CC BY
64
ственный деятель Г.И. Чорос-Гуркин был единственным стоевский, Н.К. Рерих и В.И. Вернадский. Их научи любимым учеником И.И. Шишкина, а в годы своих ным предсказаниям и художественным пророчествам
странствий по Алтаю посетил и Западную Монголию, и суждено лечь в основу какого-то нового объединения,
Туву, оставив их прекрасные художественные образы когда истают ложные границы, изрезавшие единое
на своих полотнах. Другом Чорос-Гуркина был выдаю- евразийское геокультурное пространство. Новое же объе-
щийся русский алтайский писатель Г.Д. Гребенщиков, динение Евразии на основе твердой «вертикальной»
посвятивший Алтаю прекрасные художественные и пуб- иерархии ценностей станет, я уверен, и ядром какого-
лицистические строки. Его роман «Чураевы» в свое то нового общемирового объединения, переступающе-
время имел широчайшую известность и даже номини- го узкие границы культурно-географических миров,
ровался на Нобелевскую премию. Гребенщиков многое наций, религий и, конечно, эгоистических человечес-
сделал в плане пропаганды Сибири и Алтая в Америке. ких предрассудков. И одним из самых наглядных и
Здесь вновь проявляется важнейшая закономерность: кто прекрасных природных символов этого будущего еди-
идет и творит под лучом высших ценностей — тому нения культур станет, без сомнения, священный гор-
суждено преодолевать границы земных пространств и ный массив Табын-Богдо-Ола на самой границе четы-
времен, связывать народы поверх узкоэкономических и рех великих государств Евразии — Монголии, Казах-
политических интересов и ценностей. стана, Китая и России. Уберечь его и окружающие
Дух межкультурного взаимодействия и взаимного земли (то же плоскогорье Укок) от поругания распоя-духовного обогащения народов в разное время впитали савшейся технократией — насущнейшая задача ныне
в себя также такие гении, как А. Гумбольдт и Ф.М. До- живущего поколения людей.
Библиографический список и примечания
1. Кант, И.Сочинения в 6 т.,т.4, ч.1 / И.Кант. — М.: Изд-во «Мысль», 1965.
2. Бердяев, Н.А. Судьба России / Н.А. Бердяев. — М.:Советский писатель, 1990. Очень любопытные, и во многом схожие с бердяевскими, воззрения на немцев можно найти у Вальтера Шубарта. Немца он называет «частичным» человеком, с одной стороны, склонного к обособлению, а, с другой, ищущего внешние формы для преодоления этой отчужденности. — См. : Шубарт,
В. Европа и душа Востока / В.Шубарт— М.: Русская идея, 2000.
3. Типа панической боязни белых американцев обсуждать проблему негров и даже использовать само слово «негр».
4. См.: Фромм, Э. Иметь или быть / Э. Фромм. — М.: Прогресс, 1990. См.: блестящее «Введение» к этой работе, ничуть не устаревшее и сегодня.
5. См. более подробно авторское понимание природы ценностей и закономерностей строения царства ценностей в монографии: Иванов, А.В. Университетские лекции по метафизике раздел !У «Аксиология» /А.В. Иванов, В.В. Миронов.— М.:Совре-менные тетради, 2004.
6. Удачное, на мой взгляд, выражение Д.Н. Андреева из его «Розы мира». Что касается взглядов автора на роковой для России XV! век, то с ними можно познакомиться в книге: Иванов, А.В. Скрижали метаистории: творцы и ступени духовно-экологической цивилизации / А.В. Иванов, И.В. Фотиева, М.Ю. Шишин. — Барнаул: Издательство АлтГТУ, 2006.
7. См.: Кожинов, В.В. О русском национальном сознании / В.В. Кожинов.— М.: Алгоритм, 2002.
8. Что, к сожалению, очень часто ведет к жизненной и политической безмерности, к хаосу и произволу, к тому самому беспределу, с которым мы очень часто сталкиваемся в русской истории.
9. Кстати, представляющих все основные сословия русского общества— крестьян (Илья Муромец), бояр (Добрыня) и духовное сословие (Алеша Попович). Показательно, что Илья — крестьянский сын из села Карачарово — является главным действующим лицом русских былин за исключением, быть может, Микулы Селяниновича. Но так тот в суме носит «тягу земную», являющуюся источником жизненных сил для силушки богатырской. Любопытно и очень показательно, что само название села «Карачарово» — совершенно тюркское, да и в образе «калик перехожих» вычитываются переклички с образом библейских волхвов с Востока, некогда удостоверивших факт прихода в мир Божественного Мессии. Как и премудрые волхвы, калики, странствующие по лику Земли, свидетельствуют о приходе славного защитника русской земли и лишь пробуждают в нем исконно таящиеся богатырские силы.
10. См.: Федотов, Г.П. Святые древней Руси / Г.П. Федотов— М.:София, 1990.
11. Эта воля как раз постоянно рискует обернуться разгульным своеволием, куражом и разбоем, а изредка— и откровенным предательством, вроде тех распоясавшихся казаков, что вместе с католиками-поляками осаждают Троице-Сергиеву Лавру в годы Великой смуты.
12. Блестящий и очень точный ответ подобным доброхотам русского православия в лице дьякона Андрея Кураева можно найти в книге глубокого православного мыслителя Ксении Мяло.— См.: Мяло, К.Г. Звезда волхвов, или Христос в Гималаях /
К.Г. Мяло.— М.: Беловодье, 1999.
Статья поступила в редакцию 15.03.08
УДК 394.014:130.2
Т.Ю. Егорова, канд. искусств., ст. преп. АлтГУ, г. Барнаул
УРБАНИСТИЧЕСКИЙ КАРКАС КУЛЬТУРЫ: ИДЕАЛЬНЫЙ ГОРОД КАК ИНДЕКС КУЛЬТУРНЫХ ПАРАДИГМ
Исследуются два аспекта явления «урбанистический каркас культуры»: как реально существующего города и как феномена духовной жизни (экополис и экуменополис). Доказывается, что урбанистический каркас, порожденный определенной культурной формацией, является наглядной формой ее самоидентификации.
Ключевые слова: урбанистический каркас культуры, экополис и экуменополис, индекс культурных парадигм.
Город и культура — два неразрывно связанных по- очередь, порождает определенный тип культуры. Раз-
нятия. На разных этапах развития общества культура виваясь, та или иная культура формирует свой непов-
порождает определенный тип города, а город, в свою торимый по характеру, составу элементов урбанисти-
ческий каркас, который предстает уже как некая система, направления и темпы развития которой характеризуют и вектор развития общества.
Урбанистический каркас может быть представлен в двух ипостасях: как реально существующие города, урбанизированные территории и как феномен духовной жизни. Во втором случае урбанистический каркас выступает как некая умозрительная структура, наслоение образов, ассоциаций, вариантов понятийно-логического осмысления процессов в области градомироус-тройства. Базовыми образами-моделями урбанистических каркасов современной культуры являются «экополис» [3, с. 341], «экуменополис» [1, с. 175,], виртуальный город (мЪегс^у) [5, с. 209] и ряд других. Каждая из этих моделей строится на основе вполне определенных мировоззренческих доминант, предполагает определенную форму города, виды и интенсивность городских ритуалов и пр.
Урбанистический каркас как система упорядоченных смыслов градостроительной деятельности является основой для формирования исторически обусловленного культурного пространства города, в структуру которого включен концепт «идеальный город». Для коррекции не устраивающих общество установок в сфере градостроительства определяется конечный результат трансформаций города — его образ, идеализированная схема. Идеальный город занимает особое место в культуре и является ее своеобразной константой. Идеальный город — это место, устроенное по законам гармонии. Смыслы и образы идеального города предстают как один из основных элементов такой масштабной конструкции, как картина мира. Образ идеального города и система его устройства отражают не только эстетические и утилитарные нормы, но и являются концентрированным выражением всех существовавших ранее образов города, модифицированных в сознании человека в соответствии с актуальными аксиологичес-ки нагруженными установками. Идеальный город всегда был не отстраненной моделью, как кажется на первый взгляд, а довольно точным образным «слепком» духовного движения общества, квинтэссенцией его устремлений, надежд и идеалов. Изменение культурной парадигмы, глобальные повороты в мировоззрении всегда отражались в смене модели идеального города. Трансформация модели идеального города весьма показательна как некий индекс, как индикатор глобальных изменений в обществе, и анализ характера этой трансформации может стать основой для углубления понимания процессов, происходивших в культуре.
Зачастую проектирование идеального образа города происходит в рамках утопии, отражающей важные социальные и духовные потребности людей. Трактовок утопии множество, но мы будем рассматривать утопию как метод конструирования новой художественной реальности, воплощенной в архитектурных образах социально-теоретической утопии. Обращение утопического сознания к образам зодчества не случайно: именно оно, по мнению утопистов, воздействует на все аспекты человеческого существования, может преобразить весь структурный порядок пребывания человека в мире. Сменяя друг друга, культурные парадигмы оставляют свои целостные в нерасторжимом образном единстве слепки — модели идеального города, закрепленные в литературной и изобразительной традиции. Попытаемся рассмотреть основные модели идеального города, сформировавшиеся в утопической мысли европейской культуры от древности до начала XX века.
В основе организации поселения примитивного общества и городов древних цивилизаций лежат космогонические символы, один из которых круг — метафора небесного круга и рассекающий его крест диа-
метров, направленных по сторонам света [6, с. 76]. Тогда же сформировались и две основные модели, формы упорядоченности пространства, в различных модификациях предстающие на более поздних этапах развития градостроительных схем: прямоугольная сетка направлений, равномерно членящая территорию, и сочетание радиусов, «излучаемых» общим центром, с концентрическими окружностями [6, с. 76], [9, с. 9;
11, с. 215- 216].
В античности к «проектированию» модели идеального города обращались Гомер, Гипподам Милетский, Платон, Аристотель. Описание модели города у Платона, его мысли об идеальном государстве, в котором все подчинено общей идее, сформулированы в диалогах «Государство» и «Критий» [8, с. 79-420, с. 501-515]. По Платону, как душу отдельного человека, так и государство в целом причастными к подлинности делает разумное начало. Показателем причастности к божественной идее является единообразие. Принципам организации государства соответствуют единообразие и упорядоченность архитектурно-пространственной организации городов (например, «идеальная геометрия столицы атлантов с ее правильным чередованием колец воды и суши» [6, с. 77]).
Развитие идеализированных представлений о городе было связано как с реальной градостроительной практикой, так и с развивающейся теорией архитектуры. На основе восточного опыта строительства регулярных городов «в Греции вместо примитивного деления городской территории на однообразные, вытянутые в плане кварталы возникли интересные градостроительные концепции, основанные на регулярном начале, но пронизанные новыми функциями и эстетическими принципами» [9, с. 65-66]. Специфичной чертой греческого урбанистического каркаса является продуманное использование природного окружения для придания наибольшей выразительности архитектуре города. Последовательное развитие идеи гармоничного единства природы и архитектуры в эллинистическую эпоху отразилось в особом внимании к озеленению и формированию общественных зеленых зон.
В средневековой культуре идеальный город получает свою интерпретацию, исходя из вновь сформулированных эстетических идеалов, религиозных установок и др. Интерес представляет концепция рая как идеального города. В Книге пророка Иезекииля город отождествляется с храмом [Иезекииль, гл. 43, с. 11]. В христианской мировоззренческой системе город мыслится по образцу идеала, описанного в религиозных текстах. Идеал города — это поселение, по возможности более всего совпадающее с прообразом небесного Иерусалима, что отчасти продолжает платоновское понимание идеального города. В «Откровении св. Иоанна Богослова» мы находим подтверждение этому предположению, где в русле религиозных представлений, в символичной форме теологических концепций представлена модель города. Новый Иерусалим предстает квадратным в плане городом, со сторонами, ориентированными по сторонам света, с двенадцатью входами [Откровение св. Иоанна, 21, с. 11-23].
Утопическая мысль Ренессанса, следуя за античными мыслителями, конкретизировала представления об идеале общественного устройства в жанре вымышленного описания. Ведущей идеей в формировании образа идеального города являлась центральная идея эпохи Возрождения — идея гуманизма, утверждающая человека в роли «надприродного существа», символизирующая «переход мышления от средневековой миниатюрности к космическому вселенскому масштабу» [4, с. 99, 125].
В трактате Т. Мора «Золотая книга, столь же полезная, как забавная, о наилучшем устройстве государ-
ства и о новом острове Утопии» (1516 г.) архитектура «обрамляет» утопические социальные принципы организации жизни общества, архитектурные описания создают образную канву повествования, урбанистический каркас аллегорически сообщает заявленный идеал общественного устройства.
Остров-государство Утопия состоял из 54 городов, «больших и великолепных», «...расположение ... у всех одно, одинаков у них, насколько это дозволяет местность, и внешний вид» [7, с. 172, 174, 177]. Города, квадратные в плане, имеют около 50 квадратных миль площади, окружены широким сельскохозяйственным поясом (не менее 24 миль). Площадь города не расширяется, так как количество населения поддерживается властями примерно в одном и том же размере.
Утопические сочинения XVII и XVIII вв., включающие описание архитектуры вымышленных городов, опираются на концепт города — произведения искусства. Мир возможно изменять по воле тех, кто обладает властью, изменять в сторону упорядоченности, гармонизации как среды жизни, так и самой жизни. Попытку осуществления этой принципиальной установки в конкретном проекте предпринял папа Сикст V при реконструкции Рима (архитектор Д. Фонтана). Основная идея урбанистического каркаса — подчинение городского организма определенному сценарию (выпрямление улиц, раскрытие перспектив улиц на главные католические святыни в ткани города), создание нового драматического образа города [6, с. 78].
Утопия Нового времени считает просветительскую функцию одной из основных функций архитектуры идеального города и главной функцией урбанистического каркаса. Именно через архитектуру происходит «впитывание» культуры жителями городов. Посредством языка архитектурных форм и изысков происходит осознание общественных целей и идеалов. В XVII — XVIII вв. в европейском градостроительстве становятся актуальными градостроительные модели (Версаль во Франции, Карлсруэ в Германии, Санкт-Петербург в России) [6, с. 79], которые в соответствии с идеями Просвещения определяли структурный каркас городской среды.
В XIX в. в культурном пространстве Европы начинают появляться не столько утопичные, сколько вполне осуществимые социальные проекты по реформации общественной жизни, в качестве основных условий реализации которых выделяется формирование определенного урбанистического каркаса города, страны. Принцип его построения в сочинениях утопистов XIX в. рационализируется, его гармоничность базируется на четкой регламентации всех аспектов существования города и населенного района в целом. Нормативность становится лейтмотивом в формировании образа идеального города в работах Ш. Фурье (город периода га-рантизма), Р. Оуэна (концепция совмещения в одной модели города черт метрополии, университета и деревенской усадьбы), Р. Пембертона (проект «Счастливая колония») и др. Значительный вклад в формировании новых представлений о городе в XIX в. был сделан К. Зитте, У. Моррисом, П. Беренсом, Э. Говардом. Взгляды последнего последовательно изложены в ряде его работ («Завтра» (1898), «Города будущего» (1902). В них предлагается совершенно новый принцип построения урбанистического каркаса, который, по мнению автора, станет основой изменений в жизни общества.
Э. Говард создал концепцию идеального города, представляющего собой нечто среднее между городом и деревней. Основным противоречием большого города Э. Говард считал разъединение в мегаполисе человека и природы и сосредоточение социальных проблем, порождающихся большой концентрацией людей на ограниченной территории города, который не может пре-
доставить всем одинаково комфортные условия проживания. Решение ему виделось в создании урбанистического каркаса в масштабах всей страны из малых общин-городов, в которых жители будут заниматься одновременно и промышленным производством,и сельским хозяйством [2, с. 16-26].
Э. Говард предлагал для общества путь реформ (в том числе и градостроительных), которые без принципиального изменения общественного строя смогут ликвидировать социальные противоречия больших городов. Создание городов-садов прекратит несогласованное строительство, остановит физическую и умственную деградацию основной массы населения крупных городов, исходящую от неприемлемых жилищных условий, антисанитарии, удаленности от природы, недостатка света, солнца, свежего воздуха и др. Достигнуть оптимального для человечества устройства общества Э. Говард считал возможным с помощью децентрализации крупных городов. Он детально описывает будущие поселения, представляя план города-сада в виде простой геометрической схемы (в форме круга). Каждый из городов-садов должен иметь расчетную численность населения 32 тысячи человек, но они могут образовывать также целые ассоциации с единым центром общей численностью до 250 тысяч человек. Застройка в городе-саде должна располагалась кольцом, по периферии которого размещались бы фабрики, мастерские, рынки, склады угля и сельскохозяйственные угодья. Внутри кольца обширный городской парк, который служил своеобразным зеленым центром. Сама жилая застройка — малоэтажная, в основном коттеджная, с небольшими приусадебными участками [2, с. 19-26].
Роль градостроительных решений в концепции Э. Говарда многогранна. Они являются прямым выражением утопических социалистических идей, осуществляющихся в определенным образом организованной архитектурной среде. Стремление создать идеальный город заставило обращаться к универсальной форме круга. Градостроительные идеи здесь выступают генератором моделей жизнеустройства. Э. Говард воспринимал урбанистический каркас культуры не только (и не столько) как результат, но и как специфический инструмент построения, организации общественного бытия, материально-пространственное архитектурное воплощение идеалов и стремлений общества и в то же время как фактор, способствующий самосовершенствованию и общества в целом, и отдельного человека. В XX веке концепция города-сада стала основой идеи экогорода, уже упоминавшегося нами. Разнообразие моделей идеального города, сформировавшихся в течение XX века, необычайно велико и требует специального рассмотрения. Однако многие из них являются развитием уже указанных представлений о целесообразном построении урбанистического каркаса, соединением в одной модели черт нескольких концепций, существовавших ранее и т.д.
Директивность — одна из основных содержательных черт архитектуры. В моделях урбанистического каркаса эта функция градостроительства прослеживается особенно отчетливо. Урбанистический каркас культуры является важным фактором, структурирующим широкие культурные установки в архитектурные образы. Не всегда умозрительные конструкции идеального урбанистического каркаса той или иной страны или эпохи совпадают с практическими возможностями зодчих, властей, жителей. Но то, что урбанистический каркас, порождаемый той или иной культурной формацией, становится наглядной формой ее самоидентификации, проявляется отчетливо и заслуживает внимания не только историков, искусствоведов, но и культурологов.
Библиографический список
1. Архитектура и градостроительство: энциклопедия / гл. ред. А.В. Иконников.— М. : Стройиздат, 2001.
2. Говард, Э. Города будущего. — СПб. : Типография т-ва «Общественная польза». Репринтное воспроизведение издания, 1911.
3. Гутнов, А.Э. Мир архитектуры (лицо города) / А.Э. Гутнов, В.Л. Глазычев. — М.: Молодая гвардия, 1990.
4. Дормидонтова, В.В. История садово-парковых стилей / В.В. Дормидонтова. — М. : Архитектура-С, 2004.
5. Железняк, О.Е. Пространство осознания современного города: реальность и «метафизика» / О.Е. Железняк // Вопросы тео-
рии архитектуры. Архитектурное сознание XX -XX! веков: размеры и переходы. — Эдиториал УРСС, 2001. — С. 207 — 254.
6. Иконников, А.В. Город— утопии и реальное развитие / А.В. Иконников // Город и искусство : Субъекты социокультурного диалога / сост. Степугина Т.В. — М. : Наука, 1996. — С. 75 — 84.
7. Мор, Т. Утопия /пер. с англ. Ю.М. Каган, вступ. статья И.Н. Осиновского.— М.: Наука.
8. Платон. Собрание сочинений в 4 т. / Платон. Т. 3— М. : Мысль, 1994.
9. Саваренская, Т.Ф. История градостроительного искусства. Рабовладельческий и феодальный периоды : учеб. для вузов / Т.Ф.
Саваренская.— М. : Стройиздат, 1984.
Статья поступила в редакцию 15.03.08
УДК130.2
Л.Л. Штуден. д-р философ. наук, проф. НГУЭиУ г. Новосибирск
СОЦИАЛЬНО-КУЛЬТУРНЫЙ ПАРАЗИТИЗМ
Феномен социально-культурного паразитизма рассмотрен в контексте диахронической типологии культуры. Определены критерии паразитизма в культуре; исследованы источники и основные элементы социальнокультурного паразитизма. Предложен авторский подход к преодолению этого феномена как проявления антикультуры.
Ключевые слова: феномен социально-культурного паразитизма, диахроническая типология культуры, критерии паразитизма в культуре, социально-культурный паразитизм как антикультура.
Гранииы1 применения термина
Слово «паразит» в обыденной жизни воспринимается почти как ругательство, как способ унизить ненавистного оппонента. В науке же оно имеет абсолютно точный терминологический смысл, семантически восходя от греческого parasites (нахлебник, тунеядец) и обозначая любое живое существо, питающееся за счёт другого живого существа.
Всем известно, что, с точки зрения биологии, человека никак нельзя отнести к классу паразитов. Природа вовсе не предназначала его для такой роли. В то же время, как «общественное животное», человек настолько часто (и — рискнём добавить — охотно) становится паразитом, что едва ли может найти себе в этом соперников среди высших приматов. Психологически он как нельзя более расположен в паразитированию. Об истоках этой предрасположенности можно лишь гадать (не райская ли жизнь наших прародителей возбуждает в людях постоянную тоску по праздному блаженству, когда можно пользоваться всем, не производя ничего?). Примеров социального паразитизма сколько угодно. Любой нормальный человек, даже особенно не напрягаясь, может вспомнить, где и когда — и с каким удовольствием! — он мог жить в блаженном ничегонеделании, едва только ему предоставлялась такая возможность.
Паразитизм в мире людей отличается от паразитизма в мире остальных тварей одним очень существенным обстоятельством: никто из этих тварей не может играть роль паразита по отношению к особям своего биологического вида. «Венец творения» блистательно преодолевает этот барьер! Человек, как правило, паразитирует на человеке. Конечно, он паразитирует и на окружающей среде, но соииальныш паразитизм в его самореализации, как правило, преобладает.
Автор настоящей статьи далёк от каких бы то ни было претензий на приоритет в области рассмотрения вида heme sapiens через призму паразитологии. С тех пор, как человек ступил на путь самопознания, он в мифах уже начал высказывать первые, весьма трезвые до-
гадки относительно своей подлинной роли в экосфере. Например, знаменитая древнекитайская легенда о первочеловеке Пань Гу повествует о том, что, когда этот великан, миллионы лет державший небо на своих плечах, умер, — части его тела дали начало элементам земного рельефа (колени и локти превратились в горы, волосы — в растительность, кровь — в реки и моря.), а паразиты, жившие на его теле, превратились в людей. Как мы можем видеть, практический реализм мышления китайцев вполне проявляет себя уже в древних мифах.
Прежде чем говорить о социальном паразитизме, как серьёзном факторе человеческого бытия, условимся в рамках настоящей статьи, что именно мы будем понимать под малопривлекательным словом «паразит», применительно к человеку.
Не любой индивид, пользующийся для своего блага результатами труда других людей, может быть квалифицирован подобным образом. Например, общество добровольно берёт на себя бремя всестороннего обеспечения детей, инвалидов, стариков. По этой причине ни дети, ни инвалиды, ни старики не могут считаться паразитами. Ибо первый определяющий критерий паразитизма — его насильственный характер: организм-«донор» отдаёт паразиту часть себя без своего согласия, лишь в силу сложившейся не по его воле ситуации. (Любой вообще паразит, из тех, что существуют в природе, никогда не спрашивает дозволения на то, чтобы питаться чужой жизненной энергией.)
Второй критерий — способ жизни паразита, специально приспособлен-ный для такой функции. В мире животных этому способствует морфология и физиология паразитирующего организма. В мире людей — механизмы общественной организации. При этом паразит — существо нетворческое — практически ничего не производит сам, в лучшем случае ограничиваясь деятельностью, направленной на активное поддержание и закрепление статуса, способствующего успешному (желательно пожизненному) паразитированию.
