CC BY
257
УДК 94(470.67)
УКРЕПЛЕНИЕ ЮЖНЫХ ГРАНИЦ РОССИИ В БОРЬБЕ С ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИЕЙ В XVII ВЕКЕ
© 2012 Кидирниязов Д.С., Каракаев А.К.*
Институт истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН ^Дагестанский государственный педагогическийуниверситет
В статье показано, что организация обороны южной границы России в рассматриваемое время вполне отражала определенный оборонительный этап во внешней политикеМосквы в отношениях с Турцией и Крымом.
The authors of the article show, that the organization of the defense of the southern borders of the Russian Federation during the considered period reflected the defensive stage in the foreign policy of Moscow in relations with Turkey and the Crimea.
Ключевые слова: Россия, Турция, Польша, Крымское ханство, города-крепости, южная граница, набеги, оборонительные линии.
Keywords: Russia, Turkey, Poland, Crimean Khanate, strongholds, southern border, raids, defencive lines.
На протяжении второй половины ХУ1-ХУ11 в. борьба с экспансией Крыма и султанской Турции составляла одну из важнейших внешнеполитических задач России. В зависимости от международной ситуации, внутреннего состояния России, расчетов (или просчетов) российского правительства она то обострялась, то временно затухала, но на протяжении веков не теряла ни значения, ни остроты. Ее этапы определялись изменившимися возможностями борющихся сторон. После падения Казани и Астрахани на южных и юго-восточных границах России во второй половине ХУ1-ХУ11 в. очагами постоянной опасности оставались Крымское ханство и ногайские улусы. Эта опасность осложнялась тем, что Крымское ханство попало в вассальную зависимость от Османской империи, которая на протяжении исследуемого времени вела упорно наступательную политику в отношении Центральной и Восточной Европы, Кавказа и шахского Ирана [2. С. 261].
В этих условиях всякие попытки России ликвидировать пережитки подданнического отношения Руси к Золотой Орде, за которые цеплялись крымские ханы, а тем более вступать в открытую борьбу с Крымом
рассматривались Портой как угроза ее коренным интересам в Северном
Причерноморье. Незыблемость
существования Крымского ханства была основой политики султанской Турции в Причерноморье, а набеги крымских ханов на русские земли, совершаемые систематически и весьма часто по
собственной инициативе, нередко без ведома Порты, молчаливо последними подразумевались, с одной стороны, как право на обогащение и существование за счет соседей, а с другой стороны, рассматривались как метод воздействия на усилившееся централизованное русское государство, точнее как метод его ослабления в целях успеха в дальнейшем собственной османской экспансии. Таким образом,
«золотоордынское наследие» Крыма по грабежу русских земель было принято
султанским правительством составной частью его экспансионистской политики.
Организация обороны южной границы России в XVII в. отражала вполне определенный оборонительный этап во внешней политике русского правительства в отношении Крыма и Османской империи. Эффективность и результативность этой обороны были необходимыми предпосылками
последовавшего затем наступления на причерноморские степи, начатого русским правительством в конце XVII в. и продолжавшегося в XVIII в.
Известно, что начиная с Ливонской войны и до «вечного мира» с Польско-Литовскими королевством (1686 г.), то есть на протяжении 120-130 лет, внешняя политика России подчинялась прежде всего отношениям с государствами на западе и северо-западе. Как бы точно ни оценивала Россия все перипетии своих взаимоотношений с Крымом, ногайцами и Османской империей и их отношения между собой, в целом она стремилась избегать втягивания страны в тяжелые и длительные конфликты с ними.
Ливонская война показала со всей очевидностью, насколько от политики крымских ханов зависели успехи и неудачи России на Западе. Поэтому стратегическое значение защиты своей южной границы для России было очевидно.
Еще с середины XVI в. российское правительство выдвигало с целью активной обороны значительные силы полевой армии далеко за Оку, под Тулу и далее на рубежи рек Быстрая и Тихая Сосны к Днепру и Дону [2. С. 238-239]. Для предупреждения татарских набегов с 1571 г. именно там, на рубежах Дикого поля, была организована постоянная, с апреля и до зимы, полевая сторожевая служба с центрами в Путивле и Рыльске. Основная цель этой службы заключалась в том, чтобы неприятельские «воинские люди войной безвестно не приходили». Достигалось это тем, что одновременно по точно расписанным маршрутам русские разъезды передвигались вдоль всей южной границы. Кроме того, далеко в степи высылались специальные разъезды [3. С. 47].
Стремясь предупредить заранее о надвигавшихся татарских и ногайских войсках, эти разъезды следили прежде всего за несколькими шляхами
(дорогами), по которым обычно
проходила татарская и ногайская конница, а именно: наиболее западным Муравским (между Ворсклой и Сев. Донцом), разветвлявшимся затем на Бакаев, Свиной и Тахмуцкий шляхи; Изюмским (между Сев. Донцом и Осколом), Калмиусским (между
Осколом и Доном) и Ногайским (между верховьем Битюга и Цной). Эти шляхи проходили по речным водоразделам и возвышенностям [4. С. 54, 55, 58, 72, 105]. Однако в борьбе с крайне подвижным противником, избегавшим осад укрепленных пунктов и боевых столкновений с крупными соединениями русских войск, при всей оперативности сторожевой службы далеко не всегда удавалось вовремя сконцентрировать полевые рати и преградить путь крымским татарам и ногайцам. В связи с этим во второй половине XVI в. вдоль южного берега Оки постепенно был создан единый оборонительный комплекс, состоявший из лесных завалов (засек), полевых укреплений на дорогах и в других местах, особенно на бродах через Оку.
После окончания Ливонской войны русское правительство начало усиливать сторожевую линию постройкой городов -крепостей. На протяжении 1580-90-х годов возник ряд так называемых «украинных» городов - Воронеж, Елец, Курск, Белгород и др. Создание этих опорных пунктов позволило иначе дислоцировать полевую армию, которую ежегодно с 1599 г. в ожидании татарских и ногайских набегов стали развертывать не вдоль Оки, а много южнее - в «украинных» городах, в лесостепной зоне, обычно в треугольнике между Мценском, Орлом и Новосилем.
Укрепление южной границы и выдвижение полевых ратей ближе к степям было тотчас замечено в Крыму и получило своеобразную интерпретацию. В 1602 г. крымский хан Казы-Гирей запросил русского посланника князя Гр. Волконского - «не видим ли вашего
умысла столь недружелюбного; вы хотите задушить нас в ограде» [5. С. 120-121].
Однако тяжелые годы «Смуты», крестьянские войны под руководством И. Болотникова и иностранной интервенции разрушили систему южной обороны. По неполным данным, за 10 лет, с 1607 по 1618 г., были разрушены или полуразрушены южнорусские города Орел, Серпухов, Козельск, Путивль, Оскол, Елец, Щацк, Михайлов, Калуга и др. На протяжении этих лет татарские и ногайские отряды ежегодно опустошали всю южнорусскую часть страны, переходили Оку, появлялись под Москвой. Как отмечал А. Новосельский, «татары ходили на Русь до утомления» [6. С. 23, 67, 79, 80, 150, 161, 183, 436, 443]. Разумеется, трудно учесть количество угнанных ими пленных. Например, в 1619 г. только из Большого Ногая было освобождено до 15 тыс. находившихся там русских пленников.
Стремясь всеми силами удержать свои позиции, в частности в Причерноморье, Османская империя втянулась в длительную борьбу с Польшей. Султан даже склонял Россию к военному союзу против Польши и отправил в 1621 г. в Москву посольство во главе с греком Фомой Кантакузиным. В Москве эта попытка была дипломатично отвергнута, а в 1627 г. аналогичные предложения Фомы с радостью были приняты. В Турцию были отправлены послы Яковлев и Евдокимов для оформления русс ко -турецкого союза [8. С. 208]. Набеги крымских татар и ногайцев почти прекратились.
Россия, восстанавливая оборону на юге в 20-х гг. XVII в., учла уроки Ливонской войны и «Смутного времени». Теперь оборонительные полевые рати выдвигались за Оку, но на более северную линию: Мценск-
Крапивна-Тула-Дедилов-Михайлов-Пронск-Рязань. Оборона не выдвигалась далеко в степь, не достигала Днепра и низовьев Дона и Донца, а ограничивалась течением Сейма, Пола, верховьями Ворсклы, Оскола и Тихой Сосны. Стратегическая задача обороны сводилась к старому принципу - не дать
крымским татарам и ногайцам прорваться через Оку к Москве и в центральные уезды.
Война с Польшей (1632-1634 гг.), закончившаяся Поляновским миром, показала полную несостоятельность обороны южной границы России. Надежда на нейтралитет Крымского ханства оказалась напрасной, а
окраинные российские города не смогли предохранить население от
татарских и ногайских погромов. Еще в 1631 г. набеги последних достигали рязанских земель, хотя они осуществлялись разрозненными и
небольшими отрядами. Однако уже в июле 1632 г. до 20 тыс. крымских татар и ногайцев вторглись в Мценский, Новосельский, Орловский,
Карачевский, Ливенский и Елецкий уезды. В следующем году поляки смогли склонить крымского хана, пообещав большие «поминки», повторить набег. Крымские татары и ногайцы во главе с царевичем Мубарек-Гиреем, численностью около 30 тыс. человек, достигли Оки. Часть их
перешла Оку и вторглась в Московский уезд. В 30-е годы XVII в. общая численность угнанных из России пленных достигла более 10 тыс. человек [6. С. 193, 197, 296].
В середине 30-х гг. XVII в. Россия приходит к выводу, что все мероприятия, проводившиеся до сих пор по обороне южнорусских земель, не дали положительных результатов, и поэтому правительство осуществляет грандиозное строительство, создавая систему оборонительных сооружений глубиной в сотни верст. Ее основу составляли сплошные оборонительные линии, а крепости оставались опорными узлами сопротивления. Таким образом, против тактики боевых действий татарской и ногайской конницы это была единственная возможность успешной обороны.
В связи с динамикой направлений нападений крымских татар и ногайцев на Россию, первостепенное внимание было уделено оборонным сооружениям на Ногайском и Калмиусском шляхах [6. С. 294-295].
Создание оборонительной системы было начато в 1635 г. Российское правительство потребовало возобновить борьбу с Польшей за Смоленск, не приняв мер по усилению юга страны против крымцев, хотя понимало рискованность такой политики. Нападение крымских татар и ногайцев на Россию в течение всей Смоленской войны было достаточно убедительным уроком, показавшим, что больше нельзя откладывать усиление юга страны.
Нападение крымцев по окончании войны, перемещение ногайских
подразделений были важным
аргументом в пользу решения о начале строительства новых городов и их заселения. Однако не следует утверждать, что Россия, потерпев неудачу в Смоленской войне, решила изменить направление своей политики с западного на южное и здесь достигла больших успехов.
Задача состояла в том, чтобы выдвинуть вперед новую
оборонительную черту. В основном города строились на пустом месте. Следует подчеркнуть, что сооружение новой оборонительной черты
потребовало крупных финансовых средств. Кроме того, для осуществления этой оборонительной линии нужны были большие людские ресурсы, прежде всего опытные специалисты.
Строя новые города, российское правительство не могло рассчитывать на нужное количество людей, особенно когда строительство новых городов уходило далеко за пределы населенных местностей. Естественно, людей приходилось привлекать из давно обустроенных уездов и городов. Следует отметить, что было два приема заселения новых городов: 1) «сведение» в них части служилых людей из других городов или 2) обращение властей с призывом к «вольным и охочим людям». Причем оба приема при неумеренном применении угрожали обезлюдением крупных населенных пунктов и уездов. Обращение же к «вольным и охочим людям» грозило крепостному строю и вызывало недовольство помещиков и служилых людей. В связи с этим российские власти
вынуждены были использовать различные меры. Так, при строительстве в 30-х гг. XVII в. Козлова и Тамбова правительство лишь в незначительной степени использовало местное население. В основном при начале строительства население срочно передвигалось в те места, где предполагалось построить новые города. Кроме того, при заселении Тамбова и Козлова российские власти применили принцип добровольности: они обратились с призывом к «вольным охочим людям» приграничных городов идти на строительство этих городов.
При строительстве этих городов был обнародован царский указ, где был пункт о служилых людях и их потомках, от бедности и разорения ушедших в крестьяне. Таким образом, царский указ открывал выход из крестьянства большой массе обедневших служилых людей с одним лишь ограничением, что утрата служилого звания до 1613 г. считалась окончательной. Следует отметить, что служилые люди, попавшие в крепостничество и уже больше не допускавшие возможности выхода на свободу, восприняли царский указ как «государское жалованное слово».
В течение 30-х гг. XVII в. был создан прежде всего Козлово-Тамбовский укрепленный район (Козлов, Тамбов, Верхний и Нижний Ломовы), перекрывающий Ногайскую дорогу.
В ответ на укрепление южнороссийской границы, крымский хан организовал в 1644-1645 гг. несколько набегов на российские земли [6. С. 336-341].
Эти набеги 40-х гг. XVII в. побудили российское правительство ускорить завершение еще более грандиозного сооружения - Белгородской черты, тянувшейся с запада от верхнего течения Ворсклы до Дона и далее на северо-восток на 800 км. Было построено 18 городов-крепостей. Белгородская черта была сооружена полностью к 1653 г. [7. С. 477].
Постройка этой черты отразилась на организации обороны южнороссийской границы. С середины XVII в. русские полки стали дислоцироваться
непосредственно за сплошной оборонительной линией, концентрируясь в основном вблизи Белгорода, Карпова и
т.д. Следует отметить, что с этого времени Белгород становится центром управления всей южной обороны, а также центром военно-административного округа - Белгородского разряда. В ведении этого военного округа находились гарнизоны всех
южнороссийских городов. Кроме того, по «воинским вестям» сюда должны были стягиваться из других северных городов служилые люди. В конце XVII в. на территории Белгородского разряда
находилось 90 уездов [5. С. 120-121]. Таким образом, была достигнута большая централизация в обороне
южнороссийской границы.
Строительство Белгородской черты осуществлялось в основном силами местного населения, бурно
увеличивавшегося в результате колонизации юга России. Кроме того, оно дало достаточное число людей для комплектования здесь гарнизонов, которые лишь небольшим числом пополнялись переводом служилых
людей из северных городов страны. В середине XVII в. в 30 городах Белгородской черты набор в служилые люди для городовой службы из местного населения составлял 60%, а перевод из других мест - только 40%. Следует отметить, что в основном приборные чины (казаки, стрельцы, пушкари) составляли служилые люди, крестьяне, холопы. Кроме того, в 40-х гг. XVII в. здесь были организованы из местных крестьян драгунские полки для несения конной и пешей пограничной службы. Бывшие крестьяне были освобождены от всех повинностей и налогов и несли
Примечания
воинскую службу наряду с ведением своего хозяйства. Также в Белгородском разряде появились конные полки «нового строя» - рейтары и копейщики (из детей бояр и других имущих сословий) [5. С. 105].
Если, по самым минимальным подсчетам, за первую половину XVII в. крымские татары и ногайцы угнали из русских пределов до 200 тыс. человек, то после завершения строительства Белгородской черты крымцы могли прорваться в российские земли только в случае обхода оборонительной полосы с запада или востока. Так, например, в 1659 г. после тяжелого поражения русской конницы под Конотопом Мухаммед-Гирей вторгся с запада и подверг грабежу 21 уезд Севского и Белгородского разрядов, где было убито и взято в плен 27 тыс. человек [9. С. 1016]. Но в 70-х гг. XVII в. во время русско-турецкой войны и знаменитой обороны Чигирина крымский хан уже не рисковал предпринимать серьезных попыток прорыва Белгородской черты.
Построение городов и новой черты на юге страны следует рассматривать как вынужденную меру, проистекавшую из опыта Смоленской войны и дальновидной предусмотрительности российского правительства при сохранении прежнего направления своей внешней политики.
Таким образом, система обороны, в частности Белгородская черта, оказалась для России надежным укрепленным рубежом в борьбе с Крымским ханством в XVII в.
1. Александров В. А. Стрелецкое население южных городов России в XVII в. // Новое о прошлом нашей страны. М., 1967. 2. Ахмадов Я. 3. Очерк исторической географии и этнополитического развития Чечни в XVII-XVIII веках. М., 2009. 3. Беляев И. О сторожевой, станичной и полевой службе на польской окраине Московского государства до царя Алексея Михайловича. М., 1846. 4. Важнинский В. М. Землевладение и складывание общины однодворцев в XVII веке. Воронеж, 1974. 5. Загоровский В. П. Белгородская черта. Воронеж, 1969. 6. Новосельский А. А. Борьба Московского государства с татарами в первой пол. XVII в. М.-Л., 1948. 7. Очерки истории СССР. XVII в. М., 1955. 8. Поршнев Б. Ф. Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства. М., 1976. 9. Смирнов Н. А. Россия и Турция. М., 1946. Т. 2.
Статья поступила вредакцию 29.01.2012 г.
