CC BY
56
УДК 398 (470.621)
ББК 82.3 (2=Ады)
У 58
Унарокова Р.Б.
Доктор филологических наук, профессор кафедры истории и культуры адыгов Адыгейского государственного университета, e-mail: raya_unarokova@bk.ru
Устные послания в коммуникативной культуре адыгов
(Рецензирована)
Аннотация:
Рассматриваются устные послания в контексте коммуникативной культуры адыгов. Анализируются состав и художественная специфика жанров, объективирующих сообщаемую весть. Выделяются наиболее престижные формы устных посланий. Автор приходит к выводу о том, что все формы устных посланий объединены структурной общностью, проявляемой в наличии коммуникативной ситуации, в присутствии передатчика вести как опосредующего фактора, и в информационной направленности.
Ключевые слова:
Фольклорно-речевые жанры, опщын (посылать сообщение через третье лицо) -устные послания, сообщаемая весть, опосредованная форма общения, песни-письма, очистительная песня.
Unarokova R.B.
Doctor of Philology, Professor of the Department of History and Culture ofAdyghes, Adyghe State University, e-mail: raya_unarokova@bk.ru
Oral messages in communicative culture of Adyghes
Abstract:
This work deals with oral messages in the context of communicative culture of Adyghes. The structure and artistic specifics of genres, objectivizing the reported message are analyzed. The most prestigious forms of oral messages are distinguished. The author comes to a conclusion that all forms of oral messages are united by the common structure, i.e. they have a communicative situation, the message transmitter as the mediating factor and information orientation.
Keywords:
Folklore and speech genres, opschyn (to send the message through the third person) -oral messages, the reported message, the mediated form of communication, the song letter, the cleaning song.
В адыгской фольклористике достаточно широко изучена проблема художественной организации опосредованного общения, его специализация по функционально-ситуативным признакам и по характеру используемых способов и
приемов. Термин опщын, обозначающий традиционную форму опосредованного общения, жанр коммуникативной культуры, впервые введен нами в научный оборот [1]. По-адыгейски опщын означает «посылать, передавать весть, информировать адресата
через кого-то». Кабардино-черкесское соответствие - хуэ1уэхун. В качестве основного компонента опщын содержит художественно организованный текст, который выступает в статусе фольклорного жанра. В данной статье этот жанр классифицируется как устное послание.
Устные послания вызывались к жизни общественной, политической или бытовой необходимостью. В соответствии с каждой ситуацией формировался особый художественный текст послания. Например, нападение неприятеля и связанная с ним необходимость сбора войска - это повод к организации опщын. Для передачи призыва будущим воинам предводители отправляют гонца с поручением по всем населенным пунктам. Гонец под-ворно сообщает весть, чаще всего пользуясь одной и той же моделью сообщения. Такова, например, формула сбора войска, бытовавшая в Шапсугии:
Мы унэм шапсыгъэ л1экъуит1у ис, Нахьыл1ык1э зызлъытэжьрэр къе-рэк1 [2: п. 34, д.20] -
В этом доме два шапсугских рода, Кто считает себя белее мужественным, пусть выйдет (здесь и далее перевод наш).
Как отмечалось выше, основную функциональную нагрузку в механизме оп-щын несет на себе сообщаемая весть. Она представлена целой группой фольклорных жанров. Среди них преобладают так называемые «фольклорно-речевые жанры». Как отмечает К.В. Чистов, функции этих жанров коммуникативные, а результаты могут оцениваться как эстетические. Это значит, что форма сообщаемой вести зависит от возникающих коммуникативных ситуаций и определяется как «состояние» текста в момент исполнения [3: 6-31].
В прозаических устных посланиях можно выделить несколько типов: приветствие, ситуативная информация, устный рассказ. В них ключевая фраза традиционно организована в иносказательной форме. В этом плане представля-
ет интерес послание, адресованное некоему Айтечхадже Лахшуко: «Бывалый наездник, известный своими подвигами Ай-течхадже Лахшуко, живший в абадзех-ском ауле (близ нынешнего города Горячий Ключ Краснодарского края), перед смертью пожелал увидеть своего друга, который жил вдали от него. Снарядили в дорогу вестника. Перед отправкой старик Лахшуко наказал посыльному: «Если мой друг спросит, от кого пришел, скажи ему следующее: «Гъунд-гъунд къалэ заштэ чэщым, къуахьланэ тесэу, уисэмэгубгъу-к1э къыбготэу, къэлапчъэм къыбдыдэ-хьэгъагъэр гъогу к1ахьым техьажьы-нэу зигъэхьазырыжьыгъэшъы, сэш1эхы-щэ умы1о» [2: п. 129, д.179]. - «Тот, который при взятии Гунд-Гундкале верхом на куахлане [лошадь], слева от тебя, вошел в ворота, [ныне] отправляется в дальнюю дорогу, поэтому не медли». Это сообщение призвано было напомнить адресату батальную сцену. Обстоятельства зашифрованы в названии города и масти кобылицы. А то, что правая почетная сторона при взятии крепости была отдана другу, должно подсказать адресату его имя. Услышавший эту весть обязан поспешить, так как послание напоминает, что адресант «отправляется в дальнюю дорогу», то есть он находится при смерти. Данное послание, как видим, представляет собой развернутую метонимию, построенную на характеристике героя. Она понятна только двум участникам общения - адресанту и адресату.
Исследование показало, что прозаических форм устных посланий известно больше, но особым вниманием пользуются стихотворные формы, как более изысканные и престижные. Например, такое послание:
Зызи1этк1э бгыкъухэр зэщедзы, Зыридзыхмэ джэныкъор еуп1ыц1э, Ыбгъэ сеплъышъ - къонч1апц1, Зызиупц1эныжьк1э цундыжъ,-Шъхьарыуалыкъошхоми сфешъу-1ожь [2: п. 129, д.2]. -
Поднимается во весь рост - балки сбивает,
А опустится - весь очаг собою закрывает.
Смотрю на грудь - галка черная, А разденется - ворон старый, Шхаруалыко Большому передайте. Данное послание имеет несколько толкований. Первый вариант: по поручению Шхаруалуко, его друг посмотрел на кого-то (возможно, это неприятель или человек, который поразил его воображение), и теперь передает ему свое впечатление. В качестве передатчика вести выступают случайные люди, поэтому приметы человека, о котором идет речь, выражены иносказательно. Второй вариант: это дружеский шарж, где есть обязательный компонент опщын - выраженная адресность: сфешъу1ожь - «передайте». Как объясняет сказительница Габидет Бе-ретарь, это дружеское послание. Можно предположить, что друзья некоего прославленного Шхаруалуко где-то встретились с его другом. Через них тот посылает весть о том, что Шхаруалуко не забыт. Возможен и третий вариант: девушка сочинила этот колкий куплет в адрес жениха, это тем более вероятно, что по стилю он близок к песням игрового ухаживания и использован в смеховой песне «Пшъэшъэ - к1элэ орэд» (Песня девушки и юноши) [2: п. 59, д.9], в вариантах «Къо-лэн иорэд» (Песня Колен).
Поэтические устные послания наиболее популярны в ситуации игрового ухаживания. Ярко выраженными художественными особенностями этих текстов являются аллегоричность образа, диалогичность в форме смысловых параллелизмов. Поэтическое прение происходит через посредника. Девушка посылает жениху:
Къэрэсу щыщу зы псы щынакърэ Къуэм сырик1ыну зы лъэмыжрэ...-Из Карасу - одну чашку воды, И, чтобы овраг перейти - один
мост.
Юноша отвечает ей:
Псым дэт дзэлыр фырэ? Фэм дэлъыгур псалъэрэ? Уэрэ дэрэ зэжет1а псалъэр, Хьэ пщыгъупщэжа? [2: п.129, д. 3] -Ива в воде разве гниет? Сердце в теле [человека] разговаривает?
Слово, что мы друг другу дали, Почему ты забыла? Вероятно, девушка просит дать время для раздумья, пожалев о прежнем обещании. Юноша отвечает, что «время не властно над чувством».
В фольклоре адыгов существуют и песенные формы устных посланий. В них можно выделить два вида: песни-письма и песни-плачи. Ко второму виду примыкают «очистительные» (термин 3.М. На-лоева) песни типа «Песня Гудаберда, сына Азепша» [4: 148].
Песни-письма появились в адыгском фольклоре во время Великой Отечественной войны. Основой для них, возможно, послужили реально существовавшие фронтовые письма. Они исполнялись на мотивы известных народных произведений или полюбившихся русских песен военного периода.
Песни-письма чаще всего построены по принципу смыслового антифона. Как правило, два относительно самостоятельных произведения (послание с фронта и ответ на него) составляют структурное единство: они исполняются на одну мелодию и воспринимаются как «двухчастные взаимоориентированные поэтические композиции» [5: 120].
Принцип смыслового антифона выдержан и в тех ситуациях, когда оба послания (с фронта и на фронт) объединены в одной песне.
Солдат обращается к любимой: Самолетыр тхылъызехь, Саук1ыгъэу тхылъ къызыпфахьк1э, Мэзищэ закъо сфыщысыжь [2: п. 129, д.158] -
Самолет письма носит, О моей гибели если письмо принесут,
Хотя бы три месяца жди меня! Любимая отвечает: Самолетыр тхылъызещ, Ущым1эжьэу тхылъ къызахьк1э, Гъаш1эу си1эми сыщысын! [2: п. 129, д.158] -
Самолет письма носит, О твоей гибели если письмо принесут, Всю жизнь тебя ждать буду! К песенным посланиям опщын относятся и так называемые «очистительные песни». Первичная функция их коммуникативная, т. е. они появляются из необходимости оправдаться, объясниться по поводу несправедливости осуждения. «Очистительная песня» своей исповедальной формой отводит от человека обвинение или подозрение и восстанавливает справедливость. Как отмечает 3.М. Налоев, «ситуация позора или преступления, требующая песни данного типа, прочитывается в тексте самой песни» [4: 156].
Посредством песни человека могли обвинить в антиэтикетном поведении или создать вокруг него отрицательное общественное мнение. Против общественного мнения, организованного и регулируемого такой песней, могла выступить только равнозначная и равноценная сила. Таковой могла быть только песня, так как она «имела силу общественного приговора» [1: 5-6].
Как повествует предание, песня о Колен была сочинена как смеховая песня, обвинявшая красавицу Довлетхан в строптивости. К тому же женихи, узнавшие о прихоти девушки носить цветистое платье, прозвали ее «Къолэн» - букв.: «Цветистая». Это произведение не со-
хранилось. В фольклоре функционирует лишь ответная песня, которая тоже называется «Къолэн иорэд». В ней Довлетхан просит не называть ее «Къолэн». ... Къолэныр къысэшъумы1у, Долэтхъан шъу1ори шъукъадж. Зэпстэури шъу1орэр сэ сш1эн ар. Сипэ1уак1э гущэхэри псыцу ауас, Слъэпшъит1ур осым хэк1уак1э, Сицокъэк1ит1умэ сарыт, Сэхьэк1о-бгъуак1ошъы сыдэт, О сымыщэми сэ сызыщэн ар Пчыхьэ нэмысэуи къэзгъотын сэ ...[6: 151-156] -
... Не называйте меня Колен, Довлетхан меня зовите. Я любой вашей воле подчинюсь. Цена моей новой шапки - вол. Мои ноги белизной со снегом спорят. Я в своих новых туфлях стою, Прохаживаюсь я у себя во дворе. Если на мне не женишься, [другого] жениха
Еще до вечера найду я. В подобных ситуациях народная песня становилась инструментом организации и регуляции общественного мнения о людях, событиях, явлениях социально-политической жизни этноса.
Как показало исследование, устные послания являются вербальным компонентом опщын (передачи вести через третье лицо). Они представлены целой группой фольклорных жанров, наиболее престижными из которых считаются поэтические формы. Жанровые признаки устных посланий формируются в коммуникативной ситуации.
Примечания:
1. Унарокова Р.Б. Формы общения адыгов. Майкоп, 1988. 128 с.; Песенная культура адыгов. Эстетико-информационный аспект. М.: ИМЛИ РАН, 2004. 216 с.
2. Архив АРИГИ. Ф. I. П. 34, 59, 129.
3. Чистов К.В. Прозаические жанры в системе фольклора // Прозаические жанры народов СССР. Минск, 1974.
4. Налоев З.М. Очистительная песня в адыгском фольклоре // Этюды по истории
культуры адыгов. Нальчик: Эльбрус, 2009. С. 144-158.
5. Унарокова Р.Б. Зэфэусэ (поэтические прения) в фольклоре адыгов // Вестник Адыгейского государственного универстета. Сер. Филология и искусствоведение. Майкоп, 2012. Вып. 1. С. 119-124.
6. Къолэн иорэд // Бэрэтэрэ Хьабидэт къы1орэ орэдыжъхэр /зэхэз. Р. Унэрэкъо. Мы-екъуапэ, 2010. Н. 223.
References:
1. Unarokova R.B. Forms of communication of Adyghes. Maikop, 1988. 128 pp.; Song culture of Adyghes. Aesthetic and information aspect. M.: IMLI RAS, 2004. 216 pp.
2. ARIGI archives. V. I. Item 34, 59, 129.
3. Chistov K.V. Prose genres in the system of folklore // Prose genres of the peoples of the USSR. Minsk, 1974.
4. Naloyev Z.M. A purifying song in the Adyghe folklore // Sketches on cultural history of Adyghes. Nalchik: Elbrus, 2009. P. 144-158.
5. Unarokova R.B. Zefeuse (poetic debate) in the folklore of Adyghes // Bulletin of the Adyghe State University. Ser. Philology and the Arts. Maikop, 2012. Iss. 1. P. 119-124.
6. Къолэн иорэд // Бэрэтэрэ Хьабидэт къы1орэ орэдыжъхэр /зэхэз. Р. Унэрэкъо. Мы-екъуапэ, 2010. Н. 223.
