CC BY
189
УДК 177.8 Миронов Андрей Владимирович
доктор философских наук, доцент, профессор кафедры философских и социальных наук
Севастопольского национального технического университета
УЕДИНЕНИЕ И ОДИНОЧЕСТВО В ФИЛОСОФИИ В.В. РОЗАНОВА
Аннотация:
В статье рассматриваются особенности социальной коммуникации в периоды общественной нестабильности на примере противопоставления понятий «уединение» и «одиночество» в творчестве В.В. Розанова. Акцент делается на религиозном толковании уединения как условия духовного роста человека. Понятия уединения и одиночества тождественны двум векторам экзистенциального развития индивида. Философский анализ творчества В.В. Розанова, опирающийся на данную дилемму, позволяет выявить наиболее уязвимые точки сознания индивида в периоды социальной нестабильности.
Ключевые слова:
В.В. Розанов, социальная коммуникация, общественная нестабильность, одиночество, экзистенциальное развитие, общественное участие, социальные стандарты, разрыв с миром, духовный рост, цельность личности, сосредоточенность, самоопределение, уединение.
Mironov Andrey Vladimirovich
D.Phil. in Philosophy, Professor, Philosophy and Social Sciences Department, Sevastopol National Technical University
SOLITUDE AND LONELINESS IN PHILOSOPHY OF V.V. ROZANOV
Summary:
The article deals with the peculiarities of social communication in times of social instability by studying the opposition of "solitude" and "loneliness" concepts in the works of V.V. Rozanov. The author focuses on the religious interpretation of the solitude as a condition of spiritual growth. The concepts of solitude and loneliness are identical to two vectors of personal existential development. Philosophical analysis of Rozanov's works, based on this dilemma, reveals the most vulnerable points of individual consciousness during the periods of social instability.
Keywords:
V.V. Rozanov, social communication, social instability, loneliness, existential development, public participation, social standards, disconnection with the world, spiritual development, wholeness of personality, concentration, self-determination, solitude.
В истории русской культуры творчество В.В. Розанова выделяется редко встречаемым в философской эссеистике качеством: соединением житейского пласта размышлений с вопросами, претендующими на высший порядок осмысления бытия. Экзистенциальная проблематика наполняется глубиной переживаний повседневного и раскрывается через личностное начало, занятое поиском истины как в себе, так и в других. Интерес к внутреннему миру человека сопряжен у В.В. Розанова с профессиональным занятием журналистикой, в которой одним из условий является простота и доходчивость изложенного. Тематика его статей затрагивала наиболее острые вопросы общественного развития: отношение к религии и государственной церкви, ценность семьи и «половой вопрос», образование и его влияние на личностный рост, духовная культура и пути ее развития. Акцентирование внимания публики на актуальной событийности затрагивало ракурс социальных связей индивида, его вовлеченность в сферу общественного участия. Таким образом, очерчивалось пространство сокровенного, неотъемлемо принадлежащее личности и выражающееся через понятия «уединение» и «одиночество». Качественные отличия, контекстовое употребление, меняющийся смысл, содержательная наполненность этих категорий во многом позволяют реконструировать духовную и интеллектуальную атмосферу начала ХХ в. в России, выявить особенности философского дискурса и представить один из вариантов понимания разрыва индивида с социальной системой. В рамках современной социальной философии поиск фундаментальных связей гражданина и государства, индивида и общества признается одним из приоритетов, а определение негативных факторов, стимулирующих чувство социального одиночества, является составляющей проблемы. Автор ставит своей задачей провести демаркацию между понятиями «уединение» и «одиночество» и тем самым определить качественную специфику самоидентификации человека.
В книге «Уединенное», датированной 1911 г., В.В. Розанов обращается к стилистике небольших заметок, продолженной в «Опавших листьях», «Апокалипсисе нашего времени». Обращение к себе в качестве участника диалога со своим подлинным «Я» определяется потребностью осмысления наиболее важного из проживаемого ежедневно. Границы рассматриваемых вопросов зависят от настроения, впечатлений, переживаемых ситуаций. Оставаясь один на один с
собой, философ по-своему определяет фактуру, важность, оценки событий, так как уединение становится значимым основанием восприятия случившегося. Оно концентрирует сознание на сущностном, соотнося частное с категориями «вечного», «глобального». Качественная специфика состояния уединения выражается в свободе от сиюминутного момента, наполненного грузом житейских требований и здравого смысла. Социальные стандарты диктуют поведенческие и ментальные конструкции, адекватные эталонам, в которых концентрируется общественно принятое, не включающее индивидуальной константы. Ложь и притворство - составляющие социальной жизни, через них реализуется субординация, порядок, иерархия, то есть те компоненты, которые не имеют отношения к глубинной квинтэссенции человека.
Многообразие оттенков бытия мотивирует новый способ проникновения в таинство отношений между миром и индивидом. Житейский опыт, общественное мнение, приемлемые стандарты разрешения ситуаций становятся вторичными, универсализм окружающего приобретает новую форму самовосприятия человеком себя. Поиск ответов ведется, исходя из внутренней потребности думать и быть «про себя» (молча) и для себя». Расставляемые ремарки по принципу, где, когда и при каких обстоятельствах оформилась мысль, свидетельствуют о погруженности в собственное измерение действительности. «Мне и одному хорошо, и со всеми. Я и не одиночка, и не общественник. Но когда я один - я полный, а когда со всеми - не полный. Одному мне все-таки лучше. Одному лучше - потому, что когда один - я с Богом» [1, с. 229]. Стремление к целостности предполагает сосредоточение. При этом в обращении к себе отсутствует конфронтация с коллективным бытием, противостояние социальному окружению. В.В. Розанов подчеркивает несоразмерность областей реализации «Я». Одним из вариантов отсчета является «вечное». По сравнению с ним любые иные критерии ощущения жизни проигрывают в силу постоянно изменяющихся общественных оценок и обстоятельств. Уединение содержит в себе потенциальную возможность преодоления границы между Богом и человеком. Меняется конфигурация восприятия житейского, наполняясь иными сущностями, которые ранее не были задействованы в силу своей закрытости. Расширение в сознании сферы земной сопричастности, связанной с активным вовлечением в социальную реальность, препятствует сокровенному взаимодействию и, как результат, ограничивает трансцендентность воспринимаемого. Декларацию о необходимости уединения в творчестве В.В. Розанова можно интерпретировать как освобождение от требований, диктуемых социальными контактами. Автономность взглядов, оценок, представлений человека формируется в виде параллельного существования индивида и общества, обособленных друг от друга. Баланс определяется внутренней потребностью и необходимостью участия в общественных процессах. Приоритеты, которые индивид вынужден выбирать, зависят от личностной направленности. Для В.В. Розанова религиозное чувство является определяющим, и поэтому уединение становится неотъемлемой частью жизни.
Афористичность высказываний позволяет сконцентрировать мысль до предельной точности, и одной из посылок данного типа рассуждений становится внутренний духовный диалог, не предполагающий чуждого присутствия. Уединение перерастает в сопричастность религиозного чувства другим, так как основной мотив направлен к пониманию происходящего и лишен корыстной заинтересованности. Искренность становится платформой для рассуждений обо всех и обо всем. «Общество, окружающие убавляют душу, а не прибавляют» [2, с. 277]. В рамках этой логики склонность к уединению можно расценивать как моральную предпосылку, позволяющую освободиться от ложных установок по отношению к наиболее важным вопросам бытия, частью которых является собственное «Я». Противопоставление ожидаемого, заданного обществом, и «своего» формирует конфликт, разрешение которого возможно в двух вариантах: использование навыков, предлагаемых правилами «социальной игры», и личностное примирение с действительностью. Уединение - способ отдаления человека не только в пространственной отчужденности, избегая «другого», «других», а в еще большей степени нравственное размежевание с неприемлемым по моральным признакам. Рефлексия открывает те личностные качества, которые скрыты от посторонних. Оставаясь один на один с собой, индивид вынужден давать им оценку, и присутствие Божественного становится гарантией правды о самом себе. Розанов подчеркивает: «Истинное отношение каждого только к самому себе. Лишь там, где субъект и объект - одно, исчезает неправда» [3, с. 323].
Уединение косвенно связано с постоянным поиском индивидом подлинного в себе. Внутренний монолог меняется на внутренний диалог, в котором открываются мировоззренческие позиции, вызывающие состояние дискомфорта, тревоги, волнения. Рациональность ментальных конструкций не всегда способна выдержать укоры совести. В такой ситуации остается больше вопросов, чем ответов. Позитивистская позиция не близка В.В. Розанову, в ней для него не хватает противоречий, свойственных жизни. Поиск истины символизирует жизненное развитие, надежду на гармонию. Эмоциональное, страстное отношение, связанное с со-присутствием другого, его влиянием, привнесенной атмосферой, меняет ориентиры рассуждений, сталкивая устоявшееся с новым и тем
самым определяя качественное многообразие вариаций поступков, оценок, убеждений. Состояние уединенности позволяет индивиду осмыслить наиболее существенное, так как в этот момент минимизируется чуждое влияние или оно сталкивается с защищенной позицией личности, где «Я» не желает подчиняться стандартам, навязанным общественным мнением. Перманентность исканий переводит их в константу личности, помогая найти в себе стремления, не проверенные в опыте, но возникающие в ходе диалога с самим собой. Переживаемое житейское становится личной драмой, определяющей состояние и развитие духовного потенциала.
Молитва - максимальное сосредоточение человеческой души, в ней сконцентрирован самый сильный посыл сознания, охватывающий две сферы: земное и небесное. Она извлекается из самой глубинной сущности человека. В.В. Розанов уподобляет ее исповеди перед Богом и самим собой. Обращенная к Совершенному, молитва исходит от несовершенного, трагизм несоизмеримости двух начал наполняет индивида в этот момент переживаниями, отчаянием, страхом. Публичная церковная уединенность выражается в закрытости от мира и открытости Высшему. Соучастие «другого» в этом духовном процессе невозможно, он глубоко личностен, обусловлен границей самооценки себя с нравственных позиций (важно то, что сравнение происходит не с другими, не с их пороками и недостатками, а относительно максим, освященных Творцом). «Выньте, так сказать, из самого существа мира молитву, - сделайте, чтобы язык мой, ум мой разучился словам ее, самому делу ее, существу ее, чтобы я этого не мог, люди этого не могли: и я с выпученными глазами и ужасным воем выбежал бы из дому, и бежал, бежал, пока не упал. Без молитвы совершенно нельзя жить... Без молитвы - безумие и ужас» [4, с. 227]. Внешнее и внутреннее уединение способствуют концентрации, вниманию, напряжению, собранности сознания, препятствуют отвлеченности на сиюминутное. Они выступают благом, так как через него осуществляется главная потребность человеческой души.
Монашество и монастырь - тема острого внимания В.В. Розанова. Восприятие христианства как сугубо личной проблемы раскрывалось для мыслителя через вопросы пола, национальной идентификации, просвещения, политической борьбы. «По тихим обителям» - глава книги «Темный лик (метафизика христианства)» выделяется в его творчестве размеренной повествовательной линией. Добровольное уединение, разрыв с мирским не вмещается в либеральное мироустройство, свойственное интеллигентскому сознанию в России. Пустынь - «.земная здешняя половина религиозно-мирового устроения, часть небесной философии, ступень к Богу, средство спасения души» [5, с. 384]. Розанов отмечает отсутствие рассеянности, внутренней расслабленности, монастырская жизнь отличается цельностью и слитностью идеи, объединяющей тех, кто принял ее полностью. В данном случае уединение (уход от мира) становится жертвой за всех в нем оставшихся. Отшельничество реализует надежду укрыться от мира, погрузиться в некую атмосферу, отличную от той, в которой пребывал человек ранее. В нем воплощается мечта о покое с собой и другими. Изменение очертаний привычного бытия (образ жизни, окружение, деятельность, интересы) рассматривается в качестве оснований трансформации мировосприятия, а уединение входит в качестве фундаментального положения. Разрыв с миром воспринимается как средство преображения и очищения души. «Уединись и станешь немного лучше. Уединись надолго - душа успокоится» [6, с. 401]. Выбирая путь отшельничества, индивид осуществляет попытку гармонизировать свои отношения с Богом, устранить половинчатость в служении ему, из части стать целым. Светский взгляд писателя отмечает важную и во многом парадоксальную особенность: в уединении преодолевается одиночество. Нравственное совершенствование побеждает негативный фон корысти, равнодушия, использования другого, осуждение вытесняется пониманием, состраданием, принятием боли другого на самого себя. В святости Серафима Саровского, чудотворца, уединившегося в скит даже в пределах монастыря, В.В. Розанову видится глубокий смысл личного подвига веры, «воодушевления» - монах передает себя в руки Всевышнего и уповает только на его заступничество. В состоянии одиночества страх возникает в результате осознания последствий утраты взаимодействия с обществом, потери социальных контактов, нарушения коммуникации с другими, а подоплекой выступает угроза лишения деятельной помощи со стороны окружающих.
В.В. Розанов вносит компонентом размышлений о данном феномене историческую дилемму «язычество - христианство». Первое понятие выражает телесное, природное начало жизни, раскрывающееся в борьбе, силе, подъеме, стремлении человека к чувственной красоте, второе - противостояние греху, искушениям, соблазнам. Если принять в качестве аксиомы, что человек - коллективное животное (определение, устойчивое для языческого мира), то уединение выступает парадоксом в границах естественного состояния. В этой ситуации ослабляются функции выживания, утрачивается поле для доминирования, и, как следствие, ослабляются природные инстинкты. Описанные в античной философии примеры носят умозрительный характер и не совпадают с коллективным настроением социальной общности. В христианском мирочувствии
победа духа над плотью выше физического превосходства, конфликт двух ипостасей происходит в едином пространстве и уединение способствует взвешенности, четкости, соизмеримости выводов: убираются искусственные наслоения, диктуемые общественным мнением, в котором преобладают представления о соперничестве и конкуренции, несмотря на господствующее христианское мировоззрение. Возникает обратный ход: чтобы почувствовать себя истинным христианином, человеку следует отдалиться от той среды, к которой он принадлежит. Монастырь как церковная институция оформился как средство освобождения от инстинктивной природы, «...мир выпустит из себя человека, человек - выпустит мир» [7, с. 418].
Основой монастырского уединения является особый порядок жизни, в котором отсутствуют или минимизируются эгоистические стремления, свойственные человеку. Отказ от собственности и восприятие вещей как общих устраняет привычную направленность к доминированию через материальное возвышение. Мысль должна освободиться от корысти, алчности, жестокосердия, получить направленность к иным ценностям: добру, участию, состраданию, милосердию. Человек должен победить зависть в этих условиях. Уединение становится катализатором реконструкции освободившихся чувств, задавая им иной вектор развития.
По морфологической составляющей одиночество и уединение тождественны, однако смысловой акцент различия этих понятий фиксирует их качественную противоположность. Чувство одиночества несет в себе негативный принцип по отношению к той общности, частью которой индивид является (даже в том случае, если признаки взаимосвязи формализованы до предела). Отсутствие общего, выраженного в духовных, политических, социальных, культурных, нравственных положениях, на основе которых утверждается сопричастность с «другим», «другими», формирует отторжение личности от социальной системы, переходящее в ощущение антагонизма с ней. Обострение общественных противоречий в России начала ХХ в. способствовало эскалации недовольства не только внешними реалиями, но и охватывало экзистенциальную сущность человека, ослабляя межличностную коммуникацию, лишая ее полноценной наполненности. В истории философии предлагались различные объяснения данному феномену, интересна позиция по этому вопросу В.В. Розанова, который позиционировал себя как писатель, которому интересна сама жизнь во всем многообразии своих проявлений. Свойственный его творчеству психологизм отмечает моменты, вбирающие повседневное как состояние души, а философское пристрастие истолковывает их в контексте религиозного и антропологического начал. Личные переживания становятся характеристикой времени и общественных настроений.
Одиночество ассоциируется с томлением, тяжестью, которое вызвано мучениями, где «Я» представляет проблему для самого себя. Недовольство определяется утратой целостности, когда противопоставляются желаемое и действительное в индивидуальном сознании. Борьба охватывает внутренний мир личности и лишает его гармонии, противоположные эмоции выступают как чужеродные друг другу и мотивируют конфликт с реальностью и самим собой. Неприятие человеком ценностей, настроений, взглядов, традиций, господствующих в обществе, отдаляет его от среды существования и устанавливает преграду, препятствующую воссоединению позиций индивидуального и коллективного на уровне собственного «Я».
В качестве причин одиночества Розанов выделяет жесткое разделение мира на «свой» и «чужой». К первому он относит семью, любовь, дом, второе вызывает раздражение своим несоответствием должному, личным представлениям об истинном устройстве жизни. Вмешательство внешних обстоятельств, событий, нарушающих порядок в «своем» поле, переводит их в разряд враждебных опасностей, угроз той атмосфере, которая дает ощущение покоя и комфорта внутреннему «Я». Замкнутость личностного пространства ограничивает возможности реализации. «Уединение - лучший страж души. Я хочу сказать - ее Ангел-Хранитель. Из уединения - все. Из уединения - силы, из уединения - чистота. Уединение - «собран дух», это - я опять «целен» [8, с. 370-371]. Таким образом, сознательно выбранное одиночество - плата за нравственное самосохранение. В.В. Розанов в целом скептически относится к участию в общественной жизни, политической деятельности. Эти сферы, по его мнению, наполнены ложью, лицемерием, себялюбием, распущенностью и не способны сформировать у индивида чувство общности. В них отсутствует естественная привязанность человека к человеку, факторами взаимосвязи служат тщеславие и честолюбие. Использование личного потенциала «другими» в собственных целях инициирует протест, оборачивающийся одиночеством в латентной форме или социальным нигилизмом. Разобщение общества становится следствием утраты общих целей и интересов, индивидуализация находит объяснение в том кризисе, который переживали церковь и государство.
Либеральная интеллигенция начала ХХ в., противопоставляющая себя правительству, исповедующая атеизм как единственно возможную форму мировосприятия, не была близка В.В. Розанову по духу своих убеждений и в то же время являлась кругом его личной коммуникации. Профес-
сиональная деятельность (журналистика) требовала от писателя, исходя из задач освещения действительности, четкого отношения к ряду событий (Русско-японская война, революционные выступления 1905 г., крестьянский вопрос и другие). Расхождение его позиции и общераспространенной в умах подчеркивало оторванность философа от социальной группы, к которой В.В. Розанов принадлежал по образованию и по роду занятий. Стремление к объективности, острая критика идейной подоплеки революционного движения, с одной стороны, и неприятие государственной политики в вопросах церковной жизни, народного существования, использования казенных средств, с другой, - сформировали его ситуацию «ничейности», когда две стороны, пребывающие в конфликте, не считали возможным признать В.В. Розанова «своим». Судебные процессы против писателя, скандалы, связанные с его именем, образовали общественный вакуум.
Основным экзистенциалом в творчестве Розанова является любовь. «Мы рождаемся для любви. И насколько мы не исполнили любви, мы томимся на свете. И насколько мы не исполнили любви, мы будем наказаны на том свете» [9, с. 366]. Интерес к проблеме пола экстраполирует ее содержание на повседневное существование. Отсутствие любви, неспособность к восприятию этого чувства, обманутость ожиданий - катастрофа, тотальное одиночество, так как человек оказался вне самого главного, что помогло бы раскрыть ему собственную сущность. Телесное несет радость, - В.В. Розанов возвращается к языческому толкованию пола, - но любовь объединяет с другим человеком и не позволяет одиночеству заполнить ощущение жизни. Эгоистическое начало индивида вытесняется расположением, благодарностью, привязанностью к другому человеку. В любви происходит трансформация ценностных ориентиров, где самолюбие уступает жертвенности, бескорыстию, альтруизму. Способность проявлять подобные качества по отношению к одному человеку получает пролонгацию и на других. Общность, неразделимость «Я» и «Мы» не предполагает безразличия, которым наполнен мир. «Дальше дома зло уже потому, что дальше - равнодушие» [10, с. 524]. Одиночество вырастает из незаинтересованности человека никем, кроме самого себя. Сталкиваясь с подобным со стороны других, человек находит внутри своего «Я» сходные чувства. Круг замыкается, и ответ становится возможным в состоянии данности мира на уровне вечного и незыблемого. Любовь - это возможность прорыва из заданности. Чем сильнее чувство, тем больше область его распространения, тем больше людей смогут ощутить ее действенность и тем самым вырваться из тотального одиночества.
Безучастность к судьбе другого лишает стимула деятельности, направленной к общей пользе. В.В. Розанов приводит любопытную конфигурацию отношения к действительности. Он противопоставляет статус «участника» статусу «наблюдателя», относя себя ко второму понятию. Различие сущностных характеристик обосновывается внутренней потребностью участия в общезначимых процессах. «Наблюдатель» фиксирует реальность, отмечая ее особенности, и принимает как данность. Созерцание становится приоритетом в отношении индивида к происходящему. Беспристрастность и констатация как способы вынесения оценки нейтрализуют эмоциональную составляющую и тем самым обезличивают окружающий мир, убирая из него свое «Я». Нейтральность пространства потенциального приложения личностных качеств оборачивается чуждостью, отсутствием понятной фактуры, неузнаваемостью, потерей интереса к действительности. Противоположное по смыслу понятие «участника» предполагает активную деятельность, направленную к изменению реальности. Спектр вопросов, входящих в сферу индивидуальных интересов, расширяется за счет вызовов жизни, аккумулирующих актуальность происходящего. Событийная социальная наполненность формирует чувство сопричастности с другими и мотивирует к объединению в общественные матрицы (партийные альянсы, профессиональные союзы, группы, основанные на общности духовных и гражданских принципов). Воодушевленность общим, разделяемым с единомышленниками (даже в том случае, если речь идет об иллюзиях), нейтрализует личностное одиночество. Скептицизм, свойственный В.В. Розанову, не позволяет определиться с позицией гражданского служения. «Наблюдатель» вытесняет «участника», сфера актуализации личности переносится исключительно в пространство частных интересов. Несоответствие ожиданий и результатов оборачивается пустотой жизни, где утрата смысла существования воспринимается как переживаемое, трансформируясь в разрыв внутренних связей с окружением.
Ригоризм в оценках относительно человеческой сущности является следствием личного и социального опыта. Журналистская практика В.В. Розанова предоставляла широкие коммуникационные возможности вхождения в различные профессиональные и социальные группы, знакомство с фигурами политического мира, неофициальные контакты с представителями власти. Внешняя «парадная» сторона действительности не совпадала с «изнанкой», где ложь, лицемерие, тщеславие, неоправданные амбиции определяли линию поведения. Негативное осознание мотивации действий, какими бы благородными и достойными основаниями они ни прикрывались, определило внутреннюю границу сближения с людьми. «Отвращение, отвращение от людей... от самого состава человека... Боже! с какой бесконечной любви к нему я начинал (гимназия, университет)» [11,
с. 492]. Разочарование оправдывает одиночество и изменяет угол нравственного зрения: порочная сторона человеческой сущности гиперболизируется, а добродетельное начало преуменьшается.
Таким образом, обращение Розанова к теме уединения оправдано чувством одиночества, которое испытывает индивид в результате социальной коммуникации. Писатель связывает его с несовершенством как самой человеческой природы, так и общественных условий, способствующих проявлению порочности в наиболее отталкивающих формах (ложь, лицемерие, алчность, тщеславие, гордость). Нежелание социальных контактов, отказ от участия в общезначимой деятельности стимулируют поиск адекватных форм существования в мире, позволяющих сохранить самоуважение, цельность личности, внутреннюю гармонию. По мнению философа, уединение -это путь к Богу, потенциал, способствующий раскрытию сущностного в человеке. Одиночество -результат движения от людей, выраженный в неприемлемости нравственных отношений, установившихся в обществе. Понятия уединения и одиночества тождественны двум векторам экзистенциального развития индивида. Философский анализ творчества В.В. Розанова, опирающийся на эту дилемму позволяет выявить наиболее уязвимые точки сознания индивида в периоды социальной нестабильности.
Ссылки:
1. Розанов В.В. Собрание сочинений. В 2 т. Т. 2. Уединенное. М., 1990. С. 229.
2. Там же. С. 277.
3. Там же. С. 323.
4. Там же. С. 277.
5. Розанов В.В. Собрание сочинений. В 2 т. Т. 1. Религия и культура. М., 1990. С. 384.
6. Там же. С. 401.
7. Там же. С. 418.
8. Розанов В.В. Собрание сочинений. В 2 т. Т. 2. С. 370-371.
9. Там же. С. 366.
10. Там же. С. 524.
11. Там же. С. 492.
