CC BY
87
УДК 130.12+ 17.023.32 ББК 87.53
П. С. Гуревич
Институт философии РАН
УМСТВЕННЫЙ СТРОЙ КАК ТЕМА К.Д. КАВЕЛИНА
*Статья подготовлена при поддержке РФФИ (грант № 15-23-21002 «Международные аспекты культурной политики России в постсоветский период»)
В работах русского философа К.Д. Кавелина появилось выражение «умственный строй», которое оказало немалое влияние на русскую общественность. В этом понятии русский философ не только стремился отразить состояние философского мышления в России, но и пытался показать особенности российского менталитета. Историческая наука ещё не пользовалась словом «менталитет». Однако в гуманитарном сознании уже сложилось убеждение, что на любой стадии развития человеческого общества в сознании людей существует некое образование психологических установок, философских мнений, представлений и ощущений, которые характеризуют умственную атмосферу в той или иной стране.
Автор использует метод историзма, который позволяет раскрыть этапы формирования целостного понятия, связанного с интеллектуальным положением того или иного народа и «грамматикой» общего поведения.
Впервые в отечественной литературе анализируется понятие «умственный строй» в философском наследии К.Д. Кавелина. Отмечается, что это выражение родилось в условиях, когда в Европе началось изучение психологии народов. Русский философ поставил перед собой задачу охарактеризовать интеллектуальное состояние России в XIX в. Основное внимание К.Д. Кавелин уделяет не этнографии, а философии. Он оценивает состояние умов в России по сравнению с Европой, но вместе с тем описывает нравы и практические установки нашей страны. В частности, К.Д. Кавелин обращает внимание на этику труда, придавая большое значение человеческой активности как фактору социального динамизма.
Ключевые слова: философия, труд, умострой, психология народов, государственное устроение, социальная жизнь, национальный характер, образ жизни, культура, история.
P.S. Gurevich
RAS Institute of Philosophy
THE MENTAL SYSTEM AS K.D.KAVELIN'S THEME
*The article was prepared with the support of RFFI (grant No15-23-21002 «International aspects of Russian cultural policy in the post-Soviet period»).
The article is devoted toworks of a prominent Russian philosopher K.D. Kavelin. He was a major influence on the Russian society of the 19-th century.K.D.Kavelin coined the concept of «mental system» which highlights specific Russian mental system though historical science had not used the word «mentality» yet. But some scientists thought that at any stage of the development of human society people had some psychological attitudes, philosophical opinions, ideas and perceptions that were specific for the mental atmosphere ofthe country.
The author uses the method of historicismwhich permits him to reveal stages of the development of an integral concept related to the intellectual state of a nation and the «grammar» of social conduct.
The researcher is the first author in Russian literature analyzing the concept of «mental system» in the philosophical heritage of K.D. Kavelin. The author points out that the concept was born at
the time when European scientists began to study nations' psychology. The Russian philosopher decided to study and describe the development of human intelligence in Russia in the 19th century. K.D. Kavelinpaid more attention to philosophy than to ethnography. He evaluated the state of minds in Russia as compared to Europe and described morals and practical attitudes of the nation. In particular, K.D. Kavelinwrote about the ethics of labor attaching great significance to human activity as a factor of social dynamism.
Key words: philosophy, labor, mental system, national psychology, state structure, social life, national character, way of life, culture, history.
Выражение русского философа К. Д. Кавелина «умственный строй» оказало значительное влияние на русскую общественность. С помощью этого понятия он пытался охарактеризовать интеллектуальное состояние России в XIX в. по определённым критериям, которые изложил в своей книге с таким названием [8]. По своей сути названная категория близка к слову, которое появится в исторической науке уже в следующем веке, - менталитет. Однако до появления этого понятия было ещё далеко. В XIX в. началось, как известно, падение колониальных империй. Особое развитие получила тогда этнография - наука об этносах. Поначалу её направленность состояла в наблюдении за жизнью так называемых «отсталых» народов. Но статус этой науки быстро преобразился. По сути дела она превратилась в антропологию, т.е. в изучение человека как представителя определённой культуры. Исследователи стремились найти некие психологические скрепы, которые обеспечивают жизнь архаических обществ. Предполагалось, что функционирование этих социумов отличается от европейских. В патриархальных сообществах иначе живут и иначе мыслят... [см.: 5].
В XIX в. в европейском гуманитарном сознании обозначилась тема «психологии народов». Исследователи пытались изучить разные стороны жизни отдельных стран. Они интересовались историческими феноменами языка, религии, искусства и литературы, науки, нравов и права, общественного, домашнего и государственного устроения [13]. При этом предполагалось, что все эти особенности культурной и социальной жизни людей можно объяснить из внутреннего существа духа. Этническая психология при этом рассматривалась как психология общественного человека. Ведь дух народа может жить только в индивидах. Он не имеет иного существования. Касаясь этих вопросов, русский философ Г.Г. Шпет писал: «Итак, исходя из психологии, мы от единичного духа приходим к духу народа, а исходя из этнологии, мы от человека как естественного рода, с его разветвлениями, можем прийти к народам как модификациям человеческого духа. Соответственно, в этнической психологии можно выделить две части: первая говорит о духе народа вообще, об общих условиях его жизни и деятельности - она устанавливает общие элементы и отношения развития духа народа и является частью синтетической, общей и абстрактной; вторая, напротив, конкретна, в ней речь идёт о действительно существующих частных формах народного духа и об их развитии - она их описывает и характеризует в их особенностях» [15, с.488].
Однако Кавелина не интересуют вопросы этнографии. Он пытается понять, что происходит в России. В первую очередь он обращает внимание на философию. Однако речь идёт не только о профессиональных достижениях. На повестку дня выносится вопрос о «философии народа», т.е. о тех интеллектуальных представлениях, которые характеризуют поведение людей. Вот почему выражение «умственный строй» он называет беспримерным явлением в истории. Более того, он даже полагает, что ни в одном из современных европейских обществ нет ничего сходного с таким феноменом. «Из чего рождается философия каждого народа?» - таков вопрос, на который пытается дать ответ русский философ.
К. Д. Кавелин, хотя и не учитывает многие аналогичные процессы в европейской культуре, во многом прав в своём утверждении о том, что подход к проблеме «философии народа» имеет укоренённость в русской культуре. Немецкий философ В. Вин-дельбанд тоже проявил интерес к тому, какую роль играла немецкая философия в духовной жизни XIX столетия. Он писал: «Нас разделяет столетие, отличающееся богатейшей динамичностью, преисполненное далеко проникающими в глубочайшие слои жизни велениями судьбы. Такие переживания не могут пройти бесследно, своим несказанным богатством, значительным содержанием во всех областях искусства - в музыке, в поэзии, в изобразительном искусстве - они с элементарной силой требуют своего формирования; философии же надлежит принять во внимание великие успехи, которые за это время были достигнуты в исследованиях природы и культуры. Жизнь и наука, то и другое в равной мере, сделали нас другими» [3, с. 295-296].
К. Д. Кавелин тоже считает, что благороднейшая задача философии в том, что она оказывает воздействие на всю культурную жизнь. Но «философия народа», по мнению этого социального эксперта, не рождается из умственных кабинетных мыслителей, из игры ума. Такое занятие вызывает глубокий интерес, но зачастую оказывается малополезным. На самом деле «философия народа» возникает из противоречий жизни этого народа и потребности разрешить коренные вопросы своей жизни. Именно поэтому свою статью К. Д. Кавелин начинает не с отвлечённых философских рассуждений, а с общих настроений мыслящих и просвещённых людей всевозможных направлений и оттенков.
Повсюду К. Д. Кавелин слышит одну и ту же жалобу: слишком мало энергии, труда, осмысленности. Вместо отвлечённых философских вопросов он выдвигает тему общественных настроений, ценностных и практических установок людей. Он толкует о недостатке осмысленного и капитализированного труда. Поэтому многие благие начинания не находят воплощения. Общественное сознание России рассматривается таким образом через призму массовых настроений. Мало труда - таков исходный тезис философа. Но чем это вызвано? Некоторые видят причины в исторических обстоятельствах. Другие относят проблему к прирождённой вялости и дряблости. Однако откуда такая приговорённость, такая фатальная установка? Многие люди в России ищут объяснения в этнографических, географических, климатических и тому подобных факторах.
Можно, разумеется, утопить проблему в различного рода умствованиях. Но К. Д. Кавелин убеждён, что в России наступает такой этап, когда мало одних рассуждений. Нужны творческие, деятельные усилия. Однако философ не склонен идеализировать русский «умственный строй». «Взгляды, между которыми делятся образованные слои нашего общества на группы, отрицают, прямо или косвенно, самые условия деятельности. Как это ни странным покажется, но это так. В вопиющем противоречии убеждений и стремлений, дела и его предпосылок, и заключается та наша удивительная особенность, которой нет подобий в целом мире. Насущные потребности и здравый смысл толкают нас на труд, на работу, а взгляды, теории отвергают самые основы труда, доказывая, по всем правилам искусства, их несостоятельность и невозможность» [8, с. 308].
Нетрудно заметить, что русскому философу удалось зафиксировать чрезвычайно значимую черту национального характера. Многие современные эксперты, размышляя об исторической участи русского народа, отмечают, что ценность труда как созидания не укоренилась в общественном сознании, не является ясной характеристикой русского умственного строя. Между тем ослабление этики труда в России имеет определённые причины. В России были свои традиции, которые ни в чём не уступают основам протестантского этоса. Путь к успеху в сознании предпринимателей доре-
волюционной России был связан с порядком ценностей, в соответствии с которыми человек должен был соотноситься в своём каждодневном, собственном поведении.
Некоторые авторы убеждены в том, что всегда было отрицательное отношение к труду, именно поэтому у российских предпринимателей не было длительного делового и социального опыта. Вот что пишет по этому поводу Вячеслав Костиков, обозреватель газеты «Аргументы и факты»: «Европейская деловая мораль веками прорастала из цеховых отношений и протестантской этики самоограничения. Русский дореволюционный капитал не успел освоить эти уроки» [9]. Это, возможно, и так. Но православная этика традиционно рассматривала труд как нравственный долг человека. Деловые качества русских предпринимателей отмечались не раз. «Русского человека нередко упрекают в недостатке предприимчивости особенно в сравнении с англосаксами. Дело не в этом, а в разнице характеров; англичанин в душе всегда игрок, даже если он серьёзный деловой человек, а наши совсем не игроки, а очень осторожны и медлительны, решение принимают не сразу, а выжидая, но, раз оно принято, гнут линию упорно и тягуче, несмотря на неудачи» [12, с. 159].
Однако размышления К.Д.Кавелина о российском умственном строе носят не только конкретный практический характер. Он связывает этику труда в России с настроениями, которые распадаются на два миросозерцания. Эксперты в ряде случаев полагают, что именно духовный мир определяет культурную политику. Такие мыслители видят в материальном мире нечто не существенное. Философия народа определяется не миром вещей и предметов, а духовными факторами. Знание духовности не выводится из материальных обстоятельств. Другие мыслители, напротив, обращают свой взор на мир материальный. Обе эти установки подчинены закону роковой связи условий и их неизбежных последствий.
В чём главная мысль К.Д. Кавелина? Он стремится доказать, что в любом варианте философского рассуждения следует избежать фатализма, слепой покорности закономерности любого рода. Люди творят, проявляют инициативу, демонстрируют результаты своей активности. В этом смысле, допустим, уверенность в некоей метафизической сущности противостоит конкретной практической деятельности индивида. Русскому философу важно ответить на вопрос: как согласовать эти взгляды с потребностью в творческом, осмысленном труде? К.Д. Кавелин убеждён в том, что в любой исторический период в каждой культуре наибольшую значимость обретают те убеждения, те мировоззренческие факторы, которые связаны с живыми потребностями времени.
Но действительно ли философия послушно следует за запросами времени? Ведь многие проблемы, которые волнуют любомудров, носят отвлечённый, вселенский характер и на этом основании не связаны с конъюнктурой времени. И всё-таки, по убеждению К. Д. Кавелина, самые отвлечённые философские системы искали связи с деятельной стороной людей. Они переносили в мир отвлечённостей то, что волновало народ сугубо практически, насущно. Основная цель философии - взращивание нравственной, самостоятельной и самодеятельной личности.
Кавелин далёк от всякой национальной замкнутости и изоляции как ясного призыва. Он обращает свой взор на Европу, где, по его мнению, теория и практика, системы и насущные потребности всегда находились в тесном единении. Такой взгляд на Европу, разумеется, не лишён идеализации. На самом деле, как отмечали многие выдающиеся мыслители Европы, опыт безостановочного и оперативного осмысления практических нужд европейские страны имели далеко не всегда. Отмечая такого рода несостыковки, в частности, Альфред Вебер пытался помыслить возможности более
тесной связи философии и практики. «Это может, видимо, происходить, - писал он,
- посредством втягивания всех вещей в центр нашего бытия и одновременно отдачи этого центра миру, посредством деяния и воплощения, при котором объективный мир погружается в нас, а в личном действии, в том же процессе, погружается в сформированный мир и личность; в определении этого действия какие-либо целесообразности не участвуют, они исчезают, потому что в круге тех вещей, которые при этом обнаруживают нечто единое, теряет своё значение сохранение вида, и собственные цели больше не существуют» [2, с. 75].
Как и А. Вебер, К. Д. Кавелин выдвигает идею личности как фактора социальной динамики. Он подчёркивает свою европейскую ориентацию, которая отличается от славянофильской. Философ убеждён в том, что в основе европейской общественности лежит сильно развитая личность [см.: 1]. В размышлениях К. Д. Кавелина о значимости личности для социального успеха есть прогрессивные воззрения, но есть и ошибки. Прежде всего, К.Д.Кавелин имеет в виду демократические свободы. «В основу европейской общественности легла сильно развитая личность. Личная независимость, личная свобода, возможно-нестеснённая, всегда были исходной точкой и идеалом в Европе. Весь её гражданский и политический быт, сверху донизу, был построен на договорах, на системе взаимного уравновешивания прав. Европа долго боролась, прошла через целый ряд глубоких потрясений, прежде чем ей удалось справиться с разрозненностью и замкнутостью враждебных друг другу союзов, ввести их в некоторые границы и подчинить условиям правильно организованного государства» [8, с. 311].
Однако К. Д. Кавелин не стремится обоготворить личность. Совсем даже не факт, если в обществе растет число личностей, то это содействует процветанию социума. Конечно, личность является продуктом социальной жизни. Но она не становится ни атомом, ни кварком социума. Власть невольно стремится обеспечить усреднённость, известную схожесть человеческого поведения. Она опирается на массовидность, без которой невозможно эффективное управление. У личности иные цели. Она может вынашивать иные проекты социальной организации, нежели те, которые поддерживают власть. Наконец, личность сама по умственному и душевному складу вносит разномыслие, что чревато хаосом. Об опасности социального хаоса писали многие русские философы. В частности, В. С. Соловьёв отмечал, что пока в человеке и в обществе налицо тёмная основа нашей природы, вопрос о том, что делать, не имеет разумного смысла. «Человек, который на своём нравственном недуге, на своей злобе и безумии, основывает своё право действовать и переделывать мир по-своему, такой человек, каковы бы ни были его внешняя судьба и дела, по существу своему есть убийца; он неизбежно будет насиловать и губить других и сам неизбежно погибнет от насилия.
- Он считает себя сильным, но он во власти чужих сил; он гордится своею свободою, но он раб внешности и случайности» [14, с. 311].
Ход мысли К. Д. Кавелина таков же. По его мнению, «сильно поставленная индивидуальность» тормозит политическое и гражданское объединение. Это означает, что социум нуждается в правовой культуре. Готовность людей соотноситься с законом или, напротив, игнорировать его - тоже черта умственного строя народа. Вопрос о «правильности» права не является исключительно нормативной проблемой. Правовая истина может быть признана истинной лишь при условии, что имплицитные фактические утверждения могут быть оценены как истинные и опирающиеся на достоверные представления о ценностях. Право есть инструмент политики, но вместе с тем оно задаёт политике формальные рамки. Оно определяет допустимые формы политической активности. Оно представляет собой исторический феномен. А. Эйн-
штейн однажды сказал, что если бы кто-нибудь поставил целью уничтожение людей на планете, то опровергнуть эту цель рациональным образом было бы невозможно.
Зависимость науки от фактов не даёт ей возможности увидеть значение внутреннего мира человека для оправдания или «коррекции» феноменов права, государственности, социальной этики и т.д.[11]. Но умственный строй народа определяется не только правом. Значительное влияние на общее состояние умов оказывает, по мнению К.Д. Кавелина, наука, её укоренённость в общественном сознании. Объективность истины противостоит авторитету веры, индивидуальной убеждённости. Властители нередко опираются в своей деятельности на здравый смысл, веления обстоятельств, игнорируя при этом абсолютность истины. Именно в науке обнаруживает себя утончённость разума. «Недоверчивость, подозрительность ко всему, что прямо или косвенно касалось внутреннего, психического мира, накопившиеся веками, придали, по мнению К.Д. Кавелина, критической стороне ума особенную тонкость, чуткость и преимущественно отрицательный склад и сузили науку, положительное знание» [14, с. 313].
Наука на протяжении многих столетий отбивалась от схоластики. Именно на эти принципы мысли опиралась церковь. Вот почему, по мнению К.Д.Кавелина, наука тоже искала твёрдые опоры для распространения своих открытий и результатов. Такую несокрушимую точку опоры она нашла в неизменных законах природы. Вот почему особую приоритетность получили так называемые точные науки. Математические и естественные дисциплины оцениваются как положительные. Но это, по словам К.Д.Кавелина, объясняется не самим существом этих наук, а историческими условиями европейской жизни. Но этот предрассудок стал ныне определённой установкой [10].
«Будущий историк, - пишет К.Д. Кавелин, - исследуя наше время, не без изумления спросит: чем объяснить быстрые смены различных настроений, точнее сказать - настроений, которые мы, русские, пережили в такое короткое время? Кто помнит, что у нас думалось и писалось тридцать лет тому назад, тому невольно кажется, что, будто с тех пор прошёл добрый век - так всё изменилось в наших мыслях и нашей литературе. За каких-нибудь двадцать, двадцать пять лет нельзя было писать ни о каком, даже самом обыкновенном житейском предмете, не предпослав философского вступления, довольно отвлечённого и туманного свойства» [8, с.279].
В данном случае К.Д.Кавелин скорее всего имел в виду литературную критику 30-40-х гг. (Н.И.Надеждин, В.Г.Белинский, В.Н.Майков, М.Н.Катков). Именно эти авторы предваряли многие сочинения философскими вступлениями и «попутными» рассуждениями на философские темы. Сам Кавелин сетует, что такое увлечение философией утратилось. Он обращает внимание на особенность философского процесса в России. Увлечение различными философскими направлениями приводило к череде умонастроений. Сегодня в моде позитивизм, затем идеализм и ещё что-нибудь. Может быть, вообще довериться точным наукам? Нужна ли философия? Это парадоксальное заострение вопроса может показаться курьёзным, если бы в наши дни философия не переживала время невостребованности. Разумеется, сегодня никто не собирается вычёркивать философию из образовательных стандартов. Однако закрытие философских кафедр - это тенденция современной политики. «Сейчас осознаётся серьёзность проблем, стоящих перед Россией, - отмечает академик А.В. Смирнов. - Их решение невозможно без философии, без осмысления того, кто мы и куда идём. Если просто взять чужую экономическую модель и применять её у нас (мол, она универсальная и у нас будет работать), то ожидаемого результата мы не получим)» [6, с. 18].
Может ли философия открыть непреложную истину? - размышляет К.Д. Кавелин. Но предназначение философии иное. Она имеет дело с вечными вопросами. Если поставленная проблема получает окончательное разъяснение, то она покидает философское пространство. Цель философии - не завершение умственного процесса, а открытие его неисчерпаемого потенциала. «Род человеческий, от создания мира задавался философскими вопросами, - писал К. Д. Кавелин, - и, несмотря на тщету решений, периодически возвращался к возвращается к ним снова. Если безумно искать того, чего нельзя найти, то такое безумие есть, во всяком случае родовое, принадлежность человеческой расы, и, мы, составляя часть её, по всей вероятности, пойдём одною дорогой с другими племенами. Философия везде и всегда сопровождала умственную жизнь и была её показателем» [8, с. 284].
Характеризуя феномен умостроя, К.Д.Кавелин задумывается над тем, почему у одних народов есть философия, а у других по существу нет. Сам К. Д. Кавелин показывает, что философия и наука имеют длительную историю. Они вбирают в себя множество частных исследований. Причём если философские воззрения имели в своё время огромное влияние на людей, определяли облик целой эпохи, а затем утратили эту особенность, то это вовсе не означает, что они потеряли свою истинность. Это зависит, по Кавелину, от «настроения и расположения умов». Чтобы философия вновь оказалась востребованной, нужны глубокие противоречия в жизни, большой внутренний разлад и страдания, столкновения сильных страстей. Вот тогда можно подняться умом до высших вопросов философии.
По мнению К.Д.Кавелина, все народы имеют способность к философии. Нет народов, не способных к философии. Но бывает так, что у конкретного народа пока ещё не сложились такие условия жизни, которые заставили бы его глубоко задуматься над своими насущными проблемами. Ведь действительная, жизненная постановка философских вопросов у каждого народа так своеобразна, так обусловлена его историческими особенностями и обстоятельствами, что трудно заранее сказать, какой народ поразит человечество своими откровениями.
В рассуждениях К.Д.Кавелина возникает ещё один методологический вопрос: возможно ли создание единой мировой философии? При кажущейся наивности данной проблемы в ней есть и конкретный смысл. С одной стороны, некий ракурс мировой философии уже существует. Мыслители разных стран осваивают идеи, которые характеризуют умострой отдельных регионов мира. Складываются и общие мировоззренческие подходы. К примеру, сторонники глобализации есть и среди представителей интеллектуальных кругов мусульманского мира, и в Китае, и в Индии. Но во многих странах отчётливо просматривается стремление сохранить собственную историю и культуру, обозначить самотождественность, выявить когнитивные структуры, присущие данным культурам. Примером такого решения проблемы может быть евразийский проект в его классическом варианте 20-х гг. XX в. Такие мыслители, как Н.С.Трубецкой, Е.Я.Савицкий и др. Это самобытное течение русской философии.
К.Д. Кавелин правомерно размышляет о том, что философские доктрины невозможно схематизировать таким образом, чтобы они сохранили присущий им существенный смысл. Философские идеи рождаются при самых различных политических и жизненных обстоятельствах, отражают особые ментальности, что исключает возможность абсолютной интеграции философских идей. Допустим, осмысление катастрофического опыта России минувшего столетия, разумеется, не может считаться локальной задачей [4]. Ведь практика расчеловечивания обязывает проявить особые интеллектуальные усилия со стороны всего человечества.
«Как следует понимать господствующие в наше время философские направления, - пишет К.Д.Кавелин, - какой их действительный смысл, в чём их сильные и слабые стороны - вот вопросы, разрешением которых мы должны будем начать непривычный нам труд философского мышления. Такой труд, руководимый и направляемый нашими насущными потребностями, нашими основными задачами, должен, как я убеждён, привести нас прежде всего к выработке новых научных оснований этики или учения о нравственности, которое, в теперешнем своём виде, не выдерживает критики, не соответствует нынешнему состоянию наук и потому находится в полном пренебрежении и упадке» [8, с. 292].
Русский философ ставит вопрос о самобытности России. Он отмечает, что уже сейчас нельзя больше довольствоваться готовыми решениями и формулами европейской науки. К.Д. Кавелин убеждён в том, что в России разовьётся индивидуальное начало, народится нравственная личность. Эти идеи К.Д. Кавелина не утратили своей актуальности и в наши дни.
Список литературы
1. Белоус А.О. Философская концепция К.Д. Кавелина // Омский научный вестник. 2007. № 5. С. 78-81.
2. Вебер Альфред. Избранное: Кризис европейской культуры. - М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2012. - 565 с.
3. Виндельбанд В. Избранное. Дух и история. - М.: Юристъ, 1995. - 687 с.
4. Гуревич Арон. История историка. - М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2011. - 285с.
5. Гуревич П. С., Палеева Н.Н. Философия культуры. 2-е изд., доп. - М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2014. - 424 с.
6. Интервью с директором Института философии РАН, академиком РАН А.В. Смирновым для журнала «Вестник РФО» // Вестник Российского философского общества. - 2016. - № 4. - С. 11-25.
7. Кавелин К.Д. Избранное / Сост., авт. вступ. ст. и коммент. Р.А. Арсланов. - М.: РОССПЭН, 2010. - 606 с.
8. Кавелин К.Д. Наш умственный строй. Статьи по философии русской истории и культуры / Сост., вступ. ст. В.К. Кантора; подгот. текста и примеч. В.К. Кантора и О.Е. Майоровой. - М.: Правда, 1989. - 659 с.
9. Костюков Вячеслав. Сапоги Саввы Морозова... Где бизнес с человеческим лицом? // АиФ. - № 5 03/02/2010. URL: http ://www.aif.ru/money/business/16063 (дата обращения: 14.06.2017)
10. Махлин В.Л. Второе сознание. Подступы к гуманитарной эпистемологии. -М.: Знак, 2009. - 632 с.
11. Палеев Р.Н. Бизнес. Право. Мораль. - М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2016. - 336 с.
12. Рябушинский В. Купечество московское // Кузьмичева А.Д., Шапкина И.Н. Отечественное предпринимательство: Очерки истории. - М.: Прогресс-Академия, 1995. - С. 159.
13. Самосознание культуры и искусства. Западная Европа и США. - М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2016. - 640 с.
14. Соловьёв В.С. Три речи и память о Достоевском // Соловьёв В.С. Соч.: в 2 т. -Т. 2. - М.: Мысль, 1988. - С. 290-323.
15. Шпет Г.Г. Сочинения. - М.: Правда, 1989. - 608 с.
