CC BY
28
Философия
УГРОЗЫ БЕЗОПАСНОСТИ ЭКОНОМИКЕ РОССИИ
С- Н- НЕКРАСОВ, 620075, г. Екатеринбург, доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой, ул. к. Либкнехта, д. 42;
Уральский государственный аграрный университет тел.: 8 (343) 371-33-63
Положительная рецензия представлена К. П. Стожко, доктором исторических наук, профессором, директором Гуманитарного института Уральского государственного экономического университета.
События последнего десятилетия свидетельствуют о завершении предыстории человечества, связанной с эксплуатацией и социальным неравенством внутри человеческих обществ и на международной арене, с расколом мира по национальным, религиозным и цивилизационным основаниям, с террористической глобализацией в интересах транснациональной олигархии. Недавно появились публикации «гуру» бывших рыночных фундаменталистов (Д. Сороса, Д. Сакса и самого Ф. Фукуямы), провозгласивших в начале XXI в. конец старой рыночной системы и крах идеологии либерализма в ее классическом виде. В большинстве этих текстов нет концепции, которая бы позволила отделить существенное от случайного, они поверхностны, эмоциональны, полны чувств и предсказаний. Однако сопротивление аксиоматике либеральной идеологии не позволяет осознать тот факт, что происходящий процесс означает не только ее гибель, но конец всего старого мира цивилизаций, основанных на капиталистическом разделении (объединении) труда и установление новейшего мирового порядка несовременности, опрокидывающего новый мировой порядок постсовременности.
Триумф Запада, самой западной либеральной идеи обернулся ее крахом. Шокотерапия, проведенная «вуду-экономистами» либерализма из школы М. Фридмана в бывших социалистических странах и в большинстве стран третьего мира, привела к резкому росту антизападных настроений населения. Мы стали свидетелями конца предыстории, завершения идеологической и политической эволюции либерализма — инволюции за-паднизма в виде возврата в первоначальное состояние буржуазной диктатуры. Крах западнизма в сфере идей и сознания означает неизбежный его крах в материальном мире. Именно этот идеальный мир антиглобалистских и антитеррористических настроений и умозрения определяет мир материальный, поскольку источником терроризма является империализм, а географическим центром терроризма — Лондон. Как писал Ф. Фукуяма в «Конце истории?»: чтобы понять, почему это так, следует вначале рассмотреть некоторые теоретические вопросы, связанные с природой происходящих в истории изменений. И в первую очередь необходимо ответить на вопрос: существует ли прогресс в истории?
Рассмотрим историю человечества с позиций увеличения или падения продолжительности жизни, плотности населения на один квадратный километр и общей численности населения мира. Итак, гориллы расселены по 1 особи на километр, их население 700 000, шимпанзе 3-4 особи на километр, численность более 1 000 000 особей. Австралопитеки (4-1 миллион лет до н. э.) — продолжительность жизни 14-15 лет, плотность населения 1 на 10 километров, 70 % умирали до 14 лет, а население мира от 700 000 до 1 000 000 человек. Гомо Эректус (900 000-400 000 лет до н. э.): продолжительность жизни 14-15 лет, население 1 700 000 человек.
Охотники и собиратели палеолита (100 000-15 000 лет до н. э.), продолжительность жизни 18-20 лет, на-
селение 1 на 10 километров, 55 % умирали до 14 лет. Протоаграрии мезолита (15 000-5 000 лет до н. э.), продолжительность жизни 20-27 лет, население — 4 миллиона человек. Неолит (10 000-3 000 лет до н. э.), продолжительность жизни — 25 лет, плотность 1 человек на квадратный километр, аграрная революция, население 10 миллионов человек.
Бронзовый век (3 000-1 000 лет до н.э.), продолжительность жизни 28 лет, 50 % умирали до 14 лет (ранние города в Шумере, Китае, ранний бронзовый век), население 50 миллионов человек. Железный век — показатели те же. Античность (500 лет до н. э.-500 лет н. э.), продолжительность жизни 28 лет, плотность населения 15 человек на километр (Пелопонес — 35 человек, Римская империя в Италии 24 человека, в Египте — 179, в Азии — 30 человек), население мира 100-190 миллионов человек.
Европейское средневековье (800-1 300 лет н. э.), продолжительность жизни более 30 лет, плотность более 20 человек (Италия в 1200 г. — 24 человека, Италия в 1340 г. — 34 человека), 40 % умирало до 14 лет, население 220-360 миллиона. Европа в XVI в., продолжительность жизни 32 — 36 лет, плотность в Италии 1650 г. — 37 человек, во Франции 1650 г. — 38 человек, Бельгии — 50 человек, всего — 545 миллиона. Европа XVIII в., продолжительность жизни 34-38 лет, плотность населения 30 человек на километр (Италия 1750 г. — 50 человек, Франция — 44 человека, Бельгия — 108 человек). Промышленная революция, население 720 миллиона человек.
Далее пойдем по странам. Великобритания 1861 г. — 43 года, Япония 1896 г. — 44 года, США 1900 г. — 48 лет, Швеция 1903 г. — 53 года, Франция 1946 г. — 62 года, Швеция 1960 г.—73 года, но Гватемала 1893 г.—24 года, Россия 1896 г. — 32 года, Индия 1950 г. — 41 год. Общая численность населения в XIX в. составила 1 200 миллионов человек, а в первой половине XX в. — 2 500 миллионов человек. Первые показатели даны по индустриальным странам, последние три даны по неиндустриа-лизированным странам. Получается, что большевики совершили преступление — проведя индустриализацию страны, они резко увеличили продолжительность жизни народа. Напротив, проведшие деиндустриализацию сторонники свободного рынка, резко сократили продолжительность жизни народа.
Посмотрим на данные последней трети XX в. Возьмем 1970 г. В этом году в США продолжительность жизни была 71 год, в ФРГ — 70 лет, в Японии — 73 года, но в КНР — 59 лет, в Индии — 48 лет. В 1970 г. плотность населения в США была 26 человек на километр, в ФРГ — 248 человек, в Японии—297 человек, в Китае — 180 человек, в Индии — 183 человека, в Бельгии — 333 человека. В мире проживали 3 900 миллионов человек.
Таким образом, возрастание производительной мощи человека, возрастающая мощь человечества относительно природы приводит к увеличению плотности
Философия
населения. Изменяя условия своего существования, человек меняется сам. Прогресс истории налицо, однако возможно соскальзывание человечества в новые темные века, в свое глубокое прошлое со всеми вытекающими последствиями. Вместо светлого будущего человечество получило в подарок от олигархии постсовременность как состояние перманентного падения в пропасть прошлого. Но падающий хватается и за соломинку. Такой соломинкой, «катехоном» (удерживающим) кустиком на краю обрыва и стала Россия.
Глобальная капиталистическая система: угроза рыночного фундаментализма. В начале XXI в. многие ожидают социализм как хаотически возникающую альтернативу ужасному концу мира социальной несправедливости, в котором удобно устроился миллиард, а внизу пирамиды пять миллиардов не имеют ни света, ни пищи. Но они не видят, что сами надежды на оздоравливаю-щий хаос антимондиалисткой амальгамы сил являются продуктом глобального моделирования по сценарию управляемой катастрофы, где реальное мировое правительство руководит организацией религиозных войн, открытием и закрытием региональных рынков, приведение к покорности национальных правительств.
Катастрофа глобального капитализма, действительно, управляется и даже Д. Сорос признает ошибочность своего прогноза, поименованного по-капиталистически парадоксально — «Капиталистическая угроза». Ведущий капиталист предупредил нас таким названием своей статьи из «The Atlantic Monthly» за февраль 1997 г. В ноябре 1998 г. у него вышла книга под названием «Кризис глобального капитализма. Открытое общество в опасности». В последней же книге Сорос сообщает об ошибочности своих оценок перспектив глобального капитализма и классифицирует свои ошибки так: во-первых, он недооценил «способность финансовых властей предотвратить катастрофу, когда она стала представлять угрозу для центра глобальной капиталистической системы». И далее: получилось, что Федеральная резервная система США «с успехом предотвратила крах американской экономики, в то время как Международному валютному фонду не удалось защитить экономику стран периферии, только лишний раз продемонстрировал это обстоятельство» [1].
Вторая ошибка капиталиста-филантропа состояла в том, что он не учел роли научно-технической революции, благодаря которой «центру удалось перевалить основной груз проблем на периферию». Он пишет: «Бум Интернет-компаний на Западе совпал с крахом развивающихся рынков. Как я мог этого не заметить? Меня ввел в заблуждение тот факт, что аналогичные технологические прорывы — появление железных дорог, изобретение электричества и телефона — имели место в XIX в., который тоже можно назвать эпохой глобального капитализма. Но ведь и в то время технологические эпохи вызывали как подъемы, так и спады. И это было главной ошибкой моего анализа, ошибкой, которую я не имею права ни забывать, ни замалчивать, ибо тогда я погрешу против исторической правды. Впрочем, я готов честно ее признать» [2]. На чем же настаивает Сорос в своей последней книге в ходе самокритики? Он стремится продемонстрировать ошибки рыночного фундаментализма и установить принципы открытого общества. Первый тезис он доказывает тем, что доказывает — «социальная справедливость находится вне пределов компетенции рыночной экономики... В результате, оказывается необходимым политическое вмешательство в экономику, которое позволило бы поддерживать стабильность
и уменьшить неравенство» [3]. Беда же в том, что сами политические решения оказываются еще более несовершенными, чем рынок и это наблюдение дает самый мощный аргумент в пользу свободного рынка, которым рыночные фундаменталисты постоянно злоупотребляют. Эти экономические фундаменталисты вообще могут быть сравнены с религиозными ревнителями-фундамен-талистами (ваххабитами, например, которых нормальные мусульмане Дагестана и Чечни уничтожают как «бешеных собак»). В результате «аргументация фундаменталистов, быть может, и хороша для совершенного мира, но для субоптимального она непригодна» [4].
Далее, Сорос сообщает, что он окончательно запутал читателей своим термином «открытое общество», поскольку использовал его в трех различных смыслах. Во-первых, он отождествил открытое общество с состоянием, близким к равновесному. Во-вторых, он сообщил, что открытое общество — лишь идеал, к которому можно приблизиться, но который недостижим в реальности. Эти утверждения противоречат друг другу и нарушают второй закон логики (закон противоречия), а также первый закон (закон тождества — иметь в виду в ходе рассуждения под одним и тем же одно и то же). Далее Сорос собирается нарушить третий закон—закон исключенного третьего, по которому «третьего не дано». Поэтому он вводит третье понимание, по которому открытое общество есть цель, и к ней надо стремиться. Чем это отличается от коммунизма? «Наша цель — коммунизм!», «Вперед, к коммунизму!» — такие лозунги украшали наши города много лет. Чем это отличается от линии горизонта? Существует ли открытое общество в реальности или является идеалом? Очевидно, это и то, и другое, и это весьма необычный идеал — граница и безграничность.
Мир вообще не имеет границ, идет постепенная отмена искусственного разделения мира по линии границ. Границы окрашены кровью и люди привыкли чувствовать себя собственниками, говоря «моя страна», «моя машина, мой дом». Существует мобильная связь без границ, «врачи без границ», «информация без границ», спутниковое вещание без границ. Когда-то в немецком языке понятие иностранец совпадало с понятием нищий. Очевидно, что интеграция возможна только при повышении уровня жизни. Однако западные демократии, по Соросу, не могут быть названы открытыми обществами, поскольку достижение этого общества не признается их важнейшей целью и универсальным принципом, а в основе международных отношений все еще лежит принцип национального суверенитета. В свете сказанного ключевой проблемой современности, по Соросу, является проблема совместимости концепции открытого общества с принципом национального суверенитета.
Дело в том, что открытое общество как универсальная идея, скрыто предполагает принципы свободы, демократии, верховенства закона, права человека, социальную справедливость и социальную ответственность. Сорос с удивлением сообщает, что «одним из препятствий на пути к принятию открытого общества в качестве общей цели является широко распространенная неприязнь к универсальным идеям. Я обнаружил это после того, как создал сеть моих фондов, и, честно говоря, меня это открытие удивило». Люди «закрытого общества» поняли все с полуслова и вдохновились принципами открытого общества — они с энтузиазмом стали строить отделения фонда (еще бы — были вложены большие деньги, и за дело взялась малая часть народа — диссидентствующая апатридная интеллигенция как некий «малый народ»).
Философия
И далее Сорос вновь удивляется: «А вот на Западе я встретил меньше понимания. Поначалу я думал, что люди Запада недостаточно сообразительны, чтобы распознать открывшиеся перед ними исторические возможности, но, в конце концов, вынужден был прийти к заключению, что они совершенно искренни в своем равнодушии к открытому обществу как к универсальной идее и потому не желают прилагать особых усилий, чтобы помочь бывшим коммунистическим странам в осуществлении перемен. Меня ввела в заблуждение пропаганда времен холодной войны. Все тогдашние разговоры о свободе и демократии были в первую очередь пропагандой» [5]. В ходе демократических реформ в странах бывшего реального социализма идеал открытого общества и там утратил свою привлекательность, поскольку люди были вынуждены вступить в борьбу за выживание, и задавали себе вопрос относительно нового открытого идеала — а не цепляются ли они за устаревшие ценности?
В результате Соросу пришлось подвергнуть концепцию открытого общества всестороннему пересмотру. Сутью такого пересмотра стало признание обстоятельства, что принцип подверженности универсальных принципов ошибкам также является универсальной идеей [6].
Известно, что Поппер был противником определений, он настаивал на том, что следует сначала описать нечто, а потом наклеить на него ярлык и создать «изм».
В результате его сочинения были переполнены «изма-ми». На самом деле не следует определять открытое общество, но необходимо создать программу движения к его достижению — движения борьбы с врагами такого общества. Под врагами Сорос понимает не столько государства, сколько бедность, болезни, угрозы окружающей среде [7]. Иначе говоря, Сорос воссоздает программу достижения глобального открытого общества как подлинного глобализма. Здесь он «снимает маску» и перестает быть анонимным участником финансового рынка — он начинает говорить о себе как о человеке, который «подорвал Английский банк» и начинает заботиться о моральной стороне становления новой глобальной империи [8].
Сорос подчеркивает, что глобальную капиталистическую империю следует сравнить с империей, гораздо более глобальной, чем все существовавшие ранее: «Она управляет всей цивилизацией, а тех, кто находится за ее пределами, считает варварами. Это — империя без территории, поскольку она не обладает суверенитетом и присущими ему атрибутами; в действительности суверенитет отдельных государств — основной фактор, ограничивающий ее власть и влияние. Таким образом, мы имеем дело с империей, практически невидимой и не имеющей формальной структуры... Господство рыночных ценностей встречает жесткую оппозицию со стороны разных сил — националистических, религиозных, культурных и интеллектуальных. Звучат слова о новом типе империализма. Американцу или европейцу они, конечно, режут слух, но важно понимать, какие эмоции стоят за такими высказываниями. Ведь глобальный капитализм и его плоды выглядят по-разному, если смотреть на них из центра или с периферии. В отличие от
Литература
1. Сорос Д. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. М.
2. Там же. С. 31.
3. Там же. С. 173.
4. Там же. С. 174.
5. Там же. С. 175.
6. Там же. С. 176.
7. Там же. С. 194.
8. Там же. С. 221.
9. Там же. С. 235.
10. Там же. С. 240.
11. Там же. С. 242-243.
XIX в., когда империализм не означал ничего другого, кроме захвата колоний, нынешняя глобальная капиталистическая система по своей сути является практически полностью внетерриториальной, даже экстерриториальной. Территориями управляют государственные институты, которые нередко ограничивают экспансию капитализма. ... Как указывали 150 лет назад Маркс и Энгельс, капиталистическая система превращает землю, труд и капитал в товары» [9].
Однако, по авторитетному мнению Сороса, современный капиталистический режим сложился в 1980 г., «поскольку именно тогда рыночный фундаментализм стал доминирующим идейным направлением в странах центра» [10]. Этот режим принципиально незавершен, поскольку управляет выполнением лишь экономической функции, доминирующей над всеми другими, а политические и социальные функции по-прежнему остаются прерогативой суверенных национальных государств. Первый глобальный капиталистический режим — колониализм уже был разрушен Первой мировой войной, революциями и Второй мировой войной и сегодня вторжение в сферу государственного суверенитета осуществляется куда более тонкими методами. Именно поэтому Сорос формулирует главную идею своей итоговой книги: «глобальный капитализм в том виде, в каком он существует сегодня, представляет собой незавершенную и искаженную форму глобального открытого общества. Ее слабость коренится в политических и социальных структурах, а не в экономике. Действительно, главный порок глобального капитализма заключается в его излишней однобокости: он делает чрезмерный акцент на получении прибыли и экономическом успехе, пренебрегая соображениями социального и политического характера. Этот тезис особенно верно отражает ситуацию на международной арене. Вера в то, что капитализм и демократия напрямую друг с другом связаны, очень сильна» [11].
На наш взгляд, ныне в глобальной капиталистической системе — в ее втором постколониалистском издании — все происходит как в XIX в., когда в Лондоне британскими спецслужбами было создано эмигрантское «дно» из отдельных национальных секций «молодой Европы»: «Молодая Сербия», «Молодая Германия» и прочие компоненты «зоопарка» тогдашних диссидентов-демократов, выступающих закваской для революций и национальных конфликтов. Сии «великие мужи эмиграции» внимательно изучались классиками марксизма как экспонаты некой уникальной кунст-камеры — «зоопарка» британского лорда Пальмерстона. Нечто подобное происходило в Европе и в эпоху религиозных войн — с 1511 г. (победы Венеции над Камбрейской лигой) до Вестфальского мира 1648 г. Гниющая капиталистическая система находится в конвульсиях глобализации и уже нельзя, подобно советским диссидентам 70-х гг., с усмешкой говорить — «загнивает капитализм, а пахнет хорошо!». Сегодня от постсовременности идет отвратительный смрад. На молодежном сленге это звучит так: «Сильный пахарь!». Иначе говоря, капитализм не трудится, а стрижет купоны — он не пахарь, но пахнет.
Открытое общество, 2001. С. 30.
