Условные контрфактические высказывания Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

АЛЕКСАНДР НИКИФОРОВ

Условные контрфактические высказывания

ККак известно, условными контрфактическими называют высказывания, противоречащие фактам, говорящие о том, чего заведомо нет, и выражаемые предложениями, стоящими в сослагательном наклонении: «Если бы сейчас было лето, то я жил бы на даче» (это произносится не летом и я не живу на даче) . Такого рода высказывания широко используются и в повседневной жизни, и в науке (например, в мысленных экспериментах), и в художественной литературе . В последние десятилетия особенно широкое распространение получили конструкции «Если бы..., то...» в работах историков . Выходят многочисленные исследования, посвященные «альтернативной истории», «экспериментальной истории», «виртуальной истории», «несостоявшейся истории» и т. п. 1 В основе всех этих и иных исследований подобного рода лежит конструкция условного контрфактического высказывания . Поэтому логико-семантический анализ таких высказываний представляется достаточно важным

Контрфактические высказывания широко обсуждались в середине ХХ в . в рамках позитивистской программы эмпирического обоснования научного знания . Казалось, что их логико-семантический анализ способен пролить свет на природу диспозиций и утверждений, выражающих законы природы . Однако когда логический позитивизм утратил свою привлекательность, вместе с ним отошли в историю или были отодвинуты в сторону и многие его проблемы, в том числе проблема контрфактических высказываний . Книга Д . Льюиса «Контрфактические высказывания»2 была написана уже в другую эпоху и автор ее решал скорее логические, а не эпистемологические проблемы

По-видимому, наиболее серьезным исследованием, посвященным анализу контрфактических высказываний, до сих пор остается блестящая

1 См . об этом: Нехамкин В. А. Контрфактические исследования в историческом позна-

нии . Генезис, методология . — М ., МАКС-Пресс, 2006 .

2 Lewis D. Counterfactuals . — Oxford, 1973 .

статья Нельсона Гудмена 1947 г3 . Именно на нее мы и будем опираться в дальнейшем .

1. Проблема

В чем же заключается проблема, связанная с контрфактическими высказываниями? Гудмен формулирует ее следующим образом: «...Проблема заключается в том, чтобы определить обстоятельства, при которых данное контрфактическое высказывание верно, а противоположное контрфактическое высказывание с консеквентом, противоречащим консек-венту первого высказывания, неверно . И этот критерий должен быть сформулирован перед лицом того факта, что благодаря самой своей природе контрфактические высказывания никогда не могут быть подвергнуты какой-либо непосредственной эмпирической проверке посредством реализации их антецедента»4 . Мы можем сформулировать два контрфактических высказывания с одним и тем же антецедентом и противоположными консеквентами: «Если бы Волга впадала в Черное море, то Каспийское море высохло» и «Если бы Волга впадала в Черное море, то Каспийское море не высохло бы». Ясно, что верным может быть лишь одно из них . Какое? Как это установить? Антецедент контрфактического высказывания говорит о том, чего заведомо нет, поэтому обращаться к реальному положению дел для проверки контрфактического высказывания бессмысленно: их антецедент всегда ложен, следовательно, если рассматривать их как простые условные высказывания и представлять в виде материальной импликации, то все они будут истинными в силу ложности антецедента Классическая экстенсиональная логика не дает нам способов отличать истинные контрфактические высказывания от ложных . Нужны какие-то иные средства .

Гудмен полагал, что контрфактическое высказывание говорит о некоторой содержательной (не истинностно-функциональной) связи антецедента и консеквента: «.Можно сказать, что полное контрфактическое высказывание утверждает, что между его антецедентом и консеквентом имеется определенная связь»5 (там же, с .17) . Что это за связь? Можно говорить о какой-то связи между событиями, к которым относятся антецедент и консеквент, или говорить о связи предложений, сформулированных в антецеденте и консеквенте, о чем-то типа строгой импликации Кажется, Гудмен стремился оставаться в плоскости языка и шел по пути К .И .Льюиса, В .Аккермана, А.Андерсона, Н .Белнапа и других логиков, стремившихся найти формальную импликацию, выражающую отношение логического следования

3 Проблема условных контрфактических высказываний . Эта статья включена в каче-

стве гл .1 в книгу «Факт, фантазия и предсказание», 1953 . См .: Гудмен Н. Способы

создания миров . — М ., Идея-Пресс, 2001.

4 Там же . С .15 .

Поэтому, несмотря на все оговорки, он склонялся к тому, чтобы истолковывать эту связь как логическую выводимость консеквента из антецедента, соединенного с какими-то дополнительными высказываниями . Именно об этом говорит его известный пример: «Если бы эта спичка была потерта о коробок, она загорелась бы» . Добавив к антецеденту А класс истинных предложений 8, описывающих «соответствующие условия»: «Эта спичка сухая», «Эта спичка изготовлена в соответствии со стандартом», «Имеется достаточно кислорода» и т. п . , мы можем из конъюнкции А&8 логически вывести консеквент В .При таком истолковании основной проблемой становится определение класса 8: «Первая главная проблема заключается в том, чтобы определить соответствующие условия —уточнить, какие именно предложения подразумеваются в конъюнкции с антецедентом в качестве основы для вывода консеквента» 6 (там же, с .19). Гудмену так и не удалось полностью справиться с этой проблемой, и вопрос о том, когда контрфактическое высказывание можно считать истинным, так и не получил ответа

2. Приблизительная классификация

Можно попробовать рассуждать следующим образом . Грамматика говорит, что свои мысли мы можем представлять в формах трех наклонений: изъявительном, повелительном и сослагательном . Если мысль представлена в форме изъявительного наклонения, то она что-то утверждает или отрицает о вещах и событиях, поэтому может оцениваться как истинная или ложная . Если мысль выражена предложением в повелительном наклонении: «Уступайте места инвалидам и престарелым!», «Мойте руки перед едой!», то в ней нет утверждения или отрицания, она не претендует на описание каких-то вещей и событий, поэтому не может оцениваться как истина или ложь . Так, может быть, и сослагательные предложения не выражают суждений? И к ним неприменимы понятия истины и лжи? Нет, с этим как-то не хочется соглашаться, все-таки мы чувствуем, что в высказывании «Если бы кит был рыбой, он имел бы жабры» что-то утверждается, что его можно принимать или оспаривать, следовательно, можно оценивать как истину или ложь . Но тогда встает указанная выше проблема .

Гудмен писал свои работы в ту эпоху, когда над умами философов науки почти полностью господствовал логический позитивизм . И хотя такие люди, как У Куайн и Н . Гудмен, никогда вполне не разделяли установок позитивизма, тем не менее стремление все реальные связи явлений представлять в виде логических связей предложений было свойственно и им . Поэтому Гудмен осознает, что контрфактическое предложение говорит о связи антецедента и консеквента, но эту связь он стремится представить только как логическую выводимость . Он говорит о том, что вывод консеквента из антецедента предполагает существование закона природы, но проблему закона видит лишь в том, как отличить предложения, выражающие закон, от случайно истинных обобщений . Поскольку

все контрфактические высказывания он рассматривает как утверждения о логической выводимости, для него между ними нет большой разницы, и он не пытается как-то классифицировать их. Быть может, хотя бы некоторые трудности, возникающие при анализе контрфактических высказываний, можно будет устранить, если начать с самой простой и пусть даже произвольной их классификации

1. Неопределенные, двусмысленные контрфактические высказывания.

По-видимому, с самого начала следует исключить из рассмотрения такие контрфактические высказывания, антецедент которых неясен и требует уточнения . Гудмен приводит в качестве примера такой антецедент: «Если бы Бизе и Верди были соотечественниками, то.» . Ясно, что здесь нужно просто уточнить: «Бизе был бы соотечественником Верди» или «Верди был бы соотечественником Бизе» . Несколько сложнее обстоит дело с такими высказываниями, как: «Если бы Юлий Цезарь был львом, то он имел бы хвост» или «Если бы Юлий Цезарь был львом, то у него все равно не было бы хвоста» . С каким из них можно согласиться? Здесь, по-видимому, опять требуется уточнение, какое начало, как мы считаем, останется преобладающим в Цезаре—львиное или человеческое? От этого и будет зависеть ответ. Конечно, наиболее интересными являются высказывания, говорящие о тождестве двух индивидов: «Если бы я был Наполеоном, то.» . Их анализ приводит нас к обсуждению онтологических проблем: что мы имеем в виду под «я» и «Наполеоном»? Если «я» превратится в «Наполеона», то в какой мере «я» останется самим собой? Или мы имеем в виду, что «я» просто «займет место» французского императора? А, может быть, приобретет и какие-то черты его личности — скажем, его военный гений? И, вообще, что такое тождество двух индивидов? Возможно ли оно? Все это чрезвычайно интересные и сложные вопросы, заслуживающие особого рассмотрения . Мы же в данном случае ставим перед собой значительно более скромную задачу

2 . Логико-математические контрфактические высказывания, говорящие об идеальных, создаваемых нами объектах.

3 . Эмпирические контрфактические высказывания, относящиеся к реальным вещам, предметам, событиям.

4 . Исторические контрфактические высказывания, говорящие о возможных сценариях прошлого.

Попробуем рассмотреть их последовательно .

3. Логико-математические контрфактические высказывания

Конечно, для того класса контрфактических высказываний, которые можно было бы назвать «логико-математическими», подход Гудмена вполне оправдан и осуществим Если, скажем, антецедент внутренне противоречив, то контрфактическое высказывание истинно при любом консек-венте: «Если бы этот предмет был одновременно круглым и квадратным,

то...» — будет истинно в тех системах логики, в которых из противоречия следует все, что угодно . Будут истинными контрфактические высказывания, консеквент которых следует из антецедента в конъюнкции с аксиомами или определениями . Например, высказывание «Если бы данная фигура была треугольником, то сумма внутренних углов в ней была бы равна двум прямым» истинно, ибо его консеквент следует из антецедента и соответствующей теоремы Евклидовой геометрии . Высказывание «Если бы Петр был неженат, то он был бы холостяком» истинно, ибо его консеквент следует из антецедента и определения понятия «холостяк» . Короче говоря, для определенного класса контрфактических высказываний подход Гуд-мена кажется вполне приемлемым: если у нас имеются соответствующие аксиомы и определения, то отношение между антецедентом и консеквен-том контрфактического высказывания мы можем представить как отношение логической выводимости консеквента из антецедента . Если аксиомы и определения позволяют нам логически вывести консеквент из антецедента, то контрфактическое высказывание истинно; если же мы не можем вывести консеквент из антецедента, то его следует признать ложным . Здесь только, быть может, нужно сделать оговорку: «в рамках данной системы» . Это оговорка кажется естественной, если мы примем во внимание то обстоятельство, что существуют разные системы логики и математики, в частности разные системы геометрии, классическая логика, интуиционистская логика, паранепротиворечивые логики и т. д .

Некоторые теории естественных наук могут быть представлены в виде гипотетико-дедуктивной системы, в основании которой лежат постулаты и определения, задающие свойства и связи идеализированных объектов, к которым относятся утверждения теории, — таковы, например, классическая механика, оптика, термодинамика, теория относительности и т. п . Контрфактические высказывания, говорящие об идеализированных объектах таких теорий, также не порождают особых проблем: они истинны, если их консеквент логически следует из антецедента и каких-то постулатов или утверждений теории . Высказывание «Если бы я выбросился из окна, то падал бы на землю с ускорением 9,8 м2/с» истинно, поскольку его консеквент можно вывести из антецедента и законов классической механики (или закона свободного падения Галилея). Как раз мысленные эксперименты, распространенные в науке, иллюстрируют использование контрфактических высказываний в качестве средств теоретического рассуждения . Когда А. Эйнштейн говорит о поездах, движущихся со скоростью света, о лифтах, падающих в бесконечно глубокую шахту, и выводит следствия такого рода ситуаций, он использует, по сути дела, контрфактические высказывания, истинность которых обоснована его постулатами

По-видимому, не возникает никаких трудностей в связи с контрфактическими высказываниями, говорящими об идеальных объектах—числах, функциях, геометрических фигурах, материальных точках, совершенных зеркалах, инерциальных системах и т. п . Все свойства и связи этих объектов заданы постулатами соответствующих теоретических систем . В рам-

ках этих систем контрфактические высказывания можно представлять как утверждающие логическую выводимость консеквента из антецедента и некоторых теоретических положений . И если такой вывод можно осуществить, контрфактическое высказывание истинно; если вывод оказывается невозможным, контрфактическое высказывание ложно . Таким образом, связь между антецедентом и консеквентом контрфактического высказывания в некоторых случаях можно представлять как логическую выводимость консеквента из антецедента, соединенного с постулатами, аксиомами, определениями и т п

Здесь следует обратить внимание лишь на одно обстоятельство: мы признаем логическую выводимость консеквента контрфактического высказывания из его антецедента только в рамках определенной теоретической системы . И в той мере, в которой мы считаем истинной всю эту систему, мы признаем истинным и рассматриваемое высказывание . Нельзя обсуждать вопрос об истинности или ложности, о приемлемости или неприемлемости контрфактического высказывания безотносительно к какой-либо теоретической системе.

Вообще говоря, этот вывод представляется совершенно тривиальным, если взглянуть на него с более широкой точки зрения . Контрфактические высказывания представляют собой разновидность теоретических высказываний, которые мы определяем как высказывания, принадлежащие некоторой теории и относящиеся к идеализированным объектам этой теории . Их истинность устанавливается не обращением к эмпирической реальности, а доказательством в рамках теоретической системы. Но контрфактические высказывания также говорят о ситуациях, о положениях дел, которых в реальности нет. И в этом отношении они похожи на обычные теоретические высказывания . Поэтому и их истинность или ложность устанавливается не обращением к реальным вещам и явлениям, а включением их в некоторую систему и доказательством в рамках этой системы .

4. Эмпирические контрфактические высказывания

Несколько более интересными могут показаться контрфактические высказывания, относящиеся к явлениям эмпирического мира, к вещам и событиям, с которыми мы имеем дело в повседневной жизни: «Если бы эта ваза упала со стола на пол, она разбилась бы», «Если бы этот цветок поливали, он не засох бы» и т. п . Возьмем пример Гудмена: «Если бы эта спичка была потерта о коробок, она загорелась бы» . Такого рода высказывания Гудмен также стремился представить как утверждения о логической выводимости консеквента из антецедента и описания соответствующих условий . Точно задать класс соответствующих условий не удалось, поэтому этот ход мысли не привел к успеху

Кажется удивительным, что столь проницательный мыслитель, как Гудмен, не осознавал, что полное описание его класса S невозможно и даже бессмысленно . Когда мы говорим: «Если бы А, ...», то имеем в виду, что

в мире, в котором отсутствует событие А, оно появляется и его появление влечет появление другого события В .Поэтому «соответствующие условия» Гудмена должны включать в себя весь мир и его полное описание . Но это невозможно . Быть может, в этот тупик Гудмен загнал себя потому, что не хотел обращаться к понятию причинно-следственной связи, хотя такое обращение дает простое решение проблемы

Конечно, некоторое событие В возникает в контексте бесконечного множества явлений и их взаимосвязей. Из этого множества явлений мы выделяем фактор, который считаем решающим для появления события В . Мы называем его причиной . Причиной возгорания спички мы считаем ее трение о коробок. Ясно, что одного этого трения недостаточно, нужен еще кислород в окружающем воздухе, сухость спички и т. п . — то, что Гуд-мен называет «соответствующими условиями» Но если все условия есть, а спичка не горит и загорается лишь после того, как мы потрем ее о коробок, то это трение и можно считать причиной возгорания спички . Нам в данном случае нет нужды обращаться к природе причинно-следственной связи: порождает ли причина свое следствие, осуществляется ли в этом процессе перенос вещества или энергии и т. п . — все это в данном случае для нас не важно . Можно представить себе ситуацию, когда вокруг достаточно кислорода и спичка непрерывно трется о коробок, но не загорается, потому что она влажная . Тогда мы могли бы сказать: «Если бы эта спичка была сухой, она загорелась бы», и считать причиной возгорания спички ее сухость . И действительно, высушивание спички вызывало бы ее возгорание Мы говорим лишь о связи двух событий, а вопрос о том, какова природа этой связи, мы можем оставить в стороне Таким образом, вводя такое понятие причины, мы остаемся в рамках анализа Гудмена и не обращаемся ни к какой метафизике . Контрфактическое высказывание истинно, если утверждает причинно-следственную связь Такая связь выражается в законе природы И это приводит нас к обсуждению понятия закона

Закон природы представляет собой утверждение причинно-следственной связи между двумя событиями Но эта связь никогда не существует в чистом виде, она всегда вплетена в массу разнообразных событий, факторов, связей и т. п . Поэтому закон представляет собой некую идеализацию, формулируемую с оговоркой «при прочих равных условиях» . Эти «прочие условия» представляют собой состояние мира, его структуру, в которой одно событие может рассматриваться как причина другого Вообще говоря, любое утверждение о связях событий подразумевает эту оговорку Даже самое обычное утверждение типа «Если солнце взошло, то стало светло» мы принимаем, подразумевая при этом: если атмосфера достаточно чистая, если у нас есть органы зрения и т п Если бы мы пытались точно оговаривать все условия, при которых оказывается возможной некоторая связь, то мы вообще не смогли бы ничего сказать . Пытаясь высказать некоторое утверждение и при этом перечислить все условия, при которых оно справедливо, мы утонули бы в этом бесконечном перечислении и, сказав «А», так и не смогли бы добраться до «В» .

Теперь кажется, что наша проблема решается просто . Контрфактическое высказывание истинно, если существует закон природы, позволяющий нам логически вывести консеквент из антецедента Контрфактическое высказывание «Если бы эта спичка была потерта о коробок, она загорелась бы» следует признать истинным, если мы признаем законом природы высказывание «Всякая спичка, потертая о коробок, загорается» . И нам не нужно перечислять всех «соответствующих условий», ибо мы молчаливо подразумеваем: «при прочих равных условиях», «в нашем мире»

Но как же мы отличаем предложения, выражающие законы природы, т. е . фиксирующие причинно-следственные связи, от случайно истинных обобщений, говорящих о случайных совпадениях? Именно этой проблемой был занят Гудмен . Почему высказывание «Все люди, находящиеся в этой комнате, защищены от мороза» мы считаем законом природы («законоподобным» высказыванием), а высказывание «Все люди, находящиеся в этой комнате, лысые» лишь случайно истинным обобщением? Все попытки найти логико-семантические критерии, позволяющие провести четкое различие между этими двумя видами высказываний (см . , например, известную статью К . Гемпеля и П .Оппенгейма «Логика объяснения» . — Гемпель К. Г. Логика объяснения . — М ., Дом интеллектуальной книги, 1998) ни к чему не привели, да и не могли привести . Не философ открывает и формулирует законы природы, а ученый, не логико-семантические свойства отличают закон от случайного обобщения, а опыт и эксперимент, поэтому единственное, что нам остается, — ориентироваться на науку и признанные учеными теории

И тогда легко видеть, что контрфактическое высказывание, говорящее о защищенности от мороза людей в данной комнате, следует из теорий термодинамики и физиологии, а высказывание, констатирующее, что все собравшиеся в данной комнате лысые, ни из каких теорий не следует И мы вправе заключить, что первое обобщение законоподоб-но, а второе—лишь случайно . Поэтому высказывание «Если бы Андрей находился в данной комнате, он был бы защищен от мороза» мы считаем истинным, а высказывание «Если бы Андрей находился в данной комнате, то он был бы лыс» — ложным . Но стоит только включить второе наше обобщение в некоторую систему, скажем, в некоторый свод правил, регулирующих посещение людьми тех или иных комнат в данном учреждении, как оно может оказаться законоподобным! Скажем, если в данную комнату разрешено заходить только лысым, наша констатация уже не будет только случайно истинной и соответствующее контрфактическое высказывание станет истинным .

Итак, контрфактическое высказывание истинно, если оно говорит о причинно-следственной связи между событиями, описываемыми его антецедентом и консеквентом; эта связь фиксируется в научном законе, который и служит для логического выведения консеквента из антецедента

5. Контрфактические конструкции в истории

Но, конечно, самые большие трудности связаны с анализом контрфактических высказываний, относящихся к социальной жизни, в частности используемых в сочинениях по истории . «Если бы ты пришел ко мне вчера, мы сходили бы на вернисаж», «Если бы я не заболел, то пришел бы на свадьбу», «Если бы у меня были деньги, я съездил бы в Грецию» ... О чем говорят эти высказывания и когда их можно считать истинными? По-видимому, такого рода высказывания говорят о целях, намерениях, желаниях говорящего и нет никаких общих принципов, способных обосновать такие высказывания . Если говорящий искренен и его высказывание действительно выражает имеющееся у него желание, то такое высказывание истинно Однако говорящий может лицемерить, лгать, его желания могут изменяться и т. д . Поэтому истинностная оценка таких высказываний кажется пустым занятием: дело не в том, истинно ли то, что вам говорят, здесь важнее другое—верите ли вы в это?

Интереснее и важнее контрфактические конструкции, используемые в исторической науке . «Если бы Англия и Франция в 1938 г. не пошли на сговор с Гитлером, то Второй мировой войны не было бы», «Если бы германский император Вильгельм II не бежал трусливо в Голландию в 1918 г. , а мужественно погиб в рядах своей армии, то монархия в Германии сохранилась бы», «Если бы Россия не вступила в Первую мировую войну, то не произошло бы никакой революции»—такого рода высказывания постоянно встречаются в сочинениях историков Как к ним относиться и как их оценивать?

Здесь у нас нет ни аксиом, ни постулатов, ни законов . Социальная причинность, если о ней вообще можно говорить, включает в себя понимание и принятие решений, т. е . субъективные моменты, поэтому оказывается весьма неопределенной . Нам не может помочь индукция, которая часто выручает нас в рассуждениях о физическом мире Если тысячу раз, когда я опускал в горячий чай кусок сахара, он растворялся, я с достаточной долей уверенности могу утверждать связь: «Если бы вот этот кусок сахара был опущен в горячий чай, он растворился бы» . Исторические события и личности уникальны, Вильгельм II не похож на Чемберлена и Даладье, как похожи друг на друга три куска сахара .

Так что же, рассматривать контрфактические построения в истории как досужую болтовню, как пустые маниловские мечтания, как лишенные смысла спекуляции? Но кажется, порой встречаются построения, которые как-то можно обосновать, которые кажутся даже правдоподобными Скажем, можно утверждать: «Даже если бы Наполеон выиграл битву при Ватерлоо, он проиграл бы войну в целом» В обоснование этого контрфактического высказывания можно было бы указать на тот факт, что на Францию в тот момент надвигались армии России, Австрии, Пруссии, Англии, включавшие в себя около миллиона солдат и руководимые полководцами, которых сам же Наполеон научил воевать . Истощенная двадца-

тилетними войнами Франция уже просто не могла извлечь из себя ресурсов для противостояния этой грозной коалиции . Она должна была пасть .

Любопытно, что здесь нет никакой связи между антецедентом и консеквентом нашего контрфактического высказывания . Напротив, это высказывание неявно утверждает, что консеквент был бы реализован в любом случае — независимо от каких бы то ни было действий Наполеона . Этот консеквент вытекал из всей совокупности событий того времени и противостоять заданному ходу событий не мог даже гений Наполеона Но ведь Наполеон действительно проиграл войну 1815 г. , т. е . наш консеквент истинен! Это приводит к мысли о том, что если какие-то события действительно произошли в прошлом, то мы можем предпосылать им любой антецедент —все получившиеся контрфактические высказывания будут истинными! «Если бы Наполеон выиграл битву при Ватерлоо, то.», «Если бы Наполеон отступил и не вступал в битву, то.», «Если бы Наполеон бросил армию и уехал на Корсику, то.»—все эти высказывания с истинным кон-секвентом будут истинными Это говорит о том, что когда некое событие свершилось, мы можем как угодно спекулировать и фантазировать по поводу предшествующих событий Но эти фантазии кажутся бесплодными

По-видимому, этот пример достаточно наглядно показывает, что далеко не все контрфактические высказывания можно истолковать как утверждающие некую связь антецедента и консеквента . По крайней мере, некоторые из них могут говорить о том, что какие-то события должны были обязательно произойти, несмотря на все наши усилия и действия Соглашаясь с этим, мы должны допускать в истории некоторую предопределенность, проявление какой-то необходимости, которая прокладывает себе дорогу в хаосе наших разнообразных действий . Это толкает нас к обсуждению возможности законов в истории Но проблема исторических законов слишком сложна, чтобы касаться ее мимоходом

Вернемся к Гудмену. Исходная позиция заключалась в том, что контрфактические высказывания говорят о связи антецедента и консеквента и эта связь может быть представлена как логическая выводимость второго из первого . В отношении истории и социальной жизни вообще теперь мы можем сказать, что такое понимание контрфактических высказываний почти неприменимо . В отношении массовых явлений—миграции народов, промышленного и экономического развития, взаимоотношений народов и государств — иногда можно более или менее разумно представить одни события как следствия предшествующих событий Например, можно сказать: «Если бы русские князья объединились для отражения монгольского нашествия, то монголам не удалось бы завоевать Русь» . Можно было бы привести основания для подкрепления этого утверждения . Тем не менее вряд ли из этих оснований можно было сделать логический вывод о том, что монголам в этом случае обязательно не удалось бы их предприятие А уж что касается поведения и действий отдельных личностей, то здесь дело кажется совсем безнадежным: в игру вступает свободная воля человека, которая способна противостоять любым обстоятельствам

Здесь есть простое соображение . Если бы мы могли представить связь антецедента и консеквента контрфактического высказывания как логический вывод, то это означало бы, что, опираясь на события настоящего, мы могли бы логически выводить — точно предсказывать — будущее . Но каждый из нас знает, сколь рискованны такие предсказания и как часто они оказываются ошибочными . Настоящее не предопределяет будущего, мы свободны в выборе самых разнообразных возможностей .

Чтобы продвинуться еще немного в понимании контрфактических высказываний, возьмем в качестве примера два высказывания, которые сегодня довольно часто можно встретить в сочинениях историков и псевдоисториков: 1 . «Если бы Англия и Франция в 1938 г. решительно выступили на защиту целостности Чехословакии, экспансия германского фашизма в Европе была бы остановлена»; 2 . «Если бы Советский Союз не заключил в 1939 г. пакт о ненападении с фашистской Германией, то Гитлер не осмелился бы напасть на Польшу, и Вторая мировая война была бы предотвращена» .

Здесь никак, конечно, нельзя говорить о каком-то логическом выводе консеквента из антецедента и каких бы то ни было «прочих равных условиях» . Никто, по-видимому, и не подразумевает, что антецедент каким-то образом влечет консеквент. Когда высказывают такого рода утверждения, имеют в виду, скорее, что антецедентное событие повлекло бы такое изменение множества других факторов, что в этом измененном мире стал истинным консеквент. Иначе говоря, здесь подчеркивается важность антецедентного события, его обширное влияние на существовавшую обстановку в мире и существенное изменение этой обстановки в результате появления данного события .

Действительно, что означало бы решительное «Нет!» Англии и Франции притязаниям Германии на Судетскую область Чехословакии? Это означало бы их готовность к войне, мобилизацию армии и флота, привлечение к совместной борьбе 35 чехословацких дивизий и промышленного потенциала Чехословакии и многое другое В этих условиях Гитлер неминуемо должен был отступить, а это повлекло бы падение престижа фашистского режима в самой Германии и за ее пределами . Здесь форма контрфактического высказывания используется просто для того, чтобы подчеркнуть важность антецедентного факта. Можно было бы сказать просто: «Мюнхенское соглашение четырех держав о разделе Чехословакии имело фатальные последствия для судеб европейских народов» . И именно об истинности или ложности этого утверждения должна идти речь

Точно так же и второе контрфактическое высказывание представляет собой просто иную форму для утверждения о том, что заключение пакта о ненападении между СССР и Германией настолько сильно изменило общее положение дел в Европе, что сделало неизбежной мировую войну Но в таком простом, незакамуфлированном виде оно легко опровергается существующими историческими данными . Следовательно, оно ложно и остается ложным, даже если придать ему форму контрфактического высказывания

Последние соображения приводят к печальному выводу о том, что часто контрфактические высказывания представляют собой просто риторическую фигуру для более эффектного выражения какой-то мысли Так, порой для придания эмоциональной окраски своей мысли мы придаем утверждению форму риторического вопроса . Риторический вопрос — не вопрос . Порой и контрфактическое высказывание служит не более чем ритоическим украшением для утверждения . Этот вывод бросает мрачную тень на все наши предшествующие рассуждения .

Заключение

Итак, к чему мы пришли? Когда контрфактическое высказывание говорит об идеальных объектах, связь между его антецедентом и консеквентом можно представить как логическую выводимость консеквен-та из антецедента В основе такого вывода лежат аксиомы, постулаты, определения конкретной теоретической системы . Когда контрфактическое высказывание относится к эмпирическим объектам, связь между его антецедентом и консеквентом можно представить как причинно-следственную связь соответствующих событий . Истинность таких высказываний обосновывается наличием соответствующего закона природы . В области истории (да и не только здесь) контрфактические высказывания могут использоваться как риторическая форма утверждения важности антецедентного события . В этих случаях обоснование истинности контрфактического высказывания сводится к обоснованию соответствующего утверждения

Все это бедно до тривиальности . Быть может, более интересные результаты можно получить, опираясь на какую-то иную классификацию контрфактических высказываний, скажем: высказывания, говорящие о тождестве двух индивидов; о приписывании каких-то свойств индивидам; об отношениях между индивидами; о связях ситуаций Или можно попытаться рассматривать их как выражение каких-то эмоционально-ментальных состояний—веры, надежды, желания, страха и т. п .

Анализ контрфактических высказываний может показаться интеллектуальной забавой, не имеющей прямого отношения к обсуждению серьезных философских проблем . Но такое впечатление не совсем верно . Гудмен связал контрфактические высказывания с проблемой диспозиций, с проблемой закона природы, с выяснением оснований индуктивных выводов Мы пытались показать, что их обсуждение способно с новой стороны привести нас к рассмотрению понятия личности и тождества, к истолкованию связи исторических и социальных событий, к пониманию некоторых способов научных рассуждений В такого рода высказываниях выражаются наши представления об истории, о человеке, наши оценки и надежды Поэтому их рассмотрение способно пролить новый свет на известные философские проблемы, следовательно, оно не вполне бесполезно