундаментальный труд «Грядущее постиндустриальное общество».
Постиндустриализм оказался идеальной утопией, успешно противостоящей идеологическим атакам и ныне завоевывающей новые территории. Особенно он оказался хорош в нашей стране, так как в силу родства был из западных концепций наиболее близок и понятен бывшим марксистам. Это отмечает самый последовательный российский сторонник постиндустриальной теории В.Л. Иноземцев .
Но что последует за утопией? История с воплощением в жизнь утопических взглядов философов и экономистов Просвещения на рубеже XVIII - XIX веков вполне может повториться и на рубеже XX - XXI вв. Современная политическая экономия вновь погружена в абстракции, не учитывая нужды людей, а на Западе социальные гарантии, что трудящиеся получили в ходе идеологических войн с марксизмом, стали объявляться мешающими конкуренции, тормозом к экономическому развитию стран. Марксизма как влиятельной идеологии уже нет, и, похоже, вновь появляются соблазны принести условия жизни людей в угоду абстракциям типа ВВП, конкурентоспособности и эффективности производства. Иллюзорность «постиндустриализма» и нестабильность существующего миропорядка могут склонить общества к выбору не лучших альтернатив развития.
1 Цит. по: Там же. С.ХХ11.
2 См. его статьи «Капитализм, социализм или постиндустриальные общества?» (1991 г.), «Теория постиндустриального общества как методологическая парадигма российского обществоведения» (1997 г.) в сб.: Иноземцев В.Л. За десять лет. К концепции постэкономического общества. М.: Academia, 1998.
