CC BY
38УГОЛОВНО-ПРАВОВЫЕ ПРИЗНАКИ НАРУШЕНИЯ ПРАВА НА СВОБОДУ СОВЕСТИ И ВЕРОИСПОВЕДАНИЙ
ПИТУЛЬКО Ксения Викторовна,
кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовного права и процесса Санкт-Петербургского института (филиала) ФГБОУ ВО «Всероссийский государственный университет юстиции (РПА Минюста России)». E-mail: lokhi@yandex.ru
Краткая аннотация: в статье рассматриваются актуальные вопросы построения уголовно-правового запрета, предусмотренного ст. 148 УК РФ, и обосновывается отсутствие возможности адекватной правовой защиты права на свободу совести и вероисповедания в ее действующей редакции.
Abstract: The article discusses current issues of building a criminal law prohibition provided for by Art. 148 of the Criminal Code of the Russian Federation, and justifies the lack of adequate legal protection of the right to freedom of conscience and religion in its current version. Ключевые слова: преступление, религия, оскорбление, хулиганство, экстремизм. Keywords: crime, religion, insult, hooliganism, extremism.
В современный период роль религии в российском обществе неожиданно и совершенно непредсказуемо возросла. Помимо того, что значительная часть населения позиционирует себя как сторонники определенных религиозных конфессий (так, по данным ВЦИОМ, до 80% жителей России охарактеризовали себя как верующих или как сочувствующих [13]), в России принят ряд нормотворческих инициатив, усиливающих, по замыслу законодателя, степень гарантированности права на свободу совести и вероисповедания. В том числе, с июня 2013 г. в новой редакции действует ст. 148 УК РФ, устанавливающая уголовную ответственность за нарушение права на свободу совести и вероисповеданий.
В условиях современного развития цивилизации столь преувеличенное внимание к роли религии в жизни общества представляется несколько надуманным, а реализованные нор-мотворческие инициативы - не основанными на действительных характере и степени общественной опасности деяний, образующих состав нарушения права на свободу совести. Будучи универсальным регулятором, право воздействует отнюдь не на все общественные отношения [2, с. 111-122], а уж уголовно-правовые средства их охраны и вовсе должны носить исключительный характер, обладая максимально узкой сферой применения и распространяясь только на те случаи, когда иные способы правовой охраны не имеют перспективы восстановления разрушенных общественных отношений. В соответствии со ст. 28 Конституции РФ сущность этого права состоит в предоставлении гарантированной возможности исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, а равно в запрете принуждения к отправлению религиозного культа или к отказу от выражения религиозных убеждений. В этом качестве конституционная норма базируется на международных стандартах, установленных во Всеобщей декларации прав человека (ст. Х) и Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (ст. Х). Аналогичное научное осмысление она получила в отечественной правовой доктрине. Как представляется, именно буквальное толкование положений о свободе совести в наибольшей степени гармонизирует ее содержание в условиях современной действительности.
В данном контексте следует критически оценить концепцию «религиозной безопасности», предложенную некоторыми
исследователями [11, с. 21-22] и направленную на установление особой защиты наиболее многочисленных религиозных групп и лиц, позиционирующих себя как верующих. Установление привилегий в данном случае нарушает универсальный принцип юридического равенства, а косвенно вредит и состоянию гражданского согласия в обществе. Например, в мае 2019 г. в г. Екатеринбурге конфликт между двумя группами населения, возникший по вопросу строительства в популярном месте отдыха граждан культового сооружения, приобрел насильственные очертания и потребовал вмешательства полиции. В ходе конфликта обе участвующие стороны достаточно активно апеллировали к религиозной тематике; в публичных заявлениях представителей епархии звучала достаточно агрессивная риторика. При таких обстоятельствах искусственное придание религиозным убеждениям особого статуса выглядит достаточно неуместно.
Конституционный Суд РФ неоднократно обращался к структуре естественных прав человека, одним из которых, бесспорно, является свобода совести. В своих правовых позициях он отразил гуманитарное значение религии, важность свободы вероисповедания в целях укрепления общественной нравственности, роль религиозных учреждений в процессе социализации [14]. Одновременно он отказался проверять конституционность уголовно-правовых запретов, сопряженных с предполагаемым вмешательством в осуществление свободы слова. Так, отказывая в принятии жалобы гражданки М.В. Алехиной (участница молодежного коллектива Pussy Riot, осужденная за совершение хулиганских действий в храме Христа Спасителя), орган конституционного контроля подчеркнул, что установление в структуре состава хулиганства религиозного мотива соответствует положениям Конституции РФ, поскольку призвано защитить граждан, исповедующих религию, от возможных посягательств, местом совершения которых становятся культовые учреждения [15].
Действующая редакция ст. 148 УК РФ представляет собой специальную норму, в соответствии с которой должны квалифицироваться деяния, носящие публичный характер и препятствующие выражению гражданами религиозных убеждений. Вместе с тем, ее текст подвергается обоснованной критике вследствие использования в нем таких конструкций, которые не имеют юридического содержания и не получили разъяснения ни в при-
Уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право
мечании к статье, ни в правовых позициях Пленума Верховного Суда РФ [12, с. 199-205]. В свою очередь, сторонники другого подхода обращают внимание на то, что ценности общественной нравственности определяются общественными настроениями в определенный период [9, с. 14-15]. Тем не менее, из этого правильного тезиса формулируются совершенно противоположные, на наш взгляд, выводы, авторы которых в поддержку своих доводов ссылаются на то обстоятельство, что более половины участников социологических опросов полагают необходимым именно уголовно-правовую охрану свободы совести [6, с. 63-68].
В рассматриваемом контексте вызывает симпатию подход, в соответствии с которым религиозная принадлежность не может определять исключительность какой-либо группы населения [4]. Иными словами, носители религиозных убеждений ни при каких обстоятельствах не могут признаваться субъектами каких-либо особенных прав, которые не приобретают лица, не исповедующие никакой религии или придерживающиеся иного религиозного культа (оговоримся при этом, что религиозные группы экстремистской направленности лишены права ведения деятельности на территории РФ). В связи с этим концепция «религиозных (божественных) прав», предложенная на страницах юридической печати [5, с. 13-20], выглядит не вполне состоятельной.
В равной степени спорным выглядит признание объектом преступления, предусмотренного ст. 148 УК РФ, религиозной безопасности, рассматриваемой - не больше - не меньше - как компонента общественной безопасности [2, с. 41-50]. Некоторые авторы идут еще дальше и называют непосредственным объектом данного преступления «религиозные чувства верующих» [1, с. 11 -14]. Как представляется, законодатель исчерпывающим образом определил родовой, видовой и непосредственный объект данного преступления, признав первым совокупность общественных отношений, возникающих при реализации прав, свобод и законных интересов личности, вторым - общественные отношения, связанные с реализацией гражданами своего конституционно-правового статуса, а третьим - надлежащий порядок осуществления права на свободу совести и вероисповедания.
В структуру общественной безопасности как защищенного состояния личности, общества и государства религиозные убеждения индивидуумов, очевидно, не входят. В соответствии со ст. 14 Конституции РФ Россия является светским государством, и религиозные убеждения имеют факультативный характер, в результате чего на органы публичной власти возлагается обязанность по соблюдению и обеспечения права на свободу совести. Иными словами, государство должно признавать наличие среди граждан лиц, приверженных религии определенного вида и желающих отправлять религиозные обряды. В этой связи требуется создание правового режима, обеспечивающего функционирование религиозных организаций
и поддержание правопорядка во время проведения религиозных мероприятий. Толерантное отношение к религии со стороны граждан, не исповедующих религиозный культ, - это, скорее, достижение культурного, а не правового характера, и методом его формирования не должно быть исключительно административно-правовое или уголовно-правовое принуждение.
В отношении «религиозных чувств верующих» как объекта уголовно-правовой охраны необходимо отметить, что это понятие не только не имеет правового содержания, но и не может приобрести такового. В данный момент в законодательстве отсутствует нормативное определение и верующих, и особых чувств, им присущих и появляющихся во взаимосвязи с приверженностью к определенной религии. Более того, отнесение чувств к объектам правовой охраны выглядит по меньшей мере странным: традиционный подход, в рамках которого таковыми признаются общественные отношения [7, с. 11-14], надлежащий порядок их осуществления [8, с. 98], различные объективно выражаемые блага и законные интересы [10, с. 17-19]. Чувства не могут выступать объектом правовой охраны, поскольку механизм их возникновения не подразумевает наличия оных у любого гражданина в одинаковом «модельном ряду». Именно поэтому охрана чувств одной группы лиц неизбежно нарушала бы принцип равенства всех перед законом, создавая привилегированный правовой режим без достаточных оснований и лишая такой охраны лиц, не признающихся носителями эквивалентных чувств.
Между тем, этот подход совершенно понятен: в ч. 1 ст. 148 УК РФ законодатель закрепил цель совершения преступления в виде оскорбления религиозных чувств верующих. Хотя цель преступления - это признак субъективной стороны, логично, что в структуре состава преступления присутствуют внутренние координационные и субординационные связи, посредством которых становится возможным осмысление всех элементов и признаков состава.
Особенности правоприменительной практики по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 148 УК РФ, позволяют отметить, что наиболее часто данная норма применяется в случаях, когда виновным допущены хулиганские выходки на территории храма или иного культового сооружения (нецензурная брань, отправление естественных надобностей, порча церковной утвари или имитация каких-то действий с ее использованием), либо когда им опубликованы тексты, вызывающие осуждение со стороны религиозных деятелей или отдельных представителей верующих граждан. И в том, и в другом случае необходимость применения специальной нормы вызывает обоснованные сомнения. Хулиганские действия должны квалифицироваться на общих основаниях по соответствующим статьям УК РФ или КоАП РФ; что же касается опубликованных материалов (особенно в форме комментариев или заметок на страницах сети «Интернет»), применительно к ним возникает проблема корреспондирующего соотношения свободы
совести и свободы выражения мнения, также защищенной Конституцией РФ. Иными словами, требуется поиск баланса между реализацией свободы совести и реализацией свободы слова, и найти его достаточно непросто. В целом, как представляется, если опубликованные материалы лишены табуированной лексики или выводов экстремистского содержания, они ни при каких обстоятельствах не должны становиться предметом исследования в рамках дела об административном правонарушении или уголовного дела. Формирование культуры Интернет-коммуникации требует ряда комплексных усилий, и уголовно-правовые средства в их системе не должны приобретать доминирующего содержания.
При этом статистические данные о применении ст. 148 УК РФ в действующей редакции не свидетельствуют о широкой правоприменительной активности. Так, в 2013 г. за совершение этого преступления не было осуждено ни одного человека; в 2014 по ч. 1 ст. 148 УК РФ осужден один человек, в 2015 - по одному лицу по ч. 1 и ч. 2 ст. 148 УК РФ, в 2016 - 5 человек по ч. 1 ст. 148 УК РФ, в 2017 - 4 человека по ч. 1 ст. 148 УК РФ, 1 по ч. 2 ст. 148 УК РФ, в 2018 - два человека по ч. 1 ст. 148 УК РФ [16]. В итоге получается, что в результате точечного применения данной нормы за 6 лет ее действия было осуждено 15 человек. Едва ли этот результат в состоянии «окупить» усилия, затраченные на разработку и принятие уголовно-правовой нормы, и едва ли они свидетельствуют о действи-
Библиография:
1. Арямов, А.А., Руева, Е.О., Пономаренко, В.С. Вариация на тему уголовно-правовой охраны свободы вероисповедания в Российской Федерации / А.А. Аря-мов, Е.О. Руева, В.С. Пономаренко // Известия высших учебных заведений. Уральский регион. - 2014. - № 3. - С. 11 -14.
2. Беспалько, В.Г. Уголовно-правовая охрана религиозных отношений / В.Г. Беспалько // Журнал российского права. - 2014. - № 7. - С. 41-50.
3. Бимбинов, А.А., Воронин, В.Н. Уголовная ответственность за нарушение права на свободу совести и вероисповеданий по законодательству России и Германии / А.А. Бимбинов, В.Н. Воронин // Lex Russica. - 2017. - № 11. - С. 111-122.
4. Едлин, В.А. Комментарий к Федеральному закону от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» / В.А. Едлин // СПС «Гарант» [электронный ресурс] - Режим доступа: URL: http://base.garant.ru/55070113/ (Дата обращения: 18.10.2019)
5. Ивентьев, С.И. Божественные и духовно-нравственные права и свободы человека / С.И. Ивентьев. - Казань: Самиздат, 2012. - 355 с.
6. Кокорев, В.Г. Нарушение права на свободу совести и вероисповедания (ст. 148 УК РФ) как экстремистское преступление: законодательный аспект / В.Г. Кокорев // Вестник Московского университета МВД России. - 2016. - № 6. - С. 63-68.
7. Коржанский, Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны / Н.И. Коржанский. - Волгоград: изд-во ВолГУ, 1980. - 189 с.
8. Мальцев, В.В. Объект охраны (преступления) в уголовном праве : монография / В.В. Мальцев. - М.: Юрлитинформ, 2012. - 512 с.
9. Осокин, Р.Б. Теоретико-правовые основы уголовной ответственности за преступления против общественной нравственности : дис. ... докт. юрид. наук: 12.00.08 / Р.Б. Осокин. - М., 2014. - 581 с.
10. Плотников, А.Н. Объективное и субъективное в преступлении : дис. ... докт. юрид. наук: 12.00.08 / А.Н. Плотников. - М., 2011. - 401 с.
11. Тарасевич, И.А. Конституционно-правовые основы религиозной безопасности Российской Федерации : дис. ... докт. юрид. наук. - Тюмень, 2015. - 376 с.
12. Федотова, Ю.В. Оскорбление религиозных чувств верующих: проблемы применения статьи 148 УК РФ / Ю.В. Федотова // Юридическая наука и правоохранительная практика. - 2016. - № 1. - С. 199-205.
13. Религия: за и против // ВЦИОМ [электронный ресурс] - Режим доступа: URL: https://infographics.wciom.ru/theme-archive/society/religion-lifestyle/religious-tolerance.html (Дата обращения: 18.10.2019)
14. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 05.12.2012 № 30-П по делу о проверке конституционности пункта 5 статьи 16 Федерального закона «О свободе совести и религиозных объединениях» и пункта 5 статьи 19 Закона Республики Татарстан «О свободе совести и религиозных объединениях» в связи с жалобой Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации // Рос. газ. - 2012. - 19 дек.
15. Определение Конституционного Суда РФ от 23.10.2014 № 2521-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Алехиной Марии Владимировны на нарушение ее конституционных прав частью второй статьи 213 Уголовного кодекса Российской Федерации // Конституционный Суд РФ [электронный ресурс] -Режим доступа: URL: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision180225.pdf (Дата обращения: 18.10.2019)
16. Данные судебной статистики // Судебный департамент при Верховном Суде РФ [электронный ресурс] - Режим доступа: URL: http://cdep.ru/index.php?id=79 (Дата обращения: 18.10.2019)
тельной общественной опасности указанных в ней деяний.
Следует оценить критически и использование законодателем конструкции «выражение явного неуважения» в структуре состава преступления, предусмотренного ст. 148 УК РФ. Воспитание уважения к религии - важная гуманитарная, но не уголовно-правовая задача. Кроме того, с учетом исторически сложившейся критики части религиозных деятелей, отраженной во многих памятниках литературы и искусства, признак явного неуважения имеет перспективу чрезвычайно широкой сферы применения.
В заключение представляется необходимым сделать следующие обобщенные выводы:
- сложившаяся конструкция ст. 148 УК РФ перегружена признаками, не имеющими однозначного юридического содержания;
- практика ее применения приобрела точечный характер, в связи с чем данную норму нельзя признать адекватно защищающей конституционное право на свободу совести и вероисповеданий;
- религиозные чувства верующих, подверженные словесным и иным оскорблениям, выраженным в печатной и подобной ей формах, не требуют приоритетной уголовно-правовой защиты, поскольку в противном случае нарушаются аналогичные права субъектов, не исповедующих никакую религию.
