CC BY
691
В.В. Найбойченко
УМЫСЕЛ В ПРЕСТУПЛЕНИЯХ: ЗАКОН, ТЕОРИЯ И СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА
В статье констатируется, что позиция правоприменителя по вопросу о вине в умышленных преступлениях лишь отдаленно напоминает нормативные и доктринальные дефиниции. Обращено внимание на сложность законодательных конструкций видов умысла; высказаны предложения по сближению нормотворческой и правоприменительной практики.
Ключевые слова: умышленное преступление, прямой умысел, косвенный умысел, судебная практика, интеллектуальный момент умысла, волевой момент умысла.
V.V. Nayboychenko
THE INTENT IN THE CRIMES: LAW, THEORY AND JUDICIAL PRACTICE
The article shows that the position of the law enforcer on the fault of intentional offenses only remotely resembles the regulatory and doctrinal definition. Attention is drawn to the complexity of the legislative intent kinds of designs and suggestions on the approximation rule-making and law practice.
Keywords: intentional crime, direct intent, indirect intent, litigation, intellectual point of intent, strong-willed point of intent.
Научный интерес представляет вопрос о том, насколько правоприменительная практика в аспекте понимания вины в умышленных преступлениях близка или, наоборот, далека от законодательного описания данного феномена и теоретических воззрений. Н Российский законодатель ведет речь о «преступлениях, совершаемых умыш- 1 ленно», «преступлениях, совершенных с прямым и косвенным умыслами». Он а использует также словосочетание «деяние, совершенное с прямым или косвенным С умыслом». Все эти понятия закреплены в ст. 25 Уголовного кодекса РФ (далее — | УК РФ). В частности, в уголовном законе дано следующее определение: «Пре- у ступление признается совершенным с прямым умыслом, если лицо осознавало р общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность е или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их о наступления» (ч. 2 ст. 25 УК РФ). Согласно ч. 3 ст. 25 УК РФ преступление призна- р ется совершенным с косвенным умыслом, если лицо осознавало общественную | опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность наступления к общественно опасных последствий, не ^келало, но сознательно допускало эти й последствия либо относилось к ним безразлично. д Для того чтобы «приоткрыть занавес» обозначенной проблемы, мы провели | выборочный анализ материалов судебной практики по уголовным делам о пре- • ступлениях против собственности и преступлениях против личности, изучив ( при этом 57 обвинительных приговоров, вынесенных районными судами г. Са- 6 ратова и Саратовской области, а также г. Брянска и Брянской области, которые 00 в определенной мере могут свидетельствовать об имеющихся в правоприменении 5 тенденциях.
© Найбойченко Владимир Владимирович, 2015
Аспирант кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права (Саратовская государственная юридическая академия); е-1гшП: VladimirVladimirovichj.d@yandex.ru
Внимание к названным категориям преступлений обусловлено, прежде всего, тем, что самыми распространенными на территории России продолжают оставаться преступления против собственности, а преступления против личности посягают на важнейшее благо человека. По данным МВД, в январе-декабре 2014 г. на территории России зарегистрировано 2190578 преступлений, из них 1258305 — преступления против собственности (в том числе 908901 краж), 393009 — против личности (в их числе 11933 убийств и покушений на убийства)1.
Представить в настоящей статье весь массив изученных материалов уголовных дел не представляется возможным. Поэтому остановимся на наиболее типичных ошибках судебной практики, выявленных в процессе ее изучения.
Анализ материалов судебной практики начнем с приговора Марксовского городского суда Саратовской области, в котором отмечается: «...Подсудимый В. ..., находясь в состоянии алкогольного опьянения в помещении магазина «Магнит», <...> увидев ранее не знакомую ему П., ... покупающую в магазине товар, решил похитить у нее деньги и продукты питания. С целью реализации своего преступного умысла, направленного на открытое хищение чужого имущества, подсудимый В. ... проследовал за П. ...»2.
Как видим, в данном процессуальном документе не указывается, с каким видом умысла совершено преступление, нет анализа не только интеллектуального, но и волевого компонентов умысла, определяемых в теории уголовного права как осознание общественной опасности деяния и предвидение реальной возможности или неизбежности наступления общественно опасного последствия (интеллектуальный компонент) и желание наступления общественно опасного последствия (волевой компонент)3. Можно предположить, что вид умысла не указан по той причине, что для хищения (будь то кража, грабеж или разбой) характерен прямой умысел и для любого лица, обладающего юридическими знаниями, данный факт очевиден и не требует доказательств.
Однако вина не является теоретической абстракцией, она носит строго персонифицированный характер, выражаясь в реальном бытии, при совершении преступления, в конкретном виде вины. По этому поводу, например, Р.Р. Галиакбаров отмечает, что в реальной практике нет вины как общего явления, а есть вина в конкретной краже, хулиганстве и т.д., представленная определенным видом умысла со своей совокупностью признаков4. Поэтому важно констатировать, что лицо не может совершить просто умышленное преступление. Оно совершает преступление с прямым или косвенным умыслом. К сожалению, данное теоретическое положение практически забыто правоприменителем.
Рассмотрим положения приговора Кировского районного суда г. Саратова: «Подсудимый Ж. ... совершил умышленное преступление ... <...> .у Ж. ... возник преступный умысел, направленный на тайное хищение сотового телефона у Л. <...> Продолжая осуществлять свои преступные намерения, направленные на тайное хищение имущества Л. ... Реализуя намеченное, Ж., ... будучи уверен в том, что за его преступными намерениями никто не наблюдает ... Ж., ... осознавая, что его действия стали носить явно открытый характер, решил довести до конца свои преступные намерения, направленные на хищение сотового телефона Л. ... путем грабежа»5.
Преступление, начатое Ж. как кража, переросло в грабеж. С точки зрения субъективных признаков, грабеж — это преступление, характеризующееся прямым умыслом, однако в приговоре суда вид умысла также не конкретизирован, сказано лишь, что Ж. совершил умышленное преступление и что у него возник преступный умысел.
Зададимся вопросом, насколько характеристика прямого умысла, представленная в вышеприведенных выдержках из приговоров судов, соответствует уголовному законодательству. С позиции законодательного описания преступления, совершаемого с прямым умыслом, в приговоре Кировского районного суда г. Саратова нашел частичное отражение интеллектуальный компонент прямого умысла, который представлен такими словами: «Ж., ... осознавая, что его действия стали носить явно открытый характер». Второй интеллектуальный компонент (предвидение реальной возможности или неизбежности наступления общественно опасного последствия), а также волевой компонент (желание наступления общественно опасного последствия) прямого умысла не востребованы приговором суда.
Вместе с тем нельзя забывать о сложности законодательной конструкции прямого умысла, на которую не раз обращалось внимание в уголовно-правовой литературе. Так, С.В. Векленко и М.В. Бавсун указывают на нечеткость и оце-ночность понятия «осознание общественной опасности своих действий (бездействия)», которое не всегда могут понять и оценить (тем более, максимально конкретизировать юридические элементы интеллектуального содержания умысла) ни правоприменитель, ни лица, совершающие преступление6.
Не меньше проблем со вторым интеллектуальным компонентом прямого умысла, который характеризуется предвидением возможности или неизбежности наступления общественно опасных последствий. По большому счету российский законодатель вообще не дает определения прямого умысла. Он ведет речь о преступлениях, совершаемых умышленно, о преступлениях, совершенных с прямым умыслом. На наш взгляд, правильнее было бы дать определение самого прямого умысла, например, такое: «При прямом умысле лицо осознает обще- е ственную опасность своих действий (бездействия), предвидит реальную возмож- и ность наступления общественно опасных последствий и желает их наступления». а Его следует поместить в ч. 2 ст. 25 УК РФ. В предложенной нами дефиниции о прямого умысла мы отказались от категории «неизбежность» по следующим к причинам: во-первых, как справедливо отмечает В.Ф. Щепельков, неизбежность о является частным случаем возможности7, соответственно, ее дублирование в а законе утрачивает актуальность, и, во-вторых, не все неизбежные последствия В общественно опасного деяния желаемы для лица, его совершившего. н
Посмотрим, каким образом учтены районным судом рекомендации Вер- ю ховного Суда РФ при рассмотрении уголовных дел о преступлениях против Д собственности. Так, в п. 3 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 де- с кабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» | (с изм. и доп. от 6 февраля 2007 г. и 23 декабря 2010 г.) отмечается: «Открытым Д хищением чужого имущества, предусмотренным статьей 161 УК РФ (грабеж), | является такое хищение, которое совершается в присутствии собственника или • иного владельца имущества либо на виду у посторонних, когда лицо, совершаю- ( щее это преступление, сознает, что присутствующие при этом лица понимают ) противоправный характер его действий независимо от того, принимали ли они ^ меры к пресечению этих действий или нет»8. Надо отдать должное, данная ре- 5 комендация Пленума Верховного Суда РФ была учтена судьей при вынесении обвинительного приговора.
С точки зрения соблюдения буквы закона, теоретико-прикладной интерес представляет приговор Энгельского городского суда Саратовской области, в котором подчеркивается: «Осуществляя свой преступный замысел, ... <...>. Подсудимый Т. ... виновным себя не признал. <...> ... виновность Т. ... в полном 163
объеме содеянного подтверждается следующими представленными суду доказательствами»9.
Вновь в приговоре суда речь идет, можно сказать, только о преступном умысле, хотя, справедливости ради, следует заметить, в данном процессуальном документе суд не использовал даже и этого понятия, он его подменил преступным замыслом, иными словами, термином, который не встречается в уголовном законодательстве.
Обратим внимание на практику вынесения приговоров по делам об убийстве. Например, в приговоре одного из районных судов г. Брянска мы находим такое заключение: «Судебным следствием установлено, что Г-ва (фамилия нами изменена. — В.Н.) на почве личных неприязненных отношений, в ходе ссоры, умышленно, с целью убийства своего мужа Г. нанесла последнему кухонным ножом одно проникающее в область живота колото-резаное ранение с повреждением ... канала желудка и поджелудочной железы, что обусловило развитие массивной кровопотери, которая и явилась непосредственной причиной смерти Г., что свидетельствует об умысле подсудимой на умышленное причинение смерти Г. »10.
Показания подсудимой Г-вой суд во внимание не принял. Суду она пояснила следующее: убивать своего мужа Г. не хотела; когда он стал наносить ей множественные удары руками в область головы и туловища, она пыталась защищаться и между ними завязалась драка; сумев вырваться из рук мужа, удерживающего ее за одежду сзади и продолжающего избивать, схватила с холодильника кухонный нож и острием его лезвия ударила мужа в живот, в результате чего в области живота образовалась рана, из которой шла кровь11.
В приговоре суда привлекает внимание фраза «умысел подсудимой на ш умышленное причинение смерти». Для чего понадобилась тавтология «умысел й на умышленное»? Для усиления доказательственной базы, психологического §■ воздействия? Или это произошло от незнания положений ст. 25 УК РФ? Вновь ~ в приговоре не указан вид умысла (прямой или косвенный), не проанализированы ^ интеллектуальные и волевой компоненты умысла. Отсутствие этого анализа привело, | на наш взгляд, к тому, что лицо было осуждено за убийство, тогда как, возможно, | причинило смерть в состоянии необходимой обороны или, по крайней мере, превы-£ шения ее пределов. Убийство убийству рознь. В этом отношении поучителен пример, | приведенный В. Д. Спасовичем еще во второй половине XIX в.: «Петр убил Андрея | выстрелом из пистолета. Зачем он выстрелил? Он хотел убить Андрея (намерение). Почему хотел он убить? Он хотел завладеть деньгами, которые Андрей
0 имел при себе ... Почему же Петр хотел завладеть деньгами Андрея? Он хотел | спасти семью свою от голода»12.
| Важно найти ответ на вопрос о том, нет ли искусственного, не отвечающего
| интеллектуально-волевым качествам человека, расширения сферы уголовно->§ правовой оценки деяний как умышленных преступлений. | Подтверждением злободневности данного аспекта проблемы умышленных
1 преступлений служит проект Федерального закона «О внесении изменений в
а
" Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс й Российской Федерации по вопросам совершенствования оснований и порядка ш освобождения от уголовной ответственности», внесенный на рассмотрение в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации Верховным Судом Российской Федерации в соответствии с Постановлением от 31 июля 2015 г. № 37 его Пленума. В Пояснительной записке к данному законопроекту сказано, что в 2014 г. из 719305 лиц общего числа осужденных 330898 лиц были признаны виновными и осуждены за преступления небольшой тяжести (к ним 164 относится и ряд умышленных преступлений), причем, как сами деяния, так и
лица, их совершившие, не обладают достаточной степенью общественной опасности, соответственно, негативные последствия от судимости в таких случаях не вполне адекватны характеру этой опасности13.
Мы поддерживаем инициативу Верховного Суда РФ о расширении института освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим. Однако полагаем, это вполне возможно с помощью ст. 76 («Освобождение от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим») УК РФ, и поэтому нет смысла дополнять уголовный закон новой ст. 762 об освобождении от уголовной ответственности в связи с применением иных мер уголовно-правового характера. Причин тому несколько: 1) в проекте ст. 762 УК РФ основания и условия освобождения от уголовной ответственности дублируют оные, заложенные в ст. 76 УК РФ: совершение преступления впервые, преступление небольшой или средней тяжести, заглаживание причиненного потерпевшему вреда; 2) по правилам ст. 76 УК РФ все уголовно-правовые последствия совершенного преступления аннулируются, а в ст. 762 (проект) при наличии тех же оснований и условий предусматривается применение уголовных наказаний, закрепленных в пп. «а», «б», «г», «д» ст. 44 («Виды наказаний») УК РФ, а именно: штрафа, лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью; обязательных или исправительных работ в качестве мер уголовно-правового характера. Целесообразно ли использовать одни и те же меры и в качестве уголовного наказания и в качестве иных мер уголовно-правового характера? Думаем, нет. Примером тому служит конфискация имущества (гл. 15.1 УК РФ), которая трансформирована из уголовного наказания в иные меры уголовно-правового характера; при этом законодатель исключил конфискацию имущества из ст. 44 УК РФ; 3) по правилам ст. 76 УК РФ освобождением от уголовной ответственности лицо освобождается от уголовного наказания и фактически, и юридически; в проекте же ст. 762 освобождение от наказания лишь декларируется, в действительности же лицо будет испытывать негативное воздействие уголовного наказания.
В заключение проведенного исследования отметим, что правоприменительное описание вины в умышленных преступлениях лишь отдаленно напоминает законодательные и доктринальные дефиниции. В приговорах судов вид умысла не конкретизируется (несмотря на то, что законодатель выделяет прямой и косвенный умыслы — ч. 2, 3 ст. 25 УК РФ), традиционно отсутствует анализ интеллектуальных и волевых моментов умысла. Однако он, в свою очередь, затруднен в силу сложности законодательной конструкции данных уголовно-правовых категорий. Поэтому в коррективах нуждается не только судебная, но и законодательная практика.
1 См.: Состояние преступности в России за январь-декабрь 2014 г. URL: https://mvd.ru/upload/site1/ document_file/pxOrdPt4BF.pdf (дата обращения: 13.05.2015).
2 Архив УФСИН по Саратовской области. 2006. Дело № 1-173/06.
3 См., например: Верина Г.В. Умысел и его виды // Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: учебник / под ред. Р.Р. Галиакбарова. Саратов, 1997. С. 189; Разгильдиев Б.Т., Лебедев А.Г. Уголовно-правовая характеристика признака «виновность» преступления // Уголовное право России. Курс лекций: в 6 т. / под ред. Б.Т. Разгильдиева. Т. 2. Саратов, 2008. С. 110.
4 См.: Галиакбаров Р.Р. Уголовное право. Общая часть: учебник. Краснодар, 1999. С. 149.
5 Архив УФСИН по Саратовской области. 2006. Дело № 1-122/06.
6 См.: Векленко С. В., Бавсун М.В. Уголовно-правовая оценка субъективной стороны состава преступления: учебное пособие. Омск, 2006. С. 46-47.
7 См.: Щепельков В.Ф. Уголовный закон: преодоление противоречий и неполноты. М., 2003. С. 205.
8 Бюллетень Верховного Суда РФ. 2003. № 2; 2007. № 5; 2011. № 2.
9 Архив УФСИН по Саратовской области. 2006. Дело № 1- 364/06.
10 Дело № 1-114. URL: // http://www.gcourts.ru/case/6629603 (дата обращения: 11.02.2015).
11 См.: Там же.
12 Учебник уголовного права, составленный В. Спасовичем. Т. I (вып. 1, 2). СПб., 1863. С. 154.
13 См.: Сайт Верховного Суда РФ [Электронный ресурс]. URL: http://www.vsrf.ru/; http://supcourt.ru/ second.php (дата обращения: 02.08.2015).
