CC BY
34
7. Shevelev O.A. Ekonomika i upravlenie, 2011, no. 7 (69), pp. 118-122.
8. Bateman T.S., Crant J. M. Journal of Organizational Behavior, 1993, vol. 14 (2), pp. 103-118.
9. Parker S. K., Williams H. M. & Turner N. Journal of Applied Psychology, 2006, vol. 91 (3), pp. 636-652.
10. Kartohina N.V. Ekonomichnyj visnyk NTUU "KPI", available at: http://economy.kpi.ua/files/fi-les/34_kpi_2008.pdf
11. Ansoff H. Igor. Corporate Strategy. McGraw Hill, New York, 1965.
12. Shnajder D.A., Kazarinov L.S. Upravlenie bol'shimi sistemami, 2011, no. 32, pp. 221-240.
УДК
Пространственная концентрация капитала и производства - объективный закон рынка [1]; в полной мере "работающий" и в современной России [2], инициируя дальнейшее "притяжение" населения, экономики и инфраструктуры в "полюсы роста" (в большинстве своём -узловые элементы урбанистической сети), в крупнейшие города, всё заметнее влияющие на сопредельные территории и процесс экономической регионализации в целом.
В последние годы в научной литературе ощутим акцент не только на опережающем росте социально-экономического потенциала крупнейших городов [3 - 9], но и продуцируемых их динамикой агломерационных, интегрирующих территорию, выстраивающих соответствующие центро-периферийные системы эффектах [10 - 11]. При этом урбоцентри-ческая динамика, её политико-экономические детерминанты и проявления всё чаще обозначаются как процесс метрополизации [12 - 13].
Гришикян Виталий Витальевич - аспирант СевероКавказского НИИ экономических и социальных проблем Южного федерального университета, 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 160, e-mail [email protected].
13. Epstein J.M. Proceedings of the National Academy of Sciences, 2002, vol. 99, Suppl. 3, available at: http://www.pnas.Org/content/99/suppl.3/7243.short.
14. Kopecky J., Bos N., Greenberg A. Proceedings of the 19th Conference on Behavior Representation in Modeling and Simulation, Charleston, SC, 21-24 March 2010, pp. 203-210.
15. Matsinhe David Mario. Current Sociology, 2007, vol. 55, no. 6, pp. 836-856
16. Weber Max. Wirtschaft und Gesellschaft. Fiinfte, revidiertc Auflage, besorgt von Johannes Winckelmann. Studienausgabe. Tubingen: Mohr (Siebeck), 1972, pp. 1-30.
28 апреля 2015 г.
С предметных позиций региональной экономики метрополия - это доминирующий город во всей совокупности существенных для него территориально-хозяйственных отношений, складывающихся с собственной, очерчиваемой административными, селитебными и экономическими "рамками" периферией. Как отмечается [1], в метрополии существенны пространственные связи (устойчивые потоки людей, грузов, энергии, информации, капитала). Однако определяющими (систе-моформирующими) и идентифицирующими выступают именно вертикальные отношения: "центр" - регионы; регион - муниципальные образования; головная корпорация - дочерняя фирма (филиал); орган регулирования - предприниматели и т.п.
Метрополии многочисленны и разномасштабны. Согласно имеющимся оценкам [14], в пространстве России в настоящее время присутствуют 86 "сгустков" региональной политической власти и экономического влияния, в совокупности концентрирующих 50,3 %
Vitaliy Grishikyan - Northern-Caucasian Research Institute of Economic and Social Problems at the Southern Federal University, 160 Puchkinskaya Street, Rostov-on-Don, e-mail: [email protected].
Работа выполнена по гранту РФФИ № 14-06-00230а.
332.1
УРБОЦЕНТРИЧЕСКИЕ ЭФФЕКТЫ В КОНТЕКСТЕ МЕТРОПОЛИЗАЦИИ (на примере Ростовской области)
В.В. Гришикян
городского населения страны. Привилегированные позиции метрополий корреспондируют с множеством проблемных ситуаций. Они связаны как с деиндустриализацией и необходимостью постоянного развития градообразующей базы; привлечения современных эффективных отраслей экономики, квалифицированных трудовых ресурсов, инвестиций, исчерпание пригодных под застройку территорий и др.), так и порождены управленческой практикой: дефицитом в ней территориальных подходов, игнорированием сложности участвующих в процессах метрополизации межтерриториальных (агломерированных) объектов. Приоритетное значение в этом контексте приобретает мониторинг урбоцентрических процессов, а также отлаживание на его основе эффективного партнёрского межмуниципального взаимодействия (в том числе и на основе конструирования соответствующих экономических условий и механизмов). Рассмотрим урбоцентрические эффекты в территориально-хозяйственной динамике Ростовской области -одном из наиболее высокоурбанизированных регионов Юга России [15]. Ареал приоритетной хозяйственной и селитебной активности здесь складывался два с половиной столетия и во многом предопределяется природно-эколо-гическими и ресурсными факторами. Особое влияние на систему расселения и развитие городских поселений оказали: более благоприятные агроклиматические условия на западе и юго-западе области, наличие угольных месторождений Восточного Донбасса, выигрышное транспортно-географическое положение устья р. Дон и Таганрогского залива.
Характерно, что по данным переписи 1897 г. на территории современной Ростовской области было лишь три города с населением свыше 50 тыс.: Ростов-на-Дону (147,9 тыс.), Таганрог (51,4 тыс.) и Новочеркасск (51,9 тыс.) [16]. По численности населения Ростов-на-Дону в тот период был пятым городом в Российской Империи (если анализировать ситуацию в границах современной РФ). Итогом последующего хозяйственного и селитебного освоения территории Ростовской области, связанного, главным образом, с советской индустриализацией и развитием инфраструктуры с сельской местности, стала иерархичная и асимметричная (как в демографическом, экономическом, так и пространственном отношении) сеть городских поселений. Анализ социально-экономических показателей раз-
вития регионов России и Ростовской области последних лет позволил нам структурировать фактическую иерархию городов Ростовской области по следующим основным уровням:
- столица Ростовской области, город-миллионник, сложившаяся региональная метрополия - Ростов-на-Дону (по данным Всероссийской переписи населения 2010 г. концентрирующий 1090 тыс. жителей);
- так называемые "вторые города", различные по своим демографическим и социально-экономическим трендам, наличию и "масштабу" собственных групповых систем расселения: К данной категории можно отнести Таганрог (258 тыс.), Шахты (240) и Волгодонск (170 тыс.);
- все прочие города областного подчинения: Азов (83 тыс. жителей), Батайск (112), Гуково (67), Донецк (50), Зверево (24), Каменск-Шахтинский (95), Новочеркасск (169), Новошахтинск (111 тыс. жителей); по хозяйственным функциям, уровню и направленности социально-экономического развития - все они разнородны; объединяет их лишь статус в системе региона, а также характерная зависимость от города (городов) более высокого иерархического уровня (в первую очередь -Ростова-на-Дону);
- 11 городов, выполняющих функции районных центров: Аксай (42 тыс. жителей), Белая Калитва (43), Зерноград (27), Константиновск (18), Красный Сулин (41), Миллерово (36), Мо-розовск (28), Пролетарск (20), Сальск (61), Се-микаракорск (24) и Цимлянск (15 тыс. жителей).
Кроме того, на территории Ростовской области локализованы семь посёлков городского типа, в которых (в совокупности) проживает 52 тыс. чел., или 1,7 % всего городского населения области.
В итоге в Ростовской области, имеется 24 города; в их числе семь поселений с населением в 100 тысяч и более. Именно эти населённые пункты в наибольшей мере концентрируют "городские функции" (управление, промышленность, сферу услуг), выступая разноуровневыми "полюсами" региональной социально-экономической системы, что наглядно подтверждает как экономическая, так и демографическая статистика (наибольшее сальдо миграции за последнее десятилетие характерно для Ростова-на-Дону; вторую и третью по миграционной привлекательности позицию заняли, соответственно, Шахты и Каменск-Шахтинский). При этом степень
концентрации городского населения (его локализации в больших, крупных и крупнейших городах) в Ростовской области выше, чем в целом по Российской Федерации [17].
Демографические изменения в целом корреспондируют с экономическими позици-
ями городов: лидеры миграционного прироста (в первую очередь Ростов-на-Дону) на общем фоне выделяются своими развитыми торго-во-сервисными функциями, инвестиционной привлекательностью, повышенными доходами населения (табл.).
Таблица
Удельный вес некоторых городов в демографическом и экономическом потенциале Ростовской области, а также среднемесячная начисленная заработная плата (2013 г.)*
Города Удельный вес города, % Среднемесячная заработная плата, руб.
В численности населения В розничном товарообороте В инвестициях в основной ** капитал
Ростов-на-Дону 25,9 46,9 35,3 29337,5
Азов 2,0 1,2 1,8 18521,0
Батайск 2,7 2,3 1,3 23727,6
Волгодонск 4,0 4,3 21,5 24100,1
Гуково 1,5 0,7 0,3 17119,7
Донецк 1,2 0,6 0,3 13953,7
Зверево 0,5 0,2 0,3 19566,9
Каменск-Шахтинский 2,2 1,3 0,8 20510,1
Новочеркасск 4,1 2,8 5,3 21582,0
Новошахтинск 2,6 0,6 1,1 16322,3
Таганрог 6,0 4,7 4,9 21790,9
Шахты 5,6 3,1 1,2 18288,7
* Составлено по: [18];
** По крупным и средним предприятиям.
Следует подчеркнуть, что ощутимое влияние на возможности развития города оказывает не только его размер, но и место в системе расселения. В более благоприятном положении оказались, в частности, города, сумевшие реализовать функции метрополии, центра субрегиональной системы расселения (например, Волгодонск, Каменск-Шахтин-ский). Позитивная демографическая динамика в межпереписной период (2002-2010) оказалась характерна для ряда малых городов на периферии области (Пролетарска, Семи-каракорска), оказавшихся в роли "микроцентров" районного и межрайонного значения.
Анализируя демографическую и социально-экономическую статистику, следует отметить также, что за постсоветский период традиционно присущая региону несбалансированность и неравномерность внутриобластного социально-экономического развития обрела рельефные, максимально выраженные формы. На этом фоне миграционно привлекательными оказались практически все городские поселения, локализованные в непосредственной
близости от областного центра (Азов, Аксай, Батайск, Новочеркасск, Новошахтинск). Все они (включая Таганрог) выступают в качестве узловых элементов наиболее плотно заселённого, насыщенного инфраструктурой и диверсифицированной экономической активностью юго-запада Ростовской области. В своём функционировании и развитии данные города взаимозависимы от социально-экономической динамики областной столицы, общего позиционирования Ростовской агломерации в южнороссийском и общефедеральном масштабе.
Согласно Г.М. Лаппо, агломерация -"союз крупного центра, ядра агломерации, с малыми и средними (иногда и большими) городами-спутниками" [8, с. 52]. В своих фундаментальных монографических исследованиях данный автор ведёт речь не только о Батайске и Аксае как "спутниках" Ростова-на-Дону, об агломерационных эффектах, возникающих между Ростовом и другими городами юго-запада области (Таганрогом, Новочеркасском и Азовом), но и наличии Ростовской конурбации, включающей также "Русский Донбасс".
Идентифицируя на Юге России 14 ведущих городских агломераций, А.Г. Дружинин полагает уместным вести речь о собственно Ростовской агломерации (Ростов-на-Дону, Азов, Аксай, Батайск и Новочеркасск с тяготеющей к ним сельской периферией) и о Ростовской урбанизированной зоне, вмещающей в себя также Таганрогскую и Шахтинскую групповые системы расселения (Гуково, Донецк, Зверево, Красный Сулин, Новошах-тинск) [19].
В принятом три года назад важнейшем документе регионального стратегирования "Стратегии социально-экономического развития Ростовской области до 2020 года" подчёркивается, что агломерация Ростова-на-Дону представляет собой единое территориальное образование, включающее зону влияния этого города. Всего в составе агломерации рассматриваются три городских округа (Азов, Батайск, Новочеркасск, Таганрог) и части семи муниципальных районов (Неклинов-ского, Родионово-Несветайского, Мясниковского, Азовского, Кагальницкого, Аксайского и Октябрьского). Кроме того, в ее составе 43 сельских и одно городское поселение. При подобной делимитации агломерация объединяет больше половины всего населения области (52,5 %, или 2 247 тыс. чел.) и 62,6 % её городских жителей. Отметим, что в "Стратегии..." также констатируются предпосылки для объединения Ростовской агломерации и Восточно-Донбасской конурбации, на территории которой проживает свыше 500 тыс. человек населения. В результате такого объединения может быть сформирована Ростовско-Шахтинская конурбация [20]. Население подобной селитебно-хозяйственной структуры будет, таким образом, достигать почти 3 млн. чел. (в Восточном Донбассе - порядка 750 тыс. населения, включая сельское), т.е. свыше 70 % населения области. При этом Ростов-на-Дону и остальные города Ростовской агломерации выступают её экономическим (финансовым, научно-образовательным, административным) ядром. В этом отношении показательно выраженное лидерство Ростовской агломерации по такому значимому и интегрирующему показателю, как среднесписочная численность занятых (по кругу организаций без субъектов малого предпринимательства). На конец 2014 г. на долю городов Ростовской агломерации приходилось 54 % от соответствующего показате-
ля по области, в том числе непосредственно на Ростов-на-Дону - 35,6 %. Симптоматично также, что удельный вес городов Ростовской агломерации в суммарном объёме заработной платы по области (без малого предпринимательства, наиболее развитого, кстати, именно в Ростове и сопредельных с ним городах) достигает 60 % (для собственно Ростова -44,5 %) [21, р. 54].
Именно наличие Ростовской агломерации и всё более интегрирующейся в неё урбанистической системы Восточного Донбасса (как экономической и демографической доминанты региона) - выступает важнейшим фактором, проявлением и следствием многоаспектных урбоцентрических эффектов в территориально-хозяйственной системе Ростовской области. Сама же локализация экономической активности и населения на сравнительно компактной, хорошо связанной транспортной инфраструктурой, территории создает условия для еще более интенсивного и эффективного взаимодействия городов. Это связано в первую очередь с форматом "Большого Ростова", призванного объединить "главный город" и его периферию, а также его способностью зафиксировать факт "выхода" города-метрополии ("ядра" городской агломерации, основного "фокуса" регионально-хозяйственной системы) за пределы административных границ и интеграционных эффектов [21].
В заключение отметим, что реализация идеи "Большого Ростова" (равно как и "Большого Екатеринбурга", "Большого Иркутска", любого иного аналогичного интеграционного проекта) немыслима вне крупных инвестиций, прежде всего в "цементирующие" агломерацию линейно-узловые элементы инфраструктуры. Самостоятельно изыскать необходимый ресурс (даже в ситуации экономически успешного региона) в сложившемся бюджетно-налоговом контексте практически невозможно. Тем более, что федеральные инвестиции лимитированы резко ухудшившейся с середины 2014 г. макроэкономической конъюнктурой и ориентированы преимущественно на реализацию немногочисленных мегапроектов (наподобие строительства моста через Керченский пролив, проведения ЧМ-2018 по футболу и т.п.). Это обстоятельство выступает объективным и весьма важным фактором, ограничивающим интеграционные процессы в ареалах метрополизации, сдерживающим их институциализацию.
Существенные преграды порождает и действующая нормативно-правовая база, а также вся устоявшаяся система управления на местном муниципальном уровне. В условиях сложившейся налогово-бюджетной практики, при которой налог на доходы физических лиц зачисляется в бюджет муниципального образования по месту работы граждан, а предоставление бюджетных услуг населению производится по месту жительства, возросла трудовая маятниковая миграция. Она приводит к тому, что развитие экономики и рост доходов бюджетов происходит в одних муниципальных образованиях, а потребность в развитии социальной сферы возникает в других муниципальных образованиях, там, где, как правило, недостаточно финансовых ресурсов [22]. В результате происходит фактическая рассогласованность (по многим позициям) экономических интересов "главного" города и муниципалитетов остальных территорий агломерации, что является одной из ведущих причин как инициирования, так и "торможения" межмуниципального сотрудничества в большинстве городских агломераций.
ЛИТЕРАТУРА
1. Harvey D. Consciousness and the Urban Experience. Baltimore: The Johns Hopkins University Press, 1985. 165 p.
2. Дружинин А.Г. Метрополии и метрополизация в современной России: концептуальные подходы в политико-географическом контексте // Известия РАН. Серия Географическая. 2014. № 1. С. 19-27.
3. Amin A. The Economic Base of Contemporary Cities // A Companion to the City / Eds. by G. Bridge, S. Watson. L.: Blackwell, 2000. P. 123-145.
4. Eckert Denis. Le mond russe. Hachette Livre. Paris, 2005. 240 p.
5. Huggins R. "Competitiveness and the global region: The role of networking". In: Innovation, networks and learning regions // Ed. by J.M. Simmie. London: Jessica Kingsley, 1997. P. 101-123.
6. Lacoste Yves. Géopolitique de grandes villes // Hérodote. 2001. Vol. 101. P. 3-24.
7. Sassen S. The Global City: New York, London, Tokyo. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1991. 412 p.
8. Лаппо Г.М. Города России: взгляд географа. М.: Новый Хронограф. 2012. 504 с.
9. Слука Н.С. Градоцентрическая модель мирового хозяйства. М.: Пресс-Соло, 2005. 168 с.
10. Global City-Regions: Trends, Theory, Policy / Eds. by A.J. Scott. Oxford: Oxford University Press, 2001. 488 p.
11. Scott A. J., Storper M. "Regions, globalisation, development", Regional Studies. 2003. Vol. 37. № 6&7. Р. 579-593.
12. Маршан П., Самсон И. Метрополисы и экономическое развитие России // Вопросы экономики. 2004. № 1. С. 3-12.
13. Дружинин А.Г. Метрополии и метрополизация как mainstream территориализации политико-экономической власти: некоторые теоретико-методологические аспекты общественно-географического анализа // Южно-Российский форум: экономика, социология, политология, социально-экономическая география. 2010. № 1. С. 102-125.
14. Дружинин А.Г. Пространство региональной метрополии: возможности и барьеры постиндустриального развития // Южно-российский форум: экономика, социология, политология, социально-экономическая география. 2012. № 2. С. 3-11.
15. Дружинин А.Г. Юг России в меняющемся геостратегическом контексте: важнейшие структурные компоненты и тренды (взгляд географа-обществоведа) // Научная мысль Кавказа. 2014. № 3. С. 58-66.
16. Перепись населения. Т. 12. Область Войска Донского. Под ред. Н.А. Тройницкий. СПб., 1905. 348 с.
17. Регионы России. Социально-экономические показатели. М.: Росстат, 2013. 898 с.
18. Социально-экономическое положение Ростовской области в 2013 г. Ростов н/Д, 2014. 240 с.
19. Дружинин А.Г. Юг России конца XX - начала XXI вв. (экономико-географические аспекты). Ростов н/Д: Изд-во РГУ, 2005. 256 с.
20. Стратегия социально-экономического развития Ростовской области на период до 2020 года. Ростов н/Д, 2010. 104 с.
21. Гришикян В.В. Межмуниципальные образования в ареале метпрополизации: интеграционные процессы и асимметрия развития // Южно-Российский форум: экономика, социология, политология, социально-экономическая география. 2014. № 2 (9). С. 52-57.
22. Михайлова М.А. Межмуниципальное сотрудничество при реализации полномочий муниципальных образований в городской агломерации. Автореф. дис. ... канд. эконом. наук. Иркутск, 2012. 26 с.
REFERENCES
1. Harvey D. Consciousness and the Urban Experience. Baltimore, The Johns Hopkins University Press, 1985, 165 p
2. Druzhinin A.G. Izvestiya RAN. Seriya Geogra-ficheskaya, 2014, no. 1, pp.19-27.
3. Amin A. The Economic Base of Contemporary Cities. In: A Companion to the City. Ed. by G. Bridge, S. Watson. London, Blackwell, 2000, pp. 123-145.
4. Eckert Denis. Le mond russe. Hachette Livre, Paris, 2005, 240 p.
5. Huggins, R. "Competitiveness and the global region: The role of networking". In: Innovation, networks and learning region. Ed. by J.M. Simmie. London, Jessica Kingsley, 1997, pp.101-123.
6. Lacoste Yves. Hérodote, 2001, vol. 101, pp. 3-24.
7. Sassen S. The Global City: New York, London, Tokyo. Princeton, NJ, Princeton University Press, 1991, 412 p.
8. Lappo G.M. Goroda Rossii: vzglyad geografa [cities of Russia: a view of the geographer]. Moscow, Novyj Hronograf, 2012, 504 p.
9. Sluka N.S. Gradotsentricheskaya model' miro-vogo khozyaystva [City-Center model of the world economy]. Moscow, Press-Solo, 2005,168 p.
10. Global City-Regions: Trends, Theory, Policy. Ed. by A.J. Scott, Oxford: Oxford University Press, 2001, 488 p.
11. Scott, A. J. & Storper, M. Regional Studies, 2003, vol. 37, no. 6&7, pp. 579-593.
12. Marshan P., Samson I. Voprosy ekonomiki, 2004, no. 1, pp. 3-12.
13. Druzhinin A.G. Yuzhno-rossiyskiy forum: ekonomika, sotsiologiya, politologiya, sotsial'no-ekonomicheskaya geografiya, 2010, no. 1, pp.102-125.
14. Druzhinin A.G. Yuzhno-rossiyskiy forum: ekonomika, sotsiologiya, politologiya, sotsial'no-ekonomicheskaya geografiya, 2012, no. 2, pp. 3-11.
15. Druzhinin A.G. Naucnaâ mysl' Kavkaza, 2014, no 3, pp. 58-66.
16. Perepis' naseleniya. t.12 Oblast' Voyska Donskogo [The census. Vol. 12. The Don Cossacks Army Region]. Ed. by N.A. Troynitskiy. St.Petersburg, 1905, 347 p.
17. Regiony Rossii. Sotsial'no-ekonomicheskie pokazateli [Regions of Russia. Socio-economic indicators]. Moscow, Rosstat, 2013, 897 p.
18. Sotsial 'no-ekonomicheskoe polozhenie Rostovskoy oblasti v 2013 g. [Socio-economic situation in the Rostov region in 2013]. Rostov-on-Don, 2014, 239 p.
19. Druzhinin A.G. Yug Rossii kontsa 20 - nachala 21 vv. (ekonomiko-geograficheskie aspekty) [South of Russia in the late of the 20th - early of the 21st centuries (economic-geographical aspects)]. Rostov-on-Don, Rostov State Univ. Press, 2005, 256 p.
20. Strategiya sotsial'no-ekonomicheskogo razvitiya Rostovskoy oblasti na period do 2020 goda [Strategy for socio-economic development of the Rostov region for the period until 2020]. Rostov-on-Don, 2010, 103 p.
21. Grishikyan V.V. Yuzhno-Rossiyskiy forum: ekonomika, sotsiologiya, politologiya, sotsial'no-ekonomicheskaya geografiya, 2014, no. 2 (9), pp. 52-57.
22. Mikhaylova M.A. Mezhmunitsipal'noe sotrudnichestvo pri realizatsii polnomochiy munitsipal 'nykh obrazovaniy v gorodskoy aglomeratsii [Inter-municipal cooperation in the implementation of powers of municipalities in the urban agglomeration. A thesis submitted for the Dissertation for the degree of Candidate of Economy]. Irkutsk, 2012, 26 p.
28 апреля 2015 г.
УДК 94(410)
АНГЛО-ИРЛАНДСКИЙ ПЕРЕГОВОРНЫЙ ПРОЦЕСС 1980-1985 ГОДОВ: ПУТЬ К МИРУ В ОЛЬСТЕРЕ
А.И. Надолинская
Ольстерский кризис до сих пор является одним из самых острых в истории межконфессиональных противоречий ХХ века. Начавшись в конце 60-х годов, к началу 80-х он трансформировался и вошел в стагнационную фазу. Межконфессиональные противоречия католиков и протестантов находили выход в многочисленных столкновениях, результатом которых становились жертвы среди населения.
Тематика, затронутая в статье, является актуальной. С начала 70-х и вплоть до 90-х годов британские власти формировали свой путь решения Ольстерского кризиса, но за-
Надолинская Анастасия Игоревна - аспирант кафедры всеобщей истории и международных отношений Южного федерального университета, 344010, г Ростов-на-Дону, ул. Б. Садовая, 33, e-mail: anastasia. [email protected], т. 8(863)2184005.
рождение и развитие переговорного процесса как пути решения кризиса оформилось именно с 1980 по 1985 год. Британский опыт может служить руководством для решения этноконфессиональных кризисов, которые случаются и в современном мире, а его изучение поможет их избежать, а также эффективно решать.
Одной из наиболее фундаментальных работ по заявленной проблеме можно считать монографию М.С. Буйновского "Эволюция политики британского правительства в Североирландском конфликте (1968-1998). Переговорный процесс" [1]. Автор рассматри-
Anastasia Nadolinskaya - Southern Federal University, 33 Bolshaya Sadovaya Street, Rostov-on-Don, 344010, e-mail: [email protected], tel. +7(863)2184005.
