CC BY
227
Т. Г. Таирова-Яковлева
УКРАИНИЗАЦИЯ АРМИИ В 1917 г.
КАК РЕЗУЛЬТАТ НАЦИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Во второй половине XIX в. в Российской империи формируется концепция «большой русской нации», отрицавшая саму возможность существования украинского и белорусского языков и народов. Сама по себе эта концепция не была чем-то совершенно новым и появившимся на пустом месте. Еще на заре Российской империи, в конце XVII в., жесткую позицию по отношению к автономии Украины заняло правительство царевны Софьи. Она лично обещала сотрудничать с Речью Посполитой для подавления казацких бунтов на Правобережье [1, с. 33]. В. В. Голицын включил в Каламакские статьи 1687 г. статью, согласно которой гетману предписывалось «народ Малороссийский всякими меры и способы с Великороссйиским народом соединять». Следовало не допускать «голосов таких», что Украина является особой территорией, а не просто частью «Их Царского Пресветлого Величества Самодержавной Державы». В свою очередь жители Украины должны были получить свободное право селиться в Великороссии: «...народ Малороссийский всякими меры и способами с Великороссийским народом соединять и в неразорванное и крепкое согласие приводить супружеством и иным поведением, чтоб были под одною их царского пресветлого величества державою обще, яко единой християнской веры, и никто б голосов таких не испущал, что малороссийской край гетманского регименту, а отзывались бы везде единогласно их царского пре-светлаго величества самодержавной державы гетман и старшина народ малороссийской обще с великороссийским народом, и вольной переход жителем из Малороссийских городов в Великороссийские городы имети» [2, с. 318]. В этих положениях статей впервые явно проявлялось стремление царского правительства превратить Украину в область, на обычных правах входящую в состав Российского государства. Само появление этого пункта, безусловно, свидетельствовало о том, что реальное положение вещей было совершенно иным.
После ликвидации Украинского гетманства некоторое время на фоне острой польской ситуации украинский (малороссийский) национализм оставался в тени. Однако уже после дела Кирилло-Мефодиевского братства (1845-1846 гг.) возникает настороженное отношение к украинскому вопросу. В докладе министру народного просвещения С. С. Уварову говорилось: «Малороссияне никак не могут забыть ни своей Гетманщины, ни своей казацкой вольности, ни своих прав, ими потерянных» [3, с. 58]. Появление громад, пропагандировавших культуру Украины (а по данным III отделения — и мечтавших «о восстановлении независимости Малороссии» [3, с. 97]), привело к тому, что царское правительство усмотрело в украинском национальном движении угрозу, и в 1863 г. был издан циркуляр управляющего Министерства внутренних дел России П. А. Валуева, запретивший издания украинской религиозной, учебной и научной литературы. «Никакого отдельного малороссийского языка не было, нет и быть не может» — объявлялось в циркуляре. Есть только малороссийское наречие, которым пользуются
© Т. Г. Таирова-Яковлева, 2011
простолюдины и которое не что иное, как русский язык, испорченный поляками. Эффект от Валуевского указа был очень велик. По данным А. И. Миллера, за семь лет после циркуляра в Российской империи вышло столько же книг, сколько за один 1862 г. (!). При этом Украина была наводнена дешевыми книгами на русском языке [3, с. 137].
Однако во властных структурах и этого показалось мало. Продолжение развития громадских организаций, создание Юго-Западного географического общества, издававшего газету «Киевский телеграф», способствовало росту интереса к национальной культуре. Многие считали это подозрительным и опасным. Так, полтавский помещик М. Юзефович обвинил авторов газеты в том, что они хотят, чтобы Украина была республикой во главе с гетманом, а саму газету называл органом сепаратистов. Была создана специальная комиссия «для прекращения украинофильской пропаганды», результатом деятельности которой стал Емский указ Александра II, подписанный в 1876 г. В нем запрещалось Юго-Западное географическое общество, а сохранение украинского языка рассматривалось как потенцеальная угроза к отрыву Украины от России. Был закрыт «Киевский телеграф». Запрещалось ввозить из-за границы какие-либо книги на украинском языке, переводить на украинский язык иностранные произведения, за исключением художественной литературы и исторических памятников. Запрещалось ставить и писать пьесы, тексты песен и публичные чтения на украинском языке, преподавать язык в начальной школе. Предписывалось даже изымать украинские книги из библиотек.
Впоследствии, в годы революции, киевлянин А. А. Гольденвейзер сделал весьма верную оценку этих шагов. Они писал: «В 60-х годах, выпуская первый номер “Киевлянина”, В. Я. Шульгин счел нужным поставить своим лозунгом фразу: “Юго-западный край — русский, русский, русский...” Цель В. Я. Шульгина и его преемников состояла в том, чтобы сделать его таковым. Через 50 лет политика русификаторов принесла свои неизбежные плоды: захватившая власть Центральная рада не переставала повторять, что Юго-Западный край — украинский, украинский, украинский» [4, с. 18-19].
Жесткая политика имперских властей, направленная против любых проявлений национальной культуры и самобытности, привели не к ассимиляции украинцев, но к совершенно противоположному эффекту. Запретный плод всегда сладок. Наиболее активные деятели украинского национального движения эмигрировали в Галицию и там, в условиях отсутствия цензуры, сумели создать блестящий центр украинских исследований в области истории, литературы и языкознания. Те же, кто остался, тоже вовсе не были равнодушны к национальной идее. П. Скоропадский писал в своих воспоминаниях по этому поводу: «Я прекрасно знаю класс нашей мелкой интеллигенции. Она всегда увлекалась украинством; все мелкие управляющие, конторщики, телеграфисты всегда говорили по-украински, получали Раду, увлекались Шевченко. Сельские священники. не высказываются определенно. Но если поискать, то у каждого из них найдется украинская книжка и скрытая мечта осуществления Украины» [5, с. 49].
Украинизации армии, которая стихийно и массово проходила начиная с февральской революции 1917 г., стала одним из наиболее ярких проявлений национальной идеи. Процесс этот, как не удивительно, в той или иной мере затронул почти все армии, принимавшие участие в революционных событиях: войска Центральной Рады, Скоро-падского, Директории, большевиков, Махно. Сам по себе этот факт говорит о многом, раз такие разные политические силы использовали украинскую идею и ее внешнюю атрибутику для создания своих армий.
Западные исследователи этого вопроса Марк фон Гаген и Ричард Пайпс отмечают, что именно солдаты стали одной из главных сил в развитии украинского национального движения [6, с. 259].
Характерной чертой было то, что во всех армиях использовалось обращение к славному прошлому Украины, а именно ко временам казачества. Почему именно казацкий идеал приобрел такую популярность в годы революции на Украине? Только имя знаменитого полковника времен Хмельницкого — Ивана Богуна — носили полк Центральной Рады [7, № 9-10] и большевистский полк Николая Щорса. Безусловно, это было не случайно. С одной стороны, сказывалась популярность в широких массах поэзии Т. Шевченко, а, как известно, для украинского кобзаря только казачество, Гетманщина представляли собой идеал исторического прошлого, достойный подражанию. Кроме того, в 1904 г. в Санкт-Петербурге вышел популярный «Очерк истории украинского народа» М. С. Грушевского, выдержавший три переиздания за несколько лет [8, с. 187]. Эта работа, которая подчеркивала героическую эпоху казацких войн, особенно популярна была в кругах интеллигенции — как городской, так и сельской. Да и, кроме того, краеведческие исследования Д. Эварницкого, А. Скальковского, проходившие на рубеже веков, показывали, насколько свежа была память о запорожцах (с момента ликвидации которых прошло чуть больше ста лет), гайдамаках и прочих «вольных рыцарях» Украины. Восстановление украинского казачества было лозунгом, который многократно поднимался на Украине после его ликвидации Екатериной II. Украинское объединение в Ростове, создавшее Второй гренадерский полк, выдвигало требование восстановления автономии Украины по условиям Переяславского договора и возвращения гетманского правления [6, с. 261].
Об истоках и причинах массовой украинизации задумывался и П. Скоропадский. Апеллируя своим «великороссийским» коллегам, он писал, что украинская идея вылезла наружу и захватила массы, как только ослабла имперская власть. Значит, речь шла о стихийном явлении, порожденном всей логикой предыдущих событий, а не о каком-то искусственно насажденном явлении.
В мае 1917 г. состоялся первый украинский военный съезд — созванный украинским военным организационным комитетом с поддержкой Центральной Рады, 900 делегатов от 1,5 млн украинцев-военных со всех фронтов , Балтийского и Черноморского флотов. Признали необходимой национализацию армии по национально-терриото-риальному принципу, в частности выделения украинцев в отдельные формирования (корабли и т. д.). Съезд образовал Украинский генеральный военный комитет. В июне Временное правительство Керенского было вынуждено согласиться с началом украинизации армии при условии, что это не нарушит единство российской армии.
Надо отметить, что офицерство далеко неоднозначно восприняло это решение. Некоторые видели в украинизации армии спасение от деморализации и захвата ее большевиками, другие — наоборот, расценивали украинизацию как конец имперской армии. Ярким примером здесь служит описание Скоропадским того, как возникла идея украинизации в его корпусе. «. Поручик Скрыпчинский, украинский комиссар при штабу фронта <...> предложил мне с согласия главнокомандующего, Гутора, украинизировать корпус». Он сказал, «что украинизации свыше сочувствуют, так как здесь играет большое значение главным образом национализация, а не социализация, в украинском элементе солдатская масса более поддающаяся дисциплине и поэтому более способна воевать». Когда Скоропадский прибыл в Киев и встретился с Корнило-
вым, тот прямо заявил: «Я от вас требую украинизации Вашего корпуса» [5, с. 57-64]. Это лишний раз показывает, насколько лидеры белого движения недооценивали украинский вопрос.
Что касается солдат, то там отношение тоже было неоднозначным. Советы солдатских депутатов расценивали призывы к украинизации как оппортунизм, ведущий к расколу революционных сил в их борьбе.
Началась украинизация армии. Георгий Евгеньевич Капкан, подполковник российской армии стал командиром 1-го Украинского казацкого полка им. Б. Хмельницкого (богдановцы), в который вошли солдаты киевского гарнизона. Три полка им. Шевченко были составлены из гарнизона Москвы. Имелся даже украинский полк на дальнем Востоке. Два полка имени гетмана П. Дорошенко сформировались — один в Симферополе, другой в Чернигове. Имелся также батальон имени Наливайко. По решению Центральной Рады «для воспитания украинских офицеров была создана офицерская школа с шестинедельным курсом, но там обращалось все внимание на воспитание офицеров в украинском духе» [5, с. 125]. Сохранились фотографии, на которых изображены сичевые стрельцы, слушающие кобзаря.
Вообще, Центральная Рада старалась использовать украинизацию и возглавить ее. Генеральный секретарь Рады по военным делам С. Петлюра писал в воззвании к солдатам: «.Я украинизирую разные части в тылу: запасные полки пехоты и конницу, орудийные расчеты, саперов и другие батальоны, с целью иметь по возможности больше своих частей» [9, с. 218].
Стихийная украинизация зачастую приводила к столкновениям. В июле 1917 г. на киевском этапно-распределительном пункте собралось большое количество солдат, которые заявили, что хотят быть в составе Второго Украинского полка и присвоить ему имя П. Полуботка. Солдаты предприняли попытку штурма арсенала. Событие это вошло в историю как «восстание полуботовцев».
На юге Украины возникло гайдамацкое движение. В Умани были созданы «куреня гайдамаков». Другой курень возник в Александровске, Одессе, Екатеринославе. Гайдамацкий кош Слободской Украины (Второй украинский полк) был организован в Киеве, появились Третий Гайдамацкий полк запорожской дивизии, Гайдамацкий конный полк им. кошевого Кости Гордиенко. Скоропадский относился к ним крайне негативно: «.Другие сотни принимали уже подобие старых гайдамацких организаций. Тут во главе, обыкновенно, оказывались всякие авантюристы, редко идейные, в большинстве случаев они преследовали свои личные цели.» [5, с. 81-82].
После большевистского переворота и объявления Украинской Народной Республики в распоряжении Центральной Рады оставались Первый украинский и Второй полк Запорожской Сечи (включая Гайдамацкий конный полк). Остальные полки (Хмельницкого, Богуна, Полуботка, Наливайко и Дорошенко) были объединены в две сердюцкие дивизии в ноябре 1917 г. Кроме того, были созданы формирования добровольцев — Курень Украинских Сичевых стрельцов — в основном из киевских студентов, и гайдамацкого коша Слободской Украины, созданного Петлюрой (Красный и Черный гайдамацкий батальон). В распоряжении ЦР имелся также Галицко-Буко-винский курень сичевых стрельцов, созданный из западных украинцев.
Помимо украинизации армии шел процесс и милитаризации крестьянства. Это процесс шел параллельно украинизации армии и одновременно дополнял его. Идеологом этого движения был Иван Васильевич Полтавец-Остряница. П. Скоропадский
так описывал это явление: «В скором времени после начала революции у некоторых из украинцев, воспитанных на старинных преданиях, явилось желание возобновить Казачество. Одновременно в нескольких местах об этом толковали, но реальное осуществление эта идея получила впервые в Звенигородском уезде, где некий Грызло еще в июне месяце (1917 г.) начал организовывать Казачество, а затем эти казачьи организации быстро создавались и в других местах, главным образом в Киевщине. Первоначально это Казачество не преследовало вполне определенных социальных целей, создавалось оно, главным образом, для поддержания порядка; кроме того, крестьянская молодежь, да и старики, охотно примыкали к Казачеству ради шапок с “китицею” и “жупанов” Более сознательные увлекались романтичными картинами прошлого.» [5, с. 81-82].
Когда Скоропадскому сообщили подробности казачьего движения, он пришел к мысли «что это движение может, если его суметь захватить, явиться тем здоровым течением, которое спасет Украйну от того развала, сильно дававшего уже себя чувствовать не только среди войск, но и в кругу мирных обывателей» [5, с. 84]. Скоропадский был поражен тем интересом, которое местное население выказывало к этой организации. С другой стороны, его пугал фанатизм и частые антирусские настроения среди «вольного казачества». «За это путешествие в разговорах с крестьянами, да и из типа селян, записавшихся в казаки, я убедился, насколько казачья организация неправильно поставлена и насколько_она еще в зачаточном состоянии» [5, с. 113].
Всеукраинский съезд Вольного казачества состоялся в Чигирине 3-7 октября 1917 г. 200 делегатов представляли 60 тыс. организованных Вольных казаков киевщины, черниговщины, полтавщины, екатеринославщины, херсонщины и Кубани. Съезд избрал Генеральную Раду Вольного казачества из 12 человек. Атаманом стал Скоропад-ский. Были также избраны генеральный писарь, генеральный обозный, генеральный судья, генеральные хорунжии, генеральные есаулы.
Под влияние немцев в марте 1918 г. вольное казачество было распущено, а на их основе была создана синежупанная дивизия.
Популярность украинской национальной идеи имела такой размах, что даже большевики, в большинстве своем выступавшие против украинского национализма, были вынуждены использовать ее в пропагандистских целях. В ноябре 1918 г. в Москве были сформированы Первая и Вторая Украинские дивизии. В состав первой входил знаменитый Богунский полк Н. Щорса. В 1919 г. были сформированы полк, а потом бригада «красных казаков».
В заключение можно сделать вывод, что украинизация армии, как процесс стихийной «украинизации» общества, был массовым движением, выражением самосознания и национальной идентичности. Во многом он был спровоцирован жесткой, бескомпромиссной и негибкой политикой Российской империи, не допускавшей развития национальной культуры и создания национальных автономий. В 1917 г. джинн вылетел из бутылки.
В своей массе украинизация армии проходила под лозунгами обращения к славному историческому прошлому Украины. Процесс этот приобрел такой масштаб, что практически все политические силы, существовавшие на Украине в период 19171920 гг., были вынуждены с ним считаться, использовали его и старались поставить его под свой контроль.
1. Таирова-Яковлева Т. Г. Иван Мазепа и Российская империя. История «предательства». М.: Центрполиграф, 2011. 530 с.
2. Источники малороссийской истории, собранные Д. Бантыш-Каменским и изд. О. Бодянским. Кн. 1. М.: Университетск. типогр., 1858. 333 с.
3. Миллер А. И. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIX в.). СПб.: Алетейа, 2000. 268 с.
4. Гольденвейзер А. А. Из киевских воспоминаний. // Революция на Украине по мемуарам белых / сост. С. А. Алексеев. М.; Л.: Гос. изд-во, 1930. С. 1-63.
5. Скоропадський П. Спогади. Київ: Філадельфія, 1995. 494 с.
6. Hagen Mark von. States, Nations and Identities: 'Шє Russian-Ukrainian Encounter in the First Half of the Twentieth Century // Culture, Nations and Identity: 'Шє Russian-Ukrainian Encounter. Toronto; Edmonton: CIUS-Press, 2003.
7. Институт рукописи Национальной библиотеки Украины им. В. И. Вернадского (ИР НБУ). Ф. 207.
8. Дорошенко Д. І. Огляд української історіографії. Київ: Українознавство,1996. 255 с.
9. Петлюра С. Главный атаман. В плену несбыточных надежд / под ред. М. Поповича и В. Миро-ненко. М.; СПб.: Летний сад, 2008. 480 с.
Статья поступила в редакцию 9 июня 2011 г.
