CC BY
53
Ю
Ol
Z
О)
о о сч
о о о
Q.
со
S
н о
0
1
о я с о т ф VO >s о
о
ш у
S
2
0
1
о *
о
2 ф d
я *
<
ü S I
н
о ф
со
не другим лицам, службам правоохранительных органов (включая участковых инспекторов полиции и т.д.), ибо фактология расследования, как аналитической работы по установлению истины, здесь отсутствует.
Если же возражать такой логике под лозунгом «Нечего перекладывать свою работу на других, у участковых и так работы много (у них есть свои задачи)», то возникает вопрос об экстраполяции этого довода на все поручения следователя, включая фактический розыск, исполнение мер принуждения, привода, прочесывание и т.д. Более того, данный довод исключает всякие попытки оказания помощи со стороны лица, проводящего расследование другим службам (даже и не связанные с расследованием — к примеру участие в планах «Гонг», «Перехват», «Крепость» и т.п.) Кроме того, в контексте рассуждений статус лица, проводящего расследование, требует своего существенного изменения, включая придание ему опера-
тивных полномочий. Что одновременно же, исходя из логики рассуждений, предполагает упразднение такой фигуры, как дознаватель.
Указанные рассуждения позволяют сделать несколько выводов.
1. Эргономическая и праксиологическая сущность розыскной деятельности в ходе расследования преступлений позволяет сделать вывод о том, что с функциональной точки зрения она не присуща лицу, проводящему расследование.
2. На сегодняшний день характер выполнения розыскной деятельности свидетельствует, что ее регулирование на уровне исполнения на сегодняшний день является следствием деформированного управленческого подхода, где следователю присущи нехарактерные для него функции.
Все указанные доводы дополнительно подтверждают несостоятельность учения о розыскной деятельности следователя как самостоятельной структурной части криминалистики.
Литература и примечания
1. Covello v.t. the Perception of techgological risk: a literature review// Ttechnology Forecasting and social change. N.Y 1983. № 4. P. 285-297.
2. Лукьянов Г.И. Онтология риска. Волгоград, 2005. С. 81-82.
3. Колесниченко А.Н. Розыск. М., 1963. С. 325.
4. Шаламов М.П. Розыск. М., 1959. С. 328.
5. Якубович Н.А. Работа следователя по возмещению материального ущерба и розыску похищенного имущества. М., 1954.
6. Белкин Р.С. Курс криминалистики: в 3-х т. Т 2. М., 1997. С. 210-213.
7. Закатов А.А. Криминалистическое учение о розыске. Волгоград, 1988.
8. Коновалов Е.Ф. Розыскная деятельность следователя. М., 1973.
9. Шурухнов Н.Г. Розыскная и поисковая деятельность следователя. М., 1999. С. 261-265.
10. Мусаева У.А. Розыскная деятельность следователя по делам о преступлениях в сфере компьютерной информации: дис. ...канд. юр. наук. Тула, 2002.
11. Белкин Р.С. Указ.ранее. 213.
12. Там же. С. 213.
13. Мусаева У.А. Указ.ранее. С. 59.
Уголовно-правовая охрана предпринимательской деятельности:
некоторые проблемы правоприменения
Гладких В.И.*
The article argues some problems of criminally a-right protection of enterprise activity.
Развитие предпринимательской деятельности в любой стране является важной частью становления и развития гражданского общества, укрепления демократии, обеспечения социально-экономических, политических и иных прав и свобод человека и
гражданина. Столь значимый для общества и государства сегмент социально-экономических отношений должен быть надежно защищен правовыми средствами.
Структура преступности, сопровождающая современное предприниматель-
Профессор кафедры уголовного права и криминологии АЭБ МВД России, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист России.
ство, характеризуется большим набором разнообъектных преступлений, которые совершаются как самими предпринимателями, так и в отношении них.
Несмотря на всю опасность указанных преступлений, совершившие их лица часто остаются безнаказанными. Этому способствуют не только сбои в работе правоохранительных органов, но и отсутствие в теории уголовного права и в правоприменительной практике единства взглядов на проблемы применения норм уголовного законодательства, обеспечивающих защиту предпринимательской деятельности.
Сложность заключается в том, что правовая оценка каждого преступления, совершаемого в предпринимательской сфере, требует от правоприменителя тщательного анализа большого числа нормативно-правовых актов, в том числе подзаконных, а также издаваемых на региональном уровне. Не секрет, что их положения зачастую по-разному толкуются учеными-юристами и работниками правоохранительных органов, а некоторые вообще противоречат друг другу.
Задача ученых - по мере возможности помочь законодателю и практике преодолевать эти трудности.
Защита сферы предпринимательской деятельности уголовно-правовыми средствами охватывается нормами, входящими в разные разделы и главы Особенной части УК РФ.
Анализ правоприменительной практики свидетельствует о том, что наибольшие трудности возникают при квалификации таких деяний, как воспрепятствование законной предпринимательской деятельности (ст. 169), незаконное предпринимательство (ст. 171), производство, приобретение, хранение, перевозка или сбыт немаркированных товаров и продукции (ст. 171-1), принуждение к совершению сделки или отказу от ее совершения (ст. 179), незаконное использование товарного знака (ст. 180), неправомерные действия при банкротстве (ст. 195) и некоторых других.
Не вдаваясь в детальный разбор всех перечисленных норм, остановимся лишь на некоторых, наиболее типичных проблемах их квалификации и правоприменения.
Статистика свидетельствует о том, что наиболее востребованной практикой является норма об ответственности за незаконное предпринимательство — ст. 171 УК РФ. Ежегодно в стране регистрируется несколько десятков тысяч указанных преступлений. Вместе с тем, в реальной жизни
их совершается гораздо больше. Причина тому — имеющиеся сложности при квалификации состава незаконного предпринимательства, объясняемые ущербностью и нетехнологичностью самой нормы.
Наибольшие сложности возникают при определении размера ущерба. Действующее уголовное законодательство не содержит указаний относительно того, в чем именно может выражаться причиненный ущерб. Нет однозначного понимания ущерба при незаконном предпринимательстве и в юридической литературе.
До сих пор нет ясности, как определять ущерб или доход при представлении в регистрирующий орган документов, содержащих заведомо ложные сведения. Судя по всему, выделение законодателем рассматриваемого вида незаконного предпринимательства является неудачной формулировкой диспозиции ч. 1 ст. 171 УК РФ с точки зрения юридической техники. Вряд ли соответствующая уголовно-правовая норма окажется востребованной правоприменителем, так как представление документов в регистрирующий орган само по себе не может привести к извлечению дохода или к причинению ущерба.
Правоприменительная практика о незаконном предпринимательстве характеризуется своей противоречивостью. В одних случаях совершение одной крупной сделки признается незаконным предпринимательством, а в других — нет. Аналогичная ситуация сложилась и в теории уголовного права: одни ученые считают, что совершение единичной сделки с извлечением дохода в крупном или особо крупном размере образует незаконное предпринимательство, а другие данное мнение подвергают критике.
По нашему мнению, при правовой оценке указанных деяний правоприменитель должен исходить не из числа совершенных сделок и полученного субъектом дохода, а из наличия или отсутствия в его действиях особого рода деятельности, которая при наличии официальной регистрации могла бы оцениваться как предпринимательство.
Значительные трудности испытывают практические работники при применении норм об ответственности за преступления в сфере экономической деятельности, совершаемые лицами, осуществляющими законную предпринимательскую деятельность.
Среди них доминируют такие преступления, как приобретение, хранение, перевозка или сбыт немаркированных то-
ю
О!
О) О О СЧ
О
о о о.
со
I-О
0
1
о я с о т ф ю
О *
О ф
У
2
0
1
о *
о
2
ф
■а
я <
I I-
О ф
со
Ю
Ol
Z
О)
о о сч
о о о
Q.
со
S
н о
0
1
о я с о т ф VO >s о
о ф
у
S
2
0
1
о *
о
2 ф d
я *
<
S I
н
о ф
со
варов и продукции (ст. 171-1 УК РФ), незаконное использование товарного знака (ст. 180 УК РФ) и неправомерные действия при банкротстве (ст. 195 УК РФ).
Уголовная ответственность по статье 171-1 УК РФ наступает лишь тогда, когда на товаре или продукции отсутствует маркировка знаками или марками, установленная федеральным, а не региональным законодательством.
В следственной и судебной практике допускаются ошибки при квалификации по ст. 171-1 УК РФ действий, выразившихся в изготовлении и реализации поддельной водки. В данном случае возможна уголовная ответственность лишь по ст. 159 УК РФ.
По нашему мнению, статью 171-1 УК РФ необходимо дополнить новым квалифицирующим признаком — «совершение деяния, повлекшего тяжкие последствия», так как запрещенные в ней деяния способны повлечь за собой, например, причинение вреда здоровью (отравление некачественными алкогольными напитками) или причинение имущественного ущерба (пожар в результате эксплуатации некачественных электронных изделий).
Возникает вопрос о субъекте незаконного использования товарного знака (ст. 180 УК РФ).
Несмотря на то, что субъект указанного преступления характеризуется специальными признаками, его нельзя считать специальным, как это делают некоторые авторы.
На наш взгляд, субъект незаконного использования товарного знака — любое лицо, занимающееся предпринимательской деятельностью как зарегистрированной, так и незарегистрированной, а также руководители организаций — юридических лиц, принявшие решение о незаконном пользовании чужим товарным знаком, знаком обслуживания, наименованием места происхождения товара.
Анализ судебной практики по применению ст. 180 УК РФ позволяет выделить два спорных случая ее квалификации преступлений:
• не существует единой позиции по юридической оценке реализации контрафактной продукции лицами, не причастными к размещению на ней чужого товарного знака;
• отсутствует единство во мнении о квалификации действий сотрудников предприятий, на которых изготавливается продукция с незаконным использованием товарного знака.
Представляется, что уголовная ответственность по ст. 180 УК РФ должна наступать не за торговлю контрафактным товаром, а за его производство. В отношении лиц, осуществляющих торговлю указанным товаром, должен решаться вопрос о привлечении их к ответственности за обман потребителей, т.е. по ст. 159 УК РФ — мошенничество. Для этого в действующее уголовное законодательство необходимо внести ряд изменений.
Преступное банкротство не является конечным результатом преступления, предусмотренного ст. 195 УК РФ. Банкротство является лишь промежуточным результатом, создающим объективные предпосылки для причинения крупного ущерба или иных тяжких последствий. Поэтому умыслом виновного должно охватываться не только банкротство как таковое, но и наступившие вследствие банкротства крупный ущерб или иные тяжкие последствия. Субъект должен предвидеть наступление не только банкротства, но и вытекающих отсюда крупного ущерба или иных тяжких последствий.
В правоприменительной практике возникает немало сложностей из-за того, что в ней и в теории уголовного права нет единства во мнении о виде умысла субъекта неправомерных действий при банкротстве. В связи с этим одинаковые деяния получают разную правовую оценку, одни признаются преступлениями, а другие - нет.
Напрашивается вывод о возможности совершения неправомерных действий при банкротстве с косвенным умыслом. На наш взгляд, обозначенной проблемы не было бы, если бы деление умысла на прямой и косвенный осуществлялось только в теории уголовного права, а не в уголовном законе. В настоящее время существующие споры о том, с каким видом умысла могут совершаться конкретные преступления, только осложняют правоприменительную практику.
С нашей точки зрения, ст. 25 УК РФ должна определять понятие умышленного преступления и не классифицировать умысел на виды. При этом понятие умысла должно объединить в себе существующие определения понятий прямого и косвенного умысла.
Система преступлений в сфере экономической деятельности, в результате совершения которых страдают предприниматели, может быть сведена к трем составам преступлений: воспрепятствование законной предпринимательской де-
ятельности (ст. 169 УК РФ); принуждение к совершению сделки или отказу от ее совершения (ст. 179 УК РФ); незаконное получение и разглашение сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну (ст. 183 УК РФ).
Основные сложности применения норм ст. 169 УК РФ связаны с трудностью установления в действиях виновных лиц таких признаков субъективной стороны, как форма вины и мотив, а также признаков субъекта, которым может являться должностное лицо, использующее свое должностное положение.
Преодоление первых сложностей может быть реализовано за счет разработки новых методик расследования этих преступлений. Нейтрализация сложностей, связанных с установлением признаков субъекта указанного преступления, требует законодательных изменений. В частности, примечание к ст. 285 УК РФ, в котором определяется понятие должностного лица, необходимо распространить на весь уголовный закон, как это сделано в примечании к ст. 318 УК РФ, где дается понятие представителя власти.
Преступления в виде принуждения к совершению сделки или отказу от ее совершения могут квалифицироваться либо по ст. 163 (Вымогательство), либо по
ст. 179 (Принуждение к совершению сделки или отказу от ее совершения) УК РФ. Разграничение данных составов преступлений осуществляется по объекту преступных посягательств. В первом случае виновное лицо стремится завладеть имуществом или правом на имущество и при этом извлечь прямую имущественную выгоду, а во втором данная цель не преследуется. По внешним признакам субъект преступления, предусмотренного ст. 179 УК РФ, может принуждать к невыгодной для себя сделке.
Нами затронута лишь небольшая часть проблем уголовно-правовой защиты предпринимательской деятельности. К сожалению, наработки и предложения ученых в этой и других сферах обеспечения экономической безопасности редко находят отклик в лице законодательных органов. Многие так нужные практике предложения ученых остаются невостребованными и не всегда по чьему-то злому умыслу. Представляется, что виной тому является отсутствие координирующего центра на уровне министерств и ведомств, а также законодательных органов, который бы аккумулировал предложения, поступающие от ученых, тщательно их изучал, проводил криминологическую экспертизу и вносил на рассмотрение законодателя.
ю
OI
О) О О CJ
Нарушение законности
в правоприменительной деятельности:
к вопросу об ответственности должностных лиц (правоприменителей)
Пономарев К.Н. *
The article considers some aspects of a problem of the responsibility of the offi-cials breaking legality in law-enforcement activity.
Современная российская юридическая практика свидетельствует о том, что количество нарушений конституционной законности со стороны должностных лиц и государственных органов с каждым годом увеличивается. Причины появления этих негативных явлений кроются в большинстве случаев в недобросовестном отношении к работе. Остановимся на некоторых факторах, порождающих нарушения законных интересов личности.
Наиболее распространенной непосредственной причиной нарушений законности, в том числе нарушения конституционных прав и свобод личности, является отсутствие у должностного лица (правоприменителя) необходимых профессиональных знаний.
Если у правоприменителя отсутствуют знания или верные представления о применяемой норме, о нормах, регламентирующих правоприменение, естественно, воз-
Соискатель Казанского государственного университета им. Ульянова-Ленина.
о о о
Q.
со
S
н о
0
1
о я с о т ф vo
>5
О *
О ф
У S
2
0
1
о *
о
2 ф d
я *
<
*
S I
н
о ф
со
