CC BY
48Уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право
DOI 10.47643/1815-1329_2020_11_117
УГОЛОВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА НЕПРАВОМЕРНЫЕ ДЕЙСТВИЯ ПРИ БАНКРОТСТВЕ. СОСТАВ СТ. 195 УК РФ В ПРИМЕНЕНИИ К СОЗДАНИЮ ФИКТИВНОЙ («ДРУЖЕСТВЕННОЙ») КРЕДИТОРСКОЙ ЗАДОЛЖЕННОСТИ ПЕТРОВ Денис Игоревич,
аспирант кафедры уголовного права Российского государственного университета правосудия, адвокат. E-mail: denispetroff@list.ru
Краткая аннотация: В статье кратко рассмотрены проблемы практического применения состава ст. 195 УК РФ, а также основные причины неэффективности норм об ответственности за создание «дружественной» кредиторской задолженности. Проанализированы существующие противоречия правоприменения по фактам неправомерных действий участников процедуры банкротства. Отмечается, что отсутствие уголовной ответственности за создание дружественной кредиторской задолженности является одной из причин злоупотреблений в сфере банкротства.
Abstract: the article briefly discusses the problems of practical application of article 195 of the criminal code of the Russian Federation, as well as the main reasons for the inefficiency of the rules on liability for creating "friendly" debt. The existing contradictions of law enforcement on the facts of illegal actions of participants in the bankruptcy procedure are analyzed. It is noted that the lack of criminal liability for creating fictitious debt is one of the reasons for abuse in the field of bankruptcy.
Ключевые слова: банкротство, банкротные преступления, фиктивное банкротство, неправомерные действия при банкротстве, уголовная ответственность, суд, судебная практика, квалификация.
Keywords: bankruptcy, bankruptcy crimes, fictitious bankruptcy, illegal actions in bankruptcy, criminal liability, court, judicial practice, qualification.
Редкая процедура банкротства в России обходится без злоупотреблений руководителей и бенефициаров компании-должника, деяния которых могут подпадать под составы преступления, предусмотренного ст. 195 УК РФ, при этом количество возбужденных дел и осужденных лиц по ст. 195 УК РФ, в сравнении со статистикой рассматриваемых арбитражными судами заявлений о признании сделок недействительными в рамках дела о банкротстве, вызывает обоснованные вопросы незначительностью зафиксированных фактов.
Спектр неправомерных действий, совершение которых возможно в контексте процедуры банкротства, тревожно широк. При этом, основным рычагом, позволяющим собственникам бизнеса сохранить и вывести «из- под удара» существенные активы своего предприятия, так или иначе, является создание фиктивной задолженности перед дружественным ему лицом. Под этими действиями мы понимаем не только подтвержденные соответствующим решением суда долговые обязательства, не являющиеся, в действительности, результатом добросовестной финансово-хозяйственной деятельности, но и текущие требования к должнику, возникшие на основании договоров, заключенных с дружественными ему контрагентами, в преддверии процедуры банкротства.
В действующем правовом регулировании, по сути, крайне слабо регламентирована уголовная ответственность за создание фиктивной, либо лучше назвать ее дружественной, кредиторской задолженности. Как часть объективной стороны это деяние может входить в различные составы, в том числе ввиду отсутствия в законе четкой формулировки, относящей именно «формирование дружественной кредиторской задолженности» к какому-либо из предусмотренных УК деликтов.
В то же время, результаты формирования кредиторской задолженности могут кардинально изменить ход проце-
дуры банкротства и оказать существенное влияние на ее результат, не только при прямом, но даже при опосредованном участии «дружественного» кредитора, который, например, получив большинство голосов на собрании кредиторов, проголосовал за подконтрольного ему арбитражного управляющего, выбрал членов комитета кредиторов, делегировал им максимальные полномочия, как вариант- даже вышел из числа кредиторов посредством отказа от требований. Несмотря на формальную отстраненность от должника, такое лицо фактически имеет полноценную возможность его контролировать и направлять ход процедуры в нужном направлении.
В случае отказа судом в удовлетворении требований недобросовестного кредитора о включении в реестр кредиторов никаких уголовно-правовых последствий для него не наступает, ввиду отсутствия обязательного признака, необходимого для квалификации такого деяния, как преступления, в соответствии со ст.195 УК РФ - факта причинения крупного ущерба.
Между тем, независимое формирование объективного реестра требований кредиторов является базовой основой института банкротства, и отсутствие четко регламентированной уголовной ответственности за создание фиктивной кредиторской задолженности является одной из причин злоупотреблений в этой сфере правоотношений.
Искусственно созданная, в преддверии банкротства, кредиторская задолженность, основанная на вступившем в силу решении суда, имеет ряд характерных признаков, при наличии которых независимые кредиторы, с большой долей успеха, инициируют шаги по исключению «дружественных» кредиторов из реестра, во избежание их участия в процедуре банкротства и причинения вреда интересам добросовестных кредиторов. К таким признакам можно отнести следующие выявленные факты:
-пассивность стороны ответчика в ходе судебного разбирательства о применении к нему последствий невыполнения условий договора;
- создание юридического лица-кредитора непосредственно перед, либо незадолго, до возникновения обязательства, послужившего основанием для возникновения подозрительной задолженности;
-несоответствие заявленной при регистрации сферы деятельности фактическим обстоятельствам возникших правоотношений между должником и кредитором;
- отсутствие у контрагента признаков подтвержденной финансово-хозяйственной деятельности до момента заключения подозрительного договора, либо прекращения им указанной деятельности непосредственно после его заключения;
-отсутствие у кредитора - стороны подозрительного договора, - фактической возможности исполнения обязательств, а именно: материально-технической базы, необходимого количества сотрудников, квалифицированных специалистов в определенной области и т.д.
- несоответствие фактически осуществленных финансовых транзакций предмету и порядку исполнения сторонами договора, дальнейшее перераспределение финансовых потоков на счета юридических лиц, не отвечающих признакам добросовестных контрагентов (либо в рамках гражданско-правовых отношений, не имеющих обоснования с позиций здравого смысла, формальной логики или целей и задач предпринимательской деятельности).
Обнаружение какого-либо из вышеперечисленных признаков является вполне внятным аргументом для подтверждения позиции независимого кредитора при обращении в суд с требованием о признании сделки должника мнимой и последствий ее ничтожными. В совокупности с другими обстоятельствами, конечно, так же подлежащими оценке в ходе судебного рассмотрения иска, такие признаки создания кредиторской задолженности вполне могут стать основанием для признания требований независимого кредитора обоснованными и последующего исключения «дружественного» из реестра. Таким образом, суд, основываясь на предоставленных доказательствах, приходит к выводу, что действия сторон были обусловлены не добросовестной предпринимательской деятельностью, направленной на создание предусмотренных законодательством правовых отношений, а носили мнимый характер и были направлены изначально на причинение вреда иным лицам, в данном случае, добросовестным кредиторам, утрачивающим возможность удовлетворения своих обоснованных требований к должнику в том объеме, в котором эти требования были бы удовлетворены в ситуации, когда «дружественный» кредитор не заявлял бы
своих притязаний. То есть суд, вынося решение об отказе во включении в реестр «дружественного» кредитора, по сути устанавливает, что стороны совершили действия, фактически предусмотренные диспозицией ст. 195 УК РФ, а именно предприняли шаги по «... фальсификации бухгалтерских и иных учетных документов, отражающих экономическую деятельность юридического лица или индивидуального предпринимателя». Очевидно и бесспорно, что перспектива привлечения к уголовной ответственности за указанные выше действия была бы фактором не столько сдерживающим, сколько, в большинстве случаев, исключающим возможность совершения таких действий. Но действующая правоприменительная практика всего лишь предполагает, в случае неосуществления задуманного, возвращение должника к первоначальному размеру реальных обязательств, в то время, как при удачном стечении обстоятельств извлекаемая из созданной ситуации прибыль кратно улучшает финансовое положение должника.
По данным ГИАЦ МВД, за 2019 год в Российской Федерации выявлено, в общей сложности, на территории РФ, 128 преступлений, предусмотренных ст.195 УК РФ, что на 13,3 % больше чем за АППГ. Предварительно расследовано из вышеуказанных 94 преступления, из них направлены в суд всего 23.
По основаниям, предусмотренным ст. 208 УПК РФ приостановлено 24 расследования, из них в соответствием с п. 1 (лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого, не установлено) - 17 расследуемых дел, в соответствии с п.2 (подозреваемый или обвиняемый скрылся от следствия либо его местонахождение не известно по другим причинам)- 5 дел, в соответствии с п.3 вышеуказанной статьи (местонахождение подозреваемого или обвиняемого известно, однако реальная возможность его участия в уголовном деле отсутствует)- 2 дела. В то же время, за указанный период времени выявлено 81 лицо, причастное к совершению такого рода преступления, что на 15,6% меньше, чем за аналогичный период прошлого года. То есть, несмотря на рост количества преступлений в истекшем периоде на 13,3 %, количество лиц, обоснованно подозреваемых к причастности в их совершении уменьшилось примерно на то же количество, а приоритетным основанием приостановления расследования является не установление лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого или подозреваемого. Что само по себе очень странно, учитывая, что субъектом рассматриваемого состава, как правило, является руководитель, либо бенефициар юридического лица. При этом общее количество возбужденных дел не идет ни в какое сравнение с объемом злоупотреблений в рассматриваемых арбитражным судом делах о банкротстве.
По данным реестра Федресурс, за 2019 год в Рос-
Уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право
сии, в ходе проведения процедур банкротства, арбитражными управляющими было составлено а судами принято 11010 заявлений о признании сделок должника недействительными в порядке главы 3.1 Закона о банкротстве.
Из них рассмотрено 9489 заявления, по результатам рассмотрения удовлетворено 3946 заявления. То есть можно утверждать, что в почти 4000 случаях суд счел доказанными обстоятельства совершения должником и аффилированными ему лицами сделок, формально составляющими объективную сторону состава ст. 195 УК РФ. Однако только в 128 (приблизительно 3% от общего числа удовлетворенных судом решений) случаях было принято решение о возбуждении уголовных дел по данному составу в отношении контролирующих компании лиц. Если же сделать поправку на неполноту судебного следствия, обусловленную недостаточным объемом предоставленных доказательств, и отталкиваться от общего числа выявленных конкурсным управляющим фактов неправомерной деятельности субъектов, то правовая оценка обстоятельствам, с точки зрения уголовного правоприменения, давалась в 1(!) % случаев.
Что же на практике являлось основанием для возбуждения дел по рассматриваемому составу?
Подготовленное заключение конкурсного управляющего, при обнаружении признаков неправомерных действий при банкротстве, передается в органы внутренних дел для принятия решения о возбуждении уголовного дела в порядке ст.144 УПК РФ. Проведенный в контексте изучения данного вопроса анализ наглядно продемонстрировал, что ситуация умышленного формирования должником дружественной кредиторской задолженности крайне редко получает правовую оценку в рамках рассматриваемого состава. Но и в этих единичных случаях органы дознания не стремятся выносить процессуальные решения в прядке ст. 144 УПК РФ, несмотря на наличие соответствующего заключения конкурсного управляющего, а так же установленных судом фактов подмены добросовестной финансово-хозяйственной деятельности субъектов экономических отношений искусственно созданными финансовыми обязательствами, направленными на неправомерное перераспределение конкурсной массы. Положительное решение может быть принято в случае причинения действиями руководителей юридического лица фактического материального ущерба кредиторам в размере не менее 2 млн 250 тысяч рублей, что является крупным размером в контексте данной нормы УК, однако этот признак, на практике, только усложняет возможность правоприменения.
Опрошенные сотрудники профильных подразделений по борьбе с экономическими преступлениями, среди факторов, усложняющих правоприменительную практику по данным составам, в первую очередь указывают на необхо-
димость документирования причинения крупного ущерба тем или иным конкретным кредиторам, причем его размеры окончательно определяются только после завершения конкурсным управляющим расчетов с кредиторами. Как показывает практика, конкурсное производство может длиться годами.
Во-вторых, кроме суммовых критериев необходимо задокументировать умысел руководителя, направленный на вывод из конкурсной массы наиболее ликвидного имущества, в ущерб остальным кредиторам, либо на причинение им ущерба в процессе распределения конкурсной массы.. При этом преследуемый умысел, направленный именно на неправомерное распределение конкурсной массы, а не, например, предпринятую попытку стабилизации таким образом, в ходе процедуры, финансово-хозяйственной деятельности должника, также потребует доказывания.
Кроме того, преступления, предусмотренные ст. 195 УК РФ, относятся к категории небольшой тяжести, срок давности уголовного преследования по которым составляет два года с момента совершения преступления, то есть, по сложившейся практике, с даты совершения спорных сделок. Процедура банкротства проходит на предприятии длительное время, в среднем 1 -2 года и более. Таким образом, после составления заключения о присутствии факта неправомерных действий арбитражным управляющим, времени на предварительное расследование практически не остается, принимается решение об отказе в возбуждении уголовного дела.
Здесь нужно отметить, что причиной такого рода сомнений, на наш взгляд, становится неверное толкование органами внутренних дел требований закона. Поскольку речь идет о материальном составе, то началом течения предусмотренного законом срока привлечения к уголовной ответственности должен становиться именно момент окончания конкурсного производства, а не момент заключения должником фиктивной сделки, направленной на причинение вреда кредиторам. То есть обстоятельство, усложняющее применение данной нормы, при правильном понимании замысла законодателя, позволило бы растянуть срок возможности привлечения к ответственности виновных лиц.
При проведении проверки органы внутренних дел, как было сказано выше, полагаются на заключение конкурсного управляющего. Кроме того, имеющиеся материалы о финансово-хозяйственной деятельности юридического лица, полученные в виде ответов на соответствующие запросы, могут быть направлены для проведения финансово-экономической экспертизы в уполномоченное экспертное учреждение. Остальные мероприятия, осуществляемые в рамках предварительной проверки, такие, как опрос контрагентов, например, носят формальный характер и не обладают сколько-нибудь значимой эффективностью, в силу, как минимум, слабого понимания
опрашивающими сотрудниками сути и нюансов вопроса.
Одновременно надо отметить, что конкурсный управляющий, несмотря на то, что закон обязывает его составить соответствующее заключение, не заинтересован в привлечении лиц, совершивших в ходе банкротства неправомерные действия, к уголовной ответственности. Его вполне устраивает, как результат реагирования на выявленные факты, отказ во включении указанных лиц в реестр кредиторов. Дальнейшие же попытки возбуждения в отношении них уголовного дела не оправданы с точки зрения трудовременных затрат конкурсного управляющего, которому целесообразнее привлечь к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц, получив за это 30 процентов стимулирующих выплат от суммы, направленной в конкурсную массу, чем потратить время на малоперспективное обжалование отказных постановлений, которое, даже в случае достижения положительного результата, финансово значимых последствий иметь не будет.
Анализ сложившейся судебной практики наглядно демонстрирует, что истечение предусмотренных законом сроков привлечения к уголовной ответственности за преступление небольшой тяжести, каковым является состав ст. 195 УК РФ, это, в абсолютном большинстве случаев, закономерный итог проведенного предварительного расследования, даже если доказательственная база органом дознания была собрана добросовестно и качественно. То же и в суде - истечение сроков привлечения к уголовной ответственности стало основанием прекращения около 55 процентов дел в 2019 г.
Кроме того, в связи с тем, что преступление относится к категории небольшой тяжести, значительная часть уголовных дел прекращалась судами, в исследованный период времени, в связи с актом амнистии (около 15 процентов), деятельным раскаянием (около 2 процентов) и назначением судебного штрафа (около 2 процентов) Обвинительных же приговоров по указанному составу, выносится около 16 процентов, в основном - связанных с условным наказанием и ограничением свободы (по данным аналитического обзора судебной практики за 2019 год). Количест-
во же получивших правовую оценку фактов создания дружественной задолженности, как способа совершения данного преступления, практически стремится к нулю.
Вывод
Основные причины неэффективности применения норм УК РФ об ответственности за неправомерные действия при банкротстве, в частности - создание дружественной кредиторской задолженности:
1. Отсутствие четко сформулированного понятия «формирование дружественной задолженности» в диспозиции ст.195 УК РФ, либо других нормах уголовного права.
2. Нежелание или неспособность органов дознания оценивать действия участников процедуры банкротства с позиций столь непростого состава УК, в условиях жестко ограниченных процессуальных сроков и отсутствия наработанной практики;
3. Недостаточное привлечение экспертов при проведении процессуальной проверки по первичным материалам и заключениям арбитражного управляющего;
4. Отсутствие единообразного толкования бланкетных норм УК РФ об ответственности за данные деяния;
5. Отсутствие официальных разъяснений Верховного Суда РФ по вопросам применения норм УК РФ об ответственности за неправомерные действия в ходе процедуры банкротства.
В контексте создавшейся ситуации видится острой необходимость восполнения, в первую очередь, теоретического вакуума, создавшегося в уголовном законодательстве на фоне планомерного развития смежных отраслей права, особенно в контексте наработанной практики применения Закона «О несостоятельности (банкротстве)», самостоятельно определяющего, в некоторых своих нормах, неправомерность деяний участников банкротного процесса, сходных, по составу, предусмотренным уголовным кодексом.
Резюмируя вышесказанное, можно сделать вывод, что неэффективность уголовно-правового регулирования и практики применения соответствующих правовых норм является следствием недостаточной теоретической разработанности данного вопроса.
Библиография:
1. Федеральный закон от 26.10.2002 № 127-ФЗ (ред. от 27.12.2019) «О несостоятельности (банкротстве)» // Собрание законодательства РФ, 28.10.2002, № 43, ст. 4190.
2. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-Ф3 (ред. от 27.12.2019) // Собрание законодательства РФ, 17.06.1996, № 25, ст. 2954.
3. Сводный информационно- аналитический отчет ГИАЦ МВД РФ за 2019 год;
4. Единый федеральный реестр сведений о банкротстве (fedresurs.ru), дата обращения 01.11.2020
5. Кондратьев Ю.А. Преступления в сфере кредитных отношений во взаимосвязи с криминальными банкротствами. Уч. пособие. М.: РПА, 2014.
6. Ляскало А. Противоречия судебной практики по делам о криминальном банкротстве.
7. Морозова Ю.В. Неправомерные действия при банкротстве и фиктивное банкротство: некоторые вопросы правоприменения // Крими-налистъ. 2013. № 2 (13).
8. Клепицкий И.А. Система хозяйственных преступлений. - М.: Статут, 2005
9. Караханов А.Н. Уголовный кодекс: новое в составах преступлений в сфере экономической деятельности // Юриспруденция. № 6.
10. Третьяков К.В. Фиктивная кредиторская задолженность при банкротстве: уголовно-правовой аспект // Имущественные отношения в Российской Федерации. 2019. № 11// СПС "Консультант Плюс".
11. Петров Д.И. Уголовное правоприменение в контексте процедуры банкротства // Право и государство: теория и практика. 2020. № 4(184).
