CC BY
28
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2021. Т. 8, № 3 (31). С. 70-79. УДК 94 (47)
DOI 10.24147/2312-1300.2021.8(3).70-79
С. Н. Сорока
УСЛОВИЯ И ФАКТОРЫ СТАНОВЛЕНИЯ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОЙ
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ НА РУБЕЖЕ ХХ И ХХ! вв.
С опорой на опубликованную специальную литературу и материалы периодической печати выявляется широкий спектр социально-экономических, политических, социокультурных условий и факторов генезиса предпринимательской деятельности в Российской Федерации на рубеже ХХ и ХХ1 вв. В процессе исследования реконструирован внешнеполитический и внутриполитический контексты формирования частного бизнеса, а также исторический опыт отечественного предпринимательства. Установлено, что предпринимательская активность населения страны в конце 1980-х -начале 1990-х гг. осуществлялась через создание небольших по численности участников коллективов, опирающихся на неформальные конвенции поведения и взаимное доверие при дистанцировании от государства. Решающим фактором становления предпринимательства стало фатальное отставание СССР от ведущих мировых держав в сфере технологий и производства товаров народного потребления, что инициировало реформы как в социально-политической (демократизация, гласность), так и в экономической области (расширение самостоятельности предприятий, допущение частно-предпринимательской деятельности в форме кооперативов и индивидуальной трудовой деятельности).
Ключевые слова: Российская Федерация; частнопредпринимательская деятельность; экономический кризис; реформы.
S. N. Soroka
CONDITIONS AND FACTORS OF FORMATION OF ENTREPRENEURIAL ACTIVITY IN THE RUSSIAN FEDERATION AT THE TURN OF THE 20th AND 21st CENTURIES
The article, relying on published specialized literature and periodicals, reveals a wide range of socioeconomic, political, sociocultural conditions and factors of the genesis of entrepreneurial activity in the Russian Federation at the turn of the 20th and 21st centuries. In the process of research, the foreign and domestic political contexts of forming a private business, as well as the historical experience of domestic entrepreneurship, were reconstructed. It was established that entrepreneurial activity of the country's population in the late 1980s and early 1990s. was carried out through the creation of small in number of participants in collectives based on informal conventions of behavior and mutual trust in distancing themselves from the state. The decisive factor in the formation of entrepreneurship was the USSR's fatal lag behind the leading world powers, which initiated reforms both in the socio-political (democratization, transparency) and in the economic field (expanding the independence of enterprises, allowing private entrepreneurship in the form of cooperatives and individual labor activity).
Keywords: Russian Federation; private entrepreneurship; economic crisis; reforms.
Вопросы, связанные с изучением процессов становления частного бизнеса в Российской Федерации, являются сегодня одним из знаковых сюжетов отечественной историографии, важной составляющей интеллектуальной рефлексии эпохи радикальных политических преобразований конца ХХ - начала ХХ1 столетия, результатом которых стало формирование новой российской государ-
ственности. В рамках более чем 20-летней периода осмысления феномена российского предпринимательства исследователями были охарактеризованы исторические, социально-экономические, общественно-политические обстоятельства генезиса частного бизнеса в России и регионах; произведены попытки осмысления социального и социокультурного опыта предпринимательской деятельно-
сти; поставлен вопрос о ценностных ориен-тациях отечественных бизнесменов и их последующей эволюции [1-4].
По мнению отечественных учёных, российское предпринимательство конца ХХ -начала ХХ1 в. проходило через стадию генезиса, с одной стороны, в условиях прервавшейся историко-генетической преемственности с досоветскими практиками организации частного бизнеса, с другой, - в обстоятельствах изоляции от демократических стран Запада, став, таким образом, особым социкуль-турным феноменом.
В этой связи актуальной представляется проблема выявления социально-экономических, политических, социокультурных условий и факторов становления частно-предпринимательской деятельности в России, сложившихся ещё в советское время, исторической реконструкции отечественного опыта предпринимательской деятельности, основы которого начали закладываться в период существования СССР.
Общим местом в осмыслении роли предпринимательства в жизни государств и обществ является универсальная уверенность в том, что так называемый малый бизнес представляет собой своеобразный «остов» социально-экономического развития той или иной страны, создаёт необходимые социокультурные предпосылки для формирования среднего класса, существование которого обеспечивает стабильность системы общественных отношений, снижает риски возникновения гражданских конфликтов, открывает позитивные перспективы для модернизации экономики и социума.
В данном плане предпринимательство играет важную роль в организации экономики, попутно решая многие актуальные социальные проблемы государства.
Становление российского предпринимательства пришлось на вторую половину 1980-х - 1990-е гг. - сложный и драматичный период отечественной истории, сопровождавшийся кардинальным изменением государственного и общественно-политического строя, всей системы экономических связей, сложившейся в советский период (1917-1991 гг.). Специфика процесса генезиса предпринимательской активности населения, а также внедрения и распространения
принципов частной инициативы в экономических отношениях на начальном этапе определялась текущей политической ситуацией и конвенциями общественного строя, формировавшимися в продолжение практически семидесятилетнего периода существования советской власти, категорически отрицавшей частную собственность и любые модели и формы капиталистических отношений.
Тем не менее именно в середине 1980-х гг. формируются предпосылки к радикальному реформированию советской хозяйственной системы. Во многом данный процесс оказался подготовлен экономическим отставанием СССР от развитых западных государств, что рельефно проявилось в результате падения цен на нефть. Попытки реализовать программу экономического ускорения посредством инвестиций в машиностроение, несмотря на незначительный рост объёмов производства, оказались паллиативными. Ситуацию усугубила и антиалкогольная кампания, которая способствовала сокращению средств, поступавших в госбюджет.
В результате возможность преодоления инертного экономического механизма в представлениях идеологов перестройки (М. С. Горбачёв, А. Н. Яковлев и др.) ассоциировалась с политической инициативой партийного истеблишмента, направленной на реформирование всей хозяйственной системы страны в логике НЭПа и опыта реформы 1965 г.
Отметим, что идейный арсенал предстоящих реформ находился в жёсткой корреляции с кризисом советской экономической теории, опиравшейся на постулаты марксизма. Представители советской экономической науки, на возникшие вызовы эпохи, смогли ответить лишь попытками реанимировать дискуссию «о путях совершенствования социализма как общественно-экономической формации».
Показательно, что апелляция к отечественным историческим практикам экономических реформ должна была подчеркнуть приверженность власти сохранению общественно-политической формации, продемонстрировать «обновленческий» алгоритм решения текущих социально-экономических проблем в рамках существующего государственного строя. Однако, в условиях существующей ре-
альности, в том числе и внешнеполитической, события стали развиваться в совершенно ином ключе.
Провозглашённая в 1986 г. на XXVII съезде КПСС политика «перестройки» и «гласности» способствовала возникновению в обществе двух важных тенденций, сыгравших знаковую роль в становлении практик предпринимательской деятельности в стране.
Во-первых, объявленная властью политика «гласности» неизбежно приводила к преодолению международной изоляции СССР, обрушению «железного занавеса» и, как следствие, косвенному признанию эффективности моделей хозяйственно-экономической деятельности вчерашних непримиримых соперников - стран западной демократии. Уже в ранних выступлениях партийного лидера СССР М. С. Горбачёва настойчиво проводилась мысль об экономической интеграции с Западом, которая была неосуществима в условиях политической конфронтации.
Таким образом, разворачивание реформ сопровождалось качественными переменами во внешнеполитическом курсе СССР. Своё понимание межгосударственных отношений, основанных на общечеловеческих, а не на классовых ценностях понимание глобальности М. С. Горбачёв изложил в конце 1987 г. в книге «Перестройка и новое мышление для нашей страны и всего мира». Очевидно, что к сближению с Западом Горбачёва и его сторонников направляло ухудшение социально-экономического положения СССР, зависимость от экспорта нефти и импорта продовольствия, потребность в кредитах и продовольственной помощи.
В данных обстоятельствах основной задачей стало достижение компромиссов с США в вопросах сокращения потенциалов стратегических вооружений, что в скором времени привело к политике экономического и политического сближения с США и странами Западной Европы.
Политика «нового мышления», объявленная в СССР и артикулированная М. С. Горбачёвым в ходе работы сессии Генеральной Ассамблеи ООН в 1988 г., декларировала мирные методы урегулирования международных противоречий, провозглашала отказ от традиционного деления мира на враждебные общественно-политические
системы, объявляла главенство общечеловеческих ценностей над идеологическими, религиозными, национальными и классовыми. Таким образом, усилиями правящих кругов была существенно скорректирована внешнеполитическая концепция СССР, актуализировалась её практикоориентированность, нацеленность на достижение компромиссов, что в значительной степени инспирировало интерес Запада к событиям, происходившим в СССР, способствовало формированию комфортного международного климата и активным контактам с недавним противником - США.
Важнейшим фоновым событием, определившим логику и характер становления практик предпринимательства в дороссий-ский период, стала аналитическая деятельность Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР; учреждена в 1948 г. развитыми странами ЕС). В частности, именно в середине 1980-х гг. аналитики ОЭСР отмечают отчётливую тенденцию к усилению позиций малых фирм и сосредоточении там значительного объёма рабочих рук. В результате западный опыт стал ориентиром для советских экономистов и, что не менее существенно, понят и воспринят частью советского общества, потенциально проявлявшей предпринимательскую активность в конце 1980-х - начале 1990-х гг.
Примечательно, что внешнеполитическая «разрядка» в сознании идеологов перестройки и значительной части советского общества отождествлялась прежде всего с установлением культурных и экономических контактов с США, своеобразным идеологическим альтер-эго СССР. Во многом именно поэтому экономические практики и опыт главного политического противника, а также стран ЕС становился ориентиром в разработке и реализации реформистских программ в Советском Союзе.
Существенным можно признать то, что старт экономических коммуникаций СССР и западных государств пришёлся на тот период, когда на Западе уже сложилась новая модель экономического роста, формирование которой происходило после окончания Второй мировой войны. Западное общество в послевоенные годы неуклонно двигалось к состоянию «общества потребления», в ко-
тором неуклонно происходила «софтизация» общественного производства, предполагающая увеличение удельного веса сферы услуг, становившейся решающим условием повышения эффективности производства. К числу важных сопутствующих обстоятельств следует отнести научно-технический прогресс, достижения которого после окончаний кровопролитных баталий на полях Второй мировой войны в условиях свободной экономики и конкуренции были переориентированы в мирные сферы и резко возросшую роль информации и информационных технологий. Всё это в совокупности активно способствовало приросту креативных элементов в производственной деятельности, оформлению особого типа структуры, предрасположенной к организационно-хозяйственному творчеству - предпринимательству [5, с. 57]. Следует добавить, что за десятилетия индустриального роста в западных государствах произошло накопление потенциала образованных людей, имевших возможность в условиях демократической организации общества свободно реализовывать свои творческие способности, что приводило к возникновению «аллокаци-онного эффекта» образования, означающего способность человека к саморазвитию и систематическому принятию самостоятельных решений.
Наконец, в контексте социокультурной ситуации, к началу 1980-х гг. возраста кульминационной трудовой активности достигло поколение, чья юность и молодость пришлись на бурные и протестные в политическом и интеллектуальном отношении 1960-е - начало 1970-х гг. Поколению молодых «бунтарей» не удалось «перевернуть» мир буржуазных отношений и торжествующей протестантской этики, однако к ним, в условиях противостояния с политическим истеблишментом, несомненно, пришло ощущение новых пределов дозволенного и осознание собственного личностного потенциала, что в 1980-х гг. стало реализовываться в стремлении к деловой активности и построению предпринимательской карьеры, особенно в области организации малого бизнеса.
В значительной степени интерес к опыту США был связан и с активными практиками государственной поддержки малого и среднего бизнеса, что до известной степени
«умиротворяло» советских партократов, предполагавших осуществлять жёсткий контроль за экономической деятельностью отечественных предпринимателей.
Во-вторых, предпринимательская активность части населения СССР во второй половине 1980-х гг. являлась продуктом советской системы организации хозяйственных отношений, сохранялась на протяжении всей советской истории, несмотря на жёсткое, вплоть до исключительной меры наказания, государственное противодействие. Известный писатель и диссидент В. Чалидзе констатировал: «В большинстве случаев вызывает грустную улыбку манера советских юристов и идеологов объяснять преступные проявления людей пережитками капитализма в их сознании. Это традиционное объяснение имеет, однако, некоторые основания, когда речь идёт о проявлениях, преступных, в основном, лишь с советской точки зрения -я имею в виду различные формы частного предпринимательства в хозяйственной области. Пользуясь терминологией советских авторов, можно действительно считать, что причиной совершения таких преступных действий являются пережитки капитализма; эти пережитки состоят лишь в том, что люди настаивают на своём праве заниматься тем, что естественно считать обычными человеческими проявлениями, не подчиняются тотальной регламентации в области трудовых и хозяйственных отношений, регламентации, которую нынешняя власть в России насаждает весьма активно, не считая её при этом необходимым качеством социализма. В этой связи разумно заметить, что пережитки капитализма, о которых любят говорить советские социологи, это - не более чем пережитки досоциалистического образа жизни. В этом смысле то, что советские идеологи именуют капитализмом, представляет собой не какую-либо социальную систему, навязанную людям на основании какой-либо идеологической доктрины, а просто естественную форму трудовых и хозяйственных отношений, такую форму, при которой каждый человек имеет возможности для проявления своей трудовой и хозяйственной инициативы и эти возможности ограничены государством лишь в тех пределах, какие требуются соображениями защиты свободы
других лиц» [6, с. 246]. И далее: «трудно найти в Советском Союзе человека, который ни разу в жизни не воспользовался бы услугой спекулянта или частного кустаря, занимающегося незаконным промыслом» [6, с. 248].
Уходящие корнями в предшествующий имперский период традиции и практики предпринимательства, в основе которых лежали частнособственнические принципы, фрагментарно сохранялись и тиражировались в годы советской власти, когда элементы рыночной экономики фактически были сведены к нулю. Так, рыночный сектор в условиях СССР неоднократно переживал реанимационное состояние, что объяснялось широким спектром причин политического и хозяйственно-экономического характера, общеизвестных и не являющихся предметом настоящего исследования. Очевидным фактом является то, что в условиях плановой экономики и государственного монополизма советская промышленность была всегда ориентирована в сферу производства группы товаров тяжёлой промышленности, тогда как сектор производства товаров народного потребления и услуг развивался крайне медленными темпами. Даже в условиях либерализации экономики (период новой экономической политики 1921-1929 гг.) легальное предпринимательство в сфере производства предметов потребления и услуг населению сочеталось с практиками предпринимательства «теневого».
«Теневая» экономическая деятельность обрела благодатную почву и получила широкое распространение в катастрофические и социально сложные периоды отечественной истории: голодные и неурожайные годы, во время Великой Отечественной войны и преодоления её последствий. В относительно спокойные времена хозяйственные практики, как легитимные, так и «теневые», являлись своеобразной реакцией на транзакционные издержки советской экономической системы. Фактически, негосударственный сектор брал на себя функции производства и обеспечения жизни людей, которые государственное централизованное хозяйство выполнить было не в состоянии.
В 1950-1970-е гг. появляются относительно легальные формы самостоятельного хо-
зяйственного предпринимательства. По мнению М. Лебского, автора монографии, посвя-щённой истории становления российского капитализма, «теневой» сектор советской экономики начал складываться именно в 1960-е гг., после того как в третьей программе КПСС, ратифицированной в 1961 г., был, по сути, провозглашён курса на создание общества потребления в рамках социалистической системы. Основой нового общественного договора стала идея купирования гражданских прав в обмен на постоянное повышение уровня жизни населения [7, с. 11-12].
В известной мере материализацией этого условного соглашения стала деятельность старателей и шабашников. Когда в середине 1960-х гг. был взят курс на увеличение капитальных вложений в село, широкое распространение получил «хозспособ» - форма организации строительных и монтажных работ собственными силами застройщика, без привлечения подрядных организаций [8, с. 64]. В сложившейся системе колхозы получали большую свободу в расходовании наличных средств, привлекая к строительству зернохранилищ, коровников и прочих хозяйственных объектов временные бригады из различных регионов страны (шабашников), деятельность которых содержала очевидные элементы частного предпринимательства: организационная структура, самостоятельный поиск подрядов, переговоры с руководством колхоза. Фактор материальной заинтересованности, лежавший в основе этого стихийного частнопредпринимательского проекта, определял высокую производительность труда, высокие темпы и достойное качество итогового продукта.
С исторической точки зрения шабашничество в СССР 1960-1980-х гг. представляло собой не только хозяйственно-экономический, но и социокультурный феномен, не вмещающийся в каноны и номинации советского образа жизни, являясь аномальной для социализма моделью «капиталистических» отношений между работником и работодателем в Советском Союзе.
Парадокс заключался в том, что государство де-факто признало важную экономическую роль шабашников, но отказывало данной категории людей в признании де-юре, что противоречило бы идеологическим пра-
вилам. Поэтому деятельность данного «теневого» сегмента предпринимателей реализо-вывалась в условиях специфического пропагандистского формата: государства принимало шабашничество как эффективный инструмент в авральном решении сиюминутных экономических задач, ограничивая при этом в социальном отношении, создавая негативный фон вокруг шабашничества как социального явления [9].
Элементы частнопредпринимательской деятельности, во многом близкие шабашничеству, заметно проявлялись в таком хозяйственно-экономическом явлении, как студенческие строительные отряды (ССО), возникшем в СССР на рубеже 1950-х и 1960-х гг.
Студенческим строительным отрядам изначально предпосылался ряд знаковых идеологических функций: они выступали в качестве образца студенческого самоуправления, были средством формирования социальной активности учащихся, тем самым вписываясь в канву молодёжной политики СССР, в основе которой располагался моральный кодекс строителя коммунизма [10]. Вместе с тем участие ССО в ударных комсомольских стройках, различные атрибуты официальности (униформа, песенный фольклор и т. д.) не могут отменить принципиального сходства с шабашниками, с которыми студенческие отряды в процессе своего функционирования пересекались и вступали в прямую конкуренцию на рынках строительных подрядов [8, с. 64].
Кроме того, отсутствие дисциплины и порядка в поставках, характерные для советской экономики, а также режим «догоняющего развития» очень часто сводили к минимуму идеологический пафос студенческого строительного движения. Несвоевременные поставки дестабилизировали работу стройотрядов, ориентировали их участников на решение своекорыстных задач: стремление к заработку и, что не менее существенно, выработка толерантности к увеличению собственных доходов. В конечном итоге на излёте 1980-х гг. студенческие строительные отряды в формате массового движения стали переживать существенные трансформации. Предпринимательский опыт, приобретённый в рамках движения, оказался необыкновенно продуктивным в период сохранявшегося ещё
административного ресурса ВЛКСМ и формирующегося российского бизнеса.
Ещё одной формой сохранения предпринимательской инициативы в советский период стали нелегальные хозяйственные практики, получившие широкое распространение в СССР в 1960-1980-е гг. Подпольное предпринимательство (цеховая деятельность) во многом стало результатом изъянов плановой экономики, когда на государственных предприятиях создавались неучтённые резервы сырья, из которого на государственном оборудовании изготавливалась продукция. Подпольное предпринимательство охватывало не только область производства товаров народного потребления, но и выпуск продукции сугубо индустриального назначения. Необходимо отметить, что идентификация круга лиц, включённого в «теневую» производственную деятельность, была крайне неопределённой. Предприниматель А. Нилов в мемуарах указывал, что «цеховиками в советские времена называли людей, которые организовывали подпольное производство товара. Этим ярлыком награждали любого нелегального производителя вне зависимости от объёма "левого" производства. Как в наше время под титулом "бизнесмен" могут скрываться и владелец трёх продуктовых ларьков, и председатель совета директоров крупного банка, так и в СССР под безликим определением "цеховик" мог подразумеваться крупный махинатор, выдававший производственные объёмы, сравнимые с планом легального предприятия, наравне с владельцем пошивочного цеха вместимостью в три швейные машинки» [11, с. 9].
Контекст советской экономики с присущим ему тотальным дефицитом создавал благоприятную среду для реализации подпольно изготовленной продукции. Кроме того, что крайне важно в аспекте генезиса современного российского предпринимательства, участие в цеховом бизнесе стимулировало развитие творческих инициатив, способствовало использованию тех инноваций организационного и технического характера, внедрение которых в условиях официального производства было затруднено, а чаще - невозможно.
Своеобразную «кузницу» будущего частного предпринимательства представляла собой «фарцовка», являвшаяся «элитарным»
сегментом неофициальных трудовых отношений советского периода. Очевидно, что ассортимент товаров, перераспределяемых в сфере нелегальной торговли, был значительно шире, нежели в системе государственных и кооперативных торговых отношений. Подобный эффект достигался за счёт мобильности и толерантности неофициальных торговцев к спросу населения и требованиям внутреннего рынка потребительских товаров.
Расцвет «фарцовки» в СССР пришёлся на 1970-е гг. и являлся реакцией на неспособность официальной промышленности ответить на вызовы потребительской революции 1960-х гг., когда кардинально изменились именно потребительские приоритеты советских граждан и возник колоссальный спрос на модную одежду, косметику, аудио-технику. В этот период «фарцовка» приобрела статус значимого социально-экономического явления. Для данной сферы предпринимательской деятельности было характерно развитое разделение труда, денежные обороты в тысячи и десятки тысяч рублей, активное коммуникационное взаимодействие, как внутреннее (между представителями локального сообщества), так и внешнее (иностранцы, работающие и учащиеся в СССР). Так, непосредственно продажей привезённых из-за границы товаров занимались скупщики, приобретавшие их оптом и поставлявшие продукцию другим посредникам, соблюдая строжайшие принципы конспирации. Таким образом, формировалась модель сетевой торговли, с чёткой дифференциацией обязанностей, ролей и ответственности, складывалась групповая солидарность и идентичность участников предпринимательского процесса как локального сообщества. Данный вид частнопредпринимательской деятельности открывал возможности для максимально широкой коммуникации, в том числе и за счёт клиентуры, которой чаще всего являлись представители советского истеблишмента (культурного, социального, политического), имевшей не только финансовые возможности, но и иной, нежели у подавляющей массы советских граждан, уровень притязаний, что максимально отчётливо проявлялось в индивидуализации жизненного стиля в соответствии с западными канонами потребительской культуры [12, с. 18].
Фрагменты предпринимательства на исходе советской эпохи наблюдались также в деятельности личных подсобных хозяйств и колхозов, где социально-экономическая структура была крайне неопределённой. Отмеченные структуры были включены в систему государственного планирования, ведя при этом самостоятельную деятельность: за счёт собственных средств, на свой страх и риск. Советское законодательство допускало возможность для колхозников и единоличников продавать продукты своего хозяйства. Несмотря на существовавшие ограничения в сфере личного подсобного хозяйства, в данный вид предпринимательства был вовлечён широкий круг лиц, включая горожан (по статистике, 8,3 млн чел.), имевших садовые участки и доход от реализации своей продукции на городских рынках, а также в местах несанкционированной торговли [13]. Масштаб рыночных операций в области торговли продовольствием был значительным. Достаточно сказать, что в 1970-1980-х гг. существенную часть пищевого рациона городских жителей составляли приобретённые на рынке продукты, а неформальному сектору снабжения доставалось от 30 до 40 % бюджета советских семей (подсчитано по: [13]).
К вышеозначенному следует добавить, что в СССР существовал также обширный рынок неофициальных частных услуг, в системе координат которого часть населения зарабатывала репетиторством, пошивом одежды, ремонтом квартир, квартирным маклерством, что также являлось «трамплином» к созданию основ малого предпринимательства в постсоветский период.
В 1986 г., когда с высоких трибун прозвучали декларации о начале политики «перестройки» и «гласности», в них вкладывался вполне осязаемый смысл, сообразно с которым в стране утверждался новый экономический курс. Базисом нового курса являлась, с одной стороны, рельефная ориентация на опыт организации предпринимательской деятельности в демократических странах, с другой, - стремление реанимировать те практики частной экономической деятельности, которые сложились в досоветский период и преобразовались при советской власти в причудливую форму неофициального квазипредпринимательства, сохранившись та-
ким образом в исторической памяти нации. Так, шабашничество институционально продолжало практики крестьянского отходничества в дореволюционной России, а в фарцовке легко угадываются черты традиционной добуржуазной торговли.
Таким образом, к концу 1980-х - началу 1990-х гг. самостоятельный опыт предпринимательской деятельности имел более чем вековую историю. Показательно, что со второй четверти ХХ в. экономические акторы в нашей стране не имели институционального опыта реализации своей хозяйственной инициативы, занимаясь предпринимательством нелегально и квазилегально. Очевидно, что подобная форма предпринимательской деятельности могла осуществляться только по одному алгоритму - через создание небольших по численности участников коллективов, опирающихся на неформальные конвенции поведения и взаимное доверие при дистанцировании от государства.
Совершенно не случайно, что первые законодательные инициативы, с которыми выступило советское государство в последние годы своего существования (19861990 гг.), были направлены на легализацию индивидуальной трудовой деятельности и организацию кооперативного движения в сфере общественного питания, производству товаров народного потребления и бытового обслуживания - это законы СССР «Об индивидуальной трудовой деятельности» (май 1987 г.), «О кооперации в СССР» (1988 г.), «Основы законодательства СССР об аренде» (ноябрь 1989 г.), Постановление Совета Министров СССР № 790 «О мерах по созданию и развитию малых предприятий» (август 1990 г.).
В целом, первые реформистские шаги в экономической сфере коснулись не только расширения хозяйственной самостоятельности крупных промышленных предприятий, но и охватывали область частнопредпринимательской деятельности в коллективных (кооперативы) и индивидуальных (индивидуальная трудовая деятельность) формах.
В результате экономических реформ «сверху», поддерживаемых частью работоспособного и сохранившего предпринимательские потенции населения, происходило абсолютное сокращение численности рабо-
тающих в государственном секторе экономики. Пик данного процесса в советскую эпоху пришёлся на 1989 г., вследствие интенсивного развития кооперативного движения. Так, в 1989 г., в сравнении с 1988 г., численность работающих на государственных предприятиях и в организациях сократилась на 1,2 млн чел., или на 1,8 % [14, с. 60]. Производит впечатление и динамика становления производственной кооперации в стартовый период становления кооперативного движения. В 1987 г. кооперативов насчитывалось порядка 20, но в последующие годы их число увеличивалось в геометрической прогрессии (январь 1988 г. - 13,2 тыс. кооперативов, январь 1989 г. - 77,5 тыс., январь 1990 г. -193,5 тыс.) [14, с. 61].
Число граждан, вовлечённых в индивидуальную трудовую деятельность, также резко увеличивалось (429 тыс. чел. в 1988 г., 723 тыс. чел. в 1989 г.) [15, с. 156].
Таким образом, можно констатировать, что к началу 1990-х гг. в основном складываются предпосылки для становления и организационного оформления частного предпринимательства в России.
Во-первых, необходимо отметить тот факт, что СССР во второй половине 1980-х гг. вступил в фазу системного кризиса, охватившего все сферы национальной жизни. И, разумеется, в первую очередь, кризисные явления проявились в сфере экономики, в основе которой располагалась плановая модель, эффективно действующая в условиях благоприятной конъюнктуры мирового нефтяного рынка. Падение цен на нефть, а также долгосрочная ресурсная ориентация советской экономической системы исключали принятие паллиативных решений. Реакцией на фатальное отставание СССР от ведущих мировых держав стали реформы как в социально-политической (демократизация, гласность), так и в экономической области (расширение самостоятельности предприятий, допущение частнопредпринимательской деятельности в форме кооперативов и индивидуальной трудовой деятельности).
Говоря о социально-экономической ситуации в СССР во второй половине 1980-х -начале 1990-х гг., можно выделить три её ключевые особенности: перманентное углубление экономического кризиса, «структуриза-
ция» социально-политического пространства с оформлением широкого спектра групп интересов, а также формирование полицентризма политической власти при быстром нарастании конкуренции между властными институтами в сфере социально-политической коммуникации и экономических отношений.
Во-вторых, в сложившейся экономической, социально-политической и социокультурной ситуации формировался особый контекст становления частного предпринимательства в России, а также складывания сложноструктурированного локального сообщества частных предпринимателей. Реформа предприятий предполагала значительное расширение их самостоятельности. Гарантией этого была выборность директорского корпуса, который получал практически абсолютную свободу в сфере распределения ресурсов и, таким образом, права собственника.
Что касается кооперативов, то они фактически превратились в частные предприятия, которые в условиях дефицитной экономики были ориентированы не на производство услуг или товаров, а на перераспределение финансовых потоков из государственного сектора в частный.
Очевидно, что первая, «перестроечная» волна российской предпринимательской элиты приобрела навыки частного бизнеса в условиях советской системы незаконного предпринимательства, с сопутствующими ей характеристиками: тотальным государственным присутствием в управлении экономикой и жёсткой политикой отрицания частнособственнических инициатив и практик. До конца 1980-х гг. основу «нового» предпринимательского класса составляли социальные аутсайдеры, долгие годы существовавшие в канве «теневой» экономики. Именно эта категория граждан СССР, обладая первоначальным капиталом, максимально активно включилась в индивидуальную трудовую и кооперативную деятельность после её легализации в 1986-1987 гг. Общим признаком идентичности данной группы являлось устойчивое желание получать доходы, значительно превышающие среднестатистические показатели по стране, стремление работать активно, максимально реализуя свой творческий потенциал, манкирование существующими правовыми запретами и ограниче-
ниями предпринимательской деятельности. К данной группе вплотную примыкала категория лиц, обладавших административно-социальным ресурсом - деятели ВЛКСМ, сумевшие превратить средства организации в собственность коммерческих структур [16, с. 65].
В конце 1980-х гг., в обстоятельствах эскалации экономической свободы промышленных предприятий, формируется сегмент предпринимательского сообщества, фундаментом которого становятся вчерашние директора производственных объединений, заводов, фабрик, приобретших статус совместных предприятий, акционерных обществ. Для данной категории характерным являлся высокий образовательный ценз (см. об этом: [17]), наличие неформальных связей во власти и обществе, высокий авторитет на производстве.
Третий элемент сообщества частных предпринимателей начал активно складываться после августовских событий 1991 г., когда частный бизнес становится престижной сферой деятельности, приобретая отчётливые признаки массового явления. Основу этой группы составляли предприниматели молодого возраста (от 20 до 30 лет), которых максимально увлекала идея быстрого обогащения и извлечения прибыли, что во многом определило генеральную траектория российского предпринимательства в 1990-х гг., где посредническая деятельность, торгово-закупочные операции, биржевое и банковское дело значительно превалировали над сферой производства.
ЛИТЕРАТУРА
1. Агеев А. И. Предпринимательство: проблемы собственности и культуры. - М. : Наука, 1991. - 112 с.
2. Бышов Д. В. Правовое поле предпринимательской деятельности в России: история и современность : автореф. дис. ... канд. ист. наук. -Саранск, 2005. - 22 с.
3. Шварцбурд Ц. В. Институциональный анализ развития российского малого бизнеса в конце ХХ в. : автореф. дис. ... канд. экон. наук. -Самара, 2008. - 22 с.
4. Манова М. В. Влияние ценностей предпринимателей на культуру трансформирующегося общества : автореф. дис. ... канд. социол. наук. - М., 2010. - 24 с.
5. Агеев А. И. Предпринимательство. - М. : Ин-т экон. стратегий : РУБИН, 2016. - 536 с.
6. Чалидзе В. Уголовная Россия. - Нью-Йорк : Хроника, 1977. - 395 с.
7. Лебский М. А. Новый русский капитализм: от зарождения до кризиса (1986-2018 гг.) / пре-дисл. О. О. Комолова. - М. : ЛЕНАНД, 2019. -200 с.
8. Шварцбурд Ц. В. Малый бизнес в российской олигополистической экономике // Журнал институциональных исследований. - 2011. -Т. 3. - № 2. - С. 59-97.
9. Валетов Т. Я. Самоорганизованные сезонные бригады (шабашники) в СССР в 19601980-х гг.: экономические и социальные аспекты // Экономическая история. Обозрение. -М. : Изд-во МГУ, 2008. - Вып. 14 / под ред. Л. И. Бородкина. - С. 203-226.
10. Грошев В., Угорелов В. Студенческая группа. - М. : Молодая гвардия, 1980. - 190 с.
11. Нилов А. Цеховики. Рождение теневой экономики. Записки подпольного миллионера. -М. : Вектор, 2006. - 157 с.
12. Теневая экономика / сост. Б. А. Дружинин. -М. : Экономика, 1991. - 160 с.
13. Гроссман Г., Тремпл В. Измерение скрытых личных доходов в СССР / реф. подгот. А. В. Орлова, Ю. В. Латов // Экономическая теория преступлений и наказаний. - № 4. -ЫЯЬ: http://corruption.rsuh.ru/magazine/4-1 /п4-05^т! (дата обращения: 22.08.2019).
14. Басарева В. Г. Малый бизнес в России: теоретические основы исследования, моделирование, концепция государственного регулирования / под ред. А. С. Новосёлова. - Новосибирск : ИЭОПП СО РАН, 2013. - 296 с.
15. Остапкович Г. О социально-экономическом развитии СССР на рубеже 1980-90-х гг. // Вопросы экономики. - 1998. - № 7. - С. 153-159.
16. Климов С. Г., Дунаевский Л. В. Новые предприниматели и старая культура // Социологические исследования. - 1993. - № 5. - С. 6470.
17. Возлюби дело своё... Люди омского бизнеса / под ред. Г. А. Кондратьева. - Омск : Диалог Сибирь, 1996. - 197 с.
Информация о статье
Дата поступления 22 июня 2020 г.
Дата принятия в печать 19 июля 2021 г.
Article info
Received June 22, 2020
Accepted July 19, 2021
Сведения об авторе
Сорока Сергей Николаевич - соискатель кафедры отечественной истории Омского государственного педагогического университета (Омск, Россия)
Адрес для корреспонденции: 644099, Россия, Омск, наб. Тухачевского, 14 E-mail: [email protected]
Для цитирования
Сорока С. Н. Условия и факторы становления предпринимательской деятельности в Российской Федерации на рубеже ХХ и XXI вв. // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2021. Т. 8, № 3 (31). С. 7079. DOI: 10.24147/2312-1300.2021.8(3).70-79.
About the author
Sergei N. Soroka - Applicant of the Department of National History of the Omsk State Pedagogical University (Omsk, Russia)
Postal address: 14, Tukhachevskogo nab., Omsk,
644099, Russia
E-mail: [email protected]
For citations
Soroka S.N. Conditions and Factors of Formation of Entrepreneurial Activity in the Russian Federation at the turn of the 20th and 21st Centuries. Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2021, vol. 8, no. 3 (31), pp. 70-79. DOI: 10.24147/2312-1300.2021.8(3). 70-79 (in Russian).
