CC BY
106
В. П. Тюкин1, Л. П. Чурилов2, О. В. Фионик2 УНИВЕРСАНТ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА:
A. А. БОГДАНОВ — ВРАЧ, ЕСТЕСТВОИСПЫТАТЕЛЬ И ФИЛОСОФ. Сообщение I. БОГДАНОВ-ТЕОРЕТИК
1 Антикварный салон «Ренессанс»
2 ГОУ ВПО Санкт-Петербургский государственный университет, Медицинский факультет
Богданова. .. в будущем — поставят на высоту огромную. И, разумеется, прежде нас его
оценит Европа...
А. М.Горький, 1910
«Серебряный век»—эпоха расцвета российской науки и культуры — оставил Отечеству богатейшее духовное наследие, в том числе — ив области медицины. Сегодня мы вправе говорить и о духовных гигантах той эпохи, таких как Н. Ф. Фёдоров (18291903), И. И. Мечников (1845-1916), К. А. Тимирязев (1843-1920), А. М. Ляпунов (1858-
1918) (рис. 4), и об их ближайших учениках, чей интеллект формировался в тот период, а раскрылся уже в Советской России — наследниках традиций Серебряного века. Именно их усилиями науке нашего Отечества, несмотря на все социальные катаклизмы, удалось вписать много славных страниц в историю человеческих достижений XX столетия. Мы открываем серию исторических портретов естествоиспытателей — наследников Серебряного века, искания которых существенно повлияли на развитие медицины. Наш первый герой — Александр Александрович Богданов.
В марте 2009 г. исполнилось 100 лет со дня выхода в свет философской работы
B. И. Ульянова-Ленина (1870-1924) «Материализм и эмпириокритицизм». Труд, знакомый, хотя бы поверхностно, любому выпускнику советского вуза, сейчас мало кто читает. Тем интереснее, что главный «антигерой» этого произведения — человек, критике философских взглядов которого посвящены две ключевые главы книги, был врачом. Именно его работа «Эмпириомонизм» (1906) [27]1 вдохновила Ленина на единственную в его творческой биографии философскую книгу. Если уж «великий практик» под влиянием брошюры, написанной медиком-любителем философии, решился на столь фундаментальный ответ, значит, было что-то в «Эмпириомонизме», что казалось Ленину важным. Со страниц ленинской работы «антигерой» выступает в негативно-демоническом свете. Поэтому мы, студенты советской эпохи, всегда интересовались, кем же он был в действительности (рис. 1)?
Александр Александрович Малиновский (псевдоним — Богданов, другие псевдонимы разных лет — Антонов, Вернер, Рахметов, Рядовой...) родился 22 августа 1873 г. в глухой российской провинции — г. Соколка Гродненской губернии (ныне — Белорус-
1 Полная библиография трудов Богданова и работ о нем приводится после ч. 2 данной статьи в следующем номере данного журнала. Труды Богданова даются в хронологическом, а работы о нем — в алфавитном порядке.
© В.П.Тюкин, Л.П.Чурилов, О.В.Фионик, 2010
сия) [36]. Отец его — тоже Александр Александрович Малиновский — был народный учитель, коренной вологжанин, «немного не кончивший духовную семинарию» (здесь и далее — в кавычках цитаты из автобиографии Богданова [2]) и дослужившийся до инспектора горных училищ, по службе часто переезжавший. Мать «из русской мелкошляхетской семьи». В небогатом семействе Малиновских детей было десять, четверо умерли от болезней во младенчестве или раннем детстве. Их смерть потрясла мальчика и заставила, по его воспоминаниям, задуматься о хрупкости жизни, о необходимости «борьбы за жизнеспособность», подтолкнув к занятиям науками о человеке. Характерно, что врачами стали четверо детей Малиновских: кроме Александра медицинскую стезю избрали его старший (Николай) и младший (Сергей) братья, а также одна из младших сестёр Мария — она была среди первых в России врачей-женщин [4, 36, 49]. Способный юный книгочей, благодаря инспекторской должности отца в горном училище в Туле, «лет в 6-7 получил доступ в библиотеку училища и в его маленький физический кабинет. . . Учился в тульской гимназии, жил в условиях казарменно-тюремных, там злостно-тупое начальство научило меня бояться и ненавидеть властвующих и отрицать авторитеты» [2]. Отношения между родителями были непростыми, стиль воспитания — патриархально-деспотическим. Богданов шутил, что именно семейные неурядицы, свидетелем коих он был в детстве, породили в нем тягу к упорядочиванию действительности и изучению всеобщих принципов организации, побудили к отрицанию диктата. «Папа — дурак!» Таково, по словам моих родителей, было первое суждение, мною высказанное, в возрасте около полутора лет... Поводом послужила очередная ссора между родителями. Вполне естественно и в согласии с учением Фрейда, я принял сторону матери... » [4]. Рано проявились выдающиеся интеллектуальные и коммуникативные способности Александра, еще мальчиком он репетиторствовал, чтобы материально помочь семье, учился блестяще, окончив горное училище, а затем — Тульскую гимназию с золотой медалью, в 1893 г. поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета [38]. У юноши Малиновского преподаватели отмечают недюжинный дар обобщения, яркий синтетический самостоятельный ум, математические способности, огромное трудолюбие. Факультеты этого профиля в России в ту пору готовили широко образованных универсантов, естествоиспытателей, глубоко знающих не только естественные науки, но и математику, сведущих в науках об обществе. На путь энциклопедизма встал и студент Малиновский. Одним из его учителей в университете был К. А. Тимирязев, у которого он слушал курс анатомии и физиологии растений. Молодой Богданов знакомится с работами московского гуманистического философа-космиста Н. Ф. Фёдорова (рис. 4). Правдолюба Александра привлекает общественная деятельность, он становится членом студсовета, активно участвует в протестном народовольческом движении. «Главным в этом человеке, остро и тонко воспринимавшем действительность, было стремление изменить несовершенный мир, сделать его разумнее, справедливее. На эту идею работало все его существо, ей подчинена была напряженная работа ума». [56] Власти исключают его с III курса и в 1896 г. высылают в Тулу, по месту жительства. Молодой Богданов занимается самообразованием, изучает экономику и философию, примыкает к мест-
ным социал-демократам. Он живет на рабочей окраине и однажды, поздним вечером, в одиночку разгоняет группу напавших на него подвыпивших хулиганов. Богданов все больше убеждается, что быть субъектом революции необразованный пролетарий не может [50]. В тульских марксистских кружках, куда привел его рабочий Иван Савельев, Богданов вместе с учителем начальной школы (единственным большевиком, открыто примыкавшим к масонству) И. И. Скворцовым-Степановым (1870-1928) занимается просветительством, преподает рабочим политэкономию [45]. Преподавание требует создания учебного пособия — и молодые соавторы пишут первый в России учебник экономики, основанный на историческом подходе — «Краткий курс экономической науки» (1897), оказавшийся настолько удачным, что впоследствии он выдержит 15 переизданий на русском и выйдет ещё на 11 языках [9]. Образование надо продолжить.
Александр решает, что идее общественного служения из всех наук в наибольшей мере отвечает медицина, и поступает на медицинский факультет Харьковского университета, который еще помнит студента Мечникова, выпускника 1865 г., кстати — первооткрывателя изогемагглютинации (1893). Университет он оканчивает экстерном в 1899 г. со специализацией в области психиатрии и медицинской психологии [41]. Диплом Богданов ознаменовал публикацией своей первой философской работы «Основные элементы исторического взгляда на природу» [15]. Его просветительская деятельность среди рабочих не прекращается, власти истолковывают ее как «революционную пропаганду» и, после полугода в московской тюрьме, ссылают молодого врача сначала в Калугу, где в те годы уже блистал интеллект К. Э. Циолковского (1857-1935), развивавшего помимо теории освоения космоса монистскую философию и евгенические идеи, которым отдал дань Богданов, а затем — на родину отца в Вологду [51].
Поражает «жестокость царских сатрапов», которые на казенный кошт отправили в ссылку молодого человека не в Сибирь, а в тихий и уютный родной город, где отбывала ссылку в родном имении и сестра Ленина — М. И. Ульянова. Здесь он долго и плодотворно общался с высланными туда же интеллектуалами и энциклопедистами, например, с выдающимся философом Н.А. Бердяевым (1874—1948), с которым они обменивались полемическими статьями и рецензиями, оппонируя друг другу. Интересно, что и Бердяев в позднейших размышлениях был не чужд медицинской тематики — известно, например, его определение здоровья как свободы, сохраняющее значение для общей нозологии до сих пор. С другой стороны, Богданов признавал, что было чему поучиться у Бердяева как оратора и знатока неокантианства, при этом, констатируя, что в релятивистской философии тот силен не был [2]. Вологодская ссылка свела Богданова и с другими незаурядными россиянами его поколения: прекрасным писателем-символистом А. М. Ремизовым (1877—1957), романтическим полярным исследователем В. А. Русановым (1875-1913), позже без вести пропавшим в Карском море, с будущим наркомом просвещения Советской России А. В. Луначарским (1875—1933) [51]. С последним его связала тесная дружба, а затем и родство: тот женился на младшей сестре Богданова переводчице Анне Александровне Малиновской (1884-1959).
Вероятно, это был яркий период интеллектуального созревания доктора Богданова, своего рода последипломный курс усовершенствования. Ведь университеты жизни — это люди, с которыми нас сводит судьба. Любопытно, а каких результатов ожидали борцы с революцией, создавая такие сообщества левых интеллектуалов в тихой русской глубинке и финансируя их взаимную работу над собой? На Вологодчине (рис. 2) Богданов успел поработать психиатром в земской больнице в селе Кувшиново, путешествовал по Печорскому Северу вместе с В. А. Русановым в его геолого-географиче-ских экспедициях в качестве топографа, много читал и писал, отредактировал сборник
Рис. 2. А. А. Богданов с женой, фельдшерицей Натальей Богдановной Корсак (1865-1945) в 1903 г. в ссылке в г. Вологде
«Очерки реалистического мировоззрения» [12, 51]. К концу ссылки в 1903 г. он вступает в РСДРП, которую возглавлял В. И. Ульянов (Ленин), и переезжает в г. Бежецк. В 1904 г. Богданов по собственной инициативе отправился в Швейцарию, где лично познакомился с Лениным, поддержав его идейно-политическую борьбу, и вошел в состав центрального органа большевиков. Богданов был главным «кассиром» финансово-организационной группы большевиков, куда входили Л. Б. Красин (1870-1926) и Ленин, играл важную роль в связях между зарубежными и российскими революционерами [37, 42, 53]. Возвратившись, он работает в рабочем совете С.-Петербурга, участвуя в революции 1905 г., арестовывается и в питерских «Крестах» дописывает свою, вызвавшую большой резонанс книгу «Эмпириомонизм» [55]. Освобождённый под залог, он снова выезжает за границу, где на III съезде РСДРП делает программный доклад от большевиков и входит в ЦК партии. В эти годы он высылался в Швейцарию правительством или выезжал туда по заданию РСДРП еще не раз (1905-1907 гг.), нелегально возвращался в Финляндию, где жил вместе с Лениным на даче в Куоккале (Репино). Много времени они провели в общении и дискуссиях и на о. Капри у А. М. Горького, высоко ценившего Богданова как мыслителя [40, 49, 61], когда ими создавался просветительский центр для рабочих — социал-демократов (рис. 3).
Существуют свидетельства [44], что в Швейцарии, кроме партийной работы, Богданов посещал теософско-эзотерические лекции видного австрийского философа, основателя антропософии и вальдорфской педагогики Рудольфа Штайнера (рис. 4), который развивал идею об определяющей роли крови как носительницы индивидуальных свойств личности, отпечатка личного опыта и памяти предков, придавал значение ее оккультно-символической роли в различных культурах. Рациональное зерно в идеях оккультиста было перенято материалистом Богдановым [52].
В эти же годы (1900, 1902, 1907) в Австро-Венгрии Карл Ландштейнер, Альфред де Кастелло, Адриано Стурли и Якоб Янский открыли группы крови и создали иммунологическую теорию кровесовместимости [75]. Первое переливание крови с учетом группосовместимости провел в 1907 г. американский патолог Рёбен Оттенберг (1882-
Рис. 3. Момент истории. А. А. Богданов и В. И. Ленин играют в шахматы на о. Капри у Максима Горького (1908 г.). Позиция у основателя общей теории организации явно смотрится предпочтительнее, чем у вождя мирового пролетариата, который, кажется, зевнул... (не фигуру ли?). А. А. Богданов играл в силу мастера и давал сеансы игры на 10 досках вслепую
[50]
1959), открывший менделевское наследование её групп, совместно с хирургом Джорджем Крайлом. Врач А.А. Богданов с его широкой эрудицией и острым интересом к передовым научным открытиям и концепциям был в курсе этих медицинских достижений.
В 1897 г. вышел и пользовался значительной популярностью в Европе фантастический роман ирландского беллетриста Брэма Стокера (1847-1912) «Дракула» —о легендарном вампире. Читал его и Богданов. Все эти разнородные научные, философские и культурные источники были переплавлены его творческим умом и повлияли на концепцию и сюжет научно-фантастической утопии «Красная звезда» (написана в 1907) [8]. Вообще, подход Богданова к культуре, науке и творчеству был холистическим. Он синтезировал идеи, не только основываясь на рафинированно-научной литературе по отдельно взятым специальностям, но, будучи убежден во всеобщей связи вещей и явлений, анализировал весь культурный поток того времени. Воплощал он его тоже в разных формах — естественно-научных и философских статьях, научных и художественных книгах.
Именно это мы наблюдаем сейчас в культуре постмодерна, где больше нет места пуристическому научному снобизму и где, в условиях всеобщей информированности, плодотворно смешиваются, казалось бы, далекие друг от друга научные и творческие жанры. Можно сказать, что Богданов опередил свое время (археомодерн) именно по стилю своей постмодернистской научно-познавательной деятельности, которой были присущи демократизм, дух синтеза, междисциплинарность.
Действие «Красной звезды» (в свое время эту книгу ценили такие корифеи жанра как выдающийся советский палеонтолог и фантаст И. А. Ефремов (1908-1972) и классик русской литературы А. Н. Толстой (1882-1945), почерпнувший оттуда сюжетные ходы для «Аэлиты»), развёртывается на Марсе, куда попадает земной революционер Леонид. На отдельно взятой планете, в условиях неравномерности развития различных
Рис. 4. Философы, повлиявшие на поиски А. А. Богданова в экспериментальной медицине. Слева — Николай Федорович Федоров (Гагарин) (портрет работы Л. О. Пастернака), основоположник русского космизма, верил в физическое воскрешение умерших на основе научного воссоединения рассеянных атомов их тел, согласно индивидуальной организации. Считал, что борьба со смертью будет объединяющей идеей в развитии человечества. Работавший библиографом, был очень популярен в научно-студенческих кругах Москвы в 90-е годы XIX века, когда Богданов там учился. Его теория повлияла на поиски Богданова в области геронтологии, друг Богданова химик Л. Б. Красин, последователь космизма, именно основываясь на идеях Федорова, предложил сохранить тело Ленина [57]. Справа— Рудольф Штайнер (1861-1925), австрийский философ и педагог
цивилизаций построен социализм. Социалистическое общество основано на торжестве научного мировоззрения, высокой образованности его членов. Леонид влюбляется в марсианку-врача Нэтти и узнаёт от неё, что с целью физического омоложения и духовного единения марсиане практикуют «физиологический коллективизм», т. е. обменные переливания крови. Прототипом одного из героев стал фельдшер Кувшиновской больницы Иван Ермолаев, работавший со ссыльным врачом Богдановым [51]. Небольшая повесть полна интересных и даже пророческих научных идей. Здесь и реактивный звездолет (вспомним краткое пребывание в Калуге при К. Э. Циолковском), и атомный (радиационный) двигатель — идея на тот момент совершенно оригинальная [60, 63, 74]. Кстати, позже в своих трудах Богданов [7] высказал мысль о ключевой роли атомной энергии в цивилизации ближайшего будущего и предупредил о всепланетной опасности создания тотально разрушительного атомного оружия! Мы можем, конечно, сказать, что идея эта тогда носилась в воздухе. Вспомним письмо (1913) патофизиолога Е. С. Лондона (1869-1938) царю Николаю II, в котором основатель радиобиологии предупреждал, что в наступающем XX веке мощь и величие наций будут зависеть от того, в какой мере они овладеют «технологией радия». Не забудем и строчки Андрея Белого (1880-1934): «Мир — рвался в опытах Кюри Атомной, лопнувшею бомбой На элек-
тронные струи... » (1921). Наконец, приходит на память роман «Освобожденный мир» Герберта Уэллса (1866-1946), который Богданов, конечно, читал (1913) и где впервые появляется само словосочетание «атомная бомба». Но мы упоминаем эти идеи Богда-нова-фантаста не приоритета ради, а чтобы подчеркнуть научность его фантастики. Он был весьма подготовленным физиком, увлекался астрономией и математикой. Так, в 1911 г. «Журнал Русского физико-химического общества» опубликовал его статью, посвященную природе шаровых молний [26], и высказанная там гипотеза до сих пор признается оригинальной и обоснованной. Позже он, одним из первых в СССР, писал и о теории относительности [18]. Да и предсказания Богданова-социолога сбылись. Возможно, именно из его вышедшей на 8 языках «Красной звезды», которую прочитал и высоко оценил Ленин, и была последним заимствована идея победы социализма в одной стране, отсутствующая в ортодоксальном марксизме. И не просто почерпнул Ильич идею — реализовал на практике. А его теория «слабого звена» в системе империалистических держав — это просто приложение богдановского принципа слабого звена, выведенного в «Общей тектологии» (см. ниже) [22]. Но именно Богданов, предсказавший самую возможность этого, уже на страницах своей утопии [8] прогнозировал: «...даже там, где социализм удержится и выйдет победителем, его характер будет глубоко и надолго искажен многими годами осадного положения, необходимого террора и военщины, с неизбежным последствием — варварским патриотизмом» (1908). Все в истории России случилось по Богданову, вплоть до украшения его звездой красноармейских буденовок [42, 78] (рис. 5).
Новая философия естествознания (модернистская ветвь субъективного идеализма) создана в конце XIX — начале XX века австрийским физиком и философом Эрнестом Махом (1838-1916) и немецким психологом и физиологом Максом Ферворном (1863 -1921). Оба были близки к медицине. Э. Мах внес значительный вклад не только в физику (число Маха в гидродинамике и принцип Маха в космогонии), но также в физиологию и биофизику: совместно с психиатром и физиологом Й. Брейером (1842-1925) он создал теорию чувства равновесия (теория Маха—Брейера). М.Ферворн, вообще, считается в патофизиологии основоположником кондиционализма [76]. Богданов детально изучил их работы, был признанным в России экспертом в этой области, с его предисловиями вышли первые русские издания трудов Маха «Анализ ощущений и отношение физического к психическому» (1907, 1908) [25] и Фервор-на «Вопрос о границах познания» (1909). Полемика, развязанная ленинским «Материализмом и эмпириокритицизмом», на которую Богданов дал ответ в книге «Вера и наука» (1910) [17], разделила былых однопартийцев. Оценивая эти книги, А. М. Горький подчеркивал, что, уступая Ленину по полемической остроте и политическому напору, Богданов стоит много выше как философ и ученый. А сам Богданов указывал, что марксизм от ленинской
Рис. 5. Еще одна партия (1908). Здесь, похоже, туго приходится уже Богданову. Не эту ли позицию вспомнил Ильич, когда воскликнул своё знаменитое: «Есть такая партия!»? 19 ноября 1917 г. Богданов напишет А. В. Луначарскому: «грубый шахматист Ленин и самовлюбленный актер Троцкий... сдали социализм солдатчине»
борьбы за его чистоту постепенно превратится из научной доктрины в неорелигию [17, 45, 53, 57]. К сожалению, история подтвердит и этот диагноз доктора Богданова. Суть их разногласий, с современной точки зрения, вовсе не в философии. Богданов грядущую революцию видел в основе своей как научно-техническую. Соответственно этому, он считал просветительскую работу революционной, полагая, что только образованные труженики смогут создать коллективистское общество [40, 46, 55]. Отсюда центральная роль интеллигенции в его социальных построениях. Именно Богданов ввел термин «техническая интеллигенция», на долгие годы ставший общепринятым. Следовательно, для Богданова интеллигенция, творческий труд которой организует жизнь, и была революционным классом будущего, ей должна была принадлежать главенствующая роль в переустройстве общества [40, 55, 72]. Все это никак не согласовалось с большевистскими концепциями диктатуры пролетариата, которому отводилась роль гегемона. Сегодня, вникая в социологические труды Богданова [29] из нынешнего постиндустриального общества, мы можем лишь удивляться этим дальним предвидениям — ведь в постиндустриальный период именно та часть общества, которую большевики уничижительно именовали «прослойкой», превратилась в класс, создающий информационные ценности, от которых жизненно зависит современная цивилизация. И именно она в наибольшей мере заинтересована в векторе развития общества, т. е. объективно выполняет революционную роль. Нет, доктор Богданов не ошибся ни в диагнозе, ни в прогнозе!
Но до этого еще исторически далеко. Большинству партийцев кажется, что прав Ленин. После совместной работы в редакции газеты «Пролетарий» (1906-1909), идейном центре большевиков, Малиновский и Ульянов окончательно расходятся во взглядах. («Видела раз, как они чуть не подрались с Богдановым, схватились за палки и озверело смотрят друг на друга, в особенности, Ильич», — вспоминала Н. К. Крупская в 1935 г. [57]). Нашего героя исключают из этого центра (1909 г.), отстранив от контроля над партийными финансами, а в 1910 г. Богданов, создавший вместе с Луначарским свою группу и газету «Вперед», пропагандирующую его видение перехода к социализму через культурно-просветительное и научное развитие, исключается и из ЦК. Он активно участвует в просвещении рабочих в школах о. Капри и Болоньи, переводит на русский «Капитал» К. Маркса. Но Ленин отмежёвывается от взглядов Богданова, которые считает идеалистическими и реакционными [33, 53, 61]. С 1911 г. А. А. Богданов отходит от политической работы, сосредоточившись на научной, просветительской и литературной. Таким образом, в политике победила ленинская линия, наш социализм вырос из военного коммунизма [54], а по отношению к интеллигенции со временем был взят курс, который можно описать тремя глаголами: запугать, прикормить, проследить. Собственно говоря, Система и существовала, пока хватало интеллектуального импульса, данного России «Серебряным веком», а развалилась она, когда годы пренебрежения интеллигенцией и ее сверхэксплуатации (при невозможности свободного воспроизводства — т. е. развития научных школ) истощили научно-технический потенциал страны, и она не смогла ответить на вызовы постиндустриальной информационно-технической революции. Как развивалась бы Россия, если бы большевизм воспринял богдановскую, а не ленинскую точку зрения? Трудно сказать, но Богданов никогда более не примыкал к большевистской партии, не восстановился он в ее рядах и после революции (хотя его друг, еще один интеллектуал-большевик, крупный инженер и менеджер Леонид Борисович Красин это сделал — и стал полпредом, а свояк Луначарский — наркомом). Пусть ленинизм и отмежевался от Богданова как марксиста, тем не менее, ряд социологических и экономических идей Богданова был реализован Советской властью на практике [33, 46, 77, 86].
Другие оправдавшиеся социологические прогнозы Богданова — сексуальная революция и приход однополого стиля в дизайн одежды [7, 8, 74]. Интересно, что он идет дальше и полагает, что в обществе далекого будущего и язык будет лишен категории рода, а имена станут универсально двуполыми. А. А. Богданов (в силу диалектики) —и утопист, и антиутопист в одном лице. Он нарисовал совсем не «социалистический рай». В его фантастике много социальных предупреждений. Он предвидел экологические кризисы и новые болезни, порождаемые цивилизацией, указывал, что рост народонаселения создаст в постиндустриальном мире предпосылки для глобальных потрясений, связанных с нехваткой природных и сельскохозяйственных ресурсов. Им ставится и совсем современно звучащий вопрос: могут ли две культурно и организационно весьма различные цивилизации ужиться мирно на одной планете — и как этого достичь? В эпоху глобализации и этно-культурных конфликтов, которые будоражат XXI век, это особенно актуально. Внимательное изучение текстов богдановской фантастики позволяет обнаружить там россыпь футурологических идей: например, «электронный мозг», управляющий звездолётом, а также компьютеризованные фабрики — производство, организованное и управляемое вычислительными машинами без участия человека [7, 8, 60, 63]! В ту эпоху слово «компьютер» не существовало, но кто как не основатель «всеобщей организационной науки» мог такое предвидеть — и действительно предвосхитил. Также Богданов предсказал стереокино, синтетические полимерные материалы, хранение и востребование баз данных на сверхъёмких носителях.
Обменное переливание крови, массовое донорство, создание банков крови, передача с нею и ее компонентами эпигенетического опыта организма, омоложение и оздоровление путем гемотрансфузий, искусственный синтез белка, пересадка органов человека — это комплекс биомедицинских предвидений из фантастики Богданова (кроме первого романа он написал его продолжение «Инженер Мэнни» (1911) и неоконченную поэму «Марсианин, заброшенный на Землю»). Все эти прогнозы полностью или частично оправдались [7, 49, 60]. Интересно, что А. А. Богданов предполагал возникновение в будущем у части людей, продолжительность жизни которых многократно возрастет, тяги к эвтаназии, и предвидел создание специальных клиник для нее. Социально-медицинская основа для этого странного общественного явления, как мы видим, закладывается уже сейчас. Так, в 2008 г. в Люксембурге отказ Великого герцога утвердить закон об эвтаназии привел к правительственному кризису. Не отвыкнет ли благополучная часть человечества жить для будущего? Автор «Красной звезды» знал только один способ избежать этого — светя другим, сгорать, т. е. служить обществу как братству.
Подчеркнем, что А. А. Богданов в родной ему медицинской области пойдет дальше — от чистых предвидений — к целенаправленной экспериментально-клинической реализации комплекса гемотрансфузиологических идей. Успешная и стремительная реализация богдановской программы в этой области вывела нашу страну, значительно отстававшую к середине 20-х годов прошлого века в гемотрансфузиологии от США, Великобритании и ряда других держав, на ведущие позиции в мире уже к 1940 г. [43, 48, 58] (см. ч. 2 данной статьи).
Несколько лет перед войной, которые Богданов всецело посвятил науке и преподаванию, были очень плодотворны. Он пишет «Философию живого опыта» (4 издания за 10 лет) [24, 65], по амнистии в 1913 г. возвращается в Россию, где и публикует свой главный труд—«Тектология. Всеобщая организационная наука (в 2-х книгах)» (1913-1917) [20-21] (рис. 6). Это блестящее междисциплинарное научное исследование, разрабатывающее на базе данных естественных, точных и гуманитарных наук о человеке, обществе и природе смелую идею автора, выраженную в следующих словах:
ТЕКТОЛОГИЯ
ВСЕОБЩАЯ ОРГАНИЗАЦИОННАЯ НАУКА
«структурные отношения могут быть обобщены до такой же степени формальной чистоты схем, как в математике отношения величин; и на такой основе организационные задачи могут решаться способами, аналогичными математическим». «Тек-тология» писалась целое десятилетие (третий том добавлен в 1922 г. [21]). При жизни автора она трижды переиздавалась и в 1926-1928 гг. вышла в Берлине на немецком [28]. Чрезвычайно глубокая по идеям и широкая по охвату научного материала, книга написана прекрасным ясным русским языком. Интересно, что само слово «тектология» автор заимствует у биоло-га-эволюциониста Эрнеста Геккеля (1834-1919), разделявшего идеи Маха и Ферворна. Эта деталь показывает, сколь значима была для поисков Богданова медико-биологическая составляющая его образования. Впрочем, и Н. Винер (рис. 7) не изобретал термина «кибернетика», который впервые фигурирует, как обозначение самостоятельной науки ещё в 1835 г. у французского физика А.-М. Ампера (1775-1836).
Современные ученые считают, что именно А. А. Богданов в «Тектологии» выступает как создатель основ кибернетики, опережая на много лет своё время, устанавливая единые системные закономерности связи и управления (организации) в органическом и неорганическом мире, человеческом обществе и познании [46, 62, 82, 90, 91]. Он исходит из того, что организованное целое больше суммы своих частей. При этом, чем больше
Рис. 6. Первое издание «Тектологии» (1913 г.) [20]
Рис. 7. Верхний ряд: отечественные предшественники тектологии и кибернетики. Слева направо — Фердинанд Бронислав Трентовский, Иван Алексеевич Вышнеградский, Евграф Степанович Федоров, учитель Богданова — Александр Михайлович Ляпунов. Нижний ряд — зарубежные современники Богданова — протокибернетики. Слева направо: Л. Дж. Хендерсон, Н. Винер; М. Петрович-Алас; В. Ф. Оствальд, Л. фон Берталанффи
оно отличается от этой суммы, тем более оно организовано. Неорганизованное целое — меньше суммы своих составляющих, а нейтральное — равно ей. Далее рассматриваются способы организации и дезорганизации — централистический (агрессия) и чёточный или скелетный— «дегрессия», когда высокоорганизованный пластичный комплекс выделяет организационно низшие автономные группировки. Дегрессия, по мысли автора, важна для пластичности систем. Эти идеи Богданова актуальны в современной патофизиологии, где учение о реактивности организма подошло к осознанию необходимости саногенного равновесия между централизованными системными регуляторными механизмами и действием автономных местных биорегуляторов. Концепция системноместного защитного равновесия [76], играющая важную роль в понимании патогенеза шока, воспаления, ответа острой фазы, дисплазий соединительной ткани, метаболического синдрома — напрямую связана с представлениями о взаимоотношениях эгрессии и дегрессии в обеспечении устойчивого развития систем, впервые сформулированными именно Богдановым. Он рассматривает механизмы системообразования (конъюгацию или соединение комплексов, ингрессию — вхождение элементов одного комплекса в другой; дезингрессию — распад комплекса), расширяет значение принципа естественного подбора за пределы биологии [22]. Эти представления применяются в современной биологии для объяснения путей возникновения эукариотических клеток, в частности — в симбиотической гипотезе происхождения некоторых органоидов [83], они отражены в гипотезах происхождения вирусов [95]. Богданов в «Тектологии» вводит понятие «бирегулятор», т. е. обратная связь, причем иллюстрирует его теми же примерами, которые использовал через 40 с лишним лет психиатр и физиолог Уильям Росс Эшби (1903-1972) в своем «Введении в кибернетику» (1956). Он формулирует закон наименьших — о ключевой роли слабого звена при взаимодействии систем со средой. Эта же закономерность у Эшби названа «правилом вето». Последний ввел в 1947 г. понятия «самоорганизация» и «гомеостат», и писал позже, что работы Богданова были ему известны, но он не ссылается на них в своих трудах [91]. Ряд положений тектологии иллюстрируется Богдановым на основе сравнительной лингвистики. Полиглот Богданов развивает идею, что язык — форма организации общественного сознания, он показывает сравнительно-историческим методом скрытую в языке системность, предвосхищая идеи структурализма в языкознании [22, 45, 91]. Интересно отметить предвидение великого футуролога о роли английского языка в постиндустриальном мире. Он считает бесперспективными попытки создания мирового языка искусственным путем (хотя и публикует свои работы — и даже фантастику — на языке эсперанто). По его мнению, по грамматике к задачам управления автоматизированным производством (читай: задачам компьютеризации) наиболее подходит английский: В тезисах 1919 г. «Пролетарская культура и международный язык» он пишет: «Ряд объективных данных намечает для этой роли английский язык... есть... необходимость пропаганды в пролетариате всех стран, кроме англосаксонских, изучения, в первую очередь, английского языка» [13].
В «Тектологии» [20-22] Богдановым вводится понятие изоморфизма форм и способов организации в природе, языке, мышлении, организмах, машинах, обществе — причем, значительно ранее, чем это сделал австрийский биолог Людвиг фон Берталанффи (1901-1972) в своих работах по общей теории систем (1945, 1950). Как раз в 1928 г., после выхода в свет немецкой версии богдановской «Тектологии» [28] и появляется первая работа фон Берталанффи (рис. 7) по системной биологии развития: «Kritische Theorie der Formbildung, Borntraeger», автору которой предстоит соединить теорию организации систем с неравновесной термодинамикой и ввести понятия «открытой системы» и «стабильно-динамического состояния», отсутствующие в труде Богданова.
В монографии Богданова мы находим такие, впервые вводимые в межнаучный оборот понятия, как: «цепная реакция», «принцип минимума», «теория равновесия». Будучи универсантом, в истинном смысле этого слова, он смело и плодотворно имплантирует понятия, ограниченные до этого сферой одних отраслей науки, на почву других.
«Тектология» —книга огромного общенаучного значения. На ее страницах впервые высказаны идеи и принципы, позже разработанные рядом ученых в таких ключевых концепциях науки XX века, как кибернетика, научный менеджмент, системный подход, структуральная лингвистика, теория катастроф, синергетика, праксиология [41, 45, 62, 76, 80, 88, 90, 99]. Закономерно, что первая формулировка общей теории систем появилась именно в нашей стране. Еще в 1843 г. в Познани польский философ, идеолог панславизма Фердинанд Бронислав Трентовский (1808-1869), читавший лекции не только во Фрайбургском, но и в Петербургском университете, издал книгу «Отношение философии к кибернетике как искусству управления народом», в которой предрекал, что именно славянская культура выработает новый синтетический взгляд на вопросы управления и системного развития (рис. 7). Выдающийся русский инженер-конструктор И. А. Вышнеградский (1831-1895) — министр финансов России в годы богдановской юности — разработал первую математическую теорию автоматического регулирования. Петербургский «Менделеев кристаллографии» Е. С. Федоров (1853-1919) в статье «Перфекционизм» расширил трактовку физико-химического принципа Ле Ша-телье до всеобщей закономерности, предсказав на этой основе формы неоткрытых кристаллов, и утверждал, что в системах главное — не стройность и приспособленность, а способность достигать оных (1906 г.). Наконец, один из главных предшественников математической кибернетики русский математик А. М. Ляпунов (1857-1918) создал общематематическую теорию устойчивости систем именно в 1890-х годах, когда Богданов был его студентом в Харьковском университете (рис. 7). Любопытно, что ученик Ляпунова в своей «Тектологии» обошелся минимумом математического аппарата. Упомянем и статью одного из первых русских эндокринологов — Н. А. Белова «Учение о внутренней секреции органов и тканей и его значение в современной медицине» (Новое в медицине. 1911. №22. С. 1228-1236), где прослеживается системный подход к вопросам биорегуляции и содержатся положения, предвосхищающие развитие биокибернетики.
Конечно, процессы вызревания системного подхода происходили в мировой науке повсеместно. В Гарварде действовал семинар философа Джосайи Ройса (1855-1916), который посещали выдающийся биохимик, исследователь механизмов поддержания кислотно-щелочного равновесия организма Лоуренс Дж. Хендерсон (1878-1942) и юный вундеркинд — дипломированный философ и логик в 18 лет, магистрант Норберт Винер (1894-1964), сын переводчика Л. Н. Толстого слависта Льва Соломоновича Винера, стремившийся в Гарварде стать зоологом, но ушедший в философию и математику из-за близорукости и трудностей с ручными умениями (рис. 7). Хендерсон, чье имя известно каждому студенту — медику или химику — в связи с уравнением Хендерсона-Хассельбалха, развивал идеи физико-химического гомеостаза и придавал большое значение саморегуляции констант организма, прежде всего, как и Богданова, его интересовала кровь. Он пришел к выводу, что химические вещества, на которых базируется функционирование живых систем, например, вода и диоксид углерода, по свойствам сами несут определенную предпосылку к самоорганизации и достижению упорядоченности [96]. Одновременно с выходом в свет богдановской «Тектологии» он публикует книгу «Fitness of Environment», описывающую эти идеи (1913). Позже (1924) эта работа Хендерсона выйдет в русском переводе по инициативе А. А. Богданова, который следил за научными новинками, тем более в столь близкой его поискам сфере. Еще много поз-
же Н. Винер напишет свою книгу «Cybernetics Or the Control and Communication in the Animal and the Machine» (1948).
В Европе конструктор одного из первых аналоговых компьютеров, ученик Анри Пуанкаре — сербский математик, философ, эксперт по рыболовству и полярный исследователь Михайло Петрович-Алас (1868-1943) с 1906 г. развивает протокибернетическое «учение об аналогиях» в познании и организации природных и искусственных образований. Выдающийся физико-химик релятивист Вильгельм Фридрих Оствальд (18531932), автор понятия «культурология», которого Богданов широко цитирует, настаивал в своих этюдах на необходимости создания новой науки организаторики (1911-1913, 1916) (рис. 7).
Величие Богданова в том, что он собрал, систематизировал, оригинально дополнил и развил все вызревавшие в мире идеи, которые составили сущность системного подхода. В его трактовке и марксизм был частным случаем всеобщей организационной теории. Более того, Богданов считал: что, так как философские истины, в отличие от научных, не подлежат проверке опытом, по мере развития естествознания, тектология, истины которой проверяются наукой, заменит философию [16, 47, 64]. В советский период роль трудов Богданова приуменьшалась и замалчивалась сервильными учеными: ведь он был идейным оппонентом Ленина [61, 64]. «Тектология» долго оставалась неизвестной не читающим по-русски или по-немецки ученым. Лишь с 1980 г. когда Дж. Горелик перевел этот труд на английский и издал в США [30], мировое научное сообщество получило возможность в полной мере оценить приоритет Богданова [62]. А 4-е русское издание этого шедевра системного мышления увидело свет лишь через 70 с лишним лет (1989) [22]. Уже в наше время, после всплеска интереса к его жизни и трудам в 80-90-е годы, Богданова вновь начинают «стесняться» — теперь из-за того, что он был марксистом и считал неизбежным и необходимым переход России к социализму.
В 1914 г. грянула Мировая война. Врач Богданов был призван в армию и отправлен на фронт, где служил в полковом эвакогоспитале №152 (1915 г.) [42]. Несмотря на пропагандируемый его бывшими однопартийцами лозунг поражения собственного правительства, сражался он с честью и был представлен к ордену за спасение из-под обстрела санитарного обоза. Однако, военный быт пошатнул здоровье Богданова — у него развились «экзема и неврастения», и он был комиссован [2, 50, 56]. В этом же году в США военная комиссия забракует желающего стать солдатом Норберта Винера из-за близорукости. Михайло Петрович-Алас переключится на криптографию и создаст сербский военный шифр (рис. 7).
По возвращении с фронта Богданов работает младшим ординатором в одном из московских госпиталей, параллельно продолжая научную и публицистическую работу, исследует тектологическую природу всемирных общественных кризисов [11]. Думаем, что реалии нынешнего глобального финансово-экономического кризиса неизбежно вызовут новый интерес к идеям и предвидениям автора работы «Мировые кризисы: мирные и военные» (1916). Ведь А. А. Богданов разработал (как прикладное следствие своей «Тектологии») «наиболее полно теорию динамического экономического равновесия, лежащую в основе современных представлений об оптимальном перспективном планировании» и внес заметный вклад в принципы построения межотраслевого экономического баланса [14, 59].
Считаются с именем Богданова и современные специалисты в области научного менеджмента [86]. Еще в 1913 г. врач-энциклопедист написал статью «Между человеком и машиною», в которой обобщил опыт научной организации труда в системе Ф. У. Тэйлора и Г. Форда и обрисовал перспективы научной организации труда (НОТ)
[10]. Эта работа, дополненная в 1918 г., предшествовала публикациям отца научной теории менеджмента французского горного инженера А. Файоля. В Советской России А. А. Богданов вместе со своим последователем рабочим-поэтом Алексеем Капитоновичем Гастевым (1882-1941?) стали зачинателями движения НОТ, созвав в 1921 г. в Москве съезд, разрабатывающий проблемы эргономики и научного менеджмента, причем Богданов выступил с программным докладом [33]. В 1961 г., восстанавливая приоритет Богданова в этих областях, президент Польской академии наук Тадеуш Котар-бинский (1886-1981) назовет его основоположником праксиологии — учения о научной оптимизации труда [80]. В области эргономики и НОТ Богданов ставил задачу «поднять трудоспособность масс до высшего уровня, какой совместим с поддержанием здоровья рабочих и возможностью развиваться культурно» [10].
Военно-полевая медицина дала Богданову богатый опыт наблюдений за ранеными, больными и пораженными, это в дальнейшем укрепит его уверенность в стратегической необходимости развития службы переливания крови в стране.
Многие пациенты его госпиталя были бы спасены, если бы существовала возможность экстренной гемотрансфузии. К тому времени американский хирург Джордж Вашингтон Крайл (1864 — 1943) уже произвел с 1907 г. 61 успешное группосовместимое переливание крови. Были открыты консервирующие свойства цитрата натрия, что позволяло производить непрямые переливания [75, 77]. И хотя в эксперименте это впервые разработали в 1910 г. отечественные медики из Военно-медицинской академии — Вадим Александрович Юревич (1872-1963) (рис. 8) и Николай Константинович Розенберг (1876-1933), за рубежом в практику этот метод, известный и там по работам А.Юстена (1914), ввели гораздо раньше — в клинике Маунт Синай (США) усилиями Р.
Левисона (1915) [97].
К 1916 г. Великобритания внедрила консервацию крови глюкозо-цитратным раствором (Ф. Рус и Д. Р. Турнер) и мобильную станцию переливания крови, которая широко применялась при оказании помощи раненым на Западном фронте (изобретена американским военным хирургом Освальдом Х. Робертсоном (1917). А на Восточном фронте все было без перемен. . .
Увы, корифеи русской трансфузиологии — Юревич и Богданов — к огромному несчастью для науки не встретились, и лишь потому, что были по разные стороны баррикад. Юревич служил в Белой Армии, эмигрировал, жил и работал в Чехословакии, Франции, Индокитае и США. Можно только гадать, какой взлет ждал бы русскую науку, если бы красные и белые ее корифеи имели возможность трудиться бок о бок — как красные и белые кровяные тельца в крови.
Рис. 8. В. А. Юревич — изобретатель цитратной консервации крови (1910) и плазмафереза (1914), ученик Н. Я. Чистовича и И. И. Мечникова [79]
