CC BY
36
8. УГОЛОВНОЕ ПРАВО И КРИМИНОЛОГИЯ, УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОЕ ПРАВО (СПЕЦИАЛЬНОСТЬ 12.00.08)
8.1. УГОЛОВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА УПРАВЛЕНИЕ ТРАНСПОРТНЫМ СРЕДСТВОМ В СОСТОЯНИИ ОПЬЯНЕНИЯ
Иванов Никита Георгиевич, д-р юрид. наук, профессор, заслуженный юрист РФ. Должность: заведующий кафедрой. Место работы: Всероссийский государственный университет юстиции (РПА Минюста России). Подразделение: кафедра уголовного права и криминологии. E-mail: [email protected]
Аннотация: Современное состояние российского законодательного процесса вызывает тревогу за дальнейшую судьбу нормативного материала, образующего УК. В противовес теоретическим и практическим резонам криминализуются не деяния, а потенции или характеристики деятеля, что со всей очевидностью наносит вред и процессу правоприменения, и радениям власть предержащих за устранение правового нигилизма, давно уже являющегося частью ментальности российского гражданина. Законодательное закрепление уголовной ответственности за состояние опьянения, которое призвано образовывать деяние, печальная дань экстремистской ветви социологической школы уголовного права, призывавшей отказаться от понятий преступления, вины и наказания. речь идёт о частях 2, 4, 6 ст.264 и ст.264.1 УК. Наличие такого рода нормативного материала создаёт непрезентабельную картину: лучше скрыться с места совершения преступления, ибо в итоге получаешь бонус. Подобного рода ситуации вопиют к изменениям.
Ключевые слова: уголовная ответственность, состояние опьянения, социологическая школа, повышенная ответственность.
CRIMINAL RESPONSIBILITY FOR DRIVING WHILE INTOXICATED
Ivanov Nikita Georgievich, Dr of law, professor, deserved lawyer of RF. Position: Head of chair. Place of employment: All-Russian state university of Justice. Department: Criminal law and criminology chair. E-mail: [email protected]
Annotation: The current state of the Russian legislative process is alarming for future of normative material of the CRIMINAL CODE. In contrast to theoretical and practical reasons have criminalized not conduct, and potency or personality characteristics that clearly harms the process of law enforcement, and strong efforts of power elite for dealing with legal nihilism, has long been which is part of the mentality of the Russian citizen. Codification of criminal responsibility for State of intoxication, which is intended to form the Act sad tribute to the extremist branch of the sociological School of penal law, calling to abandon notions of crime, guilt, and punishment. We are talking about parts 2, 4, 6 tbsp. 264 264.1 of the CRIMINAL CODE and article. The presence of this kind of regulatory material creates the unpresentable picture: better escape from the crime scene, because in the end you will get a bonus. Such situations clamor for change. Keywords: criminal responsibility, drunkenness, sociological school, increased responsibility.
После того, как в 2014 году статья 264 УК РФ была дополнена пунктами об уголовной ответственности за причинение вреда лицом, управляющим транспортным средством в состоянии опьянения и, главным образом, примечанием 2 к статье, в котором раскрывается понятие лица, находящегося в состоянии опьянения, судебная практика стала испытывать значительные трудности при квалификации соответствующего преступления. Выход из затруднений суды стали искать, как обычно это делали ранее, в собственных толковательных позициях, которые, при внимательном рассмотрении, абсолютно противоречат законодательным требованиям. В итоге образовавшегося правоприменительного хаоса Конституционный суд РФ вынужден был вмешаться в процесс рассмотрения дел судами общей юрисдикции и попытаться остановить судебный произвол. Для этих целей Конституционный суд принял к рассмотрению запрос президиума Ивановского областного суда о проверке конституционности пункта 2 примечания к ст.264 УК РФ в той мере, в какой его положения по смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой, препятствуют привлечению к уголовной ответственности по частям 2, 4, 6 данной статьи лиц, совершивших преступление в состоянии опьянения и скрывшихся с места дорожно-транспортного происшествия до прибытия должностного лица, которому предоставлено право государственного надзора и контроля за безопасностью движения и эксплуатации транспорта, с целью избежать обязательного медицинского освидетельствования.
Суть дела такова. Журавлёв С.А. признан виновным в нарушении лицом, управляющим автомобилем, правил дорожного движения, находившимся в состоянии опьянения, повлекшем по неосторожности смерть двух лиц. Как было установлено судом, Журавлёв, будучи в состоянии опьянения, перевозил двух пассажиров, не пристёгнутых ремнями безопасности. Не справившись с управлением, водитель допустил опрокидывание автомобиля, в результате которого пассажиры выпали из салона и погибли. После этого Журавлёв с места дтп скрылся и был объявлен в розыск. Но через год после случившегося он явился к следователю и во всём признался. Сроки давности привлечения к уголовной ответственности к этому времени ещё не истекли, и следствие успешно завершилось передачей дела в суд. И вот тут начинаются очень интересные рассуждения на тему определения состояния опьянения, призванные обосновать итоговый вывод суда о виновности подсудимого.
Обосновывая вывод о том, что обвиняемый, не проходивший медицинского освидетельствования, находился в состоянии опьянения, суд ссылается на данные, не учтённые законодателем: собственные показания подсудимого; кассовый чек на приобретение двух бутылок водки; видеозапись из ночного клуба; акты медицинского освидетельствования других лиц, которые пили спиртное вместе с Журавлёвым! Возражение адвоката о том, что эти данные не могут быть основанием уголовной ответственности в данном деле, т.к. примечание 2 к ст.264 УК определяет субъекта как находящегося в состоянии опьянения только в том случае, если этот факт официально установлен в результате медицинского освидетельствования, судом апелляционной инстанции приняты не были. Основа-
ния отказа заслуживают цитирования: «В силу пункта 2.6 Правил дорожного движения РФ, если в дорожно-транспортном происшествии погибли или ранены люди, водитель, причастный к нему, обязан ожидать сотрудников полиции.
Исходя из данного нормативного предписания, действия Журавлёва С.А., который, как следует из показаний допрошенных свидетелей, будучи в состоянии алкогольного опьянения, скрылся с места дорожно-транспортного происшествия до прибытия сотрудников полиции и продолжал скрываться в дальнейшем, по своей сути равнозначны (выделено мной - Н.И.) отказу от прохождения медицинского освидетельствования». Тот факт, что п.2.6 Правил дорожного движения РФ устанавливает обязанность водителя ожидать сотрудников полиции, говорит только о наличии такой обязанности и больше ни о чём. А вот оригинальность толкований этого пункта зависит от избытка фантазий толкователя. Почему бы, например, не приравнять сокрытие с места дорожно-транспортного происшествия к воспрепятствованию осуществления правосудия, поскольку злоумышленник действительно затрудняет его осуществление. Так можно далеко зайти и приравнять всё, что душе угодно, невзирая на законодательные требования, к тому знаменателю, который позволяет выйти на уголовную ответственность. А это уже произвол. Между тем, примечание 2 к ст.264 УК РФ связывает, повторюсь, установление состояние опьянения только с наличием официально установленного факта опьянения или с невыполнением законного требования уполномоченного должностного лица о прохождении медицинского освидетельствования.
Адвокат потерпевшей стороны обращал внимание на то обстоятельство, что примечание 2 к ст.264 УК РФ создаёт парадоксальную ситуацию, которая явно и недвусмысленно нарушает принцип равенства граждан перед законом, нашедший отражение в ст.4 УК РФ. Действительно, в более благоприятном положении оказывается субъект, который скроется с места дтп. Если он и будет отвечать, то ему нельзя будет вменить, по крайней мере признак «находящийся в состоянии опьянения». С другой стороны, наличие примечания 2 к ст.264 УК даёт возможность судам толковать норму, пользуясь ссылкой на дух закона. Такая ссылка облекается в фразеологизм «по смыслу закона». В итоге такого толкования, как я показал, образуется «правовое безобразие», в рамках которого можно достичь любой цели, невзирая на букву закона. Всё это происходит потому, что закон, хотя и «потрясает» формулой dura lex, sed lex, но в результате неудачной конструкции, заставляет искать скрытый смысл, способный примирить благие стремления законодателя с семантическим оформлением такого стремления. Ничего хорошего из этого не происходит. И здесь, как и всегда прежде, возникает исконно русский вопрос: что делать?
Прежде всего, надо вспомнить, что криминализации подлежит только деяние, которое обладает достаточной степенью общественной опасности для того, чтобы счесть его преступным. Я не стану вспоминать предренессансные и младоренессансные правовые сюжеты, когда степень злодейства человека имела первостепенное значение для признания его преступником. Напомню лишь, что в век модерна и барокко, т.е. в нашем современном состоянии, законодатель разумно обращал внимание при криминализации деяния на общественную опасность именно деяния, а вовсе не деятеля. Хотя социологическая школа уголов-
ного права предпринимала и предпринимает усилия для того, чтобы переориентировать законодателя на криминализацию потенций деятеля. Для этих целей «социологи» предлагали реформировать действующее уголовное законодательство, а заодно и судопроизводство, создав оригинальное в своей сущности образование, наполненное, скорее социально-биологическими, чем юридическими признаками. В данной связи Г.А.Ван-Гамель писал: «Вместо теоретического уголовного права мы должны создать уголовное право практическое. В этом состоит наша работа, это наша цель. Три понятия страшно мешают нам в этом. А именно: «вменяемость», «наказание» и «преступление». Когда мы, наконец, от них освободимся, тогда всё пойдёт лучше»1. Того же, собственно говоря, добивался и Грмматика, автор идеи социальной защиты, определявший её как реакцию против репрессивного уголовного права. Он и его сторонники предлагали заменить понятие вины, преступления и наказания понятием «опасное состояние личности» и «меры безопасности».
Эти идеи социологической школы оказались широко востребованными в юридическом сообществе и в 1912 году, в рамках парижского совещания центрального бюро Международного союза криминалистов было принято важное решение о признании практически необходимым для воздействия на преступность такого феномена, как опасное состояние, наличие которого давало бы право государственного вмешательства даже в том случае, если преступление ещё не было совершено, т.е., как отмечал Адольф Принс, «где нет ни преступления, ни проступка»2.
Современный российский законодатель воспринял идеи социологической школы вполне адекватно и, не смотря на то, что в своё время законодательство России отказалось от криминализации опасного состояния, идеи Ван-Гамеля и Адольфа Принса не дают покоя российским законотворцам.
Повышенная ответственность за управление транспортным средством в состоянии опьянения предусмотрена двумя статьями Уголовного кодекса - ст.264 и ст.2б4-1. В статье 264 УК этому квалифицирующему обстоятельству посвящены части 2, 4, 6. Сформулированы они таким манером: деяние, предусмотренное частью первой настоящей статьи, совершённое лицом, находящимся в состоянии опьянения, повлекшее по неосторожности... . Тот факт, что в результате деяния субъектом были по неосторожности причинены соответствующие последствия, учтён законодателем в частях 1, 3, 5. Учтённые в данных частях последствия несомненно влияют на степень общественной опасности деяния, поскольку определяют, если можно так выразиться, его особую фактуру. Последствия деяния всегда способствовали повышению степени его общественной опасности и в этом вряд могут быть сомнения. Но законодатель решил не ограничиваться определением степени общественной опасности преступления только теми признаками, которые касаются или образуют деяние и характеризуют только его. Он решил добавить к определению степени общественной опасности деяния характеристики деятеля, которые несомненно должны учитываться, но при назначении наказания. Так и происходит посредством, например,
1 Цит. по: Станкевич В.Б. Борьба с опасным состоянием как основная задача нового уголовного права. В сб.: Новые идеи в правоведении. Сборник первый: цели наказания. СПб, 1914, с.89-90.
2 Принс А. Защита общества и преобразование Уголовного права. М. 1911. С.131.
выделения в Общей части смягчающих и отягчающих обстоятельств. В п.1-1 ст.63 УК, предлагающей исчерпывающий перечень отягчающих наказание обстоятельств, состояние опьянения учитывается, но не как императив, а как факультатив, признание которого в качестве отягчающего обстоятельства зависит от усмотрения суда. Такой учёт означает, что в процессе назначения наказания принимаются во внимание все обстоятельства дела и скрупулёзно исследуется личность виновного ради того, чтобы упрёк за совершённое соответствовал принципу справедливости и не выходил за его пределы. Но криминализация такого состояния свидетельствует о том, что предпочтение в процессе создания правовой нормы законодатель отдаёт не признакам деяния, а признакам деятеля. Если остановиться на такой законодательной позиции, то, действительно, надо отказаться от понятия преступления, как советовали «социологи» и действовать в русле криминализации опасного состояния. В таком случае мы неизбежно придём к пресловутой ст.58-10 УК 1926 года, которая практически в неизменном виде действовала до 1989 года как антисоветская агитация и пропаганда, и на основе которой были репрессированы лучшие умы России с маркой «диссидент». (Полагаю, что это уже происходит - ст.354-1 УК). Обоснование криминализации опасного состояния тем, что это необходимо ради пущего превентивного воздействия на потенциального правонарушителя вряд может быть принято, поскольку благими намерениями, как известна, устлана дорога в ад: это обоснование любых репрессий.
Криминализация состояния опьянения как разновидности опасного состояния личности противоречит и позиции Верховного суда России, который не относит такое состояния к признакам, определяющим преступность. Так, в п.31 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22 декабря 2015 г. N 58 "О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания" указано: «В соответствии с частью 1-1 статьи 63 УК РФ само по себе совершение преступления в состоянии опьянения, вызванном употреблением алкоголя, наркотических средств, психотропных или других одурманивающих веществ, не является единственным и достаточным основанием для признания такого состояния обстоятельством, отягчающим наказание. При разрешении вопроса о возможности признания указанного состояния лица в момент совершения преступления отягчающим обстоятельством суду надлежит принимать во внимание характер и степень общественной опасности преступления, обстоятельства его совершения, влияние состояния опьянения на поведение лица при совершении преступления, а также личность виновного». Если обстоятельства деяния фатально и императивно определяют его статус и степень общественной опасности, например, причинение тяжкого вреда здоровью или смерти, то к состоянию опьянения Верховный суд испытывает иные чувства: оно не признаётся обстоятельством, свидетельствующим о необходимости особого карательного воздействия на виновного, но лишь может быть таковым с учётом многих других данных.
Но даже если встать на позицию современных российских законотворцев, считающих необходимым криминализовать опасное состояние личности, тогда в нашей ситуации возможна такая картина. В компании, отмечавшей в ресторане какое-то событие, с одним из гостей стало плохо. Его надо срочно доставить в больницу. Это вызывается сделать один из гостей, ко-
торый ещё прилично держится на ногах; другого транспортного средства найти не могут. Водитель не справляется с управлением, в результате чего гибнет пешеход. Если бы водитель отказал в доставлении больного в клинику, то больной мог бы умереть. Водитель, спасая находящегося в критическом состоянии больного, причиняет смерть другому человеку. Здесь нет крайней необходимости. Отсутствуют и другие обстоятельства, исключающие преступность деяния. При современном состоянии российского уголовного законодательства такой субъект будет нести ответственность по ч.4 ст.264 УК с учётом квалифицирующего обстоятельства «состояние опьянения». К нему не могут быть применены нормы об освобождении от уголовной ответственности, т.к. это преступление относится к категории тяжких. С учётом смягчающих обстоятельств субъект будет отвечать в пределах от двух до семи лет. Если то же деяние совершит лицо, не находящееся в состоянии опьянения, то такой субъект может получить не только минимальное наказание по ч.3 ст.264 УК в пределах от двух месяцев (!) до пяти лет, но и вправе претендовать на освобождение от уголовной ответственности в рамках статей 75, 76-2 УК, т.к. это преступление относится к категории средней тяжести. Но: и в том, и в другом случае субъект причиняет смерть человеку и в этой ситуации он несёт повышенную ответственность только за состояние опьянения, а вовсе не за деяние.
Ещё более парадоксальной ситуация предстаёт при анализе ст.264-1 УК, где представлено хаотически сконструированное синкретическое единение разнородных элементов. Здесь в одном комплексе представлены состояние опьянения, которое в процессе управления транспортным средством превращается в преступление при условии, если лицо было подвергнуто административному наказанию а) за управление транспортным средством в состоянии опьянения; б) за невыполнение законного требования уполномоченного должностного лица о прохождении медицинского освидетельствования на состояние опьянения; в) имело судимость за свершение преступления, предусмотренного частями 2, 4 или 6 ст.264 УК. Если последовательно соблюдать принцип ответственности за опасное состояние, то необходимо учитывать так называемый «криминальный дрейф», который должен оцениваться адекватно его стремительности и интенсивности. В этой связи невыполнение законного требования о прохождении медицинского освидетельствования вряд ли сопоставимо с наличием прежней судимости за совершённое преступление. Эти признаки нуждаются в самостоятельной оценке, учитывая степень опасности субъекта, совершившего преступление при наличии судимости за то же.
Во-вторых, в данном случае оказываются те же предпочтения скрывшемуся лицу, о которых я говорил, анализируя ст.264 УК РФ.
В-третьих, в данной норме нет вообще ничего от преступления. Если в пунктах 2, 4, 6 ст.264 УК представлены признаки преступного в последствиях, то ст.264-1 УК лишена их вовсе. Здесь абсолютно всё посвящено опасному состоянию личности, которое несомненно нуждается в профилактическом воздействии или в административной репрессии, но никак не может претендовать на особый статус для девиации - преступный. Что же касается административной ответственности за управление транспортным средством в состоянии опьянения и за отказ от прохождения ме-досвидетельствования, то такая ответственность пре-
дусмотрена в статьях 12.8, 12.26 КоАП. Если субъект был подвергнут административному наказанию за одно из таких деяний, то при повторном совершении он ничего нового не совершает, никаких иных признаков деяния, чем те, которые характеризовали такое деяние прежде, субъект не обнаруживает. Значит, он отвечает за такое же административное правонарушение, за которое субъект привлекался к административной ответственности ранее. Преступное здесь -исключительно субъективные, личностные характеристики лица, можно сказать, его интенции, за которые и наступает уголовная ответственность, что не должно быть категорически хотя бы потому, что противоречит определению преступления ст.14 УК, где акцент делается на деянии, а не на деятеле.
Вывод. Криминализация опасного состояния означает, прежде всего, нарушение правил или принципиальных соображений для составления нормативного материала. Если законодатель установил в ст.14 УК тот факт, что преступление - это, прежде всего деяние, тогда криминализация должна касаться исключительно признаков деяния и за эти пределы не выходить. Признаки деятеля, его возможные характеристики, должны служить для назначения справедливого наказания, условного осуждения, освобождения от наказания и т.п. Но они ни в коем случае не могут влиять на определение деяния как преступного.
Включение признаков, характеризующих деятеля, в состав признаков преступления создаёт возможность расширения репрессий, что рано или поздно произойдёт, тихо подкрадываясь с настойчивой постепенностью. И тогда будет очень трудно избавиться от репрессивного патернализма, который мы ещё помним по семидесятым годам прошлого века.
Наконец, учёт опасного состояния в качестве признаков преступления будет неизбежно требовать вмешательства Конституционного суда, ибо нарушение конституционных благ станет постоянным. По крайней мере, принцип справедливости в таком случае будет нарушаться перманентно, а правовая ситуация станет назойливым римейком уже торжествующей в праве профанации классического законодательного процесса. В нашем случае: выигрывает тот, кто вовремя скроется.
Что делать: исключить из Особенной части УК все те признаки, которые свидетельствуют об опасном состоянии личности. Они не должны образовывать преступления.
