CC BY
722
Негативная сема «отсутствие звуков» нейтрализуется в повести компонентами, выражающими семантику звучания, одни из них нарушают тишину (голос раскатился в тишине), другие включаются в неё (тишина и ласковый звон воды). Один из ЛСВ «тихий» непосредственно указывает на звучание (тихая музыка). Другие однокоренные слова также соединяются с этой семантикой. Глагол «стихнуть» используется автором при описании как внешнего, так и внутреннего мира героя. Также психическое состояние Петра передаётся и другими словами с корнем -тих(ш)-. В повести присутствует глагольная форма (причастие) «притихший», её нет в словаре; приставка при-указывает на неполноту действия, т.е. отражение неполной тишины, что также подчёркивает выделенный нами главный мотив произведения «Слепой музыкант» - «звучащая тишина».
Список литературы
1. Короленко В. Слепой музыкант. - М., 1999.
2. Красовская Н. А. Художественно-изобразительные свойства звуков в поэтической речи: автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Новгород, 1998.
3. Сулименко Н. Е. Текстовое слово в представлении звуковой картины мира // Функциональная семантика слова. - Свердловск, 1992. - С. 3-23.
С. А. Котельникова
Умение «твердо править словом»: судебные речи русского юриста А. Ф. Кони
В статье рассматриваются приемы и стиль ораторского творчества А. Ф. Кони на примере судебных речей, нравственно-этические аспекты деятельности юриста.
Ключевые слова: А. Ф. Кони, ораторский стиль, судебная речь.
Известный русский юрист Анатолий Федорович Кони (18441927) оставил большое наследие, которое поныне имеет выдающееся значение для истории российского судопроизводства в целом, для прокурорской и адвокатской практики, но, кроме того, представляет немалую литературную и языковую ценность. Все им созданное объединяют твердая моральная позиция автора, обостренный интерес к проблемам совести, мысль об осуществлении в России основанного на законе и справедливости «совестливого» суда. По А. Ф. Кони, право и нравственность не противоположные понятия, а родственные,
345
имеющие общий источник - нравственные идеалы русского народа, обеспечивающие разумное развитие общества, где судья должен быть слуга, но не лакей правосудия.
Судебная реформа 1864 года установила русское уголовное судопроизводство на новых процессуальных принципах: устность, гласность, состязательность, равенство сторон в процессе. Закономерным следствием таких новаций было появление судебных ораторов, умевших мастерски владеть наделенным юридической силой словом. В их круг тогда вошли П. А. Александров, М. Ф. Громницкий,
С. А. Андреевский, К. К. Арсеньев, Н. П. Карабчевский, Ф. Н. Плевако и другие.
В истории русского судебного красноречия особое место занимает Анатолий Федорович Кони, имевший самое непосредственное отношение к общественной, государственно-политической и культурной жизни дореволюционной, а отчасти и советской России.
«Рыцарь права», А. Ф. Кони страстно и успешно занимался научно-юридической и судебно-прокурорской деятельностью: был председателем гражданского департамента Петербургской судебной палаты, обер-прокурором уголовно-кассационного департамента Сената, занимал и другие значительные должности в судебных учреждениях. За исключительные заслуги в этой области в 1890 году Харьковский университет присвоил ему степень доктора уголовного права, а через десять лет он был избран академиком по разряду изящной словесности Императорской Академии наук.
Особого внимания заслуживают судебные выступления знаменитого юриста. Они отличаются безупречной логикой, тщательно отобранной и убедительно выстроенной аргументацией, тонким психологическим анализом личности и поведения подсудимого, объективным, глубоким и детальным рассмотрением доказательной базы. Приемы и стиль его ораторского творчества можно продемонстрировать на примере нескольких судебных речей [1].
Во многих статьях и публичных выступлениях А. Ф. Кони следовал убеждению, что судебное разбирательство, прения сторон должны служить целям нравственного воспитания общества, своеобразной школой общественной морали. «Все главные приемы судоговорения, - писал он, - следовало бы подвергнуть <...> критическому пересмотру с точки зрения нравственной дозволенности их. Мерилом этой дозволенности могло бы служить то соображение, что цель не может оправдывать средства и что высокие цели правосудия <...> должны быть достигаемы только нравственными средствами. <...>
346
Деятелям судебного состязания не следует забывать, что суд есть школа для народов, из которой, помимо уважения к закону, должны выноситься уроки служения правде и уважения к человеческому достоинству» [2, с. 206].
А. Ф. Кони четко сформулировал требования к судебному оратору. Г лавное из них - образованность, причем, не только собственно юридическая, но общекультурная: у настоящего юриста общее гуманитарное образование идет впереди специального. Истинный профессионал должен знать отечественную и мировую историю, искусство, литературу - только тогда он не останется в своей области лишь «статистом» (знатоком законодательных статей), исполнителем буквы закона, тогда он не упустит высший предмет правосудия - человека, забота о котором, как и о справедливом решении его участи, есть важнейшая цель судопроизводства.
Судебные ораторы обязаны безоговорочно соблюдать три условия: во-первых, знать предмет речи в подробностях, со всеми положительными и отрицательными моментами; во-вторых, в совершенстве знать родной язык и умело пользоваться всеми его средствами, вовлекая в речь и необходимый литературный материал; в-третьих, избегать лжи, поскольку именно правда, изложенная с неподдельной искренностью, отличает убедительную, претендующую на влияние речь.
В публичной речи традиционно используются специальные -побудители, помогающие выстроить систему рациональных элементов в защиту избранных тезисов. Чаще всего привлекаются аргументы психологические, воздействующие на эмоции слушателей, облегчающие им восприятие основного содержания судебной речи. А. Ф. Кони всегда использовал эти средства не формально, а творчески, подчас даже художественно. Вот, например, начало судебной речи «По делу об утоплении крестьянки Емельяновой ее мужем»: «Господа судьи, господа присяжные заседатели! Вашему рассмотрению подлежат самые разнообразные по своей внутренней обстановке дела, между ними часто встречаются дела, где свидетельские показания дышат таким здравым смыслом, проникнуты такой искренностью и правдивостью и нередко отличаются такой образностью, что задача судебной власти становится очень легка. <.. .> Но бывают дела другого рода, где свидетельские показания имеют совершенно иной характер, где они сбивчивы, неясны, туманны, где свидетели о многом умалчивают, многое боятся сказать, являя перед вами пример уклончивого недоговаривания и далеко не полной искренности. Я не оши-
347
бусь, сказав, что настоящее дело принадлежит к последнему разряду» [1, III, с. 23].
В этом же деле, как и во многих других, юрист мастерски использует психологический аргумент к личности подозреваемого, затрагивающий его нравственные качества, психические свойства. С позиции логики подобные аргументы корректны и неуязвимы, с психологической - неожиданны и весьма действенны. Вот как А. Ф. Кони прослеживает прошедшую жизнь подозреваемого мужа убитой крестьянки. «Лет 16 он приезжает в Петербург и становится банщиком при номерных, так называемых “семейных” банях. <...> Средства к жизни добываются не тяжелым и честным трудом, а тем, что он угождает посетителям. <...> Вот какова его должность с точки зрения труда! Посмотрим на нее с точки зрения долга и совести. Может ли она развить в человеке самообладание, создать преграды внутренние и нравственные? Нет <...> Взглянем на личный характер подсудимого <.> твердый, решительный, смелый. С товарищами живет Егор не в ладу, нет дня, чтобы не ссорился, человек “озорной”, неспокойный, никому спускать не любит» [1, III, с. 28].
Как видим, пройдя за долгую жизнь все ступени прокурорской и судебной иерархии, Кони-юрист оставался объективным и в высшей степени гуманным, тонким и умелым аналитиком доказательственного материала, психологом - знатоком движений человеческой души, умеющим дать правильную оценку поступкам и характерам. Если необходимо было вынести критическое суждение о негативных явлениях, имеющих общественное значение, в тоне речи Кони звучали и резкие ноты. Тогда он не избегал решительных выражений и жестких определений, как это произошло на судебном заседании по делу земского начальника Харьковского уезда кандидата прав В. Протопопова, обвиняемого в преступлениях по должности. «Мы видели, как часто гнев потемнял здравый рассудок подсудимого, мы знакомы с характерными способами выражения им своего человеколюбия, мы знаем, как радение о должности обращалось у него в радение о своей власти <.> Он не может, без опасения причинения дальнейшего вреда поручаемому ему делу, оставаться матросом на корабле государственной службы» [1, III, с. 394].
А. Ф. Кони весьма критично относился ко многим обычным в тогдашней судебной практике приемам построения речи и способам ведения полемики. Так, известный дореволюционный адвокат
С. А. Андреевский советовал начинающим юристам не столько заботиться об анализе доказательственного материала, сколько исследо-
348
вать психическое состояние подсудимого при совершении преступления. И при этом - рвать речь противоположной стороны в клочья, не слишком заботясь о качестве собственных построений. Такие рекомендации Кони решительно отвергал, многократно подчеркивая, что неправомерным действиям оправданий нет, как нет оправдания и расхожей формуле: в борьбе все средства хороши.
В этом плане полезно вспомнить еще одно требование А. Ф. Кони: прокурор в суде должен быть беспристрастным и спокойным исследователем виновности подсудимого, не ограничиваясь извлечением из дела только уличающих обстоятельств, не преувеличивая значения доказательств вины. Поэтому возможно вынесение оправдательного приговора лицам, совершившим преступления, в которых не было конкретных потерпевших. С подобной ситуацией связана судебная речь Кони «По делу о Станиславе и Эмиле Янсенах, обвиняемых во ввозе в Россию фальшивых кредитных билетов, и Герминии Акар, обвиняемой в выпуске и обращении таких билетов»: «Я уже объяснял свойство дел о подделке бумажек, состоящее в отсутствии явно потерпевших лиц на суде. У нас могли бы требовать привода и тех рабочих, которые работали на железной дороге, где Жуэ укладывал шпалы и распространял фальшивые бумажки. Но вы, вероятно, не потребуете этого привода для того, чтобы решить это дело. <...> Надо дать место и справедливости, которая выражается в правосудии» [1, III, с. 117].
К. И. Чуковский, лично знавший Кони, в предисловии к 8 тому собрания сочинений последнего вспоминает, что выдающийся юрист «оказался артистической натурой с темпераментом большого художника. Если бы он не был судьей, прокурором, знаменитым оратором, он мог бы стать незаурядным актером или бытовиком-рассказчиком -такой был у него аппетит к разным бытовым эпизодам, выхваченным прямо из жизни, и художественному изображению всевозможных характеров, лиц, ситуаций» [3, с. 18]. Конечно, суд стал его подлинной страстью, призванием, где он почти всегда добивался успеха в борьбе за справедливость и правду. Но помогал Кони на этом суровом поприще и его врожденный литературный талант. Недаром современники юриста часто называли его судебные речи подробными романами, где обстоятельно представлены мысли, чувства и поступки подсудимого. Особенностями официальных речей Кони считаются не только юридическая точность и стилевая безупречность, но и образность, подчас даже живописность - эти художественные средства он умело подчинял задачам правосудия.
349
Приведем фрагмент речи «По делу о лжеприсяге в бракоразводном деле супругов З - ных»6 «... мысль о разводе явилась у З - на уже давно. <.> господин З - н давно разлюбил жену и, давно бросив ее почти на произвол судьбы и полюбив, по-видимому, другую, искал развода. Но жена не соглашалась на развод. Она не легко поддалась на просьбы мужа. Она, принесшая мужу огромное приданое, имела смелость требовать, чтобы он дал ей средства, имела желание быть обеспеченною и на старости лет иметь кусок хлеба. Эти неумеренные желания мешали разводу. И вот в таком неопределенном положении дела господин З - н приезжает в Петербург.» [1, VIII, с. 80].
Для А. Ф. Кони, «виртуоза добродетели» (А. И. Урусов) центр интереса - человеческая личность с разнообразнейшими психическими свойствами, судьбами, поступками. Его тексты переполнены любопытными фигурами крестьян, генералов, шантажистов, помещиков, растратчиков, отравителей - у каждого свой характер, свои обычаи и повадки. Но автора судебных речей и человековеда влекло к самоотверженным стражам закона, благородным правдолюбцам, к которым относился и он сам, ценящий боевой задор, воинственность, готовность отстаивать свою точку зрения. Его любимые глаголы - восставал, воевал, боролся, ратовал, защищал. И сам А. Ф. Кони вел множество боев, защищая правый суд от диктата верховной власти. Можно вспомнить оправдательный приговор революционерке Вере Засулич, стрелявшей в петербургского градоначальника генерала Трепова, известного своей жестокостью. А. Ф. Кони председательствовал на этом процессе, где присяжные оправдали революционерку, хотя накануне министр юстиции Пален потребовал от председателя Петербургского окружного суда А. Ф. Кони вынесения обвинительного приговора В. Засулич. После этого процесса Кони надолго оказался в немилости у Александра II и правительства, но, предвидя такие последствия, он проявил твердость правовых убеждений, независимость профессиональной и гражданской позиции.
В течение своей более чем полувековой деятельности выдающийся юрист неизменно отстаивал демократические принципы уголовного процесса: гласность, устность, непосредственность в
отношении к предмету разбирательства, свободную оценку доказательств, обязательную состязательность, поскольку именно в судебном состязании у обеих сторон создаются новые и разрушаются прежние аргументы, появляются не всегда ожидаемые точки зрения и на применение статьи закона, и на личность подсудимого. «Гласность и устность внесли в судебное производство начало непосредственно-
350
го восприятия материала для суждения. Они расшевелили и разметали <.. .> тот ворох бумаг, докладов, протоколов, проектов, резолюций, под которыми был погребен живой человек, становившийся лишь нумером дела. Он встал из-под этого нагромождения письменной работы, стиравшей его личные краски, и предстал перед судьею вместе со своими фактическими обличителями и заступниками-свидетелями» [1, IV, с. 19].
Смелость Кони простиралась и на манеру предъявления текстов обвинительной и заключительной речей. Он категорически отрицал заранее составленные деловые тексты, их почти механическое оглашение в судебных прениях. Такой порядок, по его опыту, подрывал впечатление от речей, ослаблял непосредственное восприятие дела участниками процесса. «Изустное слово всегда плодотворнее письменного: оно живит слушающего и говорящего». Личность судьи стала для Кони центральной фигурой в судебном процессе, и особенно интересовала его проблема личных убеждений. Знаток истории судопроизводства прослеживает, как свобода личного убеждения античного судьи сменяется предвзятостью личного убеждения судьи феодальной эпохи, поскольку в уголовном процессе той поры отсутствует защита и присутствуют безгласность, письменность и канцелярская тайна. Во времена господства системы формальных доказательств отмечается зависимость личных убеждений судьи от ряда внеюридических факторов. С судебной реформой 1864 года связывались надежды на возвращение к свободе личных убеждений судьи, который направлял бы все усилия на отыскание истины в деле, следовал бы девизу «Я не могу иначе», а не «Я так хочу».
Итак, А. Ф. Кони с полным основанием считается родоначальником судебной этики в России, отводя видное место нравственным аспектам правосудия. Его многогранный опыт убеждал, что рядом с изощрениями техники в уголовном процессе достойное место займет «истинное и широкое человеколюбие, удаленное от обезличивания, от затертых профессиональных приемов, от инертности, казенности в защите общественного правопорядка. Центр тяжести переместится с течения процесса на этическую и общественно-правовую деятельность судьи во всем ее разнообразии» [1, IV, с. 11].
В этом деле велико значение ораторского «твердого» слова, ораторского искусства. «Слово - одно из величайших орудий человека. Бессильное само по себе - оно становится могучим и неотразимым, сказанное умело, искренно и вовремя. Оно способно увлекать за собою самого говорящего и ослеплять его и окружающих своим бле-
351
ском. Поэтому нравственный долг судебного оратора - обращаться осторожно и умеренно с этим оружием и делать свое слово лишь слугою глубокого убеждения, не поддаваясь соблазну красивой формы или видимой логичности своих построений и не заботясь о способах увлечь кого-либо своею речью» [1, IV, с. 11].
Эти соображения не потеряли актуальности и в наше время.
Список литературы
1. Кони А. Ф. Собрание сочинений: в 8 т. - М. 1967.
2. Краткий конспект курса уголовного судопроизводства, читанного воспитанникам I класса Императорского Александровского лицея доктором уголовного права А. Ф. Кони. - СПб., 1907.
Е. Б. Котлева
Тенденции в изучении речевого этикета
В статье рассматриваются современные тенденции в исследовании речевого этикета, анализируются работы последнего десятилетия с точки зрения исследовательских подходов к изучаемому явлению, намечаются пути дальнейшей разработки вопроса.
Ключевые слова: речевой этикет, формулы речевого этикета, речевое поведение, направления исследований этикетных формул.
Исследование единиц речевого этикета особенно актуально в настоящий момент, поскольку в последнее время наблюдается активный процесс изменения русского языка в целом и национального речевого этикета в частности. Лингвистика последних десятилетий всё больше внимания уделяет изучению человеческого фактора, поскольку субъективная картина мира, соответствующая сознанию и менталитету индивидуума, находит своё отражение именно в языке. Язык оказывает влияние на формирование личности, в связи с этим получили «второе дыхание» идеи изучения языковой картины мира. В настоящее время переосмысляется взаимосвязь языка и культуры, особое внимание уделяется исследователями отражению в языке особенностей менталитета, выявлению национально-культурного компонента семантики.
Речевой этикет является показательным элементом любой национальной культуры. В современной российской филологии исследование ситуативного варьирования речевого поведения и влияющих
352
