CC BY
172
2. КРИМИНОЛОГИЧЕСКИЕ ОТРАСЛИ КРИМИНОЛОГИЯ ЗАКОНА
УДК 343.9 ББК 67.51
С.Ф. Милюков
УГОЛОВНЫЙ КОДЕКС КНДР:
ОПЫТ УГОЛОВНО-ПОЛИТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
Аннотация: В XXI веке УК КНДР дополнялся всего 11 раз. В статье 2 Кодекса нормативно закреплён принцип предотвращения преступлений: «Государство требует от граждан уважения к закону, строгого его соблюдения, а также активного участия в борьбе с преступлениями и заблаговременного их предотвращения». Этим данный Кодекс решительно отличается от УК РФ.
Ключевые слова: УК КНДР; изоляция; суверенитет; особенности правого регулирования; «чучхэ».
S.F. Milyukov
CRIMINAL CODE OF THE DPRK:
THE EXPERIENCE OF CRIMINAL POLITICAL ANALYSIS
Summary: In the XXI century, the Criminal Code of the DPRK was amended only 11 times. Article 2 of the Code establishes the principle of crime prevention: «The state requires citizens to respect the law, strictly follow it, as well as actively participate in the fight against crime and its prevention in advance». In this regard this Code is completely different from the Criminal Code of the Russian Federation.
Key words: Criminal Code of the DPRK; isolation; sovereignty; features of legal regulation; «Juche».
Уже в который раз Россия оказалась в условиях изоляции, когда столь явственны угрозы её суверенитету и территориальной целостности. Так было в Смутное время, в период Крымской войны 1853-1856 годов, революций 1917 года, последующей Гражданской войны, в канун Второй мировой войны, вступление в которую Советскому Союзу удалось отсрочить, пускай всего на два года, только путём заключения Договора с гитлеровской Германией о ненападении.
Но то были годы острого вооружённого противостояния агрессорам, нашествие которых мобилизовывало народы России, укрепляло единство населения и давало ему явное моральное (духовное) преимущество перед захватчиками.
Недруги нашей страны сделали соответствующие выводы и изменили свои стратегию и тактику. В 1990-е годы они попытались, что называется, задушить оставшуюся часть России в своих «объятиях». Под флагом борьбы с большевизмом Ленина и Сталина прокламировались пацифизм, космополитизм (антипатриотизм), гедонизм, безбрежные толерантность и мультикультурализм [2].
Промышленности, сельскому хозяйству, авиа и водному транспорту, оборонному комплексу, образованию, науке и здравоохранению был нанесён существенный урон. Однако к началу XXI века стала очевидной недостаточная эффективность такой политики. Как следствие, недоброжелатели российского государства перешли к открытому военному шантажу, разрушительным экономическим и политическим санкциям, яростной борьбе с русским языком и культурой, беззастенчивой фальсификации его истории.
В этих условиях важно учитывать не только отечественный опыт противодействия агрессорам, но и зарубежный. Причём как удачный (Китай, Вьетнам, Куба, Иран, Сирия, Турция), так и неудачный (Ливия, Ирак). Особо ценен уникальный опыт Корейской Народно-Демо-критической Республики, которая выстояла перед натиском могущественных государств, прежде всего, США и Японии, а также более развитой экономически Южной Кореи, заставив их возобновить мирные переговоры на равноправных началах.
Нам по-прежнему малодоступна объективная полная информация о происходя-
щих в КНДР процессах, в том числе в сфере противодействия преступности, поскольку яростные идеологическая и информационная войны против неё отнюдь не прекратились. Поэтому следует приветствовать недавнее издание УК КНДР на корейском и русском языках, осуществлённое в Петербурге, пускай, к сожалению, и небольшим тиражом - 300 экземпляров [6].
Прежде чем охарактеризовать этот кодифицированный акт, обратим внимание на одно немаловажное обстоятельство. Ранее оно уже отмечалось нами применительно к переводу на русский язык УК Австрии [5, с. 38-39]. Читатель переводных текстов, в том числе специального, в данном случае юридического, должен отчётливо понимать, что переводчики, даже квалифицированные, не в состоянии обеспечить полную идентичность первоисточника и получаемого ими продукта.
Хорошо об этом сказал литературовед М.П. Громов: «Пока речь идёт о родном языке, мы остаёмся в родной стихии, хотя она порою и вводит нас в обман: родное слово прозрачно и незатруднительно, мы читаем так, будто книга и есть мир; слово, если у нас нет особой лингвистической цели, не отделяется в нашем воображении от предмета. Но стоит открыть книгу на языке неродном и не вполне знакомом, как между нами и описанным миром возникает преграда в форме того же самого слова. Нужно обращаться к словарю, отыскивая отдельные его значения и оттенки. А сколько подвохов в инверсиях, в сходных по написанию, но разных по смыслу словах, в столь обычных у больших писателей отклонениях от нормативов! И чем богаче язык, чем сложнее писатель, тем нам труднее. Одного-двух значений довольно для обиходного обращения, но в литературе нужны все значения, вся семантика слова сразу; здесь важно то, что следовало бы назвать смысловой радугой слова» [1, с. 256-257].
Конечно, суховатая юридическая материя -не художественное произведение, и всё же и в ней сконцентрирован исторический и лингвистический опыт поколений, который порой труднодоступен читателю, тем более чужеземному.
Между тем оба переводчика УК КНДР -А.В. Ковш и Ю.Д. Скрипник - юристами не являются. Они, соответственно, кандидаты исторических и филологических наук. К со-
жалению, издатели не прибегли к научному редактированию рассматриваемого текста, хотя юристы-корееведы в нашей стране имеются, прежде всего, в дальневосточных научных и педагогических центрах. В результате некоторые фрагменты перевода оказались непонятными по своему нормативному наполнению.
Скажем, статья 284 УК КНДР поименована «Хищение личного имущества», тогда как такие разновидности хищения, как кража, мошенничество, присвоение, разбой уже заключены в отдельных статьях Кодекса: 283, 285, 286 и 288. Неясно, что же тогда охватывается рамками этого «хищения»? Или статья 287 называется «Завладение личным имуществом в крупном размере» и гласит: «Совершение различных деяний, предусмотренных ст. 283-286 настоящего Кодекса, с целью завладения личным имуществом в крупном размере - наказывается исправительно-трудовыми работами на срок до 4 лет». Между тем точно такая же санкция предусмотрена частью 2 статьи 286 («Присвоение личного имущества»), а во всех этих статьях установлено более суровое наказание за хищение в особо крупных размерах. Тем не менее, в целом, данный перевод может дать представление об основных параметрах уголовно-правовой политики КНДР.
Автор этих строк интересуется Северной Кореей с середины 1960-х годов, хотя лично был только близ её границ - Приморье, Владивосток. Помнится, в одной районной библиотеке моё внимание привлекла стопка никем не читаных номеров журнала, издававшегося в КНДР для советских читателей на русском языке. Меня, воспитанного на разоблачении культа личности Сталина и псевдокульта Хрущёва, поразило безудержное восхваление гения Ким Ир Сена. Из этого журнала я узнал о существовании идеологии «чучхе». Данный термин впервые прозвучал в речи Ким Ир Сена 28 декабря 1955 года «Об искоренении догматизма и формализма в идеологической работе и об установлении чучхе».
Считается, что идеи чучхе, как «опоры на собственные силы», появились для того, чтобы обосновать сокращение экономических и культурных связей с послесталинским СССР, освободиться от маоистского идеологического влияния. В те же годы и позднее я малоуспешно пробовал слушать северокорейское радио, вещавшее на русском языке и состояв-
шее исключительно из идеологических штампов, резко порицавших советский «ревизионизм».
Лишь после трагического распада Советского Союза пришло понимание того, что чучхе - это не просто набор трескучих лозунгов, но определённая мудрость корейского народа, вынужденного веками бороться за своё выживание в условиях враждебного окружения.
Взяв в руки УК КНДР, я предполагал найти в нём, учитывая всё вышесказанное, крайнюю нетерпимость к врагам корейского народа, социалистического государства и Коммунистической партии. Однако мои ожидания не оправдались! Достаточно сказать, что хотя Кодекс был принят ещё 3 марта 1950 года, т.е. накануне трёхлетней кровопролитной войны (юридически не оконченной и к настоящему моменту), в нём не упоминаются основатель и многолетний вождь КНДР Ким Ир Сен, его преемники, правящая в стране многие десятилетия Трудовая партия Кореи. Надо учитывать, что уже в текущем веке Кодекс 11 раз (всего 11!) подвергался дополнениям, и исключались ли из него соответствующие иде-ологизмы нам не известно.
Кодекс чрезвычайно компактен, даже по сравнению с УК РСФСР 1960 г. в первоначальной редакции, не говоря уже о постоянно разбухающем УК РФ. И, как уже было сказано выше, он поразительно стабилен.
В самом начале Кодекса, в статье 2 нормативно закреплён принцип предотвращения преступлений: «Государство требует от граждан уважения к закону, строгого его соблюдения, а также активного участия в борьбе с преступлениями (курсив наш - С.М.) и заблаговременного их предотвращения». Этим данный Кодекс решительно отличается, пускай даже на уровне декларации, от действующего российского УК, предавшего забвению принцип демократизма, который достаточно чётко просматривался в предшествовавшем ему УК РСФСР [3] .
Статья 4 говорит о стратегической цели объединения Кореи: «Государством не проводится расследование о прошлом лица, совершившего предательство Родины и нации, если такое лицо активно содействует объединению Родины, и уголовная ответственность в таком случае не наступает». Это в полной мере соответствует развиваемой нами идее привлечения преступников (в том числе особо опас-
ных) к решению важных государственных задач, прежде всего, в сфере охраны правопорядка, но не только в ней [4].
Неожиданный для нас либерализм северокорейского законодателя проявляется и в статье 18, предусматривающей освобождение по просьбе жертвы от уголовной ответственности преступника за посягательство на неё, а также в статье 19 об освобождении от ответственности за преступление, совершённое против членов своей семьи и родственников, -с понятными ограничениями, исходя из тяжести содеянного.
Наряду с установлением уголовной ответственности за укрывательство и недоносительство, представляет интерес важная для российского законодателя норма, заключённая в статье 26 («Уголовная ответственность за попустительство»): «В случаях, предусмотренных настоящим Кодексом, уголовную ответственность несёт лицо, допустившее своим бездействием серьёзные последствия, несмотря на возможность легко предотвратить чрезвычайную и опасную ситуацию или принять меры для её предотвращения».
В системе наказаний, предусмотренных УК КНДР, главенствующую роль играет лишение свободы на весьма умеренные сроки: исправительно-воспитательные работы (статья 311, введена 24 апреля 2004 г.) на срок от 6 месяцев до 1 года и исправительно-трудовые работы от 1 года до 15 лет (ч. 3 ст. 30). При этом делаются оговорки, что общий срок подлежащих отбыванию исправительно-воспитательных и исправительно-трудовых работ не может превышать вышеуказанных максимумов независимо от наличия совокупности преступлений или при сложении сроков наказания.
Здесь мы впервые позволим себе не согласиться с корейским законодателем, хотя понимаем, что закреплённые в УК РФ 20-25-летние, а, тем более, 30-35-летние сроки лишения свободы фактически идентичны пожизненному лишению свободы. Конечно, дело не только в продолжительности лишения свободы, но и, прежде всего, в интенсивности карательного воздействия и возможности досрочного освобождения из мест заключения. А в КНДР даже пожизненно осуждённый может выйти на свободу уже через 10 (!) лет -
ч. 2 ст. 55.
Ввиду особенностей экономического строя Северной Кореи можно было заранее преду-
гадать ограниченное применение штрафа, но содержание частей 1 и 2 статьи 33 всё же удивляет: «Штраф - наказание, состоящее в наложении материального взыскания на лицо, совершившее преступление против государства и нации»; и далее: «Рассмотрение вопроса о наложении штрафа должно рассматриваться вместе со слушанием дела о преступлении против государства и нации».
Своё место в системе наказаний занимают конфискация имущества, лишение квалификации (бессрочное и временное), а также лишение права голоса на срок до 5 лет - опять же за преступления против государства и нации (ст. 32).
Смертная казнь применяется лишь за четыре государственных преступления, а также умышленное тяжкое убийство, предусмотренное ст. 266, и, что важно для России, за контрабанду и незаконную торговлю наркотическими средствами (ст. 208). Наличие высшей меры наказания за такие деяния как заговор с целью свержения государственной власти (ч. 2 ст. 60), терроризм (ч. 2 ст. 61), измену Родине (ст. 63), диверсию и саботаж (ч. 3 ст. 65), предательство нации (ст. 68) вполне ожидаемо. Приведём дословно диспозицию части первой ст. 68: «Корейский гражданин, который под руководством империалистов подавляет национально-освободительное движение нашего народа и борьбу за воссоединение Родины, предавая империалистам интересы корейской нации» наказывается исправительно-трудовыми работами сроком всего до 5 (!) лет. Однако то же деяние, повлекшее особо тяжкие последствия, карается уже бессрочными исправительно-трудовыми работами либо смертной казнью с конфискацией имущества. Столь резкий скачок наказуемости предательства нации трудно объясним, как, впрочем, тот же законодательный приём, использованный и в других вышеназванных составах.
Неожиданным на этом фоне выглядит отсутствие не только смертной казни и пожизненного лишения свободы, но и даже максимально возможного срока исправительно-трудовых работ в статьях 64 («Шпионаж»), 66 («Побуждение к вооружённому вторжению или разрыву дипломатических отношений»), 69 («Подавление национально-освободительного движения корейского народа») и, тем более, в статье 70 («Агрессия против корейской
нации»). Мыслится, что северокорейский законодатель придаёт решающее значение тому обстоятельству, что за все эти преступления может отвечать только иностранный гражданин (апатрид почему-то не включён в число возможных субъектов).
Аналогично, но ещё более ошибочно, на наш взгляд, решает данные вопросы российский законодатель, не предусматривая исключительных мер наказаний (к ним мы относим, наряду со смертной казнью, пожизненное лишение свободы) за государственную измену, шпионаж, вооружённый мятеж, планирование и даже ведение агрессивной войны (ч. 2 ст. 353 УК РФ). Вопреки Конституции РФ отсутствует смертная казнь и в части 3, введённой 6 июля 2016 г., статьи 361 УК РФ («Акт международного терроризма»). Как, впрочем, её нет и в п. «б» ч. 3 ст. 205 УК РФ (террористический акт, повлекший умышленное причинение смерти человеку).
Неожиданно мягко (исправительно-воспитательные работы до 1 года) наказывается хищение оружия, боеприпасов или предметов военной техники (ч. 1 ст. 76 УК КНДР). Лишь при отягчающих и особо отягчающих обстоятельствах верхний порог санкций достигает соответственно 5 и 10 лет. Для сравнения укажем, что аналогичное преступление по УК РФ наказывается лишением свободы от 3 до 7 лет со ступенчатым повышением наказания до 15 лет с возможным штрафом и ограничением свободы (ч. 4 ст. 226 УК РФ).
Ещё более мягко корейский УК порицает незаконное владение и передачу оружия и боеприпасов (ст. 77). Даже если таковые действия повлекли тяжкие последствия, они влекут исправительно-трудовые работы всего до 3 лет. Российский же УК определяет наиболее строгое наказание за незаконный оборот огнестрельного оружия и боеприпасов в виде лишения свободы от 5 до 8 лет со штрафом (ч. 3 ст. 222 УК РФ), а за такие же действия в отношении взрывчатых веществ или взрывных устройств - уже в виде лишения свободы от 5 до 12 лет со штрафом (ч. 3 ст. 2221 УК РФ).
Имущественные преступления против собственности государства и социалистических кооперативных организаций ожидаемо выдвинуты на первый план (статьи 31-71). Однако они содержат более мягкие санкции, нежели в действующем УК РФ. Например, максимальное наказание за кражу - 9 лет,
Криминология
мошенничество - 8 лет, присвоение - 10 лет, разбой - 15 лет исправительно-трудовых работ и, что особенно удивительно, без конфискации имущества. Здесь мы не находим даже намёка на норму, аналогичную статье 93.1 УК РСФСР, с санкцией в виде лишения свободы на срок от восьми до пятнадцати лет с конфискацией имущества, со ссылкой или без таковой или смертной казнью с конфискацией имущества. При этом следует учитывать, что советское законодательство устанавливало верхний порог лишения свободы на уровне всего 15 лет, а пожизненного лишения свободы не знало вовсе.
Поразительно снисходителен северокорейский Кодекс к взяточничеству (ст. 230). Уголовно наказуемо только получение взятки в крупном и особо крупном размере (санкции соответственно в виде исправительно-воспитательных работ на срок до 1 года и исправительно-трудовых работ на срок всего до 3 (!) лет). Уголовная ответственность за дачу взятки не установлена вовсе!
В то же время прослушивание вражеских радиопередач при отягчающих обстоятельствах (ч. 2 ст. 185) карается исправительно-трудовыми работами на срок до 5 лет, а особо злостное хулиганство (ч. 3 ст. 246) - таковыми работами на срок от 5 до 10 лет.
В рамках одной публикации невозможно провести детальный сравнительный анализ УК КНДР. Поэтому в заключение отметим, что мы отнюдь не обольщаемся внешне либеральным его нормативным фасадом. Требуется глубокое изучение следственной и судебной практики Северной Кореи, тем более, что контакты между судьями наших стран, по заявлению председателя Верховного Суда РФ В.М. Лебедева, в последние годы успешно развиваются. Кроме того, как уже сказано выше, надо учитывать режимные условия отбывания лишения свободы, поскольку продолжительность сама по себе не является решающим фактором.
Наконец, нельзя сбрасывать со счетов применение, наряду с судебной, и внесудебной репрессии, которая по своей жестокости может кардинально превосходить первую.
В связи с этим сопоставительный анализ северокорейского уголовного законодательства и практики его применения следует продолжить, имея в виду реальные перспективы нашего партнёрства и даже союзничества перед лицом попыток США и подчинённого ему Североатлантического блока окончательно утвердить свою гегемонию в планетарном масштабе.
ПРИСТАТЕЙНЫЙ СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Громов М.П. «Степь» как литературный памятник // Чехов А.П. Степь. История одной поездки. РАН. Серия «Литературные памятники». М.: Наука, 1995.
2. Милюков С.Ф. Крах толерантности и мультикультурализма как вызов российской криминологии // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2015. № 3 (38). С. 38-43.
3. Милюков С.Ф. Лжедемократизм российской уголовно-правовой политики // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. № 1 (32). С. 64-74.
4. Милюков С.Ф. Нетрадиционные методы обращения с преступником // Современные проблемы и стратегия борьбы с преступностью / Науч. ред. В.Н. Бурлаков, Б.В. Волженкин. СПб., 2005. С. 572-589.
5. Уголовный кодекс Австрии / Науч. ред. и вступительная статья докт. юрид. наук С.Ф. Милюкова; предисловие Генерального прокурора Австрии, доктора Эриста Ойгена Фабрици; перевод с немецкого Л.С. Вихровой. СПб., Изд-во «Юридический центр Пресс», 2004.
6. Уголовный кодекс Корейской Народно-Демократической Республики / пер. с кор. А.В. Ковш, Ю.Д. Скрипник. СПб.: Гиперион, 2017. 160 с.
REFERENCES
1. GromovM.P. «Step’» kak literaturnyy pamyatnik. [«Steppe» as a literary monument]. Chekhov A.P. Step’. Istoriya odnoy poezdki. RAN. Seriya «Literaturnye pamyatniki». M.: Nauka, 1995.
2. Milyukov S.F. Krakh tolerantnosti i multikulturalizma kak vyzov rossiyskoy kriminologii. [Tolerance and multiculturalism failure as a challenge to the Russian criminology]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra -Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow. 2015, no. 3 (38), pp. 38-43.
3. Milyukov S.F. Lzhedemokratizm rossiyskoy ugolovno-pravovoy politiki. [Pseudo-democracy of the Russian penal policy]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra - Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow. 2014, no. 1 (32), pp. 64-74.
4. Milyukov S.F. Netraditsionnye metody obrashcheniya s prestupnikom. [Nontraditional methods of dealing with a criminal]. Sovremennie problemy i strategiya borby s prestupnostyu - Modern problems and strategy of crime control. Nauch. red. V.N. Burlakov, B.V Volzhenkin. SPb. 2005, pp 572-589.
5. Ugolovniy kodeks Avstrii. [The Criminal Code of Austria]. Nauch. red. i vstupitelnaya statya dokt. yurid. nauk S.F. Milyukova; predislovie Generalnogo prokurora Avstrii, doktora Erista Oygena Fabritsi; perevod s nemetskogo L.S. Vikhrovoy. SPb., Izd-vo «Yuridicheskiy tsentr Press», 2004.
6. Ugolovniy kodeks Koreyskoy Narodno-Demokraticheskoy respubliki. [The Criminal Code of the Democratic People’s Republic of Korea]. Per. s kor. A.V. Kovsh, Y.D. Skripnik. SPb.: Giperion. 2017. 160 p.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Сергей Фёдорович Милюков - доктор юридических наук, профессор, соучредитель, почётный профессор Санкт-Петербургского международного криминологического клуба, профессор кафедры уголовного права РГПУ им. А.И. Герцена (Санкт-Петербург, Россия); e-mail: [email protected]
INFORMATION ABOUT AUTHOR
Sergey Fyodorvich Milyukov - Doctor of Laws, professor, co-founder, honorary professor of the St.-Petersburg International Criminology Club, professor of the department of criminal law at the Herzen State Pedagogical University (Saint-Petersburg, Russia); e-mail: [email protected]
Криминология
