CC BY
44
Волынский Александр Фомич
доктор юридических наук, профессор,
заслуженный деятель науки РФ,
заслуженный юрист РФ,
профессор кафедры криминалистики
Московского университета МВД России им. В.Я. Кикотя
(e-mail: [email protected])
Уроки исторического опыта использования опыта других стран в борьбе с преступностью
В статье приводятся поучительные исторические примеры негативного влияния идеологизированных и субъективно навязанных решений в освоении и использовании в нашей стране международного опыта борьбы с преступностью, подчеркивается необходимость реализации в этой деятельности принципов экономичности и эффективности.
Ключевые слова: уголовный процесс России, зарубежный опыт, заключение специалиста, экспертиза, оперативно-розыскная деятельность, опыт, следственный комитет.
A.F. Volynsky, Doctor of Law, Professor, Honoured Science Worker of the Russian Federation, Honoured Lawyer of the Russian Federation, Professor of the Chair of Criminalistics of the Kikot Moscow University of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: [email protected]
The lessons of the historical experience of using the experiences of other countries in the fight against crime
The article presents the instructive historical examples of the negative impact of ideological and subjectively imposed solutions to learn and use in our country the international experience of combating crime, stresses the need for the implementation of these activities efficiency and effectiveness principles.
Key words: Russian criminal process, international experience, professional judgment, expertise, operational-search activity, experience, investigative committee.
«Его пример - другим наука...» - эти слова А.С. Пушкина заключают в себе принцип развития науки, техники и в целом социально-экономических отношений, особенно в условиях рыночной конкуренции. Наша страна живет в таких условиях уже четверть века. Соответственно, формируется новая правовая база, идет поиск новых организационных форм жизнедеятельности общества и государства, в том числе в обеспечении правопорядка и безопасности. При этом принципиально важное значение имеет международный опыт организационного, правового, научно-технического обеспечения деятельности правоохранительных органов.
Отечественная история организации борьбы с преступностью изобилует поучительными примерами проявления крайностей в использовании опыта других стран: от огульного его отрицания, причем по формально-идеологическим причинам, до безоглядного, некритического восприятия. Конечно, были примеры и продуманного, взвешенного подхода к решению этой проблемы. Впрочем, наглядно
свидетельствует об этом история российской криминалистики и в целом практики борьбы с преступностью в нашей стране.
1. Еще у истоков этой науки в нашей стране отмечается определяющее влияние достижений зарубежных криминалистов. В 1890 г. в России вводится разработанная А. Бертильо-ном (Франция) антропометрия; в 1895-1896 гг. издается в русском переводе книга Г. Гросса (Швейцария) «Руководство для судебных следователей, чинов жандармерии и полиции», позже (1908 г.) переизданная под измененным названием «Руководство для судебных следователей как система криминалистики»; в 1906 г. в тюрьмах России, а в 1908 г. - в отделениях полиции вводится разработанная англичанами (У. Гершель, Г. Фолдс, Ф. Гальтон, Э. Генри) дактилоскопическая регистрация. И все это спустя 4-5 лет после внедрения указанных новшеств на родине изобретателей.
В это же время довольно основательно заявили о себе и отечественные криминалисты. Их деятельность в этом отношении заметно активизировалась после судебной реформы
138
1864 г. В ее результате формируется, опять же не без влияния опыта западноевропейских стран (прежде всего Германии, Франции), новая система уголовного судопроизводства, вводятся суды присяжных; создается сыскная полиция (1866 г. - в Санкт-Петербурге, 1881 г.-в Москве, позже в Риге, Варшаве и других городах); открывается Е.Ф. Буринским первая в России судебно-фотографическая лаборатория (1889 г.) [1, с. 476-478].
Кстати, именно с этого года, а не с 1919 г. и следовало бы исчислять зарождение российской судебно-экспертной, в том числе криминалистической, службы. Таким образом мы отдали бы должное памяти нашего знаменитого соотечественника, который, разработав метод фотографического исследования документов, по образному выражению Д.И. Менделеева, «подарил человечеству второе зрение, позволяющее увидеть невидимое». А вскоре (1893 г.) в России была создана и государственная судебно-фотографическая лаборатория.
Заимствованию передового по тому времени зарубежного опыта научно-технического обеспечения раскрытия и расследования преступлений способствовали и личные контакты отечественных ученых, и не только криминалистов, с коллегами из других стран. Имеются в виду ученые прежде всего естественно-технических отраслей науки (медицины, химии, биологии и др.), достижения которых являются важнейшим источником развития криминалистики. Тесные контакты отмечаются по линии органов полиции. В этом контексте следует вспомнить и поездку в 1911 г. чинов русской полиции в Лозанну (Швейцария), где Р. Рейсс, издавший к тому времени книгу по криминалистике для экспертов, прочитал им курс лекций, конспекты которого С.Н. Трегубов опубликовал в России (1912 г.) под названием «Научная техника расследования преступлений», а несколько позже (1915 г.), дополнив и переработав его, издал книгу «Основы уголовной техники».
Именно в то время в уголовно-процессуальной и криминалистической литературе появились такие образные выражения растущих возможностей научно-технических методов и средств в собирании, исследовании и использовании доказательств, как «научное доказывание», «научный судья» и т.п.
2. Последствиями революции 1917 г. и гражданской войны были не только разграбленные кабинеты научно-судебной экспертизы и уничтоженные криминалистические учеты полиции, но и нигилистическое, порой враждебное отношение ко всему буржуазному. Отмечались
факты уничтожения переводной литературы по криминалистике, ранее изданной в России. Многие известные криминалисты были вынуждены выехать из страны. И тем не менее сложная криминогенная обстановка в стране вынуждала отечественных криминалистов обращать все более пристальное внимание на опыт борьбы с преступностью полиции буржуазных стран, несмотря на то, что нередко ею используются в этих целях классово чуждые методы и средства.
Такая обстановка в стране накладывала свой отпечаток на предмет и характер научных дискуссий по проблемам криминалистической теории и практики, в ходе которых нередко звучали личные оскорбления, а порой и обвинения в отступления от марксизма, в ломбрози-анстве, неумении или нежелании разоблачать реакционную сущность буржуазной криминалистики [1, с. 74-81].
В противостоянии двух мировых систем в нашей стране по идеологическим соображениям отвергалось все, что «не наше». Критиковалась «лжекибернетика», разоблачалась «лжегенетика». Во всех учебниках в области юриспруденции, включая сферу борьбы с преступностью, считалось патриотическим долгом представить главу о реакционной сущности буржуазного права, судопроизводства, уголовного процесса, криминалистики. Даже дактилоскопия представлялась как средство «преследования империалистами прогрессивных и революционных сил» (Юридический словарь, 1953). А упоминавшиеся ранее «научное доказывание» и «научный судья» использовались как наглядные примеры стремления буржуазных апологетов права «извратить сущность правосудия». Хотя таким образом всего лишь подчеркивалось значение науки и техники в борьбе с преступностью.
Такая обстановка сохранялась до середины 50-х гг. XX в. и во многом предопределила то, что до сих пор негативно сказывается на общественном сознании и, как следствие, на дальнейшем совершенствовании организации и правового регулирования использования достижений науки и техники в деятельности правоохранительных органов страны.
3. Но наступило время критики культа личности и борьбы с его последствиями (1956 г.). Основным объектом этой критики оказался «создатель культа», а борьбы - правоохранительные органы и используемые ими методы и средства. Никто тогда не придавал значения тому, что эти органы были всего лишь орудием в руках политической власти и выполняли
139
ее волю. Не обращали внимание и на то, что существовали органы борьбы с уголовной преступностью и с политической. Первые, как более открытые обществу, оказались под основным ударом критиков.
Так было ликвидировано МВД СССР, а вместо него созданы республиканские министерства охраны общественного порядка. Во вновь принятом УПК РСФСР (1961 г.) упоминается право следователя взаимодействовать с органами дознания, но ничего не говорилось о правах и обязанностях самих этих органов в части негласных, оперативно-розыскных методов и средств борьбы с преступностью. Они оказались вне этого закона.
Непоследовательно, противоречиво в данном УПК решалась проблема использования в расследовании преступлений специальных знаний и криминалистической техники. Не определялись критерии допустимости технических средств; их перечень излагался применительно к отдельным следственным действиям и в необъяснимо разном содержании; доказательственное значение имели только результаты экспертиз (заключения экспертов); появилась фигура специалиста, но ограниченно определялись его права и обязанности. И это уже в то время (к вопросу о международном опыте), когда в УПК ряда зарубежных стран (Франция, Румыния и др.) наряду с судебной экспертизой средством доказывания являлось и исследование специалиста, а его заключение было признано доказательством [2]. При этом даже в социалистических странах Европы все большее признание получала идея постоянного участия специалиста в технико-криминалистическом сопровождении всего процесса раскрытия и расследования преступлений.
А в нашей стране в это же время (1966 г.) принимается дополнение к ст. 67 УПК РСФСР -п. 3а, запрещавший назначать экспертизу лицу, которое по тому же делу участвовало в осмотре места происшествия в качестве специалиста. Абсурдность этого предписания была очевидна не только в аспекте зарубежного опыта, но и с точки зрения реального состояния организационного обеспечения участия специалистов-криминалистов в данном следственном действии.
Тогда в этой роли в нашей стране выступали только сотрудники экспертно-криминали-стических подразделений (ЭКП) милиции. Они же проводили около 80% криминалистических экспертиз, назначаемых в стране по уголовным делам. Следовательно, надо было исключить их участие в осмотрах мест происшествий, но
других специалистов-криминалистов в стране не было, либо не назначать им экспертизы, но НИИ судебных экспертиз и соответствующие учреждения юстиции, в основном в республиканских центрах, с их малочисленными штатами выполнить весь объем экспертных исследований были не в состоянии физически. Выход из этой тупиковой ситуации, проявляя нигилистическое отношение к закону, нашла практика: эксперты-криминалисты ЭКП по-прежнему участвовали в осмотрах мест происшествий в качестве специалистов, но это не отражалось в протоколе данного следственного действия.
В это время, конечно, генетику и кибернетику уже никто не отвергал, но критиковалась реакционная сущность применения их достижений в целях борьбы с преступностью. В частности, уже в конце 80-х гг. прошлого века современные информационные технологии представлялись не иначе как «кибернадзор», «компьютерная слежка», «электронная диктатура» [3, с. 71-85].
Все это до сих пор крайне отрицательно сказывается на научно-техническом обеспечении деятельности правоохранительных органов в борьбе с преступностью, в частности на освоении ими современных достижений этих отраслей науки и техники. Например, в Англии всеобщая геномная регистрация граждан введена в 1995 г., а в нашей стране - 13 лет спустя (в 2008 г.) и только для отдельных категорий граждан. Аналогичные ситуации отмечаются с дактилоскопической регистрацией, с одорологией и некоторыми иными криминалистическими методами и средствами собирания, исследования и использования доказательств.
4. Но настало время «перестройки». Наши реформаторы столь же отчаянно и решительно, по-большевицки революционно переносят на почву российских реалий то, что сформировалось в совершенно иных исторических условиях. В виде лозунгов обозначая общие цели реформирования судопроизводства и его принципы, они не придают должного значения тем методам, средствам, организационным формам деятельности правоохранительных органов, посредством которых эти принципы реализуются и развиваются. Свою роль при этом сыграли и многочисленные советники из зарубежных стран, а прежде всего наследники тех, кто создавал в свое время в США «свободу политического, экономического и уголовного гангстеризма» [4, с. 96-97].
В результате был «изобретен» уголовно-процессуальный кодекс, в котором с благими намерениями, известно куда ведущими, были «сли-
140
ты три в одном» положения англо-саксонской, западноевропейской (континентальной) правовых школ и УПК РСФСР, причем зачастую, как пишет Е.П. Ищенко, противоречивые, взаимоисключающие [5, с. 18-102]. Не случайно за 15 лет действия УПК РФ в него внесено около двух тысяч изменений, дополнений, поправок, и, судя по всему, конец этому законотворчеству будет положен только разработкой и изданием концептуально нового уголовно-процессуального кодекса.
Свою негативную роль имели последствия культа личности и борьбы с ними. Во всяком случае, спекуляции на трагических событиях истории нашей страны, огульное осуждение негласных методов и средств борьбы с преступностью предопределили явное расхождение в УПК РФ (2001 г.) между целями уголовного судопроизводства и средствами их достижения, между явно расширенными возможностями сторон защиты и явно ограниченными - стороны обвинения.
К концу XX в. в УПК практически всех западноевропейских стран оперативно-розыскная деятельность, с учетом многовекового опыта борьбы с рыночной преступностью и ее особенностей в условиях глобализации международных отношений, признается как средство доказывания. Негласно осуществляемые в форме этой деятельности мероприятия представляются в виде специальных (негласных) следственных действий, а их результаты используются в качестве доказательств. В настоящее время этот опыт восприняло большинство восточноевропейских стран, в том числе и бывших советских республик.
Россия остается практически единственной среди них, в УПК которой взаимодействие следователя с органами дознания, т.е. с оперативными аппаратами, осуществляется в порядке переписки (п. 4 ч. 2 ст. 38), а не совместных действий; результаты оперативно-розыскной деятельности «в процессе доказывания запрещается использовать...» (ст. 89); а в состав следственной группы « могут быть привлечены» (а могут быть и не привлечены?) должностные лица, осуществляющие оперативно-розыскную деятельность (ч. 2 ст. 163).
5. Проблемы оперативно-розыскного сопровождения и научно-технического обеспечения борьбы с преступностью явно осложнились в связи с созданием в нашей стране полисистемы правоохранительных министерств и ведомств вместо ранее существовавшей их моносистемы (МВД + КГБ). Позаимствовали, что очевидно, опыт других стран, прежде всего
США, где действует более десятка различных организационно обособленных правоохранительных министерств, ведомств и служб. Однако при этом не было учтено самое главное -особенности правовой системы, определяющей организацию и порядок их деятельности и в целом систему уголовного судопроизводства. Осуществляемое ими полицейское расследование предполагает реализацию всех гласных и негласных методов и средств, всего арсенала полицейской техники, и каждое из них имеет в своем распоряжении такие возможности.
У нас создали Следственный комитет Российской Федерации с возложением на него сложнейших задач в борьбе с преступностью, таких как раскрытие и расследование тяжких и особо тяжких преступлений, но непосредственно в его распоряжении, кроме мозгов в основном молодых и пока малоопытных следователей, ничего нет! Есть еще, конечно, надежда на взаимодействие с соответствующими подразделениями МВД и ФСБ, но всем хорошо известно, что внутриведомственное взаимодействие небезпроблемно, а межведомственное -тем более, что реально оно срабатывает не по приказу, а на основе личностных, психологически сбалансированных отношений.
6. Точно также в УПК РФ противоречиво, под влиянием искусственно нагнетаемого примерами из прошлого страха решена проблема научно-технического обеспечения борьбы с преступностью. Надо сказать, что в некоторых западноевропейских странах традиционно были разграничены функции научной полиции (экспертов-криминалистов) и технической полиции (специалистов-криминалистов). В конце XX в. такое положение закреплено европейским стандартом и стало обязательным для всех стран Евросоюза.
Существенно возросшая техноемкость деятельности правоохранительных органов, особенно в результате освоения ими современных информационных технологий и высокочувствительных приборных комплексов, объективно обусловливает необходимость более основательной специализации и экспертов, и специалистов, что фактически невозможно при совмещении их функций в одном лице.
Однако опыт в этом отношении стран Евросоюза для нас не является примером. Не показательно для нас и то, что даже союзнические нам государства - Республики Беларусь и Казахстан - реформировали свои судебно-экспертные учреждения и экспертно-крими-налистические подразделения. В дискуссии по этому поводу иногда, в оправдание наше-
141
го консерватизма и инертности, раздаются голоса: «Да они прогнулись под Европой». Мы убеждены, что действительно «прогнулись», но не перед Европой, а перед рыночной преступностью и, вместе с тем, перед возможностью и необходимостью более эффективного использования современных достижений науки и техники в борьбе с ней в условиях глобализации международных отношений, что пока с трудом дается нашему пониманию.
7. Учитывая территориальные, национальные, демографические особенности нашей страны и исторически сложившиеся традиции, можно по-разному относиться к зарубежному опыту борьбы с преступностью. Однако, признавая, что в целом наше уголовное судопроизводство не в пример другим забюрократизировано и чрезмерно затратно, особое внимание необходимо обратить на реализуемые в ряде западноевропейских стран такие принципы организации борьбы с преступностью, как прагматизм, экономичность и эффективность (рынок обязывает!). С этих позиций нам также следовало бы определить приоритетность данных принципов и пересмотреть всю систему уголовно-процессуальной деятельности, включая порядок возбуждения и отказа в возбуждении уголовных дел; организацию многоуровне-
1. Белкин Р.С. История отечественной криминалистики. М., 1999.
2. Волынский А. Ф. Экспертиза и специальные научно-технические исследования по новому УПК Социалистической Республики Румынии // Советская юстиция. 1970. № 24.
3. Батурин Ю.М. Право и политика в компьютерном круге. М., 1987.
4. Торвальд Ю. Век криминалистики. М., 1990.
5. Ищенко Е.П. Реформой правит криминал? М., 2013.
вого надзора и контроля за их расследованием; реализацию принципа процессуальной самостоятельности следователя; методы и средства формирования доказательственной базы; научно-техническое и оперативно-розыскное обеспечение процесса раскрытия и расследования преступлений и др.
Особо следует отметить необходимость государственного, а не узковедомственного подхода к организации научно-технического обеспечения деятельности вновь созданных правоохранительных министерств и ведомств. Многие современные приборно-исследова-тельские комплексы (для ДНК-анализа, электронные микроскопы и т.п.) слишком дорого обходятся для государственной казны, чтобы их «разбрасывать» по ведомствам, предопределяя к тому же крайне низкий коэффициент их использования. Может быть, и нам следует присмотреться к опыту теперь уже наших союзников - Республики Беларусь и Казахстана - и тоже создать единую государственную службу судебной экспертизы, а вместе с тем приступить к формированию института специалистов-криминалистов непосредственно в службах, раскрывающих и расследующих преступления, во всех вновь созданных правоохранительных министерствах и ведомствах.
1. Belkin R.S. The history of Russian criminalistics. Moscow, 1999.
2. Volynsky A.F. The examination and the special technical and scientific studies on the new Criminal procedure code of the Socialist Republic of Romania // Soviet justice. 1970. № 24.
3. Baturin Yu.M. Law and politics in the computer circle. Moscow, 1987.
4. Torvald Yu. Criminalistics century. Moscow, 1990.
5. Ishchenko E.P. Is reform ruled by criminals? Moscow, 2013.
142
