УСПЕХ Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

УСПЕХ

УСПЕХ - одна из ключевых ценностей гражданского общества. Амбиция преуспеть атрибутивна для человека такого общества. И само современное общество с достаточным основанием характеризуют именно как достижи-тельное, что было бы немыслимо без полного или частичного принятия в нем ценности успеха. Успех оказывается здесь целью и задачей жизни и обретает самостоятельное место в ряду других жизненных ценностей, то есть ценен и сам по себе, независимо от того, что он дает или способен дать человеку, достигшему успеха, независимо от результата, от наград. Успех становится тем, что может быть названо благом благ. «Человек успеха» ориентирован не просто на утилитарные цели, но на вдохновляющие цели экзистенциального свойства, принадлежащие к уровню базовой ценности человеческого существования, цели, вполне способные встать в ряд с такими основными феноменами бытия человека, как труд, игра, любовь, смерть, господство. Поэтому успех не может не быть самоценной мотивацией человеческой деятельности.

Человека гражданского общества вполне можно идентифицировать как «достижительного», как «человека успеха», стремящегося стать «состоявшимся человеком», «успешным профессионалом» и т.п. И сам этот человек идентифицирует себя с такими ориентирами, как «жизненный успех», «деловой успех», «профессиональный успех». При всей сложности различения этих сфер успеха у них не случайно общее существительное. Ценность успеха занимает реальное место в рациональной морали. Причем этос успеха противостоит одновременно как модели выживания, т.е. отказу от ориентации именно на успех, так и модели агрессивно-циничного успеха, противопоставляющей успех -этике.

Однако высокая самоочевидность места и роли цен-

ности успеха в гражданском обществе все же не абсолютна. С одной стороны - процесс широкого освоения темы успеха (жизненного, делового, профессионального), развернутый современным гуманитарным знанием в теоретических и прикладных исследованиях, посредством популярной литературы, учебных семинаров и консультационных практикумов, силами многообразных движений, ориентированных на самосовершенствование личности в ее жизненных исканиях, в деловой карьере, в профессиональном совершенствовании. «Как уцелеть среди акул» и «Жизнь 101», «Преуспевание с радостью» и «Рожденные выигрывать»... В дополнение к книгам Дейла Карнеги все это -феномены, в том числе и нашего отечественного духовного обихода. С другой стороны - существует прямо оппозиционная тенденция в отношении ценности успеха. Так, в манифесте «О панике», принятом рядом ведущих психоаналитиков, в качестве «ценностей», выдвигаемых современными идеологиями на первый план и обнаруживающих свою «реакционную функцию», отмечена «навязчивая идея успеха и расчета». Резкой критике идея успеха подвергается и в дискуссиях о современном российском обществе.

В этих противоречивых тенденциях времени - один из мотивов культивирования этики успеха. Без этического культивирования ориентации на достижения идея успеха может обернуться утопией или даже намеренной идеализацией «грязной практики», стихии аморализма, провоцированием торжества аморального поведения. Сама практика реализации идеи успеха - в том числе и наша отечественная - дает достаточно оснований для вывода о том, что в современном обществе культ успеха нередко приводит к вытеснению моральных ориентиров и потому вызывает ощущение его нравственной ущербности. Без культивирования этики успеха трудно смягчить моральный риск ориентации на успех - повышенную опасность для вовлеченного в жизненную и деловую гонки индивида не устоять перед искушением нарушить те или иные моральные запреты,

«правила игры» ради скорого достижения успеха (во всех его ипостасях) и тем самым войти в конфликт как с совестью, так и с законом, сложно ограничить практику следования циничному принципу «успеха достоин тот, кто его добился». Поэтому развитое гражданское общество ориентировано на этическую идентификацию успеха, обязательную моральную рефлексию как самой ориентации на успех, так и путей к успеху.

В процессе такой идентификации важен и вопрос об этической безопасности идеи успеха, об ее самоограничениях. Вопрос, который ориентирует поиск ответов, во-первых, на нравственную критику (и самокритику) рационального жизненного поведения, отношения к жизни как к «деловому предприятию», критику с позиций самой этики успеха и с позиций иных этических подсистем. Во-вторых - на критику аморализма, которым слишком часто отягощено стремление к успеху. В-третьих - на установление пределов «внедренческой» активности идеи успеха в жизнь общества, профилактику ее возможных притязаний на монополизм в ситуации выбора ценностей.

Непременное условие культивирования ценности успеха в ситуации становящегося гражданского общества в России - строгое вето на ценностную копиистику, на эпигонство, прямое заимствование развивающихся в других культурах моделей, в том числе технологий успешной деятельности, внешних форм ее признания и одобрения. Но аргументирует такое вето вовсе не ксенофобическое презрение ко всему «чужому», не установка только на «свое, почвенное». В основе вето - понимание особенности современной моральной ситуации в стране, суть которой в мозаичном сосуществовании традиционной, рациональной и пострациональной нормативно-ценностных систем. Вне такого понимания ценность успеха не найдет достойного места в системе ценностей становящегося в России гражданского общества.

ХАРАКТЕРИСТИКА наиболее важных аспектов успеха как ценности предполагает прежде всего обостренное внимание к достижительной парадигме деятельности. Речь идет о различении, с одной стороны, удачи, везения, фортуны, а также патерналистски отмеренной доли благ при всеобщем распределении или, наконец, просто самого по себе хорошего труда и полезного его результата и - с другой стороны, собственно достижений человека. Успех отражает намеренность достижительной мотивации; эффективность инициированных действий; индивидуальную ответственность как за успех, так и за неуспех, значимые и для субъекта деятельности, и для общности и общества в целом; оценку цели и средств достижительной деятельности как самим ее субъектом, так и обществом.

В специальных исследованиях различаются стремление к достижению успеха - и стремление избежать неудачи. И то и другое характеризуется, во-первых, с точки зрения определенной силы, зависящей от интенсивности стремления к успеху или степени опасения неудачи; во-вторых, с точки зрения вероятности успеха и неудачи, которая зависит от степени подготовленности индивида и указывает на трудность достижения поставленной цели; в-третьих, с точки зрения ценности и привлекательности успеха и неудачи - чем больше вероятность успеха или чем легче задача, тем менее ценен успех, и наоборот, с уменьшением шансов на успех растет его привлекательность. Без учета такого различения трудно составить современное представление о феномене успеха в его отличии от иных феноменов - труда, хорошей работы, эффективной деятельности, значимого результата и т.п.

Особенность людей с сильной мотивацией достижения заключается в том, что они стараются найти или создать ситуации, в которых могли бы получить удовлетворение от достижений. То, что другим приходится совершать из желания заслужить благодарность, сделать деньги или освободить время от работы, превращается в деятель-

ность, стандарты совершенства которой определяются и соблюдаются по доброй воле. Это люди, которые сами устанавливают для себя стандарты достижения, не полагаясь на внешние стимулы, зависящие от ситуации, и усердно стараются достичь этих стандартов. Не требуется особого воображения для предположения о том, что, когда в обществе появляется значительный ряд людей с высокой потребностью в достижениях, все вокруг них неминуемо приходит в движение.

В традиционных социумах довлела ориентация на прирожденный, а не на обретаемый в результате достижений статус. Ситуация начинает коренным образом меняться на исходе традиционных социумов и при становлении индустриально-урбанистической цивилизации - в «большом» социуме, в макромире гражданского общества. Как известно, отличие современного общества от традиционного заключается и в том, что современный человек, в отличие от человека традиционного, ориентирован не на воспроизводство жизни, а на достижение целей, и в том, что современное общество воспроизводит «достижительный» тип поведения, отчасти характерный для некоторых сегментов элиты традиционного общества, в массовом порядке. Мотивация достижения - норма такого общества, ее нарушители этим обществом маргинализируются. Пример проявления такой мотивации можно найти в деятельности пассионариев среднего класса - успешных профессионалов. Для них мало руководствоваться трудовой этикой, они не позволяют себе быть простыми адаптантами, им не свойственна ориентация лишь на выживание, они ориентируются на успех, позволяющий подниматься по ступеням жизни.

СЛЕДУЮЩИЙ шаг в понимании ценности успеха предполагает соотнесение успеха с критерием эффективности и результативности деятельности человека, с одной стороны, с удачей - с другой. Известно, что всякая человеческая деятельность (хозяйственная, политическая, воспитательная, бытовая, культурная и т.п.), а заодно и функцио-

нирование связанных с ней институтов и организаций, носит целенаправленный характер и, стало быть, заведомо «обречена» ориентироваться на достижение какого-то положительного результата. Хотя положительный результат, само собой разумеется, достигается отнюдь не везде и не всегда, однако стремление к нему заложено в механизмы человеческой деятельности как бы изначально, присуще ей по определению. Как магнитную стрелку неудержимо влечет к полюсу, так и человек в своей многогранной деятельности повернут лицом к результату, стремится к нему - иного ему просто не дано. (Здесь мы абстрагируемся от проблемы иррациональности в человеческой деятельности.)

Сказанное выше относительно «обреченности» устремлений к положительному результату не вызывает сомнений в силу своей тривиальности. Но можно ли постфактум автоматически трактовать такой результат в качестве именно успеха? Не очевидно ли, что «результат» и «успех» хотя и весьма близкие, родственные, но вовсе не равновеликие понятия? Во-первых, личность, ориентированная на достижения, заинтересована не просто в долгой, напряженной, кропотливой и проч. работе, но в работе эффективной, в том, чтобы найти оптимальные пути, получить те же результаты при меньших усилиях и т.п. (эта сторона человеческой деятельности исследуется праксиологией). Во-вторых, эффективность не сводима к привычному значению этого слова, которое умаляет первоначальный смысл, происходящий от латинского ех facere - «делать». «Производить эффект» - значит быть активным, а не просто подвергаться аффектам. В-третьих, в качестве успешных (либо не успешных) оцениваются не только праксиологические аспекты человеческой деятельности, не только эффективные и результативные ее акты, но и аксиологическая «составляющая» целей человека успеха.

В практике словоупотребления и в исследовательских работах успех иногда не достаточно различается от удачи. Казалось бы, вполне приемлем смысл слова «успех», за-

фиксированный в Толковом словаре В. Даля: «УСПЕВАТЬ, успеть в чем, иметь успех, удачу, достигать желаемого... Успеть куда, поспеть, быть к сроку... Успешное дело, с успехом, удачное. ...Успешник - успешный делатель, у кого работа спорится». Но отражено ли здесь различие между успехом и удачей? Подразумевается ли, что успех - это то, чего человек достиг именно собственными усилиями, а не благодаря стечению обстоятельств? Равны ли успех и удача этимологически?

При этом речь идет не о чисто академической проблеме, не о спорности словарных дефиниций. В современной отечественной ситуации запрос на идею успеха нередко трансформируется в коллективистскую устремленность к различным версиям социального утопизма, в люмпенизированный миф об успехе как беспроигрышной ставке в жизненной рулетке. Миф, которого не чураются и другие слои общества, прежде всего те, что называются «новыми русскими» - не только в бизнесе, но и в политике, не только в публичной, но и в частной жизни. «Госпожа Удача» - весьма распространенная метафора успеха и для «антилюмпенов» - части современной элиты. И не в дополнение к успеху, а вместо «Господина Успеха».

Широкую распространенность «заражения» психологией и этикой жизненной рулетки и доказывать не стоит. Не о том ли свидетельствует абсолютный триумф телелотерей, возбуждающих жажду сорвать приз на «поле чудес», поймать «счастливый случай», не прозевать «час фортуны» и т.п.? И этот паллиатив - «удача» вместо успеха, ожидание «дара судьбы», стремления «поймать шанс» вместо того, чтобы сотворить его собственными усилиями и достижениями - продолжает культивироваться. Причем в контексте сильно выраженных в обществе патерналистских ожиданий и иждивенческих настроений, подкрепляемых регулярно возникающей ситуацией вероятности смены собственно реформаторских ориентаций на «стабилизационные».

В то же время «модель удачи» не исчерпывается простой надеждой на случай, упованием на благоприятное стечение обстоятельств. Дело еще и в том, что ключевые в характеристике ценности успеха понятия «выиграть» и «проиграть» утрачивают в этой модели один из своих важнейших смыслов - экзистенциальный, согласно которому «неудачники», «проигрывающие» не избегают личной ответственности, а «рожденный выигрывать» - это не тот, кто заставляет других проигрывать, но тот, кто принимает на себя ответственность за собственную жизнь, за свой успех и свою же неудачу: он может терять почву под ногами, терпеть неудачу, но не разыгрывает из себя беспомощного, не играет в обвинения, отстаивает право на собственное решение.

«Модель удачи» принимает и вид конкуренции такими «достижениями», которые иррациональны как по целям, так и по средствам. Переносимая из прежних эпох такая стратегия, вполне естественная для условий несвободы, прямо противостоит «модели успеха», воплощенной в рациональных достижениях, предполагающей этос свободного выбора, самонахождение стратегии ответственности.

Соотношение успеха и удачи как одну из важных линий в характеристике ценности успеха можно рассматривать в нескольких аспектах. Возможна трактовка удачи как такого успеха, который не является ни плодом свободного выбора, намеренности субъекта, ни результатом эффективной реализации его достижительной ориентации, а возникает как объективное стечение обстоятельств, как фортуна и т.п. В этом случае для разведения понятий «успех» и «удача» подходят соответственно характеристики «обретший» и «сподобившийся». В то же время удача вполне может быть и моментом успеха: удача «находит» человека, стремящегося к успеху. В свою очередь, неудача может трактоваться как плохое стечение обстоятельств, упущенный шанс. А может - как итог намеренного и принципиаль-

ного уклонения от ориентации на успех, от стратегии успеха.

СОСТОЯВШИЙСЯ человек (по Далю: «Состояться, исполниться, сбыться, свершиться») - такая характеристика является важной гранью образа человека успеха. В том числе - успешного профессионала, который, не соблазняясь манящей славой шумного успеха, именно своими достижениями заслужил право именоваться таким эпитетом. И в этой оценке не обязательны ни «счастливый случай», чудотворное везение, ни проворная погоня за славой. Хотя распространенный тезис о том, что Америка - это страна «шумного» успеха, а Россия якобы - страна успеха «бесшумного», вполне спорен. Скорее и там, и тут «шумят» нувориши, люди, еще не уверенные в прочности своего положения. И все же если успех - не обязательно тот, от которого голова кругом, то сама по себе «тихость» - еще не обязательно именно успех. Важнее то, что успех является уделом личного выбора и ответственности.

Состояться - значит успеть состояться. Если вспомнить еще раз Толковый словарь В. Даля, то в нем можно вычитать формулу «успешен тот, кто успел». Не следует ли из того, что тот, кто «успел», чуть ли не автоматически заражен психологией временщика? Как раз напротив, успех состоявшегося человека долговременен, он несет свои идеи и цели всерьез и надолго.

Успел достигнуть чего? Желаемого? Всего, что желал? «По жизни», видимо, так и есть: построил дом, посадил дерево, вырастил детей - жизнь состоялась. Но характеристика «состоявшийся» в отношении человека успеха может повлечь за собой что-то принудительно фиксированное и привести к пренебрежению мировоззренческим содержанием успеха. «Успеть» в чем? В исполнении призвания. В чем, например, может состояться успешный педагог? В личностях учеников. Возможно, они преуспеют в жизни больше, чем их учитель, но от того, что ученики ока-

зываются сильнее его, мудрее его, умнее его, он испытывает радость.

Когда мы пользуемся понятием «состоявшийся человек», то чаще акцентируем социально-публичный план. Но предметом достижения могут быть и самовоспитание, и саморазвитие. Стремление к успеху может воплощаться и во внешне незаметных задачах, решая которые человек совершенствует себя. Герой повести Д. Гранина, профессор Любищев, сам себя оценивал как неудачника, но и при этом чувствовал себя счастливым человеком. Возможно, от полноты самореализации, осуществления себя.

ПОНИМАНИЕ феномена успеха предполагает обращение к его символам. В достижительной цивилизации деловой и жизненный успех часто отождествляются со стяжанием личностью богатства, главным образом в его денежной форме или в соответствующих эквивалентах. Чаще всего - это обретение политической власти, могущества или высокой оплаты труда, престижа или славы в результате карьеры.

«Деньги. Статус. Слава». Пожалуй, нигде, кроме как в Америке, отождествление успеха с этими символами не приобрело столь очевидного и даже гротескного характера. Там возник настоящий культ успеха и, как замечают исследователи, американцу гораздо проще установить, чего он достиг, чем выявить, кем он является (стоит отметить, что некоторые исследователи русского национального характера полагают, что русский мыслит прямо противоположно: ему не очень важно, чего он достиг, но он хочет понять, кто он есть). Пусть это кажется наивным и излишне прямолинейным, с точки зрения, допустим, европейца, но успех за океаном означает умение «делать деньги», и постоянно озабоченный реализацией этого умения человек обязан обратить их затем в статус, аккумулировать в престиже, популярности, на что тоже требуются особые умения по части эффективного использования денег, мастерства их инвестирования в систему культурной символики.

В таком подходе успех неумолимо объективен и даже безличностен. Он регистрирует изменения на шкале статусных рангов общества посредством неравномерного распределения благ всякого рода. При этом успех означает не просто состояние «быть богатым» или же «быть знаменитым» (если получить все это по наследству или в качестве щедрого дара, то здесь лучше подходит понятие «удача»), а именно самому добиться и того и другого, собственными усилиями взобраться на верхние ступени лестницы социального продвижения (взлететь с помощью «стратификационного лифта»).

Однако мало ограничиться простой констатацией восхождения по ступеням богатства, карьеры, известности, шире - восходящей социальной мобильности. Успех обязательно должен быть признан другими, обрести сертификат общественного одобрения и признания. В том числе в масштабах локальных пространств и организаций, корпораций, учреждений, служб или рассеянных профессиональных сообществ, одобрение со стороны которых не всегда имеет широкий резонанс в общественном мнении и тем более не всегда располагает скоординированной денежной формой выражения. Но не меньшую роль может играть трудноисчислимое вознаграждение уважением, профессиональным признанием у коллег и потребителей результатов профессиональной деятельности (авторитет юриста, врача, ученого, инженера, менеджера и т.п.), что укрепляет достоинство личности, усиливает чувство самоуважения.

При всей объективности успеха, измеряемого по подвижной шкале разнокачественных критериев достижения, он вместе с тем и относителен. Более того - во многом субъективен. Относителен в том смысле, что определяется через механизм социального сравнения с другими лицами, добивающимися успеха (конкурентами, соперниками, претендентами, соискателями и просто друзьями, знакомыми и соседями). Этот незримый, но чрезвычайно существенный механизм действует через постоянное сопоставление ран-

гов и институций, которые предоставляют такой ранг (одни из них более престижны и значимы, другие - менее), через сравнение публичного признания на разных поприщах дос-тижительства, включая и сферу потребления.

Если эффективность и результативность вполне измеримы, то успех и подвластен, но, одновременно, и неподвластен измерениям с помощью объективных критериев. В нем всегда пульсирует сильно выраженное субъективное начало, некий порыв (в оценках, в самооценках, в сопутствующих образах и представлениях). Он определенным образом вписывается в биографические лоции жизненного пути личности, используется «только для себя», что придает всей проблематике успеха экзистенциальный смысл.

Такие представления и оценки, понятно, решающим образом зависят от общего социокультурного контекста. Он просто не может не подталкивать личности, группы (команды) и организации к достижению положительных результатов их деятельности, к так или иначе поддающимся демонстрации достижениям, успехам. Притом социокультурная среда может влиять на достижительную деятельность либо вяло, либо энергично, может сопровождать ее знаками престижа, перемещениями рангового характера, располагая ценности успеха поближе к эпицентру аксиологической Вселенной или же смещая их куда-то на ее периферию. Эта среда может влиять - инерциально или артикулированно -на достижительную ориентацию, требовать либо мультипликации каких-то однажды обретенных положительных результатов (традиционные социумы), либо, побуждая и даже провоцируя на рискованный поиск новых достижений, выхода на новые рубежи (это цивилизация не просто самообеспечения, а развития, технической экспансии, «покорения» природы). Она способна множить образы успеха, оснащать его модели особенно призывными символами и формулами, высказывая почтительное внимание к частностям «успехологии», к деталям и орнаментам моделей ус-

пеха, привлекая повышенный интерес к, условно говоря, инфрауспешности и ультрауспешности. И притом обязательно вписывая все грани успешности в этнонациональ-ную ментальность.

Эта ментальность влияет на тот или иной способ разрешения напряженного противоречия между социокультурным, коллективно-массовым пониманием успеха в материальных терминах (богатство, транспонированное в статус, в известность), успеха, измеряемого по совокупности некоторых вполне исчисляемых и демонстрируемых критериев, - и личностным пониманием успеха в духовных терминах, выраженным с помощью не всегда поддающихся замерам и зрительскому предъявлению субъективных критериев, таких, как самоотдача, служение людям, душевный покой и т.п.

СФЕРЫ ЖИЗНИ, в которых человек хочет и может преуспеть, многообразны. Наиболее очевидны такие сферы (виды) успеха, как жизненный, деловой, профессиональный. Правда, их соотношение не столь очевидно, особенно в нашей отечественной ситуации.

Представления о жизненном успехе во многом связаны с возможностью и необходимостью выделения его «главного содержания». Большинство людей колеблются при ответе на вопрос: что в жизни они считают важным? Стремясь помочь им, исследователи и авторы популярных работ напоминают о том, что не только понятие «успех», но и понятие «жизнь человека» многослойно, включая деятельность трудовую и общественную, политическую и культурно-бытовую, личную жизнь и т.д., советуют человеку, стремящемуся к успеху, соотносить это стремление с такими областями жизни, как здоровье, актуальная финансовая ситуация человека; семья, друзья, партнеры; возможность заниматься интересным делом; ощущение успеха и т.п. Но если представления людей о «главном в жизни» весьма различаются, возможно ли объективно «главное содержание» и, соответственно, «главный успех»? В обсуждении

этого вопроса нередко возникает такой «ход»: нельзя ли обойтись без «главного содержания» жизненного успеха и при этом не уйти от субъективно принимаемых и общественно одобряемых критериев?

Для нашей отечественной ситуации до сих пор скорее важен вопрос о преодолении скептического, а то и вовсе негативистского отношения к самой теме жизненного успеха. Очевидно, что закон успеха Паркинсона, трактуемый автором через «умение жить», для еще недавно доминирующей отечественной идеологии звучал скорее как «антизакон». Сегодня мы уже начинаем привыкать, что для морали гражданского общества раскавыченные слова «умение жить» избавляются от казавшейся обязательной трактовки в духе сугубо циничной, откровенно эгоистической стратегии жизненного успеха и в действительности связываются прежде всего с мерой овладения человеком наитруднейшим из искусств - «искусством жизни». Привыкаем, но с трудом.

Желая выделить из интегрального понятия «жизненный успех» понятия «делового» и «профессионального» успеха, стоит прежде всего отметить асимметрию последних, распространенную в современной отечественной практике. Как отмечают исследователи, превращение денег, видимого богатства из фактора, сопутствующего успеху, в фактор, определяющий успех, а с ним и моральное самочувствие и положение в обществе, провело резкую черту между «деловым» и «профессиональным» видами успеха, за которой значимость профессионального успеха явно принижена.

Разумеется, эта ситуация не отменяет полноценного значения делового успеха как такового, природа которого наиболее выразительно проявляется не только в деятельности хозяйственной (труд вообще, предпринимательство особенно), но и в политической жизни, в управлении, в комплексе социально-педагогической деятельности и т.д.

Характеристика современной цивилизации как цивилизации достижений, акцентирование в такой цивилизации места ценностных ориентаций на деловой успех, значимая роль конкурентных, соревновательных и кооперативных начал в т.н. обществе развития и риска возвышают служение Делу и ответственность перед ним. Дело неразрывно связано с Призванием, так как из этой лакуны прежде всего и вырастает этика делового успеха. Исследование российской модели делового успеха - особая задача, но уже сейчас несомненно, что невозможно эту модель вырвать из общецивилизационного - исторического и современного -контекста. Этот тезис относится как к классическим, так и к неклассическим идеализированным моделям успеха, как к локальным (национальным и региональным), так и к универсальным.

Современные отечественные модели делового успеха наследуют дооктябрьскую и советскую традиции. Поэтому важно понять нарождавшиеся в дореволюционной России модели успеха, в том числе философию хозяйствования в контексте различных этноконфессиональных культур. Мало изучены и противоречивые ориентации на Дело в границах советской истории: с одной стороны, они связаны с культом пассивной исполнительности, с другой - с активистскими идолами успеха. Но это только полярные позиции, не исчерпывающие всего континуума. Среди его важнейших моментов - идеологемы коллективного успеха и место индивидуалистических моделей в патерналистски ориентированном обществе. Многое можно открыть, если проанализировать «науку успеха» в административно-командной системе, мифологию бесчисленных починов, нравственные коллизии «бескорыстных преступников», конфликты «нового освоения» и т.п.

Нормально устроенное современное общество выдвигает ценность профессионального успеха в число наиболее значимых социокультурных установок человека. В таком обществе профессиональный успех выступает не

только универсальным критерием оценки любой личности, но и универсальным социопсихологическим мотивом и первоосновой для полновесной самоидентификации мобильной личности.

В отечественной ситуации и сегодня «профессионализм» и «успех» - понятия, которые мы в их отдельности столь часто и с такой непринужденной легкостью используем в обиходной речи, - в своем сочетании нередко воспринимаются как чуждый нашему уху языковой феномен. Возможно, причина этого в том, что достижение профессионального успеха хотя и рефлексировалось в «советском» обществе даже в качестве витальной ценности, но сопровождалось таким количеством социальных преград и табу, что этот, вполне нормальный для цивилизованного общества, смысложизненный идеал был подвергнут кардинальной гиперсоциализации и, в конечном счете, выродился в причудливый этатистский псевдоканон, лишенный как метафизических оснований, так и всякого смысла для приватной жизни людей.

Критерии профессионального успеха формировались не в профессиональных сообществах, а спускались как бы «сверху» и «по инстанциям». Стандарты успешного профессионализма были, во-первых, заниженными (условно говоря, довольствовались «тройками», даже не «четверками»), что обусловливалось экстенсивностью модернизаци-онных процессов и разрывом традиций интеллектуализма. Во-вторых, эти стандарты были сугубо эзотеричными, но никак не универсальными, и аккумулировались они в области «государственного человека», лояльность которого к власти и господствующей идеологии была условием куда более значимым, чем любые имманентные и эксплицированные достоинства его профессиональной культуры. Отсюда и индивидуальный успех оценивался подчас с неизменной оглядкой на мнение тех, кто отвечал за «здоровый дух» в обществе, а в народном мнении иногда воспринимался в категориях несправедливого и незаслуженного воз-

величивания одной личности над остальными. В результате тот, кто и заслуживал высокой оценки с точки зрения профессиональных успехов, всячески старался свои успехи не очень-то демонстрировать, а тот, кто праведными и неправедными путями все же умудрялся снискать (объективно незаслуженно) такой оценки у власть предержащих, чаще всего не получал апробации этой псевдооценки в своем профессиональном окружении. Словом, смысл и значение понятия «профессиональный успех» если и не были кардинальным образом окончательно извращены, то, фактически, всегда «симулировались» как в рамках всего общества, так и в узколокальных профессиональных кругах. Естественно, что долго так продолжаться не могло.

Вряд ли кто усомнится в том, что трансформация сегодняшнего российского общества представляет собой нечто большее, чем деформацию старого «советского» общества, хотя, видимо, еще долго будет реализовываться стратегия именно деформации. По крайней мере до тех пор, пока самым принципиальным образом не начнется переоценка ценностей и культурных стереотипов, бытующих в нашем постсоветском пространстве. И этот процесс уже идет: общество действительно обретает новое качество, мало-помалу освобождаясь от незатребованного современными условиями «старого» культурного багажа. Вполне вероятно, что реабилитация ценности успешного профессионализма станет в этом процессе одним из приоритетных направлений.

ЭТИЧЕСКОЕ акцентирование успеха как ценности -этика успеха - предполагает, во-первых, особое внимание к выбору ориентации на достижение как к моральному выбору: само стремление к достижению нравственно значимо, если оно стало полноценным актом свободного мировоззренческого выбора.

С одной стороны, признаком свободы такого выбора является возможность отношения к успеху как к смыслу и значению, долгу и ответственности, морально возвышенной

жизненной цели, образу «плана жизни», тому, что вдохновляет человека. Разумеется, повседневный опыт нередко показывает, как стремление к успеху вполне может оказаться и отлученным от смысложизненного измерения, начисто лишенным метафизичности. Но предельное обобщение этого факта будет, в лучшем случае, заблуждением неведения, ибо успех вполне может и должен быть рассмотрен как своеобразное решение метафизических проблем -смысла жизни, призвания, служения, ответственности и т.п. Потребность быть сопричастным тому, что придает смысл человеческому существованию (идея, вера, дело, дети... -«дом души» у каждого свой), и в этой сопричастности не быть забытым, потерянным, а быть замеченным, именованным, окликнутым и тем самым и выделенным, признанным - дает основание говорить, что и сам смысл жизни, в свою очередь, может быть рассмотрен как выражение представлений об успехе. Разумеется, возможен и необходим разговор о разных пониманиях самого смысла жизни, но не правомерен тезис о безразличии к нему этики успеха. Ценность успеха прямо связана с проблемой «во имя чего».

Как известно, М. Вебер выделил три «картины мира» и три способа отношения к миру, которые предопределяют направленность жизнедеятельности человека, вектор его социальных действий. Первый способ он определял как приспособление к миру, второй - как бегство от мира, третий - как овладение миром. Конечно, при желании и в первой, и во второй установке можно отыскать место для понятия «успех» - как достижения в процессе приспособления к миру или бегства от него. Но это - лишь формальный метод использования понятия. По существу ориентация на успех возможна лишь в рамках третьей «картины мира» и установки на овладение миром - активистской ориентации, побуждающей к деятельности «в миру» (по Веберу - «внут-римирская аскеза»).

В то же время признаком свободы мировоззренческого выбора ориентации на успех является и рациональное отношение к венчурному - в моральном смысле - характеру такой ориентации, к ее амбивалентности, порождающей моральные дилеммы успеха, атрибутивные моральные конфликты достижительной деятельности и поиск способов их разрешения. По поводу дилемм, типологию которых еще только предстоит разработать, следует сделать два замечания. Во-первых, само по себе эмоциональное проклина-ние «Ее Сучьего Величества Успеха» является подходом поверхностным. Плодотворнее - рациональное понимание природы моральной конфликтности идеи успеха. Во-вторых, эти дилеммы не могут быть разрешены в манере легендарного решения царя Соломона разделить ребенка между двумя претендентками. Неприемлемо и ригористическое отношение к самому факту существования дилемм. Да, люди с авторитарным складом мышления всегда считают дилеммы нетерпимыми. Но ведь дилеммы обязаны своим существованием именно самому наличию выбора в свободном обществе.

С другой стороны, невозможно - и нет необходимости - изъять ценность успеха из всего диапазона мировоззренческих альтернатив морального выбора, составляющих в своей совокупности ценностный контекст гражданского общества: этика долга и этика любви (с их специфической ар-тикулированностью в отношении ценности успеха); стоическое сопротивление моделям успеха, навязываемым личности социальной организацией, в том числе стоицизм с установкой на деяние без надежды на успех; квиетическое уклонение от ориентации на успех (философия недеяния) и т.п. Поэтому существенная грань свободы выбора - моральная свобода уклонения от ориентации на успех. Идея признания права на иные жизненные пути, выбора своего направления в жизни является базовой в этике успеха.

Этика успеха культивирует чувство гордости за достигнутое. Это - естественное и живительное чувство, оно

имеет бесспорную общественную значимость, поддерживает в человеке сознание собственного достоинства и чувство независимости. В стране с долгим засилием патернализма поддержка такого чувства особенно важна. Но этика успеха культивирует и меру этого чувства. Поэтому значимая роль этики успеха - решение ею проблемы взаимоотношений человека успеха и носителей иных ориентаций. Этика успеха не только ориентирует на достижения, но и запрещает любые проявления бесчувственности, черствости со стороны «достигших» по отношению к «отставшим» или сошедшим с эскалатора социального восхождения, осуждает высокомерное отношение людей успеха «первого разряда» к «безразрядным» - пока не замеченным и не признанным. При этом напоминая, что чувство мнимого морального превосходства взобравшихся на вершину успеха и снисходительно поглядывающих на тех, кто отстал или вовсе «застрял» у подножия этой заманчивой вершины, провоцирует столь же опасное для состояния общественных нравов чувство зависти, злорадства при любых неудачах людей успеха.

ЭТИЧЕСКОЕ акцентирование успеха как ценности -этика успеха - предполагает, во-вторых, особую заботу о том, чтобы соотношение целей и средств в достижитель-ном процессе соответствовало моральным требованиям.

Деятельность по правилам честной игры - так можно коротко определить задачу кодекса человека успеха. Субъекты амбициозные, инициативные, предприимчивые, рисковые, обретающие ничем не заменимую радость в погоне за достижением, черпающие наслаждение от игры шансов как в борьбе, так и в сотрудничестве, в счастье победы и в мужестве восприятия поражения, достойные успеха и способные выдержать его, счастливые в напряжении жизненной игры, осознающие свои способности востребованными ими самими же избранным Планом жизни, личным Призванием - герои этих правил.

Речь идет не просто об инструментальных правилах игры на рынке, в политике, в профессиональной деятельности, в спорте, а именно о правилах честной игры, следование которым предполагает и требует добродетелей партнерства, честности в отношениях между участниками игры, верности обязательствам и т.п. Эти правила табуируют неразборчивость в средствах конкурентной борьбы (меры против недобросовестной конкуренции во всех сферах деятельности), игру на грани фола. Они предполагают совмещение конкурентного потенциала в борьбе за успех - с потенциалом кооперативным, рыночной ориентации на свободную конкуренцию - с ориентацией на добровольное ограничение экономического поведения, преодоление его социально оскорбительных форм и т.п.

Вместе с тем правила честной игры вовсе не носят ханжеского характера, не накладывают вето на хитроумные комбинации в рыночной и политической игре, не запрещают маневрирования, умалчивания о замыслах обманных движений, не осуждают стремления участников игры представить себя в выгодном свете. Иначе, не запрещают всего того, без чего игра - не игра, без чего трудно представить себе путь к успеху в ней, что делает этику успеха реалистичной, а не декларативной. При этом природа «правил честной игры» далеко не так инструментальна, технологична и гиперконвенциональна, как это нередко кажется. Такие правила - отражение фундаментальных условий культуры достижения. И в ситуации делового успеха, и в ситуации успеха жизненного правила честной игры не просто «профи-лактируют» недостойные средства борьбы за успех, но и мотивируют самую ориентацию на успех как служение.

Литература

Апология успеха: Профессионализм как идеология российской модернизации. Тюмень, 1994.

Бакштановский В.И., Согомонов Ю.В., Чурилов В.А. Этика успеха. Введение в доктрину. Спецкурс. Тюмень-Москва,

1996.

Бакштановский В.И., Согомонов Ю.В., Чурилов В.А. Российская идея успеха: введение в гуманитарную экспертизу // Этика успеха. Вып.10, специальный. Тюмень-Москва,

1997.

Бакштановский В.И., Согомонов Ю.В., Чурилов В.А. Этика политического успеха. Тюмень-Москва, 1997.

Макклелланд Д. Достижительное общество. Главы из книги // Ведомости. Вып. 14-17. Тюмень: НИИ ПЭ, 19992000.

Мангейм К. Очерки социологии знания: Проблема поколений - состязательность - экономические амбиции. М.: ИНИОН, 2000.

Перминова С.В. Перспективы этики успеха в современной России // Ведомости. Вып. 11. Тюмень: НИИ ПЭ, 1998.

Российская идея успеха: экспертиза и консультация // Этика успеха. № 11. Тюмень-Москва, 1997.

Согомонов А.Ю. Генеалогия Успеха-и-Неудач // Оправдание морали. Москва-Тюмень, 2000.

Тульчинский Г.Л. Разум, воля, успех. О философии поступка. СПб., 1990.

Хубер Р. Деньги. Статус. Слава. Фрагменты из книги «Американская идея успеха» // Этика успеха. Вып. 2. Москва-Тюмень, 1994.

Хубер Р. Моральные дилеммы успеха. Фрагменты из книги «Американская идея успеха» // Этика успеха. Вып. 3. Москва-Тюмень, 1994.

Этика успеха. Вып.1-11. Тюмень-Москва, 1994-1997.

В.И.Бакштановский, Ю.В.Согомонов