CC BY
247
УДК 9(510) :9(52) ББК 63.3(2)614-68
Г. Н. РОМАНОВА
Усиление экономических позиций Японии в Северо-Восточном Китае в период оккупации (30-е годы XX в.)
Анализируется проблема усиления экономических позиций Японии в Северо-Восточном Китае в период оккупации в 30-е годы XX в. в промышленной, железнодорожной, банковской, торговой сферах с целью создания военно-промышленного плацдарма для вторжения в Китай и нападения на Советский Союз. Затрагивается вопрос пересмотра начала Второй мировой войны.
Ключевые слова: Северо-Восточный Китай, Маньчжурия, Япония, СССР, Вторая мировая война, оккупация, Южно-Маньчжурская железная дорога, экономические позиции, инвестиции.
G. N. Romanova
Strengthening Japan's Economic Positions in Northeast China
for a Period of Occupation (30-s of the 20th c.)
The paper analyzes the problem of strengthening of Japan’s economic positions in Northeast China for a 30-year occupation in industrial, railway, bank and trade spheres with the purpose of creation military-industrial base for intrusion in China and attack on the Soviet Union. The author raises the question of the beginning of the World War II to be reconsidered.
Keywords: North-East China, Manchuria, Japan, USSR, the World War II, occupation, South Manchuria Railway, economic positions, investments.
До второй половины XX в. мир оставался евроцентрист-ким: западные страны продолжали диктовать свою волю и определять правила политической игры на международной арене. Подавляющему большинству остальных стран и народов была отведена лишь пассивная роль объектов политики великих держав.
Определение «Версальская система» в узком смысле слова включает не только проблемы, связанные с Парижскими договорами, но и переустройство
РОМАНОВА Галина Николаевна — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник отдела китаеведения Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, г. Владивосток.
СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
105
территорий государств, являвшихся их объектами. В действительности, это определение в сжатой форме синтезировало сложную, но однозначную реальность - оно представляло собой одну из бесчисленных попыток, но в крайней форме, адаптировать глобальные международные отношения к модели, принятой европейской дипломатией. Более широкое толкование самой концепции этой модели позволяет утверждать, что переход от кризиса к слому системы, конец status quo, крушение иллюзий, родившихся в Париже в 1919 г., начались за пределами Европы - на Дальнем Востоке.
Маньчжурский кризис, спровоцированный Японией, хотя и был далек от европейских противоречий, явился их отражением, по крайней мере, с того момента, когда в начале XX в. японская дипломатия связала свою судьбу с европейской внешней политикой. Этот кризис стал начальным этапом распада системы, так как основная парадигма развития кризиса открыто противоречила тому, что до 1932 г. пытались делать в Европе, где неустанно искали дипломатические решения всех споров. То, что произошло в Маньчжурии, было жизненно важно для сущности самой Версальской системы и затрагивало интересы многих ведущих держав, но геополитическая удаленность страны сделала ее легкой добычей Японии. Европейская модель захватнической войны была воспроизведена в самом худшем виде, оставив после себя Лигу Наций, призванную обеспечивать «коллективную безопасность».
Превращение Японии в великую державу на Тихом океане началось в последнем десятилетии XIX в. Участие в коалиции победителей во время Первой мировой войны содействовало ее дальнейшему усилению. В феврале 1932 г. Япония объявила регион независимым государством под названием Маньчжоу-го. В сентябре между Японией и Маньчжоу-го был подписан союзный договор, в котором подтверждалась зависимость Маньчжоу-го от Японии. Эти события оказали воздействие на и без того неустойчивую ситуацию в Китае и стали предвестником экспансионистских действий Японии [18, с. 171-177].
Страны, недовольные результатами Первой мировой войны, планировали реванш и дальнейшую борьбу за передел мира. В 1933 г. к власти в Германии пришли национал-социалисты во главе с Гитлером, мечтавшем о мировом господстве. Еще раньше в Италии сложился фашистский режим Муссолини. Японские генералы тоже мечтали о новых территориальных захватах. В своих устремлениях державы стремились объединить усилия (ось Рим-Берлин-Токио). Быстро разрасталась угроза новой мировой войны [6, с. 9-10].
Что касается начала Второй мировой войны, то существуют две главные версии: европейская и китайская. Если для большинства европейцев кажется неоспоримым факт начала Второй мировой войны в результате вторжения нацистской Германии в Польшу в сентябре 1939 г., то китайская историография давно уже утверждает, что начало этой войны падает на 7 июля 1937 г. и связано с открытой агрессией Японии против Китая [9; 11, с. 90].
106
ТАМОЖЕННАЯ ПОЛИТИКА РОССИИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ № 3(72)/2015
В отечественной историографии стали появляться объективные подходы к этой проблеме. Как отмечает Н. А. Нарочницкая, «давно назрела обстоятельная и свободная от идеологических клише оценка событий, происходивших в мире накануне войны, ставшей для нас Великой Отечественной. Историческая правда заключается в том, что к моменту нападения Гитлера на Польшу 1 сентября 1939 г., что и считается, не вполне обоснованно, датой начала Второй мировой войны, мировая война уже шла полным ходом и в Азии, и в Европе, и в Африке, где страны «оси» - Германия, Италия и Япония - уже в течение нескольких лет ультиматумами и вводом войск переделывали мир и границы, которые стали зыбкими как никогда в истории» [12, с. 5; 11, с. 91].
В Азиатско-Тихоокеанском регионе потенциальный очаг Второй мировой войны появился, когда японская армия в ночь с 18-го на 19-е сентября 1931 г. в результате захвата Северо-Восточного Китая (Маньчжурия) на большом протяжении вышла к дальневосточным сухопутным границам СССР и дружественной Советскому Союзу Монголии. Она также выдвинула свою армию к рубежам Внутреннего Китая. Создав в 1932 г. марионеточное государство Маньчжоу-го, превратив его в военно-стратегический плацдарм на континенте, Япония попыталась прощупать прочность советских и монгольских границ у оз. Хасан и на р. Халкин-Гол.
7 июля 1937 г. Япония, спровоцировав вооруженный инцидент у населенного пункта Лугоуцяо в 10 км от Пекина, начала «большую» войну в Китае, в Юго-Восточной Азии, на Тихом океане. Целью этой захватнической войны было порабощение китайского и других народов региона, использование их материальных и людских ресурсов для дальнейших территориальных захватов в Азии, а также для войны против СССР, США и Великобритании. Эти планы в имперских документах значились как «политика построения сферы совместного процветания Великой Восточной Азии» [11, с. 91-92].
К моменту японской оккупации Маньчжурия занимала важное место в системе экономики Китая. Так, в 1929 г. соотношение площадей, занимаемых главнейшими сельскохозяйственными культурами по всей Маньчжурии, выразилось следующими показателями (в проценте к общей посевной площади): бобы - 31%, пшеница - 8%, гаолян - 22%, просовые - 19%, кукуруза -9%. Бобовых с 1 га собиралось 1,4 т, пшеницы - 1 т, гаоляна - 1,7 т, кукурузы - 1,8 т. Что касается вывоза по железной дороге на экспорт, то в 1929 г. он достигал 3 млн т в год, что составляло 80% всего железнодорожного грузооборота Маньчжурии на экспорт. Из этого количества более 90% составляли хлебные грузы, в том числе масличные культуры (соевые бобы и их продукты) - 85%\ Посевные площади занимали 12,8 млн га (из 21,6 млн га пригодной для пахоты земли). Кустарная и фабричная промышленность выпускала высококачественный шелк, являвшийся важнейшей статьей китайского
1 Российский государственный архив экономики (далее - РГАЭ). Ф. 8002. Оп. 1. Д. 232. Л. 8, 11; Д. 225. Л. 2-3.
СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
107
экспорта. Скотоводство (около 15 млн голов крупного рогатого скота) значительный объем своей продукции поставляло на экспорт. Из Маньчжурии экспортировался строевой лес, рыбные ресурсы (десятки тонн рыбы и других морских продуктов), крупный рогатый скот [19, с. 123]. В целом по уровню развития промышленность Маньчжурии занимала второе место в Китае (после Шанхайского промышленного комплекса). Северо-Восток составлял свыше 11% территории Китая; на него приходилось около четверти всего экспорта сельскохозяйственной продукции, 60% производства соевых бобов, 40% железнодорожных линий, около 40% площади лесов [8, с. 114; 13, с. 141]. Население Маньчжурии в 1929 г. уже достигло 31 млн человек, из них в Ляонинской провинции - до 15 млн человек2 .
На оккупированной территории Маньчжурии японцы создали марионеточную «империю Маньчжоу-го» во главе с «императором» Пу И, намереваясь впоследствии воспользоваться им для реставрации маньчжурской династии в Китае. Японские политики планировали вторжение в Китай под предлогом «коммунистической угрозы» на Дальнем Востоке. Долгосрочные намерения японского империализма в Маньчжурии были связаны с оборудованием оккупированной страны как военно-стратегического плацдарма. Маньчжурия и Северный Китай должны были превратиться, по их замыслу, в базу подготовки войны как против Советского Союза, так и против США, Великобритании и других западных держав в соответствии с планом и замыслом военного союза фашистских агрессоров - Германии, Японии и Италии. Все мероприятия на территории Маньчжурии и Северного Китая подчинялись идее завоевания Азии и бассейна Тихого океана, установления японской модели «нового порядка». С этой целью в Маньчжурии стали осуществляться широкие проекты железнодорожного, аэро- и автотранспортного строительства, развития тяжелой металлургии, химической промышленности, оружейных заводов и других производств, связанных с нуждами войны. При этом как военный плацдарм, так и военно-промышленная база строились с участием капитала японских монополий и государства, за счет сырьевых и людских ресурсов Маньчжурии [2, с. 118; 7, с. 109; 15, с. 151].
Для Японии создание военно-промышленного капитала в Маньчжурии облегчалось тем, что еще до оккупации она имела там весьма прочные позиции. Именно в этом регионе Китая находилась большая часть японских капиталовложений в Китае, которые достигали здесь почти 1,5 млрд иен. В общей массе иностранного инвестированного капитала в Маньчжурию на Японию приходилось 95,6% [4, с. 61].
В масштабах всего Китая уже накануне захвата Маньчжурии (на начало 1931 г.), доля Японии составляла 35,1%, или 1 136,9 млн долл. США от общей суммы иностранных инвестиций (3 242,5 млн долл. США). Доля Англии составляла 36,7% (1 189,2 млн долл. США), Соединенных Штатов Америки -6,1%, Франции - 5,9%. Япония контролировала почти всю железнорудную
2
РГАЭ. Ф. 8002. Оп. 1. Д. 232. Л. 5; Д. 225. Л. 3.
108
ТАМОЖЕННАЯ ПОЛИТИКА РОССИИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ № 3(72)/2015
и большую часть угольной промышленности Китая. В 1931 г. в ее руках находилось 40,5% текстильной промышленности, продукция которой продолжала занимать ведущее место в общем объеме промышленного производства Китая. Еще более прочными стали позиции Японии в Китае после захвата ею Южной, а затем и Северной Маньчжурии. Потеря Маньчжурии означала для Китая утрату: 79% производимого железа, 93% добычи нефти, 55% добычи золота, 23% выработки электроэнергии, 41% протяженности железнодорожных линий и 37% внешней торговли [14, с. 55; 17, с. 175; 20, с. 76]. По добыче основных видов сырья и производству металлов на долю данного региона приходилось, 45% всего добываемого в Китае каменного угля, 100% меди, 76% свинца и цинка, 100% алюминия, 100% магния, и т. д. Японские империалисты превратили Северо-Восточный Китай в экономическую базу для подготовки войны [13, с. 239].
К моменту японской экспансии в Маньчжурии из 6 280,5 км железной дороги - 29% приходилось на Китайско-Восточную железную дорогу (КВЖД), 18% - на Южно-Маньчжурскую железную дорогу (ЮМЖД), 20% - на японокитайские железные дороги и 33% - на чисто китайские железные дороги. Япония приступила к широкому железнодорожному строительству, преследуя как экономические, так и стратегические задачи: за период оккупации ею было построено около 5 тыс. км, т. е. около 45% всей Маньчжурской железнодорожной сети3.
Экономика Маньчжурии контролировалась двумя концернами - «Компанией Южно-Маньчжурской железной дороги» («Мантэцу») и «Маньчжурской компанией тяжелой промышленности» («Мангё»). Акционером этих концернов было японское государство. Доля китайского национального капитала в эксплуатации ресурсов Маньчжурии не превышала 10% [5, с. 384]. Крупнейшая полугосударственная компания «Мантэцу» служила основным каналом проникновения японских капиталов в Маньчжурию. Кроме железных дорог и железнодорожных мастерских, эта компания владела угольными шахтами (Фушунь и Яньтай), железными рудниками, газовыми лесопильными заводами, доменными печами [4, с. 61].
Из всех маньчжурских железных дорог ЮМЖД получала наибольшую прибыль. С 1933 по 1937 г. прибыль от всех железных дорог Маньчжурии увеличилась с 79,4 до 118,5 тыс. иен, в том числе на ЮМЖД соответственно с 75,8 до 89,7 тыс. иен4. За 30 лет деятельности концерна его капитал увеличился в 4 раза, с 200 млн в 1906 г. до 800 млн иен в 1936 г. Прибыль концерна возросла с 2 млн в 1907 г. до 59 млн в 1930 г., 105 млн в 1939 г. и 144 млн иен в 1941 г.5
Основную часть железнодорожных доходов ЮМЖД составляли доходы от грузовых перевозок - 83% (70,9 млн иен) в 1931 г., которые к 1943 г. упали
3 РГАЭ. Ф. 8002. Оп. 1. Д. 15. Л. 57.
4 Там же. Д. 2538. Л. 38.
Там же. Д. 15. Л. 54-55; 6, с. 132.
5
СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
109
до 44% (433,3 млн иен). Доходы от пассажирских перевозок, наоборот, увеличились с 11% (9,1 млн иен) в 1931 г. до 44% (435,7 млн иен) в 1944 г.6
В товарной структуре перевозок важную роль играли хлебные грузы, размеры которых с 1917-1921 по 1937-1940 гг. увеличились с 2,7 тыс. до 4,7 тыс. т., что составляло примерно 20% от общего количества перевозок. Транспортировка каменного угля составляла в 1940 г. 13,1 тыс. т. Вместе с хлебными грузами на перевозки каменного угля приходилось около 60% всех перевозок. Значительную часть грузооборота ЮМЖД перерабатывал порт Дальний (Дайрен)7.
С самого начала образования Маньчжоу-го перед японцами стояла одна из основных задач - овладение всеми видами транспорта по всей Северной Маньчжурии. Японцы создали так называемую «гужевую войну» с КВЖД за привлечение грузов. Они принуждали китайских крестьян буквально за гроши возить груз из Харбина и других районов в Чанчунь для отправки их на ЮМЖД, всеми способами воздействовали на грузоотправителей с тем, чтобы запретить отправку их грузов на КВЖД.
Между ЮМЖД и КВЖД происходила борьба за монополизацию судоходства на реке Сунгари. До 1931 г. речные грузы почти полностью переправлялись КВЖД, которая привлекала к перевозке грузов из Сунгарийской долины владельцев пароходов, барж и джонок Маньчжурского судоходного управления, Маньчжурской службы речного транспорта, и др. 9 февраля 1933 г. Концерн ЮМЖД «получил» от марионеточного правительства Маньчжоу-го мандат на управление всеми железными дорогами в Маньчжурии, а также и водными путями. С целью наведения порядка в судоходстве в 1933 г. был создан синдикат под названием «Харбинское объединенное судоходное товарищество». Базой для него явились суда и имущество, принадлежавшие различным пароходным организациям Северной Маньчжурии, начавшим свое существование после грабежа флотилии КВЖД по приказу правителя северо-восточных провинций Чжан Цзолиня.
Истиной целью создания синдиката являлась необходимость подготовки и использования водного транспорта для военных целей и в первую очередь войны против Советского Союза. «Харбинское объединенное судоходное товарищество» просуществовало до 1939 г., когда оно было полностью передано в ведение Южно-Маньчжурской железной дороги. За шесть лет своего существования «Товарищество» получило большие прибыли. Чистая прибыль в 1933 г. составила 2020 тыс. иен, или 59,1% от общего дохода, которая в последующем снижалась из года в год против 1933 г. В 1934 г. прибыль составила 37,8%, 1936 г. - 40,6%, в 1938 г. - 27%8.
Торговые связи Северо-Восточного Китая с Японией осуществлялись в основном через порт Дальний. В 1929 г. из 5 тыс. иностранных судов,
6 РГАЭ. Ф. 8002. Оп. 1. Д. 2538. Л. 11.
7 Там же. Д. 15. Л. 55.
Там же. Д. 27. Л. 139-143; 145, 162.
8
110
ТАМОЖЕННАЯ ПОЛИТИКА РОССИИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ № 3(72)/2015
приходивших в порт, 65-70% являлись японскими. Число советских судов исчислялось единицами. Грузооборот Дальнего, не достигавший перед европейской войной и 2 млн т, к 1929 г. увеличился до 8,4 млн т, при этом 54-68% экспортируемых грузов приходился на Японию. Основными статьями экспорта были: каменный уголь, жмыхи бобовые, соевые бобы, железо, чугун и сталь, отруби, пшеница, гаолян.
Доля Японии в импорте Дальнего постоянно падала. Если в период 19121920 гг. она составляла от 51 до 63%, то в конце 20-х годов она была ниже 51%. Из Японии через Дальний ввозились овощи, фрукты, лес, хлопок, мешки, мануфактура, фарфоровые и фаянсовые изделия, цемент, сушеная и вяленая рыба, сахар, медицинские и химические препараты, железо и сталь, мука, хлопчатобумажная пряжа, табак, продукты питания, и т. д.9.
Импорт из США в 1929 г. составлял 11,5%, в 1930 г. - 10,5%. Падение японской доли ввоза произошло за счет увеличения доли импорта: из Гонконга с 2,5 до 6%, из Англии - с 1 до 3%, из Германии с 0 до 6% и из некоторых других стран [1, с. 311]. В 1938 г. в числе экспортных товаров из Маньчжурии на первом месте стояли хлебные грузы, составлявшие 70% экспорта и вывозившиеся в основном в Японию и Западную Европу10.
Для облегчения проникновения японского капитала в Маньчжоу-го на территории Северо-Востока было разрешено свободное обращение японской иены, а также введена новая денежная единица - гоби, курс которой был приравнен к иене. Несколько позднее, в феврале 1935 г. Япония заключила с Маньчжоу-го таможенное соглашение, по которому японские торговцы ставились в привилегированное положение не только по отношению к иностранцам, но даже и по отношению к подданным Маньчжоу-го [16, с. 149].
Основным соперником Японии на Дальнем Востоке на протяжении десятков лет выступали Соединенные Штаты Америки, претендовавшие на полное экономическое и политическое подчинение всего Китая. В 1931 г. правящие круги США уже были связаны с правительством Чан Кайши, становившимся их креатурой в борьбе за превращение Китая в объект исключительно американского господства. В качестве конкурента Японии в Китае выступала и Англия [10, с. 86 ].
К началу 1935 г. японо-американские и англо-японские противоречия на Дальнем Востоке приобрели острый характер на почве борьбы за рынки Восточной и Юго-Восточной Азии. К 1934 г. японские инвестиции в Китае выросли до 2 540 млн долл. США, или 53% от всех капиталовложений иностранных держав. Доля Англии снизилась до 24%. Что касается США, то их капиталовложения составляли 340 млн долл. США (7% от всех инвестиций) [3, с. 64].
Лига Наций с самого начала событий в Маньчжурии продемонстрировала свое нежелание применять санкции против агрессора в соответствии
9 РГАЭ. Ф. 8002. Оп. 1. Д. 26. Л. 15-16, 19-20, 21-22.
Там же. Д. 225. Л. 7-8.
10
СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
111
со ст. 16 Устава Лиги Наций, несмотря на то, что японское вторжение в северовосточные провинции Китая представляло собой нарушение послевоенного режима мира на Дальнем Востоке, установленного капиталистическими государствами на Вашингтонской конференции 1921-1922 гг. (Вашингтонский договор девяти держав от 6.02.1922 г.) [3, с. 47].
Давление мировой общественности, возмущенной действиями японских захватчиков и требующей применения санкций, вынуждало державы предпринять какие-либо шаги. Одним из них было выступление американского президента Ф. Рузвельта 5 октября 1937 г., в которой он осудил японскую политику на Дальнем Востоке. Его выступление первоначально вызвало замешательство в Лиге Наций и встревожило японское правительство. Однако уже 6 октября на пресс-конференции в Белом доме было заявлено, что речь президента отнюдь не означает отход США от политики нейтралитета и не предполагает применения экономических санкций против Японии.
Последующее обсуждение китайского вопроса Лигой Наций показало, что, хотя Комитет двадцати трех признал действия Японии в Китае нарушением обязательств Токио по международным договорам, он не квалифицировал эти действия как агрессивные. Представители Китая и Советского Союза выступили с резкой критикой проекта, в котором не было упомянуто даже слово «агрессия» по отношении к Японии, хотя для этого имелись все основания [6, с. 373-374].
Таким образом, подводя итог, можно констатировать, что Япония в период оккупации Северо-Восточного Китая в 30-е годы усилила свои экономические позиции в регионе, стремясь превратить преимущественно аграрную окраину в свою военно-промышленную базу. Японские политики, создавали военно-стратегический плацдарм с целью вторжения в собственно Китай и нападения на советский Дальний Восток. С оккупацией Северо-Восточного Китая обострились противоречия между капиталистическими державами. Экспансионистские действия Японии в Северо-Восточном Китае являются основным фактором в наметившимся обосновании пересмотра в отечественной и китайской историографий начала Второй мировой войны.
Список литературы
1. Аварин В. Империализм в Маньчжурии. Т. 1: Этапы империалистической борьбы за Маньчжурию. М.-Л.: Соцэкгиз, 1931. 304 с.
2. Аварин В. «Независимая» Маньчжурия. М.: Партиздат, 1934. 152 с.
3. Дубинский А. М. Освободительная миссия Советского Союза на Дальнем Востоке: Из истории международных отношений, национальноосвободительной борьбы народов Восточной и Юго-Восточной Азии в годы Второй мировой войны. М.: Мысль, 1966. 606 с.
4. Захарова Г. Ф. Политика Японии в Маньчжурии. 1932-1945 гг. М.: Наука, 1990. 260 с.
112
ТАМОЖЕННАЯ ПОЛИТИКА РОССИИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ № 3(72)/2015
5. История Китая с древнейших времен до наших дней. М.: Главная редакция восточной литературы, 1974. 537 с.
6. История Китая с древнейших времен до начала XXI века: в 10 т. / под ред. С. Л. Тихвинского. Т. 7: Китайская Республика (1912-1949) / под ред. Н. Л. Мамаева; Ин-т Дальнего Востока РАН. М.: Наука, 2013. 863 с.
7. История Северо-Восточного Китая XVII-XX вв. Кн. 2: СевероВосточный Китай. 1917-1949 гг. / под ред. А. И. Крушанова. Владивосток: Дальневост. кн. изд-во, 1989. 350 с.
8. Ледовский А. М. Китайская политика США и советская дипломатия. 1942-1954. М.: Наука, 1985. 286 с.
9. Луань Цзинхэ. Война сопротивления Японии - важный фронт антифашистской мировой войны: доклад // Международная конференция, посвященная 65-летию Победы во Второй мировой войне. Москва, 2010. 8 апр.
10. Международные отношения на Дальнем Востоке. Кн. 2. (1917-1945 гг.). М.: Мысль, 1973. 294 с.
11. Мясников В. С. Кастальский ключ китаеведа: в 7 т. Т. 7. Китайская рапсодия. М.: Наука, 2014. 636 с.
12. Нарочницкая Н. А. Партитура Второй мировой войны / Н. А. Нарочницкая [и др. ] // Кто и когда начал войну? М.: Вече, 2009. 416 с.
13. Новейшая история Китая. 1917-1970. М.: Мысль, 1972. 437 с.
14. Проблемы и противоречия индустриального развития КНР. М.: Мысль, 1974. 240 с.
15. Сапожников Б. Г. Китай в огне войны (1931-1950). М.: Главная редакция восточной литературы изд-ва «Наука», 1977. 352 с.
16. Сладковский М. И. Китай и Япония. М.: Наука, 1974. 336 с.
17. Сладковский М. И. Очерки развития внешнеэкономических отношений Китая. М.: Внешторгиздат, 1953. 304 с.
18. Эннио Ди Нольфо. История международных отношений (19181999 гг.) / пер. с итал. Г. М. Михайловой, Т. В. Павловой; под ред. М. М. Наринского. М.: Логос, 2003. 1306 с.
19. Японский милитаризм: Военно-историческое исследование /
под ред Е. М. Жукова. М., 1972. 376 с.
20. Remer C. F. Foreign investments in China // N.Y.: Macmillion Co. 1933. 708 p.
