УСКОЛЬЗАЮЩАЯ СВОБОДА Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Философия. Философия права / Philosophy. Philosophy of Law

Научная статья УДК 1.12.122/129

DOI: 10.37399/2686-9241.2021.4.42-67

ШШ1

Ускользающая свобода

С. С. Антюшин1' 2

' Российский государственный университет правосудия, Москва, Российская Федерация

2 Академия военных наук, Москва, Российская Федерация SergAnt@list.ru

Аннотация

Введение. В решении проблем свободы исследователи обнаруживают немало противоречий и аспектов ее проявления. Чаще всего в центре внимания оказываются способы и пути ее достижения, несколько реже - вопросы сущности свободы. В литературе можно встретить различные трактовки свободы, примеры борьбы за свободу в разных исторических условиях.

Теоретические основы. Методы. Методологической основой рассуждения о свободе служат представления о единстве мира, взаимосвязи и непрерывной эволюции всех составляющих его систем, процессов, явлений. Вследствие сложности и чрезвычайной важности проблемы свободы в рассмотрении ее «отпечатков» и «теней» в сознании следует использовать все возможные инструменты исследования, доказавшие временем и практикой свою эффективность и не потерявшие авторитета в настоящее время. Результаты исследования. Все, что традиционно относят к процессу повышения степени свободы, имеет «человеческое измерение», но не является свойством исключительно человеческим. Созданный человеком образ свободы неоднозначен. Умозрительно сконструированная на основании традиционных представлений о свободе, ее теоретических исследований модель свободы (описанное состояние субъекта общественных отношений, именуемого свободой) представляется достаточно условной и на практике труднодостижимой. Применительно к социальной действительности можно говорить лишь об определенной степени свободы, о мере независимости, которую можно достичь и поддерживать в тех или иных общественных связях.

Обсуждение и заключение. Наиболее продуктивны усилия, направленные на повышение степени свободы, связанные с развитием знаний о законах природы, накапливанием опыта и повышением эффективности их использования в социальной активности.

Ключевые слова: свобода, независимость, наука, образ свободы, теория, законы природы, социальные нормы, справедливость, прогресс

Для цитирования: Антюшин С. С. Ускользающая свобода // ПравосудиеЛ^йсе. 2021. Т. 3, № 4. С. 42-67. DOI: 10.37399/2686-9241.2021.4.42-67.

© Антюшин С. С., 2021

The Elusive Freedom Sergey S. Antyushin1, 2

' Russian State University of Justice, Moscow, Russian Federation 2 Academy of Military Sciences, Moscow, Russian Federation For correspondence: Serg.Ant@list.ru

Abstract

Introduction. In resolving the problems of freedom, researchers find many contradictions and aspects of its manifestation. Most often, the issues of the essence of freedom, ways and means of achieving it are in the center of attention. In the literature, it is possible to find materials about variants of different interpretations of freedom, about examples of the struggle for freedom in different historical conditions.

Theoretical Basis. Methods. The methodological basis of reasoning about freedom is the idea of the unity of the world, the interconnection and continuous evolution of all of its constituent systems, processes, phenomena. Due to the complexity and extreme importance of the problem of freedom in considering of its "imprints" and "shadows" in consciousness all possible research tools that have proven their effectiveness over time and practice and have not lost their authority at the present time should be used.

Results. Everything that is traditionally attributed to the process of increasing the degree of freedom has a "human dimension", but is not an exclusively human property. The image of freedom created by man is ambiguous. The model of freedom, which is constructed speculatively on the basis of traditional ideas about freedom and its theoretical studies (that is, the described state of the subject of social relations, called freedom), seems rather conditional and difficult to achieve in practice. In relation to social reality, it is possible to talk only about a certain degree of freedom, about the degree of independence that can be achieved and maintained in certain social relations.

Discussion and Conclusion. The most productive efforts aimed at increasing the degree of freedom are associated with the development of knowledge about the laws of nature, the accumulation of experience and increasing the effectiveness of their use in social activity.

Keywords: freedom, independence, science, image of freedom, theory, laws of nature, social norms, justice, progress

For citation: Antyushin, S. S., 2021. The elusive freedom. Pravosudie/Justice, 3(4), pp. 42-67. DOI: 10.37399/2686-9241.2021.4.42-67.

Введение

Ч еловеку свойственны стремление к повышению (по крайней мере некоторому) степени своей автономности, забота об ослаблении давления извне, намерение избежать принуждения. Нацеленность на снижение зависимости от внешних обстоятельств обычно связывают с проявлением жажды свободы.

Эта черта человека - передающееся от поколения к поколению наследие далеких доисторических предков, которых, в свою очередь, наделила им сама природа. Все живое тяготеет к такому собственному положению по отношению к окружающей среде, в котором наилучшим образом реализуется воспроизводство конкретного, упорно проявляющего это стремление организма, вида, рода. «Нормальное» живое существо (неосознанно, подчиняясь имманентным побудителям, инстинктам) преследует цель производить потомство, обеспечить его и свою жизнеспособность, безопасность, своевременно в требуемых объемах потреблять жизненно необходимые ре-

сурсы. Таким образом, живой организм всецело погружен в выполнение предписанной природой роли: участия в определенных циклах и формах конкретного биоценоза, видах обмена веществ, в общем эволюционном процессе. Человек реализует законы природы и собственные правила на ином уровне и даже в попытках пренебречь таковыми подчиняется им.

Теоретические основы. Методы

В основе любого исследования обнаруживается, с одной стороны, стремление человека (непреодолимое, представляющее собой часть его природы) к возможно большей определенности в окружающем его мире, которое выражено в познавательном процессе. С другой стороны, исследование, претендующее на получение объективного результата, не может опираться на методы и положения, противоречащие рациональному (философскому, научному) пониманию действительности.

Среди основ рационального подхода следует назвать представления о единстве мира и подчиненности всех его элементов и компонентов одним и тем же законам; о непрерывности глобальных эволюционных процессов во Вселенной (проявлением которых является возникновение Солнечной системы, планеты Земля, жизни на ней, а затем и человеческой цивилизации), принципиальной относительности локальных частных (исследовательских, социально-нормативных, эстетических и др.) стандартов. Не менее важным условием продуктивного современного рационального исследования и получения результата, адекватно и объективно отражающего действительность (ее фрагмент, процесс, явление, конкретная система, отдельный объект), следует считать использование принципа дополнительности, получившего высокий статус в методологических системах конца ХХ - начала XXI в. Его логичным продолжением становится обращение к элементами методологии, выходящим за рамки привычной научной рациональности, - аксиологическим, эпистемологическим, а если это уместно, то и этическим, эстетическим. Особенно важно использовать самые разнообразные подходы и инструменты в осмыслении такой богатой по содержанию категории, как «свобода».

Свобода как феномен, которым обусловлена социальная практика, и как категория общественно-научного, научно-гуманитарного, социально-философского, этического (и некоторых других типов) тезауруса многие столетия остается важным объектом исследовательского внимания, ориентиром общественной активности, и интерес к ней со временем не иссякает. Однако в понимании сущности свободы не достигнуто не только единства, но и достаточной ясности, что создает почву для разного рода спекуляций, в том числе и недобросовестных. Это не способствует совершенствованию ни знаний о свободе, ни социальных связей. Поэтому углубление понимания и повышение объема знаний о свободе представляется естественной потребностью человека и общества.

Результаты исследования

1. Атрибутивный элемент механизма эволюции

Природа, существующая в форме «разлетающейся Вселенной», установила достаточно строгий порядок собственного воспроизводства, не допуская

пустой повторяемости, позаботилась о возможности адекватной реакции физической системы и живого организма на неизбежную в развивающейся действительности новизну, изменения параметров среды, возможных вызовов, угроз. Для живого организма естественно преодолевать препятствия на пути достижения этих фундаментальных целей (или целенаправленно избегать столкновений с ними), устранять ограничения, стесняющие реализацию предписанного ему природой плана и распорядка его жизни.

Стремление живого к своеобразной протосвободе - условие и состояние обеспечения стабильности живой системы (организма, конкретной взаимосвязанной совокупности организмов, вида, рода...). Природой «закладывается» (естественным образом формируется в ходе столкновений и взаимодействий различных ее форм) механизм, обеспечивающий не просто ситуативную адаптацию, а создание (или выбор) условий для устойчивого развития такого вида, который будет соответствовать изменению окружающей среды, совершенствовать и сам этот адаптационно-развивающий механизм.

Этот механизм, складывающийся, усложняющийся, самооттачивающийся в ходе взаимодействий с внешней средой (и в результате трансформаций внутренних - между собственными элементами и компонентами взаимодействий), существовал, по всей вероятности, всегда. Во всяком случае - в пределах пространственно-временных рамок актуальной Вселенной. И то, что процесс «высвобождения», повышения «степеней автономности» любой системы приводил к увеличению точек соприкосновения с внешним миром, а следовательно, и числа источников угроз данной системе (в том числе и внутренних; хотя бы в силу усложнения самой системы в ходе адаптации к действительности), не становится принципиальным препятствием развития.

Хотя очевидно и то, что повышение «уровней» и «степеней» сравнительно беспрепятственной активности наблюдаемой системы неизбежно «уплотняет» качественные и количественные характеристики внешней среды. Так, в досягаемом внутренне активной системе (человеку, развивающемуся живому организму, виду живого.) увеличивающемся и усложняющемся фрагменте Вселенной образуется (в силу изначальной направленности развития природы в сторону ее усложнения, с одной стороны) и обнаруживается (с другой стороны, вследствие увеличения радиуса и форм активности внутренне активной системы, человека) все больше объектов, отношений, взаимодействий, которые в разной степени воздействуют и на рассматриваемую систему.

Другими словами, вследствие единства действительности и невозможности выхода за ее пределы повышение уровня автономности, независимости, возможности действовать беспрепятственно (т. е. повышение про-тосвободы) во многом иллюзорно. В действительности процесс условного освобождения представляет собой рост числа взаимодействий, неблагоприятный эффект от которых компенсируется усложнением системы.

Живой организм, от простейших биологических систем до самых развитых видов и «смышленых» особей (сам того «не подозревая» по причине отсутствия сознания), строго подчиняясь вектору, заложенному природой,

стремится к улучшению своего положения в окружающей действительности. Человек, немало унаследовавший от животного, не в силах (да особо и не заботясь об этом) вырваться за пределы своей естественной оболочки. Он тоже нацелен на повышение меры и степеней независимости, которая так же, как и у его «неразумных» докультурных прапращуров, связана с безопасностью, возможно, более надежным гарантированным доступом к ресурсам, со стабильностью (проявляющейся хотя бы в желании планировать процесс жизнеобеспечения), а значит, с эволюцией, воспринимаемой человеком третьего тысячелетия как необходимый естественный прогресс. Высокий уровень независимости, автономности субъекта, возможности его выбора при принятии решений - выбора осознанного и не встречающего существенных затруднений со стороны внешних сил или иных субъектов -в сознании человека чаще всего ассоциируется со свободой и называется чаще всего свободой.

Мера осознания сущности свободы, понимания ее типологии (она-та-ки, или то, что принято называть свободой, что ею считается, не может быть всегда одинаковой, однородной, неизменной, незыблемой) и уровня, достигнутого конкретным рефлексирующим субъектом, скорее всего для большинства остается миражом, принимаемым за реальность. Это обусловлено прежде всего тем, что большинство людей, в том числе ученых, просто в силу элементарной занятости, недостаточной специальной подготовки не занимаются теоретическим осмыслением и практическим анализом данной области знаний, стороны социальной активности. Вместе с тем многие профессионалы в сфере изучения социальных интересов и противоречий и члены общества, принадлежащие к самым широким и разнообразным кругам общества, уверены в ценности свободы и возможности ее достижения.

Таким образом, свобода как ценность и цель представляет собой составную (по мнению многих исследователей, необходимую) часть базы современного мировоззрения, сформированную за многие сотни и тысячи лет становления культуры. Эта мировоззренческая «установка» имеет не только искусственные (культурные), но и естественные (докультурные, природные) основания.

В реальном становлении цивилизации можно было встретить великое множество типов отношения к пониманию свободы и попыток ее реализации. Уже поэтому, хотя это далеко не единственная причина разночтений, видов отношения к собственно свободе едва ли меньше, чем людей и групп, хоть как-то когда-либо пытавшихся это отношение проявить.

2. «Образ свободы» в контексте исторического развития

Желать свободы, добиваться ее свойственно людям (большей части членов общества); это стремление - неотчуждаемая часть наследия природы -атрибут человеческой сущности и в определенной мере образа жизни.

Однако «среднестатистический человек» и общество как единая система в большей мере интересуются внешними проявлениями и выгодами «свободы» (в определенной мере иллюзией свободы), чем ее сущностью, тонкостями механизма прогресса. Субъект, особенно не задумываясь над правильностью собственного отношения к реальности, ориентируется на некий

«образ свободы», довольствуется мнимой простотой содержания привычного понятия. Заведомый утилитаризм представляет собой фактически выбор не только тактики адаптации (к вызовам и особенностям действительности), но и элемент стратегии индивидуального и общественного развития. Естественный в «природной парадигме», но не оптимальный с точки зрения долгосрочной «человеческой» эволюции, он отражает недопонимание сущности трансформации общества и природы, недостаток ясности целей, ошибки самооценки, порождает множество (не всегда осознанных) сложностей, дополнительных противоречий, угроз, созданных самим человеком. В результате стремление к большей свободе оборачивается новыми неожиданными ограничениями; простые «доходчивые методы» воспитания детей - изломанной психикой будущих членов общества, а «свободные отношения» - существенным снижением рождаемости, глубокой депрессией; «строго рациональный» подход к институту брака - несчастными семьями, непримиримой враждой между самыми близкими людьми; попытка объединить народы на «очевидных», «предельно понятных» принципах - геноцидом; «маленькие победоносные войны» - громкими и болезненными военно-политическими катастрофами, провалами во внутренней политике, страшными социальными расколами.

Со стороны наиболее плодотворно и рационально рефлексирующей части человечества на протяжении всей его истории формируются импульсы, несущие в себе догадки об истинном положении дел. Их не обманывают «.живые и надменные речи да мнения.». И в древности отчетливо видно, как лжецы в своих интересах пороки и преступления «.называют прекрасными именами - наглость образованностью, своеволие свободою, распутство великолепием, бесстыдство мужеством» [Платон, 1994, с. 348]. Мыслителями, мудрецами, взявшими на себя ответственность и труд поиска сущностных оснований бытия человеческого рода, свобода воспринимается, с одной стороны, как данность, с другой стороны, как условность. Впрочем, и их возможности всегда ограничены нахождением «внутри культуры», в плотном потоке объективно складывающихся социальных процессов. Взгляд самого гениального, глубокого, смелого мыслителя на свободу ли, природу, знание, науку, Вселенную или на самого человека неизменно остается человеческим, продиктованным культурными особенностями, исторической эпохой, политической ситуацией, собственным статусом и опытом.

Свобода в древнем мире - прерогатива «свободных от природы» и не ставших рабами вследствие бедности, плена, нарушения прав и т. п. Свобода пришельца ограничена в сравнении с гражданами данного государства (Зенону из Китиона в Афинах отвели строго определенное место для встреч со своими учениками; Аристотель после смерти Александра Великого вынужден был бежать из самого просвещенного города Эллады; заслуги чужеземцев не только не имели значения, но и становились дополнительными раздражителями). Свобода женщин заканчивалась там, где проводил черту мужчина. «Свобода» раба - свобода перемещений, осуществления деятельности, высказываний, всецело определяемых господином, или (в редких случаях) уровень и качество гипотетико-схематической самостоятельности, допущенной в рассуждениях мудреца, мыслителя или полити-

ка, рисующего в абстрактной условной ситуации состояние абстрактного условного раба.

Следующие за Античностью века существенно не изменили ситуацию, оставляя личную зависимость (раба от господина, крестьянина от феодала, наемного работника от нанимателя, вассала от сюзерена, сюзерена от суверена, монарха от наиболее влиятельных кланов, слоев, организаций...) ключевым элементом организации общественных отношений вплоть до буржуазных революций. Впрочем, организаторы, вдохновители, вожди, идеологи этих социальных потрясений, провозглашающие на разные лады, манеры и наречия лозунги вроде «Liberté, Égalité, Fraternité», не были способны, да и не стремились устранить отношения личной зависимости.

Недостаток свободы внешней, формальной, ускользающей мог бы быть отчасти (и даже в значительной степени) компенсирован свободой внутренней, пониманием границ своих возможностей, своих реальных ценностей, «духовного» (в самом широком смысле) богатства, достойных целей. Но хотя внешнее и внутреннее в человеке связано неразрывно, лишь немногие способны границы эти обнаруживать и сосредоточиваться на ценностях внутреннего мира. Человек же «среднестатистический» чаще оказывается нацеленным именно на внешние параметры (как «личные», так и «общественные») и проявления активности, улавливающим соблазны материального характера, чувственные (и даже плотские) удовольствия. Он придает большое, а иногда и решающее значение «механическому», «вещественному» характеру участия в социальных отношениях, властно-финансовой роли в них субъектов, их статусу, месту в социальной иерархии. Он предпочитает руководство подчинению, свое личное участие в распределении ресурсов и продуктов - терпеливому потреблению отведенной кем-то другим их (продуктов) доли. Но вместе с тем настойчиво стремится к более «абстрактной», «чистой», «широкой» экономико-юридическо-админи-стративной деятельности, отчаянно отбиваясь от более конкретной трудовой, строго-служебной (военной). Человек чуть более «свободный» скорее выбирает более призрачную надежду и менее предсказуемые результаты в публично-демонстративной (спортивной, шоу, бизнес- и тому подобных видах карьеры) сфере, нежели занимается абсолютно необходимым производством (от технических устройств до продуктов и энергии).

К тому же большинство членов общества, вероятно, ориентированы на сравнительно легко «читаемые» смыслы и ценности, что в немалой мере обусловлено объективными причинами. В погоне за формальными проявлениями как можно более прочного (высокого, комфортного, безопасного) положения в обществе, состоятельности, благополучия человек не видит (не успевает понять, не в силах разглядеть и оценить) своих реальных интересов. За поверхностной атрибутивностью «высокого качества» существования не все могут разглядеть лишние проблемы, понимание которых позволило бы избежать пустой суеты, ненужных забот, реальных опасностей. Очарованные мерцанием соблазна, ослепленные сиянием безответственно-безответных посулов, люди азартно-обреченно ввязываются в непримиримую конкуренцию друг с другом, ведут бескомпромиссную борьбу за нишу в пирамиде отношений (государственной власти, чиновничьего, актерско-

го, медийного, спортивного. статуса), а также и власти собственности, капиталов, кланов, информации, тайны, виртуозного мастерства (в сущности, высочайшего уровня владения ремеслом) и, наконец, за власть саму по себе.

Но власть, положение, ремесло, собственность, тайна... - это именно ниша (жестко ограниченное и довольно тесное пространство), пусть даже на самой вершине «социокультурной пирамиды», это ловушка, клетка, форма заточения. Да и любая «социально-иерархическая вершина» условна даже в привычном четырехмерном, включая время, мире, линейная однонаправленность которого сплетена из множества невообразимых процессуальных деятельностных и коммуникативных зигзагов, колец, спиралей, лабиринтов, тупиков. Сила и вязкость этого социально-психологического капкана обусловлена многими причинами, интересами, взаимодействиями - от меры, направленности, содержания активности субъекта до масштабов процессов, в которые ему удалось вплести свою активность, и степени участия в них. Конкретный, цементируемый объективными закономерностями и факторами, приправленный флуктуационными мелочами результат в каждом случае неповторим. В то же время любой из результатов погони (фактически из подражания, следуя не столько здравому смыслу, сколько «социальному инстинкту» - рудименту недостаточной, не соответствующей уровню актуальной культуры просвещенности) за внешними однозначно очевидными характеристиками собственной социальной идентичности знаменует утверждение несвободы, но на новом уровне, более строгой и многомерной зависимости.

Таким образом, не осознав собственных интересов, не разобравшись в коварстве соблазнов, не уяснив сущность мироустройства, субъект в борьбе за свободу обретает новый модус (тип, уровень, разновидность, качество) несвободы. Стремясь избавиться от одной зависимости, он неизбежно попадает в зависимость иную или видоизмененную. И в этом своем выборе сметливый, волевой, изобретательный с виду человек оказывается слепцом, а в лучшем случае - безропотным исполнителем, «винтиком» «безличных» объективных закономерностей, в худшем же - марионеткой таких же, как он сам, но формально более удачливых слепцов.

В такой метаморфозе нет ничего неожиданного.

Еще Платон пришел к выводу о том, что «.тирания происходила не из другого правления, а именно из демократии, то есть из высочайшей свободы...» [Платон, 1994, с. 352], которая, по мнению Аристокла (настоящее имя мыслителя, полученное им при рождении; Платон - прозвище, кличка, «ник» (nick), создающий сразу несколько отношений зависимости), и есть сильнейшее и жесточайшее рабство. Его наиболее яркий ученик и великий оппонент Аристотель, не обходя вниманием самой свободы и ее функциональной определенности как принадлежности свободному человеку, господину, более сосредоточен на добродетели, полагая, в частности, что «.искусство и добродетель рождаются всегда там, где труднее.» [Аристотель, 1983a, с. 82]. Свобода в его понимании - ответственность, труд. Эпикур считал свободу величайшим плодом «довольства своим», «ограничением желаний» [Соколов, В. В., и др., ред., 1969, с. 360].

Но люди, которым почти случайно (а нередко и скорее несправедливо, чем вполне заслуженно и обоснованно) достается лучшая, чем окружающим, доля, воспринимают это как должное и во многих случаях немедленно стремятся это свое положение оправдать и утвердить в какой-нибудь официальной форме (от мифа до подтверждения юридической нормой). Неумелое пользование правами (которые тоже неоднозначны с точки зрения свободы, но взыскательны по отношению ко всем, кто с ними так или иначе связан, порой до «злопамятства»; и потому всегда - рано или поздно, с одного поколения или с нескольких - требуют и добиваются «платы») каждый раз приводит к определенной развращенности, к физической, духовной, интеллектуальной, этической деградации. «Массы» (относительно свободных граждан, особенно жители крупных административных благоустроенных центров, столиц), достигая определенного уровня благополучия и обнаружив в своем распорядке излишек времени, не заполненного активностью, предопределенной продиктованной извне (со стороны общества и окружающей среды) или изнутри (обусловленной физиологической природой) необходимостью, - то, что, вероятно, и принимают за «овеществленную», «практическую» свободу, а потому и называемого «свободным временем» - настойчиво требуют «хлеба и зрелищ» (фактически - несвободы, одновременно интеллектуальной и нравственной). Недостаток пропитания и развлечений многие люди довольно наивно, почти по-детски воспринимают как кровную обиду (но отнюдь не детскую по таящимся в ней угрозам), притеснение, становясь орудием и ресурсом, если повезет, искренних последовательных реформаторов, а если не повезет - бессердечных фанатиков, психически неуравновешенных маньяков, казнокрадов. А многие из считающих себя избранными и потому более достойными всяческих благ, как героиня романа одного из самых популярных авторов последних десятилетий, признаются: «Я не хочу и никогда не хотела приносить пользу, я хочу свободы.» [Гэлбрейт, Р., 2019, с. 485]. Героиня не может получить свободу потому, что, вероятно, не понимая и не в состоянии понять ее сущность, в действительности ищет выход в попытках ограничить свободу других людей, отношения с которыми для нее то ли аттракцион, то ли вызов всему ее окружению.

Однако представления многих людей относительно своей мнимой или действительной независимости не отражают реальности точно (а то и совсем), хотя, как правило, и вполне ожидаемо «укладываются» в общий социально-эволюционный процесс. Реальность же в том, что «свобода» на протяжении столетий остается неясно очерченной совокупностью условностей, не вполне понятным образом занимающих определенное место в общественном и индивидуальном сознании. В этом, с виду очевидном, а в действительности неясно очерченном и нечетко объяснимом значении «свобода» всплывает в информационном обиходе, обрамляющем социальную практику, то в эмоционально-художественной проекции как образ, то в пропагандистско-идеологической - как идеологема. В то же время вполне реальные процессы, связанные со стремлением к свободе в самом широком значении, - изменение параметров взаимосвязанности субъекта социальных отношений с внешним миром. В онтологической, научно-ис-

следовательской проекции «свобода» индивида (представителя социальной группы, профессии, сословия, слоя, класса.) в сравнении с «несвободой» отличается мерой доверия к нему общества, уровнем контроля со стороны его институтов.

Изменение характера и числа связей прослеживается в любых проявлениях воспроизводства культуры, любой активности человека (участника этих связей и процессов), осмысленно и обоснованно, как ему представляется, стремящегося к свободе.

«Идеи освобождения» (а может, привычку добиваться независимости) человек черпает в природе, формируя социальные сообщества, идеальные системы, вторую природу и другие элементы культуры - все то, что, в свою очередь, отражает кажущиеся и вполне реальные противоречия, подтверждающие непреодолимость законов бытия. Мера понимания разного рода зависимостей (в том числе зависимости характера своего стремления к «независимости» от поучений, провокаций иного субъекта, которому выгодны это стремление, актуализированная и узконаправленная социальная энергия) для большинства людей, как правило, остается ими самими не только не осознанной, но и не осознаваемой, невидимой, несуществующей.

Вместе с тем человек очень во многом усматривает по отношению к себе несправедливость (реальную или мнимую - не всегда важно для качества социальных связей). Он не может остаться неравнодушным к ней. И конечно, он чувствует, что не все в хитросплетениях социальных процессов доступно для его понимания, а мириться с непониманием, даже лишь угадываемым, ему бы не хотелось. Поэтому он обращается к авторитету ученых, опытных политиков, психологов, предпринимателей... Иногда с плохо скрываемым недоверием, а иногда и с самой горячей надеждой он прислушивается к мнению вождей, пророков, исследователей, мудрецов. То есть он обращается к результатам целенаправленной работы специалистов.

Усилия самых продуктивных и последовательных исследований формируют теоретический уровень понимания свободы.

3. Сюжеты теоретического осмысления свободы

Сам факт отношений человека и мира, а также общественных связей не мог не привести людей к пониманию собственной зависимости от явлений природы, от общественных норм, друг от друга. Формы и интенсивность социальной зависимости различны и вызывают самые разнообразные реакции, при этом стремление снизить «давление зависимости», добиться большей свободы характерно для многих ситуаций. Не единодушны в своем понимании свободы и специалисты, исследующие общественные отношения.

И. Кант ставил свободу в центр (теоретической) системы смыслов. Он полагал понятие свободы доказанным аподиктически (т. е. с необходимостью), ключевым «замковым камнем» свода всего здания системы разума (как «чистого», так и «практического» и «спекулятивного»), а «.все другие понятия присоединяются к нему и с ним и благодаря ему приобретают прочность и объективную реальность, т. е. возможность их доказывается тем, что свобода действительна» [Кант, И., 2021, с. 7-8].

В Античности о свободе размышляли греки - самые пытливые из свободных граждан городов-полисов, основанных на юге Балкан, на западе Малой Азии, разбросанных по побережью Средиземного и Черного морей. Эти города-государства развивались, организуя и поддерживая торговые связи со многими известными культурами Средиземноморья и близких к нему территорий, непрерывно конкурируя между собой, подвергаясь угрозам захвата более сильными греческими государствами (Спарта, Афины, Македония) или еще более сильным врагами извне (Персия, Рим), разрешая различные внутренние противоречия.

Платон, подметив неизбежную противоречивость жизни людей, их заблуждения, отразил свое понимание принципиальной несвободы человека в мифе о пещере. Человек пребывает в своей пещере, сидя на ее пороге спиной к выходу, неспособный повернуться лицом к свету, довольствуясь тенями на стенах пещеры, которые принимает за истину и единственно возможную жизнь. Пещера - собственная духовная, познавательная ограниченность человека, его души - по Платону, бессмертного эйдоса, части более реального, чем косный материальный, мира идей; свет и есть этот божественный мир идей, а тени - это искаженные поверхностные нечеткие обрывки знаний об истине и реальном мире. При всем пессимизме оценки ситуации Платон видит выход из нее: свобода человека заключается в постижении истины о мире - стоит лишь повернуться к свету.

Достойный внимания и памяти подход, следы или новые модусы которого еще не раз возникнут по мере развития философской мысли. Однако это пример «античного уклона в теорию» о сущности человека, который отличается от более «практичных» решений той же поры.

В Древней Греции сложилось мнение о том, что свобода - это возможность действовать самостоятельно (в частности, такое мнение приписывают Аполлодору) [Соколов, В. В., и др., ред., 1969, с. 502], но при этом следует остерегаться удовольствия и того, что его доставляет [Аристотель, 1983а, с. 93], чтобы избежать ошибочных оценок, не попасть под влияние своих пристрастий, неоправданных обманчивых желаний. Зависимость от пристрастий - уже не свобода. Однако эпикурейцы видели счастье в том, чтобы свободно предаваться наслаждению (впрочем, предупреждая о необходимости меры в нем), а киники, напротив, стремились освободиться (не без противоречий) от всего довлеющего над природной сущностью человека: от всякой личной собственности, от правовых и этических норм, социальных обязанностей. Некоторые стоики, в свою очередь, руководствуясь принципом «проживи незаметно», довольствовались, по всей видимости, свободой внутренней, духовной, свободой мысли.

В Средние века мыслители-христиане объявляли всех одинаково свободными перед лицом Бога [Эразм Ротердамский, 2003, с. 40]. Помимо прочего это значит, что всесторонняя зависимость человека от Творца не препятствие свободе его главного творения, так как Бог наделил человека свободой выбора. Современник Декарта Эмерик де ла Круа (Эмирик Крюссе) связывал обеспечение безопасности государства и политической власти с тем, чтобы обеспечить подданным свободу совести и вероисповедания, считал, что мир - залог достижения тружеником свободы [Крюссе, Э., 2003, с. 86-87].

И. Кант противопоставляет свободу безрассудную свободе разумной, ратуя за последнюю, отождествляя ее с законным организованным принуждением, нарушение которого считает «скотским унижением человечества» [Кант, И., 2003, с. 219]. Вслед за И. Кантом немецкий мыслитель Карл Кра-узе видит необходимость в объединении государств на принципах, исключающих нарушение «.свободы, свободной воли и свободного нравственного развития любого народа, не стремясь к опеке.», не прибегая к насилию [Краузе, К., 2003, с. 360].

Б. Спиноза формулирует широко известный тезис о свободе как осознанной необходимости, подхваченный Г. Гегелем и затем взятый на вооружение К. Марксом и большинством его последователей. Субъект, изучивший объективные законы, «.обретает способность со знанием дела, или, как говорят в таких случаях, свободно, сообразовывать свои собственные действия с действием законов внешнего мира. Отсюда - свобода обнаруживает себя как познанная необходимость» [Кедров, Б. М., 2006, с. 105]. И каждый раз стремление к свободе сталкивалось с необходимостью строго соблюдать открытые человеком естественные и сформулированные самим человеком искусственные законы.

Для свободного субъекта (по собственной его воле), согласно И. Канту, человек всегда - цель и никогда не может быть средством. Позже Л. Фейербах и другие гуманисты Новейшего времени подчеркивают центральное место человека в культуре, в системе общественных отношений, в эволюции. Вместе с тем для большинства мыслителей очевидно то, что, уже предвкушая свободу, почувствовав ее «ветер», возжелав ее, человек не смог и даже не удосужился ее узнать, рассмотреть, понять ее сущность, преимущества, меру достижимости.

Легисты в Древнем Китае были убеждены в порочности человека, который в связи с его отнюдь не самыми добрыми наклонностями требует постоянного контроля над собой и предельной строгости. Человек не может быть свободным; только страх перед жестким возмездием за проступки и упущения заставляет его держаться в системе социальных отношений, вынуждает стремиться к неукоснительному выполнению своих должностных обязанностей и законов. Т. Гоббс решение проблемы взаимодействия людей в целях безопасности и внутреннего порядка видел в добровольном отказе от существенной части свободы в пользу системы - Левиафана (потому что изначально «человек человеку - волк»). Ф. Ницше фактически отказывал человеку в праве на свободу, утверждал неприспособленность человека к свободе, которую он в силу своей природной ограниченности, слабости безвольно заменяет зависимостью от религии, морали, системы юридических норм; философ предрекал вытеснение человека сверхчеловеком - по-настоящему свободным, не нуждающимся ни в каких навязанных кем бы то ни было нормах (в рассуждениях о судьбах людей «сверхчеловек» по меньшей мере ответвление либо полный отход от темы, поэтому в данном случае правильнее не отвлекаться на комментарии по данному поводу).

Теоретики анархизма, напротив, видят людей вполне способными обходиться без центральной государственной власти, без Левиафана, подавляющего человека. Однако мнящие себя анархистами «практики», возможно,

и не разобравшиеся ни в сущности анархизма, ни в закономерностях социальной эволюции, считающие решением проблем механическое уничтожение государства, на протяжении истории время от времени доводят дело до «практики», которая по большому счету не идет дальше грабежей, самосудов, малых и больших трагедий.

Государство же, получив в противостоянии бесшабашной вольнице очередную антидемократическую вакцину, пока остается незыблемым, становясь изобретательнее и изощреннее в мастерстве пренебрежения долгосрочными общественными интересами, интересами человека. Оно стремится использовать теоретические наработки ученых, но, тяготея преимущественно к практике, многое упрощает, примериваясь, с одной стороны, к «материальной реальности», с другой стороны, к многоголосице интересов субъектов общественных отношений.

4. Обнаружение противоречий на пути от «теории свободы» к практике

Представить себе и понять свободу как осознанную необходимость, интерпретированную так Б. Спинозой, или в виде растущего объема знаний об окружающем мире, как это не без оснований представлялось Г. Фихте, несложно. Однако совсем не просто реализовать это понимание, добиться практической выполнимости теоретических предписаний во всех (даже подобных друг другу, типичных) ситуациях.

Реализовать императив И. Канта, согласно которому «правилом всеобщей нравственности» должно стать отношение к человеку как к цели и никогда - как к средству, чрезвычайно сложно (хотя приблизиться к этому, глядя на опыт некоторых стран Европы, возможно). Непросто хотя бы потому, что человек-цель обладает своими интересами, далеко не всегда совпадающими с интересами тех, для кого он является целью. Требуется немало непрекращающихся усилий для соблюдения баланса этих многочисленных интересов, причем по собственной воле участников. Таким образом, непросто добиться того, чтобы свободным выбором взаимодействующих субъектов оказывался выбор кропотливого труда, терпения, жертвы, борьбы, настойчивости и даже, вероятно, определенного (осознанного, тщательно рассчитанного) насилия, принуждения, подобного принуждению родителями детей по различным поводам, учителя по отношению к ученику, врача, начальника, уставов, законов.

Свободный человек поступает так, чтобы его пример мог быть положен в основу всеобщей нравственности. Следовательно, субъект по своей воле находится под прессом ответственности за мораль всего человечества. Вполне вероятно, что в действительности пресс не столь уж тягостен и даже для самых ответственных является не прессом, не грузом, а нормой, атрибутивной необходимостью, миссией, которая и есть его цель и характер жизни. Тем не менее эта ответственность (императив) связывает субъекта тем больше, чем больше целей у человека, чем больше он старается быть образцом нравственности. Кроме того, немало субъектов, объявив идеи, подобные кантианской, сумасбродными сказками и оправдав свои уже совершенные и будущие промахи, выстраивают свою

линию поведения с учетом лишь собственных актуальных целей, стремясь не войти в открытое противоречие с интересами более «сильных» субъектов, и с полным или частичным пренебрежением к интересам всех остальных людей. Тем самым они реализуют на практике такое отношение к другим людям, какое к себе считают неприемлемым. В проекции на проблему свободы это выливается в то, что, стремясь к возможно большей личной свободе, люди не только отказывают в свободе другим, но и практически «отбирают» у них «столько свободы», сколько могут, для решения своих задач.

Создается и воспроизводится, трансформируясь по мере развития отношений и включения в них новых участников, возникновения новых условий (обще- и частно-) культурного характера, сложное соотношение предпочтений, интересов, противоречий.

Понять (принять) свободу как тип и меру осмысленности своего собственного существования в окружающем мире, глубины соотнесения способностей, возможностей, интересов человека и условий его существования в реальной динамичной среде обитания не очень сложно и в то же время недоступно. Противоречие, имеющее субъективные и объективные аспекты, возникает вследствие очевидной обусловленности бытия и развития общества и человека естественными законами, с одной стороны, и наивным (или жуликоватым) желанием обойти их. Все должно быть устроено «по закону», «по правилам», «по справедливости», но сам субъект нередко надеется обойти законы, и себе эти не-соблюдения хотел бы или пытается «простить».

Значительное число людей вне зависимости от их социальной принадлежности вольно или невольно отождествляют свободу с возможностью получать удовольствие (простое или сложное, грубое или утонченное, вполне пристойное или связанное с нарушением норм - в зависимости от воспитания, образования, кругозора, ситуации). Если это удовольствие (для людей определенного типа, жизненного уклада, нравственных установок) связано с творчеством, трудом, увенчанным результатом, вполне осязаемым буквально - органами чувств или сознанием, то, как правило, хватает устойчивого, основанного на соблюдении моральных и юридических норм социального порядка. Люди удовлетворяются размеренным развитием общества, совершенствующегося по мере усложнения его внутренних и внешних отношений, технико-технологического прогресса. Их устраивает возможность в интересах этого поступательного общественного развития и в своих собственных интересах реализовываться в труде, творчестве, восприятии результатов творчества других людей (также предполагающем труд - на строительной площадке, в концертном зале, лаборатории, мастерской, студии, театре, библиотеке, за письменным столом, компьютером.), в организации семейных, производственных, корпоративных отношений.

Когда же удовольствие видится исключительно в развлечении, человек ни за что не останется по-настоящему удовлетворенным. Какие бы диковинные края ему ни удалось увидеть, какие бы эксклюзивные и дорогие шоу в его персональную честь ни разыгрывались, насколько бы фантастически необычными ни казались «аттракционы», в которых ему довелось участво-

вать, веселость, чувства яркого возбуждения, новизны быстро проходят. Безудержное и «неиссякаемое» стремление проводить время в развлечениях - не что иное, как тяготение к «истерической» форме праздности. Примером ее сравнительно дешевого варианта может служить глубокое погружение в мир it-иллюзий (игровых, коммуникативных, псевдоинформативных.). Потребность в искусстве - т. е. в лучших образцах художественного творчества, которые делают человека нравственнее, сложнее, формируют высокий уровень эстетического вкуса, - стремление другого рода. Произведения искусства не только от авторов, но и от зрителя (читателя, слушателя) требуют глубокой работы, искренних переживаний, определенной жертвы. Такая работа имеет мало общего с пустым весельем, безудержной тягой к развлечениям.

Страсть к развлечению, особенно к организации и созданию которого человек не прикладывает рук, головы, сил, нервов, но испытывает необходимость в нем, постоянное влечение - это уже болезнь, зависимость, подобная наркотической. Потребность личного обладания все новыми материальными или художественными ценностями, по всей видимости, одна из ее форм. С нею трудно справиться, потому что выздоровление требует признания меры собственной несостоятельности, никчемности или малой значимости, а увеличение «дозы» (а значит, и затрат) ведет к разрушению личности, ее связей с реальны миром. Вследствие неизбежной принадлежности (физической, ресурсной, административно-организационной.) такой личности к общему для всех миру нарушение, т. е. искажение, ухудшение ее связей с эти миром, ведет и к разрушению личности. Это значит, что и «уход в свой мир», «в виртуальную действительность», «в свою систему ценностей» отдельных субъектов корежит, ломает мир реальный, общий.

Ж. Бодрийяр, рассматривая терроризм как форму трансполитического - части реализуемой фатальной стратегии трансформации современного общества, - утверждает его атрибутивность в сложившихся условиях. Сам характер социальных отношений и направленность их изменений делают терроризм неизбежным, «объективным состоянием системы» [Бодрий-яр, Ж., 2019, с. 54]. Бодрийяр связывает феномен терроризма со свободой и безопасностью.

«Проблема безопасности, как известно, преследует наши общества и уже давно заменила проблему свободы. Это не столько изменение морали, сколько эволюция объективного состояния системы:

- относительно шаткое, диффузное, экстенсивное состояние системы порождает свободу;

- другое (более плотное) состояние системы порождает безопасность (саморегулирование, контроль, feet-back и т. д.);

- последующее состояние системы, состояние пролиферации и переполненности, порождает панику и террор» [Бодрийяр, Ж., 2019, с. 54]

С такими выводами, как это ни тревожно и неприятно, приходится отчасти согласиться. Цепочка «свобода - безопасность - террор» прослеживается в некоторых примерах социальных отношений. Например, так происходит «на практике», формирующейся вследствие напористого до вероломства и истеричности «продавливания» собственных интересов далеко не самыми нравственными, просвещенными, ответственными (наконец,

невоспитанными) субъектами общественных отношений. Но нужно учесть, что автор пишет о «фатальных стратегиях». Однако вряд ли возможно безоговорочно принять фатальность самой этой схемы. Есть немало примеров социальных систем, в которых удается избежать социальных катастроф, находить баланс интересов государства, общества, личности, баланс свободы и безопасности, прав и порядка (каким способом, ценой, в каких масштабах - отдельный разговор). В любом случае, пусть и в самые тяжелые времена, стоит отстаивать культуру, человеческое в человеке.

Человечество в начале третьего тысячелетия в некоторых чертах напоминает большие, разросшиеся нации прошлого, доминирующие в регионе (например, Древний Рим). В их процессы пролиферации (разрастания «культурной» ткани «социального организма» в его материальной и идеальной составляющей) всегда вкладывался смысл, который нередко предшествовал самой пролиферации. И эти смыслы, как показал социальный опыт, можно корректировать. Несколько тысячелетий социального развития и, как минимум, научно-образовательного и технико-технологического прогресса вселяют оптимизм. Однако просчеты, допущенные в ходе этого развития, и жертвы, которые стали одним из их результатов, требуют большой ответственности, общего внимания, труда.

Вряд ли судьба цивилизации давно и жестко предопределена извне (как, например, в гегелевском тезисе о «хитрости мирового разума»). В этом случае проблема свободы теряет значение. Но если бы даже так и было на самом деле, человек все равно остается внутри детерминируемой извне системы. Он продолжает искать большей свободы в разных направлениях и сферах своего бытия.

5. О проблемах «достижения свободы» (на примере трех проекций)

Полной типологии «форм», «путей», «способов». продвижения к свободе, усилий по обеспечению большей независимости человека от внешних обстоятельств представить невозможно. Попытка добиться определенной системности подобной активности тоже сложна: слишком много на этот счет мнений; трудна демаркация содержания этой активности по времени, пространству, целям. Вместе с тем от стремления человека к освобождению, к повышению уровня собственной независимости, к свободе нельзя отмахнуться. Оно, вероятно, неистребимо и, совершенно точно, многогранно.

Как только открывается малейший ожидаемый или внезапно обнаруженный промежуток в плотной ткани взаимозависимых процессов бытия, «среднестатистический» человек пытается осуществить очередной шаг за пределы своей естественной ограниченности. Не всегда он замечает эти «узкие места» природы, замедление или уязвимость естественных процессов и связей или искусственных систем, конкурирующих социальных образований. Но почти всегда надеется добиться использования преимущественного выигрышного положения, если оно возникает с очевидностью или представляется ему таковым. И человечество в лице наиболее талантливых, смелых, целеустремленных своих представителей грезит научными, когнитивными, творческими прорывами и периодически совершает их. Насколько успешно это удается, показывает время. А самыми общими примерами этой чело-

веческой активности могут служить (названные так условно) механическая (или техническая), социально-организационная, идеальная (или интеллектуально-духовная) проекции «движения к свободе».

Первая, механическая (или техническая) проекция наиболее простая и очевидная.

Чисто механическое или иное усложнение технических устройств (например, увеличение числа кинематических пар, а значит, и их соединений) прибавляет конструкции «гибкости», добавляет новые «степени свободы», «возможности». «Свободы» тем больше, чем больше соединений. Но чем больше соединений, тем больше точек фиксации (несвободы), сложнее конструкция. Она становится все более хрупкой и уязвимой, что также снижает ее возможности и надежность. В процессе преимущественно механического, физического, химического и всякого другого (с использованием самых последних достижений техники, технологий) усложнения происходит приблизительно то же самое. В конечном счете вся вторая природа помимо огромной помощи человеку требует пристального внимания, большой заботы и таит в себе опасность техногенных катастроф.

Большие возможности влекут большую ответственность, более разнообразные усилия по воспроизводству достигнутого уровня независимости от внешних условий, от подстерегающих проблем. Тем более в этот процесс вмешивается с разными целями и с различной мерой конструктивности социальная конкуренция.

Вторая проекция, социально-организационная, менее однозначна по смыслам и более сложна по осуществлению.

Процесс реализации (повышения степени) «социальной свободы» - свободы субъекта (субъектов) общественных отношений - противоречив. Одна из трактовок такой свободы объясняет ее как возможность субъекта определять направленность своих устремлений, формы и способы достижения своих целей, реализации своих интересов в условиях отсутствия внешнего давления на него (и в его выборе). Процесс освобождения человека (и/ или народа, всецело зависящего от государства - Левиафана, большинства социальных систем - подвластных меньшинству, обладающему большими правами, более образованному, владеющему ресурсами) растянулся на несколько тысячелетий, от узаконенного рабства дофеодальных эпох до сложной системы взаимной зависимости участников социальных связей в третьем тысячелетии.

За этот период менялось представление о сущности и необходимости свободы как в обыденном сознании (которое уже с появления государства не могло быть однородным, а по мере развития общества усложнялось, обзаводясь новыми уровнями, модусами), так и в понимании рассуждающих о свободе «специалистов» (во многих смыслах, многих сферах деятельности, профессионалов в той или иной области и степени) - художников, теологов, хиромантов, политиков, военачальников. Наиболее беспристрастными и относительно более детальными по глубине осмысления проблемы принято считать рациональные выводы ученых, мыслителей, хотя и они всегда подвержены воздействию конкретной социокультурной среды, ограничены личным опытом конкретного субъекта, насколько бы широко он ни мыслил

и какими бы широкими и глубокими знаниями ни обладал. Авторитетнейший Аристотель был убежден, что свободных людей и рабов едва ли не природа наделяет различными качествами. Свободные люди, по его мнению «.держатся прямо и не способны для выполнения. работ», под которыми подразумевал физический труд [Аристотель, 1983b, с. 384].

Некоторые «благополучные» молодые люди, родившиеся в третьем тысячелетии, не читавшие Аристотеля и мало интересующиеся такой «безнадежной древностью», размечтавшись, порой грезят о собственных оборудованных аэродромами и причалами, напичканных всевозможной высокотехнологической и природной экзотикой замках на райских островах или (а лучше «и») вблизи самых ярких и значимых центров передовой части цивилизации. При этом они отдают себе отчет в том, что большинству их соотечественников (и населения планеты) подобные блага не положены, да и не требуются в силу того, что. у этого большинства нет и не может быть амбиций, которые самоназначенные избранные зачислили в свои атрибутивные качества. Однако это лишь мнение существующих во все времена людей (но никогда не большинства), которые, вероятно, уверены, что мир создан исключительно для удовлетворения их личных капризов, и при этом привыкли - порой до нелепости, до неприличия, не замечая ни нелепости, ни неприличия, - в любых ситуациях оправдывать себя. К пониманию свободы это не имеет прямого отношения.

А вот стремление подчинить своим интересам как можно больше социальных ресурсов, ухищрения заставить как можно больше индивидов работать на себя, ограничить в своих целях, своими рамками иные человеческие судьбы из социальной практики не исчезает несколько тысячелетий. Формы, технологии манипуляций и подчинения чем дальше, тем более изощренные. Обратная сторона этого же стремления - не подчиняться общепринятым правилам, пренебрегать социальными нормами, интересами и чаяниями других людей. Эра «милосердия» - когда исчезнет преступность, наступит надежный социальный порядок, воцарится справедливость - не только не приближается (определенно, обнадеживающе, ощутимо; т. е., конечно, определенный прогресс очевиден, иначе у человечества не было бы будущего, но разнонаправленный процесс совершенствования неравномерен, неоднозначен, не на всех направлениях одинаково динамичен), но и усилиями значительного числа людей намеренно отдаляется. Без справедливости и порядка свобода вряд ли возможна; напротив, на каждом шагу человека будет подстерегать опасность нового типа несвободы, зависимости, ограничений, угроз жизни.

Физические возможности человека ограничены. Объединившись в общество, человек становится сильнее, но опять-таки не безгранично; да и свободы, по крайней мере личной, это не прибавляет. Вероятно, наибольшей степени свободы можно достичь в идеальной сфере, за пределами материальных ограничений.

Третья проекция: идеальная (или интеллектуально-духовная).

Человек всегда рисовал в своем воображении этот заветный ковчег -как правило, представляя его вполне реальным, даже предельно материальным; человеку всегда хотелось от мира, общества, от других людей кон-

кретности и даже вещественности, возможности «держать в руках». И не останавливался на одних идеях! Человек строил эти самые ковчеги, лепил и выплавлял сосуды, выдумывал хитроумные шкатулки и целые потаенные хранилища. Он писал на папирусе, пергаменте, телячьих лопатках, бумаге, сырой штукатурке, бетонной стене, возводил храмы, театры, дворцы, мосты, виадуки, арены для политической, юридической, спортивной борьбы, для всепроникающих торжищ. Он конструирует водные, воздушные и межпланетные суда, пускаясь в них путешествовать, открывать новые возможности, пищу для новых идей. И все это человек продолжает совершать! Однако нередко и разочаровывается, когда идея оказывается нереализуемой, и свобода так и не достигается...

Другое дело - свобода «духовная», «идеальные» результаты свободного творчества.

Материализованное, овеществленное, но не находящееся в свободном доступе вместилище самой древней и устойчивой мечты (фактически о духовной свободе) существовало (для кого-то продолжает существовать) непременно в интенсивном сакральном обрамлении, становясь в чаяниях-фантазиях человека средоточием желанной трансценденции - спасением и целью, методологией, инструментом освобождения. То есть материальная составляющая (древние священные книги, иконы, статуи, алтари, жертвенники, храмы, священные деревья и т. д.) мысли о сакральном и о свободе духа - лишь знак, вещественная привязка (особенно важны для человека маловерного, с бедным воображением, скудным сознанием).

Поэтому речь не о материальном, а о том, что оно обозначает.

От чего освобождение, для чего, как - не всегда вполне ясно; но, вероятно, мечтающему большинству кажется, что ясно. Прежде всего потому, что эта модель мечты - не предмет личной глубокой аналитики, а принятый на веру готовый «смысловой продукт», традиционный или вновь синтезированный (например, идеологический, «политтехнологический») ориентир -проста, а потому доступна пониманию (люди любят считать себя понимающими). Для одних это скрижали, священные (географические, ландшафтные) места или тексты священных книг; в других случаях достаточно высказываний авторитетного члена общества, конфессии, должностного лица. А иногда ожидания удовлетворяются нарисованным ящиком с дырочками (для доступа воздуха), в котором любой мечтательный принц с неуемной фантазией может найти именно то, чего ему не хватает для счастья или светлой грусти.

Впрочем, оставим в стороне явную религиозность и откровенный романтизм, которые играют (в историческом прошлом это было особенно актуально) свою вполне положительную роль в становлении культуры, в социальном воспроизводстве, но решают скорее частные вопросы, особенно в третьем тысячелетии так называемой нашей эры. Продуктивнее ставить вопрос более широко. Поэтому стоит вести речь о «вообще-системах-смыс-лов» - завершенном в своем искусственном становлении (творческом акте) идеальном образовании (творении автора), облеченном в форму, позволяющую отразить и преподнести его сторонним субъектом - исполнителем (артистом, инженером, техником, мастером, рабочим, критиком.) реципи-

енту (зрителю, слушателю, читателю, посетителю, прохожему), способному эти смыслы воспринять.

В сфере идеального человек может получить самую большую свободу, широчайшие полномочия. Ученые, мыслители, художники, репортеры, изобретатели, а также зрители, слушатели, читатели, учащиеся в самых разных формах выстраивают системы смыслов различного уровня сложности, объема, направленности. Если исключить из безбрежного информационного океана совокупности этих систем смыслов все деструктивные, заведомо и целенаправленно созданные для введения в заблуждение человека (на практике это не так просто), останется то, что необходимо для формирования духовности, внутреннего мира человека, самой человечности в самом широком значении, выделяющей людей из животного мира. Однако в данном случае в центре внимания - не функции духовности (а также различные ее проявления, элементы культуры) как таковой, а ее инструментальные возможности в интересах повышения уровня свободы человека.

Вполне очевидно, что человек и общество не могут обходиться без материального компонента своего воспроизводства. С точки зрения некоторых религиозных конфессий, выводов мыслителей прошлого, тело и в целом «материальная оболочка» - не более чем временное «заточение» души на период ее «испытательного срока» перед встречей с Вечностью. Справедливость подобных утверждений выходит за рамки проблем, рассматриваемых в этой части рассуждений. Причем материальная сторона в этом нашем мире (а не некоем потустороннем), актуальном для большинства людей, очевидна, поэтому правильнее ее воспринимать как данность, атрибут бытия человека. Такой же атрибут - и мир идей (но не в платоновском смысле, а в качестве системы идей, сформированных и упорядоченных человеком). Но идеальная сторона жизни людей в большей степени способствует (приспособлена к) освобождению человека, чем материальная, уже вследствие того, что идеальная составляющая и есть важнейший признак человека.

Преимущества идеальных систем и в том, что почти все они доступны любому человеку, тогда как с материальными объектами, системами, энергией дело обстоит не просто сложнее; конкуренция по поводу пользования ими, не говоря о владении, нередко порождает опасные конфликты. Мера свободы конкретного человека в освоении идеального определяется уровнем его владения языком. Точнее, языками: и естественными - национальными, жестов, мимики. и искусственными, специальными - музыкальным, научным, программирования и т. д. Другими словами, свобода субъекта познания, освоения и, одновременно, своеобразного «потребления», присвоения «идеального объекта» (фрагмента всей необъятной совокупности смысловых систем) ограничивается тем, насколько глубоко и полно субъект владеет различными системами знаков, с помощью которых создаются те или иные духовные ценности. Чем более человек образован, чем больший эстетический, аналитический, коммуникативный, когнитивный опыт он получил ранее, тем большими возможностями он обладает, при этом не только в идеальной или духовной сфере, но очень часто и в практической, материальной. Однако и духовная свобода не лишена противоречий. Обратим внимание лишь на некоторые.

Каждый человек в силу локальных субкультурных, производственно-профессиональных, индивидуальных психологических, мировоззренческих, когнитивных и иных особенностей обладает неодинаковыми возможностями и в освоении языков (в широком смысле духовного опыта, вкуса). У людей формируются различные специфические «техники» восприятия смыслов того или иного типа: члены одного и того же общества не имеют равного и беспрепятственного доступа ко многим идеальным ценностям (от важной информации, имеющей статус тайны, до новейших результатов интеллектуального труда или лучших образцов художественного творчества).

Попытка овладеть дополнительными знаниями, языками, навыками, желает или не желает того овладевающий ими, требует немало ресурсов -от времени до определенного опыта, способностей. Следовательно, процесс подобного освоения вполне можно расценивать и как потерю определенной части свободы. Важно понимать и то, что положительный результат в рассматриваемом процессе овладения духовными ценностями, достигнутая тактическая цель могут не привести к повышению уровня свободы субъекта, тем более свободы в ее первоначальном понимании (до начала освоения новых форм активности, усвоения нового знания), а, напротив, ограничат независимость. Так, Ф. Руда, развивая выводы К. Маркса, рассуждал о свободе рабочего, участника капиталистического способа производства, для которого свобода - это та часть существования, когда он не зарабатывает на жизнь; то есть свобода для него - отсрочка от труда [Руда, Ф., 2020, с. 103]. Для значительной части наемных работников двадцать первого века, в том числе и для некоторых представителей профессий, где используется не физический труд, а, например, организаторские способности или знание определенного сектора регионального или мирового рынка, принципиально мало что изменилось. Свобода их связана с досугом, отпуском, с «отсроченной необходимостью трудиться», а интеллектуальное развитие, получение нового опыта, постижение новых идеальных систем, безусловно, труд. Следовательно, не-свобода?

Другой аспект заключается в том, что искушенность в мире идеального, духовного, умение ориентироваться в смысловом пространстве - когда человек не ограничивается набором несложных этических норм, религиозных знаний (зачастую исключительно мифологического, императивно-догматического характера) или/и довольно ограниченного, минимально необходимого в профессиональной деятельности объема специальной информации (в экономике, праве, фармакологии, машиностроении, логистике.) - неизбежно требует развития этого знания, роста числа «эпистемологических объектов», открывая бездну идеального, указывает на обязательность расширенного воспроизводства смыслов, идей, связей между ними. Возникает принуждение ко все «более высокому» уровню свободы, движение к которому обязывает субъекта участвовать в системном целенаправленном познании, сотворчестве, творчестве, повелевает постоянно соизмерять апперцептивную, нарративную, императивную составляющие процесса.

В такой строгой и цепкой детерминированности процесса воспроизводства знания свобода как цель отдаляется «на второй план» в прямом и переносном смысле. Проще говоря, кому-то из участников этого процесса уже

«не до свободы», кто-то в свободе больше и не нуждается, а для кого-то, «без остатка» погрузившегося в работу, эта погруженность в труд становится своеобразным проявлением свободы (или ее заменителем?).

Можно ли (в качестве отступления, уместного в силу специфики современного характера развлечений и образа жизни) увлеченного специалиста, творческую личность сравнить, например, с геймером, погрузившимся в «виртуальную реальность» (или погрязшим в ней)? Такое сравнение допустимо лишь с формальной, внешней стороны этих явлений, а потому и не стоит их отождествлять.

Третий аспект противоречий, сопутствующий поискам свободы в идеальном, связан не столько с процессом познания, сколько с формой идеального (систем смыслов), средствами его существования (бытия). Не стоит забывать атрибутивной зависимости: мысль о действительности - проекция самой действительности. То есть идеальное связано с материальным (возможны варианты - с идеальным более высокого порядка, ноуменальным, трансцендентным, сакральным). Однако идеальное отражение воспроизводит материальную реальность (и все, что представляет, репрезентирует) с определенными погрешностями, обусловленными состоянием культуры вообще, специальных (регулярных, организованных) форм освоения природы и некоторых других параметрах конкретной социальной системы.

Становится очевидной необходимость повышения строгости и точности передачи смыслов и значений, за которыми скрывается действительность. Понятия доводятся до статуса терминов, термины по возможности подкрепляются категориями или сами выполняют функции категории. Повышается весомость отдельного слова, надежность и стройность всего тезауруса. Вместе с тем растет прочность рамок понятийно-категориальной основы идеальной конструкции, крепнет непроницаемость смысловых барьеров и рамок, чаще требуется (например, организатором процесса) непререкаемость запретов на новации, что в общем-то напоминает догматизм. А он не ассоциируется со свободой.

На противоположном полюсе - рост элементов и модусов тезауруса (значений, смыслов), что усложняет смысловую конструкцию, в которой становится больше соединений и связей, а следовательно, увеличивается число возможных проблемных точек, сомнений, повышается вероятность критики. Чем выше продуманность системы смыслов (например, научной теории), тем меньше свободы в этих смыслах. Они так тщательно подогнаны друг к другу, что их сложно использовать иначе, как в этой системе, не нарушив ее. Чем смелее и свободнее конструкция, тем меньше в ней обоснованности, весомости, обязательности, конкретности. Повышение уровня свободы в обоих вариантах данной проекции оказывается под вопросом.

Ничего не поделаешь. В конце концов, и степень безумия - уровень разума, его качество, форма, стадия. Непривычный «тип разума» (характера связи смыслов), вероятно, тоже воспринимается как некая аномалия, де-виантность? Во всяком случае, великие научные догадки и открытия, шедевры искусства не создавались среднестатистическим здравомыслящим человеком, практичным и осмотрительным в своей повседневной жизни (что, разумеется, его очевидный плюс и организационный капитал).

Впрочем, ничто не лишает права любого из людей на стремление к свободе и творчеству. Тем более если это опытные мастера, образованные в своей профессиональной области (лучше, когда и в самых общих проблемах и нормах социально-гуманитарной сферы) специалисты.

По результатам своей деятельности человек в лице самых наблюдательных, объективных, самокритичных давно догадался о том, что свобода есть условность. Вместо понятия «свобода», обладающего недостаточно высокой мерой конкретности, инженеры, например, с большей охотой и пониманием оперируют понятиями «надежность», «сложность», «эффективность», «эр-гономичность», «материалоемкость».

Так или иначе, научное, интеллектуальное, инженерное, художественное творчество требует времени, ресурсов, определенного, хотя бы минимального, материального физического комфорта. А это уже ограничения и зависимость. Но зависимость другого рода: не тягостная, не подневольная, не болезненная, а напоминающая зависимость любящих друг друга близких людей, зависимость автора от его гениального творения, зависимость преданного патриота от своей родины, зависимость матери от ее ребенка, окутанного нежной неустанной ее заботой.

Впрочем, свобода в любом своем проявлении влекла к себе обывателей и правителей, романтиков и прагматиков, несмышленых учеников и мудрецов, наделяющих сознание человечества определенностью. И каждый из них мог бы обосновать необходимость такого стремления и ценность свободы (хотя бы в своем понимании).

Обсуждение и заключение

При всей сложности понимания сущности свободы, ее практической условности, а в некоторых случаях - и иллюзорности есть все основания смотреть на группу вопросов, вытекающих из этих проблем, с оптимизмом.

Свобода остается своеобразным социальным горизонтом, этико-теоре-тическим ориентиром, культурной доминантой, от чего ее значение ничуть не умаляется. Напротив, попытки приблизиться к ней становятся дополнительным стимулом усложнения человека, совершенствования его отношений с обществом и природой.

В стремлении обрести свободу реализуется важнейшее свойство человека и одновременно его технология освоения действительности - познавательная активность. Общество аккумулирует и интегрирует устремления и усилия отдельных людей в сложные процессы, национальные и цивилизационные интересы, как коллективный субъект вырабатывает свои цели, планы, инструменты их выполнения. Понимание и ценность свободы в них занимает ключевое место, а познание остается атрибутом решения любых социальных задач, необходимой чертой человеческой жизни (ее образа и стиля, процесса, теории и практики) и социального бытия. Это неотъемлемая часть адаптационного механизма цивилизации к изменениям развивающейся определенным образом природы и к своему собственному усложнению.

Механизм этот сложен бесконечно: и потому, что не поддаются учету все его элементы, фазы, этапы, детали, модусы, и еще в большей степени вследствие того, что он не может не усложняться. Нет и не может быть завершения

этого процесса, достижения идеала. Да и нет такого идеала на этом свете (о трансцендентном же можно рассуждать лишь настолько, насколько оно в качестве совокупности понятий усвоено и объяснено людьми со всем их богатым воображением в их же действительности). Это означало бы прекращение движения, смерть, завершение бытия. Свобода человека и общества не может выйти за рамки этого процесса, значит, она и в пространственно-временном вещественном физическом варианте недостижима. Но она необходима как ориентир, как цель, детерминирующая активность и стиль жизни, социальный прогресс в самых разных его проявлениях. А уровень и качество свободы зависят от способности (мастерства, искусства, виртуозности) пользоваться знаниями естественных законов, формировать на их основе и непременно с их учетом правила социальных отношений, взаимодействий, целей и методологию социального развития в самых различных его проявлениях.

Развитие культуры (воспроизводство человеческого, человека, человечества) непременно подразумевает прогресс, совершенствование параметров социума - и как отдельного условно-национального или условно-мульти-культурного общества, и как макросоциума - единой человеческой формы существования, его внутренних и внешних связей, элементов и компонентов. Прогресс невозможен без возрастания рационального и этического компонента человеческой активности, без совершенствования социальных отношений, обеспечивающих справедливость, торжество разума, высокую эффективность взаимодействия людей во всех областях конструктивной и позитивной социальной активности общества, без бережного отношения к природе, которую нужно сохранить для будущих поколений. И все это человеком должно совершаться осознанно, добровольно, с интересом, полной ответственностью. С радостью! Всего это стоит добиваться!

Не в этом ли и заключается самое верное проявление свободы...

Список использованной литературы

Антология мировой философии : в 4 т. Т. 1. Философия древности и средневековья / редкол.: В. В. Соколов, В. Ф. Асмус, В. В. Богатов и др. М. : Мысль, 1969. 576 с.

Аристотель. Никомахова этика // Сочинения : в 4 т. Т. 4. М. : Мысль, 1983a. С. 53-293.

Аристотель. Политика // Сочинения : в 4 т. Т. 4. М. : Мысль, 1983b. С. 375-644.

Бодрийяр Ж. Фатальные стратегии / пер. с фр. А. Качалова ; науч. ред. текста Д. Дамте. М. : РИПОЛ классик ; Панглосс, 2019. 319 с. ISBN: 978-5-386-12457-1.

Гэлбрейт Р. Смертельная белизна / пер. с англ. Е. Петровой. М. : Иностранка ; Азбука-Аттикус, 2019. 672 с. ISBN: 978-5-389-16029-3. Кант И. К вечному миру // Трактаты о вечном мире / сост. И. С. Андреева, А. В. Гулыга. СПб. : Алетейя, 2003. С. 205-241. Кант И. Критика практического разума / пер. Н. М. Соколова. М. : Юрайт, 2021. 177 с. ISBN: 978-5-534-14258-7.

Кедров Б. М. Единство диалектики, логики и теории познания. 2-е изд., стереотип. М. : КомКнига, 2006. 296 с. ISBN: 5-484-00427-6. Краузе К. Набросок проекта союза европейских государств в качестве основы всеобщего мира и правового средства предотвращения любых посягательств на внутреннюю и внешнюю свободу Европы // Трактаты о вечном мире / сост. И. С. Андреева, А. В. Гулыга. СПб. : Алетейя, 2003. С. 351-364. ISBN 5-89329-608-7.

Крюссе Э. Новый Киней // Трактаты о вечном мире / сост. И. С. Андреева, А. В. Гулыга. СПб. : Алетейя, 2003. С. 60-114. ISBN 5-89329-608-7. Платон. Государство // Собрание сочинений : в 4 т. Т. 3 / под общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи. М. : Мысль, 1994. С. 79-420. ISBN: 5-244-00385-2.

Руда Ф. Маркс в пещере // Читать Маркса / Ж. Славой, Ф. Руда, А. Хамза ; пер. с англ. Д. Кралечкина ; под науч. ред. С. Щукиной. М. : Изд. дом Высш. шк. экон., 2020. С. 74-125. ISBN: 978-5-75982138-0.

Эразм Ротердамский. Жалоба мира, отовсюду изгнанного и поверженного // Трактаты о вечном мире / сост. И. С. Андреева, А. В. Гулыга. СПб. : Алетейя, 2003. С. 29-59. ISBN 5-89329-608-7.

References

Aristotle, 1983a. [Nikomakhova ethics]. In: Aristotle. Sochineniya = [Essays]. In 4 vols. Vol. 4. Moscow: Mysl'. Pp. 53-293. (In Russ.) Aristotle, 1983b. [Politics]. In: Aristotle. Sochineniya = [Essays]. In 4 vols. Vol. 4. Moscow: Mysl'. Pp. 375-644. (In Russ.)

Baudrillard, J., 2019. Fatal'nye strategii = [Fatal Strategictrans]. Transl. from Fr. by A. Kachalov; D. Erase, ed. Moscow: RIPOL Classik; Pangloss. (In Russ.) ISBN: 978-5-386-12457-1.

Erasmus of Rotterdam, 2003. [Complaint of the world, exiled and defeated from everywhere]. In: I. S. Andreeva and A. V. Gulyga, comp. Trak-taty o vechnom mire = [Treatises on the Eternal World]. St. Petersburg: Aleteya. Pp. 29-59. (In Russ.) ISBN 5-89329-608-7.

Galbraith, R., 2019. Smertel'naya belizna = [Deadly Whiteness]. Transl. from Eng by E. Petrova. Moscow: The Inostranka; ABC-Attikus. (In Russ.) ISBN: 978-5-389-16029-3.

Kant, I., 2003. To the eternal world. In: I. S. Andreeva and A. V. Gulyga, comp. Traktaty o vechnom mire = [Treatises on the Eternal World]. St. Petersburg: Aleteya. Pp. 205-241. (In Russ.)

Kant, I., 2021. Kritikaprakticheskogo razuma = [Critique of practical reason]. Transl. by N. M. Sokolova, Moscow: Yurayt. (In Russ.) ISBN: 978-5534-14258-7.

Kedrov, B. M., 2006. Edinstvo dialektiki, logiki i teorii poznaniya = [Unity of Dialectics, Logic and Theory of Cognition]. 2nd ed., stereotyp. Moscow: KomKniga. (In Russ.) ISBN: 5-484-00427-6.

Krause, K., 2003. [Outline of the project of the Union of European States as a basis for universal peace and a legal means of preventing any encroachments on the internal and external freedom of Europe]. In: I. S. Andreeva and A. V. Gulyga, comp. Traktaty o vechnom mire = [Treatises on the Eternal World]. St. Petersburg: Aleteya. Pp. 351-364. (In Russ.) ISBN 5-89329-608-7.

Kruss, E., 2003. [Novy Kiney]. In: I. S. Andreeva and A. V. Gulyga, comp. Traktaty o vechnom mire = [Treatises on the Eternal World]. St. Petersburg: Aleteya. Pp. 60-114. (In Russ.) ISBN 5-89329-608-7. Plato, 1994. State. In: A. F. Losev, V. F. Asmus and A. A. Takho-Godi, gen. eds. Sobranie sochinenij = [Collected works]. In 4 vols. Vol. 3 Moscow: Mysl'. Pp. 79-420. (In Russ.) ISBN: 5-244-00385-2. Ruda, F., 2020. Marx in the cave. In: Zh. Slavoy, F. Ruda and A. Hamza. Chitat' Marksa = [Read Marx]. S. Shchukina, ed.; Transl. from Eng. by D. Kralechkin. Moscow: Publishing House of the Higher School of Economics. Pp. 74-125. (In Russ.) ISBN: 978-5-7598-2138-0. Sokolov, V. V., Asmus, V. F., Bogatov, V. V., et al., eds., 1969. Antologiya mirovoj filosofii. V4 t. T. 1. Filosofiya drevnosti i srednevekov'ya = [Anthology of World philosophy. In 4 vols. Vol. 1. Philosophy of antiquity and the Middle Ages]. Moscow: Mysl'. (In Russ.)

Информация об авторе / Information about the author

Антюшин Сергей Сергеевич, доктор философских наук, профессор кафедры философии и социально-гуманитарных дисциплин ФГБОУВО «Российский государственный университет правосудия» (117418, Российская Федерация, Москва, Новочеремушкинская ул., д. 69).

Sergey S. Antyushin, Dr. Sci. (Philos.), Professor of the Department of Philosophy and Social and Humanitarian Disciplines of the Russian State University of Justice (Moscow, Novocheremushkinskaya St., 69, 117418, Russian Federation).

E-mail: Serg.Ant@list.ru ORCID: 0000-0001-9341-1834

Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов. The author declares no conflict of interests.

Дата поступления рукописи в редакцию издания: 23.08.2021; дата одобрения после рецензирования: 10.09.2021; дата принятия статьи к опубликованию: 03.11.2021.

Submitted: 23.08.2021; reviewed: 10.09.2021; revised: 03.11.2021.