CC BY
76
УДК 37.015
Веселов Виктор Романович
доктор исторических наук, профессор Костромской государственный университет kaf_history@ksu.edu.ru
УЧИТЕЛЬСКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ И ВЛАСТЬ В 1920-1930 ГОДЫ. ОПЫТ ПОЛИТИЧЕСКОГО ДОВЕРИЯ
Актуальность проблемы определяется возрастающим значением политической культуры в современном социуме, необходимостью гармонизации противоречивых отношений власти, общества, интеллигенции на переломных этапах исторического развития, консолидации всех общественных институтов в деле укрепления российской государственности. Исторический опыт взаимоотношений власти и учительства, самого многочисленного отряда интеллигенции, в 1920-30-е годы при всей своей противоречивости, связанной с конкретно-временными особенностями, представляет не только теоретический, но и социально-практический интерес в контексте поисков оптимальной модели развития образовательного и культурного пространства современной России.
В статье на основе широкого круга источников, главным образом архивных материалов, выявлены и охарактеризованы основные направления деятельности государственных, партийных институтов по организации широкой и многоуровневой системы политического образования учителей в 1920-30-е годы, определена взаимосвязь идеологических и социальных аспектов профессиональной и общественной деятельности учительства, его социокультурной роли в российской провинции.
Ключевые слова: учительство, интеллигенция, политическое просвещение, идеология, система, образование.
Проблема политического доверия учителей к власти приобретала особо актуальное значение на селе в условиях перехода к массовой коллективизации деревни, обострения классового противоборства вокруг вопросов культурного и колхозного строительства, в решении которых немалая роль принадлежала сельской интеллигенции. В отечественной историографии эта тема не обойдена вниманием [1, с. 14-46]. Однако до сих пор слабо освещен такой аспект, как организация политического просвещения сельских учителей, идеологическая работа властных институтов среди учительства в 192030-е гг. В данной статье делается попытка восполнить в определенной мере этот пробел.
Большая роль в идейно-политической работе с учительством отводилась печатным органам, периодическим журналам. С начала 1920-х годов вслед за «Правдой» постоянную рубрику «Народная школа» ввели многие губернские партийно-советские издания. К концу 1920-х годов выпускалось свыше 300 центральных и местных педагогических журналов. В 1923-1925 годы оргбюро ЦК ВКП(б) специально рассматривало вопросы издания для учительства журнала «Народный учитель» и «Учительской газеты», призванных способствовать эффективному марксистско-ленинскому воспитанию учителей [2, с. 47]. Редакции «Учительской газеты», в состав которой наряду с видными деятелями народного образования вошли и представители школьного учительства, было рекомендовано выпустить две серии приложений к газете с информацией и советами по вопросам профессиональной и общественно-политической работы сельского учительства [3, с. 6].
В 1931 г. на заседании оргбюро ЦК ВКП(б) несколько раз в атмосфере серьёзной дискуссии рассматривались вопросы эффективной работы газеты «За коммунистическое просвещение», поли-
тической направленности её материалов, адресованных учительству. Без особой оригинальности, но довольно целеустремлённо эту же линию проводил верхневолжский журнал «За коммунистическое просвещение ИПО», другие местные издания, основной читательской аудиторией которых являлось учительство [4, с. 8].
Широким каналом массовой политической пропаганды среди интеллигенции стали различные учительские съезды, совещания, конференции, созываемые в 1920-30-е годы довольно часто на всех уровнях: центральном, областном, районном, сельском. На них перед учителями выступали с политическими докладами руководители партийных и государственных органов, обсуждались программные материалы школьного строительства, развития народного образования и культуры. Подготовка к съездам и их работа проходили под непосредственным контролем со стороны партийных комитетов, неуклонно отстаивающих свою монополию на политическое и идеологическое руководство всей общественной жизнью и, в первую очередь, культурной, образовательной сферой.
Вопросы подготовки и проведения всесоюзных съездов работников просвещения рассматривались, как правило, на высшем партийном уровне. Например, на заседании оргбюро ЦК ВКП(б) 7 декабря 1931 г. был утверждён состав комиссии по проведению очередного (восьмого) Всесоюзного съезда работников просвещения, рассмотрена программа его работы, в которую были включены и вопросы идейно-политического воспитания учительских кадров [5, с. 88].
Аналогичным образом контролировалась и работа губернских, областных съездов работников просвещения. В декабре 1931 г. секретариат Ивановского обкома партии дважды тщательно рассмотрел вопрос о подготовке и проведении Вто-
42
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова «¿1- № 5, 2016
© Веселов В.Р., 2016
рого областного съезда работников просвещения. Были обсуждены и предложены съезду кандидатуры руководящих выборных органов профсоюзной организации, обращалось особое внимание на вопросы политического образования учительства [6, с. 90]. В материалах состоявшего вскоре съезда в духе того времени торжественно декларировалось, что учительство становится «действительно агитпропом партии и Советской власти на селе, надёжной опорой советского строя» [7, с. 198].
Помимо общих съездов и конференций работников просвещения проводились совещания представителей отдельных отрядов учительской интеллигенции: слёты учителей-ударников, собрания педагогов-коммунистов и др., что свидетельствует о дифференцированном подходе властных структур к работе с учительством. Практика идеологической, политико-массовой деятельности партийных и государственных органов среди учительства в 1920-30-е годы выдвинула такие дифференцированные формы работы, как совещания сельских учителей, собрания педагогов и колхозников, встречи учителей, вступивших в колхозы, объединённые конференции представителей различных отрядов сельской интеллигенции и пр. Их материалы свидетельствуют о целенаправленной политике органов власти по идейному сплочению учительства вокруг актуальных проблем социалистического преобразования деревни [8, с. 143].
Состоявшееся в 1929 г. совещание сельских работников просвещения Ивановской промышленной области выдвинуло перед учительством задачу «стать в авангарде общественных сил села, доверенным лицом Коммунистической партии» [9, с. 155]. При всей декларированности характерных для того времени заявлений, нередких стремлений выдать желаемое за действительное они тем не менее отражали реальную и последовательную идеологическую направленность организационных форм работы среди учительства.
Свой вклад в усиление идеологического прессинга на учительскую интеллигенцию вносили Дома работников просвещения (ДРП), стремящиеся стать центрами идейно-политической, культурно-просветительской работы с учительскими кадрами. Деятельность ДРП проходила под неослабным политическим контролем со стороны как центральных, так и местных партийно-советских органов. Анализ материалов переписки Агитпро-потдела ЦК ВКП(б) с партийной фракцией Центрального комитета профсоюза работников просвещения, заседаний областных комитетов партии показывает стремление властных органов направить работу ДРП прежде всего на политическое просвещение учителей, пропаганду материалов партийных съездов, пятилетних планов хозяйственного и культурного развития, антирелигиозное воспитание и др. [10, с. 49]
Костромской Дом работников просвещения организовал в 1929/30 учебном году для учителей, в том числе сельских, 18 политических докладов. Здесь работали два кружка по текущей политике, 1 -по философии, 1 - по вопросам первой пятилетки, в которых обучалось свыше 150 человек [11, с. 9].
Содержательной формой идеологической, культурно-просветительской работы с учителями сельских школ, заслуживающей внимания и в наши дни, являлись так называемые «трёх-дневники» - организованные экскурсии в город. В эти дни сельские просвещенцы знакомились с историко-культурными памятниками, с местами «революционной славы», посещали музеи, театры, встречались с трудовыми коллективами заводов и фабрик, с городскими коллегами, расширяя тем самым свой идейно-политический, общекультурный кругозор [8, с. 48]. О большом политическом значении трёхдневников говорилось в докладной записке руководителя партийной фракции ЦК профсоюза работников просвещения А. Коросте-лева в Агитпропотдел ЦК ВКП(б) от 22 февраля 1927 г. [12, с. 158]
Сердцевину идеологической работы среди учительства составляла система его политической учёбы, которая формировалась на принципах классового, массового и дифференцированного подхода, учёта актуальных проблем общественной жизни страны, региональной специфики развития. В исследуемый период не было единой системы политической учёбы педагогических работников. Её отсутствие следует связывать не только с трудностями учебно-материальной базы обучения, обеспечения её преподавательскими кадрами и т. д., но и с объективной невозможностью использования единых форм и методов учебного процесса в реальной ситуации идейно-политической, социально-профессиональной, образовательной и прочей неоднородностью учительской интеллигенции. Теоретически или на уровне первоначального опыта партийные комитеты приходили к пониманию необходимости дифференцированного подхода к организации политической учёбы интеллигенции, обеспечивая её массовый характер и чёткую классовую направленность. Члены ВКП(б), комсомольцы, обществоведы вовлекались в сеть партийной и комсомольской учёбы, в заочные комвузы. Для беспартийных учителей организовывались кружки при Домах работников просвещения, профсоюзных уголках, школах политграмоты, составлялись программы самообразования и т. д. [12, с. 158]
Общие проблемы политического образования педагогов отразились и в жизни учительской интеллигенции Верхнего Поволжья. Хотя процент охвата учителей учёбой здесь был выше, чем в целом по стране (51 % против 30 %), всё равно и в этом регионе Центральной России ситуация с уровнем политической культуры интеллигенции оставалась
напряжённой. В принятом 10 сентября 1933 г. постановлении Ивановского ОК ВКП(б) «О развёртывании партийной учёбы в 1933/34 учебном году» намечалась задача повышения политического образования партийного и беспартийного актива, в том числе учительских кадров [13, с. 272].
Мировоззренческая позиция учителя, его политическая культура, конечно же, складывались не только под влиянием политики правящего режима, его целенаправленного воздействия на сознание, настроения, формирование гражданских позиций интеллигента. Определяющим объективным фактором формирования политической культуры сельского учительства, его внутренних убеждений была сама жизнь, напряжённая атмосфера того времени, острая классовая борьба, столкновение мнений и оценок, вовлекающие в свой противоречивый процесс каждого конкретного человека, заставляющие его сделать тот или иной выбор.
Переход к политике «ликвидации кулачества как класса» поставил деревню, по существу, на грань гражданской войны, вовлекая в свою драматичную орбиту сельское учительство, усиливая процесс идейно-политической дифференциации в его среде. Материалы центральных и местных партийно-советских, профсоюзных организаций тех лет до предела «загружены» фактами не только активного участия учителей в колхозном строительстве, но и в антисоветской пропаганде, агитации против колхозов, хлебозаготовок и др. [14, с. 177]
Особая чуткость сельских учителей к проблемам коллективизации определялась во многом их непосредственной связью с крестьянским хозяйством, в том числе и с теми хозяйствами, которые порой чисто по субъективным причинам объявлялись партийно-советскими функционерами «кулацкими». В 1927 г. пятая часть сельских учителей имела надельную землю, более половины из них были выходцами из потомственных крестьян.
Многие провозглашенные призывы большевистского руководства к заботе об учительстве носили декларативный характер и оставались зачастую только на бумаге. Положение учителей оставалось тяжёлым. Причём вряд ли справедливо обвинять в этом советское руководство, ибо государство не имело реальной возможности в условиях гражданской войны и последующей разрухи обеспечить педагогическим работникам хотя бы прожиточный минимум. В первой половине 1920-х годов Костромской губком ВКП(б) сообщал в Секретариат ЦК партии о том, что «учителя нанимаются в пастухи, идут в батраки к кулаку, учительницы занимаются стиркой белья в богатых семьях, идут в няни» [2, с. 154].
К концу 1920-х годов положение начинает меняться. Во-первых, с завершением восстановительного периода расширяются материально-финансовые возможности и резервы государства.
Во-вторых, возрастает, как уже отмечалось выше, востребованность учительского труда в условиях интенсивных темпов культурного, колхозного строительства. В докладных с мест в высшие партийные и советские инстанции обращалось внимание на связь материального положения учителя с политической позицией педагога, который попадает в экономическую зависимость от кулака. Констатировалось, что выпускники педвузов и педтехникумов отказывались ехать на село из-за ненормальных условий быта сельского учителя [2, с. 133].
Проблема приобретала особый политический смысл. Неслучайно её рассмотрение шло на высшем уровне партийного и советского руководства. В 1926-1927 годы вопросы улучшения материально-правового положения учительства, особенно сельского, рассматривались на заседаниях политбюро ЦК ВКП(б) с участием И.В. Сталина, на июльском (1928 г.) пленуме ЦК партии [15, с. 62]. 21 апреля 1926 г. СНК РСФСР принял постановление «О мерах по улучшению положения сельского учительства», в соответствии с которым педагоги обеспечивались за счёт местного бюджета бесплатными квартирами при школах, ежегодным двухмесячным отпуском, их дети освобождались от платы за школьное обучение и т. д. 3 июля 1929 г. принимается постановление ЦИК и СНК РСФСР «О пенсионном обеспечении работников просвещения за выслугу лет». Решением СНК РСФСР от 3 августа 1930 г. сельские учителя и члены их семей в условиях нормированного обеспечения продуктами питания и товарами приравниваются к промышленным рабочим, привилегированному в СССР классу.
Высокий уровень и содержательность принимаемых решений об улучшении материально-правового положения сельского учительства далеко не означал и их автоматическое и немедленное претворение в реальную практику жизни и быта учителей. Анализ материалов местных партийно-советских, профсоюзных организаций, контрольных органов, инспекторских проверок, типичного явления бюрократической работы тех лет, свидетельствует о многочисленных фактах нарушения, невыполнения принятых решений, несвоевременной выплаты заработной платы учителям, грубого произвола по отношению к правам педагога, оскорбления его чести и достоинства [16, с. 50].
Негативно влияла на самочувствие педагогической интеллигенции и эйфория массовых «чисток» государственных учреждений, развернувшаяся в 1920-30-е годы по всей стране. Стремясь не отстать от других ведомств, ряд чиновников отдела народного образования, профсоюзных лидеров стали распространять сомнительные методы «чисток» и на школы, педагогические коллективы. Одновременно в атмосфере поисков «врагов наро-
44
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова «¿1- № 5, 2016
да» росли настроения «спецеедства» среди отсталых слоёв населения, значительная часть которого была элементарно неграмотной и видела порой в образованном человеке, специалисте представителя свергнутого класса господ, «эксплуататоров».
Усиливающаяся тенденция «наступления на интеллигенцию», спровоцированная классовым курсом правящего режима и получившая поддержку в отсталых, неграмотных слоях населения, заставила органы власти выступить с настойчивыми, хотя и явно запоздавшими во многих случаях, разъяснениями и осуждениями ревностных сторонников чисток рядов интеллигенции, чьи действия противоречили курсу на интенсивные темпы культурного, колхозного строительства, невозможного без вовлечения в эту работу интеллигенции, особенно её массового учительского отряда.
В совместном постановлении Иваново-Вознесенского губкома ВКП(б), губоно и губпроса «Об удалении из учреждений народного образования работников, не заслуживающих общественно-политического доверия» от 12 июля 1927 г., в решении Костромского ГК ВКП(б) от 9 сентября 1928 г. подчёркивалась недопустимость «огульного увольнения учителей лишь на основе их социального происхождения без индивидуального учёта политической сознательности, общественной активности». Обращает на себя внимание противоречивый характер формулировок указанных документов, которые по существу не отрицают практику «чисток», а лишь осуждают конкретные её случаи, нарушения методов индивидуальной работы [8, с. 101].
Такая двойственная позиция «власть держащих» вносила определённую неразбериху в деятельность органов народного образования, школьных коллективов, в их отношение к кампаниям «чисток». Об этом свидетельствует и запрос Нар-компроса РСФСР во Всесоюзную комиссию по чистке партаппарата при ЦК ВКП(б) и НК РКИ СССР от 18.04.1929 г. с просьбой дать разъяснения по указанной проблеме. В ответе Комиссии от 7 июня 1929 г. признавалась необходимость запретить «чистку» педагогического персонала, а «в случае ходатайства населения о замене преподавателя» вопросы решать с обязательным участием профсоюзной организации работников просвещения [17, с. 14].
Постепенно (начиная со второй половины 1930 г.) в условиях перехода к школьному всеобучу практика «чисток» педкадров, грубого нарушения прав учителя всё более решительно пресекается властными структурами.
За период с 1927 по 1932 годы заработная плата сельских учителей возросла более чем в два раза. Они обеспечивались бесплатными квартирами, льготами по коммунальному обслуживанию, санаторным лечением и т. д. Хотя многие пробле-
мы быта, трудности положения учителя на селе оставались и в последующие годы, исследуемый нами период был рельефным движением в сторону заметного улучшения материально-правового положения педагога в российской провинции. Указанные сдвиги, несомненно, способствовали большому доверию к власти со стороны учительской интеллигенции, активизации её участия в общественной жизни колхозной деревни.
Таким образом, рассматриваемый период являлся значимым этапом во взаимоотношениях советско-партийного режима и учительской интеллигенции. Эти взаимоотношения не были свободными от глубоких противоречий и деформаций. Вместе с тем объективные потребности социально-экономического, политического и культурного развития страны требовали от властных органов внесения серьёзных коррективов в свои первоначальные замыслы, идеологические схемы, всё большего учёта реальной ситуации, насущных жизненных интересов учительской интеллигенции.
Основополагающим принципом работы органов власти среди учительства стал дифференцированный подход к различным отрядам интеллигенции, строгий учёт её социально-профессиональной, идейно-политической неоднородности, а также специфики региона. Оценивая реальную ситуацию неготовности большей части сельского учительства к активному восприятию курса на коллективизацию деревни, большевистское руководство делает ставку на партийно-комсомольское ядро интеллигенции, максимально укрепляя его, стимулируя его деятельность как непосредственно по линии партийных, комсомольских комитетов, так и через ячейки и фракции ВКП(б) в органах народного образования, профсоюзе работников просвещения, периодическую печать и др. По отношению к беспартийному учительству используются широкие формы политической агитации через различные съезды, конференции, объединения, совещания, печать и др.
Эффективность идеологической работы среди учительства во многом зависела от её взаимосвязи с решением социальных вопросов, организации быта сельских учителей, создания нормальных условий работы, обеспечения прожиточного минимума, элементарных гражданских прав. Многочисленные факты грубого нарушения прав сельских педагогов со стороны властных структур, низкий уровень материального обеспечения педагогов осложняли существенным образом отношения интеллигенции и власти. Правящему режиму потребовалось немало времени для осознания не только на уровне высших инстанций, но и в низовом его звене необходимости решительного изменения ситуации в сторону укрепления материального положения сельского учителя, его правового статуса, создания условий для повышения профессиональ-
ного, культурного уровня педагога. Противоречивый опыт идеологической, социальной работы среди учительства в 1920-30-е годы как на общероссийском, так и на региональном уровнях требует своего дальнейшего исследования в контексте актуальных задач реформирования российского общества, в решении которых немаловажная роль принадлежала интеллигенции страны.
Библиографический список
1. Веселов В.Р., Журавлев А.М. Учительская интеллигенция и ее роль в социокультурной жизни российской провинции. - Кострома: КГУ им. Н.А. Некрасова, 2009. - 242 с.
2. Веселов В.Р. Интеллигенция и культура российской провинции. -Кострома: КГУ им. Н.А. Некрасова, 2009. - 242 с.
3. Известия ЦК РКП(б): журнал. - 1925. - № 41.
4. Государственный архив Российской Федера-
ции (ГАРФ). - Ф. 5462. - Оп. 12. - Д. 93.
5. Там же.
6. Государственный архив Ивановской области (ГАИО). - Ф. 230. - Оп. 1. - Д. 46.
7. ГАИО. - Ф. 230. - Оп. 1. - Д. 54.
8. Государственный архив Костромской области (ГАКО). - Ф. 161. - Оп. 2. - Д. 4.
9. ГАИО. - Ф. 427. - Оп. 1. - Д. 19.
10. ГАРФ. - Ф. 5462. - Оп. 18. - Д. 36.
11. ГАКО. - Ф. 161. - Оп. 2. - Д. 4.
12. ГАРФ. - Ф. 5462. - Оп. 10. - Д. 189.
13. ГАИО. - Ф. 327. - Оп. 6. - Д. 58.
14. Российский Государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). - Ф. 9. -Оп. 69. - Д. 395.
15. Известия ЦИК и ВЦИК: газета. - 1929. -17 июля.
16. РГАСПИ. - Ф. 9. - Оп. 32. - Д. 176.
17. ГАРФ. - Ф. 5462. - Оп. 18. - Д. 58.
46
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова jij- № 5, 2016
