CC BY
9
Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023.
№ 72. С. 131-141.
Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 2023. 72. pp. 131-141.
Научная статья
УДК 116
doi: 10.17223/1998863Х/72/12
УСТОЙЧИВОСТЬ АРХЕТИПА РЕБЕНКА В КУЛЬТУРЕ Людмила Константиновна Нефедова1, Амина Шамильевна Руди2
1 Омский государственный педагогический университет, Омск, Россия, konstans50@yandex. ru
2 Омский государственный университет путей сообщения, Омск, Россия, amina_rudi@mail. ru
Аннотация. Обоснована необходимость сопряжения методологического потенциала онтологии и философии культуры в исследованиях феноменов культуры. В качестве особо значимого феномена культуры рассмотрен архетип ребенка в онтологии устойчивости. Архетип ребенка в онтологическом анализе предстает как устойчивый объект, содержащий в себе «свернутую» перспективу развития. Как продукт сознания архетип представляется одной из онтологических версий устойчивости. Ключевые слова: архетип ребенка, устойчивость, онтология, культура
Для цитирования: Нефедова Л.К., Руди А.Ш. Устойчивость архетипа ребенка в культуре // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023. № 72. С. 131-141. doi: 10.17223/1998863Х/72/12
Original article
STABILITY OF THE ARCHETYPE OF THE CHILD IN CULTURE Ludmila K. Nefedova1, Amina Sh. Rudi2
1 Omsk State Pedagogical University, Omsk, Russian Federation, konstans50@yandex.ru
2 Omsk State Transport University, Omsk, Russian Federation, amina_rudi@mail.ru
Abstract. Comprehension of human childhood in its cultural and anthropological senses is promising on the basis of the correlation of two ontological categories: stability and archetype. The categories of stability and archetype are considered in the relationship that determines the ontological platform of the history of a philosophical understanding of childhood, which is recorded in the representation of the child in all types of cultural texts from ancient myths to modern artistic and scientific texts. The conjugation of these categories in the understanding of childhood and the child is implicitly indicated in philosophy, religion, art, pedagogy, and psychology. The philosophical understanding of stability lies at the basis of the natural science study of a multilevel and complexly organized world, in which the existence of various phenomena can be explained and described by a certain model of sustainability: from the model of sustainability that denies the variability of the object under consideration, to the model of sustainability that certainly presupposes variability. The philosophical understanding of the archetype of the child lies at the basis of social and humanitarian knowledge. As a product of consciousness, any archetype is one of the ontological versions of stability. The category of the archetype indicates the stability of the matrices for the formation of generic experience in the collective unconscious. The archetype can be described within the framework of a stable crystal model - a permanent formation, essentially determined by the constant arrangement of internal elements. The crystal model of the stability of the child's archetype is manifested by the significance of space, time, movement in the phenomenological characteristics of this archetype: in
© Л.К. Нефедова, А.Ш. Руди, 2023
abandonment, irresistibility, the unity of the initial and the final, the function of the future. The spatial parameters of archetypal abandonment and irresistibility are in strict symmetry. Thrown into being from the gap between being and nothing, the archetypal child is irresistibly rooted in being. The ontological function of the child archetype - the future - is constituted by the explication of time. The characteristic of the unity of the initial and the final objectifies the category of movement. A child, existing in a changeable world, being influenced by internal processes, can preserve oneself in an obvious simple way, maintaining an original structure by crystallizing. Childhood is the time of the primary crystallization of the personality, the laying of matrices of personal stability. The stability of the personality is expressed in the fact that, with any changes, the continuity of the main criteria that specify the personality from childhood is preserved. Keywords: archetype of the child, stability, ontology, culture
For citation: Nefedova, L.K. & Rudi, A.Sh. (2023) Stability of the archetype of the child in culture. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sotsiologiya. Politologiya - Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 72. pp. 131-141. (In Russian). doi: 10.17223/1998863Х/72/12
Введение
Тема детства актуализирована в современном пространстве культуры и научного дискурса постановкой проблем социальной инклюзии, тендерной идентичности, смены педагогических парадигм, психологического здоровья личности, снижения рождаемости, старения населения и т.д. Осмысление столь масштабных вопросов, пересекающихся в единой смысловой точке - в культурном конструкте ребенка, - задача философского порядка. Постигая культурно-исторические процессы, философия вырабатывает методы познания этих объектов для частных наук, прежде всего истории, культурологии, психологии, педагогики. Онтологический ракурс исследования детства необходим, на наш взгляд, для преодоления узости возможностей педагогического и недостаточности философско-антропологического анализа.
Онтологизм - основа философского осмысления реальности
Методологическая функция философии, определяя специфику философского познания, тесно сопряжена с его инструментально-прагматическим аспектом, ибо с античных времен философия являлась как рефлексией реальности, так и средством ее оптимального конструирования. Теоретическая проблематика античной онтологии была прагматически проективна. Поиск архе [1. C. 109], основ движения [1. C. 306], идея эволюции и порядка, самотождества идеи [1. C. 278] - все это проверялось на практике. Так, идея справедливости соотнесена Платоном с опытом государственного устройства [2. C. 141-143] и реализована как социальный проект Золотого века Перикла, получив затем дальнейшее развитие в дискурсе государства от Средних веков до наших дней. Идея красоты и блага символизирована богом-ребенком Эротом и соотнесена с вполне эмпирическим шаловливым и неряшливым ребенком [2. C. 69]. Идея гармонии определяет создание литературного произведения [2. C. 708]. Бытие идеи в основе бытия вещей, инициировав постановку основного вопроса философии, определило онтологию как мейнстрим в развитии философского знания. Онтология - фундамент всех разворотов и поворотов философского дискурса в сторону конструирования понимания основных модусов бытия: природы, культуры,
общества, человека [3. С. 40], актуализируя в них атрибутику феноменов языка, религии, искусства, науки, техники, пронизывая все разделы и направления в развитии философии.
В то же время развитие направлений философского дискурса и их неизбежное размежевание привели к тому, что онтология в начале XXI в. становилась подчас уделом избранных философов, ориентированных на спекулятивный поиск сущего, верных фундаментальным классическим традициям в развитии философского знания. На конгрессах и конференциях раздавались реплики об исчерпанности онтогносеологической проблематики. Извечный вопрос «Как все устроено?» стал казаться анахронизмом. Констатируемое положение исторически закономерно и вполне объяснимо: в отечественной философии сложилась тенденция длительного выстраивания теории всего и актуализировалась потребность пристального изучения нюансов. При этом укрепление аналитической традиции вело к признанию значимости исследования частных проблем и явного и имплицитного признания оценки их результатов как более важных в сравнении с результатами, получаемыми от конструирования теорий всего [4. С. 29]. Актуализировался интерес к проблематике бурно развивающейся философии культуры, философской антропологии, социальной философии, к постмодернизму. В силу размежевания предметных областей и сложности охвата всего массива классического историко-философского наследия начинающие исследователи феноменов культуры и философско-антропологических смыслов человеческого существования ограничивались синхронным состоянием проблемы, минуя углубление в онтологию. Диахронный взгляд, требующий выявления имплицитного состояния темы в русле истории онтологии, казался избыточным. В ответах на вызовы современной культуры онтология позиционировалась как энциклопедически выверенное музейное знание, утратившее методологический операционально-прагматический потенциал.
Однако в познании сущего онтологизм неизбежно оставался и остается основой философского осмысления реальности. Ученые-гуманитарии, стремясь в начале XXI в. осмыслить единство и множественность культурного процесса, конструировали различные онтологии: культуры [3], литературы [5], науки [6], религии [7]. В силу парадигмальных изменений в сфере образования эти онтологии были представлены в жанре учебных пособий для студентов, хотя содержали монографическую разработку новых научных идей. В частном научном знании выстраивались новые дисциплинарные матрицы, апеллирующие к онтологии. Феноменология, претендуя на собственный проект в системном рассмотрении среза философского дискурса XX в. [8. С. 809], также оказывалась коррелятивной с традиционной классической онтологией. Онтологическая платформа определила в отечественной философии наиболее продуктивное осмысление не только модусов бытия культуры, но и человека, в раскрытии смысла его сущностных характеристик, например религиозности [9], детскости [10]. Концептуальная идея значимости коррелята онтологии и философии культуры была раскрыта в коллективной монографии преподавателей философии ОмГПУ [11]. Таким образом, онтология вполне заслуженно выступает в качестве методологического фундамента в конструировании понимания модусов бытия человека и феноменов культуры.
Сопряжение категорий устойчивости и архетипа в осмыслении ребенка и детства
Обращение в настоящей статье к устойчивости архетипа ребенка опирается на идею осмысления детства в его культурных и антропологических смыслах на основе коррелята двух онтологических категорий: устойчивости и архетипа.
Мы исходим из того, что устойчивость и архетип - категории, пребывающие в категориальной связи, определяющей онтологическую платформу истории философского осмысления детства, что зафиксировано в репрезентации ребенка во всех видах культурных текстов от древних мифов до современных художественных и научных текстов. Сопряжение этих категорий в осмыслении детства и ребенка имплицитно обозначено в философии, религии, искусстве, педагогике, психологии. Задача данной статьи - прояснить основу этого сопряжения в философском понимании детства, что может оказаться продуктивным для осмысления ряда трендов современной социокультурной реальности, таких как: социокультурная ценность детства, кризис детского возраста с углублением понимания роли кризисов в развитии ребенка, культурно-историческая тенденция увеличения периода детства, парадоксы ювенальной юстиции, инклюзия, политкорректность, гендер, непослушание. Данная социокультурная эмпирика, широко представленная в СМИ и в иных формах массовой культуры, требует философского осмысления, одним из подходов к которому является методологическая соотнесенность категорий устойчивости и архетипа.
Уточним понимание данных категорий.
Устойчивость с позиций лексико-категориальной семантики есть компонент парных категорий «устойчивость-изменчивость», традиционно обозначаемых как «неизменность-изменчивость», где оба категориально тождественных и противопоставленных состояния реальности обозначены словами-понятиями, имеющими один корень, и отличаются только приставками. Семантика приставок в выражении смысла слова-понятия значима в меньшей степени, чем семантика корня, так как всего лишь дополняет его значение. Приставка не- раскрывает не сущность состояния, противоположного изменчивости, а отрицает наличие состояния изменчивости. С позиций русской грамматики коррелят «изменчивость - неизменное» не выдерживает логико-грамматической критики в качестве парных категорий. Вопрос соотношения устойчивости и изменчивости различным образом решался в истории философии и во многом носил имплицитный характер, однако к середине 10-х гг. XXI в. взгляд на оппозицию «устойчивость-изменчивость» прояснился. В частности, был актуализирован принцип их равновесия в линейно развивающейся реальности и выявлена модель устойчивости нелинейно развивающихся систем [12]. В связи с этим, опираясь на отечественный опыт рефлексии, здесь и далее мы будем использовать формулу парных категорий: «устойчивость-изменчивость».
Архетип Ребенка - первообраз ребенка, сложившийся в результате накопления коллективного бессознательного в родовом опыте как общечеловеческом основании душевной жизни. Его «можно сравнить с осевой структурой кристалла, которая определенным образом предопределяет формиро-
вание кристалла в исходном растворе, не существуя сама при этом материально» [13. С. 385]. Архетип ребенка выступает иррациональным доопытным знанием эмпирического ребенка. Любой архетип - это схема, матрица родового опыта человечества, грани кристалла коллективного бессознательного. «Обладая душевной жизненной мощью» [13. С. 351-352], сам по себе, взятый в чистом виде, он не имеет конкретного психического содержания. В то же время каждый конкретный архетип, в нашем случае - архетип ребенка, является первообразом, который «просвечивает» в последующих культурных формах, определяя содержание и смыслы представленных в них понятий и образов. Архетип ребенка - ментальный кристалл в матрице коллективного бессознательного, гранями которого являются сущностные характеристики: заброшенность, непреодолимость, гермафродитизм, единство начального и конечного. Иными словами, категория архетипа указывает на устойчивость матриц оформления родового опыта в коллективном бессознательном.
Философское понимание устойчивости лежит в основе естественнонаучного изучения многоуровневого и сложноорганизованного мира, в котором существование различных явлений может быть объяснено и описано определенной моделью устойчивости: от модели устойчивости, отрицающей изменчивость рассматриваемого объекта, до модели устойчивости, непременно предполагающей изменчивость. Категория устойчивости позволяет дифференцировать иерархически упорядоченные структуры бытия, обеспечивающие взаимодействие объектов различной степени сложности, выявить парадокс устойчивости объекта сложной природы посредством проявления нарастающей изменчивости на каждом иерархическом уровне его структуры.
В свою очередь, философское понимание архетипа лежит в основе социально-гуманитарного знания. Психология позиционирует архетип как схему, которую можно обнаружить в том или ином конкретном содержании. Искусство оперирует понятиями архетипических ситуаций и персонажей. Ряд архетипов (Тени, Отца, Матери, Анимы, Анимуса и т.д.) позволяет раскрыть смыслы родового опыта человечества, понять, как этот опыт проявляется в современном существовании человека и каким образом он может быть откорректирован в культурных практиках. Чрезвычайно велика здесь роль архетипа ребенка, позволяющего осмыслить экзистенциалы детства и основы человеческого Самого Само [14. С. 314].
Кристаллический тип устойчивости архетипа
Модели устойчивости обнаруживают себя в природе. Иерархически упорядоченные структуры обеспечивают в природе взаимодействие объектов различной степени сложности. Объекты более сложной природы сохраняют себя, проявляя все большую (с каждым новым иерархическим уровнем) изменчивость, и обнаруживают при этом модификации устойчивости тех объектов, которые находятся по степени сложности на порядок ниже. В изученном современной наукой многоуровневом и сложноорганизованном мире существование различных явлений может быть объяснено и описано на основе определенной модели устойчивости: от модели устойчивости, отрицающей изменчивость рассматриваемого объекта, до модели устойчивости, из-
менчивость обязательно предполагающей. Простейшую модель устойчивости можно условно обозначить метафорой кристалла, характеризуемого кристаллической решеткой. Она - результат кристаллизации, т.е. возникновения устойчивого образования, сущностно определяющегося пространственным расположением внутренних элементов. Кристаллическая решетка константна, именно она идентифицирует объект, устанавливая все его характеристики, при этом одни и те же химические элементы могут иметь разные кристаллические решетки, кардинально отличные друг от друга как, например, алмаз и графит, что определяет степень их твердости, т.е. устойчивости. Процесс и результат роста кристаллической решетки зависят от внешних условий, в связи с чем конкретные объекты могут отличаться по множеству физико-геометрических параметров, но быть абсолютно идентичными по природе: разные алмазы отличаются формой, размером, окраской, оставаясь алмазами. Кристалл лежит в основе более сложной, чем он сам, модели устойчивости, представленной открытыми саморегулирующимися системами, сохраняющимися исключительно посредством изменчивости. Это модель мегаорга-низма, в которой дихотомия устойчивости и изменчивости на любом уровне сложности актуализирует фундаментальные онтологические категории движения, пространства, времени, подлинности в большей степени, чем модель кристалла. Тем не менее, когда речь идет о кристалле - архетипе ребенка, то пространство, время, движение вполне очевидны в его феноменологических характеристиках: заброшенности, непреодолимости, единства начального и конечного, функции будущности [13. С. 365, 369, 372, 377]. В строгой симметрии пребывают пространственные параметры архетипической заброшенности и непреодолимости. Заброшенный в бытие из зазора между бытием и ничто архетипический ребенок непреодолимо укореняется в бытии. Будущность - онтологическая функция архетипа ребенка - конституирована экспликацией времени. Характеристика единства начального и конечного объективирует категорию движения.
Будучи продуктом сознания, архетип есть одна из онтологических версий устойчивости. Объект, в данном случае - эмпирический ребенок, существуя в изменчивом мире, подвергаясь влиянию внутренних процессов, может сохранять себя очевидно простым способом, поддерживая изначальную собственную структуру, кристаллизуясь. Детство - это время первичной кристаллизации личности. Матрицы личностной устойчивости закладываются в детстве. Устойчивость личности выражается в том, что при всяких изменениях сохраняется преемственность основных критериев, специфицирующих личность с детских лет. Размышления об устойчивости обращают к категориям движения и покоя. Наличие движения в реальности человеческого существования сопряжено с поиском устойчивости. Движение не может быть абсолютным уже потому, что человек имеет ориентиры в постоянно меняющемся мире. Покой как форма устойчивости приобретает особую значимость в виде ряда повторяющихся неизменных признаков сохраняющегося объекта, остающегося самотождественным, несмотря на свою включенность во внешние процессы. Человек в качестве объекта - самоидентичен при всех внешних и внутренних факторах изменчивости. Он является открытой слож-ноорганизованной системой, находящейся в постоянном обмене с внешним миром, веществом, информацией, энергией. Постоянно меняясь, человек, со-
храняет в себе нечто устойчивое, обеспечивающее основание его самости и развитие индивидуальности. Он меняется физически, биологически, социально, интеллектуально, духовно. Меняется мировоззрение, привычки, коммуникативное окружение, социальные приоритеты, поведенческие интенции, т.е. все, что связано с возрастом. При этом человек остается единым в совокупности всех своих возрастов. В то же время его идентичность утверждается неразрывностью самого процесса изменений. Все это позволяет говорить о близости архетипа ребенка архетипу самости.
В естественно-научном знании в рамках топологических исследований изучается текучесть, отсутствие разрывов в динамике движения. Отсутствие «склеек» в потоке «деформаций» (говоря языком топологии) позволяет утверждать, что изображенные на трех фотографиях три разновозрастных человека, казалось бы, отличных по всем критериям сравнения, являются одним и тем же человеком. Механизмом, обеспечивающим субъекту биографическую целостность и непрерывность его существования, выступает память, позволяя обращаться к прошлому, устанавливать связи между переживаниями в том виде, в котором они сохранились и в котором они могут быть выборочно отрефлексированы самим субъектом [15]. Наличные эмоционально-чувственные состояния существуют в тесной корреляции с накопленным опытом эмоционально-чувственных реакций. Люди, с которыми мы взаимодействуем десятилетиями, воспринимаются нами не в отдельном поведенческом акте в конкретной пространственно-временной данности, а в контексте сложно переплетенных в нашей памяти обстоятельств взаимодействия с ними. Задумываясь о самости, человек обращается в памяти к самому раннему, детскому периоду восприятия себя в мире и в детских установках, сложившихся в результате опыта радости и печали, обретает источник устойчивости. Воспоминания о детстве - возможно, не просто репродукция паттернов, заложенных родительской семьей и значимых в прошлом, но кристаллизация первичной социализации, необходимая в актуальной данности.
Коррелят категорий устойчивости и архетипа Ребенка предполагает сращение онтологического и антропологического ракурсов. Здесь возникает вопрос о соотношении антропологического и онтологического стилей мышления. Антропологический ракурс философствования, согласно фундаментальной онтологии М. Хайдеггера, делает вопрос о человеке определяющим по отношению к онтологии и гносеологии, поскольку человек нуждается «в разумении бытия», но бытие в свою очередь нуждается в том, чтобы быть кому-то данным [16]. Исходя из положения, что человек - единственный субъект, познающий мир, использующий для обозначения этого мира самостоятельно сконструированные интеллектуальные абстракции («бытие», «реальность», «действительность»), заключим, что онтологическая проблематика неизбежно связана с антропологическим контекстом. Бытие раскрывается нам сквозь призму понимания телесной и духовной сущности человека, его границ и особенностей восприятия мира, его ценностных ориентиров. Антропологические вопросы о смысле жизни, свободе, смерти существуют неотрывно от онтологических категорий подлинного и кажущегося, бесконечного и конечного, детерминации и индетерминации, множественного и единого, явления и сущности.
Задумываясь о своем существовании, человек неизбежно устремляется мыслью и чувством за его пределы. В познании себя человек всегда пользуется отсылкой к чему-то превосходящему его. Категория бытия необходима человеку для фундирования его мимолетного пребывания в мире, для объяснения силы и остроты его мировосприятия. В этом смысле антропология по своей сути онтологична, а онтология антропологична.
Выводы
Актуальная в междисциплинарных научных исследованиях проблема детства обнаруживает новые перспективы развития и новые смыслы при ее освещении сквозь призму онтологических категорий устойчивости и архетипа ребенка.
В пространстве онтологических исследований полнее обнаруживается возможность развития культурно-антропологических концепций, в частности, онтология устойчивости и изменчивости может выступать не только надежной основой для развития идеи репрезентации архетипа ребенка в культуре [17], но более того, для понимания эмпирики современного детства. Онтология устойчивости методологически привлекательна здесь в силу трех обстоятельств: культурной устойчивости любого архетипа в пространстве и времени, соответствия его кристаллическому модусу устойчивости, присутствия в архетипе в свернутом виде всех известных модусов устойчивости. Уточним данные положения.
Любой архетип есть устойчивый символ миропорядка, результат родового опыта, коллективное бессознательное, репрезентированное в мифе, в древних верованиях, обычаях, фольклоре и иных культурных практиках.
При этом, несомненно, что познание мироустройства осуществляется не только бессознательно, но и сознательно. То есть пласты бессознательного и сознательного во взаимодействии образуют весьма сложные когнитивные системы, в которых кристаллические формы модифицируются в более сложные устойчивые модели.
При этом категория архетипа актуализирует бессознательные способности чувственного познания миропорядка (ощущения, восприятия, представления), данные человеку от природы и развиваемые в культурных практиках. В связи с этим архетипическое необходимо определяет основы чувственного интуитивного иррационального познания мира, развиваемые рациональными системами культурных практик. Архетипическое часто ускользает от рефлексии, однако всегда представляет устойчивые грани кристалла [13. С. 386], накопления, наследуемые человеком, значимые для него как для субъекта культуры вопреки и в добавление к пониманию специфики культуры как надбиологических программ человеческой деятельности.
«Ребенок - это потенциальное будущее» [13. С. 361]. И архетип, и эмпирический ребенок содержит в себе свернутую перспективу развития подобно почке в известной гегелевской метафоре диалектических процессов [18. С. 9]. Почка по логике природных процессов с необходимостью исчезает, будучи внутренне направлена на распускание цветка, а затем - на созревание плода. Это телеология развертывания полного жизненного цикла, но не самосохранения статичного начала. Как никакой иной архетип ребенка включает аспект изменчивости при неизменности кристаллического начала. Архетип ребенка
может прояснить для онтологии более сложные модусы устойчивости, связанные с гомеостазом, аутопоэтичностью, так как в нем представлено единство исхода и конца сущности целого [13. С. 381], а для антропологии - роль синтеза начала, исходного пункта изменчивости с социально контролируемым сообразно культурно-историческим условиям вектором развития.
Таким образом, специфика детского периода жизни человека может быть актуализирована в ракурсе устойчивости структур человеческой психики. К.Г. Юнг расценивал их как врожденные, независимые от культурно-исторических различий людей, являющиеся нерефлексируемым средством адаптации индивида к изменениям среды, врожденным первичным условием восприятия реальности. Как культурно-биологический феномен архетип обладает кристаллическим типом устойчивости: по сути, архетипы - это константные бессознательные формы, структуры, сохраняющиеся в пространстве и времени существования разных народов. Наполнение этих форм осуществляется в конкретно-исторических культурных условиях варьируемыми символическими архетипическими образами [15].
Методологический ракурс рассмотрения архетипа ребенка в онтологии устойчивости позволяют прийти к ряду умозаключений.
1. Категория архетипа ребенка позволяет схватывать неизменную сущность феномена детства при исторической изменчивости места и роли ребенка в культуре. Архетип ребенка является воплощением кристаллической модели устойчивости.
2. В неизменности архетипа ребенка обнаруживается свернутый потенциал изменчивости индивида, способствующей, в свою очередь, реализации архетипической функции будущности.
3. Устойчивость человека при условии адаптивности, усложнения его личности в ходе жизни связана с необходимостью репродукции «кристаллической решетки» - значимых порядкообразующих культурных паттернов, сформированных у индивида в детстве.
Список источников
1. Фрагменты ранних греческих философов. М. : Наука, 1989. Ч. 1: От эпических теокос-могоний до возникновения атомистики. 576 с.
2. Древнегреческая философия : От Платона до Аристотеля. М. : АСТ ; Харьков : Фолио, 2003. 829с.
3. КаганМ. Философия культуры. СПб. : Петрополис, 1996. 416 с.
4. Суровцев В.А. Аналитическая философия: всеобщее и нюанс // Вопросы философии.
2010. № 8. С. 23-29.
5. Зарубежная литература второго тысячелетия. 1000-2000 : учеб. пособие / Л.Г. Андреев, Г.К. Косиков, Н.Т. Пахсарьян и др. ; под ред. Л.Г. Андреева. М. : Высшая школа, 2001. 335 с.
6. Денисов С.Ф. Сциентизм в метафизике. Омск : Изд-во ОмГПУ, 2011. 298 с.
7. Пивоваров Д.В. Онтология религии: учеб. пособие. Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2008. 244с.
8. Всемирная энциклопедия: Философия XX век / глав. науч. ред. и сост. А.А. Грицанов. Москва : АСТ ; Минск : Харвест, Современный литератор, 2002. 976 с.
9. Денисов С.Ф. Философские и библейские стратегемы спасения. Омск : Изд-во ОмГПУ,
2011. 298 с.
10. Кислов А.Г. Оправдание детства: от нравов к праву. Екатеринбург : Изд-во Рос. гос. проф.-пед. ун-та, 2002. 165 с.
11. От онтологии к философии культуры / Н.Л. Варова, Л.В. Денисова, Н.И. Мартишина, Л.К. Нефедова, О.И. Николина, Д.М. Федяев и др. ; под ред. Д.М. Федяева. Омск : Изд-во ОмГПУ, 2019. 240 с.
12. Руди А.Ш. Модели устойчивости в развивающейся реальности. Омск : ИЦ «Омский научный вестник», 2014. 230 с.
13. Юнг К.Г. Божественный ребенок: Аналитическая психология и воспитание : сб. М. : Олимп, ИАСТ-ЛТД, 1997. 440 с.
14. Лосев А.Ф. Миф - Число - Сущность / сост. А.А. Тахо-Годи, И.И. Маханькова. М. : Мысль, 1994. 919 с.
15. Красиков В.И. Рефлексирующее воспоминание в формировании «Я» // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2017. № 39.
C. 22-29.
16. Ростова Н.Н. Антропологический поворот в философии: антропология vs онтология // Вестник Томского государственного университета. 2020. № 456. С. 93-98.
17. Нефедова Л.К. Репрезентация архетипа ребенка в античном мифе // Гуманитарные исследования. 2020. № 4 (29). С. 31-35.
18. Гегель Г.В. Ф. Феноменология духа. М. : Наука, 2000. 495 с.
References
1. Levedev, A.V. (ed.) (1989) Fragmenty rannikh grecheskikh filosofov [Fragments of early Greek philosophers]. Moscow: Nauka.
2. Shkoda, V. (ed.) (2003) Drevnegrecheskaya filosofiya: Ot Platona do Aristotelya [Ancient Greek philosophy: From Plato to Aristotle]. Moscow: AST; Khar'kov; Folio.
3. Kagan, M. (1996) Filosofiya kul'tury [Philosophy of Culture]. St. Petersbrug: Petropolis.
4. Surovtsev, V.A. (2010) Analiticheskaya filosofiya: vseobshchee i nyuans [Analytical Philosophy: General and Nuance]. Voprosyfilosofii. 8. pp. 23-29.
5. Andreev, L.G., Kosikov, G.K., Pakhsaryan, N.T. et al. (2001) Zarubezhnaya literatura vtorogo tysyacheletiya. 1000-2000 [Foreign literature of the second millennium. 1000-2000]. Moscow: Vysshaya shkola.
6. Denisov, S.F. (2011) Stsientizm v metafizike [Scientism in Metaphysics]. Omsk: OSPU.
7. Pivovarov, D.V. (2008) Ontologiya religii [Ontology of Religion]. Ekaterinburg: Ural State University.
8. Gritsanov, A.A. (2002) Vsemirnaya entsiklopediya: Filosofiya XX vek [World Encyclopedia: Philosophy of the 20th century]. Moscow: AST; Minsk: Kharvest, Sovremennyy literator.
9. Denisov, S.F. (2011) Filosofskie i bibleyskie strategemy spaseniya [Philosophical and biblical stratagems of salvation]. Omsk: OSPU.
10. Kislov, A.G. (2002) Opravdanie detstva: ot nravov kpravu [Justification of childhood: from morals to law]. Ekaterinburg: Ros. gos. prof.-ped. un-ta.
11. Varova, N.L., Denisova, L.V., Martishina, N.I., Nefedova, L.K., Nikolina, O.I., Fedyaev,
D.M. et al. (2019) Ot ontologii kfilosofii kul'tury [From Ontology to Philosophy of Culture]. Omsk: OSPU.
12. Rudy, A.Sh. (2014) Modeli ustoychivosti v razvivayushcheysya real'nosti [Models of sustain-ability in an evolving reality]. Omsk: Omskiy nauchnyy vestnik.
13. Jung, K.G. (1997) Bozhestvennyy rebenok: Analiticheskayapsikhologiya i vospitanie [Divine Child: Analytical Psychology and Education]. Translated from German. Moscow: Olimp; AST-LTD.
14. Losev, A.F. (1994)Mif -Chislo -Sushchnost' [Myth - Number - Essence]. Moscow: Mysl'.
15. Krasikov, V.I. (2017) Reflective remembrance in the formation of self. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sotsiologiya. Politologiya - Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 39. pp. 22-29. (In Russian). DOI: 10.17223/1998863X/39/3
16. Rostova, N.N. (2020) An anthropological turn in philosophy: anthropology vs ontology. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta - Tomsk State University Journal. 456. pp. 93-98. (In Russian). DOI: 10.17223/15617793/456/10
17. Nefedova, L.K. (2020) Reprezentatsiya arkhetipa rebenka v antichnom mife [Representation of the archetype of the child in ancient myth]. Gumanitarnye issledovaniya. 4(29). pp. 31-35.
18. Hegel, G.W.F. (2000) Fenomenologiya dukha [The Phenomenology of Spirit]. Translated from German. Moscow: Nauka.
Сведения об авторах:
Нефедова Л.К. - профессор, доктор философских наук, профессор, заведующая кафедрой философии Омского государственного педагогического университета (Омск, Россия). E-mail: konstans50@yandex.ru
Руди А.Ш. - доктор философских наук, доцент, профессор кафедры «История, философия и культурология» Омского государственного университета путей сообщения (Омск, Россия). E-mail: amina_rudi@mail.ru
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов. Information about the authors:
Nefedova L.K. - Dr. Sci. (Philosophy), professor, professor, head of the Department of Philosophy, Omsk State Pedagogical University (Omsk, Russian Federation). E-mail: kon-stans50@yandex.ru
Rudi A. Sh. - Dr. Sci. (Philosophy), docent, professor of the Department of History, Philosophy and Cultural Studies, Omsk State Transport University (Omsk, Russian Federation). E-mail: amina_rudi@mail.ru
The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 07.07.2021; одобрена после рецензирования 29.03.2023; принята к публикации 20.04.2023
The article was submitted 07.07.2021; approved after reviewing 29.03.2023; accepted for publication 20.04.2023
