CC BY
40
3. Akhmedjyanov, K.A. Krasota, geroizm, poehtichnostj. - Ufa, 1982.
4. Akhmadiev, V.I. Svyazj pokoleniyj. - Ufa, 1985.
5. Khusainov, G.B. Bashkirskoe stikhoslozhenie. Poehticheskiyj slovarj. - Ufa, 2003.
6. Khusainov, G.B. Poehtika bashkirskoyj literaturih. - Ufa, 2006. - Ch. 1. Teoreticheskaya poehtika.
7. Bikbaev, R.T. Filosofskaya poehziya v sovremennoyj bashkirskoyj poehzii // Problema zhanrov v bashkirskoyj literature / Otv. redaktor G.B. Khusainov. - Ufa, 1973.
8. Bikbaev, R.T. Ehvolyuciya sovremennoyj bashkirskoyj poehzii. - M., 1991.
9. Khabirov, A.Kh. Rodnik zhivotvoryathiyj. - Ufa, 1996.
10. Sharipova, Z.Ya. Izobraziteljnihe sredstva v bashkirskoyj literature. - Ufa, 2003.
11. Kaskinova, G.N. Voprosih strukturnoyj poehtiki v sovremennoyj bashkirskoyj poehzii: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. - Birsk, 2007.
12. Fatkullina, R.Kh. Strofika bashkirskoyj poehzii: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. - Sterlitamak, 2007.
13. Sultanova, G.R. Izobraziteljnihe sredstva v sovremennoyj bashkirskoyj poehzii: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. - Ufa, 2008.
14. Samirkhanova, G.Kh. Poehtika bashkirskikh basen: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. - Ufa, 2011.
15. Iksanova, A.A. Drevnetyurkskie tradicii v sovremennoyj bashkirskoyj poehzii: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. - Ufa, 2009.
16. Diljmukhametov, I.T. Formirovanie ehpicheskikh tradiciyj v bashkirskoyj literature // Mir nauki, kuljturih, obrazovaniya. - 2013. - 6(43).
17. Kireeva, L.R. Sovremennaya bashkirskaya poehma: voprosih zhanrovihyj strukturih: monografiya. - Ufa, 2006.
18. Yultihyj, D. Izbrannihe proizvedeniya: v 2 t. - Ufa, 1957. - T. I.
19. Kharisov, A. Teoriya literaturih: uchebnik dlya sredneyj shkolih. - Ufa, 1944.
20. Akhmedjyanov, K.A. Puteshestvie v stranu poehzii. - Ufa, 1967.
21. Akhmedjyanov, K.A. Nazar Nadzhmi - master stikha. - Ufa, 1974.
22. Khusainov, G.B. Puti razvitiya bashkirskoyj sovetskoyj poehzii. - Ufa, 1968.
23. Bikbaev, R.T. Poehticheskaya letopisj vremeni. Problemih razvitiya sovremennoyj bashkirskoyj poehzii. - Ufa, 1980.
24. Kunafin, G.S. Bashkirskaya poehziya XIX - nachala XX vekov. Voprosih zhanrovoyj sistemih manifestacionno-publicisticheskoyj liriki. - Ufa, 2002.
25. Ramazanov, G. Obraz sovetskogo cheloveka v bashkirskoyj poehzii. Kritiko-bibliograficheskiyj obzor. - Ufa, 1956.
26. Akhmedjyanov, K.A. Literaturovedcheskiyj slovarj. - Ufa, 1965.
27. Akhmedjyanov, K.A. Teoriya literaturih. - Ufa, 1971.
28. Tihnyanov, Yu.N. Poehtika. Istoriya literaturih. Kino. - M., 1977.
29. Ginzburg, L.Ya. O lirike. - M., 1997.
30. Korman, B.O. Izbrannihe trudih. Teoriya literaturih / red.-sost. E.A. Podshivalova, N.A. Remizova, D.I. Cherashnyaya, V.I. Chulkov. - Izhevsk, 2006.
31. Literaturnaya ehnciklopediya terminov i ponyatiyj / pod red. A.N. Nikolyukina. Institut nauchnoyj informacii po obthestvennihm naukam RAN. - M., 2001.
32. Pospelov, G.N. Teoriya literaturih: uchebnik dlya un-tov. - M., 1978.
33. Teoriya literaturih: ucheb. posob. dlya stud. filol. fak. vihsshikh uchebnihkh zavedeniyj: v 2 t. / pod red. N.D. Tamarchenko. - M., 2004. - T. 1: N.D. Tamarchenko, V.I. Tyupa, S.N. Broyjtman. Teoriya khudozhestvennogo diskursa. Teoreticheskaya poehtika.
34. Khalizev, V.E. Teoriya literaturih: uchebnik / V.E. Khalizev. - M., 2002.
Статья поступила в редакцию 14.11.14
УДК 811
Fattakhova E.B. UNIVERSAL LINGUISTIC DEVICES OF THE DEFINITE MARKING OF THE NOMINAL GROUP IN THE LANGUAGES WITHOUT ARTICLES. The research paper focuses on the linguistic devices, which bear the function of definite determiners in languages that don't have grammatical articles. For the first time Chinese and Tatar, languages belonging to completely different family groups and distinct from each other typologically, are compared with the purpose to demonstrate the existence of functional semantic category of (in)definiteness in the languages without articles and identifying the universal linguistic devices encoding the definite interpretation of nominal groups. The following lexical and syntactic devices indicating the definite interpretation of the referents are examined and illustrated with the examples: demonstratives, possessives, universal quantifiers and the so-called 'generalizing' pronouns in Tatar, accusative case and positions in a sentence. The results of the research of the paper strongly suggest that the category of (in)definiteness is universal in world languages, as well as the presence of the certain universal linguistic devices encoding the definite interpretation of referents.
Key words: category of (in)definiteness, determining a nominal group, languages without articles, Tatar, Chinese, demonstratives, possessives, universal quantifiers, position in a sentence, accusative.
Э.Б. Фаттахова, преп. каф. иностранных языков Казанского национального исследовательского технического университета им. А. Н. Туполева, г. Казань. E-mail: fattakho@gmail.com
УНИВЕРСАЛЬНЫЕ СПОСОБЫ ОПРЕДЕЛЁННОЙ ДЕТЕРМИНАЦИИ ИМЕНИ В РАЗНОСТРУКТУРНЫХ БЕЗАРТИКЛЕВЫХ ЯЗЫКАХ
В данной работе рассматриваются способы определённого маркирования именных групп в безартиклевых разноструктурных языках. Впервые сопоставляются китайский и татарский языки, отличающиеся в плане генетического родства и типологической структурой, с целью демонстрации наличия функционально-семантической категории (не)определённости в безартиклевых языках и выявления универсальных лингвистических средств определённой детерминации имени. В статье подробно анализируется лексические и синтаксические средства, способные передавать значение определённости именных групп. В работе описываются и подкрепляются примерами функции следующих языковых средств: указательных местоимений (демонстративов), по-сессивов, обобщающих местоимений и универсальных квантификаторов, позиционных особенностей членов предложения и аккузатива. Приведённый в работе анализ свидетельствует об универсальности категории (не) определённости в языках мира и о наличии некоторых универсальных лексических и синтаксических способов её выражения.
Ключевые слова: категория (не)определённости, детерминация имени, безартиклевые языки, татарский язык, китайский язык, указательные местоимения, поссессивы, универсальные квантификаторы, порядок слов, аккузатив.
В современной лингвистике решающим критерием выделения грамматической категории (не)определённости в системе языка является наличие в языке лингвистической формы или форм, основной функцией которых является указание на идентифицируемость, а также обязательность и однозначность употребления средств определённости и неопределённости в отношении именных групп. О существовании в языке грамматической категории (не)определённости можно однозначно заявить в случае, если определённость подчеркнута наличием типичных грамматических или функциональных морфем в форме аффиксов, клитиков или морфологически слабых свободных форм, названные К. Лайонсом простыми определителями [1]. К таким языкам относятся английский, французский, испанский и другие германские и романские языки. В других языках на идентифицируемость указывают имена собственные, личные и указательные местоимения, притяжательные формы, названные К. Лайонсом комплексными определителями [Ibidem], порядком слов или другими грамматическими средствами. Простые определители отличаются от комплексных, прежде всего, морфологической автономией, а также тем, что кодирующие элементы определённости - неопределённости завершили полный процесс грамматикализации и развились в высокоспециализированную форму идентификации определённости и неопределённости объектов.
В связи с тем, что многие языки не обладают системой средств формального выражения категории (не)определённо-сти, она не является грамматической универсалией, однако данная категория, несомненно, является универсальной понятийной и функциональной категорией, выражаемой теми или иными способами во всех языках мира.
С целью демонстрации наличия функционально-семантической категории (не)определённости как языковой универсалии, а также выявления универсальных способов маркирования определённости именных групп, в данной работе впервые сопоставляются два генетически неродственных и отличных в типологическом плане языка: татарский и китайский. Актуальность работы заключается не только в самом направлении сопоставительного изучения разноструктурных языков, но также приведённое автором подтверждение универсальности языковой категории (не) определённости, которая ранее признавалась характеристикой лишь языков, обладающих грамматически закреплёнными средствами её выражения.
Татарский и китайский языки является безартиклевыми языками, в них не существуют полных эквивалентов определённым и неопределённым артиклям в языках, в которых категория (не)определённости является грамматически оформленной. Дж. Норман отмечает, хотя «китайский язык и не имеет артиклей, удивительно, что в результате в языке отсутствует неясность. Определённые элементы могут быть отмечены маркерами, которые являются определёнными по своей природе» [2, с. 160]. Дж. Г. Киекбаев впервые указал на наличие явления определённости-неопределённости в урало-алтайских языках как логической категории, пронизывающей всю грамматическую основу данной группы языков: «... дело заключается вовсе не в артикле как препозитивной или постпозитивной частице, а в самой идее определённости и неопределённости, которая основана на принципе противопоставления определённых и неопределённых предметов и явлений в окружающей нас действительности» [3, с. 76]. Значение (не)определённости предмета возникает в акте речевой коммуникации, поэтому решающую роль в проявлении значений данной категории играют речевая ситуация или контекст. Оппозиция определённости - неопределённости реализуется только при референтном употреблении имени, в противном случае имя будет передавать генерализирующие, экзистенциальные, типизирующие и другие смысловые оттенки.
Взяв за образец татарский и китайский языки, являющиеся генетически и типологически различными, мы предпримем попытку установить общие для безартиклевых языков способы детерминации определённости имени. Как правило, способами, предлагающими интерпретировать именную группу в качестве определённой, служат три основных типа лингвистических средств - лексические, морфологические и позиционные (синтаксические). Мы полагаем, что универсальность языковых средств определённого маркирования имени может быть обнаружена на лексико-грамматическом и синтаксическом уровнях.
Диахронически доказано, что артикли практически во всех языках мира произошли от демонстративов, соответственно, указательные местоимения являются одним из основных лексических маркеров определённости именной группы. Являясь 410
маркерами определённости, указательные местоимения и определённые артикли кардинально отличаются наличием дейкти-ческого компонента у первых и его отсутствием у последних. Процесс грамматикализации демонстративов в определённые артикли заключается в поэтапном сокращении роли дейктиче-ского элемента, часто сопровождаемом фонологической редукцией, потерей морфологической и грамматической автономии
[4]. В китайском языке демонстративами являются Ж (zhe) «это» и (na) «то», сюда также относятся формы множественного числа данных местоимений Ж® (zhexie), Щ& (naxie). В современном китайском языке, в особенности в Пекинском диалекте, zhe и na принимают формы zhei и nei соответственно. В литературе часто отмечается, что фонологическая редукция и ослабление дейктического компонента в значении, делают zhe и na наиболее близким эквивалентом определённого артикля (Lu 1990; Huang 1999; Tao 1999; Chen 2004). В татарском языке дейктическое противопоставление происходит на трёх уровнях: проксимальные - бу/ шушы, медиальное - шул; дистальные - ул/ теге. К демонстративам в татарском языке, помимо основных форм, также относятся их варианты: андый (такой), мондый (этакий, такой), шундый (такой), андагы (находящийся там), тегендэге (находящися там), болай (эдак, таким образом), шулай (так), те-гелэй (так), - и другие формы демонстративов - энэ (вон там), менэ (вот здесь), ары (там), бире (здесь), биредэге (находящийся здесь), шулкадэр (настолько, до такой степени, столько), шулча-клы (настолько, до такой степени, столько) и другие.
Система указательных местоимений обладает отличной от дейксиса категорией анафоры. Те же местоимения, служащие для пространственной, временной и эмоциональной оппозиции, могут употребляться анафорически для отсылок внутри текста. К. Лайонс отмечает, что проксимальные формы в таком случае служат для анафорических отсылок к референтам, только что упомянутым в дискурсе, а дистальные формы к референтам, упомянутым ранее [1]. Дж. Гринберг описал процесс грамматикализации указательного местоимения в определённый артикль
[5], а Н. Химмельманн описал четыре случая употребления де-монстративов: ситуативный, дискурсивно дейктический, анафорический, распознавательный [6]. Приведём примеры подобного употребления в китайском и татарском языках:
1. Ситуативный контекст.
(An Yi Zhe) (Zhe shi yTtiao mei ge nüren döu gai yöngyöu de qunzi) 'Это же та самая юбка, которую должна иметь каждая девушка'.
«Инде, кызым, менэ шушы язуны укып кара» (Г. Гобэй) 'А теперь, дочка, прочитай-ка эту надпись'.
2. Дискурсивно дейктический.
(An Yi Zhe) (Yöu ju hua wö hen xiang zhTdao, ni rucT ai ta, you zenme hui jieshou wö ne?' Shi a, zhege wenti, wö ziji ye qian bai ci wenguo zijT) 'Есть кое-что, о чем я хочу тебя спросить, если ты любишь его, как же можешь и меня принимать? Действительно, об этом я и сама не раз себя спрашивала'.
«Гомер юлыцны тэмамлап килгэндэ чал сакалына "карак" дигэн яманат ябыштырсыннар эле... ^тэрэ торган хэсрэтме соц бу?! Мин уйламыйча моны кем уйласын?» (А. Гыйлэ^ев) 'И вот пусть только попробуют к концу жизни на его седую бороду повесить клеймо «вор». Можно ли вынести такую обиду? Кто, как не я, подумает об этом?'
3. Анафорический контекст.
Ф 5§А... шт- ЯЙ°ЖЯМШ* 'У одного охотника была собака. Эта собака была очень умной'.
«Ишектэн шакмаклы юбка кигэн, чэчлэрен баш артына тей-нэгэн яшь, матур йезле, уртачарак буйлы бер кыз атылып чы-кты... Э баскыч естендэ TYГэрэк битле, старшина погонлы бер кеше ^ренде...Бу минутта теге кыз Мостафинныц белэгенэ ки-леп ябышты, еш-еш тын ала, куллары дерелди иде» (Х. Кама-лов) 'Из дверей выскочила симпатичная девушка среднего роста в клетчатой юбке и с собранными на затылке волосами. А на лестнице появился круглолицый старшина в погонах. В эту же минуту та самая девушка вцепилась в руку Мустафина, она прерывисто дышала, а руки ее дрожали'.
4. Распознавательный контекст.
ХЖМ17(Сегодня я снова видел человека, который приходил к тебе прошлом месяце).
«Нэкъ Казан артында бардыр бер авыл - Кырлай дилэр;
Жырлаганда кей ечен "тавыклары ^ырлай" дилэр.
Ул авылныц, - Ьшч онытмыйм, - Ьюр ягы урман иде,
Ул болын, яшел Yлэннэр хэтфэдэн юрган иде». (Г. Тукай) «Про Кырлай, что в Заказанье, знай - деревня неплоха: Во дворах поют, по слухам, куры звонче петуха!.. Не забыть вовек - забором окружал деревню бор, Травы бархатом узорным на лугах ласкали взор» (пер. Р. Бухараев)
Большинство случаев, в которых дейктическая функция де-монстративов ослабевает или отсутствует вовсе, встречается в анафорических контекстах и контекстах распознавания. У Дж. Гринберга [5] и Н. Химмельманна [6] отмечается, что данные случаи более являются характеристикой начальной или переходной стадии грамматикализации указательных местоимений в определённые артикли, нежели свидетельством типичного использования полностью грамматикализованных определённых артиклей.
Следующим способом определённого маркирования именной группы являются поссессивы. Китайские поссессивы образуются при помощи прибавления суффикса ^(de) к личным местоимениям или существительным. В современном татарском языке принадлежность может быть выражена при помощи аффиксов генитива, аффиксов принадлежности и их сочетанием, а также абсолютными формами притяжательного падежа личных местоимений. В обоих языках поссессивы всегда будут нести семантическую нагрузку определённости за исключением сочетания типа «поссессив + маркер неопределённости + именная группа». В татарском и китайском языках маркером неопределённости является слово «один», выполняющее функции неопределённого артикля: «бер» и '—' (yi). При наличии подобной конструкции именная группа принимает неидентифицируемую интерпретацию: (Zhe shi wo de yTge pengyou gaosu wo de) 'Об этом мне сказал один из друзей'; Бабамньщ бер ме-дале югалган (Потерялась одна из медалей моего деда).
Выбор между интерпретацией именной группы как идентифицируемой или неидентифицируемой по признаку определённости - неопределённости зависит от наличия между поссес-сивом и именной группой маркера неопределённости либо его отсутствия. П. Чэнь подчеркивает, что, основываясь на принципах разговорной кооперации П. Грайса, отсутствие маркера неопределённости однозначно сигнализирует об идентифицируемости, соответственно, об определённости именной группы [7].
Универсальные квантификаторы в китайском и обобщающие местоимения в татарском также используются как маркеры определённости в данных безартиклевых языках. Сюда относятся коллективные универсальные квантификаторы ЯЯЩ (suoyou) «все», —Щ (yTqie) «все», ^^^(dabufen) «большинство» и дистрибутивные универсальные квантификаторы Щ (mei) «каждый» и # (ge) «каждый»: —Щ^ШЖШ^Ш' (YTqie banfa dou yao kaolii) 'Все способы должны быть приняты к рассмотрению'; 'Щ^Ш^ (Mei ge haizi dou you zijT de keben) 'У каждого ребёнка есть своя собственная тетрадь'; 'ЯЯЩ^^&^Т' (Suoyou de xuesheng laile) 'Все ученики пришли'. Вопросительные слова W'i, (shenme) «что», Щ (shui) «кто» и njf (na) «который» в положении под ударением используются в качестве квантификаторов свободного выбора со ссылкой на произвольного представителя целого класса [7] и трактуются некоторыми лингвистами как маркеры неопределённости (Lu 1990; Chao 1968).
М. Хаспельмат отмечает, что между дистрибутивными универсальными квантификаторами и квантификаторами свободного выбора существует тесная семантическая связь, и последние могут диахронически эволюционировать в универсальные квантификаторы [8]. С точки зрения сферы действия, квантификаторы свободного выбора в китайском языке обладают той же семантикой, что и универсальные квантификаторы. Примеры 'Щ^ ^^Ж^Ш^Ф' (Mei ge xuesheng dou dei xie zuoye) и
(Nage xuesheng dou dei xie zuoye) имеют идентичный перевод: 'Каждому ученику следует выполнить домашнее задание'. Квантификаторы свободного выбора более чем маркеры неопределённости подобны универсальным квантификаторам в плане позиции перед глаголом в предложении и неприемлемостью использования в предложении со склонностью к неопределённости. Такое ограничение не относится к словам типа {{ (shenme) «что» в позиции под ударением в качестве вопросительного слова или в безударном положении в качестве маркера неопределённости: в позиции под ударением - ШШТ—&Л {f^M? (Ta chang le yTdian er shenme cai?) 'Какое он попробовал блюдо?' и {{^ как маркер неопределённости в безударном положении - (Rang ta chang yTdian er shenme cai ba) 'Предложи ему попробовать все блюда'. Таким образом, семантическое и синтаксическое поведение квантификаторов
свободного выбора свидетельствует об их роли как маркеров определённости в китайском языке.
В татарском языке аналогом квантификаторов свободного выбора китайского языка являются обобщающие местоимения, указывающие на каждый из предметов, принадлежащих к числу однородных, а сопровождаемые ими именные группы считаются определёнными. Собирательные местоимения образуются от слова «бар» (есть, имеется) путем присоединения дейктической частицы -ы (-сы) - барысы (все); путем присоединения аффикса -ча/ -чэ - барча (все); путем присоединения усилительной частицы -да/ -дэ - бар да (все); путем присоединения аффикса -лык/ -лек - барлык (все): «Барысы да коеп куйган тесле матур-лар, ^итезлэр, шаяннар иде» (А. Алиш) 'Все были как на подбор: красивые, ловкие, озорные'; «0й TYбэлэре бар да кар белэн ка-планган» (Р Низамиев) 'Все крыши домов покрыты снегом'. Местоимение «Ьюр», заимствованное из персидского языка со значением «каждый», употребляется как изолированно, так и вместе с числительным «бер» (один): Ьюр кеше (каждый человек), Ьюр-бер (каждый). Местоимение «Ьюркем» принимает аффиксы принадлежности и падежа: Ьюрберебезне (каждого из нас), Ьюрберсенэ (каждому из них): «Мин аныц hap6ep сузе, hap6ep авазы турында озак-озак уйландым» (Г. Кутуй) 'Я долго думал о каждом её слове, каждом звуке'. Существуют также обобщающие собирательные местоимения «бетен» (все) и «Ьюммэ» (все) и древнетюркский послелог, который в современном татарском принимает форму «саен»: 'Ел саен яз да, кез дэ ^иллэтеп алып керде» (А. Гыйлэ^ев) 'Она проветривала его каждую осень и весну'; «Ьэммэсе мактый, haMMace рэхмэт укый» (Г. ИбраЬшмов) 'Все хвалят, все благодарят'; <^ген бетен авылньщ асты ескэ килэ» (Г. ИбраЬшмов) 'Сегодня вся деревня перевернулась с ног на голову'.
Синтаксические средства в безартиклевых языках также служат маркерами определённости и неопределённости. Порядок слов в татарском и китайском языке отличаются. Китайский язык относится к языкам типа ПСД (подлежащее - сказуемое - дополнение), а в татарском языке сказуемое ставится в конец предложения, дополнительные члены предложения в татарском языке ставятся между подлежащим и сказуемым. Лингвисты признают, что подлежащее и другие члены предложения, стоящие перед сказуемым, в языках ПСД в большинстве случаев представлены определёнными именными группами; члены предложения, стоящие после сказуемого, в основном, являются неопределёнными именными группами. Дискурсивно-прагматическое понятие темы является главным фактором, определяющим взаимосвязь между предрасположенной к определённости позицией в предложении и идентифицируемостью именных групп. К. Ламбрехт пишет, что референт считается темой предложения, если предложение составлено о данном референте, то есть предложение выдает релевантную информацию и углубляет знание адресата об этом референте [9].
В китайском языке синтаксическими позициями, наиболее других демонстрирующими предрасположенность именной группы к определённости, являются позиции подлежащего и дополнения ffi, а также первого дополнения в дитранзитивных предложениях. Второй по значимости темой в предложении после подлежащего является дополнение после ffi. В татарском языке помимо подлежащего, дополнение также обладают высокой степенью определённости в случае, если объект, занимающий позицию дополнения, маркирован аффиксом аккузатива. Маркированный аккузатив (аффиксальная форма винительного падежа) обозначает прямой определённый объект действия и употребляется в высказываниях, в которых логическое ударение падает на объект, а не на сам факт действия. Немаркированный аккузатив обозначает неопределённый объект и употребляется в высказываниях, в которых акцент делается на самом действии, а объект его либо неважен, либо имеет второстепенное значение, несколько уточняя значение действия. Маркированный аффиксом -ны/-не аккузатив используется в случаях, когда прямой объект является 1) именем собственным или термином родства; 2) уникальным именем, обозначающим единственный в своем роде предмет; 3) личным или указательным местоимением; 4) именем, имеющим определение, выраженное указательным местоимением, посессивом, или маркированным суффиксом принадлежности; 5) определённость прямого объекта следует из контекста: «Сэ^идэ, иелеп, ^ирдэн чэйнекне алды да, ^эЬют-^эЬют атлап, инеш буена тешеп китте» (М. ГалэY) 'Сажида, наклонившись, подняла чайник с земли, и очень проворно зашагала вниз к ручью'.
Приведённые выше примеры из татарского и китайского языков свидетельствуют об универсальности способов маркировать имя в качестве определённого в безартиклевых языках. Мы взяли за образец языки, представляющими различные языковые семьи, отличающиеся друг от друга гене-
тически и типологически. Приведённый анализ в очередной раз доказывает существование функционально-семантической категории (не)определённости в безартиклевых языках и возможности её реализации на различных языковых уровнях.
Библиографический список
1. Lyons, C. Definiteness. Cambridge: Cambridge University Press, 1999.
2. Norman, J. Chinese. Cambridge: Cambridge University Press, 1988.
3. Киекбаев, Дж. Г. Введение в урало-алтайское языкознание. - Уфа, 1972.
4. Фаттахова, Э. Б. Указательные местоимения в английском и татарском языках как лексическое средство выражения определённости // Филологические науки. Вопросы теории и практики. - Тамбов. - 2014. - № 9(39). - Ч. I.
5. Greenberg, J.H. How does a language acquire gender markers? // In Universals of Human Languages. Volume III: Word Structure / Ed. by J.H. Greenberg. Stanford: Stanford University Press, 1978.
6. Himmelmann, N.P. (1996). Demonstratives in narrative discourse: a taxonomy of universal uses // Studies in Anaphora / Ed. by Barbara Fox. Amsterdam: John Benjamins, 1996.
7. Chen, P. Identifiability and Definiteness in Chinese // Linguistics. - 2004. - Vol. 42 (6).
8. Haspelmath M. Indefinite Pronouns. Oxford: Clarendon Press, 1997.
9. Lambrecht K. Information Structure and Sentence Form: A Theory of Topic, Focus, and the Mental Representation of Discourse Referents. Cambridge: Cambridge University Press, 1994.
Bibliography
1. Lyons, C. Definiteness. Cambridge: Cambridge University Press, 1999.
2. Norman, J. Chinese. Cambridge: Cambridge University Press, 1988.
3. Kiekbaev, Dzh. G. Vvedenie v uralo-altayjskoe yazihkoznanie. - Ufa, 1972.
4. Fattakhova, Eh. B. Ukazateljnihe mestoimeniya v angliyjskom i tatarskom yazihkakh kak leksicheskoe sredstvo vihrazheniya opredelyonnosti // Filologicheskie nauki. Voprosih teorii i praktiki. - Tambov. - 2014. - № 9(39). - Ch. I.
5. Greenberg, J.H. How does a language acquire gender markers? // In Universals of Human Languages. Volume III: Word Structure / Ed. by J.H. Greenberg. Stanford: Stanford University Press, 1978.
6. Himmelmann, N.P. (1996). Demonstratives in narrative discourse: a taxonomy of universal uses // Studies in Anaphora / Ed. by Barbara Fox. Amsterdam: John Benjamins, 1996.
7. Chen, P. Identifiability and Definiteness in Chinese // Linguistics. - 2004. - Vol. 42 (6).
8. Haspelmath M. Indefinite Pronouns. Oxford: Clarendon Press, 1997.
9. Lambrecht K. Information Structure and Sentence Form: A Theory of Topic, Focus, and the Mental Representation of Discourse Referents. Cambridge: Cambridge University Press, 1994.
Статья поступила в редакцию 16.11.14
УДК 811.112.2
Voronushkina O.V. THE ROLE OF PRESUPPOSITION IN DECODING OF IMPLICIT MEANING OF A GERMAN UTTERANCE. The given article considers the concepts of implicit meaning and presupposition in the framework of cognitive studies that enables to single out their dialectical interrelation within a foreign discourse. Both the implicit meaning and presupposition are referred to implicit thinking processes that are essential for various types of communication that trigger the whole set of cognitive mechanisms. The mentioned above phenomena co-exist within the single discourse. Presupposition contributes to pointing out and decoding of an implicit meaning in order to realize successful communication in a foreign environment. This device introduces additional meanings that enrich a language pattern due to the utterance contents that determine a high informative potential, when decoding of a general text or discourse idea.
Key words: implicit meaning, presupposition, implicitness, utterance, decoding, discourse, inference.
О.В. Воронушкина, канд. филол. наук, доцент ФГБОУ ВПО «Алтайская гос. педагогическая академия», г. Барнаул, E-mail: o.voronushkina@mail.ru
РОЛЬ ПРЕСУППОЗИЦИИ В ДЕКОДИРОВАНИИ СКРЫТОГО СМЫСЛА НЕМЕЦКОГО ВЫСКАЗЫВАНИЯ
В статье атрагивается проблема непрямой коммуникации или скрытых смыслов. Рассмотриваются понятия «скрытый смысл» и «пресуппозиция» в рамках когнитивного направления, позволяющего выявить их диалектическое взаимодействие в пространстве иноязычного дискурса. Автор приходит к выводу, что обе категории находятся в отношениях взаимообусловленности и взаимопоглощения. Благодаря своему широкому диапазону пресуппозиция способна определять выявление истинного смысла, т.е. без наличия соответствующих пре-суппозитивных знаний адресат не способен понять и правильно интерпретировать скрытый смысл. С другой стороны, скрытый смысл может нарушать логичность и истинность заложенной пресуппозиции и в некоторых случаях даже нейтрализовать ее.
Ключевые слова: скрытый смысл, пресуппозиция, имплицитность, высказывание, декодирование, дискурс, умозаключение.
Проблема, формулируемая в терминах непрямой коммуникации или скрытых смыслов, привлекала внимание лингвистов, работающих в русле различных исследовательских парадигм, на протяжении долгого времени. При этом информация, передаваемая имплицитно или косвенно, описывалась, в зависимости от фокуса внимания и изучаемого аспекта исследования, в терминах подтекста, косвенных речевых актов, намеков, нулевых 412
знаков и т.п. Предполагается, что эта сложная проблема может изучаться на стыке таких наук как лингвистика, психолингвистика и философия. Различные подходы к определению смысла и способов его формирования можно найти в работах И.В. Арнольд, Н.И. Жинкина, О.Л. Каменской, А.А. Леонтьева, А.Р. Лурия, Р.И. Павилениса, Е.Ф. Тарасова, Г.В. Чернова и многих других.
