Научная статья на тему 'Устойчивые единицы как идиостилевые маркеры в цикле очерков Н. С. Лескова «Русское общество в Париже»'

Устойчивые единицы как идиостилевые маркеры в цикле очерков Н. С. Лескова «Русское общество в Париже» Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
191
60
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
Н.С. ЛЕСКОВ / РАННЯЯ ПУБЛИЦИСТИКА / УСТОЙЧИВЫЕ ЕДИНИЦЫ / ПАРАДИГМАТИЧЕСКИЕ И СИНТАГМАТИЧЕСКИЕ СВЯЗИ / ЯЗЫКОВАЯ ИГРА / N.S. LESKOV / EARLY JOURNALISM / STABLE UNIT / PARADIGMATIC AND SYNTAGMATIC RELATIONS / LANGUAGE GAME

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Головачева О.А.

В данной работе представлены результаты исследования устойчивых единиц в очерках Н.С. Лескова «Русское общество в Париже», их синтагматика и парадигматика. Основное внимание уделяется этимологии, коннотативной отмеченности, функциональным особенностям паремий и фразеологизмов, выступающих манифестантами авторского представления об особенностях жизни соотечественников за рубежом, их отношениям с другими европейцами.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Похожие темы научных работ по языкознанию и литературоведению , автор научной работы — Головачева О.А.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

RESISTANT UNITS AS MARKERS IDIOSTILEVYE THE CYCLE SKETCH N.S.LESKOVA "RUSSIAN SOCIETY IN PARIS"

This paper presents the results of a study of stable units in the essays NS Leskov "Russian society in Paris," their syntagmatics and paradigms. It focuses on etymology, connotative Reported, functional features proverbs and phraseology extending copyright demonstrators presentation about the life of compatriots abroad and their relations with other Europeans.

Текст научной работы на тему «Устойчивые единицы как идиостилевые маркеры в цикле очерков Н. С. Лескова «Русское общество в Париже»»

УДК 811.11

УСТОЙЧИВЫЕ ЕДИНИЦЫ КАК ИДИОСТИЛЕВЫЕ МАРКЕРЫ В ЦИКЛЕ ОЧЕРКОВ Н.С.ЛЕСКОВА

«РУССКОЕ ОБЩЕСТВО В ПАРИЖЕ»

О.А. Головачева

В данной работе представлены результаты исследования устойчивых единиц в очерках Н.С. Лескова «Русское общество в Париже», их синтагматика и парадигматика. Основное внимание уделяется этимологии, коннотативной отмеченности, функциональным особенностям паремий и фразеологизмов, выступающих манифестантами авторского представления об особенностях жизни соотечественников за рубежом, их отношениям с другими европейцами.

Ключевые слова: Н.С. Лесков, ранняя публицистика, устойчивые единицы, парадигматические и синтагматические связи, языковая игра.

Н.С. Лесков начал свою литературную деятельность в 60-е годы Х1Х века и уже в этот период широко использовал фразеологический фонд в произведениях разных жанров, в т.ч. в цикле очерков «Русское общество в Париже» (1863 г.), где автор, описывая особенности представителей различных национальных общин, употреблял устойчивые обороты не только русского языка, но и других, представлял их в литерации языка-источника, подвергал в случае необходимости трансформации.

При характеристике своих соотечественников, пребывавщих в Париже с различными целями, публицист использовал многочисленные паремии, которые выступали как экспрессивно-оценочные наряду с другими единицами оценочного регистра.

Прежде всего Н.С. Лесков аттестовал земляков и акцентировал внимание читателя на том, что русские, живущие в Париже, не составляют целостности, как чехи или другие славянские народы; напротив, они четко делятся на два главных типа парижского русского общества: елисеевцы и латинцы. Название, или, по меткому выражению автора, прозвание, происходит от места расселения: елисеевцы живут непосредственно в Champs-Elysées [Елисейские поля (Франц.)], или в других улицах, неподалеку от place de la Concorde [Площадь Согласия (Франц.)], а латинцы - в Латинском квартале.

Неоднословные топонимы Champs-Elysées и place de la Concorde - устойчивые единицы французского языка, данные в литерации языка-источника с переводом; в тексте выполняют номинативную функцию, называют места проживания русских эмигрантов и путешественников. Автор отмечал следующие особенности соотечественников: «Елисеевцы и латинцы не имеют почти никакой солидарности. Общего у них между собою только одни русские паспорты и посольский швейцар ...» [1; здесь и далее цит. по данному источнику].

Различия же наблюдаются в происхождении и в их образе жизни:

«Елисеевцы ...принадлежат или к российскому поместному дворянству, или к высшему достаточному чиновничеству. Они ведут в Париже жизнь семейную в довольстве, а чаще всего даже в изобилии. Латинцы... народ холостой, одинокий, довольствуется самыми умеренными средствами . а весьма часто живут самым непонятным образом, без всяких средств».

При характеристике земляков Н.С. Лесков использовал разнообразные по стилистической тональности и коннотативной отмеченности языковые единицы. Наиболее частотны лексемы в метафорическом значении (штука-другая, отбиться, тот бок (Сены), единица и др.). Выпуклую оценочность имеют слова в переносном значении, включенные в парадигматические отношения семантической близости (штука, единица; отобьется, забежит ) или протиположности (свой - чужой):

«Бывает так, что штука-другая отобьется от своего стада и забежит в чужое; но она все-таки считается единицею своего стада, и в чужом стаде ей всегда неловко. Латинец иногда отобьется на тот бок Сены и там поселится; но это случается или по неопытности, по незнанию условий парижской жизни, или по каким-нибудь другим ошибочным расчетам».

Наряду с отмеченными выше лексическими единицами широко использованы устойчивые обороты, создающие яркую картину лесковского оценочного пространства. Так, про елисеевцев автор говорил:

«Эти подрукавные аристократики, удивляющие дома в глуши весь свой муравейник, здесь совсем затериваются и не видны. Они по большей части живут тихо, ни шатко, ни валко, ни на сторону».

В современном языке устойчивое выражение ни шатко, ни валко («посредственно, без резких изменений в хорошую или дурную сторону» [2]) является производным от пословицы Живи ни шатко, ни валко, ни на сторону, по отношению к которой фразеологизм в тексте функционирует в усеченном виде. Н.С. Лесков употребил данную единицу без начального компонента, что было частотным и типичным в XIX веке. В контексте фразеологизм противопоставлен словосочетанию удивляющие . весь свой муравейник, где у словоформы удивляющие в качестве имплицитных можно выделить семы 'роскошь', 'сумасбродство' и др. Такими проявлениями отличались на родине люди, которых Н.С.Лесков называл аристократиками. Здесь деминутивный суффикс -ик-имеет саркастически-пренебрежительную коннотацию, усиленную метафорической семантикой слова муравейник - «множество хлопотливо снующих людей» [3, т.3, с.311]. В данном контексте публицист, используя широкий диапазон языковых средств, ярко демонстрирует поведение русских, активно выпячивающих своё эго на

родине и живущих тихо-скромно за границей. Их существование в Париже лишено цели, поэтому, по наблюдению публициста, и не стоит никакого описания, о чем сообщается также словосочетанием утопая в бездельи и... ну да в чем хотите: «Времяпрепровождение елисеевцев-аристократов не стоит никакого описания. Они живут, как живут парижские аристократы, утопая в бездельи и... ну да в чем хотите».

Синтагматика глагола утопать в значении «предаваться чему-либо сверх меры, нормы» [3, т.4, с.535] демонстрирует соседство с аксиологически осуждаемыми в русском социуме проявлениями, ср.: утопать в роскоши, в порочных наслаждениях. В ассоциативном диапазоне названного ЛСВ лексемы утопать проявляется постоянство негативной оценки, что демонстрируют аналогичные связи и устойчивых выражений (утопать в крови, утопать в слезах). Семантика глагола-опорного компонента подразумевает смысловую связь со словами, предполагающими наличие чего-то «сверх меры», того, что излишествует, а значит, не бывает полезным. В соответствие с узуальной структурной синтагматикой единицы (утопать в.. ) Н.С. Лесков выстраивает цепь структурных подобий авторского диапазона, семантически противопоставленных языковым: в системе зависимый компонент фиксирует множество/наполненность, в то время как в контексте - отсутствие. В русле семантической оценочности Н.С. Лесков привлекает в качестве контекстного партнера субстантив безделье - «незанятость делом, пребывание в праздности» [3, т.1, с.71], что всегда осуждалось в русском этносе. Коннотативный потенциал слова утопать умножает сочетание ну да в чем хотите - «с относительными местоимениями глагол образует сочетания в значении определительных местоимений - что хочешь - любое» [3, т.4, с.622]. В контекстном окружении реализуется негативно оценочная коннотация за счет общего ассоциативного поля, окружающего лексему в пространстве национальной культуры, что эксплицировано и устойчивыми сочетаниями с опорным компонентом - глаголом хотеть - (плевать хочу, чего (моя/твоя) (левая) нога хочет и др.).

Таким образом, отрицательная коннотативная отмеченность лексических единиц и устойчивых выражений репрезентирует ценностные доминанты русских елисеевцев в Париже. Однако автор полагает, что к числу духовных приоритетов, прежде всего, следует отнести сохранение национальной эдентичности, которая должна усваиваться детьми как некий генетический код. Но родителей, стремящихся обучать детей русскому языку и объяснять им русскую жизнь и историю, совсем немного. К сожалению, учителя, по наблюдению Н.С. Лескова, из рук вон плохи, бесполезны; аттестованы в статье так: «Это - бездарность, наглость, ненасытимое корыстолюбие и ко всему этому нередко глубочайшая нравственная испорченность. Я не говорю этого обо всех (обо всех огулом я только решаюсь сказать, что они из рук вон плохи и учить детей неспособны)//... и к собакам пустить нельзя: собак развратят и погубят.// Если бы я мог показать некоторых из этих господ честному и благомыслящему читателю, то он или бы расплакался до слез, или бы расхохотался до колотья в подреберьи».

В публицистических произведениях Н.С. Лесков редко прибегает к гиперсемантизации, однако в очерках «Русское общество в Париже» неоднократно использует этот прием. Литератор употребляет в качестве контекстных синонимов адъектив бесполезный - «не приносящий пользы, напрасный» [3, т.1, с.83] и фразеологизм из рук вон плохо - «очень плохо, никуда не годится» [3, т.3, с.738]. Так автор определяет учителей, которым русские женщины в Париже отдают предпочтение при выборе педагогов для своих детей. Аттестация этих личностей дана через тавталогическое сочетание расплакался до слез. В семантику глагола расплакаться («под действием эмоций начать проливать слёзы») включен компонент 'слезы', следовательно, употребление данного суб-стантива в структуре словосочетания создает смысловую избыточность. Н.С. Лесков, скрупулезно работавший над своими текстами, мог структурировать такое выражение только намеренно, чтобы привлечь внимание читателя к его необычности и заставить задуматься над тем уровнем образования и развития, который имеют учителя, привлеченные для обучения русских детей.

Выражение расплакался до слез мы относим к авторскому фонду язвительно-сатирических средств, т.к. в данной конструкции в развернутой лесковской интерпретации представлен фразеологизм смех сквозь слезы или его синоним (и) смех, и грех/ (и) смех, и горе - «о том, что одновременно и смешно, и печально» [3, т.3, с.153]. Н.С. Лесков с педантичной точностью отмечает: детей русскому языку не обучали, а поучивали, и то немножечко. Семантика наречия немножечко та же, что и производящего немножко, и немного - «в небольшом количестве; чуть-чуть, слегка» [3, т.2, с.453], однако суффикс деминутивного характера в его структуре усиливает компонент минимальности, незначительности, который эксплицирован в значении префикса по - («осуществление действия в несколько ославленной степени» [3, т.3, с.150]) глагола поучивать.

Сарказм Н.С. Лескова-публициста достигает апогея на сочетании столпы отечества. Узуальная синтагматика данного ЛСВ слова ограничена (столп общества, столп финансового мира, государства), что позволяет отнести его к типу фразеологически связанных единиц, т.к. переносное значение лексемы столп - «крупный, видный деятель» [3, т.4, с.273]. Таково было историческое предназначение русских аристократов, для которых соответствие статусу предполагало высокий уровень образованности, однако элементарная грамотность этих деятелей в описываемые Н.С. Лесковым времена низводилась до уровня лавочного мальчишки: «... парижские россияне порешили, что детей российских дворян, как ни вертись, все-таки нужно немножечко поучивать русской грамоте, поучивать хоть настолько, чтобы отечественная письменность была им приурочена не менее, чем лавочному мальчишке, записывающему в серую тетрадь продажу свечей и мыла; чтобы каждый из этих подрастающих столпов отечества со временем мог собственноручно написать своему секретарю: "Сумлеваюсъ штоп я мох бить па балесни в засидании Совета"».

Здесь устойчивые обороты как ни вертись, столпы отечества создают яркий и в то же время контрастный эмоционально-коннотативный фон усиленный лексическими единицами. Когда речь идет об обучении русских детей, публицист неоднократно обыгрывает лексемы смех/слезы или их синонимы как в составе фразеологизмов, так и в структуре словосочетаний, снова и снова привлекая внимание читателей к актуальной проблеме, которая найдет продолжение в будущем в виде негативных последствий: «Смеху и жалости подобно, как здесь смотрят на образование своих детей. Учителя русского боятся как чумы. От университетских студентов бежат как от огня, и дьячков и всяких господ с поповки или зарекомендованных поповкою предпочитают всякому образованному человеку».

В контексте использованы синонимичные устойчивые сравнения, (бояться как чумы, бежать как от огня) и фразеологизмы разговорного характера смеху подобно - «о том, что вызывает смех или насмешку» [4], и жалости подобно - «достойно сострадания, сочувствия» [5]. В связи с наличием в структуре каждой ФЕ элемента подобно в тексте имеет место контаминация двух устойчивых оборотов, в результате чего возникает новая единица с обощенной конденсированной семантикой, включающей значение обоих выражений. Это и смех, и слезы над будущим страны, о чем Н.С. Лесков говорит открыто, язвительно, констатируя, что в вопросе обучения подрастающего поколения русские, к сожалению, близки полякам, дети которых за родной принимают чужой язык. Для характеристики поляков, утративших все национальное, кроме внешних признаков, публицист использует поговорку когда-то было, да быльем поросло, синонимичную лексеме потерять в значении - «перестать обладать чем-либо, лишиться, утратить» [3, т.4, с.350].

«Они ... и о Польше вспоминают так, как мы, например, вспоминаем о России, изображенной в "Севернорусских народоправствах" Николая Ивановича Костомарова, или, пожалуй, даже в былинах и песнях рыбни-ковского сборника. Для них все это "когда-то было, да быльем поросло". Это парижские уврьеры польского происхождения, и ничего более. У них потеряно все польское, кроме красивых заломов в углах глаз, аристократических лбов и исковерканного галлицизмами польского языка».

Автор констатирует: взрослые поляки не стремятся даже разговаривать с детьми на родном языке. Не имя представления о своей родине, признаках национальной самобытности, представители молодого поколения поляков имеют единственное острое желание - стать своими среди французов. Умение поляков-детей с трудом изъясняться на родном языке фиксирует фразеологизм с грехом пополам - разг. «кое-как, с большим усилием» [6]. Отношение поляков к воспитанию детей подчеркивается через контекстные синонимы кое-как и с грехом пополам, чем создается смысловая избыточность, т.к. в семантической структуре фразеологической единицы уже присутствует компонент кое-как.

«.. мне доводилось видеть детей, рожденных в faubourg [Предместье (Франц.)] St. Antoine от чисто польских супружеств, и многие из детей такого происхождения тоже едва могли кое-как с грехом пополам объясняться по-польски, а некоторые даже не умели хорошо отличить польского языка от языков других славянских племен».

Указывая на инонациональный «продукт», полученный данным этносом в виде молодого поколения, выросшего и обученного на чужбине, патриот Н.С. Лесков предостерегает от подобных негативных результатов русское сообщество, пребывающее за границей.

Объективно оценивая как иноплеменников, так и своих соотечественников, живущих в Париже, публицист отмечает, что в вопросе обучения детей наше сходство с поляками удивительно. Однако у представителей этой нации много других отличительных черт, не свойственных русским людям, что непредвзято отмечено Н.С. Лесковым в т.ч. с помощью устойчивых выражений:

«Поляк жмет вам руку - и выдумывает благовидный предлог, чтобы дать от вас поскорей стрекача, чтобы не идти с вами, не сидеть или не стоять вместе».

Лицемерие поляков в контексте аттестуют многочисленные единицы оценочного диапазона: сравнение как заяц - «трусливо», фразеологизмы благовидный предлог - «повод к чему либо, основание, причина для каких либо действий, поступков» [7], дать стрекача - «стремительно убегать» [8] и один из ярких авторских приемов обратного нагнетания, когда препозиция отводится максимально семантически и коннотативно насыщенной единице ЛСГ, по отношению к которой в постпозиции находятся свободные сочетания с меньшим градусом экспрессивной отмеченности. Наблюдения за поведением поляков репрезентированы в многочисленных контекстах, например:

«Поляк самый мягкосердный все-таки думает, что он интеллигенция, а русские это черт знает что. Рассуждая при случае о ком-нибудь из русских, поляк преспокойно говорит: "On nic sobie - ale moskal! " или "On czlowiekpoczcivy i dosec swiatly, ale ma sie rozumiec, jak moskal " ["Он ничего себе, но москаль! " или: "Он человек, достойный уважения и довольно просвещенный, но, разумеется, как москаль"]».

Ю.Д. Апресян справедливо полагал, что наиболее важным участком лексики, «безусловно, является лексика, описывающая человека» [9, т.1, с.159]. Принцип антропоцентричности при выборе лексических единиц «является доминантным в публицистических текстах Н.С. Лескова» [10], что выпукло демонстрирует цикл «Русское общество в Париже», где единицы оценочного диапазона включены в отношения противопоставленности. Публицист при этом расширяет зону языковой антонимии, отзеркаливая лексические единицы и устойчивые выражения (интеллигенция - черт знает что).

Противопоставленность лежит и в основе мнения русских о поляках (мы - они; всей душой - всеми копытами), что частотно в ранней публицистике Н.С. Лескова и способствует созданию яркой образности в контексте.

«Мы к ним всей душой, а они всеми копытами. Ведь это что ж? Нам если так, так и Бог с ними совсем" ... а отсюда уже чаще и чаще стало слышаться: "Да Бог с ними! Что ж нам с людьми, которые за нашу вежливость только ломаются да рожи нам строят! "».

Здесь отрицательная оценка русских поляками передана с помощью фразеологизмов, для которых характерна апелляция к высшим силам (Бог с ними). Слово Бог лишено сакрального смысла в структуре данной устойчивой единицы, разговорно-бытовое употребление лексемы предопределяет возможность упоминания и антагониста Бога (черт знает что), представление о котором имплицитно наличествует и в конструкции Мы к ним всей душой, а они всеми копытами. Устойчивые обороты принадлежат одной ТТГ (текстовой тематической группе) и семантически сближены. По наблюдению В.В. Леденевой, «Использование в одном тексте близких по значению единиц идиолекта - один из излюбленных Н.С. Лесковым приемов, увеличивающих смысловую плотность текста» [11, с.162]. Широкое употребление фразеологических единиц является одной из ярких особенностей идиостиля Н.С. Лескова-публициста, богатый внутренний мир которого находится в гармонии с русской этнокультурной ценностной системой. Фразеологизм всей душой - «безгранично, искренне, горячо» [12, с.152] - противопоставлен выражению всеми копытами. В лексикографической фиксации слова копыто не нашло отражение устойчивое представление о части тела существа, олицетворяющего собой злое начало, однако в фоновых знаниях это закреплено.

Русский публицист, владевший польским языком, с фотографической точностью фиксирует отношение поляков к русским как к людям низшего типа. Более того, даже когда наши соотечественники помогали полякам, последние пытались всячески унизить их, причем часто это делалось подло, исподтишка, о чем, например, сигнализирует выражение съевши такой орех. Вероятно, здесь имела место авторская трансформация пословицы Не разгрызть ореха, не съесть и ядра. Такого рода языковая игра присутствует в литературном наследии публициста, что отмечено В.В. Леденевой: «обыгрывание далеко не чуждо идиостилю Н.С. Лескова» [11, с.122], А.С. Орловым: «Больше чем кто из русских писателей XIX века, Лесков оставил следов стилистической игры со свойствами русского языка» [13, с.153]. Данная идиостилевая черта отмечена нами в работах 60-х годов, что позволяет утверждать: неповторимая манера выдающегося русского беллетриста была заложена и активно проявлялась уже в ранних текстах Н.С. Лескова - публициста.

«Польский депутат пришел, выслушал приглашение русских участвовать с ними в деле, касающемся итальянского героя, и объявил, что он передаст все это своим. Русские, по бестактности своей, приняли ничтоже сумняся и это, а на другой день польский депутат объявил им, что поляки очень благодарят за сделанную им честь но... не могут со своей стороны принять в этом никакого участия, ибо вообще им нельзя участвовать ни в каком деле вместе с русскими. Съевши такой орех, русские, разумеется, обошлись и без польского содействия, которое вызывалось собственно из дурно оцененной деликатности».

Языковая игра нередко является показательным средством отражения авторской позиции, что фиксируется, например, через выражение польские мироносицы. Второй компонент данного словосочетания общеизвестен только в структуре устойчивой единицы жены-мироносицы. Это определение женщин, пришедших утром в первый день после субботы ко Гробу воскресшего Иисуса Христа, с ароматами и благовониями (миром) для ритуального умащения тела. Этот день является церковным женским праздником, символизирующим крепость и силу духа женщин, их твердость и вместе с тем жалость, доброту. Совсем другими представляются читателю польки (лицемерные ханжи, искренние фанатички):

«Еще есть одна польская группа, собранная около St. Sulpice, но эта по преимуществу женская группа не очень велика, и к тому же эти польские мироносицы не принадлежат миру сему, а отцам-иезуитам, так что о них и распространяться нечего. Это или лицемерные ханжи, или искренние фанатички, каких часто производит католицизм иезуитский, парящий над rue Ferou, Canivet, Servandoni и Caserne».

Как типичную черту автор отмечает лицемерие поляков, проявляющееся и у взрослых мужчин, и у подростков, и у женщин. Позиция публициста показательна, нередко представлена оборотами-полонизмами, например:

«Еще ни одна парижская газета не успеет сказать, что было вчера на бале у императора, а уж поляки знают jak и со [Как и что (Польск.)] было вчера в "Тюлериях", как они называют обыкновенно Тюльери.//... славяне всегда еще не потеряют возможности обратиться к политике поляков, заключающейся в том, что они, по сравнению их поэта, "jak wqz kijem przytiosnenty" (как прижатый палкою уж), поднимают свои головы то туда, то сюда».

Не все в России разделяли взгляды Н.С. Лескова на поляков. Многие не верили литератору только потому, что им не хотелось думать о представителях этой нации плохо. Этносознание русских всегда направлено на солидарность с людьми обделенными, на поддержку несчастных, обиженных, каковыми многие представляли поляков. Однако лесковская публицистика всегда ориентирована на факт, что отражали исследователи (Видуэц-кая И.П. [14], Горелов А.А. [15], Раевский С. [16] и др.). И факты, отмеченные автором в цикле «Русское общество в Париже», свидетельствовали о выходцах из Польши как о приспособленцах, нечистоплотных в нравственном отношении людях, способных при каждом удобном случае унизить других.

Иначе, чем поляков, публицист описывает чехов, к которым не питает особой личной симпатии, но ценит их и уважает. При характеристике чехов Н.С. Лесков использует русские паремии, тем самым имплицитно отражая доверие, приятие представителей данного славянского сообщества. Объективная авторская оценка определена в следующем контексте:

«Чехи не боятся вести хлеб-соль и дружбу с русскими; а полякам это не нравится. Чехи пускаются иногда в объяснения и говорят: "Да помилуйте! москали только один самостоятельный славянский народ в мире: как же славянщине не ютиться к ним?».

Паремия вести хлеб-соль - «дружить, знаться с кем-то» - расширена за счет лексемы дружба, создающей гиперсемантизацию устойчивой единицы, в результате чего актуализируется семантически и коннотативно значимый компонент.

При характеристике чехов автор трансформирует паремии и частотно употребляемые единицы, тем самым подчеркивая национальные особенности данной этнической группы как положительно оценочные, например:

«Все парижские чехи... сойдутся раз в неделю, попьют пива, поговорят о родине, потолкуют о положении своих земляков, находящихся в Париже, и поищут средств, кому чем и как помочь общими силами, и сейчас же, если нужно, скинутся по одному, по два франка. "С миру по нитке - голому выходит рубашка". Пока бедняка так или иначе пристроят, пока он осмотрится, осмелится, ему не угрожают ни голод, ни холод, ни Клиши».

Н.С. Лесков полагает, что отношение чехов к своим соотечественникам, эксплицированное паремиями С миру по нитке - голому рубашка; И Богу не грех, и людям не смех, должно служить ориентором для русских, не проявляющих заботы о земляках, оказавшихся за границей в бедственном положении. Н.С. Лесков, как публицист с ярко выраженной национальной ориентацией, в цикле «Русское общество в Париже» говорил о том, что в чужой стране необходимо объединяться, помогать соотечественникам, а как представитель демократического крыла просветительства отдавал предпочтение живой, практической деятельности...

Автор предположил, что для русских образцом заботы о своих земляках могут быть чехи: «у них парижская община заботится не только о том, чтобы чех не был без хлеба, чтобы он не был нищ, но также чтобы он не был в положении, подвергающем его искушениям и превышающем его нравственные силы и терпение. У них новичка отдают под опеку старожила, и все миром заботятся призреть и приютить его, чтоб из него, по чешской поговорке, вышел "и Богу не грех, и людям не смех"». Публицист твердо уверен в том, что наше положение в Париже должно бы быть таково же.

Фразеологическое выражение "и Богу не грех, и людям не смех " репрезентирует характерные особенности национального типа чехов, о которых автор очерка неоднократно отзывался как о деликатных, довольно наивных, общительных людях, стремящихся к «славянской взаимности». Публицист отмечает благотворное влияние чехов даже на поляков, если те долгое время живут вместе:

«... из русских был только один я, а из поляков один богатый ювелир из чешской Праги с шестнадцатилетним сыном. Но и эти-то два поляка - собственно отбившиеся овцы польского стада. Они оба обжились с чехами и сами гораздо более чехи, чем поляки, особенно сын, родившийся уже в чешской Праге и от матери-чешки».

Сочетание отбившиеся овцы вызывает ассоциации с библеизмом заблудшая овца - «случайно сбившийся с пути истинного человек» [17]. Дифференциальной для глаголов отбиться и заблудиться выступает имплицитная сема 'случайно'/ 'преднамеренно'.

Авторская интенция, репрезентированная сочетанием отбившиеся овцы, направлена на создание у читателя объемного, верного представления о славянах, основанного на личных наблюдениях и опыте. Положительный посыл публицист частотно преломляет через русские пословицы, например, в тесноте, но не в обиде, в которых, по мнению В.Н. Телия, заложена «духовная культура - нравственная, этическая, эстетическая и т.п. система ценностей» [18, с.304].

«За два дня до нового года, встретясь случайно с Фричем, мы зашли посмотреть помещение, ангажированное им для нашего пира, и оно мне очень не понравилось по своей тесноте. Так и вышло, что было очень тесно, и мы встречали новый 1863 год буквально "в тесноте, но не в обиде"».

В цикле очерков Н.С. Лесков стремился раскрыть прежде всего русский национальный характер, который он представлял и в сопоставлении с национальными характерами других народов. Устойчивые этнические особенности жизни русских в Париже автор эксплицировал с помощью фразеологизмов хоть какое-нибудь лыком шитое, да общество; на одной онучке сушены/ на одном солнышке онучки сушили и др., указывавшие на отсутствие у них духовной солидарности и поддержки даже в бытовых вопросах. Здесь публицист шел вразрез даже с народной мудростью, эксплицированной, например, паремией всякий кулик свое болото хвалит, категорично утверждая: «....имею уверенность, что нисколько не обижаю русского народа, не скрывая его мерзостей и гадостей, от которых он не свободен, как и всякий другой народ».

Объективно, емко и эмоционально автор передает свои переживания за земляков, оказавшихся в трудном положении вдали от родины. Нередко нуждой доведенный до отчаяния русский человек искал помощи у соотечественников-церковнослужителей, жизнь которых Н.С. Лесков описывает так:

«Наружные отношения жителей парижской русской поповки друг к другу весьма благоприличны, и общество, бывающее только в церкви да у священников, совершенно право, предполагая, что здесь вечная тишь да гладь, да божья благодать».

Паремия тишь да гладь, да божья благодать отражает внешнюю сторону жизни, то состояние русской поповки, которое бросается в глаза. О глубинной, завуалированной стороне публицист отзовется иначе:

«А парижская поповка есть во всех отношениях место злачно и спокойно, где Ирида хотя и катает свое золотое яблочко, но где все-таки каждый живет без печали и воздыхания, да еще и впереди видит для

себя жизнь бесконечную».

Данный контекст репрезентирует кросскультурное пространство образованного православного человека, который без труда идентифицирует фрагмент Панихиды: «Упокой, Господи, душу новопреставленного р.Т. имярек в месте светлем, месте тихом, где нет печали, болезни, воздыхания, но жизнь бесконечная».

Просвещенный читатель понимает, что жизнь тех, кто был приближен к поповке, протекает не только вполне благополучно, о чем сигнализирует фразеологизированная единица без печали и воздыхания, но и так, как можно о ней мечтать (видит для себя жизнь бесконечную), безусловно, в бытовом отношении. Однако контекст выявляет и отсутствие идилии в жизни поповки, что отражает выражение место злачно и спокойно, являющееся фрагментом заупокойной молитвы и первоначально означавшее место приятное, всем изобильное. Но вне связки с придагатель-ным спокойно слово (место) злачно трактуется как «место, где кутят и развратничают» [3, т.1, с.611]. Лексема спокойно(е) имеет одно из значений «без оживления, движения, шума» [3, т.4, с.228]. Устойчивая единица, на наш взгляд, стилизована под церковнославянское сочетание, повторяющееся в тексте Панихиды, но в контекстном партнерстве с конструкцией Ирида катает свое золотое яблочко претерпела дефразеологизацию и представляет собой мотивированность структурным составом, что создает выпуклое представление об интригах и кознях обитателей по отношению друг к другу. В ранних публицистических работах литератора нами отмечены многочисленные «оригинальные синтагмы - «словесные сцепления», характеризующие автора как «фокусника слова», о чем говорили в своих работах Н.И. Либан [19, с.335], В.В. Леденёва [11] и другие исследователи языка Н.С. Лескова.

Таким образом, в цикле очерков «Русское общество в Париже» употреблены разнообразные по стилистике, этимологии и коннотативной отмеченности устойчивые единицы, выступающие манифестантами авторского представления об особенностях жизни соотечественников за рубежом. Публицист объективно оценивал не только русских, но и представителей других славянских народов, используя экспрессивные лексемы, фразеологизмы, паремии, подвергая авторской трансформации те обороты, которые обладают особой концептуальной значимостью, расширял их семантический объем, коннотативно насыщал интертекстуальными контексты включениями.

This paper presents the results of a study of stable units in the essays NS Leskov "Russian society in Paris," their syntagmatics and paradigms. It focuses on etymology, connotative Reported, functional features proverbs and phraseology extending copyright demonstrators presentation about the life of compatriots abroad and their relations with other Europeans. Keywords: N.S. Leskov, early journalism, stable unit, paradigmatic and syntagmatic relations, language game.

Список литературы

1. Лесков Н. С. Полное собрание сочинений в 30 томах. Электронный носитель CDR. - М., 1998.

2. Энциклопедия dslov.ru. URL: http://dslov.ru/fslov/f682.htm.

3. Словарь русского языка в 4-х тт. М., 1988.

4. Фразеологический словарь русского литературного языка. URL: http://phraseology.academic.ru .

5. Фразеология.ру. URL: http://frazeologiya.ru/fraza/zhalost.htm.

6. Универсальный русско-английский словарь, URL: http://universal_ru_en.academic.ru/ .

7. Большой англо-русский и русско-английский словарь. URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/eng_rus/ .

8. Фразеологический словарь русского литературного языка. URL:http://enc-dic.com/word/d/Dat-strekacha-strechka-33472.html.

9. Апресян Ю.Д. Избранные труды: в 2-х тт. Т.1 Лексическая семантика (синонимические средства языка). - М., 1995. - 472с.

10. Головачева О.А. Нравственные проблемы публицистики Н.С. Лескова 60-х годов XIX века. Языковые средства отражения позиции автора. - Брянск, 2011. - 111с.

11. Леденёва В.В. Слово Лескова. - М., 2015. - 259с.

12. Фразеологический словарь русского языка / Под ред. Молоткова А. И. - М., 1986. - 543с.

13. Орлов А.С. Язык русских писателей. - М.-Л., 1948. - 191с.

14. Видуэцкая И.П. Творчество Лескова в контексте русской литературы - дисс... д -ра .. .1994.

15. Горелов А.А. Н.С. Лесков и народная культура. Л., 1998. - 294с.

16. Раевский С. Публицистика Н.С. Лескова начала 60-х годов// Ученые записки Ленинградского Государственного Педагогического Института им. А.И. Герцена, т.ХХХП, ч.2, 1958. - сс. 137 - 160.

17. Отрезал.ру. URL: http://www.otrezal.ru/catch-words/139.html.

18. Телия В.Н. Культурно-национальные коннотации фразеологизмов (от мировидения к миропониманию) // Славянское языкознание. XI Международный съезд славистов. - М., 1993, С. 304.

19. Либан Н.И. Творчество Н.С. Лескова (60-80-х годов XIX века) // Избранное: Слово о русской литературе: очерки, воспоминания, этюды. - М., 2010. - 720 с.

Об авторе

Головачева О.А. - кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка Брянского государственного университета имени И.Г. Петровского, golovacheva-olga@mail.ru

УДК 8; 811.11-112

ЯЗЫКОВЫЕ СРЕДСТВА ВЫДВИЖЕНИЯ АКТУАЛЬНОЙ ИНФОРМАЦИИ В ТЕКСТЕ ГАЗЕТ КАК ЭКСПЛИКАТОРЫ СУБЪЕКТИВНО-МОДАЛЬНОГО ЗНАЧЕНИЯ

А.Р. Давыдова, М.Р. Саркисян

Настоящая статья посвящена исследованию языковых механизмов реализации категории оценки на материале англоязычных газетных сообщений. Для осуществления эмоционального воздействия на реципиента в текстах англоязычных газет используются разноуровневые языковые средства. Цель статьи состоит в том, чтобы выявить лексико-семантические, лексико-грамматические и синтаксические средства в корпусе статей англоязычных газет. Автор развивает тезис о том, что данные средства языка являются важными оценочными стратегиями англоязычного газетного текста. В ходе исследования фактического материала доказано, что в анализируемых фрагментах наличествуют субъективно-оценочные факторы, которые формируют своеобразную идеологическую систему взглядов и ценностей в сознании читателя. Подача материала осуществляется через призму авторского мировосприятия, что находит адекватное выражение в многообразных разноуровневых языковых средствах.

Ключевые слова: категория оценки, авторская модальность, языковые средства выражения оценки, текст газетного сообщения, экспликаторы субъективно-модальных значений.

В свете последних исследовании, проливающих свет на повышенный интерес языка к человеческому фактору, понятие оценки или авторской модальности, авторского «Я» приобрело в языке особый статус. Пристальное внимание к категории оценки в языке сопряжено тем, что, во-первых, оценка включает в себя семантический и прагматический аспекты, во-вторых, в оценке наличествует компонент, который нераздельно связан с прагматикой процесса коммуникации. Стоит отметить, что оценка представляет собой модальную рамку, которая состоит из эксплицитных и имплицитных элементов (то есть субъекта, объекта и аспекта оценки), оценочного предиката, стереотипов и шкалы оценок [Бабенко, 2009; Баженова, 2003]. Исходя из этого, нам представляется немаловажным факт соотнесения категории оценки к категориям текстового порядка. Таким образом, категория оценки является комплексным феноменом, так как складывается из возможных в языке средств выражения: фонетических, лексических, синтаксических, стилистических и графических.

Объектом рассмотрения в статье выбран текст газетного сообщения, который представляет благодатную почву для изучения и функционирования оценки в языке газеты. Известно, что газетный текст отражает события, представляет массовому читателю свое видение и понимание этих событий. Общая текстовая оценка складывается из звеньев информационной цепочки: отбор фактов, освещение событий, создание образа, формирование стереотипа, культурологический аспект [Алещанова, 2000; Бабенко, 2009]. Оценка также сводится к дескриптивной стороне текста, поэтому, целесообразнее рассматривать оценку как особый аспект языковых выражений, которые накладываются на их дескриптивное содержание.

Вместе с тем, осмысление сущности и особенностей газетных текстов сопряжено с анализом когнитивно-речевой деятельности адресатов и адресантов сообщения. Специфика речевого поведения в массмедиальной сфере во многом зависит от коммуникативной асимметрии: то есть степень проявления авторской модальности, которая зависит от жанровой отнесенности текста, адресует сообщение конкретной группы получателей или совокупности реципиентов [Клушина, 2008]. Осмысление и понимание коммуникативного намерения автора достигается за счет предсказуемости реципиента. Коммуникативно-прагматический анализ современных медиатекстов состоит в рассмотрении авторских интенций, которые имплицитно навязываются на читателя. Важно отметить, что журналист компетентен в выборе средств для реализации своих речевых интенций [Александрова, 2003]. Взаимодействующая природа коммуникационных процессов в современной массмедиальной сфере определяет сложность данной корреляции, так как она представляет собой процесс передачи информации и выражения авторского смысла [Макарова, 1989; Клушина, 2008].

Современные антропоцентрические тенденции в языкознании затрагивают слова, словосочетания, предложения, высказывания и, непосредственно, сами тексты. Следует подчеркнуть, что в текстах публицистического стиля прагматическая, воздействующая роль автора как носителя определенных социально-этических идей, мнений, стереотипов, установок поведения значительно возросло в последние годы.

Газетно-публицистический текст представляет собой связный текст с конкретной коммуникативной ситуацией [Александрова, 2003]. Речь идет о таком тексте, который обладает направленным социальным действием. В связи с чем представляется важным проследить формирование, во-первых, текстовой модальности, которая лежит в основе смысловой структуры текста и отражает специфику изложения материала, во-вторых, авторской модальности, которое репрезентируется в структуре текста.

Данная статья посвящена исследованию языковых механизмов реализации категории оценки на материале англоязычных газетных сообщений. Для осуществления акцентирования или эмоционального воздействия на реципиента в текстах англоязычных газет используются языковые средства, представленные на лексическом и грамматическом уровнях. Мы последовательно проанализировали лексико-семантические, лексико-грамматические и синтаксические средства в корпусе статей англоязычных газет. Данные средства языка являются важными оценочными стратегиями англоязычного газетного текста. План содержания модального фрагмента англоязычной статьи представляет собой отношение адресата к сообщаемому. План выражения составляют экспликаторы субъективно-модальных значений: эмо-тивная лексика, метафоры, перифраз, вводные слова и сочетания, модальные слова и риторические конструкции.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.