CC BY
179
Георгий ЧИЖОВ
УКРАИНА В ОБЪЯТИЯХ ПОПУЛИЗМА
Предпосылки политического популизма в Украине
С момента возникновения (или восстановления) украинской государственности в конце ХХ века роль популизма во внутренней политике оказалась весьма ощутимой. Отчасти это можно объяснить неготовностью значительной части общества к уходу из советской реальности наряду с наличием у другой заметной общественной группы иллюзорного представления, что независимость сама по себе способна обеспечить достойное и безбедное существование стране и ее жителям.
По мнению украинского исследователя Олеся Лесничука, превращение популизма в политический мейнстрим стало возможным благодаря длительному институционному кризису, когда значительная часть общественных запросов остается неудовлетворенной. В этих условиях популизм расширился за рамки собственно политики на иные дискурсы: медийный, экспертный, научный, юридический, дипломатический. Сами призывы к «борьбе с популизмом» традиционно провозглашаются и используются в соответствии с теми же популистскими канонами. Расширение популизма довольно быстро привело к его доминированию в политической сфере, и сегодня, уверен политолог, уже можно говорить о переходе доминирования в гегемонию1.
Одной из причин такой ситуации, как ни странно, стала победа в 2014 году Революции Достоинства — победа, которая привела к повышению политической субъектности как общества в целом, так и организованных активных представителей его отдельных групп. Фактически власть вынуждена считаться с позицией протестующих активистов, когда эта позиция пользуется значительными общественными симпатиями, даже если она противоречит некоторым формальным требованиям закона и экономической целесообразности. В качестве примеров можно привести прекращение поставок электроэнергии на Крымский полуостров,
1 Лiсничук О. Популiзм в УкраМ теоретичш засади i проблеми вив-чення феномену // Науковi записки РЕНД iм. 1.Ф. Кураса. 2015. Випуск 4(78).
запрет на перемещение грузов через линию соприкосновения на Донбассе, санкции против дочерних структур российских банков.
Институт Горшенина на базе своих исследований, проведенных в 2016 году, назвал следующие причины роста популистских настроений в Украине:
— политическая фрагментированность общества;
— недоверие к институтам власти;
— отсутствие основы для национального консенсуса;
— бедность (точнее, обнищание — резкое снижение уровня жизни большинства украинцев в последние годы)2.
Один из основателей украинского Bendukidze Free Market Center Владимир Фе-дорин считает, что страна дважды попадала в ловушку популизма: в 1992—1994 и в 2003— 2004 годах3. Вторая ловушка очевидна: ближе к окончанию правления Леонида Кучмы резко обострилась политическая борьба, и политики у власти, пытаясь удержаться на плаву, начали повышать государственные расходы. Это не предотвратило привычной для Украины смены власти, однако раскрутило спираль «повышения ставок». Спрос на популистские шаги власти рождал предложение, экономическая конъюнктура сначала (до 2008 года) позволяла демонстрировать все новые «широкие жесты», а потом даже разразившийся кризис не мог остановить властную популистскую спираль. Лишь вынужденное бегство Виктора Янукови-ча в 2014 году остановило популистский цикл в уже изрядно обедневшей стране.
По поводу первой ловушки можно спорить — гиперинфляция и деградация экономики Украины в начале 1990-х были связаны скорее с переформатированием внутреннего и внешнего рынков после распада СССР. Однако первые зерна политического популизма были брошены в благодатную почву уже тогда: в предвыборных программах замелькали обе-
2 https://lb.ua/news/2016/08/10/342294_populizm_fenomen.html.
3 http://www.epravda.com.Ua/rus/publications/2015/10/1/561862/.
щания легко и быстро решить возникшие социально-экономические проблемы.
Именно в 1990-е в украинском обществе сформировался сильный патерналистский запрос. Идеализация недавнего социалистического бытия с наделением его гипертрофированными позитивными чертами наблюдалась во многих постсоветских странах. Особенностью Украины стало то, что крупные кластеры ностальгирующих по прошлому, которого не было, выделялись не только по возрастному признаку (старший возраст), но и по территориальному (Автономная Республика Крым и восточные области), а также по градопоселен-ческому (сельская местность).
Последнее особенно удивляет, ведь украинское село (кроме территорий, присоединенных к СССР начиная с 1939 года) чудовищно пострадало в результате коллективизации и голода (Голодомора) начала 1930-х. Воспоминания о тех страшных событиях по-прежнему сохраняются, как иногда говорят, «на генетическом уровне» — живых свидетелей уже практически не осталось. При этом даже в 2010-е среди селян (преимущественно украиноязычных во всех регионах, кроме Крыма) и на степном юге, и в центральной части страны социологами фиксировались сильные ностальгические настроения в отношении советских времен.
Феномен массовой ностальгии по прошлому в Крыму нуждается в отдельном изучении. Он, несомненно, был связан и с подогревавшимся изнутри и извне ощущением «неукра-инскости» региона, и с большим количеством военных пенсионеров, и с низким даже по украинским меркам уровнем жизни большинства. Следует отметить, что в отличие от шахтерских городов и поселков Донбасса, где горняки хотя бы получали во времена СССР высокую зарплату, уровень и качество жизни в Крыму и в украинских селах до 1991 года также были достаточно низкими. Однако миф (в данном случае о социалистическом благополучии) на то и миф, чтобы не нуждаться в фактической базе.
На таком, казалось бы, благоприятном фоне левый фланг политического спектра Украины на протяжении всех 25 лет независимости демонстрировал нестабильность, слабость и неготовность партий принципиально придерживаться определенных позиций. Самой успешной среди левых партий предсказуемо была Коммунистическая партия Украины, ставшая правопреемницей республиканского отделения КПСС. На пике популярности
в 1998 году КПУ даже заняла первое место на парламентских выборах, набрав 24,65% голосов, однако не получила практически никаких рычагов реальной власти. В 1999-м лидер партии Петр Симоненко вышел во второй тур президентских выборов, но больше подобных успехов партия не повторяла. Да и избирателям становилось все очевиднее: несмотря на оппозиционную риторику, КПУ в парламенте всегда дает недостающие голоса в интересах олигархов, в первую очередь из так называемого донецкого клана.
С 2004 года партия и Симоненко откровенно подыгрывали Виктору Януковичу, и скрывать это становилось все сложнее. В результате в 2006-м партия едва прошла в Верховную Раду при тогдашнем 3-процентном барьере (3,66% голосов), а после последнего успеха в 2012 году (13,18%), на досрочных выборах 2014-го, вовсе оказалась за бортом парламента. Наиболее последовательным электоратом КПУ оставались уже не столько левые, сколько пророссийски настроенные избиратели, а в 2014-м ни Крым, ни часть Донецкой и Луганской областей участия в выборах не принимали.
Еще более причудливой оказалась судьба Социалистической партии Украины. СПУ имела значительное влияние с середины 1990-х до середины 2000-х, но затем запуталась в собственных политических маневрах, поддерживая то Виктора Ющенко, то его оппонента Януко-вича, и в итоге растеряла большинство своих знаковых фигур и остатки доверия избирателей. Прочие левые проекты порой заставляли говорить о себе, однако быстро уходили в политическое небытие. Обобщая, можно предположить, что по-настоящему левых партий в Украине просто не было и нет до сих пор: лидеры коммунистов, социалистов и прочих лишь симулировали верность принципам, цинично эксплуатировали популистскую риторику и патерналистские упования части электората.
Ненадолго получила статус парламентской и Прогрессивная социалистическая партия Украины (ПСПУ) во главе с Натальей Витрен-ко. Созданная в 1996 году как альтернатива КПУ и СПУ, партия не только декларировала марксистскую платформу, ностальгию по СССР и стремление к сближению с Россией, но и проводила множество ярких акций. Стокилометровые марши, массовые голодовки, одновременные акции в 402 населенных пунк-тах и даже заплывы в пограничных реках активно освещались украинскими СМИ и повышали
узнаваемость партии и ее лидера. В 1998 году ПСПУ получила на выборах 4,04% голосов (при 4-процентном барьере) и сформировала небольшую фракцию в Верховной Раде. Более поздние попытки попасть в парламент оказались неудачными — 3,32% в 2002-м и 2,93% в 2006-м при сниженном до 3% барьере, однако партия долго оставалась активным политическим игроком.
Содержательно ПСПУ практически ничего не предлагала, ограничиваясь набором лево-популистских лозунгов. За трудовой народ — против олигархов, за союз с Россией — против НАТО и т.д. Яркая риторика и смелые ходы на грани и за гранью фола, с одной стороны, сразу же сделали Витренко маргиналом, с другой — обеспечили интерес и поддержку со стороны определенной группы избирателей. Неугасаю-щий интерес СМИ к партии многие объясняли финансовой поддержкой из России. Уход ПСПУ в тень после поражения в 2006-м (при попадании партии в парламент там удалось бы сформировать «антиющенковскую» коалицию) тоже принято связывать с прекращением российской поддержки. Впрочем, по времени это совпало с общим падением интереса к левым и обострением борьбы между крупнейшими политическими игроками, практически не оставившими места мелким партиям.
Ностальгические и патерналистские взгляды — не единственная причина расцвета политического популизма в Украине. Как это ни парадоксально, свою роль играют и устоявшиеся в стране демократические практики. Хотя по результатам различных международных исследований Украину никогда не относили к полностью демократическим странам1, смена власти здесь происходит с высокой регулярностью — как правило, каждый электоральный цикл, а то и чаще. Так, из четырех завершивших свои полномочия президентов Украины лишь один — Леонид Кучма — избирался на этот пост дважды. Виктор Ющенко занимал высшую государственную должность в течение одного конституционного срока, а Леонид Кравчук и Виктор Янукович в силу разных причин покинули президентский пост досрочно. Даже во время рекордного по украинским меркам — 10,5 года — правления Л. Кучмы власть в стране, по сути, не консервировалась: парламентские выборы и бурная политическая жизнь неоднократно меняли ее конфигурацию.
1 http://gtmarket.ru/ratings/democracy-index/info.
Оборотной стороной состояния перманентной избирательной кампании, в котором находится украинский политикум, оказалась ставка большинства политических сил на громкие лозунги вместо содержательной и ответственной дискуссии о путях развития страны. Как показывает опыт, попытки начать подобную дискуссию не находят поддержки у большинства электората и не приносят инициаторам желательных политических дивидендов. В качестве недавнего примера можно привести кампанию Геннадия Корбана на пост мэра Киева, которая велась с позиций современной урбанистики, привлекала серьезную экспертизу, анализировала стоящие перед городом вызовы и искала ответы на них. Такой интеллектуальный подход не только не привел кандидата к успеху (Кор-бан занял лишь десятое место), но и не вызвал заметного общественного интереса, несмотря на немалые средства, вложенные в кампанию.
Соответственно, предвыборные программы почти всех украинских партий характеризуются крайне слабой, декларативной содержательной частью и вообще оказываются сугубо вторичными на фоне громких лозунгов и фигур партийных лидеров. Несмотря на богатые традиции конкурентных выборов в Украине, партийная система в стране так и не сложилась: наиболее влиятельные политические партии, за редкими исключениями, являются лишь «клубами поддержки» своих лидеров. Это своего рода «вождизм по-украински», когда на того или иного политика уже не уповают, как на чудотворца (вера в «чудотворцев» отошла в прошлое в годы президентства Виктора Ющенко), но пытаются сопоставлять его хлесткие призывы с личными приоритетами, зачастую игнорируя реальную деятельность партии.
Лидер и его партия, таким образом, оказываются освобожденными от политической ответственности за невыполнение обещаний: поддерживая радикальные лозунги, избиратель в принципе понимает, что они не очень-то реалистичны, — скорее, он ориентируется на них как на вектор. «У нас почти на всех выборах побеждает оппозиция, — говорит Ирина Бекешкина, директор фонда «Демократические инициативы». — А ведь выборы у нас — это лишь конкурс обещаний»2. Если же политик, получив определенные рычаги власти, пытается развить успех за счет какого-либо яркого практического популистского хода, отложен-
2 https://focus.ua/country/354230/.
ные негативные последствия вовсе не берутся во внимание, поскольку избиратель обычно демонстрирует короткую память и не склонен «предъявлять счета».
Вторично заняв должность премьер-министра Украины, Юлия Тимошенко поспешила начать выплаты компенсаций по вкладам в Сбербанке СССР. Конечно, называть это компенсациями не совсем верно: всем бывшим вкладчикам, попадавшим под определенные критерии, просто выдали по тысяче гривен (около 200 долларов США по тогдашнему курсу). Остальное пообещали когда-нибудь потом. Раздача «Юлиной тысячи», как ее прозвали в народе, не урегулировала проблему девальвации советских вкладов, не повысила сколько-нибудь заметно благосостояние украинских семей, зато существенно подтолкнула инфляцию и обескровила бюджет накануне экономического кризиса 2008 года.
Немного позже Партия регионов, располагая самой большой фракцией в Верховной Раде и готовясь к президентским выборам, сумела «продавить» не основанное на экономических реалиях повышение социальных стандартов, которое очень скоро нанесло удар не только по правительству Тимошенко, но в конечном счете и по «облагодетельствованным» простым украинцам.
Примером «нефинансового» популизма власти явилось принятие Закона «Об основах государственной языковой политики», известного как Закон Кивалова — Колесниченко. Закон содержал ряд противоречивых норм, в частности вводил понятие региональных языков национальных меньшинств. Стремясь склонить на свою сторону большинство русскоязычных избирателей накануне парламентских выборов 2012 года, правившая на тот момент Партия регионов проголосовала за весьма лояльные условия признания того или иного языка региональным, однако закон так и не заработал. Полномочия признать язык нацменьшинств региональным сохранялись только за Верховной Радой, но она этими полномочиями ни разу не воспользовалась — президент Янукович опасался практической реализации закона. Зато его принятие вызвало, с одной стороны, массовые протесты сил националистической и национально-демократической ориентации, с другой — волну противоправных объявлений русского и некоторых других языков региональными со стороны местных советов. Все это серьезно накалило и без того не-
простую обстановку в стране и способствовало расколу общества.
Популистским настроениям способствует также специфическое восприятие элит украинским обществом. Здесь еще нет отчетливого сословного деления, сами сословия и механизмы взаимодействия между ними только складываются. Большинство политиков и бизнесменов, что называется, «из народа». Почти у всех есть «родовые» села, где живут родственники (а понятие родства в Украине включает весьма широкий круг людей), кумовья, друзья семьи, подчас находящиеся на очень разных ступенях социальной лестницы. Знаменитая теория «шести рукопожатий» действует в стране с уменьшенным размером цепочек. Хотя строгих доказательств этого не существует, эмпирически можно утверждать, что почти любой простой украинец связан с любым представителем власти цепочкой из двух-трех знакомств. Для жителей столицы эта цепочка зачастую сокращается до одного звена.
Таким образом, жизнь элит проходит практически на виду общества, однако колоссальное имущественное расслоение порождает отчуждение простых людей, приводящее к тотальному недоверию. Имея представление о жизни элиты, рядовой украинец заведомо не доверяет никому из ее представителей, а потому не воспринимает исходящих от них сложных мессед-жей. Смысловую пустоту заполняют месседжи попроще, которые не требуют доверия, если совпадают с эмоциональным восприятием самого человека. Возникает простейшая маркировка «свой-чужой», которая не имеет под собой содержательного основания (поскольку «чужие» — все!) и оттого базируется на формальных признаках: женщина, русскоязычный, образованный, уроженец южных областей и т.д. Уже упоминавшийся В. Федорин замечает, что «избиратели все равно голосуют за тех, кто... производит впечатление более независимого от элиты»1.
Абсолютно популистский инструментарий использует в Украине и политический национализм. Прежде всего следует отметить, что в украинском языке, в отличие от русского, сам термин «национализм» имеет не только понятную негативную, но и позитивную коннотацию, связанную с верностью и преданностью своей нации, с трудом на благо собственного народа. Кроме того, во времена СССР украин-
1 http://www.epravda.com.Ua/rus/publications/2015/10/1/561862/.
ский национализм ассоциировался с борьбой за независимость страны и, по определению, имел антисоветскую направленность. Современный украинский национал-популизм, или правый популизм, лишь отчасти наследует этой традиции, утверждая, что недостаточные успехи в развитии страны объясняются доминированием неукраинских интересов и неукраинских персон в отечественной экономике и политике. Таковым обычно противопоставляются некие патриотические, проукраинские идеи, люди и практики. При этом вопрос этнической принадлежности при определении критериев «украинскости» и «неукраинскости» обычно микшируется, поскольку кажется зыбким даже самим националистам.
Националистические организации выделились из национально-демократического движения в первые годы после обретения Украиной государственной независимости. Их спектр оказался достаточно пестрым, однако наибольший вес в украинской политике приобрели организация УНА-УНСО и партия «Свобода» (до 2004 года — Социал-национальная партия Украины). Если УНА-УНСО за годы существования совершала политические кульбиты, раскалывалась, вновь объединялась, меняла лидеров, но так и не добилась успеха в качестве политической партии, «Свобода» действовала более целеустремленно. Партия сменила лидера лишь раз (вместе с названием), когда ее возглавил Олег Тягнибок — единственный на тот момент член парламента от СНПУ. В 2012 году партия в первый и пока единственный раз прошла в парламент, набрав 10,44% голосов избирателей, а после победы Революции Достоинства ненадолго вошла в правящую коалицию (на досрочных выборах 2014 года в Верховную Раду попали лишь семь членов «Свободы», избранных в мажоритарных округах).
И политическая, и социально-экономическая программа партии однозначно оценивается как популистская. Предлагаются «простые» и чаще всего невыполнимые шаги: от восстановления ядерного статуса Украины до национализации собственности зарубежных компаний, основанных украинскими олигархами. Как у многих националистических партий Европы, пристальное внимание уделяется борьбе с иммиграцией, хотя для Украины эта проблема практически неактуальна. Кстати, после прохождения партии в парламент из речей ее лидеров почти исчезла антисемитская и ксенофобская риторика, прежде весьма для них характерная.
Ряд маргинальных и малочисленных националистических организаций после начала массовых протестов осенью 2013 года объединились в «Правый сектор», получивший известность и определенную популярность в первую очередь благодаря настойчивым упоминаниям в российских СМИ. Следует отметить, что на пике популярности в 2014—2015 годах «Правый сектор» не был классической националистической организацией, в частности, многие его активисты общались между собой на русском языке. При этом в программных документах и лозунгах ПС декларировал простые и радикальные способы решения сложных проблем, что характерно для правых популистов.
Современная ситуация
Согласно прошлогодним данным Института Горшенина, популистские партийные проекты в Украине могут рассчитывать на кластер избирателей в 30—33%:. Даже поверхностный анализ партийного спектра заставляет считать эту оценку существенно заниженной.
Партия «Батькивщина» во главе с Юлией Тимошенко считается эталоном популизма уже второй десяток лет (хотя это не помешало ей в определенный исторический момент быть ведущей оппозиционной демократической силой). Наиболее ярко публично высказался 14 февраля 2017 года премьер-министр Украины Владимир Гройсман: «Я считаю, что мамой украинской. коррупции, популизма и неэффективности является Юлия Тимошенко»2. Партия оказалась в Верховной Раде нынешнего созыва, едва преодолев в 2014 году 5-процентный барьер, но сегодня, по данным различных опросов, она вновь выбралась в лидеры электорального рейтинга. В первую очередь благодаря грамотной популистской политике. «Батькивщина» последовательно критикует все непопулярные решения властей, утверждая, что без очередного повышения тарифов, сужения льготных категорий и пр. вполне можно обойтись. В последнее время лейтмотивом выступлений представителей партии стала борьба за снижение тарифов на услуги ЖКХ. Следует отметить, что, хотя поэтапное подорожание «коммуналки» больно ударило по кошелькам украинцев, тарифы все еще не вышли на экономически обоснованный уровень.
1 https://lb.ua/news/2016/08/10/342294_populizm_fenomen.html.
2 http://news.liga.net/news/politics/14691048-groysman_timoshenko, mama_ukrainskoy_korruptsii.htm.
Если же говорить о неформальном рейтинге популизма, за лавры лидера с «Батькив-щиной» готова бороться Радикальная партия Олега Ляшко. В ее риторике и практике, по сути, кроме популизма ничего и нет. Зато используется оригинальный инструментарий — национальные стереотипы и архетипы. Вряд ли следует считать Ляшко истинным националистом: он не углубляется в идеологические дебри и полностью выхолащивает суть апелляций к славным традициям прошлого. Это позволяет партии оперативно менять свою повестку, обслуживая интересы различных финансово-промышленных групп. Основная база поддержки Радикальной партии — жители сел и небольших городов центральной Украины, для запада страны Ляшко куда менее убедителен.
Упоминавшаяся выше «Свобода», хотя и не является сейчас парламентской партией, имеет довольно крепкие позиции как раз в западной Украине и неплохие шансы вернуться в Верховную Раду. Будучи типичной правопо-пулистской партией, она не чурается «левой» тематики: обещает снизить тарифы, повысить зарплаты, ликвидировать безработицу. В середине марта этого года Олег Тягнибок подписал Национальный манифест с лидерами партий «Правый сектор» (Дмитрий Ярош не имеет к ней отношения с конца 2015 года) и «Национальный корпус», созданной на базе добровольческого полка «Азов». Среди целей, указанных в манифесте, — разрыв дипотношений с РФ, разрешение владеть огнестрельным оружием, борьба с нелегальной миграцией, возвращение в госсобственность недр, стратегических объектов и приватизированных предприятий1. Некоторые СМИ заявили о полном объединении партий, но явно поторопились. Тем не менее подписание манифеста стало важной новостью украинской политики — прежде «сво-бодовцы» и правые радикалы отзывались друг о друге прохладно, а то и вовсе с презрением.
Ряд политологов считают популистами и партию «Самопомощь», которую возглавляет мэр Львова Андрей Садовой. Впрочем, с ней все не так просто. Выйдя на общенациональный уровень (до того она воспринималась как сугубо региональная сила), партия обрела два практически не пересекающихся электоральных ядра. С одной стороны, это проевропей-ские, но консервативные избиратели западных областей, с другой — молодые образованные
1 http://nv.ua/ukraine/politics/svoboda-pravyj-sektor-i-natsionalnyj-korpus-podpisali-dokument-ob-obedinenii-812693.html.
жители крупных городов по всей стране. Пытаясь не потерять поддержку ни одной из групп, ориентированных на совершенно разные ценности, партия вынуждена опасно балансировать и прибегать к популистской риторике (рассчитанной в первую очередь на ядро консерваторов).
Возникает закономерный вопрос: где же на политической карте Украины сейчас находятся «классические» левопопулистские силы? Их положение за последние годы кардинальным образом изменилось. Потеря Киевом контроля над «самыми левыми» территориями, восприятие обществом «красных» как союзников враждебной России, дискредитация и запрет Коммунистической партии, полное фиаско социалистов и пр. существенно сузили левое электоральное поле. Сейчас урожай на нем собирает по большей части «Оппозиционный блок». Вчерашние соратники Януковича прекрасно овладели популистской фразеологией: они требуют окончания войны, снижения тарифов, повышения пенсий, зарплат и далее по пунктам, уверяя, будто все это можно осуществить немедленно при наличии политической воли. Электорат «Оппоблока» сегодня оценивается в 13—15%, что может вывести его на второе-третье место в случае досрочных парламентских выборов. Меньшая, но тоже заметная часть патерналистски настроенных избирателей дрейфует в сторону «Батькивщины».
Украинские либералы тем временем все меньше склонны поддерживать действующую власть. При этом ни одной либеральной или праволиберальной партии в постреволюционной Украине так и не возникло, что также можно считать подтверждением гипотезы о популистской гегемонии. Налицо отсутствие общественного запроса на внятную формулировку путей выхода из кризиса, — путей, которые не могут не оказаться весьма болезненными. Стараясь отхватить свою часть популистского электорального «пирога», политики предпочитают говорить о мерах по снижению тарифов. Соответственно, проявилось новое для страны явление, которое можно назвать «демократическим популизмом».
Наиболее ярким представителем такого течения является Михаил Саакашвили, бывший президент Грузии и бывший губернатор Одесской области. За последние неполные два года он успел анонсировать несколько политических проектов: и антикоррупционное «Движение за очищение», и партию «Волна», и другую
партию — «Движение новых сил». Последняя в конце февраля была официально зарегистрирована Министерством юстиции Украины. На интернет-сайте партии (по состоянию на начало апреля) нет никаких программных документов. Зачем? Всем и так известно, что Саакашвили против нечестных и некомпетентных чиновников, за европейские реформы и быстрое развитие страны. За счет чего? «Сила Украины в людях, которые здесь проживают», — скупо уверяет сайт1. Для некоторых украинцев, разочарованных слишком низкими темпами реформ, этого достаточно. Рейтинг еще не созданной партии Саакашвили был довольно высок в начале 2016 года — около 10%, однако уже летом упал до 3%. Впрочем, в случае активной кампании с использованием харизмы лидера у «Движения новых сил» есть шанс преодолеть 5-процентный барьер.
Является ли популистской самая большая партия страны — Блок Петра Порошенко «Солидарность»? БПП представляет собой довольно типичную постсоветскую «партию власти», имеет весьма аморфную структуру и включает представителей разных групп интересов. Разумеется, партия порой прибегает к популистским практикам, однако время от времени она же фактически берет на себя ответственность за непопулярные решения. Рассматривать БПП как идеологическую партию невозможно — это, скорее, объединение твердых и ситуативных сторонников действующего президента. Тем не менее по мере приближения к выборам, когда бы они ни состоялись, следует ожидать нарастания популистской риторики и здесь.
Разнообразие «предложений» на популистском поле во многом определяется различием политической культуры и электоральных традиций в разных частях страны. Как уже говорилось выше, левые настроения больше распространены в восточных и южных регионах: здесь с советских времен сконцентрирован пролетариат крупных предприятий и велика доля граждан этнически неукраинского (в первую очередь русского) происхождения. Западная Украина — территория влияния греко-католической Церкви и традиционного уклада, пережившего (хоть и с большими потерями) советский период. Электорат тут воспринимает иные типы популизма: правонационалистический и консервативный. На эту часть страны опирается как«Свобода», так и прямо оппонирующая ей «Самопомощь».
1 https://rns.org.ua/priyednuysya-do-spilnot/platforma-go/.
Политическая культура центральной Украины совсем другая: отчасти сельская, отчасти этническая, это культура терпения и жажды реванша. Здесь находят благодатную аудиторию популисты практически всех мастей. Здесь, как уже говорилось, имеет основную базу поддержки Олег Ляшко. В то же время сторонники Юлии Тимошенко и ее партии «размазаны» по всей стране, их несколько меньше на востоке и юге, поскольку здесь с «Батькивщиной» прямо конкурируют левые партии (сегодня — «Оппозиционный блок»).
Нетрудно выделить основные темы, которые используют для атаки на действующую власть находящиеся в оппозиции популисты. Например, это упомянутый выше рост тарифов на услуги ЖКХ, который действительно является одной из самых болезненных социально-экономических проблем сегодняшней Украины. Именно из популистских соображений в условиях перманентной предвыборной мобилизации вопрос о приведении тарифов в соответствие с рыночными реалиями тормозился менявшимися украинскими властями фактически с конца 1990-х. Крайняя необходимость решить этот вопрос совпала по времени со стремительным падением уровня жизни населения в 2014—2015 годах. Следует отметить, что популисты не предлагают серьезной дискуссии, поиска механизмов сдерживания роста тарифов, а сводят проблему лишь к отсутствию политической воли и наличию личных интересов у власть имущих.
Другая тема — критика Минских соглашений, обеспечивших в свое время резкое снижение интенсивности боевых действий на востоке страны. Написаны сотни статей, доказывающих невыгодность этих соглашений для Украины, высказаны десятки предположений о нехорошей тайной подоплеке решений руководства страны после военных поражений в сентябре 2014 и феврале 2015 годов. Альтернативы, впрочем, предлагаются абсолютно голословные: от решительного наступления и освобождения Донецка и Луганска (националисты) до немедленного прекращения войны в результате полюбовных договоренностей с непризнанными республиками и Москвой («Оппозиционный блок»).
Тема борьбы с коррупцией, еще год назад вызывавшая живой отклик у общества, сейчас многих уже просто раздражает. В стране созданы специальные антикоррупционные органы и институции, которые погрязли в склоках и пока
не демонстрируют ожидавшейся от них эффективности. А все политики-популисты называют коррупцию одной из главных бед Украины и обещают ее победить и искоренить.
Существует и ряд более локальных, «нише-вых» тем, которые позволяют отдельным популистским силам находить и мобилизовать сторонников. Это и блокада торговли с неподконтрольными Киеву районами, и акции против банков с российским капиталом, и языковый вопрос, по-прежнему сохраняющий актуальность для некоторых целевых аудиторий.
Можно уверенно прогнозировать, что популизм в ближайшие годы сохранит если не гегемонию, то, по крайней мере, отчетливое доминирование в украинском политическом
дискурсе. Снижение его роли возможно по мере окончательной дискредитации большинства привычных лидеров в глазах избирателей и формирования общественного запроса на ответственные политические силы, готовые предлагать выверенные и инструментальные решения. Вероятно, развитие политических предпочтений украинского общества идет именно в этом направлении, однако накопленный негативный опыт и тяжелое социально-экономическое положение большинства будут существенно тормозить такое развитие. Ускорить же его может формирование системы государственных и общественных институтов, способных удовлетворять актуальные запросы граждан.
