CC BY
654
B.П. Сальников, главный редактор журнала «Юридическая наука: история и современность», доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации, член-корреспондент РАРАН (г. Санкт-Петербург);
C.И. Захарцев, профессор кафедры теории и истории государства и права Московского государственного университета технологии управления им. К.Г. Разумовского, доктор юридических наук (г. Москва);
М.В. Сальников, президент Фонда поддержки науки и образования в области правоохранительной деятельности «Университет», доктор юридических наук, профессор (г. Санкт-Петербург)
Уголовная и уголовно-процессуальная политика
При характеристике уголовно-процессуальной политики как элемента уголовной политики современного российского государства мы исходим из классификации, предложенной профессором А.И. Александровым в книге «Философия зла и философия преступности». При этом учитываем и его монографии, изданные ранее1. Он выделяет в структуре уголовной политики следующие шесть ее элементов:
— уголовно-правовая политика;
— уголовно-процессуальная политика;
— уголовно-разыскная политика;
— уголовно-исполнительная политика;
— уголовно-превентивная политика;
— уголовно-организационная политика2.
К некоторым из элементов уголовной политики мы уже обращались ранее в своих публикациях3. В настоящей статье предлагаем посмотреть на уголовно-процессуальную политику под углом зрения философии права.
Уголовно-процессуальная политика — это уже предмет ведения уголовного процесса, то есть процессуальной отрасли права.
1 Александров А.И. Уголовная политика и уголовный процесс в российской государственности: история, современность, перспективы, проблемы / под ред. В.З. Лукашевича; предисл. В.Н. Кудрявцева. СПб., 2003.
2 Александров А.И. Философия зла и философия преступности (вопросы философии права, уголовной политики и уголовного процесса) / вступ. сл. Д.А. Керимова. СПб., 2013. С. 269—282.
3 Захарцев С.И. О содержании оперативно-розыскной политики // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2014. № (14); Захарцев С.И. Оперативно-розыскная политика // Правовое поле современной экономики. 2012. № 11; Захарцев С.И., Сальников В.П. Оперативно-розыскная политика в контексте социальной философии // Правовое поле современной экономики. 2016. № 2; Захарцев С.И., Сальников В.П. Оперативно-розыскная экономика и оперативно-розыскная политика // Правовое поле современной экономики. 2015. № 12; Захарцев С.И., Сальников В.П., Сальников М.В. Уголовно-правовая политика // Уголовное право. 2016; Сальников В.П., Захарцев С.И., Сальников М.В. Уголовно-правовая политика как элемент уголовной политики современной России // Юридическая наука: история и современность. 2016. № 5; Бондарь Н.С. Конвенционная юрисдикция Европейского суда по правам человека в соответствии с компетенцией Конституционного суда РФ // Журнал российского права. 2006 № 6; Брылева Е.А. Решения Европейского суда по правам человека: дальнейшие перспективы // Мир политики и социологии. 2015. № 9; Волеводз А.Г. Практика Европейского Суда по правам человека по жалобам на необеспечение явки и допроса свидетеля // Вопросы правовой теории и практики: сб. науч. тр. / отв. ред. В. В. Векленко. Омск, 2013. Вып. 8; Захарцев С.И., Сальников В.П. Оперативно-розыскная политика: понятие и сущность // Юридическая наука: история и современность. 2016. № 4; Романовская В.Б. Постановления Европейского Суда по правам человека: юридическая характеристика // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия: Право. 2008. № 2; Сальников В.П., Романовская В.Б. Акты Европейского суда по правам человека: некоторые дискуссионные вопросы // Мир политики и социологии. 2014. № 10; Сальников В.П., Романовская В.Б. Прямое действие актов Европейского Суда по правам человека: некоторые проблемы // Конституционные аспекты современного состояния законодательства Республики Таджикистан: материалы международной научно-теоретической конференции. Душанбе, 2014.
Здесь важно отношение власти к процедуре расследования преступлений и разрешения уголовных дел, определения от имени государства наказания за совершенное преступление, принятие решения о степени виновности того или иного лица. Ошибка здесь недопустима, она чревата невосполнимыми последствиями и для личности, и для общества, в том числе и государства. Необходимость исключения любой процессуальной ошибки важна для каждого представителя российского уголовного процесса. Любой публичный субъект уголовного процесса должен помнить о правах и законных интересах всех участников уголовного судопроизводства1, о том, что человек, его права и свободы по российской Конституции являются высшей ценностью, а государству отводится роль признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина. Это его обязанность (ст. 2). Защита должна осуществляться в результате прокурорского надзора за соблюдением законности в уголовном судопроизводстве2, ведомственного контроля в ходе досудебного производства3.
Необходимость совершенствования уголовно-процессуального законодательства очевидна. Действующий УПК РФ невозможно сравнить с УПК РСФСР, это совершенно иной кодифицированный закон, отражающий новшества периода его принятия, имеющиеся в России и за рубежом. Но и он сегодня нуждается в совершенствовании. И это совершенствование должно предполагать использование имеющегося, в том числе и иностранного опыта. Однако «заимствование чужих уголовно-процессуальных институтов, — считает А.И. Александров, и мы с ним полностью согласны, — должно быть творческим и крайне осторожным»4.
1 Антонов И.А., Кондрат И.Н., Васильева Г.М. Сроки производства по уголовным делам в Российской Федерации и Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод // Мир политики и социологии. 2012. № 1; Кондрат И.Н. Допустимость и пределы ограничения прав личности в сфере уголовного судопроизводства (социально-экономический аспект) // Правовое поле современной экономики. 2011. № 3; Кондрат И.Н. Ограничения личных (гражданских) прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве: допустимость и пределы // Юридическая наука: история и современность. 2012. № 10; Кондрат И.Н. Охрана прав участников уголовного процесса в досудебном производстве: международные стандарты и механизм реализации в Российской Федерации: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. 2013; Кондрат И.Н. Права и законные интересы человека и гражданина: российское правовое регулирование в области уголовного процесса // Юридическая наука: история и современность. 2012. № 8; Кондрат И.Н. Право на частную жизнь: вопросы уголовно-процессуального регулирования // Юридическая наука: история и современность. 2011. № 3.
2 Антонов И.А., Кондрат И.Н., Михальчук Ю.П. Прокурорский надзор: учебно-методическое пособие (в схемах и определениях) / под общ. ред. И.А. Антонова, В.П. Сальникова. СПб., 2016; Гильдибаев М.Х., Огородников А.А. Прокурорский надзор: учебное пособие. СПб., 2002; Голубовский В.Ю., Рохлин В.И., Уткин Н.И. Прокурорский надзор в Российской Федерации: курс лекций / под ред. В.П. Сальникова. СПб., 2001; Прокурорский надзор в Российской Федерации: учебник для студентов вузов, обучающихся по специальности «Юриспруденция» / И.Ю. Белый и др.; под общ. ред. А.Н. Савенкова. М., 2006. Сер.: Высшее образование; Прокурорский надзор в Российской Федерации: учебник для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальности «Юриспруденция» / Е.В. Быкова и др.; под общ. ред. А.Н. Савенкова. Сер.: Высшее образование. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2009; Российский прокурорский надзор: учебник / под ред. А.Я. Сухарева. М., 2001; Рагимов И.М. Преступность и наказание. М., 2012; Рохлин В.И. Прокурорский надзор и государственный контроль: история, развитие, понятие, соотношение. СПб., 2003; Рохлин В.И., Стуканов А.П. Прокурорский надзор в Российской Федерации: проблемы и перспективы // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 2000. № 5; Рохлин В.И., Сыдорук И.И. Прокурорский надзор: защита прав человека. СПб., 2001.
3 Безрядин В.И. О некоторых вопросах соотношения полномочий надзора и процессуального контроля руководителя следственного органа в досудебном производстве // Юридическая наука: история и современность. 2015. № 1; Безрядин В.И., Петров П.А. Перегрузка полномочий прокурора и руководителя следственного органа в досудебном уголовном судопроизводстве: некоторые дискуссионные проблемы // Юридическая наука: история и современность. 2016. № 2; Безрядин В.И., Петров П.А. Сравнительно-правовой анализ контрольно-надзорных полномочий в государствах с системой общего права // Правовое поле современной экономики. 2014. № 10; Безрядин В.И., Щербич С.В. Сравнительно-правовой анализ контрольно-надзорных полномочий в системе континентального права // Мир политики и социологии. 2015. № 10; Безрядин В.И., Щербич С.В., Петров П.А. Надзор и процессуальный контроль начальника органа (подразделения) дознания в досудебном производстве: некоторые проблемы соотношения // Мир политики и социологии. 2014. № 10.
4 Александров А.И. Философия зла и философия преступности (вопросы философии права, уголовной политики и уголовного процесса) / вступ. сл. Д.А. Керимова. СПб., 2013. С. 277.
В настоящее время наблюдается очень пристальное и серьезное внимание ученых к анализу и дальнейшему исследованию данного элемента уголовной политики Российского государства1.
Уголовно-процессуальная политика — самостоятельный элемент политики наряду с такими, как уголовно-правовая политика2, оперативно-разыскная политика3, уголовно-исполнительная политика4,
1 Александров А.И. Государственно-правовая политика в сфере уголовного судопроизводства: состояние, проблемы, решения // Российский следователь. 2008. № 15; Зинатуллин З.З. Уголовно-процессуальная политика как подсистема уголовной политики, ее основные тенденции и проблемы развития // Состояние и перспективы развития юридической науки: Междунар. науч.-практ. конф., посвященная 75-летию Удмуртского государственного университета, 30—31 марта 2006 г Ижевск, 2006; Майдан И.А. Процессуально-правовая политика современной России: Проблемы теории и практики: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2009; Павлушина А.А. Процессуально-правовая политика // Российская правовая политика: курс лекций / под ред. Н.И Матузова, А.В. Малько. М., 2003; Пономаренков В.А. Уголовно-процессуальная правовая политика // Правовая политика России (общетеоретические и отраслевые проблемы): учебное пособие / под науч. ред. А.В. Малько. М., 2014.
2 Бабаев М., Пудовочкин Ю. Концепция уголовно-правовой политики Российской Федерации // Уголовное право. 2012. № 4; Баранов В.М., Сальников В.П., Милюков С.Ф. Эффективность уголовно-правовой политики: рецензия на монографию Коробеева А.И., Усса А.В., Голика Ю.В. «Уголовная политика: тенденции и перспективы». Красноярск, 1991. 240 с. // Уголовно-правовые и криминологические проблемы охраны экономической системы. Н. Новгород, 1993; Беляев Н.А. Уголовно-правовая политика и пути ее реализации. Л., 1986; Поздняков Э.А. Философия преступления. М., 2001; Разгильдиев Б.Т. Уголовно-правовая политика // Правовая политика: словарь и проект концепции / под ред. А.В. Малько. Саратов, 2010; Третьяков И.Л. Уголовная политика в системе государственной политики // Мир политики и социологии. 2013. № 10; Третьяков И.Л. Уголовная политика и ее политико-правовая сущность // Юридическая наука: история и современность. 2013. № 10; Третьяков И.Л. Уголовная политика: сущность и политико-правовое содержание // Юридическая наука: история и современность. 2013. № 11.
3 Евстратиков Б.М., Захарцев С.И., Медведев В.Н., Сальников В.П. Оперативно-розыскные мероприятия на каналах связи (правовой анализ) / под ред. В.П. Сальникова. СПб., 2005. Серия: Теория и практика оперативно-розыскной деятельности; Захарцев С.И. О содержании оперативно-розыскной политики // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2014. № (14); Захарцев С.И. Оперативно-розыскная политика // Правовое поле современной экономики. 2012. № 11; Захарцев С.И., Сальников В.П. Оперативно-розыскная политика в контексте социальной философии // Правовое поле современной экономики. 2016. № 2; Захарцев С.И., Сальников В.П. Оперативно-розыскная экономика и оперативно-розыскная политика // Правовое поле современной экономики. 2015. № 12; Захарцев С.И., Игнащенков Ю.Ю., Сальников В.П. Оперативно-розыскные мероприятия в XXI веке: монография. СПб., 2006. Серия: Теория и практика оперативно-розыскной деятельности; Захарцев С.И., Игнащенков Ю.Ю., Сальников В.П. Оперативно-розыскная деятельность в XXI веке: монография. М., 2015; Рахимзода Р.Х. Оперативно-розыскная политика и экономическая безопасность Республики Таджикистан: проблемы законодательного обеспечения // Юридическая наука: история и современность. 2015. № 11; Федоров А.В. К вопросу о разработке научных основ национальной оперативно-розыскной политики // Оперативник (сыщик). 2005. № 4.
4 Белоус В.Г. О развитии пенитенциарной медицины в научно-исследовательском институте Федеральной службы исполнения наказаний России // Мир политики и социологии. 2015. № 10; Лекция министра юстиции Российской Федерации А.В. Коновалова. Ответы на вопросы // Российская Конституция: первые 20 лет: Цикл лекций в Государственной Думе. 18 марта — 22 апреля 2013 года. М., 2013; Масленников Е.Е. О некоторых аспектах организации и проведения воспитательной работы в подразделениях охраны уголовно-исполнительной системы // Мир политики и социологии. 2015. № 10; Мелентьев М.П. Возникновение и развитие пе-нологии и пенитенциарной науки. Рязань, 2000; Мелентьев М.П. Пенитенциарная политика на рубеже веков // Человек: преступление и наказание. 2000. № 1; Мелентьев М.П. Уголовно-исполнительное право. Общая часть: учебник. Рязань, 2001; Мелентьев М.П. Функции исправительно-трудового права и механизм их реализации. М., 1980; Никитин А.М. Насилие в местах лишения свободы: характеристика и меры профилактики // Юридическая наука: история и современность. 2015. № 9; Рагимов И.М. Преступность и наказание. М., 2012; Рагимов И.М. Философия преступления и наказания. СПб., 2013; Ромашов Р.А., Пеньковский Е.В. Философия права и преступления. СПб., 2015. (Либерализация права: от репрессий к милосердию); Смирнов А.М. Длительные сроки лишения свободы в отношении осужденных мужчин: автореф. дис. . канд. юрид. наук. Тамбов, 2009; Смирнов А.М. Длительные сроки лишения свободы в отношении осужденных мужчин: монография. М., 2010. Сер.: Библиотека криминалиста; Смирнов А.М. Латентная преступность в России: учебное пособие. М., 2013; Смирнов А.М. Уголовно-правовая безнаказанность: монография. М., 2014; Стручков Н.А. Исправительно-трудовая политика и ее роль в борьбе с преступностью. Саратов, 1970; Стручков Н.А. Уголовная ответственность и ее реализация в борьбе с преступностью. Саратов, 1978; Фумм А.М. Из истории развития трудоиспользования заключенных в Российском государстве XVI—XVIII вв. // Правовое поле современной экономики. 2015. № 8; Фумм А.М., Яковлева О.Н. Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации: новые грани старых проблем // Юридическая наука: история и современность. 2015. № 8.
уголовно-превентивная политика1 и уголовно-организационная политика2. Самостоятельность эта вытекает из понимания того, что любая процедурная деятельность, всякие процессуальные правила, обслуживающие материальное право, помимо значимости данного обслуживания имеет еще и собственную содержательную значимость и ценность3.
Как самостоятельная составляющая уголовной политики, уголовно-процессуальная политика начинает изучаться с 70-х годов XX века. В эти годы появляются интересные монографические работы4, глубокие диссертационные исследования5, новаторские научные статьи6.
Этот процесс продолжался до конца XX века и с новой силой вошел в XXI век, внеся существенные дополнения в понимание, трактовку, определение содержания, целей и задач современной российской уголовно-процессуальной политики. Значимый вклад в решение этих проблем внес известный отечественный ученый, авторитетный политический и государственный деятель, близкий к российской политической элите человек, профессор А.И. Александров. С конца XX и в начале XXI века, включая первое пятнадцатилетие, он опубликовал значительные, запоминающиеся монографии7, подготовил и защитил докторскую диссертацию8, предложил на суд научной общественности
1 Антонов И.А., Тарайко В.И. Экологическая преступность в Российской Федерации и общесоциальные меры ее профилактики // Юридическая наука: история и современность. 2011. № 1; Аруев К.Б., Реуф В.М., Сальников С.П., Третьяков И.Л. Профилактика автотранспортных правонарушений: некоторые вопросы теории и практики // Юридическая наука: история и современность. 2012. № 1; Волеводз А.Г. XIII Конгресс ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию: некоторые итоги // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2015. № 6 (23); Волеводз А.Г. Система профилактики правонарушений в Российской Федерации: обсуждаем проект федерального закона // Библиотека уголовного права и криминологии. 2014. № 4; Ермаков А.Г. Психолого-педагогические аспекты профилактики семейно-быто-вых правонарушений участковыми уполномоченными полиции // Юридическая наука: история и современность. 2011. № 4; Криминология — XX век / Д.А. Шестаков, Я.И. Гилинский, Н. Кристи, К.Т. Ростов, В.П. Сальников, С.Ф. Милюков, В.Н. Бурлаков, Д.В. Ривман, В.В. Вандышев, В.В. Колесников, С.В. Степашин, Б.В. Волженкин, В.Д. Ларичев, В.Н. Осипкин, И.Б. Степанова, Т.М. Явчуновская, В.Т. Лисовский; под ред. В.Н. Бурлакова, В.П. Сальникова. СПб., 2000; Криминология и профилактика преступлений: учебное пособие / А.В. Баженов, В.Н. Бурлаков, Г.Н. Горшенков, В.М. Егоршин, РФ. Исмагилов, Г.Л. Касторский, Е.А. Костыря, О.В. Лукичев, В.Г. Павлов, Н.И. Пишигина, Н.И. Превезенцев, К.Т. Ростов, В.П. Сальников, Ф.Ю. Сафин, И.Г. Скурту, О.В. Харченко; под общ. ред. В.П. Сальникова. СПб., 2001; Криминология: словарь / В.Н. Бурлаков, Г.Н. Горшенков, В.М. Егоршин, РФ. Исмагилов, О.В. Лукичев, Д.А. Шестаков, Ф.Ю. Сафин; под общ. ред. В.П. Сальникова. СПб., 1999; Криминология: учебник для юридических вузов / Р.М. Акутаев, В.Н. Бурлаков, В.В. Вандышев, И.В. Волгарева, Б.В. Волженкин, Ф.М. Городинец, В.М. Егоршин, Г.В. Зазулин, РФ. Исмагилов, Г.Л. Касторский, В.Я. Кикоть, В.В. Колесников, О.В. Лукичев, В.Б. Малинин, С.Ф. Милюков, В.В. Орехов, В.Г. Павлов, Н.И. Пряхина, Б.В. Ривман, В.П. Сальников и др.; под ред. В.Н. Бурлакова, В.П. Сальникова, С.В. Степашина. СПб., 1999; Лунеев В.В. Курс мировой и российской криминологии. М., 2011. Т. 1; Лунеев В.В. Преступность XX века: Мировые, региональные и российские тенденции. М., 1997; Политический режим и преступность: проблема политической криминологии / Д.А. Шестаков, Н. Кристи, Я.И. Гилинский, В.Н. Бурлаков, С.Ф. Милюков, Г.Н. Горшенков, В.П. Сальников, Г.Л. Касторский, П.А. Кабанов, Б.В. Волженкин, Н.Б. Бараева, В.В. Вандышев; под ред. В.Н. Бурлакова, В.П. Сальникова. СПб., 2001.
2 Третьяков И.Л. Нормативно-правовые и организационно-административные интегранты уголовной политики // Правовое поле современной экономики. 2015. № 8.
3 Павлушина А.А. Процессуально-правовая политика // Российская правовая политика: курс лекций / под ред. Н.И Матузова, А.В. Малько. М., 2003. С. 417.
4 Алексеев Н.С., Даев В.Г., Кокорев Л.Д. Очерк российской науки советского уголовного процесса. Воронеж, 1980; Кондрат И.Н. Уголовная политика государства и нормативно-правовое регулирование уголовно-процессуальных отношений: монография. М., 2014; Ляхов Ю.А. Новая уголовно-процессуальная политика. Ростов н/Д, 1992.
5 Ляхов Ю.А. Сущность и тенденции развития уголовно-процессуальной политики Российской Федерации: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 1994.
6 Алексеев Н.С., Даев В.Г. Уголовно-процессуальная политика советского государства на современном этапе // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 1977. № 5.
7 Александров А.И. Уголовная политика и уголовный процесс в российской государственности: история, современность, перспективы, проблемы / под ред. В.З. Лукашевича; предисл. В.Н. Кудрявцева. СПб., 2003; Александров А.И. Уголовно-процессуальная политика в России в условиях реформирования государства: Теория и современность. СПб., 1998.
8 Александров А.И. Уголовно-процессуальная политика в России (теоретический и историко-правовой анализ): дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 1999.
оригинальные научные публикации1, посвященные различным сторонам уголовной и уголовно-процессуальной политики. Ему удалось и как криминалисту-теоретику, как юристу-практику, в том числе законодателю (работа в правоохранительных органах и спецслужбах; депутатство в Государственной Думе; сенатор) подойти к политике борьбы с преступностью с разных сторон, увидеть ее значение и в правотворчестве, и в реализации права, в том числе правоприменении.
Наработанный научный потенциал последней четверти XX века и в начале XXI века позволил современным исследователям сформулировать как определение уголовно-процессуальной политики, так и подойти к ее всестороннему анализу.
Так, В.А. Пономаренков под современной уголовно-процессуальной политикой понимает «целенаправленную, научно обоснованную, последовательно системную деятельность прежде всего государственных органов и должностных лиц по созданию эффективного механизма уголовно-процессуального регулирования, оптимизации уголовно-процессуальной деятельности в целях реализации назначений уголовного судопроизводства, наиболее полной защиты прав, свобод и законных интересов субъектов уголовно-процессуальных отношений»2.
Положительным в данном определении является акцентирование внимания на целенаправленности, научной обоснованности и системной деятельности в контексте уголовно-процессуальной политики. Заслуживает поддержки и акцент на защиту прав, свобод и законных интересов всех участников уголовного судопроизводства. Этим вопросам в современной уголовно-процессуальной науке совершенно справедливо уделяется очень серьезное внимание3.
В то же время в предложенном определении уголовно-процессуальной политики мы не увидели как минимум несколько моментов, о которых в нем даже не упоминается.
В первую очередь это сферы деятельности уголовно-процессуальной политики, на которые она распространяется. Нет в определении четкого указания на то, что анализируемая политика распространяется как на законотворчество, так и на применение уголовно-процессуального закона. Хотя, рассуждая далее об уголовно-процессуальной политике, автор достаточно четко говорит о правотворчестве в ее контексте. «По своей сути, — пишет он, — уголовно-процессуальная политика государства как составная часть политики противодействия преступности представляет собой обеспечение присущими государству властными средствами развитие уголовно-процессуального законодательства, направленного на обеспечение эффективной деятельности соответствующих органов и должностных лиц, осуществляющих уголовно-процессуальную деятельность при гарантировании защиты интересов личности, ее прав и свобод, интересов общества и государства. Таким образом, ближайшей целью уголовно-процессуальной политики является повышение
1 Александров А.И. Государственно-правовая политика в сфере уголовного судопроизводства: состояние, проблемы, решения // Российский следователь. 2008. № 15; Александров А.И. Уголовно-процессуальная политика России на современном этапе // Обвинение и защита по уголовным делам: исторический опыт и современность: сборник статей по материалам Междунар. науч.-практ. конф., посвященной 100-летию со дня рождения профессора Николая Сергеевича Алексеева / под ред. Н.Г Стойко. СПб., 2015; Александров А.И. Уголовно-процессуальная политика России на современном этапе: понятие и основные направления // Ученые записки Санкт-Петербургского имени В.Б. Бобкова филиала Российской таможенной академии. 2011. № 3 (40); Александров А.И. Уголовно-процессуальная политика Российской Федерации на современном этапе: понятие и основные направления: интервью // Ученые записки Санкт-Петербургского имени В.Б. Бобкова филиала Российской таможенной академии. 2010. № 2 (36); Александров А.И. Участие граждан в производстве по уголовным делам в свете демократизации современной уголовно-процессуальной политики России // Российский судья. 2012. № 11.
2 Пономаренков В.А. Уголовно-процессуальная правовая политика // Правовая политика России (общетеоретические и отраслевые проблемы): учебное пособие / под науч. ред. А.В. Малько. М., 2014. С. 158.
3 Антонов И.А., Горленко В.А., Гурбанов А.Г., Кондрат И.Н. Безопасность личности и уголовный процесс / под общ. ред. В.П. Сальникова. СПб., 2009; Епихин А.Ю. Обеспечение безопасности личности в уголовном судопроизводстве. СПб., 2004; Кондрат И.Н. Допустимость и пределы ограничения прав личности в сфере уголовного судопроизводства (социально-экономический аспект) // Правовое поле современной экономики. 2011. № 3; Кондрат И.Н. Ограничения личных (гражданских) прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве: допустимость и пределы // Юридическая наука: история и современность. 2012. № 10; Кондрат И.Н. Охрана прав участников уголовного процесса в досудебном производстве: международные стандарты и механизм реализации в Российской Федерации: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. 2013; Кондрат И.Н. Права и законные интересы человека и гражданина: российское правовое регулирование в области уголовного процесса // Юридическая наука: история и современность. 2012. № 8; Кондрат И.Н. Право на частную жизнь: вопросы уголовно-процессуального регулирования // Юридическая наука: история и современность. 2011. № 3.
степени упорядоченности юридического бытия, совершенствование существующих юридических средств и уголовно-процессуальных механизмов в целях повышения качества и обеспечения эффективности уголовно-процессуальной деятельности, а стратегической — регламентация правовых инструментов, изначально предполагающих учет социально-факторных элементов в уголовно-процессуальных отношениях»1.
Это видно и из перечня наиболее актуальных задач формирования современной уголовно-процессуальной политики, определенных автором. К ним он отнес следующие:
1. Оптимизация правового регулирования в сфере уголовного судопроизводства.
2. Гуманизация уголовно-процессуального законодательства и практики его применения, которая должна идти по пути повышения уровня правовой защищенности личности при производстве и разрешении уголовных дел2.
3. Обеспечение правовой законности и социальной справедливости при применении уголовно-процессуального закона.
4. Обеспечение реальной гарантированности правовой защищенности субъектов уголовно-процессуальных отношений.
5. Развитие состязательных начал в уголовном судопроизводстве.
6. Улучшение координации деятельности органов и должностных лиц, осуществляющих уголовно-процессуальную деятельность.
7. Организация эффективного взаимодействия внутригосударственных и международных органов расследования преступлений и отправления правосудия.
8. Безусловность исполнения судебного решения.
При этом исследователь продуманно подчеркнул, что предложенный им перечень задач не является исчерпывающим, а определяет в то же время основные и приоритетные направления формулирования уголовно-процессуальной политики3.
Из предлагаемого перечня мы видим первые две позиции, из которых можно понять, что уголовно-процессуальная политика предполагает деятельность не только в сфере реализации права, но и в контексте создания уголовно-процессуального закона. Другими словами, уголовно-процессуальная политика значима и в правотворчестве, и в правоприменении. По нашему мнению, данное важное методологическое положение следовало отразить в определении и развить значительно глубже. Здесь необходимо все-таки отметить, что нам удалось обнаружить прямое указание автора на необходимость включения правотворческой деятельности в содержание уголовно-процессуальной политики. Оно наблюдается и находится в заключительном итоговом тезисе в конце статьи. «Учет социально-факторных особенностей субъектов уголовно-процессуальных отношений, — пишет В.А. Пономаренков, — предполагает необходимость отражения проводимой государством правовой политики в сфере уголовного судопроизводства, которая должна реали-зовываться в форме целенаправленной активной правотворческой и практической деятельности управомоченных субъектов»4. Правда, нам не совсем понятно, почему исследователь ограничивает предлагаемый вывод лишь рамками социально-факторных особенностей субъектов уголовно-процессуальных отношений? Получается, что только эти особенности подлежат учету в процессе правотворчества, а не вся уголовно-процессуальная деятельность.
И второе обстоятельство, на которое нам бы хотелось обратить внимание, оценивая понятие уголовно-процессуальной политики, предложенное автором. Нам показалось, что В.А. Пономаренков, определяя уголовно-процессуальную политику, ведет речь лишь о государственной деятельности. Как оставить в стороне от его размышлений негосударственные структуры, например, институты гражданского общества5, и, скажем, публичную власть, те же органы местного само-
1 Пономаренков В.А. Уголовно-процессуальная правовая политика // Правовая политика России (общетеоретические и отраслевые проблемы): учебное пособие / под науч. ред. А.В. Малько. М., 2014. С. 158.
2 Прокофьева С.М., Зайцев О.А. Концепция гуманизации уголовного судопроизводства / под общ. ред. В.П. Сальникова. СПб., 2002.
3 Пономаренков В.А. Уголовно-процессуальная правовая политика // Правовая политика России (общетеоретические и отраслевые проблемы): учебное пособие / под науч. ред. А.В. Малько. М., 2014. С. 159.
4 Там же. С. 175.
5 Гражданское общество в эпоху тотальной глобализации / науч. ред. И.И. Кальной, А.В. Горбань. Симферополь; Севастополь, 2011; Гражданское общество: истоки и современность / науч. ред. И.И. Кальной, И.Н. Ло-пушанский. 3-е изд., перераб. и доп. СПб., 2006.
управления1 и т. д. Вряд ли можно представить себе сегодня эффективную уголовно-процессуальную политику без общественного влияния на нее. Мы можем относиться как угодно к участию присяжных заседателей в уголовном процессе2, но ведь они вкраплены в уголовно-процессуальную политику. А можно ли в настоящее время говорить об обеспечении прав и свобод всех участников уголовного судопроизводства без общественных институтов и структур международной юстиции, в том числе и Европейского суда по правам человека3. Мы можем говорить об обязательности или необязательности исполнения в России документов Европейского суда по правам человека, учитывать соответствующие постановления Конституционного Суда РФ и те изменения, которые внесены в Федеральный Конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации», но ведь это все влияет на уголовно-процессуальную политику и определяет ее.
С нашей точки зрения, формулируя эту политику, к ней надо подходить с более широких позиций и не думать, что она ограничивается лишь государственной деятельностью и государственными мерами, присущими ему (государству) властными средствами развития общества. Именно такое впечатление у нас создалось от знакомства с процитированными выше новеллами. Исследователь как бы боится выйти за пределы воли государственных структур. А как же политические партии — разве они не влияют на политику, проводимую в государстве, через нее на правовую
1 Белоусова Е.В. Муниципальная власть как разновидность публичной власти // Пробелы в российском законодательстве. 2011. № 3; Белоусова Е.В. Правовой статус представительных органов местного самоуправления как органов публичной власти в России: монография. М., 2011; Бондарь Н.С. Права человека и местное самоуправление в Российской Федерации. Ростов н/Д, 1998; Булатов Р.Б. Концептуальные аспекты муниципальной власти в России // Конституционное и муниципальное право. 2006. № 8; Булатов Р.Б. Муниципальная власть и проблемы ее реализации в Российской Федерации (конституционно-правовой анализ): дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 2006; Булатов Р.Б. Муниципальная демократия и механизм ее осуществления: монография / под ред. В.П. Сальникова. СПб., 2005; Булатов Р.Б. Правовая охрана муниципального строя: монография / под общ. ред В.П. Сальникова. СПб., 2005; Булатов Р.Б. Пути решения проблем транспортных перевозок населения муниципальных округов // Транспортное право. 2006. № 2; Гимаев И.Р., Колокольцев В.А., Тищенко А.Г. Механизм самоуправления в структуре федерального государства: правовые основы // Вестник Санкт-Петербургского ун-та МВД России. 2004. № 2 (22); Медведев С.М., Числов А.И. Органы местного самоуправления и их должностные лица: некоторые вопросы юридической ответственности // Мир политики и социологии. 2013. № 10; Медведев С.М., Числов А.И. Права, свободы, законные интересы граждан и органы местного самоуправления: монография / под общ. ред. В.П. Сальникова. СПб., 2013. Серия: Безопасность человека и общества; Медведев С.М., Числов А.И. Местное самоуправление в России и человек как главная социальная ценность: актуальность проблемы и результаты исследования // Мир политики и социологии. 2014. № 10; Покровский И.Ф., Булатов Р.Б. Некоторые вопросы становления муниципальной власти в России // Государственная власть и местное самоуправление. 2013. № 4; Роженцев С.В., Числов А.И. Органы местного самоуправления и интересы малого и среднего бизнеса: проблемы юридической ответственности // Правовое поле современной экономики. 2013. № 9; Роженцев С.В., Числов А.И. Юридическая ответственность органов местного самоуправления и их должностных лиц: понятие и классификация // Мир политики и социологии. 2013. № 9; Хабриева Т.Я. Муниципальная реформа в правовом измерении // Журнал российского права. 2008. № 3 (135); Хабриева Т.Я. Муниципальная реформа в Российской Федерации // Экономика региона. 2008. № 2; Хабриева Т.Я. Современная Конституция и местное самоуправление // Журнал российского права. 2005. № 4 (100).
2 Захарцев С.И. Суд присяжных как проблема правосудия: философско-правовой и прикладной аспекты // Мир политики и социологии. 2013. № 9.
3 Антонов И.А., Кондрат И.Н., Васильева Г.М. Сроки производства по уголовным делам в Российской Федерации и Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод // Мир политики и социологии. 2012. № 1; Волеводз А.Г. Обеспечение права обвиняемого на вызов и допрос свидетеля как гарантия права на справедливое судебное разбирательство: международно-правовое регулирование и практика Европейского Суда по правам человека // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2013. № 3; Волеводз А.Г. Обеспечение явки свидетеля в суд: отечественное правовое регулирование в свете практики Европейского Суда по правам человека // Уголовное право. 2013. № 3; Зорькин В.Д. Взаимодействие национального и наднационального правосудия: новые вызовы и перспективы // Журнал конституционного правосудия. 2012. № 5; Зорькин В.Д. Право в условиях глобальных перемен. М., 2013; Комаров С.А., Лаптева И.В., Титенков Д.И. Права человека и правовая инфильтрация идей Европейского Суда по правам человека в правовую систему Российской Федерации: монография. СПб.; Рязань, 2014; Кузнецова С.Н. К вопросу о системных нарушениях Европейской конвенции о правах человека и пилотных постановлениях Европейского Суда // Юридическая наука: история и современность. 2015. № 7; Тарнавская М.И. Морально-оценочные подходы в практике Европейского суда по правам человека // Юридическая наука: история и современность. 2012. № 11; Туманов В.А. Материалы о рассмотрении дел в Европейском суде // Государство и право. 1993.
и уголовную политику, составной частью которой выступает уголовно-процессуальная политика? Нельзя же забывать и игнорировать самые различные институты гражданского общества, например Общественную палату России. Как известно, именно она выступила инициатором разработки проекта Концепции уголовно-правовой политики Российской Федерации. Группа экспертов Комиссии по проблемам безопасности граждан и взаимодействию системы судебно-правоохранитель-ных органов вместе с известным исследователем уголовного права и уголовной политики разработали и предложили научной общественности и законодателю проект этой концепции. Проект Концепции широко обсуждался на страницах научных изданий, всесторонне анализировался на VII Российском конгрессе уголовного права «Современная уголовная политика: поиск оптимальной модели» (Москва, 31 мая — 1 июня 2012 г.) как в основном докладе на пленарном заседании, так и в докладах и сообщениях на пленарном заседании и заседаниях секций. Конгресс высоко оценил проект Концепции, назвав его лаконичным, глубоким, содержательным и хорошо структурированным. В резолюции Конгресса была высказана рекомендация о принятии проекта Концепции уголовно-правовой политики Российской Федерации в качестве федерального закона1. И, конечно, не виновата общественность, в том числе и Общественная палата России, представившая данный проект на обсуждение депутатов Государственной Думы, что они вот уже более четырех лет изучают его.
Мы уже писали о том, что аналогичный проект необходим и в отношении Концепции уголовно-процессуальной политики Российской Федерации, как в общем-то и в отношении других составляющих элементов уголовной политики. Все шесть элементов уголовной политики связаны между собой, функционально зависимы, постоянно и непрерывно взаимодействуют. Механизм взаимодействия диктует синхронность изменения всех элементов политики. Изменения в одном элементе обязательно с необходимостью влекут соответствующие изменения в каждом из всех других элементов политики. Изменения могут носить как локальный, так и глобальный характер, но они с необходимостью заявляют о себе. Кроме проекта Концепции уголовно-процессуальной политики, нужны соответствующие проекты Концепций оперативно-разыскной политики, уголовно-исполнительной политики, уголовно-превентивной политики и уголовно-организационной политики. Без принятия Концепций всех элементов уголовной политики ее система эффективно работать не будет. Эффективность борьбы с преступностью предполагает задействование (включение) всего соответствующего механизма, а не какой-то его отдельной части, несмотря на то, что эта часть механизма совершенна.
В юридической науке достаточно детально исследованы основные социально-факторные составляющие, которые влияют на уголовно-процессуальные отношения участников уголовного судопроизводства и подлежат учету в процессе формирования уголовно-процессуальной политики.
Опыт мирового государственного строительства, особенно с участием различных социально-культурных общностей, свидетельствует о постоянно идущих процессах этнической, конфессиональной, языковой дифференциации народов и консолидации наций. Население, нации и народности, люди в целом, их объединения и группировки неодинаковы, они отличаются друг от друга, а их интересы не только различны, но и иногда противоположны. Естественное, эволюционное развитие общества вызывает эти процессы, они характерны для любого государства и отражают сложный совокупный комплекс. Это и уровень развития общества и государства, их материальные ресурсы, население, климат, географический и этнический факторы, многое другое, что так тщательно изучал известный русский историк и географ Лев Николаевич Гумилев2. Он вел речь об этнических, конфессиональных, языковых и других социально-культурных доминантах, самобытности и ментальности российского многонационального народа.
Анализируемое обстоятельство довольно часто вызывает как негативные, так и положительные последствия для общества. Нужен баланс интересов общества, государства и населения. Внутри же населения — баланс интересов различных этнических, религиозных и языковых групп и их представителей.
1 Бабаев М., Пудовочкин Ю. Концепция уголовно-правовой политики Российской Федерации // Уголовное право. 2012. № 4; Захарцев С.И., Сальников В.П., Сальников М.В. Уголовно-правовая политика // Уголовное право. 2016; Сальников В.П., Захарцев С.И., Сальников М.В. Уголовно-правовая политика как элемент уголовной политики современной России // Юридическая наука: история и современность. 2016. № 5.
2 ГумилевЛ.Н. География этноса в исторический период Л., 1990; ГумилевЛ.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1989; Гумилев Л.Н. От Руси к России. Очерки этнической истории. М., 2003.
Интересы играют основную роль в жизни человека, общества, государства. Если интересы той или иной группы не удовлетворены, они могут вызвать определенный конфликт1. Важно не допустить эти конфликты, на какой бы почве они не зрели: межнациональной, межконфессиональной или просто в условиях отсутствия взаимного доверия между властью и обществом.
Взаимное доверие между властью и обществом играет определяющую роль во всей нашей жизни, в том числе и в уголовно-процессуальной политике. Очень интересно по этому поводу говорит председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин в своей лекции 22 марта 2012 года в Государственной Думе, посвященной 20-й годовщине нашей Конституции. «Мы должны — подчеркивает он, — поставить во главу угла вопрос об общественном доверии, об источниках этого доверия. О механизмах его защиты. То есть суметь придать всей нашей текущей проблематике одновременно и правовое и философские, и даже психологическое звучание. Почему вообще общество должно доверять кому бы то ни было, в том числе судье?.. Говорят, — продолжает профессор В.Д. Зорькин, — что тут многое зависит от того, как организована судебная процедура. Что суду присяжных доверяют больше, чем суду, назначенному всесильной административной системой. Но согласитесь, что в таких условиях недоверие может быть распространено и на присяжных. Почему их нельзя купить или запугать?
И что такое вообще доверие? Какую роль оно играет в человеческой жизни? Возможно ли такое общество, в котором роль доверия будет сведена к нулю? И можно ли назвать такое общество в полном смысле этого слова человеческим?»2.
И Валерий Дмитриевич достаточно подробно отвечает на сформулированные выше вопросы. Что очень важно для нашей позиции, которую мы пытаемся провести в данной статье, он ведет речь о формальных и неформальных механизмах обеспечения доверия в человеческом обществе, в том числе в уголовно-процессуальной политике. Обращает внимание на значимую роль альтруизма в данном процессе, под которым понимает все то, что запрограммировал в человеке инстинкт выживания различного рода сообществ (своего рода или племени, тейпа, своего народа, нации, религии, семьи, ближайших родственников). Этот инстинкт срабатывает автоматически, помимо разума, он не обосновывает причин действия именно таким образом. Он (альтруизм) значительно больше присущ в обществах, которые можно назвать традиционными или доиндустриальными, то есть в нашем сегодняшнем российском обществе. Конечно, нельзя сказать, что неформальные механизмы, обеспечивающие, скажем, в нашем обществе взаимоотношения между людьми, сплошь альтруистичны. Альтруистичной, по мнению профессора В.Д. Зорькина, и мы с ним согласны, является лишь сокровенная сердцевина той регулятивности, которая обеспечивает устойчивость традиционного доиндустриального общества. Именно альтруистичная сердцевина обеспечивает эффективную ре-гулятивность в традиционном обществе и создает в нем взаимное доверие. Но она разрушается под воздействием модернизации, которая атакует традиционализм. В результате этой атаки разрушается как раз эта сокровенная сердцевина регулятивности, и здесь в полный рост встает так называемая разумная эгоистичность. Вот как этот вопрос объясняет председатель Конституционного Суда РФ:
«Что же это за эгоистичность? Это эгоистичность, позволяющая членам эффективных индустриальных обществ, воздвигаемых на руинах традиционализма, действовать определенным образом. Каким же именно образом? Во-первых, с оглядкой на общие интересы. Ведь я тоже не выживу, если погибнут другие.
Во-вторых, с оглядкой на то, что находится за пределами частной профессиональной сферы. Ведь рядом со мной действуют другие, помогая действовать мне. И если я подорву их функциональность, то мой профессиональный успех породит всеобщий, а значит, и мой индивидуальный крах.
В-третьих, приподнимаясь над сиюминутными интересами. Ведь сегодня жизнь не кончается. Надо сохранить эффективность надолго. А это нельзя сделать, если тебя интересует только сиюминутная выгода.
Такой способ действия требует определенного формального подкрепления. То есть конструирования, наряду с неформальными механизмами, еще и механизмов формальных. Но очень тонких и одновременно очень мощных.
1 Исмагилов Р.Ф., Карагодов В.А, Сальников В.П. Межнациональный конфликт: понятие, динамика, механизм разрешения / под общ. ред. В.П. Сальникова. СПб., 2003.
2 Лекция Председателя Конституционного Суда Российской Федерации В.Д. Зорькина. Ответы на вопросы // Российская Конституция: первые 20 лет: Цикл лекций в Государственной Думе. 18 марта — 22 апреля 2013 года. М., 2013. С. 34.
Функционирование таких механизмов обеспечивается формальным юридическим правом. Именно формальное, развитое право и приводит те или иные действия в статус санкционированных или несанкционированных. И определяет наказания за несанкционированные действия»1.
Как мы понимаем, неформальные механизмы не зависят от юридических санкций. Человек избирает вариант своего поведения инстинктивно, не думая о санкциях. Они (неформальные механизмы) создаются и воспроизводятся культурой и традициями, применительно к уголовно-процессуальной политике — правовой культурой и политико-правовой традицией. Именно неформальные механизмы и определяют наше представление о должном и недолжном, добром и злом, допустимом и запрещенном, то есть в конечном счете — справедливом и несправедливом. А все это вместе взятое в интерпретации профессора В.Д. Зорькина — «каркас» распространенной в обществе морали.
«В религиозной среде мораль, — обращает внимание В.Д. Зорькин, — адресуется к божественным заповедям (есть такое важное и совсем непростое понятие «страх божий»). В атеистической среде массовая мораль обычно воспроизводится без таких адресаций и назиданий, но постоянно передается через культуру. Но именно общая мораль, в любом случае, оказывается своего рода «базисом» для социализации человека с самого детства — в семье, школе, уличных группах, коллективах, объединенных дружбой или совместной деятельностью.
Неформальное доверие держится только и исключительно на указанном институте общей морали, освященной культурой и традицией и массово воспроизводящейся в ходе социализации. Здесь взаимное доверие определяется критерием убежденности в совпадении моральных норм и представлений о справедливости»2.
Характеризуя формальные механизмы обеспечения доверия, Валерий Дмитриевич особое внимание обращает на систему права и правоприменения; то есть на комплекс законодательных актов, кодифицированных норм законов, судебной системы и системы исполнения судебных решений. Здесь как бы речь идет об уголовно-процессуальной политике, включающей в себя законодательную и правоприменительную деятельность, уголовно-процессуальные отношения в широкой их интерпретации.
Ученый подчеркивает сложность построения современного формального механизма обеспечения доверия в обществе. Порой человеку очень трудно увидеть очевидную связь конкретной правовой нормы и его собственными моральными установками, моральными позициями других людей. Отсюда и достаточно широко распространенное массовое недоверие и к каждому звену системы формальных правовых институтов (скажем, к системе уголовного судопроизводства или уголовно-процессуальной политике), и к совокупной системе этих институтов в целом (например, ко всей уголовной политике).
«Именно по этой причине вся мировая история создания правовых систем практически повсеместно предъявляла создаваемые формальные правовые институты — как преемственные массовой социальной морали, освященной религией, культурой и традицией. То есть как морально справедливые и потому вызывающие доверие. Так было в Древнем Риме, так было в Европе, так было в Китае, так было в США, так было в России, начиная с Киевской Руси»3.
Что же касается современной России, то и неформальные, и формальные социальные механизмы доверия неимоверно ослаблены. Кроме того, они рассогласованы между собой, и это очень сильно оказывает отрицательное влияние на массовое общественное сознание. Те процессы, которые наблюдались в результате развала Советского Союза, оказали кардинальное влияние на формальные правовые, так и на неформальные традиционные механизмы доверия. Больше всего от этого пострадали именно неформальные институты, и в первую очередь массовая мораль.
«Общество в этом смысле, — отмечает В.Д. Зорькин, — «расщепилось» на почти независимо существующие — или даже конфликтующие — страты с очень разными представлениями о моральном и справедливом. При этом во всех социальных стратах в значительной степени утрачены и альтруизм, и разумность эгоизма»4.
1 Лекция Председателя Конституционного Суда Российской Федерации В.Д. Зорькина. Ответы на вопросы // Российская Конституция: первые 20 лет: Цикл лекций в Государственной Думе. 18 марта — 22 апреля 2013 года. М., 2013. С. 35, 36.
2 Там же. С. 36.
3 Там же. С. 37.
4 Там же. С. 37.
По мнению ученого, наш постсоветский переворот в значительной мере повторил те «революционные эксцессы» в морали и праве, которые после переворота в 1917 году на раннем послереволюционном этапе совершала Советская власть. И все хорошо понимают, как долго пришлось власти чувствовать на себе поле этого недоверие советских граждан.
Какой же выход из сегодняшнего положения в России? Председатель Конституционного Суда РФ считает, что для установления полноценного социального доверия власти и общества необходимо одновременно решить следующие две задачи — точно и неуклонно выстроить формальные правовые регулятивные механизмы в осознанном сопряжении с неформальными моральными механизмами. В том числе учитывать и обеспечивать продуманный баланс между принципами альтруизма и разумного эгоизма в нормах законодательства.
Но этого недостаточно. Никакая сколь угодно тонкая и точная настройка законодательных норм сама по себе проблему доверия не решит. Даже если система права будет идеальной, лишенной каких-либо недостатков. Лишь одни правовые механизмы данную проблему решить в Росси не способны. Ибо здесь традиционная мораль с ее представлениями о справедливом и сегодня играет в смысле доверия определяющую роль.
Вместе с тем, и этого недостаточно. Одновременно следует реанимировать ослабленные в последние десятилетия общественные неформальные механизмы, как считает В.Д. Зорькин, альтруизма и разумного эгоизма — речь одет об основах единой моральной регулятивности. Лишь такой подход способен в российском обществе восстановить доверие между властью и народом — важнейшее социальное качество, свойственное российскому народу и обществу1.
Сегодня этому способствует так называемый синкретизм современной правовой культуры2. Это свойство социальных регуляторов, которое обосновал как самостоятельное научное направление доктор юридических наук Ф.Х. Галиев. Он установил, что в современном российском обществе ни одна правовая норма не действует изолированно от общественной морали, обычаев, традиций, корпоративных правил и религиозных догм. Все они функционируют совместно, оказывая влияние на сознание и поведение людей. «В современном мире, — пишет Ф.Х. Галиев, — сложно найти юридическую норму, которая бы противоречила требованиям иных нормативных регуляторов общественных отношений, функционирующих в обществе в виде норм морали, религии, этики и т. д. Это объективно связано с синкретизмом правовой культуры, который означает взаимозависимость требований всего комплекса действующих в современном обществе социальных норм в процессе их воздействия на сознание и поведение людей»3.
Определяя понятие синкретизма правовой культуры современного общества, исследователь понимает под ним естественным образом формируемую в ходе жизнедеятельности общества объективную «взаимообусловленность, взаимосвязь, взаимозависимость и взаимодействие различных социальных норм, в комплексе воздействующих на сознание и поведение людей» и способствующих «оптимизации общественных отношений в соответствии с представлениями о добре и справедливости»4.
Таким образом, можно констатировать, что формируя уголовно-процессуальную политику как в правотворчестве, так и правоприменении, важно постоянно помнить, а также серьезно, ответственно и вместе с тем бережно учитывать и использовать наши исторически сложившиеся и сохранившиеся национальные ценности в виде неписаных правил и здоровой массовой моральной регулятивности в самом широком ее восприятии. Это все социальные правила (мораль, этика,
1 Лекция Председателя Конституционного Суда Российской Федерации В.Д. Зорькина. Ответы на вопросы // Российская Конституция: первые 20 лет: Цикл лекций в Государственной Думе. 18 марта — 22 апреля 2013 года. М., 2013. С. 37—38.
2 Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта (Социокультурная динамика России). 2-е изд., перераб. и доп. Новосибирск, 1997. Т. 1: От прошлого к будущему; Галиев Ф.Х. Воздействие права на общественные отношения и синкретизм правовой культуры // Вестник Башкирского ун-та. 2013. Т. 18. № 4; Галиев Ф.Х. О синкретизме правовой культуры // Правовое государство: теория и практика. 2013. № 4 (34); Галиев Ф.Х. Синкретизм правовой культуры и оптимизация общественных отношений // Вестник Башкирского ун-та. 2014. Т. 19. № 1; Галиев Ф.Х. Синкретизм правовой культуры современной России: теоретико-методологическое и историко-прикладное исследование: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2014; Галиев Ф.Х. Синкретизм современной правовой культуры: монография. Уфа, 2011.
3 Галиев Ф.Х. Синкретизм правовой культуры современной России: теоретико-методологическое и историко-прикладное исследование: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2014. С. 12.
4 Там же. С. 12.
эстетика, обычаи, традиции, религия, корпоративные нормы и т. д.) в их совокупности, взаимообусловленности, взаимодополняемости, взаимодействии, взаимозависимости и т. д. Именно их единство, то есть синкретизм современной правовой культуры, способно в какой-то степени восполнить все еще недостаточную эффективность законодательного правового регулирования в целом, повышения эффективности уголовно-процессуальной политики в частности.
Как мы уже подчеркивали, социально-факторные элементы, влияющие на уголовно-процессуальную политику, в отечественной криминалистической литературе исследованы довольно сносно. Они (элементы) подразделяются на определенные группы:
а) социально-психологические элементы (темперамент, характер, социально-культурные традиции и обычаи, социально-культурный образ и др.);
б) конфессиональный (религиозный) элемент;
в) социоэтологический элемент (врожденные, то есть генетические программы поведения человека);
г) региональный (территориально-ландшафтный) элемент (особенности ведения традиционного образа жизни и др.).
«Все названные элементы, — по мнению В.А. Пономаренкова, — проявляются в виде социально-культурных стереотипов и этологических программ (восприятия, мышления, психологического реагирования и поведения) поведения субъектов уголовно-процессуальных отношений, обусловленные конфессиональным, религиозным (территориально-ландшафтным) и др. факторами, которые и выступают социально-факторными детерминантами уголовно-процессуальной политики.
Игнорирование названных социально-факторных элементов закономерно приводит к нарушению прав и законных интересов личности, неэффективному осуществлению уголовно-процессуальной деятельности и разного рода конфликтам между личностью и государством, имеющим негативные последствия для общества»1.
Исследователь обосновывает мысль о том, что все участники уголовно-процессуальных отношений мотивируют обособленные этноконфессиальные традиции и обычаи, стереотипы поведения, этнические чувства, симпатии и антипатии, в том числе и этологическую программу поведения и т.д. Этноконфессиональные стереотипы серьезно влияют на повседневную жизнь индивидов, они значительно снижают и ограничивают количество вариантов его (индивида) допустимого поведения, то есть значительно ограничивают свободу воли в юридически значимых ситуациях. Обоснованное обстоятельство не может игнорироваться при понимании права, его создании (законотворчестве) и применении (правоприменении), в том числе и при производстве по уголовным делам. «Но для организации учета социально-факторных элементов, — указывает В.А. Пономаренков, — необходима разработка и реализация соответствующей ориентированной на международные стандарты правовой политики в сфере уголовного судопроизводства, которая должна реализовываться в форме целенаправленной активной практической деятельности управомоченных субъектов»2.
Мы бы в данном случае вели речь не только о политике в сфере уголовного судопроизводства, а и обо всей уголовной политике, со включением в нее еще и уголовно-правовой политики, оперативно-разыскной политики, уголовно-исполнительной политики, уголовно-превентивной политики и уголовно-организационной политики, о правовой политике в целом и даже о праве как таковом, о его правопонимании.
В.А. Пономаренков натолкнул нас на интересную мысль. Анализируя этноконфессиональное проявление уголовно-процессуальной политики, он по существу предлагает собственный подход к пониманию права, который можно сформулировать как этноконфессиональная концепция.
Как известно, мы предложили компрехендную доктрину понимания права3. Право мы сравниваем с бриллиантом. В гранях бриллианта видим грани права. Считаем, что право имеет столько же граней, сколько и у бриллианта, то есть не менее 57. Каждая выдвинутая концепция правопонимания —
1 Пономаренков В.А. Уголовно-процессуальная правовая политика // Правовая политика России (общетеоретические и отраслевые проблемы): учебное пособие / под науч. ред. А.В. Малько. М., 2014. С. 160.
2 Там же. С. 161.
3 Захарцев С.И. Некоторые проблемы теории и философии права / под общ. ред. В.П. Сальникова. М., 2014; Захарцев С.И., Сальников В.П. Как познать право? Мы предлагаем компрехендный подход // Правовое поле современной экономики. 2015. № 9; Захарцев С.И., Сальников В.П. Компрехендная теория познания права // Юридическая наука: история и современность. 2015. № 8; Захарцев С.И., Сальников В.П. Философия. Философия права. Юридическая наука. М., 2015; Захарцев С.И., Сальников В.П. Что есть компрехендная теория права? // Юридическая наука. 2016. № 3; Захарцев С.И., Сальников В.П. Что такое право? Вопросы онтологии и гносеологии // Правовое государство: теория и практика. 2015. № 2 (40).
это одна из его граней. Концепций разработано много (нормативистская, психологическая, естественно-правовая, социологическая, позитивистская, интегральная и др.), но все равно их пока еще не так много, как граней у права. В крайние годы появились любопытные и новаторские концепции. Доктор юридических наук Ф.Х. Галиев предлагает познавать право через синкретизм современной правовой культуры1, профессор В.М. Шафиров считает, что в основу правопонимания должна быть положена российская Конституция2. Интересный подход к правопониманию обнаруживается у В.П. Борулен-кова3. И вот новая концепция, сформулированная В.А. Пономаренковым. Мы считаем, что все эти концепции вписываются в предложенную нами доктрину. Каждая из них занимает одну из многих граней права. И когда все грани права будут заполнены, мы, вероятнее всего, получим такое понимание права, о котором даже не имеем представления. Другими словами, социально-факторные элементы играют важную роль в жизни человека, общества, государства, в государственной правовой политике вообще и в уголовно-процессуальной политике в частности. Поэтому игнорировать их как в процессе правотворчества, так и при реализации права нельзя, в том числе и в уголовном судопроизводстве, ибо от их учета в практической деятельности в борьбе с преступностью зависит ее эффективность4.
В.А. Пономаренков предлагает собственное понимание социально-факторных элементов, обусловливающих формирование уголовно-процессуальной политики. Под ними он понимает «совокупность этнопсихологических, конфессиональных (религиозных), языковых (лингвистических) и других компонентов личности субъекта уголовно-процессуальных отношений как представителя определенной этнической, конфессионной, языковой общности, выступающих в качестве подсознательных этноконфессиональных и социокультурных стереотипов (восприятия, мышления, психологического реагирования и поведения), и проявляющихся в деятельности всех участников уголовно-процессуальных отношений (в принятии тех или иных решений, даче показаний, мотивации тех или иных поступков, оценки доказательств и др.)»5.
Уголовно-процессуальная политика предполагает наличие определенных стандартов. Эти стандарты носят как внутригосударственный (национальный), так и международный характер. О стандартах, носящих внутригосударственный характер, мы уже вели речь. Что же касается стандартов уголовно-процессуальной политики, носящих международный характер, то они достаточно полно и подробно исследованы В.А. Пономаренковым.
Автор полагает, что эти стандарты не просто входят в перечень общепризнанных принципов международного права и процессуальных процедур, но и определяют их объем, минимальный уровень для реализации в каждом национальном государстве, закрепившем общечеловеческие ценности в качестве элементов своей правовой системы. Это комплексные рекомендации, носящие базовый характер, предполагающие гуманизацию, рационализацию, эффективность уголовно-процессуальной политики, обеспечение прав и интересов ее субъектов6.
1 Галиев Ф.Х. Синкретизм современной правовой культуры: монография. Уфа, 2011.
2 Шафиров В.М. Конституция, отраслевое право, правоприменение // Российская юстиция. 2016. № 3.
3 Боруленков Ю.П. Методологический статус герменевтики в юридическом познании // Юридическая наука: история и современность. 2015. № 7; Боруленков Ю.П. Методология юридического познания: лингвистический подход // Юридическая наука: история и современность. 2013. № 10; Боруленков Ю.П. Методология юридического познания: психологический подход // Мир политики и социологии. 2013. № 9; Боруленков Ю.П. Методология юридического познания: социологический подход // Мир политики и социологии. 2013. № 11; Боруленков Ю.П. Методология юридического познания: философский подход // Мир политики и социологии. 2013. № 12; Боруленков Ю.П. Юридическое познание, доказательство и доказывание (методология, теория, практика) / под науч. ред. В.Н. Карташова. М., 2016; Боруленков Ю.П. Юридическое познание: кризис методологии // Мир политики и социологии. 2013. № 10.
4 Миграционные процессы в современной России / Е.В. Галуза, ГС. Денисова, Ю.А. Кашуба и др. Ростов н/Д, 2004. С. 108—131.
5 Пономаренков В.А. Уголовно-процессуальная правовая политика // Правовая политика России (общетеоретические и отраслевые проблемы): учебное пособие / под науч. ред. А.В. Малько. М., 2014. С. 162.
6 Кондрат И.Н. Обеспечение прав личности в досудебном производстве по уголовным делам: законодательное регулирование и правоохранительная практика: монография. М., 2011; Кондрат И.Н. Права и законные интересы человека и гражданина: международно-правовое регулирование в области уголовного процесса // Правовое поле современной экономики. 2012. № 7; Кондрат И.Н. Права личности и некоторые общеотраслевые принципы уголовного процесса // Мир политики и социологии. 2012. № 8; Кондрат И.Н. Права человека и уголовно-процессуальный закон (досудебное производство): монография. М., 2012; Прокофьева С.М., Зайцев О.А. Концепция гуманизации уголовного судопроизводства / под общ. ред. В.П. Сальникова. СПб., 2002.
Исследователь специально подчеркивает, что современные международно-правовые тенденции в сфере уголовно-процессуальной политики базируются на желании государств не потерять этническую, религиозную и языковую идентичность и самобытность проживающих социально-культурных общностей, то есть то, на что направлены внутринациональные усилия при формировании данной политики. Другими словами, международные стандарты и тенденции формирования национальной уголовно-процессуальной политики, содержащиеся в международных правовых актах, созвучны и предполагают те же цели, что и внутренняя уголовно-процессуальная политика, — обеспечение защиты самобытности различных представителей социума (этническая, религиозная, языковая и иная самобытность).
Автор определяет стандарты сохранения этнической, религиозной, языковой и иной самобытности, направленные на формирование уголовно-процессуальной политики исходя из международно-правовых документов:
— недопущение дискриминации по национальному (этническому), религиозному и языковому признаку;
— признание за лицами, принадлежащими к национальным, религиозным и языковым меньшинствам, права индивидуально или коллективно (совместно с членами своей общности) выражать, сохранять и развивать свою этническую, языковую и иную самобытность;
— реализацию комплекса мер по использованию языка, отличного от языка основного населения государства;
— развитие социальных институтов применения досудебных процедур, в соответствии с которыми в ходе производства по уголовным делам и вынесении судебного решения возможны определенные процедуры, могущие оказать большее или меньшее влияние на ход и результаты судебного разбирательства и даже сделать это нецелесообразным1;
— обеспечение охраны «частной жизни»2;
— обеспечение защиты чести и достоинства человека;
— запрет применения пыток, жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания.
Анализируя международные стандарты, он делает заключение о необходимости индивидуального подхода к социальному человеку, участнику уголовно-процессуальных отношений, учитывая его этнические, религиозные, языковые и иные особенности, ибо то, что приемлемо для представителей одного этноса, религиозной, языковой группы, является неприемлемым для другого3.
Международные стандарты, тщательно проанализированные В.А. Пономаренковым, создают основу охраны самобытности социума в целом, обеспечивают прогресс на национальном уров-
1 Гущева Ю.В. Примирительная процедура в праве: доктрина, практика, техника. Н. Новгород, 2013; Загайно-ва С.К., Тарасов Н.Н. Медиация в практике нотариуса. М., 2012; Калашникова С.И. Медиация в сфере гражданской юрисдикции. М., 2011.; Карташов В.Н., Сальников В.П. Медиация в праве: новый или хорошо забытый старый способ разрешения споров // Правовое поле современной экономики. 2015. № 1; Кузбагаров А.Н. Примирение споров по конфликтам частноправового характера. СПб., 2010; Максуров А.А., Таланова М.В. Медиация в праве: юридическая технология медиативных процедур. М., 2014; Минеева Т.Г., Назарова Н.Л., Сальников В.П., Соловьева С.В. Медиация в России. (Памяти Нильса Кристи) // Правовое поле современной экономики. 2015. № 8; Минеева Т.Г., Сальников В.П., Соловьева С.В., Числов А.И. Восстановительное правосудие и использование медиации в борьбе с преступностью. Некролог памяти Нильса Кристи // Мир политики и социологии. 2015. № 8; Терехин В.А., Захаров В.В. А нужна ли нам мировая юстиция? // Российская юстиция. 2006. № 4. С. 50; Ярков В.В. Медиация в нотариальной практике. (Альтернативные способы разрешения конфликтов) / Петер Фар и др.; отв. ред. Катарина Грефин фон Шапффен и Бернц Вегманн; пер. с нем. С.С. Трушников. М., 2005.
2 Захарцев С.И., Сальников В.П. Информационное пространство как новая глобальная угроза человечеству и его правам: философский и правовой подходы // Правовое поле современной экономики. 2015. № 8; Сальников В.П. Незримое вторжение. Негативное воздействие информации на сознание человека // Защита и безопасность. 1999. № 1; Хабибулин А.Г., Абдрахманов А.И. МВД в информационном поле нарастающей глобальной напряженности // Юридическая наука: история и современность. 2015. № 1.
3 Пономаренков В.А. Уголовно-процессуальная правовая политика // Правовая политика России (общетеоретические и отраслевые проблемы): учебное пособие / под науч. ред. А.В. Малько. М., 2014. С. 163—173.
не институтов различной самобытности и дополняют механизмы их защиты на национальном уровне1.
Исследованные международные стандарты в области защиты самобытности участников уголовного процесса позволили В.А. Пономаренкову определить направления формирования уголовно-процессуальной политики:
1. Обеспечение понимания всеми участниками уголовного судопроизводства юридических процедур, осуществляемых при производстве по уголовному делу, со стороны должностных лиц су-дебно-следственных органов (устный перевод, другие эффективные средства).
2. Защите прав потенциально уязвимых групп населения уделять особое внимание при производстве по уголовному делу. Иметь в виду то обстоятельство, что не является достаточным основанием заключения под стражу до суда только лишь принадлежность его к какой-либо социально-культурной общности (этнической, национальной, религиозной и др.).
3. Учет обычаев и традиций представителей социально-культурных общностей, участвующих в деле, при производстве расследования преступления. Проявление уважения к образу жизни, укладу, традициям этих народов.
4. Адаптирование процедур расследования к физическим и умственным возможностям, культурным различиям участников уголовного процесса, особенно касающихся детей, подростков, женщин и граждан, относящимся к социально уязвимым группам населения.
5. Использование возможностей медиации в ходе производства по уголовным делам и до вынесения судебного решения. Такие определенные процедуры, как мировые сделки, должны выступать приоритетными формами реализации уголовно-процессуальной политики.
6. Право на уважение чести и достоинства личности относится к абсолютным, общечеловеческим, неотчуждаемым и неотъемлемым правам любого человека. Оно имеет главенствующее преимущество перед любыми другими полномочиями, включая государственные.
7. Недопустимость нарушения права физической и (или) психической неприкосновенности человека, участника уголовно-процессуальных отношений. Такой подход должен выступать критерием понимания пыток или жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство человека обращения.
8. Все пытки являются бесчеловечным или унижающим достоинство обращением. Бесчеловечное обращение также выступает унижающим достоинство человека. В силу этого при производстве по уголовному делу не могут использоваться доказательства, полученные незаконным путем, с допущением унижения достоинства личности, пытки и насилия, незаконного вторжения в жилище, злоупотребления семейной тайной, незаконного прослушивания телефонных переговоров и просмотра телеграфных сообщений, писем, полученные с любым иным нарушением процессуального законодательства.
Все эти направления формирования уголовно-процессуальной политики учитывают как внутригосударственное законодательство (ст. 17, 18, 19 Конституции РФ), так и нормы международного права при приоритете правил международного договора (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ)2.
Здесь хотелось бы сделать некоторое пояснение, учитывая ту дискуссию, которая развивалась в России где-то три-четыре года назад и завершилась внесением изменений в Федеральный Конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации» в конце 2015 года.
1 По делу о проверке конституционности статей 220.1 и 220.2 УПК РСФСР в связи с жалобой гражданина В.А. Аветяма: постановление Конституционного Суда РФ от 3 мая 1995 г № 4-П // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 1995. № 2—3; Васильева Л.Н. Защита этнической самобытности: конвенционные и внутригосударственные меры // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2010. № 1; Реализация конституционных прав граждан при даче показаний по уголовным делам / А.С. Дежнев, А.В. Писарев и др. Омск, 2007; Кондрат И.Н. Ограничения политических, социально-экономических и культурных прав и свобод в уголовном судопроизводстве: допустимость и пределы // Мир политики и социологии. 2012. № 9; Кондрат И.Н. Охрана прав участников уголовного процесса в досудебном производстве: международные стандарты и механизм реализации в Российской Федерации: монография. М., 2013; Мурашов С.А., Сальников П.П. Теория и практика защиты права на человеческое достоинство в контексте содержания российской и немецкой правовых систем // Российская и европейская правозащитные системы: соотношение и проблемы гармонизации: сборник статей. Н. Новгород, 2003; Права человека и судопроизводство: сборник международных документов. М., 2007; Шадрин В.С. Обеспечение прав личности при расследовании преступлений. Волгоград, 1999. С. 18—31; Яшин А.А. Особенности реализации конституционного принципа уважения к чести и достоинству личности при производстве отдельных следственных действий // Следователь. 2003. № 7.
2 Пономаренков В.А. Уголовно-процессуальная правовая политика // Правовая политика России (общетеоретические и отраслевые проблемы): учебное пособие / под науч. ред. А.В. Малько. М., 2014. С. 164—173.
22 марта 2013 года председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин выступает с лекцией в Государственной Думе, посвященной 20-летию российской Конституции. По завершению лекции ему задали интересный вопрос:
«Уважаемый Валерий Дмитриевич!
В своем выступлении Вы подробно остановились на особой роле, особом характере конституционных положений в системе российского права в целом. Но ведь есть еще и международные право-положения. Как быть, если между ними и нормами Конституции возникают юридические коллизии?».
Отвечая на данный вопрос, профессор В.Д. Зорькин очень детально обосновал необходимость крайне внимательного отношения к проблеме сочетания эффективности и легитимности правотворчества и правоприменения. Он сослался на позиции выдающихся западных мыслителей Пьера Бур-дье и Юргена Хабермаса, с которыми он полностью солидарен, по поводу эффективности права и правоприменения. Они, анализируя эффективность, связывали ее со справедливостью. Бурдье, например, считал, что право и правоприменение могут быть эффективными лишь тогда, когда закон и норма его юридического толкования созвучны общепризнанным представлениям о справедливости. Хабермас же подчеркивал то обстоятельство, что при социальной оценке правоприменения исключительно значимы устойчивость и последовательность, которые повышают доверие к праву и закрепляют его социальную легитимность в общественном сознании. Отталкиваясь от приведенных выше позиций Пьера Бурдье1 и Юргена Хабермаса2, профессор В.Д. Зорькин особо обратил внимание на необходимость в собственном правотворчестве и правоприменении серьезно, ответственно, бережно учитывать и использовать те «сохранившиеся в российской социальной ткани неписаные нормы здоровой массовой моральной регулятивности», которые позволяют хотя бы в какой-то степени восполнить все еще недостаточную эффективность законодательного правового регулирования.
Далее председатель Конституционного Суда РФ сказал: «Такая ответственность требует внимательной оценки рекомендуемых нам для имплементации зарубежных или международных норм, а также решений международных судов, включая их соотнесение с Конституцией России. Здесь требуется решать один очень непростой вопрос: не внесут ли рекомендуемые нормы и решения в наше общество, и без того не вполне доверяющее правовым институтам, дополнительную толику недоверия к справедливости создаваемых и применяемых законов? И, тем более, не взорвут ли они социальный мир в стране? Ведь если это произойдет, то о каком содействии права развитию общества, государства и экономики мы говорим? Отсюда следует, — продолжает он, — что и в национальном законотворчестве, и, тем более, в решении проблем имплементации в России каких-либо норм международного права и решений межгосударственных правовых институтов необходимо в полной мере использовать существующие — и парламентские, и общественные — демократические механизмы выявления и учета российской специфики, выраженной в особенностях ценностно-нормативной структуры общества и прежде всего в общественной морали. То есть для точных и взвешенных законодательных решений, которые большинством общества будут приниматься и исполняться как справедливые, нам нужно иметь результаты глубокого анализа совокупности культурных, психологических, идейных, религиозных и других ценностных ориентаций российского общества. Только их понимание на основе такого анализа даст нам, правоведам, базовые основания для обеспечения правильного баланса между этими ценностными ориентациями в законодательных нормах»3.
Подчеркнув, что он говорит не о чем-то необычном и не выходящем за рамки правового поля, созданного в нашей стране, профессор В.Д. Зорькин подчеркнул собственное понимание того, что его пози-
1 Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики / пер. с фр.; сост., общ. ред. пер. и послесл. Н.А. Шмат-ко. СПб.; М., 2005. Гл. 2: Власть права: основы социологии юридического поля; Бурдье П. Начала / пер с фр. М., 1994; Бурдье П. Социология политики / пер с фр., сост., общ. ред и предисл. Н.А. Шматко. М., 1993.
2 Клименко О.А. Проблема соотношения суверенитета государств, народов и личности в концепции дели-беративной демократии Ю. Хабермаса // Ученые записки юридического факультета. 2015. № 39 (49); Корнилов Н.С. Государство и общественность в контексте правовых идей Юргена Хабермаса // Юридическая мысль. 2016 № 1 (93); Хабермас Ю. К логике социальных наук. Теория коммуникативного действия // Современная западная теоретическая социология: реферат, сб. М., 1991. Вып. 1; Хабермас Ю. Техника и наука как «идеология». М., 2007; Шульц В.Л. Философия Ю. Хабермаса. М., 2005; Habermas J. Geschichtsbewu?tsein und posttraditionale Identität. Frankfurt a. Main, 2008; Habermas J. Die Moderne — ein unvollendetes Projekt: Philosophisch-politische Aufsatze 1977—1990. Leipzig, 1990. (Volkssouveranitat als Verfahren.)
3 Лекция Председателя Конституционного Суда Российской Федерации В.Д. Зорькина. Ответы на вопросы // Российская Конституция: первые 20 лет: Цикл лекций в Государственной Думе. 18 марта — 22 апреля 2013 года. М., 2013. С. 39—40.
ция вызовет возражения, учитывая положения действующей российской Конституции, где оговорено, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры нашего государства являются составной частью правовой системы России. Кроме того, в Конституции прямо закреплено положение о том: «Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора» (ч. 4 ст. 15).
Учитывая возможные возражения, профессор В.Д. Зорькин достаточно подробно остановился на практике работы Федерального конституционного суда Германии, Конституционного суда Австрии, вспомнил решения, принятые в Италии, Франции, Швейцарии и других европейских странах, где суды сталкивались с аналогичными ситуациями.
«Россия, как и перечисленные выше страны, — уточнил В.Д. Зорькин, — ратифицировала Конвенцию Совета Европы по правам человека, и признала обязательный характер решений ЕСПЧ, которыми установлено нарушение прав человека, допущенных национальными судами при разрешении конкретных дел. А также взяла на себя обязательства реагирования на постановления ЕСПЧ, требующие восстановления нарушенных прав и соответствующих компенсаций потерпевшим.
Но Россия, как и все перечисленные выше страны, — продолжил он, — имеет суверенное право выполнять решения ЕСПЧ таким образом, чтобы не были нарушены буква и дух Конституции нашей страны, которая, как известно, имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации (ч. 1 ст. 15)»1.
После такого ответа председателю Конституционного Суда РФ присутствующие на лекции слушатели задали еще один вопрос:
«Уважаемый Валерий Дмитриевич!
Означает ли Ваш предыдущий ответ согласие с позицией, согласно которой Россия может игнорировать противоречащие ее доброкачественным правовым традициям решения органов международной юстиции (в частности Европейского суда по правам человека)?».
На данный вопрос профессор В.Д. Зорькин дал прямой и исчерпывающий ответ: «Российская Федерация вправе, — сказал он, — не учитывать решение Европейского суда по правам человека в случаях и в частях, противоречащих конституционным ценностям, защищаемым ее Основным законом. При этом важно подчеркнуть, что речь идет не о противоречиях между Европейской конвенцией и Конституцией России, а о конкуренции между толкованием Конвенции и Конституции, которое осуществляется соответственно на европейском и на внутрироссийском уровне. Конституционный Суд России, точно так же как и органы конституционной юстиции помянутых мною выше европейских стран, проверяя конституционность закона, принимает решение в зависимости от того, какое толкование (с учетом баланса конституционно защищаемых ценностей) наилучшим образом защищает права человека и гражданина. Это одно из ключевых суверенных прав России, которое мы обязаны отстаивать при любых правовых коллизиях и в любых ситуациях конкуренции национальной и международной правовых систем»2.
Такая позиция профессора В.Д. Зорькина вызвала жесткую и многочисленную критику. Развернулась очень активная дискуссия на страницах научных изданий. Но были и те, кто поддержал председателя Конституционного Суда РФ (Н.С. Бондарь, В.П. Сальников, С.И. Захарцев, В.П. Романовская, Е.А. Брылева и др.), и стали искать правовые механизмы обеспечения данной позиции3.
1 Лекция Председателя Конституционного Суда Российской Федерации В.Д. Зорькина. Ответы на вопросы // Российская Конституция: первые 20 лет: Цикл лекций в Государственной Думе. 18 марта — 22 апреля 2013 года. М., 2013. С. 40—41.
2 Там же. С. 41—42.
3 Бондарь Н.С. Конвенционная юрисдикция Европейского суда по правам человека в соответствии с компетенцией Конституционного суда РФ // Журнал российского права. 2006 № 6; Брылева Е.А. Решения Европейского суда по правам человека: дальнейшие перспективы // Мир политики и социологии. 2015. № 9; Во-леводз А.Г. Практика Европейского Суда по правам человека по жалобам на необеспечение явки и допроса свидетеля // Вопросы правовой теории и практики: сб. науч. тр. / отв. ред. В. В. Векленко. Омск, 2013. Вып. 8; Захарцев С.И., Сальников В.П. Оперативно-розыскная политика: понятие и сущность // Юридическая наука: история и современность. 2016. № 4; Романовская В.Б. Постановления Европейского Суда по правам человека: юридическая характеристика // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия: Право. 2008. № 2; Сальников В.П., Романовская В.Б. Акты Европейского суда по правам человека: некоторые дискуссионные вопросы // Мир политики и социологии. 2014. № 10; Сальников В.П., Романовская В.Б. Прямое действие актов Европейского Суда по правам человека: некоторые проблемы // Конституционные аспекты современного состояния законодательства Республики Таджикистан: материалы международной научно-теоретической конференции. Душанбе, 2014.
Поиски продолжались почти три года. Профессор В.Д. Зорькин еще детальнее обосновал свою позицию в лекции на V Международном юридическом форуме в Санкт-Петербурге в 2015 году. Здесь он заявил: «участие России в различных международных конвенциях и соглашениях глобального и регионального уровня никак не означает делегирования на этот уровень той или иной части государственного суверенитета России. Членство в ООН подразумевает объединение, а не делегирование суверенитетов. ООН создавалась именно на основе идеи объединенных наций fUnited Nations), и объединенных суверенитетов (joint Sovereignties, «pooling» Sovereignties).
Соответственно, участие России в международных соглашениях и конвенциях означает лишь то, что Россия добровольно возлагает на себя обязательства, перечисленные в этих международных документах. И оставляет за собой суверенное право окончательных решений в соответствии с Конституцией Российской Федерации в случае спорных моментов или правовых коллизий»1.
Одновременно В.Д. Зорькин подчеркнул положение о приоритете национального права над актами международной юстиции, четко сформулированном в действующей Российской Конституции. В части 1 статьи 15 прямо зафиксировано положение о том, что «Конституция Российской Федерации имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации». Другими словами, на всей территории страны высшую юридическую силу имеет именно Конституция в системе всех правовых актов. Так считает профессор В.Д. Зорькин. И он не одинок. Аналогичной позиции придерживаемся и мы, авторы этих строк. Так же полагает профессор В.М. Шафиров. «В современной геополитике, — пишет он, — на первый план выходит вопрос о защите правового суверенитета нашей страны. Это можно сделать, обеспечив приоритет Конституции России. Поэтому в международно-правовых отношениях важен баланс, при котором исполнение международных договоров сочетается с признанием высшей юридической силы Конституции (выделено нами. — В.С., С.З., М.С.). Укрепление правового суверенитета России вовне прямо зависит от точного понимания места и роли Конституции внутри страны.
Конституция, — продолжает В.М. Шафиров, — установленный волей народа основополагающий, общеобязательный, обладающий высшей юридической силой акт-документ»2.
Из предложенной новеллы В.М. Шафирова вытекает вывод о высшей юридической силе Конституции как акта-документа для нашего государства как внутри страны, так и за ее пределами. Кроме того, такой вывод касается как национального законодательства, так и правовых актов органов международной юстиции, всего международного права, но опять же для юрисдикции России. «Именно Конституция, — продолжает В.М. Шафиров, — стоит на страже правового суверенитета России внутри страны и за ее пределами»3. А чуть раньше поясняет, что предложенный им анализ Конституции как акта-документа, являющегося основополагающим общеобязательным и обладающим высшей юридической силой, позволяет подходить к ней (Конституции) как к праву. Конституция сама — есть право (его первоэлемент, сердцевина), его высший источник, высшая форма выражения. «Верховенство Конституции, — по мнению В.М. Шафирова, — обеспечивается требованиями конституционности, а не законности. Закон — следующий, отраслевой (межотраслевой) уровень верховенства права. Верховенство права данного уровня обеспечивается требованиями конституционности и законности»4. Конституция — есть само право.
Нам представляется, что такой подход к пониманию права, как мы уже указывали — еще одна новая удачная попытка заполнить следующую грань права-бриллианта в выдвинутой нами ком-прехендной теории5. За последние годы таких новых граней, пополняющих классические, как мы уже говорили (нормативистская, позитивистская, психологическая, договорная, теологическая, естественно-правовая, интегральная и др.), появилось несколько. Понимание права через синкретизм современной правовой культуры (Ф.Х. Галиев) или с учетом использования многочисленных проявлений языка права (В.П. Боруленков). Уже давно наблюдается интерес исследователей к
1 Зорькин В.Д. Право силы и сила права (лекция на V Международном юридическом форуме в Санкт-Петербурге в 2015 году) // Теория государства и права. 2016. № 1. С. 20.
2 Шафиров В.М. Конституция, отраслевое право, правоприменение // Российская юстиция. 2016. № 3. С. 2.
3 Там же. С. 2.
4 Там же. С. 2.
5 Галиев Ф.Х. Синкретизм правовой культуры и оптимизация общественных отношений // Вестник Башкирского ун-та. 2014. Т. 19. № 1.
герменевтике права1, и он не угасает2. Определенный в данной статье подход к пониманию права через этноконфессиональные факторы (В.А. Пономаренков). И вот новая позиция профессора В.М. Шафирова. Мы ее приветствуем и считаем, чем больше будет граней права анализироваться, тем быстрее мы сможем выявить его настоящую сущность и предназначение. Предложенное же профессором В.М. Шафировым понимание Конституции как верховенства права, безусловно, обеспечивает правовой суверенитет как внутри страны, так и за ее пределами: «верховенство права (его высшей уровень), — по В.М. Шафирову, — есть верховенство Конституции»3. Мы соглашаемся с профессором В.М. Шафировым в том, что «сам факт (до конца еще недооцененный и не раскрытый) официального нормативного закрепления в российской Конституции современной доктрины правопонимания — это уникальное, прогрессивное историческое событие, имеющее огромное значение не только для отечественной, но и мировой юридической науки и практики. Конституционное понимание права должно лейтмотивом проходить через систему права, отраслевое (межотраслевое) законодательство, все иные источники (формы) права, юридическую практику, профессиональное и гражданское правовое образование. Именно в Конституции заложена мощная первичная правовая энергия необходимая для развития человеческого капитала, инновационной модернизации всех систем российского общества. Углубленное изучение фундаментальных и прикладных свойств российской Конституции на основе конституционного правопонимания — стратегическая задача, решение которой возможно только в рамках правоведения в целом: общей теории права и государства и всех отраслевых и иных юридических наук»4, а мы бы добавили — и философии права.
Как мы уже указывали, часть 4 статьи 15 Конституции РФ определяет в качестве основной части отечественной правовой системы общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры. Она же закрепляет правило, в соответствии с которым в случаях, когда международным договором России предусмотрены иные нормы по сравнению с закрепленными в национальном законодательстве, применяются нормы международного договора. Достаточно часто данное обстоятельство рассматривается как коллизия российской Конституции.
Председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин убежден, что коллизии нет, и мы с ним согласны. «В силу верховенства Конституции международное правоустановление должно интерпретироваться как конкретизация положений Конституции. Но они не могут быть применены, если выходят за пределы заложенного в Конституции правового смысла. Аналогичные по смыслу решения-прецеденты в отношении конституционной интерпретации международных правовых норм уже известны и широко обсуждаются в мировом сообществе юристов-конституционалистов»5. Вместе с тем, нельзя забывать, что концептуальная проработка проблем соотношения компетенции национального закона и международных правовых актов — важнейшая и неотложная задача юридической науки. Она напрямую связана с нашим конституционным и государственным суверенитетом. Для России — это очень важный вопрос. Президент В. Путин подчеркивает: «Если для ряда европейских стран национальная гордость — давно забытое понятие, а суверенитет — слишком большая роскошь, то для России реальный государственный суверенитет — абсолютно необходимое условие ее существования! Прежде всего это должно быть очевидным для нас самих. Я хочу подчеркнуть: или мы будем суверенными, или растворимся, потеряемся в мире»6.
Вероятнее всего, именно мыслями о российском национальном и государственном суверенитете руководствовались депутаты Государственной Думы, когда направили запрос в Конституционный Суд РФ о проверке конституционности положений ряда статей федеральных законов о международных договорах Российской Федерации.
1 Атарщикова Е.Н. Герменевтика в праве: историко-правовой анализ: дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 1999; Атарщикова Е.Н. Герменевтика в праве: история и современность. СПб., 1998.
2 Юридическая герменевтика в XXI веке: монография / под общ. ред. Е.Н. Тонкова, Ю.Ю. Ветютнева. СПб., 2016. (Толкования источников права.)
3 Шафиров В.М. Конституция, отраслевое право, правоприменение // Российская юстиция. 2016. № 3. С. 4.
4 Там же. С. 4— 5.
5 Зорькин В.Д. Право силы и сила права (лекция на V Международном юридическом форуме в Санкт-Петербурге в 2015 году) // Теория государства и права. 2016. № 1. С. 20.
6 Путин В.В. Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации (О положении в стране и основных направлениях внутренней и внешней политики государства). 4 декабря 2014 года. М., 2014. С. 9.
В запросе группа депутатов выразила обеспокоенность тем обстоятельством, что возможно нарушение нашего государственного и национального суверенитета исходя из содержания международной Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Она (Конвенция) как бы предполагает безоговорочное выполнение требований актов органов международной правовой юстиции и международного права на территории России. Депутаты Государственной Думы предложили Конституционному Суду проверить конституционность статьи 1 нашего закона о ратификации Конвенции.
Конституционный Суд РФ провел серьезную работу и 14 июля 2015 года принял постановление № 21-п, согласившись с группой депутатов о возможном нарушении государственного суверенитета нашего Отечества в связи с безоговорочным исполнением Конвенции, и высказал предложение о необходимости разработки правового механизма исключения такой возможности1.
Такой правовой механизм был выработан и закреплен Федеральным Конституционным законом от 14 декабря 2015 года № 7-ФКЗ «О внесении изменений в Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации»»2 [3].
При возникновении сомнений по поводу необходимости и возможности выполнения правовых актов органов международной юстиции, Конституционный Суд РФ по специальному запросу проверяет на соответствие эти акты нашим конституционным ценностям, определяет, не выходят ли они за пределы заложенного в Конституции правового смысла, и принимает решение о возможности (или невозможности) их исполнения на нашей территории.
Казалось бы, проблема исчерпана. Предложенный правовой механизм исходит из духа, буквы и ценностей нашей отечественной Конституции, учитывает практику судебного конституционализма авторитетных европейских стран (Австрия, Германия, Италия, Франция, Швейцария и др.), но тем не менее противники этого подхода высказывают сомнения, полагая, что наделение Конституционного Суда указанными дополнительными полномочиями противоречит части 4 статьи 15 Конституции РФ и, кроме ухудшения взаимоотношений с Европейским судом по правам человека, ни к чему эффективному не приведет. Решать вопрос необходимо, по их мнению, с содержанием части 4 статьи 15 Конституции РФ, а не расширять полномочия Конституционного Суда РФ, противоречащие, как они полагают, Конституции.
Безусловно, с указанной выше позицией согласиться нельзя. Как мы уже пытались обосновать выше, ссылаясь на аргументы В.Д. Зорькина, высказанные им в лекции на V Международном юридическом форуме в Санкт-Петербурге в 2015 году, сформулированный правовой механизм (тогда он только еще разрабатывался) как раз доказывает обратное.
Мы уже обратили внимание в нашей статье на то обстоятельство, что ряд органов конституционной юстиции европейских стран в нескольких своих постановлениях сформулировал и обосновал правовую позицию «об ограниченной правовой силе постановлений Европейского суда». В первую очередь это относится к Федеральному конституционному суду Германии, в постановлениях которого отражена позиция, согласно которой «государство вправе не учитывать решение Европейского суда в случаях и в частях, противоречащих конституционным ценностям, защищаемым Основным законом Германии».
Конституционный суд Австрии принимает постановления, в которых отвергает правовую позицию Европейского суда по тем же основаниям, ссылаясь на принципы Конституции Австрии. Аналогичные постановления, связанные с отказом признавать правовую позицию Европейского суда из-за противоречия принципам национальной Конституции, вынесли конституционные суды Италии, Франции, Швейцарии. В.Д. Зорькин сослался также на близкое к данной позиции решение Конституционного Суда РФ (постановление от 6 декабря 2012 г.)3.
1 По делу о проверке конституционности положений статьи 1 Федерального закона «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней», пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации», частей первой и четвертой статьи 11 пункта 4 части 4 статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 13, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 15, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы: постановление Конституционного Суда РФ от 14 июля 2015 г № 21-п // Российская газета. 2015. 27 июля.
2 Собрание законодательства Российской Федерации. 2015. № 51, ч. I, ст. 7229.
3 Зорькин В.Д. Право силы и сила права (лекция на V Международном юридическом форуме в Санкт-Петербурге в 2015 году) // Теория государства и права. 2016. № 1. С. 20, 21.
Таким образом, Россия в данном вопросе не одинока. И не мы подняли первыми данную проблему. Кроме того, необходимо все-таки уважать свой собственный менталитет, обычаи, традиции, культуру, этнос и многие другие характеристики российских граждан, о чем мы уже говорили в данной статье, наконец, наши конституционные ценности. Как это не удивительно, они (ценности) порой существенно отличаются от западноевропейских1, и мы должны руководствоваться в первую очередь своими конституционными ценностями, нельзя их разменивать на чуждые нам ценности. И конечно, принимая то или иное решение, в том числе и связанное с оценкой актов институтов международной юстиции и норм международного права, важно всегда помнить о правовом суверенитете России.
И, наконец, еще один аргумент. Сославшись на профессора В.М. Шафирова, мы обратили внимание на то обстоятельство, что действующая российская Конституция в нашей стране еще до конца недооценена и нераскрыта, она порой для многих из нас остается неизвестной2, содержащей еще много нераскрытого и неиспользованного потенциала. Она требует своего дополнительного толкования3, а не пересмотра. Возможны, конечно, изменения и дополнения для преодоления
1 Ананских И.А., Михеев А.А., Кирюшина Н.Ю. Современное российское государство и духовно-нравственное состояние общества // Мир политики и социологии. 2015. № 1; Вершинина Д.Б. Проблема прав сексуальных меньшинств в контексте президентских выборов 2008 г в США // Вестник Пермского государственного университета. Серия: Политология. 2010. № 1; Жданов П.С., Сальников С.П., Романовская В.Б., Цыганов В.И. От гуманизма к имморализму, от прав естественных к правам противоестественным: смена ценностных оснований западного права // Мир политики и социологии. 2015. № 11; Исаева Е.А. Однополые пары и дети: аспекты британского и американского законодательства // Социально-юридическая тетрадь. 2012. № 2; Исаева Е.А., Соколов А.В. Легализация однополых браков: реализация политики равенства или разрушение института семьи? // Ярославский педагогический вестник. Том I (Гуманитарные науки). 2013. № 3; Романовская В.Б., Сальников В.П. Поиск национальной идеи в многополярном мире // Правовое поле современной экономики. 2015. № 7; Сальников В.П., Гоуздева М.Л. Преодоление Европы: философско-правовое эссе // Мир политики и социологии. 2015. № 8; Сальников В.П., Романовская В.Б. «Orient» или «oxictent»: в какую сторону смотрит российский орел? // Мир политики и социологии. 2014. № 11; Сальников В.П., Романовская В.Б., Цыганов В.И. Западная цивилизация и угроза голубого интернационала: политико-правовая агрессия периода постмодерна // Мир политики и социологии. 2015. № 9; Сальников В.П., Жданов П.С., Сальников М.В., Романовская В.Б. Русская религиозная философия права как защита национальных ценностей от инокультурной экспансии // Мир политики и социологии. 2015. № 7; Сальников В.П., Романовская В.Б. Сальников М.В., Романовская Л.Р. Почему на Восток: поворот России в современном политико-правовом пространстве // Правовое поле современной экономики. 2015. № 9; Сальников В.П., Романовская В.Б., Сальников М.В., Романовская Л.Р. Религиозные и иные духовные традиции как защита от угрозы деградации общества // Юридическая наука: история и современность. 2015. № 7; Сальников В.П., Романовская В.Б., Сальников М.В., Романовская Л.Р. «Русский поворот» в политико-правовом дискурсе // Ученые записки юридического факультета. 2015. № 38 (48); Сальников В.П., Сальников М.В., Романовская В.Б., Романовская Л.Р. Национальная идея или правовое государство через призму национальных интересов // Правовое государство: теория и практика. 2015. № 3 (41); Сальников М.В. Западная традиция права: политико-правовые ценности и идеалы // Мир политики и социологии. 2013. № 10; Сальников М.В., Вележев С.И., Тищенко А.Г. Отечественная и западная политико-правовые традиции: сравнительно-правовой аксиологический анализ // Вестник Санкт-Петербургского ун-та МВД России. 2004. № 4 (24); Чернова О.Ю. «Право» на однополый брак в контексте личных прав человека // Ученые записки юридического факультета. 2015. № 38 (48).
2 Шахрай С.М. Неизвестная Конституция. Constitutio incognita. М., 2013.
3 ГаджиевХ. Пределы толкования норм Конституции Конституционным Судом // Право и политика. 2000. № 12; Жи-миров В.Н., Сальников В.П., Вележев С.И. Интерпретация правовых текстов: структурно-функциональный анализ // Вестник Санкт-Петербургского ун-та МВД России. 2004. № 2 (22); Кряжков В.А. Толкование Конституции Российской Федерации Конституционный Судом Российской Федерации: практика и проблемы // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 1997. № 3; Сальников В.П. Герменевтика как наука и искусство толкования текстов (глава 20) // Философия и методология познания: учебник для магистров и аспирантов / под общ. и науч. ред. В.Л. Обухова, Ю.Н. Солонина, В.П. Сальникова, В.В. Васильковой. СПб., 2003; Хабриева Т.Я. Доктринальное толкование в деятельности Конституционного Суда РФ // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 1998. № 1; Хабриева Т.Я. Доктринальное и компетентное толкование Конституции // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 1998. № 1 (220); Хабриева Т.Я. Процессуальные вопросы толкования Конституции в деятельности Конституционного Суда Российской Федерации // Государство и право. 1996. № 10; Хабриева Т.Я. Толкование Конституции и особенности рассмотрения отдельных категорий дел в практике Конституционного Суда Российской Федерации // Право и жизнь. 1998. № 13; Хабриева Т.Я. Толкование Конституции Российской Федерации (теория и практика): дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1997; Хабриева Т.Я. Толкование Конституции Российской Федерации (теория и практика). М., 1997; Шульженко Ю.Л. Форма российской Конституции и ее толкование // Теоретические проблемы российского конституционализма. М., 2000; Эбзеев Б.С. Толкование Конституции Конституционным Судом Российской Федерации: теоретические и практические проблемы // Государство и право. 1998. № 5.
отдельных недостатков, как это уже было ранее (поправки, касающиеся контрольных полномочий Государственной Думы в отношении Правительства РФ — в 2008 г.; Закон о парламентском контроле — 23 апреля 2013 г.; Закон о парламентском расследовании — 2005 г.; ФКЗ о Конституционном Суде РФ от 14 декабря 2015 г. № 7).
Идеальных конституций не бывает, все они вместе взятые и каждая из них в отдельности, безусловно, могут быть усовершенствованы. Толкование тех или иных позиций Конституции также возможно разное. Любой текст Конституции допускает неоднозначное толкование, такой вывод вытекает из фундаментальных свойств нашего языка, и это должны понимать не только юристы, но и философы, и политики.
По мнению многих исследователей, наша «Конституция является необходимой и достаточной основой для развития законодательства и всей правовой системы России. Лучшей конституции в ближайшей перспективе не предвидится, — считает В.Д. Зорькин. — Надо дорожить существующей Конституцией, укреплять правовые основы и развивать правовой вектор этого документа. Поэтому стремление к изменению и уж тем более к отмене Конституции — это юридическая иллюзия, так сказать суетность ненасытного изменения. Принцип конституционного государства — научиться жить по Конституции, снимая противоречия между конституционным текстом и социально-правовой практикой посредством адекватных правовых форм»1.
Конституция — это политико-правовой документ. Кроме того, он является единственным документом, который содержит нормы всех отраслей права2 и является базой для определения всей государственно-правовой политики, ее уголовной разновидности и всех элементов последней, в том числе и уголовно-процессуальной политики. К сожалению, «общество не слишком ценит и еще меньше уважает то, что у него есть — действующую Конституцию страны. Это один из серьезных рисков не только для политической стабильности, но и для эффективного управления процессами общественного развития.
Почему я говорю о рисках управления общественным развитием? — спрашивает С.М. Шахрай, один из разработчиков Конституции. И отвечает. — Потому что Конституция — это не просто юридический текст.
Конституция — это сложный, живой, постоянно работающий механизм, который предназначен для того, чтобы помочь нам решить две ключевые задачи, необходимые для развития.
Во-первых, Конституция обеспечивает гарантии стабильности основ конституционного строя и общественной системы в целом.
Во-вторых, Конституция создает необходимые условия и одновременно разумные ограничения для свободы общественного и политического творчества. Это в свою очередь помогает постоянно адаптировать практику государственного и общественного управления к новым вызовам современности.
Собственно, вот эти два качества, на которых я делаю акцент — стабильность и адаптивность, являются необходимыми свойствами любой живой системы, включая государство и общество. А способность эффективно отвечать на вызовы, не изменяя самим себе, своей истории и своей культурной матрице, лежит в основе успешного развития и успешной конкуренции всех социальных систем, в том числе в глобальном масштабе»3.
Такова позиция профессора С.М. Шахрая по поводу оценки действующей у нас Конституции. Он считает, что «наша страна смогла создать документ, который оказался более эффективным, более устойчивым, обладающим большим запасом жизненных сил и творческих возможностей, чем десятки, если не сотни других конституций в мире»4.
Нашу Конституцию следует понимать «как стратегический документ высшего уровня, в котором содержится, говоря современным языком, описание миссии и целей общественного развития, а также алгоритмов взаимодействия всех участников для того, чтобы цель была достигнута, а миссия реализована. Возможно, это слишком упрощенный подход к основному закону, но, по большо-
1 Лекция Председателя Конституционного Суда Российской Федерации В.Д. Зорькина. Ответы на вопросы // Российская Конституция: первые 20 лет: Цикл лекций в Государственной Думе. 18 марта — 22 апреля 2013 года. М., 2013. С. 26.
2 Лекция председателя Комитета Совета Федерации по конституционному законодательству, правовым и судебным вопросам, развитию гражданского общества А.А. Клишаса. Ответы на вопросы // Российская Конституция: первые 20 лет: Цикл лекций в Государственной Думе. 18 марта — 22 апреля 2013 года. М., 2013. С. 197.
3 Лекция руководителя Аппарата Счетной палаты Российской Федерации С.М. Шахрая. Ответы на вопросы // Российская Конституция: первые 20 лет: Цикл лекций в Государственной Думе. 18 марта — 22 апреля 2013 года. М., 2013. С. 148.
4 Там же. С. 150.
му счету, если Конституция не показывает людям, куда нужно стремиться и что следует для этого делать, она становится никому не интересной и в конце концов умирает»1.
Российская Конституция родилась в трагические времена нашей истории, в условиях политического и экономического кризиса и существенного раскола политических элит. Она предполагала решение непростой задачи — восстановление общественного согласия и выступление одновременно основой и инструментом для строительства совершенно новой государственности, иных федеративных отношений, другой экономики, иного социального бытия. Другими словами, Конституция практически должна была способствовать рождению нового общественного порядка из хаоса эпохи перемен, иной правовой реальности2. Данную неимоверно сложную задачу российская Конституция выполнила3.
По мнению С.М. Шахрая, наша Конституция опередила все иные мировые конституции. Она выступает идеальным случаем, который безуспешно до сих пор ищут на Западе. Она имеет уникальный «дизайн», придающий ей роль инструмента, способного и примирять конфликтующие стороны, и давать обществу новый импульс для дальнейшего прогрессивного движения вперед, для развития. Более того, российская Конституция способна переформатировать реальность в нужном направлении, даже при отсутствии в национальном обществе политического консенсуса и существующей временной слабости институтов государства.
В современном мире такие конституции принято называть «самореализующимися». Именно такую самореализующуюся, саморазвивающуюся, живую Конституцию имеет современная Россия. Обладать такой конституцией хотела бы любая другая страна, любое общество и государство. Конечно, мы должны гордиться такой Конституцией, познавать ее и использовать заложенные в ней возможности, а не перекраивать по каждому поводу и без повода. Она выдержала смену лидеров, нарушила давние традиции своего изменения с приходом на президентский пост в 2000 году В. Путина. Мы были приучены к той ситуации, когда новый лидер превносил за собой новую Конституцию. В стране были «ленинская», «сталинская», «брежневская» конституции. Известны и находятся в архиве проекты конституции Хрущева и конституции Горбачева, многочисленные проекты конституции нового Союзного договора.
В 2000 году лидер впервые в истории нашей страны не переписал действующую Конституцию «под себя». Авторам этих строк приходилось наблюдать в процессе работы над проектами законов в различных комиссиях его бережное отношение к тексту, букве и духу Конституции, когда представители рабочих групп имели возможность проявлять и реализовывать различные фантастические идеи, предлагать любые варианты текстов, выдвигать самые невероятные гипотезы, связанные с содержанием правовых актов, но запрещалось одно — посягать на Конституцию, ее содержание, и самое главное — смысл.
Такой подход лидера к Конституции свидетельствует о том, что он умеет и способен эффективно пользоваться самым главным инструментом управления обществом, то есть Основным законом. И, кроме того, сам-то этот инструмент является поистине инструментальным.
Профессор С.М. Шахрай приводит слова Президента В. Путина, которые он произнес на встрече с судьями Конституционного Суда в декабре 2012 года: «Основной закон. это живой инструмент, но в то же время нужно очень бережно относиться к его основам. Основной закон должен быть стабильным. В этом, его стабильности, значительная часть стабильности самого государства и основных прав и свобод граждан Российской Федерации». Здесь же С.М. Шахрай оценивает их:
1 Лекция руководителя Аппарата Счетной палаты Российской Федерации С.М. Шахрая. Ответы на вопросы // Российская Конституция: первые 20 лет: Цикл лекций в Государственной Думе. 18 марта — 22 апреля 2013 года. М., 2013. С. 150.
2 Бачинин В.А., Сальников В.П. Правовая реальность в контексте цивилизации и культуры. Методология причинного анализа: монография / под ред. В.П. Сальникова. СПб., 2005; Бачинин В.А., Сальников В.П. Причинность как философско-правовая проблема: монография / под ред. В.П. Сальникова. СПб., 2002; Максимов С.И. Правовая реальность: опыт философского осмысления. Харьков, 2002; Рожкова А.К. Правовая реальность и правовой идеал: точки соприкосновения // Известия ИГЭА. 2010. № 6; Скоробогатов А.В., Краснов А.В. Правовая реальность России: философско-правовой анализ // Российский журнал правовых исследований. 2015. № 1 (2); Слабоднюк С.Л. Правовая реальность и кризис правосознания. Saarbrucken, Deutschland, 2012.
3 Лекция руководителя Аппарата Счетной палаты Российской Федерации С.М. Шахрая. Ответы на вопросы // Российская Конституция: первые 20 лет: Цикл лекций в Государственной Думе. 18 марта — 22 апреля 2013 года. М., 2013. С. 150.
«Эти слова — ключевые для понимания места и роли действующей Конституции в нашей современной жизни»1.
Действующая Конституция — одна из лидирующих по продолжительности жизни среди всех российских основных законов. Она занимает второе место после Конституции РСФСР 1937 года и продолжает действовать. «Уже одно это обстоятельство, — заключает С.М. Шахрай, — может быть поводом для гордости»2 [140, стр. 150]. И не просто может быть поводом для гордости, а является таковым для большинства российских граждан, для самого нашего общества и государства.
Мы гордимся тем, что Конституция настолько совершенна и многогранна, что позволяет решать любой вопрос в нашей повседневной жизни в пользу народа, гражданина, человека, в том числе и вопросы, казалось бы, далекие от ее содержания. Они далеки лишь на первый взгляд, на самом же деле они вкраплены в жизненную ткань нашей повседневности, везде, всегда и во всем. А имея в виду то обстоятельство, что Конституция провозглашает человека, его права и свободы главной ценностью, начинаешь понимать, насколько глубоко она человечна.
С учетом фундаментальных положений действующей Конституции и должна строиться вся наша многогранная жизнь, разрабатываться и претворяться на практике правовая политика в целом и уголовная политика как ее разновидность. При этом, естественно, что все элементы уголовной политики (уголовно-правовая политика, уголовно-процессуальная политика, оперативно-разыскная политика, уголовно-исполнительная политика, уголовно-превентивная политика, уголовно-организационная политика) также исходят из требований Конституции. Что же касается уголовно-процессуальной политики, то в ней, основываясь на российском Основном законе, необходимо учитывать и повышать степень упорядоченности процессуально-правовой реальности в сфере уголовного судопроизводства, совершенствования имеющихся юридических средств борьбы с преступностью, ее профилактики, эффективности уголовно-процессуальных отношений. При этом уголовно-процессуальная политика должна строиться и предполагать учет всего социального бытия функционирующего многогранного общества.
А.П. Кузнецов, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, заслуженный юрист Российской Федерации, профессор кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Нижегородской академии МВД России
Уголовная политика: проблемы дефинирования
Постановка проблемы. В уголовно-правовой науке ученые-юристы уделяют особое внимание разработке проблем уголовной политики. Многочисленные исследования понятия «уголовная политика», проводимые отечественными учеными, породили различные представления об этом явлении. Причиной этому служат сложности понимания феномена «уголовная политика», не позволяющего охватить и определить все многообразие различных оценок в этом правовом явлении.
Не случайно она становилась объектом обсуждения на различных научных форумах, ей посвящены многочисленные монографические исследования: оживленные дискуссии ведутся о ее понятии, содержании, принципах, признаках, формах реализации, субъектах и т. п. Исследователи высказывают при этом противоречивые суждения. Однако, несмотря на это, они единодушны в одном — уголовная политика должна рассматриваться как часть политики государственной, политики юридической, реализуемой в области правотворчества, правоприменения, правообеспе-чения, правоисполнения, как часть социальной реальности, как интеллектуальная, физическая организационная деятельность3.
Оставляя за рамками статьи многочисленные проблемные вопросы, остановимся только на исследовании понятия «уголовная политика», то есть на ее дефинировании. Отметим, что дефи-
1 Лекция руководителя Аппарата Счетной палаты Российской Федерации С.М. Шахрая. Ответы на вопросы // Российская Конституция: первые 20 лет: Цикл лекций в Государственной Думе. 18 марта — 22 апреля 2013 года. М., 2013. С. 150, 151.
2 Там же. С. 150.
3 Жалинский А.Э. Уголовная политика: актуальные задачи, субъекты и механизм реализации // Современная уголовная политика: поиск оптимальной модели: материалы VII Российского конгресса уголовного права (31 мая — 1 июня 2012 года). М., 2012.
