CC BY
74
УДК 882
ББК 83,3 (2 Рос-Рус) 6-8
УТОПИЧЕСКОЕ И РЕАЛЬНОЕ В РОМАНЕ Л. ЛЕОНОВА «ДОРОГА НА ОКЕАН» Петишева В.А.
В статье доказано, что изображение Л. Леоновым утопического мироустройства и противопоставление его реальным условиям способствовало более полному выражению авторских оценок, противоречивого отношения писателя к суровой российской действительности 1930-х годов.
«Дорога на Океан» - социально-
философский роман-утопия, в основу которого положено изображение несуществующего идеального общества с высоко развитой материальной и духовной культурой. Образец гармоничного жизнеустройства в книге мыслился Л. Леоновым как оппозиция реальному времени - тридцатым годам XX в. «Эмпирический мир, - по утверждению Ф. Лист-ван, - как правило, является лишь композиционной рамой, служит контрастным фоном, оттеняющим красоту и совершенство желанного мира. Оппозиционность обоих миров составляет основу свойственного утопии дидактизма» [1].
Атрибутами утопического жанра и его строя являются наличие рассказчика или проводника в непознанную страну, описание воображаемых путешествий в неведомый мир и т.д. Роль рассказчика в романе сыграл сам автор. «Дорога на Океан» - это роман в романе. В первом значении -это рассказ о фантастическом путешествии в места, которых нет (от греч. u - нет; topos - место); во втором - повествование о жизнедеятельности людей в умозрительно сконструированном, вымышленном пространстве, - изображение «кремнистого» героя, олицетворившего гуманистический идеал и alter ego автора.
Развитие сюжета книги идет по двум направлениям: первое - фантастическое, оно представлено поэтическим символом; второе - реальное, воплощенное художником в человеческих лицах, в жизнедеятельности Курилова и его близких -Клавдии, Лизы, Тютчева, Пересыпкина и др.
Образ Океана прошел через все творчество романиста. В эпилоге «Вора» среди афоризмов и тезисов литератора-двойника есть многозначное утверждение, что «<--->лишь по устроении земного тыла Человек вырвется в гордый простор вселенного Океана, без чего не стоило питекантропам начинать эту стотысячелетнюю бузу под названием шествие к звездам » [2]. Здесь же повествователь заметил: «Завяжем же памятным узелком до поры все эти крайне похвальные, хотя и не особо свежие мысли Ф.Ф. Фирсова» (3, 593).
Этим «памятным узелком до поры» стал леоновский роман-утопия, в котором «шествие к звездам» обрело естество и плоть. (Позже этот художественный символ появился в «Пирамиде», вобравшей в себя многообразие тем и идей, волновавших прозаика на протяжении всего творческого пути).
«В романе «Дорога на Океан», говорил Леонов, Океан представлен в разных ипостасях: 1) как место, где хочется побывать, как маршрут желаний; 2) как дальняя политическая цель; 3) как будущее; 4) как вечность, куда все вливается» [3]. В обобщенном смысле - это путь человечества в гармоничный мир будущего. Философский образ Океана,
писал О. Михайлов, «<--->является стержневым, сюжетообразующим и предопределяющим рамки произведения» [4].
Поэтизируя символический образ Океана, прозаик творчески усваивал традиции создателей социальных утопий; он не пытался в фантастических главах и сценах, подобно статисту, всесторонне показать жизнь, быт и сознание человека будущего, как это делали многие из его литературных предшественников. Художник решал в романе другие задачи: простым перечислением выразительных эпизодов и фактов из жизни заботливых хозяев ирреального мира он изобразил наиболее значимое в жизни землян, контрастное людям из настоящего и эпохе, в которой жили создатель книги и его заурядные герои.
Океан Л. Леонова нераздельно связан с символом дороги. Дорога - это мечта художника, пунктирно обозначившего движение общества к совершенству, к неосуществимой единой цели, и чаяния Курилова, который выступил в романе связующим звеном между настоящим и будущим. Не случайно Алексей Никитич много думал о людях третьего десятилетия, «<--->потому что глядел на них не из вчерашнего дня, а из завтрашнего» (6, 16). Писатель высказал метафорой свое отношение к многофункциональной роли Курилова - связника времен: «Да, он был как мост, и люди по нему переходили в будущее...» (6, 369). Отметим, что концепт дороги - не только важнейшее художественное образование Л. Леонова, производное основной философской мысли, но и «<--->вечный спутник всего молодого и жизнеспособного» [5].
К сожалению, борьба людей за будущее, «строительство» дороги в грядущее чреваты социальными потрясениями всеземного масштаба. По словам одного из героев книги, «<--->последний штурм за преобразование планеты будет сопровождаться беспримерными гражданскими войнами, сыпняками и грозными восстаниями<--->» (6, 103). Войны - спутники прогресса, они неизбежны на пути к Океану. Кровожадный Молох войны всегда требовал от людей непомерных жертв. Г ерои книги смирились с тем, что война неизбежна. Их рассуждения о предстоящих трагедиях нередко зашифровывались автором с помощью отточия. Вот, например, фраза Омеличева: «Нам державы удивляются, и так ли еще впредь удивятся! Содрогнутся однажды державы и головами покачают, которые уцелеют. А только.» (6, 21). Войны, словно фантастические монстры, сотрясали планету в моменты выхода Курилова в будущее, на земле повсеместно процветала человекоубийственная промышленность, производившая изощренное оружие - снаряды и бомбы, специальные автоматические ружья для истребления всего живого, надводные и подводные плавающие крепости, отравляющие газы,
100
раздел ФИЛОЛОГИЯ
лучевые орудия и пр. Результаты «великой» победы Нового света над Старым по опустошительности напоминают мифический апокалипсис, и выглядят как трагический знак.
В романе Л. Леонова аллегорическая образность и символика занимают исключительно много места, структурируя философичность книги и ее интеллектуальное богатство. В письме В. Ковалеву от 26 февраля 1948 года он отмечал: «В том словесном нагромождении, какое представляют мои книжки, могут быть любопытны лишь далекие, где-то на пятой горизонтали, подтексты, и многие из них, кажется мне, будут толком поняты когда-нибудь потом» [6].
Подтекст леоновских произведений - от первой сказки «Бурыга» до итогового романа «Пирамида» - коррелирует с отображаемой действительностью. Приемы тайнописи с особой силой проявляются в метафорических притчах и сказаниях, в символической наполненности типов и конфликтов книг, в текстовых недомолвках повествователя, в литературных параллелях реального и ирреального миров. При этом семантика - смысл слова или оборота речи, - способствуя выражению авторских позиций, сказывается на относительной недоступности содержания леоновских книг, их композиционного строя и стилевой доминанты. «Исследователям, - отметила Л. Якимова, - еще предстоит выявить богатейший арсенал средств создания подтекста в леоновских произведениях, но думается, что одним из любимых была игра писателя в некую несбалансированность понятий положительного и отрицательного героя, своего рода лигатурность образной системы<-->Вкладывая в уста «мелкого», «бывшего» человека далеко не лишенные здравости суждения о наступившем после революции времени, писатель как бы снимал с себя ответственность за их смысл, хотя в общем художественном контексте сбросить их со счета оказывалось уже невозможным, они органично врастали в структуру текста, проникали в подсознание читателя, активно «работали» и на внутренний писательский замысел, и на объективную идею произведения» [7].
Как правило, герои Л. Леонова, будь-то «положительные» или «отрицательные», характеризуют историческое событие и эпоху третьего десятилетия, социальные отношения в обществе, сюжетные конфликты и взаимное противоборство в форме афоризмов, крылатых выражений, многосмысловых реплик, умолчаний, монологов и диалогов. При этом автор стремится дистанцироваться от своих персонажей, а если оценивает их поступки, события или высказывания, то с позиции нейтрального (непричастного) наблюдателя.
Времена несбывшихся грез особенно больно ударяли «бывших» людей, лишали их надежды на личное счастье, делали черствыми и безразличными к жизни не только отдельного человека, но и всего общества. «Вот, гляжу: пожар, суета, - рассуждал Омеличев, наблюдая вместе с Алексеем Никитичем, как горела деревня, - небось бабы стонут, коровы мычат, ребятишки пустыми глазами смотрят. А до меня уж не доходит: дальность. Воспоминанье одно: почадит и заглохнет! У самого тоже все погорело. Так и живу, как Ефрем Сирин (древний богослов, автор многочисленных пропове-
дей. - В.П.), с дыркой посередь души. И даже сам не знаешь, чего в тебе больше - дырки аль души» (6, 19). Откровения героя, его душевную опустошенность объяснить нетрудно - спутниками «бывшего» человека, сказал автор, на долгие годы остались «<--->гоненья и ненастная скитальческая судь-ба<--->» (6, 22).
В «Дороге на Океан» проявились традиции экзистенциализма, его философского постулата: личность обладает высшей ценностью, но в общей концепции развития она не имеет никакой цены, более того - жизнь личности абсурдна. Путь Кури-лова к «голому человеку» складывался из множества трагических неизбежностей. Так, герой был неизлечимо болен (как Потемкин в романе «Соть»), подолгу мучительно страдал, предвидя неминуемую развязку. И она наступила: Алексей Никитич ушел в небытие. По существу, Курилов изображен в книге, как значительная часть героев Ф. Достоевского, «<--->в момент кризиса и незавершенного - и непреодолимого - поворота его души» [8]. Безысходность сюжетной ситуации в том, что будучи обреченным, он, по словам И. Крука, «<--->поставлен в противоборство с непреодолимым^-^» [9].
Болезнь Курилова в антиутопической среде обострила его способности понимать людей, явления окружающего мира, предметы и вещи. Тяжелые испытания сделали героя более человечным, душевно открытым и добрым. Внешние противоречия, изначально заложенные автором в образ главного героя, преследовали цели обнажения парадоксальной ситуации. Вспомним, что Увадьев в романе «Соть» показан технически малограмотным, не способным понимать заботы простых людей; Николай Черимов в «Скутаревском», увлеченный идеями «строительства», не пытается разобраться в неразрешимых сомнениях своего учителя - Сергея Скутаревского. Подобных примеров в романах Л. Леонова много.
Лишены права на счастье не только бывший член Реввоенсовета, начподор Курилов, но и другие персонажи, живущие «<--->внизу, в чернорабочих ходовых частях социальной машины<-->» (6, 34). Подавляет свои личностные качества «загнанный» Омеличев, наделенный свыше предпринимательским даром; потерянно скитается романтическая натура Похвиснева; вынуждены скрывать родственные связи и «первородный грех» братья Протоклитовы - Илья и Глеб и т.д. То же самое можно сказать о женских характерах Л. Леонова: не устроена жизнь ищущей Жени, разрушен домашний очаг покинутой всеми Анны Евграфовны («Скутаревский»); не определено будущее мечущейся Лизы в «Дороге на Океан» и т.п.
«Дорога на Океан» - художественное достижение Л. Леонова. В книге показаны неразрешимые противоречия исторического момента, решительные столкновения героев со средой, их мечты о стране всеобщего благоденствия. Художественно переосмысливая человека и окружающий мир, писатель использовал при письме различные изобразительные приемы и средства: философские отступления, поэтические метафоры и символику, гротеск и фантастику, которые создают в романе особую языковую стихию, леоновский стиль.
ЛИТЕРАТУРА
1. Листван Ф. Утопия и антиутопия в художественном мире Леонида Леонова // Поэтика Леонида Леонова и художественная картина мира в XX веке. - СПб., 2002. - С. 51.
2. Леонов Л. Вор. Собр. соч.: В 10-ти т. - Т. 3. - М., 1982. - С. 593. В дальнейшем ссылка на это собра-
ние сочинений дается в тексте статьи. В круглых скобках указывается том, далее - страницы.
3. Цит. по ст.: Платошкина Г. Воспоминания о Леониде Леонове // Леонид Леонов в воспоминаниях, дневниках, интервью. - М., 1999. - С. 476.
4. Михайлов О. Примечания // Леонов Л. Собр. соч.: В 10-ти т. - Т.6. - М., 1983. - С. 519.
5. Мирошников В. Романы Леонида Леонова: становление и развитие художественной системы фило-
софской прозы. - Рязань, 2000. - С. 51.
6. Из творческого наследия русских писателей XX века. М. Шолохов, А. Платонов, Л. Леонов. - СПб., 1995. - С. 427.
7. Якимова Л. Подтекст и мотивная структура произведений Л. Леонова // Леонид Леонов и русская литература XX века. - СПб., 2000. - С. 23-24.
8. Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского. - М., 1963. - С. 82.
9. Крук И. Леонид Леонов. Очерк творчества. - Киев, 1985. - С. 101.
Поступила в редакцию 15.11.2006 г.
УДК 81'23 ББК 81
ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ И ЕЕ СТРУКТУРА Рублик Т.Г.
Статья посвящается синтезированному обзору проблемы языковой личности и рассмотрению вклада различных ученых в ее решение.
Проблема языковой личности - одна из важнейших в современной науке - может быть решена на междисциплинарном уровне, что вписывается в общий процесс гуманизации научных дисциплин, изучающих человека как представителя социума.
При подходе к проблеме с психологических позиций правомерным представляется рассмотрение психических процессов, лежащих в основе речи. Речь здесь понимается как один из видов деятельности человека и анализируется в общепсихологическом ключе. Личность рассматривается как относительно стабильная организация мотивационных предрасположений, которые возникают в процессе деятельности из взаимодействия между биологическими побуждениями и социальной и физической средой. «В повседневном понимании, говоря о личности, мы имеем в виду стиль жизни индивида или характерный способ реагирования на жизненные проблемы. В итоге получается, что в психологии в центре внимания исследователей находятся некогнитивные аспекты человека, т. е. его эмоциональные характеристики и воля, а не интеллект и способности» [1, с.35].
При подходе со стороны лингвистики эта проблема предстает как описание системы языка с позиции человека, владеющего системой национальных языковых средств. Введение понятия личности в лингвистику позволяет говорить о том, что язык принадлежит прежде всего и главным образом личности, осознающей себя и свое место в мире, свою роль в практической и когнитивной деятельности, что действительная сущность языка заключается в понимании его как формы, способа жизнедеятельности человека, способа вербализации человеческого опыта и его осознания, способа выражения личности и организации межличностного общения в процессе совместной деятельности [2, с.9 -10]. «Язык, как нам постоянно говорят и как все мы знаем, - пишет С.Левин, - это функция человека,
которая пронизывает и определяющим образом упорядочивает нашу повседневную жизнь. Мы по-истине сотворены языком в том смысле, что люди владеют им и что это владение выделяет нас среди других живых существ. Поэтому язык как свойство человека заслуживает самого серьезного исследования, и такое исследование вознаграждено тем, что мы получаем знания о нас самих и нашей действительности в мире» [3, с.342].
Психолингвистическое направление изучения проблемы заложено в трудах И. А. Бодуэна де Куртенэ, который рассматривал языковую личность как вместилище социально-языковых форм и норм коллектива. Психолингвистика, опираясь на это направление, сейчас сосредотачивается на изучении механизмов порождения и восприятия речи, т. е. на речевой деятельности в узком смысле.
Выделяется, кроме того, лингводидактический аспект проблемы. Еще Ф.И.Буслаев настаивал на представлениях о нерасторжимом единстве родного языка с личностью ученика. «Родной язык так сросся с личностью каждого, - пишет Ф.И.Буслаев, - что учить одному значит вместе с тем и развивать духовные способности учащегося» [цит. по : 1, с.93].
Рассмотрим структуру языковой личности. Понятие структуры языковой личности не тождественно понятию структуры личности в психологии. Структура личности, как она понимается сегодня большинством психологов, состоит из четырех подструктур [4, с.137-140]. Обратимся к ним.
Первичная структура социально обусловлена. Направленность и отношение (установка) личности отражают индивидуально преломленное групповое общественное сознание. Формы существования этой подструктуры - влечения, желания, склонности, мировоззрение, убеждения. Здесь отношение понимается не как свойство личности, а как атрибут сознания наряду с переживанием и сознанием,
