CC BY
54
УДК 343.415+342.841 Б01: 10.24412/2071-6184-2022-3-62-76
УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ЗАЩИТА «ТАЙНОГО ГОЛОСОВАНИЯ»
В ЦИФРОВОМ ГОСУДАРСТВЕ
К.С. Евсиков, А.Ю. Анненков, Л.Р. Братчикова
Анализируется современное состояние уголовно-правовой защиты института тайного голосования. Исследование показало, что снижение числа уголовных дел в данной сфере происходит одновременно с ростом числа административных правонарушений и споров в рамках Кодекса об административном производстве РФ. Анализ судебных актов позволил подтвердить гипотезу, что правоприменительная практика по данному виду преступлений является достаточно разнообразной и не позволяет сделать однозначный вывод о квалифицирующих признаках, отделяющих уголовное преступление от административного правонарушения. Это ведет к росту количества нарушений «тайны голосования», не получающих должной уголовно-правовой квалификации.Хотя в настоящее время общая статистика показывает низкий уровень правонарушений в данной сфере, развитие цифровых технологий в избирательном процессе способно одномоментно изменить данную ситуацию. Анализ дистанционного электронного голосования показывает, что данная процедура в неконтролируемой среде создает предпосылки для нарушения тайны волеизъявления при заполнении избирательного бюллетеня. Представляется, что превентивную роль в защите активного избирательного права граждан Российской Федерации может сыграть институт уголовно-правовой защиты.Существующие проблемы правоприменения пока не позволяют гарантировать должный уровень уголовно-правовой защиты тайного голосования. Авторами сформулировано и обосновано предложение по введению критерия дифференциации административных проступков от преступлений, нарушающих свободное волеизъявление граждан. Принятие данного предложения способно стать эффективной правовой гарантией защиты института тайного голосования в условиях развития методов дистанционного электронного голосования.
Ключевые слова: дистанционное электронное голосование, информационные технологии в избирательной системе, тайное голосование, подкуп избирателей, цифровое государство, цифровая трансформация выборов и референдумов.
Согласно части 3 статьи 3 Конституции Российской Федерации высшим непосредственным выражением власти народа являются референдум и свободные выборы [1]. Термин свободные выборы не имеет легального определения, а в научной литературе под ним наиболее часто понимают две субъективные формы народного волеизъявления:свободное и добровольное участие граждан в выборах; свободное волеизъявление [2].
Обеспечивать свободные выборы призвана совокупность правовых гарантий, истоки которых лежат в нормах международного права. Например, в пункте «Ь» статьи 25 Международного пакта о гражданских и политических правах указано, что свободные выборы обеспечиваются путем голосования на периодических выборах, производимых на основе всеобщего и равного избирательного права при тайном голосовании и обеспечивающих свободное
волеизъявление избирателей [3]. Аналогичная правовая аксиома закреплена в отечественном праве. Например, в частях 1 и 2 статьи 3 Федерального закона от 12.06.2002 № 67-ФЗ (ред. от 28.06.2022) «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» (далее - Федеральный закон от 12.06.2002 № 67-ФЗ) [4] закреплено, что граждане Российской Федерации участвуют в выборах и в референдуме на основе всеобщего равного и прямого избирательного права при тайном голосовании. Как видно из текста нормативных правовых актов, «тайное голосование» является одной из гарантий свободных выборов.
Сущность института «тайного голосования» изложена в статье 7 Федерального закона от 12.06.2002 № 67-ФЗ, в которой указано, что «голосование на выборах и референдуме является тайным, исключающим возможность какого-либо контроля за волеизъявлением гражданина». Что относится к «контролю» в данном случае закон и правоприменительная практика однозначно не выделяют. Например, в 2019 году в г. Санкт-Петербурге решением судов с разных избирательных участков удалены наблюдатели, которые вели съемку, в том числе процесса голосования в избирательных кабинах, чем нарушали тайну голосования. Эти факты стали поводом для административных исков. В решениях суд признал нарушение принципа «тайного голосования» [5, 6, 7]. Однако юридическая квалификация данных деяний со стороны правоохранительных органов не последовала.
Защита тайного голосования приобретает особое значение в условиях интернет-голосования, которое активно внедряется в Российской Федерации. Данный способ волеизъявления становится нормой, и в сентябре 2022 года на выборах муниципальных депутатов Москвы Президент РФ голосовал в онлайн-режиме [8]. Подобные практики ставят перед правом вопрос о создании новых или совершенствовании существующих механизмов защиты свободы волеизъявления граждан. Данная проблема рассматривается разными учеными и практиками, но акцент в их исследованиях делается на шифровании данных и работе информационных систем. Например, член Центральной избирательной комиссии РФ А.И. Лопатин, оценивая влияние цифровых технологий на избирательный процесс, отмечает, что тайное голосование обеспечивается сегодня анонимизацией и блок-чейн технологиями, которые не позволят открыть доступ к результатам голосования конкретного избирателя после сохранения им заполненного бюллетеня для голосования [9]. Однако представляется более значимой проблема нарушения принципа тайного голосования не на уровне хранения данных, а на этапе голосования в неконтролируемой среде, в которой находится избиратель в момент заполнения бюллетеня. Отсутствие должной правовой защиты граждан на этой стадии избирательного процесса может создать непоправимый репутационный урон цифровой трансформации выборов в России и делигитимизировать их результаты, что является значимой угрозой для становления институтов цифрового государства [10].
Данная статья направлена на формулирование предложений по превентивной защите от существующих угроз тайного голосования в условиях широкого применения информационных технологий в избирательном процессе.
Место института тайного голосования в отечественной правовой системе. В отечественном праве закреплены три способа принятия коллективного решения.
1. Открытое голосование, например, председатель Общественной палаты избирается из числа ее членов открытым голосованием [11].
2. Тайное голосование, например, голосование присяжных заседателей по поставленным перед ними вопросам [12].
3. Открытое голосование или тайное по усмотрению субъектов права, например, решения общего собрания участников общества с ограниченной ответственностью принимаются открытым голосованием, если иной порядок принятия решений не предусмотрен уставом общества [13].
Критерии, которые могут позволить сделать научно обоснованный выбор между данными формами голосования, отсутствуют, а целесообразность применения конкретного вида голосования часто является предметом дискуссии. Например, право считает неприемлемым тайное голосование членов представительного органа публичной власти, что обусловлено необходимостью общественного контроля за их действиями при голосовании. Данная норма исходит из того, что голосующий представитель не является носителем своей воли, а выступает ретранслятором воли своих избирателей. В своем «Общественном договоре» 1762 года Жан-Жак Руссо, анализируя открытое голосование в Римской республике, пришел к выводам, что это позитивная практика, позволяющая гражданам нести ответственность за свой выбор перед обществом. Однако история Рима показала, что открытое голосование стало нецелесообразным из-за растущей коррупции, сделавшей покупку голосов обычным явлением. Из этих наблюдений философ сделал вывод, что открытое голосование возможно только в социально благополучном и ответственном обществе [14]. Аналогичным образом строится логика современной правовой науки, определяющей, что тайное голосование должно обеспечивать защиту голосующего от подкупа и понуждения к голосованию определенным образом.
Действительно, анонимность голосования позволяет делать выбор более свободно, ограничивая формы внешнего воздействия. Тайное голосование препятствует выявлению волеизъявления конкретного физического лица и его дальнейшего преследования в зависимости от сделанного выбора, что, безусловно, способствует формированию доверия к избирательной системе. При этом тайное голосование не является панацей для демократической формы правления. Например, тайное голосование при выборе в Совет депутатов трудящихся, закрепленное в Конституции СССР 1936 года [15], не смогло создать правовые основы для свободного волеизъявления граждан. Сегодня тайное голосование также не может предотвратить рост недовольства
демократической формой правления и падением явки избирателей на выборы в большинстве стран мира [16, 17].
Все это позволяет говорить, что тайное голосование является не самоцелью, а лишь одним из методов обеспечения свободы волеизъявления. Целью при этом является получение управленческого решения, максимально точно отражающего мнение субъектов управления, участвующих в голосовании. Эта сегодня редко употребляемая в правовой дискуссии аксиома отражена во Всеобщей декларации прав человека, закрепившей, что воля народа должна находить выражение в выборах, которые должны проводиться путем тайного голосования или же посредством других равнозначных форм, обеспечивающих свободу голосования [18].
Важно отметить, что пока при голосовании традиционными методами праву не удалось сформировать более значимый способ обеспечения свободы голосования, чем тайное голосование. Этот вывод следует из анализа действующих нормативных правовых актов. Например, требование о тайном голосовании закреплено при выборе членов Международного трибунала по морскому праву [19] и членов Комитета по правам ребенка [20]. В отечественном законодательстве тайное голосование также стало типовым способом обеспечения свободы голосования. Оно используется:
- при принятии решений различными коллегиальными органами, например, диссертационным советом [21], комиссией по рассмотрению индивидуальных служебных споров [22];
- при выборе на отдельные государственные должности, например, судьи Конституционного Суда Российской Федерации [23], депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации [24].
Следует отметить, что, признавая роль тайного голосования, законодательства большинства стран допускает отступление от данного принципа для отдельных категорий граждан. Например, в зарубежных странах распространенно голосование по почте, когда физическое лицо направляет заполненный бюллетень почтовым отправлением в избирательную комиссию. Данный способ не в полной мере соответствует стандартам тайного голосования. Также в праве большинства стран закреплен институт помощников для голосования инвалидов. Данные лица, безусловно, являются отступлением от общепринятых механизмов тайного голосования и снижают значимость данного правового института. Однако не голосование по почте и телефону, а развитие информационных технологий нанесло тайному голосованию значимый аксиологический ущерб. Мобильные устройства упростили фиксацию данных о результате голосования избирателем. Развитие социальных сетей и мессенджеров упростили распространение фотографий заполненных бюллетеней, включая опубликование их в открытом доступе для всеобщего обозрения. Все это прошло мимо внимания отечественных правоведов, хотя в других странах данный вопрос стал предметом правовой
регламентации. Анализ показал, что позиции разных стран по нему диаметрально отличаются.
1. Страны, разрешившие делать и публиковать «селфи» с бюллетенем для голосования. Чехия и Финляндия закрепили право избирателей публиковать в средствах массовой информации сведения о своем личном голосовании. Конституционный суд Австрии постановил, что добровольная публикация избирателями, в частности, в социальных сетях, сообщений о том, как они проголосовали, не нарушает принцип свободного избирательного права, поскольку данный принцип предназначен только для защиты избирателей от влияния на них.
2. Страны, запретившие делать «селфи» с бюллетенем для голосования. Албания и Исландия нормативно запретили публикацию фотографий с результатами голосования. Национальная избирательная комиссия Португалии запрещает избирателям фотографировать свои бюллетени для голосования и публиковать эти фотографии на интернет-платформах.
3. Страны, запрещающие использовать мобильные устройства на избирательном участке и публиковать информацию о своем голосовании вообще. Законодательство Австрии, Грузии, Германии, Литвы, Республики Молдова, Северной Македонии, Сан-Марино, Сербии и Турции запрещает фотографирование, использование камер и мобильных телефонов на избирательных участках. Армения и Эстония устанавливают общие ограничения на раскрытие избирателями сведений о своем голосовании какими-либо способами. В Хорватии, Франции избирательные комиссии приняли инструкции и рекомендации, препятствующие избирателям пользоваться мобильными телефонами на избирательных участках [25].
В Российской Федерации официальные документы, определяющие правомерность или противоправность подобного деяния, отсутствуют. Единственным комментарием, исходящим от должностного лица органа, уполномоченного на регулирование в данной сфере, является мнение руководителя Центральной избирательной комиссии Российской Федерации, распространенное в СМИ [26]. В данном мнении указано, что создание и обнародование изображений бюллетеня для голосования, отмеченного избирателем, опубликованное в день голосования, может рассматриваться как незаконная агитация в день выборов.
Отсутствие внимания к данным общественным отношениям формирует пробел в праве, которым смогут воспользоваться правонарушители. Например, депутат Воронежской областной Думы седьмого созыва в 2021 году раздавал гражданам продукты питания с целью склонить их к голосованию на выборах за него [27]. За данное правонарушение он понес наказание. Если тот же кандидат предлагал бы гражданам опубликовать «селфи» с бюллетенем для голосования в публичном доступе и выдавать продукты после публикации, то привлечь его к юридической ответственности было бы значительно сложнее.
Цифровая трансформация избирательного процесса и тайное голосование. В настоящее время в России идет становление института интернет-голосования, когда участие в выборах и референдуме избиратель может принять, не посещая избирательный участок и не прибегая к помощи члена участковой избирательной комиссии. Данный процесс активизировался в условиях пандемии. Член Центральной избирательной комиссии РФ Е.И. Колюшин считает, что «...длительное время избирательными комиссиями предпринимались организационные усилия, направленные на противодействие стимулированию электронных видов голосования», но в условиях борьбы с пандемией СОУГО-19 общая позиция изменилась [28].
Следует отметить, что использование дистанционного голосования в данный период является повсеместной практикой. Например, в Австралии в штате Квинсленд на 28 марта 2020 г. было назначено проведение муниципальных и региональных выборов, при этом избирателям предоставлялась возможность проголосовать по телефону. Значительное число избирателей проголосовали по почте. Второй тур муниципальных выборов в Баварии (ФРГ) 29 марта 2020 г. проводился только путем голосования по почте. В США на фоне пандемии коронавируса возросла популярность досрочного голосования по почте. Штаты Вирджиния, Индиана, Алабама и Делавэр временно разрешили всем голосовать заочно. Раньше для этого нужно было иметь серьезное основание. Некоторые штаты продлили период досрочного голосования [29]. Таким образом, мировыми тенденциями на выборах в связи с пандемией стали дистанционность и многодневность.
В этот период в России стала применяться новая форма голосования -дистанционное электронное голосование (далее - ДЭГ) [30]. Его порядок был определен Постановлением ЦИК России от 4.06.2020 № 251/1850-7 «О Порядке дистанционного электронного голосования при проведении общероссийского голосования по вопросу одобрения изменений в Конституцию Российской Федерации», в котором закреплено, что избиратели могут проголосовать на специальном портале 2020og.ru. Для авторизации и аутентификации при этом использовалась национальная цифровая платформа - Единая система идентификации и аутентификации (далее - ЕСИА). Поскольку возможность такого голосования оспаривалась в суде, то следует признать устоявшийся вывод о том, что ДЭГ соответствует требованиям Конституции РФ и избирательного законодательства. Например, в г. Москва гражданин подал административный иск к городской избирательной комиссии о признании недействующим решения об утверждении положения о порядке дистанционного электронного голосования на выборах депутатов. По мнению истца, зарегистрированного кандидатом в депутаты, оспариваемое решение противоречит законодательству, так как утвержденный порядок не предусматривает удостоверение членами избирательной комиссии личности избирателя, не предполагает возникновения недействительных избирательных бюллетеней, отсутствует возможность в полной мере обеспечить тайну
голосования, а также дистанционное электронное голосование будет производиться только в трех избирательных округах, что нарушит равенство избирателей. По данному делу суд указал на несостоятельность довода истца о том, что оспариваемое решение не обеспечит тайну выборов ввиду используемого программного обеспечения, которое не соответствует государственной автоматизированной системе «Выборы» (далее - ГАС Выборы)[31].
Анализ этого и аналогичных дел позволяет сделать вывод, что противники ДЭГ не понимают значение «тайного голосования» и механизм дистанционного голосования. После входа в систему избиратель может заполнить электронный бюллетень для голосования, который на условиях анонимности с использованием мер криптографической защиты направляется в единую базу данных избирательной комиссии. Вопросы по хранению электронных бюллетеней и их деперсонификации в настоящее время не является актуальным, поскольку значимых доказательств возможностей его взлома сегодня нет. Кроме того, указанный способ голосования остается добровольным, что позволяет избирателю самому выбирать между ДЭГ и традиционным голосованием.
Одновременно вызывает озабоченность другая часть процесса электронного голосования - возможность контроля процесса голосования вне избирательного участка с использованием электронной подписи избирателя или с его участием. Логичным следует признать отнесение подобных действий к преступлению, однако уже сложившаяся правоприменительная практика не всегда позволяет это сделать. Например, согласно части 2 статьи 56 Федерального закона от 12.06.2002 № 67-ФЗ «подкуп избирателя» представляет собой:
- вручение денежных средств, подарков и иные материальные ценностей;
- вознаграждение избирателей, участников референдума, выполнявших организационную работу, в зависимости от итогов голосования или обещание произвести такое вознаграждение;
- льготную распродажу товаров, бесплатное распространение любых товаров;
- предоставление услуг безвозмездно или на льготных условиях, а также воздействие на избирателей, участников референдума посредством обещаний передачи им денежных средств, ценных бумаг и других материальных благ (в том числе по итогам голосования).
Из содержания данной нормы видно, что деяния правонарушителя по подкупу избирателей предполагают осуществление контроля за голосованием, а значит и нарушение принципа тайного голосования. Однако отечественное законодательство разделяет данные действия на преступления (ст. 141 Уголовного кодекса Российской Федерации - далее УК РФ) и административные правонарушения (ст. 5.16 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях - далее КоАП РФ). Четкие критерии
такой дифференциации легально не закреплены, что создает широкое поле для судебного усмотрения. Например, Красноярский краевой суд в своем решении указывает, что факт передачи избирателям денежных средств в качестве вознаграждения за голосование за определенного кандидата, который инкриминируется обвинением, не образует состава преступления, предусматривающего уголовную ответственность за воспрепятствование свободному осуществлению гражданином своих избирательных прав, поскольку никто из оправданных лиц не запрещал гражданам участвовать в голосовании и не препятствовал этому, напротив, они высказывали избирателям просьбу прийти на избирательные участки и проголосовать за определенного кандидата [32].
Не давая оценки решению суда, следует согласиться, что признаки нарушения «тайного голосования» весьма затруднительно выделить из текста закона или из текстов судебных актов, что ведет к снижению количества приговоров по уголовным делам данной категории. Проведенный анализ показал, что этот тренд существует одновременно с ростом количества административных дел данной категории. Результаты исследования позволяют выдвинуть гипотезу, что снижение уровня уголовно-правовой защиты тайного голосования привело к росту количества нарушений данного принципа.
Хотя количество правонарушений в данной сфере не значительно, говорить, что проблема уголовно-правовой защиты института тайного голосования отсутствует, нельзя. Проведенный анализ позволяет выдвинуть гипотезу, что внедрение цифровых технологий в избирательный процесс в ближайшее время приведет к трансформации модели преступной деятельности. Возможность подкупа избирателя значительно упростится, что поставит под угрозу институт «тайного голосования». Отсутствие реакции со стороны права на эти угрозы способно привести к делигитимизации избирательного процесса и создать риски нарушения общественной безопасности и причинения вреда правам человека в сфере ДЭГ. Превентивную роль в недопущении негативных последствий и в защите конституционных прав граждан России может сыграть совершенствование института уголовно-правовой защиты тайного голосования.
Современное состояние института уголовно-правовой защиты тайного голосования. Институт «тайного голосования» является устоявшимся, что подтверждается наличием совокупности норм права, обеспечивающих его соблюдение, включая нормы уголовного права. Так согласно статье 141 УК РФ [33] нарушение тайны голосования является преступлением, предусматривающим уголовное наказание в зависимости от наличия квалифицирующих признаков деяния. Статья 1 Федерального закона от 25.07.2002 № 114-ФЗ (ред. от 14.07.2022) «О противодействии экстремистской деятельности» относит нарушение тайны голосования к экстремистской деятельности [34]. Хотя важность данных норм права для защиты свободы волеизъявления нельзя недооценивать, но анализ правоприменительной практики показывает, что их применение не эффективно.
Среди факторов, препятствующих уголовно -правовой защите института «тайного голосования», можно выделить проблему отсутствия официального толкования данного концепта. Это подтверждается текстами судебных актов, в которых нарушение принципа тайного голосования либо игнорируется, либо оценивается по иной статье уголовного или административного права. Например, суд расценил как воспрепятствования работы избирательной комиссии действия, направленные на ограничение доступа избирателей в помещение для голосования, выразившиеся в создании искусственной очереди для голосования. Объективная сторона преступления выражалась в указаниях исполнителям привести на избирательные участки как можно больше «своих» людей, согласившихся за подкуп проголосовать в пользу определенных кандидатов. По замыслу преступников это должно было создать препятствия иным избирателям в голосовании за других кандидатов. При этом преступники лично контролировали процесс создания искусственной очереди и ход голосования [35]. Тот факт, что голосование лиц, создававших очередь, контролировался преступниками в приговоре суда отражение не нашел, хотя эти действия являются прямым нарушением «тайного голосования».
Аналогичным образом суд не установил наличие нарушения «тайного голосования» и в другом деле, в котором за материальное вознаграждение в размере 300 рублей граждане ставили отметку в избирательном бюллетене, фотографировали его и предъявляли в качестве доказательства для получения вознаграждения [36]. Действия преступников при этом были охарактеризованы как воспрепятствование свободному осуществлению гражданином своих избирательных прав, что нельзя признать корректным. В данном деле факт нарушения тайного голосования прямо указан, как объективный состав преступления.
Следует отметить, что в судебной практике встречаются приговоры, когда суды используют концепт - «тайного голосования». Например, в г. Астрахань наблюдателю назначено наказание в виде ста шестидесяти часов обязательных работ за общение с избирателями перед голосованием и заглядывание в кабинки для голосования, где находился избиратель в момент голосования [37]. Данное деяние оценено судом в качестве нарушения тайны голосования.
Проведенное исследование позволяет говорить о высокой латентности данного вида преступлений и сложности процесса доказывания, что вынуждает правоохранительные органы идти по более «простому» пути, которым является квалификация данного деяния в качестве административного правонарушения. Например, в 2021 году гражданин, передавший избирателям по бутылке водки за голосование за кандидата на главу МО г. Алдан Республики Саха (Якутия) оштрафован на 20 000 рублей по статье 5.16 КоАП РФ [38], лицо, выдававшее по 200 рублей за голосование за конкретного кандидата в г. Тольятти Самарской области, оштрафовано на 10 000 рублей по аналогичной статье [39].
Важно отметить, что при квалификации данного деяния суды должны руководствоваться пунктом 37 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от
31.03.2011 № 5 «О практике рассмотрения судами дел о защите избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации», в котором закреплено, что при решении вопроса о том, имел ли место подкуп избирателей, участников референдума, судам надлежит выяснять следующие обстоятельства:
- подпадают ли совершенные действия под перечень действий, которые в соответствии с пунктом 2 статьи 56 Федерального закона от 12.06.2002 № 67-ФЗ могут расцениваться как подкуп избирателей, участников референдума, имея в виду, что указанный перечень не подлежит расширительному толкованию;
- совершены ли действия в период избирательной кампании, кампании референдума;
- позволяет ли характер совершенных действий сделать вывод о том, что они побудили или побуждают избирателей, участников референдума: голосовать за кандидата, кандидатов, список, списки кандидатов или против него (них), поддержать инициативу проведения референдума либо отказаться от такой поддержки, голосовать либо отказаться от голосования на референдуме, поддержать либо отвергнуть вынесенный на референдум вопрос;
- в отношении каких лиц совершены действия. Если действия осуществлены в отношении несовершеннолетних, не обладающих активным избирательным правом (например, при раздаче несовершеннолетним подарков, содержащих агитационные материалы), то необходимо учитывать, что такие действия не остаются вне поля зрения законных представителей детей - их родителей, и поэтому могут рассматриваться как подкуп, если родители являются избирателями соответствующего избирательного округа;
- относятся ли лица, осуществившие названные в пункте 2 статьи 56 Федерального закона от 12.06.2002 № 67-ФЗ действия, к кругу лиц, действия которых по подкупу избирателей, участников референдума влекут соответствующие неблагоприятные последствия для кандидата, избирательного объединения, инициативной группы по проведению референдума. Подкуп избирателей, участников референдума лицами, указанными в пунктах 2 и 4 статьи 77 Федерального закона от 12.06.2002 № 67-ФЗ, подразумевает совершение таких действий как непосредственно ими, так и другими лицами по их поручению или с их ведома [40].
Как видно из приведенного толкования, высший судебный орган не указывает на необходимость выявления нарушения тайны голосования для квалификации деяния. Данный факт используется правоохранительными органами, оценивающими подкуп избирателей, как вид административного правонарушения. Однако в статье 5.16 КоАП РФ прямо указано, что норма предусматривает наказание за подкуп избирателей, участников референдума, если эти действия не содержат уголовно наказуемого деяния. Основным критерием, определяющим наличие состава преступления, является нарушение тайны голосования. Данный факт выражается в предоставлении лицу,
осуществляющему подкуп, подтверждения факта голосования. При отнесении правонарушения к административному проступку следует признать обязательным выяснение данного факта. Именно он может оцениваться судом как критерий разграничения уголовного правонарушения и административного проступка.
Необходимость данного разграничения в первую очередь обусловлена развитием цифровых технологий в избирательном процессе, что соответствует общему тренду на эволюцию института конфиденциальной информации [41]. При этом следует понимать, что речь идет не только о ДЭГ, но и новых информационных системах анализа данных. Например, возможности использования искусственного интеллекта для анализа результатов голосования и прогнозирования действий граждан весьма высоки [42]. Создание и эксплуатация подобных систем правом не регламентирована, хотя их возможности в сфере контроля за голосованием гораздо выше, чем рассмотренные в статье варианты подкупа избирателей за алкоголь и продукты питания.
В связи с развитием цифровых технологий целесообразно установить четкие критерии разграничения уголовной и административной ответственности за нарушение прав избирателей. Ключевым признаком целесообразно определить нарушение тайны голосования. Представляется, что в качестве таковой следует рассматривать получение преступниками сведений, позволяющих достоверно определить результат волеизъявления избирателя. Для недопущения широкого судейского усмотрения, целесообразно устную форму или получение сведений в виде текстового сообщения не оценивать как преступление. Предлагаемое разграничение можно провести без изменения действующих нормативных правовых актов путем создания документа официального токования.
Считаем, что данная квалификация позволит не допустить дискредитации процедуры ДЭГ и обеспечить защиту прав граждан на тайну голосования в условиях цифровой трансформации избирательного процесса.
Список литературы
1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993 с изменениями, одобренными в ходе общероссийского голосования 01.07.2020) // URL: www.pravo.gov.ru (дата обращения: 12.09.2022).
2. Слободчикова С.Н. К вопросу о конституционно-правовом понимании свободных выборов в России // Конституционное и муниципальное право. 2019. № 8. С. 46-49.
3. Международный пакт о гражданских и политических правах (принят 16.12.1966 Резолюцией 2200 (XXI) на 1496-м пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН) // Бюллетень Верховного Суда РФ .1994.№ 12.
4. Федеральный закон от 12.06.2002 № 67-ФЗ (ред. от 28.06.2022) «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 2002. № 24. ст. 2253.
5. Апелляционное определение Санкт-Петербургского городского суда от 10.01.2020 № 33а-1883/2020 по делу № 2а-7888/2019 // СПС Консультант Плюс.
6. Апелляционное определение Санкт-Петербургского городского суда от 02.12.2019 № 33а-25558/2019 по делу № 2а-7866/2019 и по делу № 2а-7867/2019 // СПС Консультант Плюс.
7. Апелляционное определение Санкт-Петербургского городского суда от 06.11.2019 № 33а-27317/2019 по делу № 2а-4254/2019 // СПС Консультант Плюс.
8. Владимир Путин проголосовал на выборах муниципальных депутатов Москвы // URL: http://www.kremlin.ru/events/president/news/69326 (дата обращения: 12.09.2022).
9. Лопатин А.И. Цифровизация избирательных действий и процедур в России: вопросы права // Журнал российского права. 2022. № 5. С. 43-55.
10. Евсиков К.С. Государственно -правовые концепции использования информационных технологий в государственном управлении // Lex russica. 2022. № 1. С. 74-86.
11. Федеральный закон от 23.06.2016 № 183-ФЗ «Об общих принципах организации и деятельности общественных палат субъектов Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 2016. № 26 (Часть 1).Ст. 3852.
12. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2001. № 52 (ч. I). Ст. 4921.
13. Федеральный закон от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» // Собрание законодательства РФ. 1998. № 7.Ст. 785.
14. Руссо Жан-Жак. Об общественном договоре. Трактаты. М.: КАНОН-Пресс, 1998. 414 с.
15. Конституция (Основной закон) Союза Советских Социалистических Республик (утверждена постановлением Чрезвычайного VIII Съезда Советов Союза Советских Социалистических Республик от 5 декабря 1936 г.) // URL: https://constitution.garant.ru/history/ussr-rsfsr/1936/red_1936/3958676 (дата обращения: 12.09.2022).
16. Foa R.S., Klassen A., Slade M., Rand A. and CollinsR. The Global Satisfaction with Democracy Report. Cambridge, UnitedKingdom: CentrefortheFutureof-Democracy,2020. 60 р.
17. Евсиков К.С. Механизмы реализации конституционного права граждан на участие в управлении делами государства // Журнал российского права. 2019. № 6. С. 36-49.
18. Всеобщая декларация прав человека (принята Генеральной
Ассамблеей ООН 10.12.1948) // Российская газета.1995.№ 67.5 апреля.
19. Конвенция Организации Объединенных Наций по морскому праву (UNCLOS) (заключена в г. Монтего-Бее 10.12.1982) // Бюллетень международных договоров. 1998. № 1.С. 3-168.
20. Конвенция о правах ребенка (одобрена Генеральной Ассамблеей ООН 20.11.1989) (вступила в силу для СССР 15.09.1990) // Сборник международных договоров СССР. 1993. Выпуск XLVI.
21. Приказ Минобрнауки России от 10.11.2017 № 1093 «Об утвержденииПоложения о совете по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата наук, на соискание ученой степени доктора наук» (Зарегистрировано в Минюсте России 05.12.2017 № 49121) // СПС Консультант Плюс.
22. Федеральный закон от 27.07.2004 № 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 2004. № 31. Ст. 3215.
23. Федеральный конституционный закон от 21.07.1994 № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 1994. № 13. Ст. 1447.
24. Федеральный закон от 22.02.2014 № 20-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 2014. № 8. Ст. 740
25. Постановление ЕСПЧ от 20.01.2020 «Дело «Венгерская партия двухвостой собаки (Magyar Ketfarku Kutya Part) против Венгрии»» (жалоба № 201/17) // Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2020. № 2.
26. Памфилова рассказала, как стоит делать селфи на избирательном участке // URL: https://ria.ru/20180217/1514823202.html (дата обращения: 12.09.2022).
27. Определение Первого кассационного суда общей юрисдикции от 03.09.2021 № 16-4814/2021 // СПС Консультант Плюс.
28. Колюшин Е.И. Проблема квазиверховенства закона в избирательном праве // Конституционное и муниципальное право. 2022. № 6. С. 51-56.
29. Рыбин А.В. Правовые средства защиты результатов волеизъявления избирателей в условиях пандемии // Журнал российского права. 2022. № 2. С. 152-166.
30. Федеральный закон от 23.05.2020 № 154-ФЗ (ред. от 21.12.2021) «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ.2020. № 21. Ст. 3233.
31. Решение Московского городского суда от 26.07.2019 по делу № 3а -4301/2019 // СПС Консультант Плюс.
32. Кассационное определение Красноярского краевого суда от 21.10.2010 по делу № 22-7677 // СПС Консультант Плюс.
33. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ
(ред. от 14.07.2022, с изм. от 18.07.2022) (с изм. и доп., вступ. в силу с 25.07.2022) // Собрание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.
34. Федеральный закон от 25.07.2002 № 114-ФЗ (ред. от 14.07.2022) «О противодействии экстремистской деятельности» // Собрание законодательства РФ. 2002. № 30. Ст. 3031.
35. Апелляционное постановление Верховного суда Республики Карелия от 13.08.2018 № 22-1012/2018 // СПС Консультант Плюс.
36. Приговор Сосновоборского городского суда Ленинградской области от 05.08.2013 по делу № 1-86 // СПС Консультант Плюс.
37. Приговор Трусовского районного суда города Астрахани от 27.07.2012 № 1-185/2012 // СПС Консультант Плюс.
38. Постановление мирового судьи судебного участка № 2 Алданского района от 27.09.2021 по делу № 5-422/2/2021 // СПС Консультант Плюс.
39. Постановление мирового судьи судебного участка № 86 Автозаводского судебного района г. Тольятти от 11.11.2021 № 5-935/2021 // СПС Консультант Плюс.
40. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31.03.2011 № 5 (ред. от 09.02.2012) «О практике рассмотрения судами дел о защите избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» // Российская газета. 2011.8 апреля. № 75.
41. Минбалеев А.В. Проблемные вопросы понятия и сущности персональных данных // Вестник УрФО. Безопасность в информационной сфере. 2012. № 2 (4). С. 4-9.
42. Минбалеев А.В., Евсиков К.С. Информационные технологии противодействия коррупции // Журнал Сибирского федерального университета. Гуманитарные науки. 2021. 14 (11). С. 1674-1689.
Евсиков Кирилл Сергеевич, канд. юрид. наук, доц., доцент кафедры, [email protected], Россия, Тула, Тульский государственный университет,
Анненков Алексей Юрьевич, канд. юрид. наук, доц., доцент кафедры, [email protected], Россия, Тула, Тульский государственный университет,
Братчикова Людмила Романовна, магистр, fixme2909@gmail. com, Россия, Тула, Тульский государственный университет
CRIMINAL PROTECTION OF «SECRET VOTING»IN THE DIGITAL STATE K.S. Evsikov, A.Yu. Annenkov, L.R. Bratchikova
The authors analyze the current state of criminal protection of the institute of secret voting. The study showed that the number of criminal cases in this area is decreasing along with an increase in the number of administrative offenses and disputes under the Code on Administrative Proceedings of the Russian Federation. The analysis of judicial acts allowed us to confirm the hypothesis that the law enforcement practice for this type of crime is quite diverse, and it is impossible to draw a conclusion about the qualifying signs separating a criminal offense from an administrative offense. This leads to an increase in the number of violations of the «secrecy of voting» that do not receive proper criminal qualification.Although official statistics today show a low level of of-
fenses in this area, the development of digital technologies in the electoral process can instantly change the situation. The analysis of the remote electronic voting procedure shows that voting in an uncontrolled environment creates the prerequisites for violating the secrecy of voting when citizens fill out ballots. It seems that the institute of criminal protection can play a preventive role in the defense of the free will of citizens in the Russian Federation. The existing problems of legal application do not yet allow guaranteeing a proper level of criminal protection of secret voting. The authors formulated and substantiated a proposal to introduce a criterion for differentiating administrative offenses from criminal offenses that violate the free will of citizens. The implementation of this proposal may become a legal guarantee of protection of secret voting institution in the context of the development of remote electronic voting methods.
Key words: remote electronic voting; information technologies in the electoral system; secret voting; bribery of voters; digital state; digital transformation of elections and referendums.
Evsikov Kirill Sergeevich, Cand. of LegalScie, Ass. Prof., Associate Professor at the Department, [email protected], Russia, Tula,Tula State University,
Annenkov Alexey Yurievich, Cand. of LegalScie, Ass. Prof., Associate Professor at the Department, [email protected], Russia, Tula, Tula State University,
Bratchikova Lyudmila Romanovna, Master, fixme2909@gmail. com, Russia, Tula, Tula State University.
