CC BY
55
УДК-37(470/471) «1920»
А.А.Литвин, А.Р.Ахметова
УЧИТЕЛЬ И ВЛАСТЬ В 1920-е гг.: ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНОЙ АДАПТАЦИИ (НА ПРИМЕРЕ РЕСПУБЛИКИ ТАТАРСТАН)
В статье с использованием новых архивных материалов рассматриваются проблемы взаимоотношения Учительства и Власти в 1920-е гг. - в период реформирования школьного образования в Татарстане. Государственное вмешательство и тотальный характер реформы образования полностью изменили формы социализации учительского корпуса в республике.
Ключевые слова: учитель, власть, политика, идеология, народное образование, школа, педагогические кадры, ученики, реформирование, обучение.
Litvin A.A., Akhmetova A.R. THE TEACHER AND POWER IN THE 1920S YEARS: PROBLEMS OF SOCIAL ADAPTATION (ON EXAMPLE OF THE REPUBLIC OF TATARSTAN
In the article, using new archival materials are considered the problems of the relationship between Teaching and the Government in the 1920s - in the period of reforming school education in Tatarstan. State intervention and total nature of the education reforms have completely changed forms of socialisation of the teaching corps in the Republic.
Keywords: teacher, power, politics, ideology, national education, school, teaching staff, students, reform, training.
Конкретно-историческая ситуация, сложившаяся в стране после 1917 года, в значительной мере оказала влияние на организацию всей политико-воспитательной работы. На первый план выдвигалась проблема выработки единой идеологической и культурной концепции, отвечающей задачам строительства нового общества, поднятия общеобразовательного и культурного уровня всех народов Татарстана. Решение данной задачи в значительной степени связывалось с активизацией учительского корпуса. На достижение этой цели были направлены все имеющиеся формы и методы идейно-политического воспитания. В советской России учительство являлось одной из самых многочисленных и важных категорий интеллигенции. Особое внимание руководства партии большевиков и Советского правительства, проявляемое к учительству с первых дней советской власти, объяснялось, прежде всего, значительными возможностями этой группы населения для воздействия на широкие массы трудящихся. Государственная политика по отношению к педагогическому контингенту России, разработанная ЦК РКП (б), была направлена на формирование в лице советского учительства надежного помощника для пропаганды идей строительства социалистического общества среди различных категорий населения, для воспитания коммунистической идеологии у молодого поколения. Для решения этих целей нужно было радикально преобразовать мировоззрение самих учителей.
По своему социально-классовому составу учительство было крайне неоднородно, что обусловило и различное восприятие революционных событий 1917 года: от полной и безоговорочной поддержки советской власти до открытой враждебности по отношению к ней. Большая же часть учителей нейтрально отнеслась к новой власти, заняла выжидательную позицию, но, тем не менее, не собиралась активно сотрудничать и участвовать в реформировании системы школьного образования, что вызывало серьезную обеспокоенность партийных и советских организаций как в центре, так и на местах.
В начале 1920-х годов школы Татарии могли обслужить только 40% детей школьного возраста. Главной причиной этого была ограничительная политика советского руководства по отношению к прежним учительским кадрам. После Октября 1917 года многие из них остались невостребованными.
Это особенно учителей конфессиональных учебных заведений, в первую очередь священнослужителей, занимающихся преподавательской деятельностью. В то же время часть преподавательских кадров была мобилизована в ряды Красной Армии, задействована для работы в советских властных структурах.
Кроме того, в начале 1920-х годов учителя находились в крайне тяжелом материальном положении. "Все школьные работники, без исключения, в полном смысле бедствуют. Жалование, которое они получают, не хватает, вследствие того, что цены на продукты растут с необычайной быстротой и цены чрезвычайно высокие. Мука ржаная - 800 руб. пуд, фунт скоромного масла - 700 руб., льняного - 300 руб., молока (четверть ведра ) - 160 руб.; о мясе говорить не приходится, оно нам недоступно по своей цене - коровье мясо - 100 руб. фунт, свинина - 200 руб. фунт. Мы питаемся в большинстве случаев ржаным хлебом и картофелем, который, пожалуй, за недостатком средств не все запасли. Теперь же пуд картофеля стоит 200 руб. Не знаю, как в других волостях, а в Ивановской волости учащиеся получили по карточкам по 18 фунтов муки только один раз за декабрь 1919 года, во все остальное время, чтобы не умереть с голоду, они с величайшим трудом находили ржаную муку с осени по 500 руб. пуд, а в ноябре и декабре по 800 руб," - так выступала на съезде школьных работников Свияжского уезда учительница из Ивановской волости М.Галактионова. [1]. Этот документ можно привести почти полностью, так как в нем отражены все проблемы учителей данного времени. Далее она продолжает: "А с каким трудом несчастные учителя и учительницы добывают себе пропитание. Иногда приходится пробежать все село или деревню и вернутся домой с пустыми руками. Крестьяне неохотно продают продукты на деньги, разве пожалеют - продадут, а самые насущные предметы, как-то: спички, мыло, соль, керосин - остались у нас только в области воспоминаний. Соль по вольным ценам стоит 300 руб. фунт. Все учащиеся сидят без керосину. Ведь с пяти часов вечера до семи утра лежать в постели - можно дойти до одури. Наконец, есть потребность почитать, приготовить что-либо к следующему трудовому дню, поэтому, хоть с великим трудом, мы находим иногда льняное масло за 300 руб. фунт и жжем его. Вечер с таким жалким освещением нам обходится в 45 рублей. Когда иссякнут деньги, мы прибегаем еще
к более дешевому средству - жжем мочальные веревки или лучину, когда она имелась."[2]. В этом же отчете учительница Галактионова дает оценку отношению крестьянства к учительству. Учителя наталкивались на непонимание и даже сопротивление со стороны местного населения. "Учительство Ивановской области просит уездный отдел народного образования обратить внимание на весьма тяжелое материальное положение учащих и войти с ходатайством в соответствующие учреждения. Да, оно очень тяжелое и не столько от недостатков материальных, сколько от пассивности и недоброжелательного отношения граждан к новой школе. Они тогда не будут безучастными, когда поймут и осознают пользу нового обучения, на это нужно время. Теперь они не понимают. Нам это больнее всего"[3]. Действительно, в первые послереволюционные годы учителя находились в очень тяжелом положении во всех отношениях, а экономический кризис начала 1920-х гг. еще больше осложнил положение дел в этой сфере. Голод 1921 года оказал огромное негативное влияние на всю хозяйственную и культурную жизнь Татарстана. Характеризуя экономическое положение в республике, можно привести сводку о положении дел в Чистопольском кантоне, опубликованную в газете Известия ТатЦИКа: "К 1 февраля 1922 года в 23 волостях кантона было население 328435 человек, из которых голодает 90% (по некоторым волостям цифра голодающих составляет 100%). Заболеваемость и смертность сильно развиваются. Больных на почве голода - 7394 чел. и тифом 656. Смертность от голода громадна: за 1921 год умерло 15163 чел., то есть около 5% населения (по отдельным волостям смертность доходит до 7%)".[4] Другие кантоны представлены такими же страшными цифрами: "В Агрызском кантоне из общего числа населения кантона в 53153 человека голодает 38021 чел., то есть 72%. Население употребляет в пищу лебеду, липовую кору и костяную муку".[5]. В Елабужском кантоне с 1 по 15 апреля было 9346 заболеваний от голода, умерло в течение двух недель 524 человека от голода и 18 от тифа". [6]
Голод самым губительным образом отразился на положении работников народного образования республики. Учительство в период голода находилось в тяжелейших условиях.
Строить новую советскую школу приходилось в сложнейших экономических условиях. Наркомату просвещения Татарстана с целью сохранить опытные преподавательские кадры в этих условиях, пришлось часть школ закрыть. Волна сокращений прокатилась по всей школьной сети. Так, в 1921 г. в Татарстане в школах I ступени было 7514 учителей, II ступени и семилетках - 657. После первого сокращения количество школ I ступени уменьшилось на 53,1 % , II ступени - на 43,2 % , а педагогический персонал - соответственно на 19,7 % и 26,2 % . [7] В 1922 г. сокращение учительских кадров продолжалась: четыре раза работники народного образования испытали на себе сокращение. В результате многие учителя лишились работы. Так, если на 25 мая 1921 г. в школах первой ступени было 7296 учителей, а в школах второй ступени - 545 , то в 1922 году их осталось соответственно 3750 и 446 [8]. Руководство Татарстана различными способами старалось сохранить учительские кадры, особенно национальные. Оно привлекало работников народного образования для работы в питательных пунктах "АРА", спасая их тем самым от голодной смерти; по возможности оказывало им продовольственную помощь.
Кроме того, часть школьных работников была эвакуирована из Татарстана в более благополучные местности вместе с голодающими детьми. Но в основном это касалось учительских кадров Казани и других городов Республики. [ 9]
Экономический кризис, голод и сокращения особенно тяжело отразились на положении сельских учителей. Из имеющихся в сельской местности республики школ действовали лишь те, где имелись средства на отопление, оплату работы учителей и другие расходы. Например, в Буинском кантоне из 133 школ первой ступени работало лишь 20 (15 %). [10]
В августе 1924 г. крайне тяжелые материальные условия вынудили Наркомат просвещения Татарстана произвести дополнительное сокращение учителей в школах первой ступени (на 30 %). В то же время правительство республики противодействовало открытию платных частных и кооперативных школ, а также проведению групповых платных уроков на дому. Так, в газете Известия ТатЦика была опубликована статья "Частная школа", где говорится, что "за последнее время на страницах «Известий ТатЦИКа» появляются объявления об открытии разного рода частных курсов образования, школ и т.д. За последнее время начала пользоваться еще одна форма прохождения организации частной школы - это кооперация учащих или работников просвещения. В данном случае речь идет о некоторых финансовых комбинациях с карманами родителей, о том, что за суррогаты будут преподноситься детям, и о какой-то параллельной надстройки к нашей сети говорить не приходится" [11]. Конечно же, работа в таких школах способствовала бы улучшению материального положения учителей, поскольку многие из них жили в основном при помощи совместительства, однако руководство республики было категорически против.
В то же время, материальное положение различных групп работников просвещения было неодинаковым. Например, группы, прикрепленные к предприятиям, получали в 1923 г. зарплату в среднем 10 руб. в месяц. К предприятиям прикреплялись главным образом школы второй ступени. Работники же школьных учреждений, содержащиеся за счет местного бюджета, получали в среднем 8 руб. в месяц, сельские учителя - 5 руб. [12]. При этом необходимо заметить, что существовала значительная разница между оплатой труда работников школ I и II ступеней. Учитель школы I ступени в 1923 г. получал в 9 руб. 30 коп. в месяц, II ступени - 12 руб., заведующий КОНО - 64 руб.54 коп., инспектор КОНО - 54 руб. [13]. Работник школы II ступени находился в лучших материальных условиях. Но это часто достигалось колоссальной нагрузкой, влияющей в конечном итоге на здоровье учителя и работу школы. Выдача заработной платы учителям и работникам отделов народного образования регулярно задерживалась. Об этом свидетельствуют многочисленные документы. "Казань. Татнаркомпрос. Агрызский Кантотнароб настоящим второй раз сообщает, что сотрудники КОНО не удовлетворяются жалованием третий месяц с 1-го января 1924 года, что весьма не выносимо работниками. Последние отказываются от занимаемой
должности, ссылаясь на то, что нет возможности вести работу по КОНО и содержать свои семьи" [14]. Такие требования о выплате зарплаты особенно характерны для периода 1923-1924 годов, когда стала стихийно расширяться сеть школ без достаточного финансирования центральных органов.
Лишь в 1925 г. незначительно улучшилось материальное положение учителей республики. Работник школы первой ступени стал получать до 32 руб., а второй ступени - 45 руб. в месяц [15]. В общем, средняя зарплата учителей была в 2 -3 раза меньше, чем у металлиста или канцелярского работника. Однако во многих кантонах продолжала существовать громадная задолженность учителям. Тяжелое положение учителей усугубляли большие коммунальные и прочие расходы.
В таких трудных экономических условиях Наркомату просвещения Татарстана приходилось строить свою работу не только в направлении восстановления старых школ и расширения сети новых учреждений народного образования, но и увеличения численности национальных учительских кадров, так как в республике, кроме русских и татар, проживали еще и другие национальности (нацмены) - чуваши, мордва. марийцы, удмурты. Их села были разбросаны по различным уголкам Татарстана. В связи с этими особенностями региона, Наркомпросу Татарстана для нормальной постановки дела обучения многонационального населения республики, приходилось учитывать и эти факторы, так как каждой национальности нужно было предоставить возможность обучаться на своем родном языке, хотя их школьная сеть была намного менее развита, чем русская и татарская. В деревнях других национальностей до 1917 года функционировали в основном церковно-приходские школы, где преподавание велось на непонятном для детей русском языке [16]. Постепенно, в результате работы органов Наркомата просвещения в этой области, начинается налаживание работы школ национальных меньшинств; при Отделах народного образования открыты Совнацмены, которые и регулируют просвещение нацменов. К 1924 году планируется иметь уже 400 подобных школ [17]. Однако, что касается учительского персонала, то здесь ощущается катастрофическая нехватка. Если на русскую школу приходилось 2,1 учителя в целом, а на татарскую 1,6, то на чувашскую, марийскую, удмуртскую и мордовскую школу на 1,2 учителя [18].
На наш взгляд, недооценка и игнорирование, осторожность к старым учительским кадрам, надолго отодвинуло проблему оснащения школ грамотными преподавателями. Значительная часть местных советских работников была настроена к ним враждебно, относилась к учителям старой школы настороженно и с большим недоверием. Они смотрели на старую интеллигенцию как на элемент ненужный и даже вредный. Такое отношение части советских чиновников к учителям старой школы мешало работе системы народного образования. Многим специалистам старой школы часто отказывали в приеме на работу. За малейшие нарушения их могли уволить с работы или привлечь к административной ответственности. Конечно же, не все учителя старой школы восприняли новую советскую школу. Часть учительского персонала не желала принимать участие ни в какой культурно-просветительской деятельности, занимала пассивную позицию. Влияние в учительской среде сохраняли лозунги об аполитичности образования, выведения школы из-под контроля Коммунистической партии. Руководителям советского государства из того "человеческого материала", который был до революции, необходимо было создать "новую армию педагогического персонала, который должен быть тесно связан с партией, ее идеями, должен быть пропитан ее духом, должен привлечь к себе рабочие массы, пропитать их духом коммунизма, заинтересовать их тем, что делают коммунисты"[19]. В отношении педагогов органами власти проводилась двусторонняя политика: с одной стороны, шло перевоспитание дореволюционных учителей, с другой, - поиск ускоренных путей подготовки учителей, выходцев из рабоче-крестьянской среды, "новых кадров работников просвещения, проникнутых идеями коммунизма". Только подобным образом, комплексно можно было решить проблему недостатка учительских кадров.
Партийные органы на местах постоянно вели целенаправленную работу по вовлечению учительства в общественно-политическую работу, особенно на селе, принимая самое активное участие в работе учительских съездов и совещаний. Например, из протоколов Съезда школьных работников Свияжского уезда (состоялся 10-13 января 1920 г.) видно, что среди учителей были люди, искренне преданные делу строительства коммунизма, именно на них опирались партийные органы. Так в выступлении учителя Фролова отчетливо слышна фанатичная вера в "большевистскую правду": "У учительства благодарная почва для работы. Счастлив может быть только революционер во время революции. Счастлив тот, кто свободно может проявлять свою активность. Я к этому призываю учительство. Надо более задумываться над чтением "Декрета о Трудовой Школе" и над объяснительной запиской к нему. Я стал счастлив. Вспоминать и знать, что половина моих учеников погибли, а остальные сильно борются на фронте за идеи, приятно"[20].
Ряды педагогов-партийцев пополняли демобилизованные красноармейцы, представители рабоче-крестьянской молодежи, окончившие курсы, техникумы, совпартшколы. Этот слой учителей, воспитанный советской властью, начинает излишне активно включаться в общественную и политическую деятельность, в просветительскую работу среди крестьянства.
Социальный состав учительства в Татарстане, особенно сельского, на всем протяжении 1920-х годов постепенно изменялся. Часто, стремление местных органов избавится от "чуждых элементов" в учительской среде приводило к тому, что к педагогической деятельности привлекались просто грамотные люди, не имевшие специального образования. Привлечение рабочих и крестьян для пополнения учительских рядов было неизбежно в процессе изменения классовой сущности государства. Не была решена и проблема использования бывших священнослужителей в качестве учителей, актуальность, которой придавал острый недостаток учительских кадров в целом по Республике Татарстан
Литература
1. НА РТ. Ф.Р - 1251. Оп.1. Д. 34. Л.9.
2. НА РТ. Ф.Р - 1251. Оп.1. Д.34. 3.Л.10.
3. Там же. - Л.10 об.
4. Известия Тат ЦИКа. - 1922. - 5 апреля.
5. Известия Тат ЦИКа. - 1922. - 13 апреля
6. Известия Тат ЦИКа. - 1922. - 12 мая.
7 ._Сокращение школьной сети / Народное
просвещение. - 1922. - № 102 . - С. 5.
8. Там же. - С.6.
9. НА РТ. Ф. Р- 315. Оп.1. Д. 79. Л.14.
10. НА РТ. Ф.Р- 3682. Оп.1. Д.476. .Л.29.
11. Там же. - Л.47.
12. Стенографический отчет : Доклад председателя Совнаркома ТССР / Красная Татария. - 1925. - 9 января.
13.ДА РТ. Ф. Р -1645. Оп.1. Д.14. Л.20.
14. Там же. - Л.47
15. Климов И.М. Образование и развитие Татарской АССР ( 1920 - 1926 ). - Казань. 1960. - С. 277.
16. Вестник просвещения. - 1923.- № 9-10.- С.2.
17. Вестник просвещения. - 1923.- № 9-10.- С.3.
18. Аблязов К.А. Система народного просвещения в деревне Татарстана в 1920-е годы. - Казань, 2004. - С.29.
19. Ленин В.И. Речь на Всероссийском совещании политпросвета губернских и уездных отделов народного образования 3 ноября 1920 г.// Полн.собр.соч. - Т.41. -С.403.
20.НА РТ. Ф.Р-1251. Оп.1. Д. 34. Л.60.
1. NA RT. F.R - 1251. Op.1. D.34. L.9.
2. NA RT. F.R - 1251. Op.1. D.34. 3.L.10.
3. Tam zhe. - L.10 ob.
4. Izvestija Tat CIKa. - 1922. - 5 aprelja.
5. Izvestija Tat CIKa. - 1922. - 13 aprelja
6. Izvestija Tat CIKa. - 1922. - 12 maja.
7. Sokrashhenie shkol'noj seti / Narodnoe prosveshhenie. -1922. - № 102 . - S. 5.
8. Tam zhe. - S.6.
9. NA RT. F. R- 315. Op.1. D.79. L.14.
10. NA RT. F.R- 3682. Op.1. D.476. .L.29.
11. Tam zhe. - L.47.
12. Stenograficheskij otchet : Doklad predsedatelja Sovnarkoma TSSR / Krasnaja Tatarija. - 1925. - 9 janvarja.
13. NA RT. F. R -1645. Op.1. D.14. L.20.
14. Tam zhe. - L.47
15. Klimov I.M. Obrazovanie i razvitie Tatarskoj ASSR ( 1920 - 1926 ). - Kazan'. 1960. - S. 277.
16. Vestnik prosveshhenija. - 1923.- № 9-10.- S.2.
17. Vestnik prosveshhenija. - 1923.- № 9-10.- S.3.
18. Abljazov K.A. Sistema narodnogo prosveshhenija v derevne Tatarstana v 1920-e gody. - Kazan', 2004. - S.29.
19. Lenin V.I. Rech' na Vserossijskom soveshhanii politprosveta gubernskih i uezdnyh otdelov narodnogo obrazovanija 3 nojabrja 1920 g.// Poln.sobr.soch. - T.41. -S.403.
20.NA RT. F.R-1251. Op.1. D.34. L.60.
