CC BY
123
КРИМИНОЛОГИЯ ЗАКОНА
УДК 343.9 ББК 67.51
Г.Н. Горшенков
уголовно-процессуальный аспект учения
О КРИМИНАЛЕ
Аннотация: Создание современной расширенной науки криминологии, как всестороннего учения о криминале, его внутренних и внешних закономерностях, методах и средствах противодействия преступности, позволило бы сформировать фундаментальную основу для всех её отраслей и выработать единую, родовую уголовно-политическую науку.
Ключевые слова: криминология; уголовное право; уголовно-процессуальное право; политика; юридическая оценка; наказание.
G.N. Gorshenkov
ASPECTS OF CRIMINAL PROCEDuRE IN CRIMINOLOGY
Summary: Establishment of the modern extended science of criminology as a comprehensive scientific study of crimes, its internal and external common factors, methods and crime prevention measures would have allowed to form the basis for all its branches and work out a common, generic criminal and political science.
Key words: criminology; criminal law; law of criminal procedure; policy; legal assessment; punishment.
Криминология традиционно определяется как учение о преступности: её внутренних и внешних закономерностях (детерминантах, причинах, факторах), а также мерах, ей противодействующих (борьбы, предупреждения и т.п.). Преступностиве-дение также относят к комплексным наукам. Например, непререкаемый авторитет в российской криминологии В.В. Лунеев рассматривает уголовное право и криминологию как «два аспекта одного и того же явления, развивающихся взаимосвязанно и параллельно друг другу» [13, с. 14]. В его определении «криминология — это относительно самостоятельная, комплексная и в основе своей социолого-уголовно-правовая наука...» [13, с. 16]. Наконец, преступно-стиведение определяется уже как «общетеоретическая наука для наук криминологического цикла» [10, с. 29].
Так полагают криминологи, криминалисты же рассматривают криминологию как науку, с которой тесно взаимодействуют, в частности, уголовное право, уголовный процесс. Например, Б.Т. Безлепкин утверждает, что «условия, способствую-
щие совершению конкретного преступления, а также личность преступника устанавливаются уголовно-процессуальными средствами при производстве по конкретному делу» [2, с. 13].
Разумеется, причины, условия преступлений устанавливаются не только уголовно-процессуальными, но и оперативно-розыскными, криминалистическими, другими правовыми и не правовыми средствами. Представляется, что такой подход к осмыслению наук криминального цикла скорее ведёт не к сотрудничеству, а к соперничеству.
Подвергая критической оценке разделение уголовного права и криминологии, В.В. Лунеев приводит слова академика В.Н. Кудрявцева о том, что «теоретики уголовного права, развивая свою науку на собственных юридических принципах и догмах, считают криминологов не юристами, а какими-то самодельными социологами, а криминологи, опираясь на криминальные реалии, считают таких теоретиков уголовного права не учёными, а догматиками» [14, с. 27].
Известный специалист в области уголовного судопроизводства А.Ю. Епихин опубликовал замечательную монографию, посвящённую безопасности личности в уголовном судопроизводстве. В ней собран и солидный криминологический материал, особенно в главе четвёртой, рассказывающей о профилактике противоправного воздействия на защищаемых лиц [11, с. 247—249]. В концепции А.Ю. Епихи-на выражена преемственность уголовной теории в части разработки теории безопасности, начиная с основоположников уголовной и социальной антропологии — Ч. Ломброзо, Э. Ферри, Р. Гарофало.
Развивая идею безопасности, или социальной обороны от криминальной угрозы, Э. Ферри предлагал соответствующие радикальные изменения, исходя из того, что «самый малый прогресс в этой области социальных предупредительных мер в сто раз больше, чем обнародование целого Уголовного кодекса» [17, с. 303]. В зависимости от характера мер (юридические и не юридические) Ферри вводит понятия «юридическая оборона» и «общественная оборона».
К заслуге Э. Ферри следует отнести практическую систему предупредительной и репрессивной общественной обороны от разных категорий преступников. Инициатива Э. Ферри, который, как считается, ввёл в научный оборот термин «социальная защита», получила активное развитие в исследованиях учёных и, спустя многие десятилетия, стала основой для формирования доктрины социальной защиты.
В начале 40-х годов XX века в Генуе, благодаря усилиям итальянского криминолога, графа Филиппо Грамматика, был создан Центр исследования социальной защиты, а в 1948 г. при Организации Объединённых Наций — Комиссии социальной защиты. Однако наиболее полно теоретические положения данной теории были раскрыты в работах французского правоведа Марка Анселя [1].
В рамках доктрины социальной защиты сформировались два направления. Первое (Ф. Грамматика) — предполагало некарательную систему ресоциализации, т.е. средства противодействия преступно-
сти рассматривались как средства защиты общества; метод защиты — нейтрализация правонарушителя путём удаления или изоляции от общества. Основными мерами безопасности признавались перевоспитание и социализация. Стержневой идеей доктрины социальной защиты являлась преобладающая роль в обеспечении (антикриминальной) безопасности через социальные меры воздействия на правонарушителя как биосоциальное существо. Наказание как таковое исключалось [18, с. 60]. Однако данное направление не встретило поддержки большинства учёных.
Второе направление (М. Ансель), получившее название «новая социальная защита», не только не отменяло уголовное право, а рассматривало идею социальной защиты как его составную часть. Новая социальная защита предполагала своею целью гуманизацию и рационализацию уголовного законодательства при условии сохранения гарантий личности и законности применения уголовно-правовых мер [12].
Но уголовное право самостоятельно не может обеспечить защиту. Более того, без уголовного процесса оно не жизнеспособно, как, впрочем, и наоборот. Между этими двумя науками существует самая тесная связь. Можно по-разному подходить к отношениям между данными науками, рассуждать об их сходствах и различиях. Но в настоящей статье речь идёт, главным образом, об их родстве. Следовательно, такая же связь у них была и остаётся с криминологией как отраслью родовой науки уголовная теория.
Заглянем в те далёкие времена, когда о себе только заявила классическая школа уголовного права в лицах Ш.Л. Монтескьё и Ч. Беккариа. Работу Ч. Беккариа «О преступлениях и наказаниях» справедливо называют первым фундаментальным криминологическим исследованием. При этом термин «криминологическое» следует понимать в широком смысле, т.е. от термина «криминология» — учение о криминале. Криминал — это, как известно, не только преступность. Латинское слово «crimen» означает обвинение, упрёк; обвиняемый, преступник; вина, проступок, грех, преступление; прелюбодеяние; недостаток, вред. Уже в большинстве этих значений просма-
тривается уголовно-процессуальная составляющая.
Например, Ч. Беккариа, рассуждая о достоверности свидетелей и доказательствах виновности, считал истинным мерилом достоверности заинтересованность человека в том, чтобы говорить либо правду, либо неправду. Рассматривая доказательства преступления, он классифицировал их на совершенные и несовершенные. Совершенные — это те, что исключают возможность невиновности, и достаточно даже одного такого для обвинения. Доказательств же несовершенных нужно иметь столько, чтобы они вместе могли составить совершенное доказательство.
Но в большей мере учёный систематизировал знания о наказании: соразмерности между преступлением и наказанием, ошибках при установлении наказания, целях наказания. Беккариа считал, что целью наказания должно быть «не истязание и доставление мучений человеку, не стремление признать несовершившимся преступление, которое уже совершено», а «предупреждение новых деяний преступника, наносящих вред его согражданам и удержание других от подобных действий» [3, с. 105—106]. Вторую цель наказания — устрашение других — Беккариа именовал «политической целью» и считал важным, чтобы ни одно преступление не оставалось безнаказанным.
Монтескьё указывал на безнаказанность как причину всякой распущенности. Он обращал внимание на два вида испорченности людей: один выражается в несоблюдении законов; другой — возникает ввиду развращения законами. В последнем случае «недуг неизлечим, ибо причина его кроется в самом лекарстве» [15].
Использование предупредительного потенциала такого сильного средства как уголовное наказание невозможно без уголовно-процессуальных механизмов. Важное положение о том, что «ни одно преступление не должно остаться безнаказанным», означающее раскрытие и расследование его, сегодня приобретает особую актуальность и остроту. Однако печально, что уголовная статистика указывает на прямо противоположное, т.е. дисфункциональное состояние. На протяжении многих
лет в России, как утверждает статистика, последовательно сокращается количество регистрируемых преступлений. Их количество в среднем снижается на 7 % в год, в то время как количество поступающих от граждан заявлений в органы внутренних дел о происшествиях возрастает в среднем на 5,5 %. Кроме того, ежегодно органы прокуратуры вскрывают 150—200 тысяч так называемых укрытых преступлений [4]. Некоторые специалисты называют и большие цифры — около 25 миллионов скрытых преступлений [6].
И последняя иллюстрация. В 2014 году было совершено 2 166 399 преступлений, а раскрыто, или предварительно расследовано — 1 176 428. В связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого, не раскрытыми остались 925 262 преступления, т.е. более 40 % [16]. За всеми этими цифрами стоят миллионы безнаказанных преступников и миллионы не защищённых жертв преступных посягательств. Уголовное наказание, образно говоря, эффектом бумеранга оборачивается для людей, не защищённых от преступлений «дополнительным» наказанием — от всей этой правоприменительной системы.
Не раскрытые, не расследованные преступления — это тёмные цифры, в массе своей представляющие, образно говоря, чёрную дыру преступности, из которой становится невозможным извлечь необходимую доказательственную и этиологическую информацию. Между тем информация о внутренней (субъективной) и внешней (объективной) сторонах расследованного преступления имеет важное значение для криминологического учения о механизме или причинах преступления, личности преступника, его жертве или вик-тимологическом аспекте преступления, что открывает путь к избранию методов и средств предупреждения аналогичных преступлений. Как отмечает Б.Т. Безлепкин, данные, получаемые в процессе раскрытия и расследования преступлений, используются в криминологических целях, т.е. для выявления и изучения причин преступности в отдельном ли регионе или в целом в стране и разработки соответствующих профилактических мер [2, с. 13].
И в этом случае, при изучении обстоятельств совершения преступлений, его жертвы, личности преступника криминолога, можно сказать, не интересует формальная, т.е. юридическая сторона всех событий и их участников. Например, мы привычно употребляем термины «преступник», «преступление», «жертва преступления»; характеризуем преступность, используя уголовную статистику, в которой выражено, в частности, количество преступлений и лиц, их совершивших, т.е. преступников. Однако не задумываемся о том, насколько юридически точны наши суждения.
Вся уголовно-статистическая масса состоит из преступлений. Точнее из фактов, каждый из которых получил, казалось бы, юридическую оценку с помощью таких инструментов, как УК РФ и УПК РФ. Уголовный кодекс предусматривает критерии оценки жизненных обстоятельств как юридического факта, т.е. деяния (ст. 14 «Преступление»): 1) виновность совершённого деяния, 2) его общественная опасность, 3) противоправность, 4) наказуемость. Иными словами, критерии оценки преступности деяния. Но эти критерии остаются номинальными, т.е. всего лишь названными уголовным законом, но не выполняющими своего назначения, своих функций. Их функциональность реализуется только с помощью уголовно-процессуальных действий, в частности, предусмотренных ч. 2 ст. 140 УПК РФ, предусматривающей основания для возбуждения уголовного дела, т.е. достаточных данных, указывающих на те самые признаки преступления.
Но сама оценка представляет чрезвычайно сложную, многоэтапную, а порой и многолетнюю процедуру: 1) рассмотрение сообщения о преступлении и принятие решения по его рассмотрению (статьи 144, 145 УПК РФ); 2) возбуждение уголовного дела (гл. 20 УПК РФ); 3) предварительное расследование, предварительное следствие (раздел VIII УПК РФ); 4) судебное производство (разделы IX — XV УПК РФ) и его особый порядок (разделы XVI — XVII УПК РФ). И то это может быть не окончательная процедура юридической оценки.
Из этого следует, что предусмотренные в ст. 14 УК РФ критерии, по которым оце-
нивается преступность деяния, в реальной ситуации мало что значат. Нужна юридическая оценка каждого из указанных признаков, а это означает потребность в соответствующих критериях и механизме их применения. Такие критерии и механизмы предусмотрены УПК РФ. Например, в соответствии со ст. 73 УПК РФ доказывается виновность лица в совершении преступления, форма вины, мотивы и обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого. Критерии-доказательства виновности предусмотрены ст. 74 УПК РФ, оценочный механизм — гл. 11 УПК РФ «Доказывание».
Всё это обеспечивает достоверность криминологической информации о личности преступника, его внутренних и внешних характеристиках. В целом же достоверность, как важнейший признак научности, обеспечивается и информацией, содержащейся в описательно-мотивировочной части обвинительного приговора.
Именно в уголовно-процессуальном порядке доказывается виновность обвиняемого в совершении преступления и устанавливается вступившим в законную силу приговором суда. Следовательно, с позиций уголовно-правовой и уголовно-процессуальной наук определяется не сущность совершившегося события, а даётся юридическая оценка ему.
Но с позиции преступностиведения важна сущность «в лице», прежде всего, закономерностей преступности. Преступления, в которых она проявляется, рассматриваются соответствующим образом, т.е. «просто» как факт. Несоизмеримо большая часть преступлений зарегистрированных и, тем более, не зарегистрированных, не поддаётся юридической оценке, поскольку нет соответствующих критериев. Однако та выборка, которую составляет «расследованная» часть всех гипотетически существующих преступлений, является вполне репрезентативной, чтобы представить её научно обоснованную характеристику. Благодаря этому становится возможным получить описание и объяснение объекта управленческой системы противодействия преступности.
Но остаются нерешёнными не менее важные задачи, например, частной и об-
щей превенции в отношении огромной массы преступлений, так или иначе выведенных из уголовно-процессуального воздействия: не возмещается ущерб, причинённый преступностью, что никак не способствует торжеству социальной справедливости.
Изложенные выше обстоятельства указывают на криминогенность уголовного процесса в той его части, в которой он остаётся профессионально бессильным в расследовании уголовных дел. «Профессионально бессильным» означает, прежде всего, несовершенство регулятивного механизма, или уголовно-процессуального законодательства. Как пишет В.С. Джати-ев, «уголовно-процессуальное законодательство, истерзанное многочисленными бездумными изменениями и дополнениями, а также противоречивая практика его реализации, приводят к тому, что они не просто перестают быть средствами сдерживания преступности, а превращаются в факторы, порождающие преступность или, по крайней мере, способствующие ей» [7, с. 70].
Основной причиной криминогенно-сти уголовного процесса учёный считает отсутствие научно обоснованной государственной уголовно-процессуальной политики как отрасли российской антикриминальной политики [8]. Но и таковая, следует добавить, ныне отсутствует. Она складывается по методу лабиринта, проб и ошибок, результатом которых и является тот самый «истерзанный» уголовно-процессуальный закон.
Идея В.С. Джатиева, к сожалению, не нова. О том, какой должна быть научно обоснованная единая антикриминальная политика, говорят уже относительно давно. Например, А.И. Долгова обозначает её как «определяемая государством, обществом и санкционированная государством система борьбы с преступностью в конкретных временно-пространственных условиях» [9]. В литературе предлагается и развернутое определение данного понятия — направление государственной политики борьбы с преступностью, в котором осуществляется разработка и реализация стратегических и тактических целей, основополагающих идей, методов, средств борьбы с преступностью [5].
Известно, что изначально все учения о криминале — юридические и не юридические — мыслилось интегрировать в единую уголовную теорию, впрочем, как это было ещё в «доклассический» период развития учения о преступлении. Предлагались разные её названия: уголовное право (в широком смысле), уголовная социология, криминология, а М.П. Чубинский назвал такую родовую науку уголовной политикой [19].
Создание современной расширенной науки криминологии как всестороннего учения о криминале, его внутренних и внешних закономерностях, методах и средствах противодействия преступности, позволило бы сформировать фундаментальную основу для всех её отраслей и выработать единую, родовую уголовно-политическую науку.
ПРИСТАТЕйНый СПИСОК ЛИТЕРАТУРы
1. Ансель М. Новая социальная защита (Гуманистическое движение в уголовной политике). М.: Прогресс, 1970. 312 с.
2. Безлепкин Б.Т. Уголовный процесс России: Учеб. пособие. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Изд-во Проспект, 2004. 480 с.
3. Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1995. 303 с.
4. Генпрокуратура обещает сократить уровень неучтённой преступности. URL: http://www. rosbalt.ru/main/2011/10/05/897482.html (дата обращения: 07.05.2015).
5. Горшенков Г.Г. Безопасность личности в государственном управлении: Учебное пособие. Н. Новгород: Изд-во Волго-Вятской академии государственной службы, 2006. 108 с.
6. Демченко В. В России на каждого жителя втрое больше полицейских, чем в США // Комсомольская правда. — 2013. — 16 мая.
7. Джатиев В.С. О криминогенности современного российского уголовного процесса // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. № 4 (35). С. 69—74.
8. Джатиев В.С. О российской антикриминальной политике // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. № 2 (33). С. 31—37.
9. Долгова А.И. Преступность как она есть и направления антикриминальной политики / Под ред. А.И. Долговой. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2004.
10. Долгова А.И. Учения о преступности и криминология // Криминология: Учебник для вузов / Под общ. ред. А.И. Долговой. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Норма, 2005.
11. Епихин А.Ю. Обеспечение безопасности личности в уголовном судопроизводстве. СПб.: Издательство Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2004. 331 с.
12. Краткий очерк развития уголовно-правовой мысли: URL: http://www.bibliotekar.ru/ugolovnoe-pravo-4/302.htm (дата обращения: 07.05.2015).
13. Лунеев В.В. Криминология: учебник для бакалавров. М.: Издательство Юрайт. 2013. 686 с.
14. Лунеев В.В. Теории права и криминальные реалии // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. № 4 (35). С. 26—35.
15. Монтескьё Ш.Л. О духе законов. М.: Мысль, 1999. 673 с.
16. Состояние преступности в России за январь—декабрь 2014 года. М.: Генеральная прокуратура Российской Федерации. 52 с.
17. Ферри Э. Уголовная социология. М.: ИНФРА-М, 2005. 658 с.
18. Фокс В. Введение в криминологию. М.: Прогресс. 1985. 311 с.
19. Чубинский М.П. Очерки уголовной политики: понятие, история и основные проблемы уголовной политики как составного элемента науки уголовного права. М.: ИНФРА-М, 2008. 435 с.
REFERENCES
1. Ancel M. Novaya sotsialnaya zashchita (Gumanisticheskoe dvizhenie v ugolovnoy politike). [New social protection (Humanist movement in criminal policy)]. M.: Progress, 1970, pp. 312.
2. BezlepkinB.T. Ugolovniy protsess Rossii. [Criminal trial in Russia]. Ucheb. posobie. 2-e izd. pererab. i dop. M.: Izd-vo Prospekt, 2004, pp. 480.
3. Beccaria C. О prestupleniyakh i nakazaniyakh. [On crimes and punishments]. M., 1995, pp. 303.
4. Genprokuratura obeshchaet sokrayit uroven neuchtennoy prestupnosti. [The General Prosecutor's Office promises to reduce the level of unreported crimes]. URL: http://www.rosbalt.ru/ main/2011/10/05/897482.html (date of submission: 07.05.2015).
5. Gorshenkov G.G. Bezopasnost lichnosti v gosudarstvennom upravlenii. [Personal security in public administration]. Uchebnoe posobie. N. Novgorod: Izd-vo Volgo-Vyatskoy akademii gosudarstven-noy sluzhby, 2006, pp. 108.
6. Demchenko V. V Rossii na kazhdogo zhitelya vtroe bolshe politseyskikh, chem v SSHA. [In Russia every citizen is granted three times as many policemen than in the USA]. Komsomolskaya pravda, 2013, May 16.
7. Dzhatiev V.S. О kriminogennosti sovremennogo rossiyskogo ugolovnogo protsessa. [On criminal character of the modern Russian criminal proceeding]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra — Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow, 2014, no. 4 (35), pp. 69—74.
8. Dzhatiev V.S. О rossiyskoy antikriminalnoy politike. [On the Russian anti-criminal policy]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra — Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow, 2014, no. 2 (33), pp. 31—37.
9. Dolgova A.I. Prestupnost kak ona est i napravleniya antikriminalnoy politiki. [Crime as it is and areas of anti-criminal policy]. Pod red. A.I. Dolgovoy. M.: Rossiyskaya kriminologicheskaya assotsiatsiya — Russian criminological association, 2004.
10. Dolgova A.I. Ucheniya o prestupnosti i kriminologiya. [Study of crime and criminology]. Kriminologiya: Uchebnik dlya vuzov / Pod obsh. red. A.I. Dolgovoy. 3-e izd., pererab. i dop. M.: Norma, 2005.
11. Epikhin A.Y. Obespechenie bezopasnosti lichnosti v ugolovnom zakonodatelastve. [Personal security in criminal proceedings]. SPb.: Izdatelstvo R. Aslanova «Yuridicheskiy tsenr Press», 2004, pp. 331.
12. Kratkiy ocherk razvitiya ugolovno-pravovoy mysli. [Outline of the criminal law thought]. URL: http://www.bibliotekar.ru/ugolovnoe-pravo-4/302.html (date of submission: 07.05.2015).
13. Luneev V.V. Kriminologiya: uchebnik dlya bakalvrov. [Criminology: textbook for bachelors]. M.: Izdatelstvo Yurayt, 2013, pp. 686.
14. Luneev V.V. Teorii prava i kriminalnye realii. [Theories of law and criminal realities]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra — Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow, 2014, no. 4 (35), pp. 26—35.
15. Montesquieu C-L. O dukhe zakonov. [The spirit of laws]. M.: Mysl, 1999, pp. 673.
16. Sostoyanie prestupnosti v Rossii za yanvar—dekabr 2014 goda. [Crime rate in Russia in January-December 2014]. M.: Generalnaya prokuratura Rossiyskoy Federatsii, pp. 52.
17. FerriE. Ugolovnaya sotsiologiya. [Criminal sociology]. M.: INFRA-M, 2005, pp. 658.
18. Fox V. Vvedenie v kriminologiyu. [Introduction to criminology]. M.: Progress, 1985, pp. 311.
19. Chubinskiy M.P. Ocherki ugolovnoy politiki: ponyatie, istoriya i osnovnye problem ugolovnoy plitiki kak sostavnogo elementa nauki ugolovnogo prava. [Outlines of criminal policy: concept, history and main problems of criminal policy as a component of criminal law]. M.: INFRA-M, 2008, pp. 435.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Геннадий Николаевич Горшенков — доктор юридических наук, профессор, почётный профессор Санкт-Петербургского международного криминологического клуба, профессор кафедры уголовного права и процесса юридического факультета Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского (Нижний Новгород, Россия); e-mail: gen7976@yandex.ru
INFORMATION ABOuT AuTHOR
Gennady Nikolaevich Gorshenkov — doctor of Laws, professor, honorary professor of the St.-Petersburg International Criminology Club, professor of the department of criminal and procedural law of Lobachevsky State University (Nizhny Novgorod, Russia); e-mail: gen7976@yandex.ru
