Учение проф. М. М. Агаркова о динамической правоспособности и правовые вопросы защиты потребителей электроэнергии Текст научной статьи по специальности «Право»

ВОПРОСЫ ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА

© Нестолий В. Г., Шамаева Л. Н., 2005

УЧЕНИЕ ПРОФ. М. М. АГАРКОВА О ДИНАМИЧЕСКОЙ ПРАВОСПОСОБНОСТИ И ПРАВОВЫЕ ВОПРОСЫ ЗАЩИТЫ ПОТРЕБИТЕЛЕЙ ЭЛЕКТРОЭНЕРГИИ

(200-летию юридического образования в Казанском университете посвящаем)

1. Вновь издаются сочинения выпускника Казанского университета, мэтра отечественной цивилистики профессора Михаила Михайловича Агаркова (1889-1947). Нельзя сказать, что раньше работы проф. М. М. Агаркова лежали втуне, но нынче они доступны. Публикуется монографическая статья «Ценность частного права» (1992)1. Отдельной книгой издана монография «Учение о ценных бумагах» (1993)2. Выходит однотомник, объединяющий «Основы банкового права» и «Учение о ценных бумагах» (1994)3. Радует избранное в двух томах с теплым, очень содержательным предисловием и весьма интересными, познавательными примечаниями4. В прошлом обычный, рядовой читатель вынужденно довольствовался «пересказами» идей М. М. Агаркова и «конспектами пересказов».

Имя проф. М. М. Агаркова дорого юристам, чья alma mater - Иркутский университет. Заброшенный в Приангарье «вихрем гражданской войны» доцент Казанского университета по кафедре гражданского права и судопроизводства М. М. Агарков 17-31 октября 1918 г. исполняет обязанности декана юридического факультета только что открывшегося университета в Иркутске, затем передает «бразды правления» профессору Пермского университета Василию Павловичу Доманжо, тоже казанцу5.

Экстраординарный профессор М. М. Агарков замещает кафедру торгового права, затем избирается профессором кафедры общей теории и истории философии, читает общую теорию права. Он беженец, в недавнем прошлом член Думского комитета по обороне Казани. Ему выдано свидетельство на право хранения и ношения револьвера, разрешено носить военную форму по причине отсутствия средств на приобретение «штатского верхнего платья». М. М. Агарков - казначей и член президиума Юридического общества при университете, заведует социальным музеем, является членом философско-педагогического общества, пишет в условиях «иркутского книжного голода» футурологическую статью «Ценность частного права» - трагический памятник уходящей эпохе6. С Красной Армией наступает период «военного коммунизма», при котором частное, гражданское право сводится «к найму пастушка в деревне» (А. Г. Гойхбарг)7.

Статья, подготовленная в условиях «книжного голода», распубликована в Иркутске после расстрела адм. А. В. Колчака8. «Комиссары в пыльных шлемах» (Б. Окуджава), «красные конкистадоры», жестокие и беспринципные авантю-

ристы, подобравшие в империи безвольно упавшую власть, в будущем вполне обоснованно объявленные «врагами народа», с подозрением относятся к университету, приостанавливают деятельность юридического и историко-филологического факультетов9. М. М. Агарков получает возможность выехать в командировку в Россию и не возвращается из нее (1921). В наши дни иркутяне скажут о М. М. Агаркове, доценте Казанского университета, магистранте гражданского права и судопроизводства: «Несмотря на непродолжительное время работы в первом университете в Восточной Сибири, научная общественность помнит о том вкладе, который внес один из первых профессоров Иркутска в создание юридического факультета и юридической школы в Азиатской России»10.

2. Вопреки или благодаря весьма удачной научной и педагогической практике, блестящей административной карьере Михаил Михайлович Агарков так и не научился изъясняться советским «новоязом», симпатизировал «буржуазным» цивилистам, с грустной радостью признавал, что в марксизме «не силен»11. М. М. Агарков

- позитивист, догматик в лучшем смысле этого слова. Предмет исследований проф. М. М. Агаркова - «чистое» право как таковое, правовые нормы, формулы, аналитические конструкции, взятые во взаимосвязи, но, по возможности, абстрагированные от их классового, политического содержания: вексель, накладная, сделка, обязательство, деликт, вина, шикана. Во внутренней хозяйственной жизни Советское государство, как тогда кажется, вполне может обойтись без использования правовых форм: каждое отдельно взятое предприятие (хозорган), де-юре - самостоятельное юридическое лицо, де-факто - лишь цех единой фабрики. Между структурными подразделениями одного хозяйственного механизма правоотношений не может быть, что называется, по определению. Но знания проф. М. М. Агаркова незаменимы для подготовки юристов, способных отстаивать интересы страны во внешнеторговых отношениях, юристов - научных работников и преподавателей, его идеи воплощаются в кодифицированных актах гражданского права и навсегда входят в научный оборот. Вместе с тем отдельные взгляды М. М. Агаркова подвергаются критике, как представляется, по причине их объективности и «чистоты»12. В наибольшей степени сказанное справедливо в отношении доктрины динамической правоспособности. Критика учения о динамической право-

способности постепенно приобретает постоянный, систематический, повторяющийся и даже ритуальный характер...

«Разругать-то эту теорию сумели быстро, -свидетельствует В. А. Белов, - ведь она никак не согласовывалась с господствующим пониманием правоспособности как возможности иметь права, но попытался ли ее кто-нибудь проанализировать? Попытался ли кто-нибудь разглядеть, что возможности-то эти, в том числе и защищенные правом, у разных лиц в разное время различны?!»13

В настоящее время успешно защищаются диссертации, посвященные динамике правоспособности юридического лица. В научных исследованиях все чаще высказывается позиция: «В цивилистической доктрине господствует представление о неизменности объема правоспособности юридического лица в течение всего времени его существования и деятельности. Однако анализ законодательства показывает, что правоспособность - категория динамичная. Характер и объем правоспособности могут изменяться в зависимости от стадии существования организации, вида осуществляемой деятельности, а также желания участников»14. К сожалению, при формулировании и защите, этого правильного тезиса, имя проф. М. М. Агаркова даже не упоминается. В связи с этим вполне закономерно возникает вопрос: знают ли диссертанты о теории динамической правоспособности, знакомы ли они с литературой по данной проблеме? А если знакомы, то не опасаются ли они критики со стороны ее возможных противников?

Из явно автобиографического очерка о жизни и творческой деятельности проф. В. А. Тархова известно, что в 70-е гг. прошлого века к тому времени признанный ученый и выдающийся педагог-юрист получил возможность посетить родной город лишь после знакомства с председателем тамошнего Госарбитража, «способным» заказать номер в гостинице, билеты в театр оперы и театр оперетты, на транспорт15. Иными словами, в состав правоспособности председателя госарбитража при одесском облисполкоме входила возможность/способность «достать» для В. А. Тархова билет на одесскую оперетту, а у проф. В. А. Тархова деньги были, но способности/возможности купить билет в театр оперетты не было.

«Правоспособность, по мнению М. М. Агаркова, - писал проф. С. Н. Братусь, - это динамически развивающееся явление. Ее следует рассматривать не статистически, т. е. не как общую абстрактную предпосылку для правообладания, а в движении как конкретную возможность стать носителем определенного субъективного права. Для этого необходимы соответствующие предпосылки; к их числу относятся наличие у данного лица такого субъективного права, которое позволяет реализовывать правоспособность в указанном выше смысле, а также возникновение определенных юридических фактов»16.

Отметим, что у М. М. Агаркова нет указаний на то, что правоспособность следует рассматривать только как динамическое явление. М. М. Агарков указывает, что право совершать договоры,

иные сделки есть не что иное, как проявление гражданской правоспособности, которая является предпосылкой для тех гражданских правоотношений (субъективных прав и соответствующих им обязанностей), субъектом которых является лицо, обладающее правоспособностью17. В данном случае проф. М. М. Агарков говорит о правоспособности как об общей способности к совершению сделок вообще. М. М. Агарков отрицает лишь то, что наличие правоспособности означает, что ее носитель в любой момент может оказаться субъектом любого гражданского правоотношения. «Неправильно представлять себе правоспособность статистически и думать, что в любой момент лицо может оказаться субъектом любого гражданского правоотношения», - пишет он18. Есть сделки, совершение которых возможно каждым субъектом. Есть договоры, способность к заключению которых входит в состав правоспособности не всех, а только некоторых субъектов, и, наконец, есть сделки, совершать которые могут лишь лица, обладающие определенными субъективными гражданскими правами. Этот тезис настолько очевиден, что не нуждается в комментариях и пояснениях. Целесообразно, тем не менее, проиллюстрировать его примерами из действующего законодательства и судебной практики.

3. Орган управления городским имуществом предъявил иск к коллегии адвокатов о взыскании платы за пользование нежилым помещением по договору аренды и пени за просрочку арендных платежей. Судебные акты по данному делу были обжалованы в кассационном порядке, в том числе и по мотиву неправильного применения ст. 315 ГК РФ. Довод о том, что коллегия адвокатов не занимается предпринимательской деятельностью, был отклонен кассационной инстанцией со ссылкой на п. 1 ст. 117 ГК, по которому общественные организации вправе осуществлять предпринимательскую деятельность для достижения целей, ради которых они созданы, и соответствующую этим целям19. Другими словами, суд квалифицировал договор аренды, заключенный коллегией адвокатов для собственного размещения, как договор, совершенный при осуществлении предпринимательской деятельности, как предпринимательский договор. Между тем, деятельность адвокатских образований, как в прошлом, так и в настоящем не является предпринимательской пусть не по факту, но в силу закона. Но правовая возможность арендовать нежилые помещения для осуществления деятельности, направленной для выполнения уставных задач, входит в состав правоспособности любой организации. «Есть права и обязанности,

- констатирует проф. А. И. Хаснутдинов, - которые принадлежат любому субъекту, безотносительно к сфере хозяйственной деятельности, в которой оно действует. Это родовые признаки правосубъектности»^. Родовые признаки правосубъектности, о которых пишет проф. А. И. Хаснутдинов, есть статистические, неизменные составляющие гражданской правоспособности любого лица. Это способности/возможности, присущие любому субъекту права в силу только того, что право признает его персоной, лицом. Несколько

отклоняясь от темы, поясним, что проф. А. И. Хас-нутдинов говорит о правосубъектности, но не о правоспособности организаций, т. к. до недавнего времени постулат о совпадении правоспособности и дееспособности юридических лиц, их слиянии в категорию «правосубъектность» рассматривался как аксиоматичный21, и поэтому отграничивать эти категории представлялось излишним.

Статистические составляющие гражданской правоспособности, «родовые признаки правосубъектности», присущие каждому субъекту права, не являются абстрактными, они всегда конкретны. Правоспособность есть юридическая категория, и потому государство всегда может лишить нас конкретной возможности обладать субъективными правами и обязанностями. Ограничение правоспособности может иметь как обоснованный, так и произвольный характер.

Согласно п. 4 ст. 2 Федерального закона от 31 мая 2002 г. № бЗ-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» представителями организаций в гражданском и административном судопроизводстве, судопроизводстве по делам об административных правонарушениях могут выступать только адвокаты, за исключением случаев, когда эти функции выполняют работники, состоящие в штате указанных организаций, если иное не установлено федеральным законом22. В соответствии с п. 5 ст. 59 АПК РФ 2002 г. представителями организаций могут выступать в арбитражном суде по должности руководители организаций, действующие в пределах полномочий, предусмотренных федеральным законом, иным нормативным правовым актом, учредительными документами, или лица, состоящие в штате указанных организаций, либо адвокаты23. В соответствии с п. 3 той же статьи представителями граждан, в том числе индивидуальных предпринимателей, могут выступать в арбитражном суде адвокаты и иные оказывающие юридическую помощь лица. Сравнительный анализ приведенных выше процессуальных положений позволяет прийти к выводу о том, что оказывающие юридическую помощь лица, не являющиеся адвокатами, не вправе представлять интересы организаций в арбитражном суде. В связи с этим юристы не являющиеся адвокатами, профессора и преподаватели, в том числе и процессуалисты, были вынуждены заключать срочные трудовые договоры о работе по совместительству. Таким образом, законодатель ограничил правоспособность юридических лиц и граждан в части возможности заключать между собой договоры о судебном представительстве.

Нельзя полагать, что любой гражданин, не являющийся адвокатом или работником организации, обладает абстрактной возможностью представлять эту организацию в суде, что для трансформации абстрактной возможности в субъективное право на заключение договора о судебном представительстве он должен всего лишь приобрести статус адвоката. В противном случае можно говорить и об абстрактной правоспособности раба. Конечно, раб не может совершать сделок, обладать собственностью. Раб

не персона, не лицо, он говорящее орудие. Но раб может быть отпущен на волю и, следовательно, он уже сегодня, в рабском состоянии, абстрактно, в потенции обладает правом на совершение сделок (способностью к их совершению). В действительности же каких-либо прав и способностей, в юридическом смысле, античные рабы не имели. Фр. К. фон Савиньи писал об обязательственных отношениях между отцом и сыном, господином и рабом, но подчеркивал при этом неисковой, натуральный характер данных обязательств (naturalis obligatio)24. В отдельных случаях, ad hoc, исходя из фактических обстоятельств и общих интересов рабовладельческого класса претор мог дать исковую защиту требованию раба к своему господину об уплате долга. Но встречающиеся на практике исключения не могут рассматриваться в качестве правила.

Пользуясь случаем, отметим, что ограничение правоспособности юридических лиц и граждан в новом законодательстве об адвокатуре и арбитражном процессе является совершенно произвольным, неоправданным. «В принципе задумка была хорошая», - признает Председатель Федерального арбитражного суда Московского округа Л. Н. Майкова25. «Что касается юридических лиц, у многих есть в штате юристы, и по существу приглашать еще кого-то со стороны, не адвоката, - по ее словам, - тоже довольно странно выглядит»26. «Индивидуальный предприниматель может взять любого представителя. Это исключение из общего правила, - разъясняет Л. Н. Майкова, - которое объясняется отсутствием правовой помощи со стороны государства малообеспеченной и слабой стороне в процессе, которой является индивидуальный предприниматель»27. Из объяснений следует, что, во-первых, предприниматель - гражданин, будучи «малообеспеченной и слабой стороной», адвокату не интересен, во-вторых, приглашение адвоката для участия в процессе организацией со штатом юристов «странно» не выглядит.

Но в Российской Федерации гражданские права могут быть ограничены на основании федерального закона и только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (п. 3 ст. 55 Конституции РФ, п. 2 ст. 1 ГК РФ). Защищается ли законный интерес религиозной организации запретом поручать своим членам, не работникам, представительствовать от ее имени в арбитражном процессе? Очевидно, что запрет направлен на защиту «законных» интересов адвокатов, но никак не юридических лиц.

Отрадно, что необоснованность, произвольность новелл о судебном представительстве в законах об адвокатуре и арбитражном процессе позднее, пусть косвенно, подтвердил и законодатель. В ст. 49, 51 ГПК РФ зафиксировано, что представителями в суде могут быть дееспособные лица с надлежащим образом оформленными полномочиями за исключением судей, следователей и прокуроров28. Представителями лиц, участвующих деле о банкротстве либо в арбитражном процессе по делу о банкротстве,

могут выступать любые дееспособные граждане, имеющие надлежащим образом оформленные полномочия на ведение дела о банкротстве, в том числе аудиторы, оценщики, экономисты и иные специалисты (п. 1 ст. 36 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127 -ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»)29.

Положения части 5 ст. 59 АПК РФ были признаны Конституционным Судом РФ не соответствующими Конституции РФ в той мере, в какой они в системной связи с п. 4 ст. 2 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» исключали для выбранных организациями лиц, оказывающих юридическую помощь, возможность выступать в арбитражном суде в качестве представителей, если они не являются адвокатами или лицами, состоящими в штате этих организаций30.

К сожалению, после принятия Конституционным Судом РФ цитированного постановления Федеральным законом от 28 июля 2004 г. № 80-ФЗ ст. 59 АПК РФ была дополнена ч. 5.1., согласно которой представительствовать в арбитражном суде от имени госорганов, органов местного самоуправлению могут лица, состоящие в штате указанных органов или в штате организаций, представляющих в соответствии с федеральными законами, иными нормативными правовыми актами Российской Федерации по поручению указанных органов их интересы, либо адвокаты 1.

Стало быть, и сейчас государственный орган (орган местного самоуправления) не может поручить представительствовать в арбитражном суде частному лицу. Возникает вопрос: как быть с теми органами местного самоуправления, что не имеют средств на оплату труда адвоката, услуг специализированных организаций, в штате которых отсутствуют или не заполнены вакансии юристов?

Интересно, что до издания Конституционным Судом постановления от 16 июля 2004 г. № 15-П в некоторых арбитражных судах судьи не интересовались должностью представителя, отстаивающего интересы организации, полагая соответствующие положения АПК не конституционными, в других судах судьи до настоящего времени интересуются должностью представителя.

Таким образом, помимо неизменных статистических возможностей, в состав правоспособности входят возможности или права, признаваемые государством отнюдь не за каждым субъектом гражданского права. Наличие или отсутствие возможностей, «прав на права», зависит от статусного положения лица, так, например, заключить договор с абонентом может лишь организация, обладающая имуществом, необходимым для исполнения договора, признанная государством в качестве энергоснабжающей. Принять поручение организации представительствовать в арбитражном процессе может только гражданин, обладающий статусом адвоката, и т. д. Издавая акты о выдаче лицензий, назначении на государственные должности и т. п., государство или уполномоченные им негосударственные образования изменяют содержание гра-

жданской правоспособности конкретных лиц. Но субъект гражданского права обладает возможностями по изменению объема своей правоспособности своими собственными действиями. Данный вывод следует из учения о динамической правоспособности, он опирается на нормы гражданского законодательства и подтверждается судебной практикой. Но и доктрина динамической правоспособности опирается на обстоятельства реальной действительности, на саму жизнь.

4. Согласно п. 3 ст. 22 ГК РФ полный или частичный отказ гражданина от правоспособности или дееспособности и другие сделки, направленные на ограничение правоспособности или дееспособности, ничтожны, за исключением случаев, когда такие сделки допускаются законом. По общему правилу, субъекты гражданского права не могут отказаться от возможности приобретать имущество в собственность, по собственному усмотрению избирать для себя определенное занятие или деятельность, свободно совершать не противоречащие закону сделки и т. п. Сделки, прямо направленные на ограничение правоспособности или дееспособности, не сопровождаются какими-либо конкретными действиями по их исполнению, их невозможно исполнить, и, следовательно, они не требуют реституции. Тем не менее, подобные сделки допустимы и пользуются юридической защитой, но в случаях, предусмотренных законом. Такие случаи, однако, крайне редки. Так, например, участник полного товарищества не вправе без согласия остальных участников совершать от своего имени в своих интересах или в интересах третьих лиц сделки, однородные с теми, которые составляют предмет деятельности товарищества (п. 3 ст. 73 ГК РФ). В соответствии со ст. 35 Семейного кодекса РФ супруги владеют, пользуются и распоряжаются общим имуществом по взаимному согласию32. Таким образом, при регистрации брака происходит ограничение правоспособности каждого из супругов в части возможности самостоятельно распоряжаться имуществом, приобретенным во время брака. Кроме того, реализуя брачную правоспособность при заключении брака, гражданин своими собственными действиями лишает себя октроированной, т. е. дарованной государством, возможности вступить в новый брак. Для восстановления брачной правоспособности необходимо воспользоваться правом на расторжение брака33.

Но даже в этих случаях ограничение гражданской правосубъектности происходит не без участия государства, по его санкции, при государственной регистрации брака или полного товарищества. Гораздо чаще имеют место случаи, когда лицо приобретает конкретное субъективное право или отказывается от него и тем самым расширяет или ограничивает реальные конкретные возможности по участию в гражданском обороте, по совершению сделок, как предусмотренных, так и не предусмотренных законом, но не противоречащих ему. Отметим, что указанные «реальные конкретные возможности» следует рассматривать как возможности правового, но не фактического порядка. Каждый обладает воз-

можностью иметь любые основанные на законе права и обязанности. «Но это не означает, - пишет проф. М. М. Агарков, - что каждый может в любой момент сделаться собственником определенной вещи»34. Для этого у лица может не быть фактических возможностей - денег. Мы же, вслед за М. М. Агарковым, имеем в виду возможности правовые, в том числе и согласие продавца акцептовать предложение об отчуждении конкретной вещи. Повторим, что проф. М. М. Агарков не отрицает, что правоспособность является общей предпосылкой для обладания конкретными субъективными гражданскими правами и обязанностями. Он говорит лишь, что данная общая предпосылка должна быть понята динамически (курсив наш - В. Н., Л. Ш.)35. «Гражданская правоспособность, - правильно отмечает он, - для каждого данного лица в каждый определенный момент означает возможность иметь определенные конкретные права и обязанности в зависимости от его взаимоотношений с другими лицами»36. (Курсив наш -В. Н., Л. Ш.) «Конкретное же осуществление этой возможности, - повторяет профессор, - стоит в зависимости от той конкретной обстановки в которой он находится, в частности от юридических отношений в которых он состоит»37. В последних словах, по нашему мнению, и заключается ценность частного права. Вся красота Гражданского кодекса, все изящество и великолепие его легких, почти невесомых конструкций, ажурная прелесть абстрактных формул, покоящихся на прочном фундаменте индивидуализма и корыстолюбия, не спасет нас, всех вместе и каждого в отдельности, от терроризма, межэтнических войн, эпидемий и экологических катастроф. «Кодекс не сделает так, - писал Гракх Бабеф, - чтобы эти дети не рождались нищими, а те миллионерами; кодекс не избавит меня, которого давит нужда, от презрения ничего не делающего богача» . Общество голодных детей и богатых бездельников, недорослей и лоботрясов, беспечных обеспеченных тунеядцев и потребителей, обречено. Было бы наивным надеяться на государство при решении социальных проблем. Общество может полагаться лишь на себя, на взаимоотношения между частными лицами, в том числе и отношения, опосредуемые правом. Итак, государство предоставляет общую возможность быть участниками гражданских правоотношений. Но реализация данной возможности зависит от наших отношений с другими лицами и, стало быть, от нас самих. Субъект своими собственными действиями, своей волей и в своем интересе способен изменять свою способность иметь гражданские права и обязанности, увеличивать или уменьшать имеющийся у него объем правоспособности. И лучшее доказательство правоты теории динамической правоспособности: положения действующего законодательства, обоснованные реально существующими отношениями, и практика по его реализации.

5-6. Одна из самых значительных проблем 2000-2001 гг. - ограничение электроснабжения «региональных и ведомственных потребителей, задерживающих оплату электроэнергии (которые в свою очередь обеспечивают электроснабжение

населения, других «конечных потребителей)»39. Эта остро социальная проблема признана и в специальной юридической литературе40. «И что же?- констатирует член-корр. РАН, проф. С. С. Алексеев, - Кроме жалоб в «центр»<...>, да громких заявлений, - безусловно справедливых,

- о «грубых нарушениях прав человека», какой-либо иной реакции на подобную практику не по-следовало»41.

Между тем, способ борьбы с «односторонним административным усмотрением», ударявшим по гражданам и другим добросовестным плательщикам за оказываемые услуги по электроснабжению, подсказывала сама конструкция договора энергоснабжения. Суть ее заключается в том, что в силу причин объективного характера всякий договор энергоснабжения может быть заключен лишь с лицом, обладающим на законном основании отвечающим установленным техническим требованиям энергопринимающим устройством, присоединенным к сетям энергоснабжающей организации, и другим необходимым оборудованием, а также при обеспечении учета потребляемой энергии (п. 2 ст. 539 ГК РФ)4 . Лицо, не обладающее электрической сетью, т. е. единым технологическим устройством, обеспечивающим прием/передачу электроэнергии, ее преобразование, не может принимать электроэнергию, и, следовательно, данное лицо невозможно ограничить в потреблении электроэнергии. Такое лицо не обладает признаваемой законом возможностью (правом) требовать заключения договора энергоснабжения, у него нет возможности выступать в качестве абонента, он не имеет «права на право», в состав его правоспособности не входит возможность иметь права и обязанности потребителя электрической энергии

- стороны договора энергоснабжения.

Сразу же уточним, что речь идет именно о договоре энергоснабжения, но не о договоре оказания услуг по передаче электроэнергии, и не о договоре купли-продажи электроэнергии. Федеральная сетевая компания оказывает услуги по передаче электроэнергии субъектам оптового рынка, не имеющим непосредственного присоединения к федеральным сетям. С другой стороны, по смыслу закона и подзаконных нормативных правовых актов, сетевая организация, в том числе и Федеральная сетевая компания, не вправе осуществлять прекращение передачи электроэнергии потребителю, не имеющего непосредственного присоединения к распределительным сетям энергосетевой организации.

Таким образом, предприятие коммунальных электрических сетей, оказывающее услуги по электроснабжению потребителей, но имеющее в силу причин как объективного, так и субъективного характера задолженность перед энергосистемой, вполне может защитить интересы своих добросовестных абонентов, передав во владение другой энергоснабжающей организации технологические устройства, обеспечивающие транзит и преобразование электроэнергии.

Арендатор, получивший электрическую сеть для коммерческой эксплуатации, вправе, с согласия арендодателя, оплатить задолженность

предприятия коммунальных электросетей в счет причитающейся должнику арендной платы и платы за оказание услуг по технической эксплуатации электрической сети. Но договором между арендатором и коммунальным электросетевым предприятием может предусматриваться и иное. В последнем случае никто не вправе ограничить подачу электроэнергии новому абоненту, т. к. данный абонент энергосистеме ничего не должен.

После заключения договора аренды, но до передачи имущества арендатору, последний вправе направить энергоснабжающей организации предложение о заключении нового договора, опосредующего подачу электроэнергии, либо уведомление о перемене абонента в действующем обязательстве энергоснабжения. Согласно п. 1 ст. 391 ГК РФ перевод должником своего долга на другое лицо допускается лишь с согласия кредитора. Но в данном случае согласия энергоснабжающей организации на перевод должником своей обязанности принимать электроэнергию и потреблять ее надлежащим образом, т. е. подавать непосредственным потребителям, не требуется. Ведь кредитор не вправе запретить должнику передавать принадлежащее ему имущество в аренду или отчуждать его иным образом. Подобный запрет, установленный даже и соглашением между должником и кредитором, есть ничто иное, как ограничение гражданской правосубъектности коммунального энергопредприятия. Нарушение основополагающего принципа гражданского права - свободы договора.

Организация предъявила иск к ОАО «Мосэнерго» об исполнении обязательств по подаче электроэнергии в соответствии с условиями заключенного между сторонами договора. В иске было отказано со ссылкой на то, что имевший место договор на поставку и потребление электроэнергии прекратил свое действие, т. к. истец продал третьему лицу подвальное помещение в здании, электроснабжение которого осуществлялось на основании названного договора. В данном подвальном помещении и находятся энергопринимающие устройства, присоединенные к сетям ответчика. Суд сделал вывод о прекращении действия договора энергоснабжения, т. к., по мнению суда, энергопринимающие устройства перешли в собственность покупателя подвального помещения.

Кассационная инстанция отменила вынесенные по делу судебные акты в связи со следующими обстоятельствами: 1) не установлено, имел ли место отказ от исполнения договора; 2) не исследовано, в каком помещении здания находятся энергопринимающие устройства; 3) утверждение о том, что подвальное помещение передано третьему лицу, не нашло подтверждения в материалах дела. При новом рассмотрении суду первой инстанции предложено исправить недостатки, предложить истцу уточнить предмет иска и вынести решение по существу43.

Не сомневаясь в законности и обоснованности постановления кассационной инстанции, отметим, что энергопринимающее устройство являются принадлежностью здания, но не подвального помещения в здании, и может быть

передано в собственность покупателя подвального помещения только в случае наличия в договоре купли-продажи специального о том условия (ст. ст. 134, 135 ГК РФ). Если при новом рассмотрении дела выяснится, что энергопринимающее устройство действительно перешло в собственность покупателя подвального помещения, то собственник здания вправе вчинить негаторный иск к собственнику энергопринимающего устройства и энергоснабжающей организации (ст. 304 ГК РФ) об обеспечении здания электроэнергией. Удовлетворение негаторного иска повлечет за собой возникновение обязанности собственника энергопринимающего устройства (абонента) и энергоснабжающей организации заключить договор о снабжении электроэнергией в объеме, удовлетворяющем потребности не только абонента - собственника подвального помещения/ энергопринимающего устройства, но и потребности собственника здания. Приведенный пример, как нам представляется, убедительно опровергает представление о том, что договор не наделяет правами третьих лиц, находящихся вне сферы его действия, равно как и не возлагает на них каких-либо обязанностей44. Договор между собственником энергопринимающих устройств, находящихся в здании, и энергоснабжаюшей организацией, затрагивает существенные интересы собственника здания, и потому последний имеет право на иск

о снабжении здания электроэнергией в количестве, необходимом для нормальной его эксплуатации. С другой стороны, собственник здания, не будучи стороной договора энергоснабжения, обязан возмещать абоненту часть расходов, связанных с получением электроэнергии (ст. 1102 ГК РФ). С целью надлежащей организации бухгалтерского учета абонент и собственник здания могут заключить договор об участии собственника здания в расходах, связанных с получением услуг по обеспечению здания электроэнергией. Нетрудно заметить, что право собственника на обеспечение электроэнергией принадлежащего ему здания, защищаемое в данном случае с помощью негаторного иска, является правом

45

сервитутного типа . В римском праве негаторный иск именовался педа(опа эем/Ш/э, т. е. иск собственника против сервитутного обременения его вещи46. Интересно, что в Австрийском Гражданском уложении 1811 г. (§ 523) зафиксировано, что «в отношении сервитутов возможны два иска: один, направленный против собственника в защиту сервитута, и другой, в защиту собственника, направленный против всякого, претендующего на сервитут»47. Римскому праву известны, например, дорожные сервитуты, сервитут водопровода, сервитут черпания воды 8 По содержанию сервитуты подразделяются на положительные и отрицательны. Первые позволяют субъекту оказывать физическое воздействие на чужую вещь, например, проезжать по чужой дороге, вторые запрещают собственнику совершать действия в отношении своей вещи, например, высаживать деревья, препятствующие проникновению солнечных лучей на участок со-

49

седа . В рассматриваемом казусе содержание

сервитута - отрицательные действия собственника электрической сети в отношении своей вещи в пользу истца по негаторному иску - запрет ограничения/прекращения передачи электроэнергии с целью обеспечения энергией объектов, принадлежащих истцу, и положительные действия истца, заключающиеся в возможности беспрепятственно «черпать» электроэнергию в точках присоединения своих энергопринимающих устройств к распределительным сетям энергоснабжающей (энергосетевой) организации.

Кроме того, цивилистическая доктрина отграничивает личные сервитуты, т. е. права на чужие вещи, установленные в пользу определенных физических или юридических лиц, от реальных сервитутов, т. е. прав на чужие вещи, установленные в пользу определенной недвижимой вещи так, что им пользуется очередной собственник недвижимости. Деление сервитутов на личные и реальные, например, признает Гражданский закон Латвии 1937 г. (ст. 1130-1277), чье действие «восстановлено» на территории Латвийской Республики в 1992-1993 гг. Право на получение электроэнергии, право на работу энергоснабжающих и сетевых организаций, принадлежащее собственнику энергопотребляющего объекта, является реальным сервитутом, существующего в пользу всякого очередного собственника недвижимости, «потребляющей» электроэнергию.

Следовательно, на первый взгляд, является правильным замечание кассационной инстанции о необходимости уточнения предмета иска, ведь если в первой инстанции будет установлено, что истец действительно продал энергопринимающее устройство вместе с подвальным помещением, то он не имеет права на иск из договора энергоснабжения, т. к. последний прекратил свое действие в момент передачи энергопринимающего устройства третьему лицу. Но в действительности истец просит суд не обязать ответчика исполнять обязанности по договору энергоснабжения, а обеспечивать подачу электроэнергии в здание. Обязанность подавать электроэнергию в здание, и есть материально-правовое требование истца, факт наличия или отсутствия договора относится не к предмету, а к обстоятельствам, которыми истец обосновывает свои требования. Стало быть, в рассматриваемом постановлении имеет место недопустимое отождествление категорий «предмет иска» и «способ защиты гражданских прав». Предмет иска

- право истца. Способ защиты субъективного права - инструмент его восстановления или подтверждения50. Предмет иска это то, что истец просит защитить, способ защиты - это то, как, каким образом истец просит защитить свое право. Негаторный иск, будучи способом защиты гражданских прав, может иметь предметом самые различные действия ответчика или воздержание от таковых.

Указание кассационной инстанции на необходимость установления факта отказа от исполнения договора представляется правильным. Отказ от исполнения договорного обязательства есть односторонняя сделка, право на совершение которой возникает при наличии указанного в

законе или договоре обстоятельства, например, при нарушении договора со стороны контраген-та51. Отказ от договора есть действие, специально направленное на прекращение возникших из договора обязательств52. В случае передачи энергопринимающих устройств в собственность покупателя подвального помещения имеет место не односторонний отказ от исполнения в будущем договора энергоснабжения, а прекращение обязательства энергоснабжения в связи с невозможностью его исполнения продавцом энергопринимающих устройств (ст. 416 ГК РФ). Поэтому суд первой инстанции должен проверить -

имел ли место отказ энергоснабжающей организации подавать электроэнергию в здание в связи с отсутствием договорных отношений с новым собственником энергопринимающих устройств. В связи с этим отметим, что отсутствие договора на подачу и потребление электроэнергии (купли-продажи энергии или оказания услуг по энергоснабжению) с владельцем энергопринимающих устройств, присоединенных к сети электросетевой или энергоснабжающей организации, не является основанием для прекращения подачи электроэнергии, т. к. право на снабжение электро-теплоэнергией есть право сервитутного типа, возникающее не в силу договора, а в связи с присоединением энергопринимающих устройств к сетям энергоснабжающей организации. Договор лишь оформляет документально существующие между сторонами отношения, прекратить которые в одностороннем порядке энергоснабжающая организация может только в случае неисправности энергопринимающего устройства, угрожающей аварией или создающей угрозу жизни и безопасности людей, либо при отсутствии оплаты потребленной электроэнергии (п. 2 ст. 546 ГК РФ).

Правильность квалификации рассмотренного требования истца как негаторного подтверждается следующим примером. Значительное распространение получили договоры, предусматривающие право арендодателя прекратить обеспечение электроэнергией помещений, переданных в аренду, в случае просрочки арендных платежей. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ, проверяя в порядке надзора дело по иску о признании недействительным такого условия, отметил: «Право арендодателя за неуплату арендной платы отключить электроэнергию противоречит нормам Гражданского кодекса Российской Федерации об аренде»53. Но, что интересно, в постановлении надзорной инстанции отсутствует указание, в каких же статьях ГК РФ содержатся нормы, запрещающие арендодателю прекращать энергоснабжение переданных в аренду помещений. Статей, в которых прямо изложен данный запрет в Гражданском кодексе нет, а норма, тем не менее, есть. Арендодатель, отключая переданные в аренду помещения от снабжения электрической или тепловой энергией, лишает возможности арендатора эксплуатировать помещения должным образом, в соответствии с условиями договора аренды. Арендатор утрачивает интерес к помещению в результате действий арендодателя, но должен, тем не менее, вносить арендную плату. Поэтому, если

арендодатель по каким-либо причинам не защищает свои интересы иском о досрочном расторжении договора аренды (п. 1 ст. 619 Гк РФ), предмет которого - выселение ответчика из занимаемого помещения, но отключает электричество в арендованных помещениях, побуждая тем самым надлежаще вносить арендные платежи, то арендатор имеет право на негаторный иск (ст. ст. 305, 304 ГК РФ). Здесь имеет место как раз тот случай, о котором сказано: «Не все то, что не запрещено дозволено.»54. Ситуации, при которых энергоснабжающая организация или иное лицо, обладающее энергопринимающими устройствами, энергетическими сетями и другим необходимым оборудованием , может прекратить энергоснабжение потребителя, следует рассматривать как исключения. Общий запрет - прекращать подачу электро-теплоэнергии - пусть и не предусмотрен законом, но прямо следует из принципа неприкосновенности собственности (п.

1 ст. 1 ГК РФ). Другими словами, правилен тезис проф. С. С. Алексеева о возможности слияния

55

общего запрета и принципа права . Когда это слияние имеет место, то специальная фиксация общего запрета применительно к конкретным правоотношениям представляется излишней Достаточно указания на исключение из общего правила о недопустимости прекращения энергоснабжения.

Таким образом, приобретая и отчуждая электрические сети по договору аренды, безвозмездного пользования имуществом (ссуды), доверительного управления, купли-продажи, по другим основаниям, предусмотренным законом, лицо своими собственными действиями приобретает конкретные субъективные права на заключение договоров энергоснабжения. Но, в то же время, лицо, не обладающее каким-либо конкретным субъективным правом на электрическую сеть, вообще не может участвовать в обязательствах по энергоснабжению. В состав его правоспособности не входит возможность выступать в качестве абонента в обязательствах по энергоснабжению.

Добавим, что формы договоров энергоснабжения, разрабатываемые специалистами АО-энерго, предусматривают прекращение договора в случае перехода вещных прав на энергопринимающее оборудование абонента56. Это обстоятельство подтверждает изложенную в настоящей части статьи позицию, согласно которой передача энергопринимающих устройств другому владельцу влечет за собой прекращение обязательств, возникающих из договора энергоснабжения. Но прекращение обязательств из договора энергоснабжения не может влечь за собой автоматического прекращения снабжения электрической энергией, которое должно иметь место не в силу заключения договора, а в силу самого факта присоединения энергопринимающих устройств потребителя к распределительным сетям энергоснабжающей организации. В данном случае обязательство подавать электроэнергию существует не в силу договора, а в силу сервитута. Поэтому лицо, осуществляющее отчуждение принадлежащего ему объекта, потребляющего/принимающего энергию, дол-

жно направлять в адрес АО-энерго, не уведомление о прекращении или расторжении договора, а уведомление о перемене лица в обязательстве, управомоченного требовать подачи энергии.

7. Помимо передачи коммунальной электрической сети в аренду (в собственность, безвозмездное пользование, доверительное управление) энергоснабжающей организации, не имеющей задолженности перед региональной энергосистемой (АО-энерго), лицо, выступающее в качестве абонента (перепродавца) электрической энергии, может избрать и иной, не менее эффективный способ защиты законных интересов потребителей электрической энергии - граждан. Речь идет об оспаривании тарифа на электроэнергию, установленного органом государственной (исполнительной) власти субъекта Федерации в сфере государственного регулирования тарифов либо органом местного самоуправления. Внимательное изучение практики арбитражных судов по данной категории дел показывает, что законные интересы хозяйствующих субъектов и граждан постоянно нарушаются органами ценообразования при принятии нормативных правовых актов о ценах (тарифах) на электроэнергию. По своей сути, тарифы на газ, электричество, тепло, услуги по водоснабжению и водоотведению есть те же налоги, собираемые, однако, не государством, а частными лицами - откупщиками. В принципе, сбор прочих налогов, в том числе и таможенных тарифов, можно передать в частные руки, предоставившие государству откуп, т. е. «откат». Формы «откупа» могут быть самыми различными: денежная, натуральная, товарищеские услуги, дружеская помощь и т. д. «Откат» допустимо вносить и непосредственно в государственный или муниципальный бюджет. В Римской империи налоги так и собирались - откупщиками, покупавшими у государства право их сбора в провинциях. Будучи толерантными, стремящимися исповедовать терпимость людьми, разумно воздержимся от дальнейших аналогий и бестактных экстраполяций.

Авторы, разделяющие мнение о неизбежности роста тарифов в отношении электро-теплоэнергии, отмечают: «Контроль за формированием тарифов осуществляют ФЭК и РЭК. Представители электроэнергетики, как правило, не входят в состав этих комиссий и только готовят обосновывающие материалы к расчету тарифов. Работа ФЭК и РЭК контролируется региональными властями, которые, как правило, существенно занижают тарифы по политическим мотивам»57 Представляется, однако, что главная проблема тарифной политики заключается не в том, что органы государства произвольно занижают, по мнению менеджеров АО-энерго, тарифы на электроэнергию, а в том, что формирование тарифов осуществляется без участия потребителей. АО-энерго могут влиять на тарифную политику, ведь именно энергоснабжающие и энергосетевые организации представляют «обосновывающие материалы» для расчета тарифов, потребители же лишены данной возможности. Кроме того, если налоги, по крайней мере, чисто теоретически, абстрактно, устанавливают-

ся с согласия налогоплательщиков, точнее, с согласия их представителей в парламенте, то согласия плательщиков тарифов при их установлении никто не спрашивает. Наконец, самая главная проблема заключается в том, что денежные средства, получаемые энергоснабжающими либо энергосетевыми организациями, расходуются не в соответствии с их назначением. Каждый тариф предусматривает направление денежных средств на модернизацию электросетевых хозяйств, вместо этого, АО-энерго направляют данные средства на выплату дивидендов акционерам, увеличение заработной платы топ-менеджеров, повышенное вознагражденье работникам, выполняющим особые поручения руководства. «Обосновывающие материалы»,

представленные АО-энерго, с полной серьезностью, обосновывают необходимость роста тарифов потребностью в «озеленении кабинетов энергосбыта» и проч. Как правило, регулирующие органы с готовностью идут на повышение тарифов, не интересуясь его исполнением.

Публикации в СМИ, появившиеся в результате системной энергоаварии каскадного типа в г. Москве, Московской, Калужской, Рязанской, Тульской и Тверской областях в СМИ, необходимости привлечения к ответственности Председателя Правления РАО «ЕЭС России» имеют своей целью «отвлечение на негодный объект». Председатель Правления может нести политическую или моральную ответственность за случившееся, но никак не ответственность юридического порядка. Задача СМИ в данном случае заключается в том, чтобы создать у читателя впечатление о том, что в случившемся «виновен» только видный хозяйственный, политический, а прошлом и государственный деятель А. Б. Чубайс. На самом деле ответственность должны нести акционеры и менеджеры энергопредприятий, входящих в холдинг, а также должностные лица органов государства, отвечающих за ценообразование в энергетике, и даже сами потерпевшие. Первые не направляли деньги, полученные за услуги по передаче электроэнергии на модернизацию энергосетевого хозяйства, вторые не контролировали направлений расходования денежных средств, а потерпевшие позволяли бездействовать первым и вторым, беспрекословно оплачивая тарифы на электроэнергию, не интересуясь при этом проблемами отрасли. Создается впечатление, что менеджеры АО-энерго вспоминают о потребителях, когда последние прекращают платежи за электроэнергию, а добросовестные плательщики начинают задумываться о судьбах электроэнергетики, когда ее субъекты прекращают исполнение обязательств по энергоснабжению по причине имевшей место собственной неразумной финансовой и тарифной политики.

8. Предъявление требования о признании постановления региональной службы по тарифам, органа исполнительной власти субъекта Федерации в сфере государственного регулирования и применения тарифов в отношении элек-тро, -теплоэнергии (иного акта, устанавливающего тариф на электроэнергию) недействующим и противоречащим законодательству и иным нор-

мативным правовым актом может влечь за собой не вполне адекватную реакцию исполнительных органов государственной власти субъекта Федерации и должностных лиц. Вчинить такое заявление, по общему правилу, в состоянии лишь лицо, входящее в состав крупного социального субъекта, каковыми являются вертикально или горизонтально интегрированные компании, финансово-промышленные группы, иные объединения монополистического типа. Таковой субъект вполне способен минимизировать неблагоприятные последствия административно-политического порядка, практически неизбежно возникающие у лица, заявляющего в арбитражный суд требование о признании недействующим тарифа на электроэнергию.

При передаче электрической сети в аренду региональная энергосистема стремится ограничивать подачу электроэнергии владельцу электрической сети с тем, чтобы последний, испытывая «давление» со стороны граждан и организаций - добросовестных плательщиков, органов государственной власти, местного самоуправления и должностных лиц, отказался от намерения изменить структуру отношений акционерной и муниципальной собственности в коммунальном хозяйстве. Ограничение подачи электроэнергии мотивируется задолженностью электросетевой организации за полученную электроэнергию.

Согласно п. 1 ст. 546 ГК РФ энергоснабжающая организация вправе отказаться от исполнения договора в одностороннем порядке полностью или частично при наличии оснований, предусмотренных ст. 523 ГК РФ. В абзаце 2 п. 2 ст. 546 ГК содержится новелла, введенная в действие Федеральным законом от 26 марта 2003 г. № 37-ФЗ, по которой прекращение или ограничение подачи электроэнергии без согласования с абонентом - юридическим лицом, но с соответствующим его предупреждением, допускается в порядке, установленном правовыми актами, при нарушении указанным абонентом обязательств по оплате электроэнергии58.

Оспаривание тарифа на электроэнергию, подаваемой электросетевой (энергоснабжающей) организацией, приводит к невозможности ограничения/прекращения подачи электроэнергии в коммунальную электрическую сеть.

Энергоснабжающая организация не вправе ограничивать отпуск электроэнергии должнику, оспаривающему тариф на электрическую энергию, поскольку ст. 10 ГК РФ запрещает злоупотребление правом в каких-либо формах. Злоупотребление правом выражается в том, что на момент ограничения подачи электроэнергии неизвестно: какую сумму должник обязан заплатить АО -энерго за потребленную электроэнергию. По своей природе ограничение отпуска электроэнергии является мерой оперативного воздействия, побуждающей должника надлежащим образом исполнять обязанности по оплате электроэнергии. Однако, оспаривая тариф на электроэнергию, предприятие коммунальных электрических сетей оспаривает, тем самым, факт ненадлежащего исполнения обязательств по ее оплате. При таких обстоятельствах ограничение от-

пуска электроэнергии преследует не цель побуждения должника к надлежащему исполнению обязательств по оплате электроэнергии, а цель причинения вреда должнику, защищающему свои законные интересы в арбитражном суде путем оспаривания тарифа на электроэнергию. Ограничивая подачу электроэнергии, АО-энерго нарушает не только законные интересы предприятия коммунальных электрических сетей, но интересы физических и юридических лиц, выступающих в качестве потребителей электроэнергии, получаемой от энергоснабжающей организации - «перепродавца».

Акты органов публичной власти, устанавливающие тарифы (цены, таксы) на товары, работы, услуги предпринимателей, в том числе являющимися субъектами естественных монополий, имеют нормативный характер. Согласно п. 5 ст. 195 АПК РФ нормативные правовые акты или их отдельные положения, признанные судом недействующими, не подлежат применению с момента вступления в законную силу решения суда. Отсюда следует, что тариф, установленный с нарушениями законодательства, является действующим вплоть до его отмены судом. Это обстоятельство было подтверждено, в частности, и Постановлением Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 3 февраля 2004 г. № 12343/03. Названное постановление препятствует квалификации в качестве неосновательного обогащения денежных средств, вырученных энергосистемой в результате действия незаконного тарифа. Потребитель, плативший АО-энерго по тарифу, признанному недействующим, лишен возможности требовать от энергоснабжающей организации возвращения «переплаты». Ему дается лишь иск к государству о возмещении убытков, причиненных в результате издания не соответствующего закону или иному правовому акту акта государственного органа (ст. 16 ГК РФ). Практические работники хорошо знакомы с трудностями, возникающими при предъявлении таких исков. Вероятность их удовлетворения весьма сомнительна. Но вправе ли энергосистема требовать от потребителя платежей за электроэнергию по тарифам, незаконность которых была подтверждена судебным решениям, если их действие прекращается лишь на будущее время? Представляется, что в таких случаях суды могут отклонять соответствующие иски на основании положений, содержащихся в ст. 10 ГК РФ.

Таким образом, заявление об оспаривании тарифа либо иск о понуждении к подаче электроэнергии в натуре с необходимостью должны сочетаться с ходатайством о принятии срочных временных мер, направленных в защиту имущественных интересов заявителя (ст. ст. 90-99 аПк РФ 2002 г.). Как правило, арбитражные суды удовлетворяют подобные заявления и выносят определения о запрете ограничивать/ прекращать подачу электроэнергии на энергоприни-

59

мающие устройства заявителя .

Применительно к целям настоящей статьи отметим, что действующее законодательство о защите прав потребителей направлено на дифференциацию предпринимателей на добросове-

стно исполняющих обязанности перед гражданами по обеспечению качественными товарами, работами и услугами и предпринимателей, не выдерживающих конкуренции с первыми, в том числе и «благодаря» административным и гражданско-правовым санкциям со стороны граждан, общественных организаций, органов защиты прав потребителей и прокуратуры. Но в большинстве случаев при обеспечении информированности потребителей о товарах, работах и услугах ненадлежащего качества в каких-либо санкциях по отношению к недобросовестным предпринимателям нет нужды. Зачастую предприниматель, заботящийся о своей репутации, вынужден удовлетворять и необоснованные претензии потребителей, которые имеют возможность выбора между предложениями различных предпринимателей. Удовлетворяя подобные претензии, предприниматель стремится к сохранению и расширению своей клиентелы. Поэтому первоначально право потребителя на обмен товара надлежащего качества, на одностороннее расторжение договора о выполнении работ или оказание услуг и т. п. было признано обычной деловой практикой и только затем возведено в закон с целью защиты интересов добросовестных предпринимателей от конкуренции со стороны недобросовестных продавцов и производителей. Другими словами, если бы крупные предприниматели не осознавали необходимости защиты своих интересов с помощью законодательства о защите прав потребителей, таковое законодательство бы отсутствовало.

В подтверждение сошлемся на отсутствие в действующем законодательстве о защите прав потребителей норм, позволяющих гражданам оспаривать решения органов государственного регулирования тарифов о ценах на услуги, предоставляемые естественными монополиями в области связи, электро-, тепло- снабжения, водоснабжения и водоотведения и т. д. Нет правил, позволяющих гражданам требовать предоставления информации о соблюдении надлежащих процедур при установлении справедливых цен на услуги естественных монополий в жилищно-коммунальном хозяйстве. В настоящее время потребитель - гражданин нуждается в защите в большей степени не от предпринимателей - субъектов гражданского права (здесь его защищают механизмы конкуренции между предпринимателями), а от государства, устанавливающего цены на товары, работы, услуги предпринимателей - монополистов, контролируемых государством.

Утвержденные Правительством РФ стандарты раскрытия информации субъектами оптового и розничного рынков электрической энергии предписывают субъектам электроэнергетики публиковать сведения о тарифах на услуги субъектов естественных монополий в электроэнергетике и на электроэнергию, произведенную генерирующими станциями60. Тем самым, косвенно легализуется практика сокрытия информации о механизме образования тарифов на электроэнергию и услуги, связанные с ее передачей. Согласно п. 18 ранее действовавших Правил государственного регулирования и применения

тарифов (цен) на электрическую и тепловую энергию в Российской Федерации при утверждении тарифов на заседаниях правлений органов, устанавливающих тарифы в отношении электро-, теплоэнергии, имели право присутствовать любые лица.61 Ныне действующие Правила, хотя и декларируют открытость заседаний коллегий (правлений) регулирующих органов при рассмотрении дел об установлении тарифов, соответствующего положения не содержат (п. 19)62. В отличие от ранее действовавших (п. 18), в новых Правилах не предусматривается публикация в СМИ информации о дате, времени и месте рассмотрения дела об установлении тарифов, а также на официальном сайте регулирующего органа в сети Интернет.

Таким образом, правовые возможности граждан-потребителей электроэнергии по защите законных интересов в сфере естественных монополий не тождественны возможностям крупных «квалифицированных» потребителей электроэнергии, газа, тепла, воды и т. д. В интересах ли крупных потребителей и субъектов естественных монополий предоставить гражданам право на оспаривание тарифов на электроэнергию и тепло в судах общей юрисдикции? В интересах ли крупных потребителей и субъектов естественных монополий раскрыть информацию о механизмах ценообразования в области коммунальных услуг? В интересах ли крупных потребителей, а также государства и должностных лиц стремиться к установлению низких цен на услуги субъектов естественных монополий, в том числе и для граждан, с целью повышения конкурентноспособности на мировых рынках отечественного металла, угля, иного товара, производство или добыча которого требует значительного количества энергии? Ответить на данные вопросы должна практика, творчески преобразующая общественные отношения в экономике. Общество, ориентированное на бессмысленное, бездумное потребление63, всегда проиграет обществу, стремящемуся к творческому преобразованию окружающего мира. Но люди творческого действия и длинной воли способны изменить движение, казалось бы, необратимых событий.

9. Резюмируя, отметим, что приведенные мысли не являются новыми для юридической науки. Совокупность принадлежащих лицу конкретных субъективных прав и соответствующих им обязанностей именуют праводинамическим состоянием, характеризующим правовое положение конкретного лица. Но подчеркивают, что соображения относительно праводинамического состояния «не следует отождествлять с высказываниями М. М. Агаркова о так называемой динамической правоспособности»64. С другой стороны, известна теория правового модуса (специального правового статуса), обладателями которого выступают лица, обособленные в конкретные социальные группы по тому или иному признаку (адвокаты, обвиняемые, военнослужащие, частнопрактикующие нотариусы, несовершеннолетние и пр.) . Высказывается мнение, что выделение категории правового модуса наряду с правосубъектностью и правоспособностью не только ведет к засорению понятийного аппарата, но и ошибочно с концептуальной точки зрения66.

Полагаем, что существование терминов «праводинамическое состояние» и «правовой

модус» оправданно лишь только потому, что до настоящего времени в науке господствует понимание правоспособности как статичной неизменной категории и отрицается возможность ее динамики, изменения67. В то время как реальность показывает, например, что содержание правоспособности, т. е. способности иметь конкретные гражданские права, исполнять корреспондирующие им обязанности, каждого конкретного лица во многом зависит от наличия у него конкретных субъективных прав (титулов) на предприятия и иные имущественные комплексы, например, домовладения. Правовые режимы объектов, принадлежащих лицу, во многом определяют содержание его правоспособности. Движение объектов влечет за собой динамику, изменение содержания гражданской правоспособности и степень участия ее носителей в политической и экономической жизни страны.

Нетрудно заметить, что авторы настоящей статьи отстаивают тождество таких категорий, как «объем правоспособности», «содержание правоспособности», «мера правоспособности». Законодательство не позволяет говорить о том, что все лица, граждане, в действительности обладают правоспособностью в равной мере, как это декларируется в п. 1 ст. 18 ГК РФ. Нормотворческая практика и практика правоприменения не подтверждают равенства прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, и, в особенности, от имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств (п. 2 ст. 19 Конституции РФ). Поэтому в литературе получает распространение, и наделяется статусом классического, взгляд: «Признание правоспособности в равной мере за субъектами того или иного вида означает признание правоспособности равного содержания, но не объема, различия в котором могут быть обусловлены разнообразными причинами как объективного, так и идеологического свойства»68.

Между тем ГК РСФСР 1922 г. не знает категории «мера правоспособности», но провозглашает равенство объема правоспособности граждан, вне зависимости от пола, расы, национальности и т. д., за изъятиями, установленными нормативными правовыми актами советской республики.

Таким образом, понятие объема правоспособности, употребляемое в ГК РСФСР 1922 г., идентично, тождественно категории «мера правоспособности», равенство которой продекларировано в Основах гражданского законодательства Союза ССР 1961 г. и последующих кодификациях, т. к. выполняет одну и ту же функцию, несет ту же смысловую нагрузку.

Встречающиеся в литературе суждения о различиях между категориями «мера правоспособности» и «объем правоспособности», утверждения об абстрактном характере правоспособности, фиксация в законодательстве положения о равенстве правоспособности есть отражения того обстоятельства, что и буржуазное, и советско-азиатское, и постиндустриальное общество основываются «на некоторой абстракции, положении о равенстве всех людей, которого нет, в особенности в материальном и социальном отношении»69.

Вся критика теории динамической правоспособности проф. М. М. Агаркова, на наш взгляд, требовалась для того, чтобы затушевать, прикрыть фиговым листком то, что в нашей совдепии - Советской Хазарии, продолжатель которой - Российская Федерация,70 в течение длительного времени колхозное крестьянство было лишено права на свободу передвижения и права на выбор занятий.71 На том и завершим.

Да здравствует Казанский университет! Да здравствуют казанские студенты и казанские профессора, стоявшие у истоков Иркутского университета! В то злое, страшное, неспокойное смутное время немногих, но сберегла юриспруденция, ибо правильно сказано: «Если однажды все у нас будет организовано на французский манер - спасти нас смогут только наука и университеты» (Фридрих Карл фон Савиньи)72.

□ □ □ □ □

1 См.: Правоведение, 1992, № 1. С. 25-41; № 2. С. 31-48.

2 См.: Агарков М. М. Учение о ценных бумагах. М., 1993.

3 См.: Агарков М. М. Основы банкового права. Курс Лекций. Учение о ценных бумагах. Научное исследование. М., 1994.

4См.: Агарков М. М. Избранные труды по гражданскому праву. В 2-х т., М., 2002.

5См.: Казарин В. Н. Первые профессора - юристы Иркутского университета // Сиб. юр. вестн, 1998. С. 4-6;.Щербаков Н. Н, Личичан О. П. К традиции юридического образования в Иркутском государственном университете // Сиб. юр. вестн., 1998. № 3. С. 4-9; Казарин В. Н. Становление юридического образования и формирование традиций правовой школы в Иркутском университете. 1918-1931 гг.// Сиб. юр. вестн., 1999. С. 10-15;

6В Иркутске проф. М. М. Агарковым подготовлена также неизвестная нам статья «Наука права и Народный университет». См.: Казарин В. Н. Становление юридического образования и формирование традиций правовой школы в Иркутском университете. 1918-1931 гг.//Сиб. юр. вестн., 1999. № 1. С. 12.

7 Участники съезда советских юристов летом 1920 г. не смогли привести ни одного примера частноправового отношения, кроме найма пастуха в деревне. См.: Ка-радже-Искров Н. П. Новейшая эволюция административного права. Иркутск, 1927. С. 22. (Отдельный оттиск из Сборника Трудов Иркутского Государственного университета, т. XIII. Иркутск, 1927).

8См.: Сборник трудов профессоров и преподавателей Государственного иркутского университета. Иркутск, 1920. Вып. I: Памяти проф. А. А. Симолина. С. 141-171. В этом же сборнике - статья проф. В. А. Рязановского «Единство процесса», впоследствии переизданная в Харбине (1924) и в наши дни - в Москве (1996). В. А. Рязановский - выпускник Московского университета, преподавал в Ярославле, Томске, Иркутске, Владивостоке, Харбине. Умер в Нью-Йорке (1968). Но с Иркутском тесно связано имя другого казанца - проф. Б. Б. Черепахина, служившего, по свидетельству акад. РАН проф. Ю. К. Толстого (см.: Правоведение, 1994, №5-6), в личной охране адм. А. В. Колчака, избранного в 1920 г. младшим ассистентом Иркутского университета, затем юрисконсульта Забайкальской железной дороги. Научно-педагогической работой Б. Б. Черепахин занимался в Иркутске, Перми, Саратове, Свердловске и Ленинграде. Кроме М. М. Агаркова, В. П. Доманжо, Б. Б. Черепахина в Иркутске работали и другие казанцы, в частности, приват-доцент Казанского университета Г. Ю. Маннс и профессор того же университета С. П. Покровский.

9К сожалению, во вступительной статье к прекрасному двухтомнику избранных трудов М. М. Агаркова сказано,

что ученый оказался в «красном» Иркутске в 1920 г., «где Советская власть организует один из первых университетов, в котором ученый и обретает временное пристанище». См.: Бабкин С., Белов В. А. «За глаза его называли “мэтр”...»//Агарков М. М. Избранные труды по гражданскому праву. В 2-х т. М, 2002. Т. 1. С. 7. Советская власть не организовывала университет, открывшийся при участии М. М. Агаркова в 1918 г., Советская власть «реорганизовывала» его на свой лад. 10См.: Казарин В. Н. Первые профессора - юристы Иркутского университета // Сиб. юр. вестн., 1998. № 2. С. 5.

11 См.: Бабкин С., Белов В. Указ. соч. С. 15. Проф. М. М. Агарков в течение некоторого времени был директором Всесоюзного института юридических наук, ныне - Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, перевел на русский язык Женевский вексельный закон 1930 г., известный у нас как Положение о переводном и простом векселе 1937 г.

12 Мнение проф. М. М. Агаркова: «женщины не могут заниматься гражданским правом» (см.: Бабкин С., Белов В. Указ. соч. С. 15) - обосновано тем, что женщина, как правило, любит себя в гражданском праве, т. е. свой статус, должность, степень, звание, блага, возможности и пр., принесенные ей занятиями «наукой», которая для женщины является не более чем одним из средств достижения целей. К счастью, нет правил без исключений. Ученый же любит гражданское право в себе, т. е. гражданское право как таковое, оно само по себе является его целью. Для женщины - гражданское право есть просто «рама», цивилист же - сам «рама» для гражданского права.

13 См.: Белов В. А. Эволюция понятия обязательства в российском гражданском праве//Гражданско-правовые обязательства: вопросы теории и практики. Сб. науч. труд./ отв. ред. А. С. Шевченко. Владивосток. 2001. С. 34-35.

14 См.: Полыгалова Н. А. Правоспособность акционерного общества по законодательству Российской Федерации: характер, объем и динамика: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М., 2005. С. 4.

15 См.: Рыбаков В. А., Тархов В. А. Собственность и право собственности: Уфа, 2001. С. 12

1 См.: Братусь С. Н. Субъекты гражданского права. М., 1950. С. 7.

17 См.: Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву // Избранные труды по гражданскому праву. В 2-х т. М., 2002. Т. 1. С. 284.

18 См.: Агарков М. М. Там же. С. 284.,

19 См.: Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 13 июня 2000 г. по делу № А56-200/00 Арбитражного суда г. Санкт-Петербурга и Ленинградской области.

20 См.: Хаснутдинов А. И. Вспомогательные договоры на транспорте. Иркутск, 1994. С. 171. 21Законодательство о банкротстве позволяет со ссылкой на закон уверенно заявлять, что правоспособность организации отлична от ее дееспособности. См.: Телю-кина М. В. Комментарий к Федеральному закону «О несостоятельности (банкротстве)» / отв. ред. проф. А. Ю. Кабалкин. М., 1998. С. 87-88.

22 Собр. законодательства РФ. 2002. № 23. Ст. 2102.

23 Собр. законодательства РФ. 2002. № 30. Ст. 3012.

24 См.: Савиньи Ф. К. Обязательственное право / предисловие д-ра юрид. наук, проф. В. Ф. Попондопуло. Пер. с нем. В. Фукса и Н. Мандро. СПб., 2004. С. 82-83. Антология юридической науки).

5 См.: Майкова Л. Н. Новый АПК: что показала практика // Закон. 2003. № 12. С. 59.

26 См.: Майкова Л. Н. Указ. соч. С. 59.

27 См.: Майкова Л. Н. Указ. соч. С. 60.

28 Собр. законодательства РФ. 2002. № 46. Ст. 4532.

29 Собр. законодательства РФ. 2002. № 43. Ст. 4190.

30 Постановление Конституционного Суда РФ от 16 июля 2004 г. № 15-П // Собр. законодательства РФ. 2004. № 31. Ст. 3282.

31 О внесении изменения в статью 59 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации: Федеральный закон от 28 июля 2004 г. № 80-ФЗ // Собр. законодательства РФ. 2004. № 31. Ст. 3216.

32 Собр. законодательства РФ. 1996. № 1. Ст. 16; 1997. № 46. Ст. 5243; 2000. № 2. Ст. 153.

33 Брак, с точки зрения права, есть гражданско-правовой договор. Просим не отождествлять договор о браке (договор брачного союза) с брачным договором. Здесь возникает вопрос: входит ли в содержание правоспособности гражданина, состоящего в браке, способность/право на заключение брачного договора с третьим лицом? Вероятно, да, если речь идет о заключении договора на будущее время.

34 См.: Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву // Избранные труды по гражданскому праву: в 2-х т. М., 2002. Т. 1. С. 284.

35 См.: Агарков М. М. Там же. С. 284.

36 См.: Агарков М. М. Там же. С. 285.

37 См.: Агарков М. М. Там же. С. 285.

38 См.: Тарле Е. В. Дело Бабёфа. Очерк из истории Франции // Из литературного наследия академика Е. В. Тарле. М., 1981. С. 16-17. Бабёф ошибочно полагал, что решение социальных проблем возможно с помощью передела политической собственности, участвовал в заговоре с целью захвата власти. Лишь чистая случайность помешала его сторонникам приступить на практике к реализации идей военного коммунизма. См.: Шафаревич И. Р. Социализм как явление мировой истории. М., 2003. С. 176-188. Добавим, что этот заговор известен как «заговор равных». Идеи Бабёфа, именовавшего себя Камиллом, а затем Гракхом, в подражание персонажам римской истории, были реализованы на практике персонажем истории российской, В. И. Ульяновым (Лениным), кстати, бывшим студентом -первокурсником юридического факультета Казанского

С. С. Юридические конструкции - ключевое звено права (в порядке постановки пробле-мы)//Цивилистические записки. Межвуз. сб. науч. труд. М., 2001. С. 19-20.

40 См.: Алексеев С. С. Собственность и право: актуальные проблемы // Цивилистические записки: межвуз. сб. науч. тр. М., 2002. Вып. 2. С. 70.; Лаптев В. В. Современные проблемы предпринимательского (хозяйственного) права // Предпринимательское право в XXI веке: преемственность и развитие. М., 2002. С. 7; Полянский В. В. Конституционные проблемы гармонизации управления в сфере функционирования естественных монополий // Административно-правовое регулирование экономических отношений. М., 2001. С. 86-87; Мазаев В. Д. Публичная собственность в России: конституционные основы. М., 2004. С. 230.

41См.: Алексеев С. С. Юридические конструкции - ключевое звено права (в порядке постановки проблемы) // Цивилистические записки: межвуз. сб. науч. тр. М., 2001. С. 20.

42 Уточним, что сказанное справедливо лишь для договора энергоснабжения, договоры об оказании услуг по передаче электрической энергии по сетям Федеральной сетевой компании могут заключаться энергопотребителями - субъектами оптового рынка, не имеющими непосредственного присоединения к сетям ФСК. Договоры купли-продажи электроэнергии, по своей сути, есть договоры об оказании финансовых услуг субъектам электроэнергетики, и, стало быть, их исполнение не требует наличия энергопринимающих устройств. 43См.: Постановление Федерального арбитражного

суда Московского округа от 7 мая 2001 г. № КГ-А40/2056-01 по делу № А40-41795/00-9-400 Арбитражного суда г. Москвы.

университета. 9См.: Алексеев

44 См.: Маттеи У. Основные принципы права собственности // Маттеи У., Суханов Е. А. Основные положения права собственности. М., 1999. С. 140.

45 Проф. М. К. Сулейменов и проф. Ю. Г. Басин приходят к выводу: «Право владельца электросетей является вещным правом, правом собственности. Обязанность владельца в течение определенного срока зарезервировать часть энергетических мощностей для энергоснабжающей организации - это вещное обременение, которое владелец возложил на себя посредством договора о предоставлении этих мощностей в пользование и которое переходит при передаче сетей другому владельцу» - и признают право пользования чужими электросетями вещным обременением серви-тутного типа права владельца электросетей. См.: Сулейменов М., Басин Ю. Обременения вещных прав в гражданском обороте // Басин Ю Г. Избранные труды по гражданскому праву / сост., вступ. ст. И. П. Грешникова. СПб., 2003. С. 339-341. (Антология юридической науки).

46 См.: Маттеи У. Указ. соч. С. 266.

47 См.: Маттеи У., Суханов Е. А. Основные положения права собственности. М., 1999. С. 266-267.

4 См.: Хвостов В. М. Система римского права: учебник. М., 1996. С. 319-320; Копылов А. В. Вещные права на землю в римском, русском дореволюционном и современном российском гражданском праве. М., 2000. С. 14-39. (Новые имена)

49 См.: Копылов А. В. Указ соч. С. 27.

50 М. А. Гурвич писал, что «истец в процессе не отвечает за правильность юридической квалификации своего права. Он может этой нормы вовсе не указывать в своем обращении в суд, а допущенная им ошибка в юридической квалификации ему вменена быть не может». См.: Гурвич М. А. Учение об иске. М., 1981. С. 6. Считаем, что наряду с предметом и основанием иска существует и его третий элемент - способ защиты нарушенного права (содержание иска). Содержание иска устанавливает суд при анализе его предмета и основания. Истец может полагать, что вчиняет негационный иск, т. е. иск о признании сделки недействительной и возвращении сторон в первоначальное положение (см.: Тузов Д. О. Иски, связанные с недействительностью сделок. Теоретический очерк / под ред. Б. Л. Хаскельберга и В. М. Чернова. Томск, 1998), в то время, как речь идет о виндикации, и т. п. Поэтому не согласимся со специалистами, предлагающими «включить вид истребуемой судебной защиты в содержание такого элемента иска, как его предмет». См.: Арбитражный процесс: учебник / под ред. проф. М. К. Треушникова. М., 2003. С. 175.

51 См.: Чистяков К. Е. Изменение и расторжение гражданско-правового договора: автореф. дис. .канд. юрид. наук. Томск, 2002. С. 13.

52 См.: Соменков С. А. Расторжение договора по гражданскому законодательству Российской Федерации: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1999. С. 6, 9.

53 Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 6 апреля 2000 г. № 7349/99.

54 См.: Алексеев С. С. Общие дозволения и общие запреты в советском праве. М., 1989. С. 91.

55 Там же. С. 75.

56 См.: http://www.jurtek.ru/sj/i0902.php

57 Дъяков А. Ф, Серков В. В. Занижение тарифов на электроэнергию - популистское насилие, разрушающее экономику России // Энергетик. 2002. № 6. С. 2-7.

58 О внесении изменений и дополнений в часть вторую Гражданского кодекса Российской Федерации: Федеральный закон от 26 марта 2003 г. № 37-ФЗ // Собр. законодательства РФ. 2003. № 13. Ст. 1179.

59 См., напр., определение Арбитражного суда Кемеровской области от 26 февраля 2004 г. по делу № А27-4736/2004-3; определение Арбитражного суда Кемеровской области от 26 февраля 2004 г. по делу № А27-4737/2004-3; определение Арбитражного суда Ростов-

ской области от 13 января 2005 г. по делу № А53-772/05-С1-14.

60 Стандарты раскрытия информации субъектами оптового и розничных рынков электрической энергии: утверждены Постановлением Правительства РФ от 21 января 2004 г. № 24//Собр. законодательства РФ. 2004. № 4. Ст. 282.

61 Правила государственного регулирования и применения тарифов (цен) на электрическую и тепловую энергию в Российской Федерации: утверждены Постановлением Правительства РФ от 2 апреля 2002 г. № 226 «О ценообразовании в отношении электрической и тепловой энергии»//Собр. законодательства РФ. 2002. № 15. Ст. 1431.

62 Правила государственного регулирования и применения тарифов на электрическую и тепловую энергию в Российской Федерации: утверждены Постановлением Правительства РФ от 26 февраля 2004 г. № 109 «О ценообразовании в отношении электрической и тепловой энергии в Российской Федерации»//Собр. законодательства РФ. 2004. № 9. Ст. 791.

63 См.: Грааф Джон де, Ванн Дэвид, Нэйлор Томас Х. Потреб-лятство: Болезнь, угрожающая миру. М., 2003. 392 с.

64 См.: Кузнецова Л. Г., Шевченко Я. Н. Гражданскопра-

вовое положение несовершеннолетних. М., 1968.

С. 4-5. По нашему мнению, праводинамическое состояние, вся совокупность принадлежащих лицу субъективных прав и корреспондирующих им обязанностей, есть ничто иное как имущество субъекта, его актив и пассив. Поэтому вводить термин «праводинамическое состояние» в цивилистический лексикон представляется излишним. Если же под праводинамическим состоянием понимать совокупность имеющихся у субъекта в данный момент правовых возможностей, «прав», способностей к приобретению гражданских прав и обязанностей, то это явление вполне объяснимо теорией динамической правоспособности проф.

М. М. Агаркова.

65 См., напр., Ровный В. В. Проблемы единства российского частного права. Иркутск, 1999. С. 126-130.

66 См.: Гонгало Б. М. Мысли и речи о науке гражданского права//Цивилистические записки: Межвуз. сб. науч. труд. М., С. 10-11.

6 Проф. В. В. Ровный полагает целесообразным использовать термин «правовой модус», т. к. «это направлено на обогащение юридической лексики в целом, а возможно и на решение ряда более частных технико-юридических вопросов» и «адекватно современному состоянию общественных отношений, вовлекаемых в сферу правового опосредования, их заметной усложненности, многообразию и общему обогащению». Проф. Н. П. Асланян «представляется», что «категория “правовой модус”, при условии ее основательной разработки, вполне может служить обогащению понятийно-категориального аппарата и использованию в правоведении». См.: Асланян Н. П. Рецензия на монографию В. В. Ровного «Проблемы единства российского частного права». Иркутск, 1999. 310 с. // Сиб. юр. вестн. 1999. № 4. С. 81. Но уже в XIII в. сказано: «Сущности не следует умножать сверх необходимости», что означает: «Для описания новых явлений не следует вводить новых понятий, если эти явления могут быть описаны с помощью уже имеющихся моделей и конструкций». См.: Фогельсон Ю. Б. Избранные вопросы общей теории обязательств: Курс лекций. М., 2001. С. 23. Если «бритва Оккама» касается новых явлений, то, тем более, нельзя вводить новые термины для обозначения явлений уже известных.

68 См.: Белов В. А. Концепция «динамической правоспособности»: попытки нового прочтения//Кодекс - info, 2003, № 3-4. (Использован текст, расположенный в сети Интернет по адресу: http:/ /www.kodeks.ru /noframe/free-urbib ?&nd= 722900315& prevDoc= 722900315&...).

69 См.: Шафаревич И. Будущее России//Завтра, 2005, февраль, № 5. С. 8

7 Федеральный закон от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ «О международных договорах Российской Федера-ции»//Российская газета, 1995, 21 июля, определяет современную России в качестве продолжателя СССР (п. 3 ст. 2).

71 С исчерпывающей полнотой и ясностью проф. С. Н. Братусь обнародовал в то самое время следующее: «До 1906 г. в России была ограничена гражданская правоспособность крестьян. Для последних после их «освобождения» был по существу создан специальный правовой режим. Этот режим заключался в том, что крестьянин, член земельной общины, был, прежде всего, стеснен в свободе передвижения и поселения». См.: Братусь С. Н. Указ. соч. С. 43. Sapienti sat?

72 Фр. Савиньи, как известно, был противником кодификации германского гражданского права, считал, что кодификация «убьет» юриспруденцию, которая будет сведена к толкованию Гражданского кодекса. Об этой опасности Савиньи провозгласил в антинаполеновском манифесте «О призвании нашего времени к законодательству и науке права» (1814 г.). См.: Карбонье Ж. Юридическая социология: пер. с фр./пер. и вступ. ст. В. А. Туманова. М., 1986. С. 88. Мы же вкладываем в афоризм иной смысл. «Французский манер» для нас есть идея равенства гражданской правоспособности и действия по реализации этой идеи, дань Великой французской революции, распространившей в умах вредный предрассудок о том, что все люди равны. Нормативные правовые акты, действующие как в России, так и за ее пределами, подтверждают слова профессора князя Е. Н. Трубецкого: «Все люди правоспособны, но не все обладают правоспособностью в одинаковой мере. Различие в правоспособности отдельных лиц находит себе основание в самой природе людей: не все одинаково разумны, одинаково одарены волей; не все достигают одинакового развития и умственного и нравственного». См.: Трубецкой Е. Н. Энциклопедия права. СПб., 1998. С. 164. Равенство субъектов гражданского права заключается в том, что в гражданских правоотношениях ни один из них по отношению к другим не выступает в качестве носителя публичной власти. Но равные субъекты могут находиться друг с другом в гражданско-правовых отношениях власти и подчинения: родители и дети, кредиторы и должники, холдинги и дочерние компании. Равенство лиц гражданского права в том, что они равны перед публичной властью, это «равенство всех перед гильотиной» (Жан Поль Марат).