CC BY
143
МЕТОДОЛОГИЯ, ТЕОРИЯ И МЕТОДИКА ЭКОНОМИКИ ОБРАЗОВАНИЯ
УДК 338.46
Капелюшников Р. И. УПАЛА ЛИ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ОТДАЧА ОТ ОБРАЗОВАНИЯ?
Статья является извлечением из книги «Спрос и предложение высококвалифицированной рабочей силы в России: кто бежал быстрее?» (М.: НИУ ВШЭ, 2011). В статье изложены рассуждения об экономической отдаче образования на основе анализа заработной платы лиц, имеющих высшее образование.
Ключевые слова: экономическая ценность образования, заработная плата обладателей образования.
Обобщенным индикатором экономической ценности вложений в образование можно считать выигрыш в заработках, который оно обеспечивает своим обладателям. Насколько окупаются эти вложения в российских условиях, ведут ли они к росту заработной платы или нет?
Для России тремя основными источниками информации о заработной плате на микроуровне являются Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ), Национальное обследование благосостояния домохозяйств и участия в социальных программах (НОБУС) и Обследования заработной платы по профессиям (ОЗПП)8. Данные РМЭЗ доступны за 1994-2009 гг.
РМЭЗ представляет собой общенациональное лон-гитюдное обследование домохозяйств и проводится один раз в год Исследовательским центром ЗАО «Де-москоп» совместно с Институтом социологии РАН, Институтом питания РАМН и Университетом Северной Каролины в Чепл Хилле (США). Исходная выборка составляет около 5 тыс. жилищ-домохозяйств (порядка 12 тыс. респондентов), расположенных в 160 населенных пунктах в 35 субъектах Российской Федерации. Выборка построена таким образом, что результаты обследования являются репрезентативными по России в целом. Обследование НОБУСбыло проведено Росстатом при поддержке Всемирного банка в мае 2003 г. Выборка включала около 45 тыс. домохозяйств и являлась представительной для 46 субъектов РФ. ОЗПП проводятся Росстатом начиная с 2005 г. один раз в два года. Итоговую базу ОЗПП составляет информация о примерно 750 тыс. работниках по всем субъектам Российской Федерации. Выборка ограничена традиционным корпоративным сектором - крупными и средними предприятиями и организациями и не включает субъекты малого предпринимательства с численностью занятых менее 15 человек.
В Таблице 1 приведены оценки средних месячных заработков для различных образовательных групп по результатам двух самых последних по времени об-
следований - ОЗПП за 2009 г. и РМЭЗ за 2010 г. Несмотря на определенные расхождения, общая картина дифференциации заработной платы в зависимости от полученного работниками образования оказывается схожей. По данным обоих обследований, работники с полным средним образованием зарабатывают на 1520% больше, чем работники с основным общим или начальным образованием. Обучение в ПТУ увеличивает заработную плату на 2-3%, по данным ОЗПП, но сокращает ее на 5-10%, если оно велось на базе неполной средней школы, и дает практически нулевой эффект, если оно велось на базе полной средней школы, по данным РМЭЗ. Согласно ОЗПП, окончание ссуза обеспечивает прирост заработков примерно на 10% у мужчин и примерно на 20% у женщин. Согласно РМЭЗ, аналогичная «прибавка» оказывается примерно такой же в случае мужчин - около 10%, но существенно более низкой в случае женщин -менее 5%. По данным ОЗПП, относительный выигрыш в заработках за обладание вузовским дипломом достигает около 70% для мужчин и свыше 90% для женщин. РМЭЗ выводит на значительно более низкие показатели - примерно 50% как у мужчин, так и у женщин. Однако и те и другие оценки укладываются в границы «премий» за высшее образование, которые можно считать типичными для развитых стран, где они варьируются обычно в пределах 50-100%.
Наиболее серьезные расхождения существуют между РМЭЗ и НОБУС, с одной стороны, и ОЗПП, с другой стороны. ОЗПП намного превосходят РМЭЗ и НОБУС как по размерам выборки, так и по охвату отдельных регионов. Кроме того, информация об отдельных работниках собирается в них из кадровой и бухгалтерской отчетности предприятий, а не путем опроса работников, что резко повышает ее надежность. Однако ОЗПП включают только работников крупных и средних предприятий, занятых полное рабочее время, причем с исключением ряда как самых низко - (сельское хозяйство), так и самых высокооплачиваемых отраслей (финансы и государственное управление).
44
© Капелюшников Р.И. , 2013
Таблица 1
Средняя месячная заработная плата по полу и уровням образования, тыс. руб.
Группы работников по уровню образования ОЗПП, 2009 г. РМЭЗ, 2010 г.
все мужчины женщины все мужчины женщины
Высшее 24,4 30,7 20,4 18,7 23,6 15,7
Неполное высшее 15,1 19,0 13,1 - - -
Среднее профессиональное 15,3 19,5 12,9 13,1 17,1 10,7
ПТУ + полное среднее 15,3 18,4 10,9 13,2 15,7 9,8
ПТУ + неполное среднее 12,3 15,0 8,8
Среднее (полное) общее 14,8 18,4 10,6 13,4 15,7 10,5
Основное общее и ниже 12,3 15,2 8,8 11,3 13,1 8,3
Все 18,1 22,1 15,0 14,7 17,6 12,1
Как наблюдаемая на российском рынке труда дифференциация в заработках в зависимости от полученного работниками образования выглядит в межстра-новой перспективе? В среднем в странах - членах ОЭСР те, кто не закончил средней школы, зарабатывают на 20-25% меньше, чем те, кто ее закончил (Рис. 1). По сравнению с обладателями полного среднего образования выигрыш в заработках у обладателей поствторичного нетретичного образования (аналог российского НПО) составляет 5-8%; у обладателей третичного образования типа В (аналог российских ссузов) - 23-28%; у обладателей третичного образования типа А (аналог российских вузов) - 62-67%. Для мужчин «прибавка» за высшее образование варьируется от 33% (Норвегия) до 158% (Венгрия), для женщин - от 27% (Дания) до 101% (Ирландия и Южная Корея).
Российские показатели, обсуждавшиеся выше, находятся в этом же диапазоне. Работники, являющиеся аутсайдерами с точки зрения полученного ими образования, оплачиваются (в относительных терминах) в России лучше, чем в странах ОЭСР. Выпускники ПТУ находятся в несколько худшем, а выпускники ссузов - в намного худшем положении, чем выпускники аналогичных образовательных учреждений в развитых странах. (Впрочем, последнее касается только мужчин; у женщин выигрыш в заработках, достающийся обладательницам среднего профессионального образования, в России и в странах ОЭСР практически совпадает.)
Наконец, после окончания вузов мужчины оплачиваются в России примерно так же, тогда как женщины - намного более «щедро», чем в среднем в развитых странах. Дополнительный выигрыш в заработках российских женщин по сравнению с женщинами из стран ОЭСР составляет внушительную величину - примерно +30 п.п. (Рис. 14).
Можно, таким образом, утверждать, что на российском рынке труда обладание высоким образованием ценится примерно так же (в относительных терминах), как оно ценится на рынках труда других стран
мира. При этом с точки зрения «прибавки» за высшее образование российские мужчины располагаются примерно посередине, тогда как российские женщины - ближе к верхней границе того коридора значений, который фиксируется для стран - членов ОЭСР
Страны ОЭСР Россия
Е2 Все Ц Мужчины И Женщины
Рис. 1. Относительные заработки в России и странах ОЭСР, 2006-2007 гг., % (соотношение с заработками работников, имеющих полное среднее образование, население в возрасте 25-64 года) Источники: OECD, 2009; ОЗПП, 2007.
Более точным показателем эффективности инвестиций в человеческий капитал являются оценки норм отдачи, показывающие, на сколько процентов возрастают заработки работников при увеличении продолжительности их обучения на один год. По сравнению с более грубым измерителем, который обсуждался выше, - разностью в заработках между различными образовательными группами - они обладают рядом преимуществ. Во-первых, нормы отдачи представляют собой оценки «чистого» вклада образования в заработки, свободного от влияния прочих факторов (таких как пол, возраст, трудовой стаж и т.д.). Во-вторых, они приводятся в форме, которая позволяет сравнивать эффективность вложений в человека с эффективностью любых других вложений. В качестве еще одного показателя окупаемости инвестиций в человеческий капитал широко используют-
ся также оценки «премий» за образование, которые рассчитываются не для числа лет обучения, а для различных его типов или уровней. Они, следовательно, показывают, какой выигрыш в заработках обеспечивает переход с одной, более низкой, на другую, более высокую, ступень образования (например, от полного среднего к высшему).
В современной практике измерение отдачи от вложений в человеческий капитал чаще всего производится путем эконометрического оценивания «мин-церовского» уравнения заработков, названного так в честь известного американского экономиста Дж. Минцера, который первым ввел его в научный оборот (Mincer, 1974). Несмотря на определенные недостатки и ограничения, оценки норм отдачи, получаемые при использовании минцеровского подхода, остаются наиболее популярным инструментом анализа при изучении проблем накопления и использования человеческого капитала. В первом приближении они дают достаточно адекватное представление об экономической ценности образования и помогают увидеть, как с течением времени менялось соотношение между спросом на обученную рабочую силу и ее предложением. Для государства нормы отдачи служат одним из важнейших ориентиров при выработке и принятии решений в области образовательной политики (Flabbi, Paternostrod, Tiongson, 2008).
Существует необозримое множество исследований, посвященных подсчету норм отдачи от образования. В зрелых рыночных экономиках их оценки чаще всего удерживаются в диапазоне от 6% до 10% (Bils, Klenow, 2000; Psacharopoulos, Patrinos, 2004; Harmon, Oosterbeek, Walker, 2003). Для развивающихся стран они оказываются выше, превосходя, как правило, 10%-й порог (Psacharopoulos, Patrinos, 2004). Однако в плановых экономиках - и Россия здесь не исключение - ситуация была принципиально иной. Ретроспективный анализ свидетельствует, что нормы отдачи находились в них на очень низком уровне, составляя не более 2-3%. Реально это означало, что с точки зрения пожизненных заработков человек, получавший диплом об окончании вуза, не выигрывал практически ничего.
Рыночные реформы привели к слому прежней «зарегулированной» системы оплаты труда и сопровождались драматическими сдвигами в спросе и предложении образованной рабочей силы. В новых условиях нормы отдачи начали стремительно повышаться. Оценки, относящиеся к 1990-м годам, рисуют полностью изменившуюся картну. По имеющимся свидетельствам, в России нормы отдачи выросли в этот период до 6-7%, достигнув нижней границы окупаемости образования в развитых странах. В начале 2000-х годов, после вступления российской экономики в фазу подъема, они увеличились еще на 2-3 п.п., выйдя на отметку 10%. По международным меркам это вполне «стандартный», чаще всего встречающийся результат.
Как показывает сравнительный анализ, Россия -одна из немногих постсоциалистических стран, где рост норм отдачи не ограничился «ранним» этапом переходного процесса, но продолжился затем и на его «позднем» этапе (Р1аЪЫ, Ра1ето81го4 Тюп§80п 2008). В большинстве других переходных экономик их динамика была более простой: сначала - быстрый подъем в первой половине 1990-х годов, затем - примерная стабилизация в течение всех последующих лет. Еще интереснее, что в России даже в конце 2000х годов, несмотря на сверхактивный приток на рынок труда выпускников ссузов и вузов, экономическая ценность образования по-прежнему оставалась достаточно высокой. Обнаружить какие-либо однозначные свидетельства ее резкого понижения не удается (во всяком случае - пока).
Чтобы показать, как в пореформенный период менялись нормы отдачи от образования, мы воспользовались данными РМЭЗ, НОБУСи ОЗПП, оценив на их основе две версии минцеровского уравнения заработков. Первую - с использованием переменной числа лет обучения, вторую - с использованием переменных для уровней образования (в качестве базовой группы, относительно которой рассчитывались образовательные «премии», выступали работники, окончившие полную среднюю школу).
Из оценок, полученных на данных РМЭЗ, следует, что в период 1995-2010 гг. нормы отдачи колебались в диапазоне 6-9% (Рис. 2).
1995 1996 1998 2000 2001 3002 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010
13 Мужчюш Е Женщины • ■ Всс
Рис. 2. Динамика норм отдачи от образования по данным РМЭЗ, 1995-2010 гг., %
Источник: РМЭЗ.
Другими словами, увеличение продолжительности обучения на один год обеспечивало прирост заработков примерно на 6-9%. Они «стартовали» с порога 6% в середине 1990-х годов; достигли пика в начале 2000-х годов, превысив отметку 9%; но затем к концу десятилетия снизились на 1-1,5 п.п. до 7,5-8%. Расчеты на данных НОБУСи ОЗПП рисуют несколько иную картину (Рис. 3). Из них следует, что в период 2003-2009 гг. нормы отдачи от образования колебались вокруг отметки 10-11%, не обнаруживая никаких признаков понижения11. В условиях, когда показания основных источников, пусть не очень значительно, но расходятся,
наиболее адекватной представляется характеристика второй половины 2000-х годов как периода примерной стабильности экономической отдачи от образования.
12,6 ЩІ 12,7
^7] Вое БЯ М! *'1нпи g Жпгшшы
Рис. 3. Динамика норм отдачи на образование по данным НОБУС и ОЗПП, 2003-2009 гг., %
Источник: НОБУС и ОЗПП.
В российских условиях нормы отдачи для женщин оказываются значительно - до трети - выше, чем для мужчин: они соотносятся как 8,0% против 7,5% по данным РМЭЗ за 2010 г. и как 12,7% против 9,3% по данным ОЗПП за 2009 г. Такая гендерная асимметрия - широко распространенный феномен, типичный для большей части стран мира (Dougherty, 2003; Psacharopoulos, Patrinos, 2004). Его существование объясняется несколькими факторами. Во-первых, как показывает опыт, для женщин характерно более ответственное отношение к самому процессу обучения, так что качество получаемого образования оказывается обычно у них выше, чем у мужчин. Во-вторых, женщины с высоким образованием сталкиваются, как правило, с менее жесткой дискриминацией на рынке труда, чем женщины с низким образованием. Как следствие, относительный разрыв в заработках между более и менее образованными работниками достигает у них больших размеров, чем у мужчин. В-третьих, из-за существования на рынке труда гендерной сегрегации женщины оказываются слабо представлены в традиционно мужских «синеворотничковых» профессиях, где используется преимущественно физический труд и где поэтому заработная плата формируется во многом независимо от имеющегося у работников формального образования. Вследствие этого среди женщин неравенство в достигнутых уровнях образования сопровождается более сильным неравенством в заработках, чем среди мужчин. В российском случае именно этот, последний механизм, как можно предполагать, является ключевым.
Еще больший интерес с точки зрения задач нашего исследования представляют оценки «премий» за различные уровни образования. По сравнению с оценками норм отдачи они обладают тем важным преимуществом, что позволяют учитывать внутреннюю неоднородность накапливаемого человеческого
капитала (когда, например, год обучения в вузе обеспечивает совершенно иную «прибавку» к заработкам, чем год обучения в ПТУ или ссузе). На Рис. 4-5 представлены оценки образовательных премий за высшее образование по данным РМЭЗ, НОБУСи ОЗПП. Они, напомним, показывают, на сколько процентов при прочих равных условиях заработки обладателей вузовских дипломов превышают заработки обладателей аттестатов об окончании полной средней школы.
Все три обследования свидетельствуют о значительной «премии» за высшее образование. Согласно РМЭЗ, в 2000-е годы она колебалась в пределах 50-70%; согласно НОБУС, составляла 85%; согласно ОЗПП, достигала 73-76%12. Наиболее корректными из них следует, по-видимому, признать оценки по данным ОЗПП. РМЭЗ и НОБУСспособны занижать величину «премий» за высшее образование из-за недостаточного охвата в них наиболее высокооплачиваемых групп работников: поскольку домохозяйства из высокодоходных страт склонны избегать участия в опросах, такие группы оказываются обычно недоступны для интервьюеров и, следовательно, не-допредставлены в соответствующих выборках. В отличие от них ОЗПП в намного меньшей степени подвержены искажениям такого рода, так как базируются на статистической отчетности предприятий, которая включает информацию о заработках даже наиболее высокооплачиваемых групп работников.
И ЫуЖ'ШПЫ АСПШИПЫ * ■ КС
Рис. 4. Динамика «премий» за высшее образование по данным РМЭЗ (% превышения над заработками работников, имеюших полное среднее образование)
Источник: РМЭЗ.
Из Рис. 4, построенного по данным РМЭЗ, видно, что средняя величина «премий» за вузовские дипломы достаточно сильно колебалась во времени. Согласно этим данным, во второй половине 1990-х годов она составляла всего лишь 30-40%, в начале 2000-х годов увеличилась до 65-70%, но впоследствии опустилась ниже отметки 60%. В отличие от данных РМЭЗ данные ОЗПП (Рис. 5) не фиксируют для второй половины 2000-х годов какого-либо отката в «премиях» за высшее образование, что позволяет говорить об их фактической стабильности.
Для женщин экономическая ценность вузовских дипломов превосходит (причем существенно) их ценность для мужчин. По данным РМЭЗ, в 2010 г. у
первых отдача от высшего образования приближалась к 60%, тогда как у вторых составляла чуть более 50%. Еще более сильный, полуторакратный гендерный разрыв обнаруживается при использовании данных ОЗПП за 2009 г.: «премия» для мужчин - около 60%, «премия» для женщин - более 90%. Как уже упоминалось, подобная гендерная асимметрия в отдаче от образования не представляет собой ничего необычного и является типичной для большинства стран мира.
НОЕУС ОЗГІП-05 ОЗПП-07 ОЗПП 09
□ Всс ЕЭ Мугашы 0 Женщин и
Рис. З. Динамика «премий» за высшее образование по данным НОБУС и РМЭЗ, 2003-2009 гг.,
(% превышения над заработками работников, имеюших полное среднее образование)
Источник: НОБУС, ОЗПП Что же могло лежать в основе стремительного повышения экономической ценности человеческого капитала, начавшегося после старта рыночных реформ? Нужно отметить, что сам этот процесс был практически всеобщим - затронуты им в большей или меньшей степени оказались все без исключения переходные экономики (Trostel, Walker, Woolley, 2002; Fleisher, Sabirianova, Wang, 2005; Flabbi, Paternostrod, Tiongson, 2008). Если Россия и выделялась чем-то на фоне других постсоциалистических стран, так это тем, что, во-первых, скачок в нормах отдачи оказался у нее одним из самых сильных и, что, во-вторых, их повышение длилось в ней дольше, захватив не только 1990-е, но и начало 2000-х годов (Gorodnichenko, Sabirianova, 2004; Fleisher, Sabirianova, Wang, 2005; Flabbi, Paternostrod, Tiongson, 2008).
Для объяснения «взлета» норм отдачи в переходных экономиках обычно ссылаются на действие нескольких факторов (Sabirianova Peter, 2003; Fleisher, Sabirianova, Wang, 2005). Во-первых, это отказ от централизованных механизмов формирования оплаты труда, действовавших при плановой системе. В командной экономике оплата труда находилась под жестким административным контролем. Заработная плата устанавливалась в рамках единой тарифной сетки, ориентированной на принципы уравнительной оплаты и сжатия дифференциации в доходах. В результате она была очень слабо связана с факторами, определявшими производительность отдельных работников (их образованием, квалификацией, уровнем профессионального мастерства). После того, как
в ходе рыночных реформ процесс формирования заработной платы был освобожден от многочисленных административных ограничений, между предприятиями развернулась конкуренция за привлечение и удержание лучших работников, обладающих наибольшими запасами человеческого капитала. Под ее влиянием различия в заработной плате между более и менее образованными работниками стали приходить в соответствие с различиями в производительности их труда. Отсюда - декомпрессия относительных заработков и, как следствие, быстрый рост норм отдачи от образования.
Во-вторых, важное значение мог иметь так называемый «аллокационный» эффект, выражающийся в том, что образование наделяет людей лучшими адаптивными способностями. Как показывает опыт, более образованные лица более умело и рационально распоряжаются своими материальными и временны’ ми ресурсами, активнее включаются в освоение новых знаний и навыков, быстрее откликаются на достижения научно-технического прогресса и раньше начинают внедрять их в своей повседневной практике (Nelson, Phelps, 1966). В таком случае естественно ожидать, что работники с высокой формальной подготовкой будут успешнее адаптироваться к непредвиденным изменениям в экономической, институциональной и технологической среде. Говоря иначе, они будут лучше справляться с «неравновесными» ситуациями, эффективно используя открывающиеся в такие времена новые возможности (Schultz, 1975). Если это так, то тогда больший относительный выигрыш от резких экономических, социальных и институциональных перемен, которыми сопровождался процесс системной трансформации, должны были получать именно они. Значительно возросшая «премия» за лучшие адаптивные способности, которыми располагают работники с более высоким образованием, также могла стать одной из причин «рывка» в нормах отдачи.
В-третьих, необходимо учитывать изменения в структуре занятости, произошедшие по ходу отраслевой перестройки экономики (Капелюшников, 2006). Когда занятость в менее «интеллектуалоемких» отраслях (таких как сельское хозяйство или ЖКХ) расширяется медленнее или сокращается быстрее, чем в более «интеллектуалоемких» (таких как здравоохранение или финансы), потребности в высококвалифицированной рабочей силе возрастают (абсолютно либо, по крайней мере, относительно). В российской экономике и в 1990-е, и в 2000-е годы ситуация складывалась именно так: доля занятых в «неинтеллектуалоемких» отраслях постепенно (хотя и не монотонно) снижалась, в то время как в «интеллектуалоемких» постепенно росла. За пореформенный период доля первых стала меньше примерно на 3 п.п., тогда как доля вторых - больше примерно на 6 п.п. (Рис. 6). Иными словами, положительная динамика образовательных «премий» могла быть результатом межотра-
слевых сдвигов в структуре занятости, благоприятных для работников с высокой и неблагоприятных для работников с низкой формальной подготовкой.
* Отросли с пикой «итхллскпалисмкосгыо» (ОКОНХ)
* Отрасли с высока* «кнгслпскгухтосмкосг ью» (ОКОНХ) о Отрасли со срсдпсй «иотгллсктуалосм костью* (ОКВЭД)
■ Отрасти оо срсхнсй <ннпл.1скп'&ж)сиюсшо( (ОКО IK I
Отрасти с низкой опстгллсклувлосмкостью» |ОКВЭД) о Отрасти с высокой «иптсллекпалосыкосгыо» (ОКВЗД)
Рис. 6. Изменения в распределении занятых по отраслям низкой, средней, высокой «интеллектуалоемкостью», 1990-2009 гг. % (все занятые =100%)
Наконец, скачок в нормах отдачи мог быть связан с изменениями в структуре спроса на рабочую силу внутри отдельных отраслей - от работников с более низким к работникам с более высоким образованием. В таком случае относительные заработки у первых должны были снизиться, тогда как у вторых -возрасти. В развитых странах подобные изменения принято относить на счет технического прогресса, «смещенного» в пользу высококвалифицированной рабочей силы (skill-biased technological change). Особенность технического прогресса такого типа заключается в том, что он является комплементарным по отношению к накоплению человеческого капитала, т.е. требует для своей реализации работников, обладающих высоким образованием (Acemoglu, 1998; Card, Di Nardo, 2002; Autor, Levy and Murnane, 2003; Berman, Bound and Machin, 1998; Spitz-Oener, 2006). Предполагается, что в современную эпоху большинство технологических нововведений носят именно такой характер (достаточно вспомнить компьютеры, Интернет, другие достижения в области коммуникационно-информационных технологий). Стимулируя спрос на работников с высоким образованием, «смещенный» технический прогресс способствует опережающему росту их заработков, следствием чего оказываются более высокие нормы отдачи.
Впрочем, применительно к переходной российской экономике тезис об активном skill-biased technological change выглядит несколько умозрительно (Sabirianova Peter, 2003). В условиях глубокого и затяжного трансформационного кризиса в ней наблюдался скорее «технический регресс», чем «технический прогресс»: шло быстрое физическое и моральное старение производственного аппарата; драматически упали расходы на НИОКР; во многих частях экономики возобладала тенденция к прими-
тивизации используемых технологий (особенно - в неформальном секторе, включая ЛПХ). «Смещенность» спроса в пользу высококвалифицированной рабочей силы если и существовала, то порождалась факторами не столько технического, сколько организационного прогресса. Отличительной чертой плановых экономик была гигантская экономия на издержках информации, но добивались они этого вполне варварским способом - просто усечением ее объема. Переход к иным принципам организации общества привел к радикальной децентрализации информационных потоков и изменил их общую конфигурацию, трансформировав ее из преимущественно вертикальной в преимущественно горизонтальную. Тотальная институциональная перестройка потребовала освоения и внедрения множества принципиально новых организационных и управленческих практик, неизвестных плановым экономикам. Она повлекла за собой резкое увеличение объемов генерируемой и перерабатываемой информации и как следствие - резкую эскалацию спроса на услуги тех, кто этим занимается. Спрос на представителей самых разных «беловоротничковых» профессий, специализирующихся на работе с информацией (законодателей, политиков, журналистов, юристов, экономистов, бухгалтеров), стал непрерывно нарастать, в то время как в спросе на представителей многих «синеворотничковых» профессий обнаружился глубокий провал. Под действием этих разновекторных изменений разрыв в заработках между более и менее образованными работниками начал быстро увеличиваться, что создало условия для перемещения норм отдачи на новый, более высокий уровень.
Конечно, все эти механизмы могли действовать (и, по-видимому, действовали), одновременно, не столько исключая, сколько дополняя друг друга. Но все же какие из них лучше объясняют фактически наблюдавшуюся динамику норм отдачи, так что их можно признать более фундаментальными?
1. Как нетрудно убедиться, влияние аллокационного эффекта по определению могло быть только временным. По мере нормализации экономической и институциональной среды «премия» за лучшие адаптивные способности должна была начать сокращаться, потянув за собой вниз также нормы отдачи. Однако нигде - включая Россию - подобного отката назад не наблюдалось.
2. Несколько иную динамику следовало бы ожидать, если бы решающая роль принадлежала фактору дерегулирования. В таком случае после первоначального скачка, связанного с освобождением заработных плат, нормы отдачи должны были бы стабилизироваться и затем поддерживаться приблизительно на одном и том же неизменном уровне, отвечающем новым рыночным условиям. Похоже, что примерно по такому сценарию развивались события в большинстве постсоциалистических стран. Однако российский опыт вписывается в него лишь частично, поскольку
в России нормы отдачи испытали еще один подъем на рубеже 1990-2000-х годов, когда эффект от дерегулирования оплаты труда был уже исчерпан. Еще уди -вительнее, что они продолжали оставаться высокими во второй половине 2000-х годов, несмотря на непрерывно ускорявшийся рост предложения рабочей силы с высокой формальной подготовкой. Казалось бы, в этих условиях нормы отдачи должны были бы пойти резко вниз, однако этого не произошло, и они продолжали удерживаться на достаточно высокой отметке порядка 8-10%.
3. Несомненно, важным фактором, способствовавшим повышению норм отдачи, могла стать отраслевая перестройка экономики. Однако оценки, относящиеся как к 1990-м, так и к 2000-м годам, показывают, что связь между сдвигами в отраслевой структуре занятости и ростом спроса на дипломированную рабочую силу была достаточно слабой (Капелюшников, 2006). Так, по данным ОНПЗ, в кризисный период 1992-1999 гг. доля обладателей вузовских дипломов в общей численности занятых выросла на 5,2 п.п. Однако вклад в этот прирост межотраслевых факторов составлял лишь 0,4 п.п., т.е. не достигал даже 10%. В посткризисный период ситуация оставалась сходной. По тем же данным, в 1999-2008 гг. доля обладателей вузовских дипломов в общей численности занятых в российской экономике увеличилась на 6,5 п.п. Но из этого прироста на счет межотраслевых сдвигов можно отнести только 1,8 п.п., т. е. не более 25%. Следовательно, спрос на работников с вузовскими дипломами по большей части рос внутри отраслей (причем всех), а не в каких-то одних отраслях за счет других.
4. По-видимому, только активной организационной и институциональной перестройкой, захватившей все звенья экономической системы, можно объяснить, почему, несмотря на выход на рынок труда огромной массы выпускников вузов и ссузов, нормы отдачи продолжали удерживаться на достаточно высоком уровне. Возможно также, что с определенного момента к ее влиянию добавилось влияние «смещенного» технического прогресса. Технический прогресс (прежде всего - в форме ИКТ) мог стать дополнительным фактором, еще сильнее «разгонявшим» спрос на высококвалифицированную рабочую силу.
В целом из анализа показателей экономической отдачи от образования можно сделать вывод, что в новых рыночных условиях накопление человеческого капитала стало обеспечивать российским работникам весомые преимущества, которых оно не давало при плановой системе. Бурный приток на рынок труда работников с дипломами вузов и ссузов не смог подорвать тенденцию к возрастанию экономической ценности образования. Высокая окупаемость высшего образования делает объяснимым, почему в пореформенный период молодежь стала предъявлять на него такой активный, непрерывно усиливавшийся спрос. Устойчивые гендерные различия в образовательных «премиях» помогают понять, почему приток в вузы женщин намного превосходил приток мужчин. При этом даже во второй половине 2000-х годов нормы отдачи оставались в зоне высоких значений, сохраняя относительную стабильность. Это предполагает, что расширение предложения труда работников с высокой формальной подготовкой было более или менее синхронизировано с расширением спроса на их услуги.
Таким образом, результаты второго из предложенных нами «тестов» также оказываются отрицательными. И все же нарисованная выше картина может быть признана неоправданно оптимистической. Как уже отмечалось, поддержание норм отдачи на устойчиво высоком уровне может быть результатом одновременного снижения заработков как у более, так и у менее образованных групп работников - например, вследствие перемещения как тех, так и других на хуже оплачиваемые рабочие места по сравнению с теми, которые они занимали ранее. Если при таком перемещении относительные потери в заработках у менее образованных работников, выступающих в качестве референтной группы (скажем, окончивших среднюю школу), оказываются сопоставимыми с аналогичными потерями у более образованных работников (скажем, окончивших вузы), то тогда «окупаемость» вложений в образование может неопределенно долго оставаться высокой.
Сучетом такого возможного возражения решающее значение приобретает последний, третий «тест» - о наличии или отсутствии у работников с высоким формальным образованием нисходящей прфессиональной мобильности.
Kapelyushnikov R.I.
WHETHER ECONOMIC RETURN FROM EDUCATION FELL
Article is extraction from the book «Supply and demand of highly skilled labor in Russia: who ran quicker? « (M: NIU VShE, 2011). In article reasonings on economic return of education on the basis of the analysis of a salary of the persons having the higher education are stated.
Keywords: economic value of education, salary of owners of education
5Q
