CC BY
331
-Ф-
ИЗ ИСТОРИИ ПРАВА, ГОСУДАРСТВА И ПРАВОВЫХ УЧЕНИЙ
В. H. Корнее*
УЧЕНИЕ О ФОРМАХ ГОСУДАРСТВЕННОГО УСТРОЙСТВА В ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКЕ ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ
Форма государственного устройства представляет собой внутреннее деление
автономные, культурные, политические образования. Она отражает характер отношений государства в целом и отдельных его частей.
В современной юридической литературе обычно выделяют две основные формы государственного устройства: унитарное государство и федеральное государство. В качестве особой формы государственного устройства в настоящее время рассматривается и конфедерация.1
Проблема форм государственного устройства является традиционной для теории государства и права. Вместе с тем рассматриваемая тематика имеет важное теоретическое и практическое значение. Ее актуальность обусловлена теми процессами, которые характерны как для государственного строительства в России, так и для формирования межгосударственных отношений в эпоху глобализации.
Многие вопросы, касающиеся форм государственного устройства и остающиеся до сих пор нерешенными и дискуссионными, были рассмотрены в специальных исследованиях русских государствоведов дореволюционной России.
В настоящей работе предпринята попытка проанализировать взгляды
Н. М. Коркунова, С. А. Котляревского, Ф. Ф. Кокошкина, Н. И. Лазаревского,
* Канд. юрид. наук, доцент кафедры теории и истории государства и права Белгородского государственного университета.
1 Марченко М. Н. Методологические проблемы изучения форм государства II Проблемы теории государства и права: Учебное пособие. М., 1999. С. 181.
государства на составные части: административно-территориальные единицы,
t
В. Н. Корнев
Н. И. Палиенко и других отечественных ученых-государствоведов на формы государственного устройства.
Вопросы форм государственного устройства были неотъемлемой составной частью общего учения о конституционном и правовом государстве. В отечественной юридической науке не было выработано понятие «форма государственного устройства». Известный государствовед Н. И. Палиенко хотя и употреблял в своих исследованиях термин «форма государственного устройства», однако в сущности рассуждения он вел относительно форм государственного правления.1 Поэтому в теоретических изысканиях государствоведы классифицировали и исследовали государства по тем формально-юридическим признакам устройства их территории, которые находили свое выражение в конституционно-правовых актах.
В трудах русских ученых была представлена следующая классификация государств по формам устройства их территории: унитарные; государственно-правовые соединения (федерации); международно-правовые соединения (конфедерации); реальная и личная унии.
В предлагаемой вниманию статье мы главным образом остановимся на интерпретации русскими учеными таких форм государственного устройства, как унитарное государство и федерация. Кроме того, весьма серьезный научный и историко-политический интерес, по нашему мнению, представляют взгляды на форму государственного устройства дореволюционной России.
1. Унитарное государство. Особенности и виды данной формы государственного устройства рассматриваются государствоведами в зависимости от степени децентрализации власти и управления. Необходимо отметить то обстоятельство, что на характеристику унитарного государства (как, впрочем, и иных форм государственного устройства), содержащуюся в исследованиях дореволюционных го-сударствоведов, определенное влияние оказали идеи немецкого ученого Г. Елли-нека, изложенные им в фундаментальном труде «Общее учение о государстве». В частности, глава девятнадцатая указанного сочинения Г. Еллинека отведена анализу признаков и видов унитарного государства. Классификационные ряды ученый выстраивает на основе выделения характера и объема административной децентрализации: децентрализация в форме самоуправления; децентрализация в форме областей.2
На основе творческого применения идей Г. Еллинека русские ученые-юристы разработали свою классификацию унитарных государств. Анализ трудов госу-дарствоведов дореволюционной России показывает, что они различали несколько видов унитарных государств. Во-первых, это было централизованное унитарное государство. Для его устройства, как подчеркивал Ф. Ф. Кокошкин, было характерно то, что все органы государства являются центральными, ком-
1 Палиенко Н. И. Формы государственного устройства. Харьков, 1917. С. 1.
2 Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 1908. С. 482—484.
178
петенция которых распространяется на всю территорию государства. В их безусловном подчинении находятся все местные органы управления.1 По вопросу сущности централизованного унитарного государства высказывался и другой известный ученый, Ф. В. Тарановский. В одной из своих работ он писал, что под административной централизацией разумеется такой порядок устройства государства, при котором решающая власть по делам местного управления принадлежит центральным органам власти, а местные органы являются только исполнителями идущих из центра решений и предписаний.2
Вторым видом было децентрализованное унитарное государство, которое, в свою очередь, в зависимости от характера децентрализации, подразделялось на два подвида.
Административная децентрализация, по мнению государствоведов, была самой низшей степенью децентрализации власти и управления.3 Она находила свое реальное юридическое и практическое воплощение в институте местного самоуправления, необходимость развития которого применительно к России была особенно настоятельной после принятия Основных законов 1906 г., ограничивших в определенной степени абсолютную власть императора. Обратимся к характеристике административной децентрализации, которую дал Ф. Ф. Кокош-кин. «Административная децентрализация (местное самоуправление), — писал он, — заключается в том, что отдельные части государства организуются в особые территориальные союзы, которым государство предоставляет осуществление известных функций управления. Организация этих, как их называют, самоуправляющихся союзов определяется общегосударственным законодательством; они не имеют государственной власти, но вместе с тем, они являются отличными от государства юридическими лицами и имеют свои выборные органы (органы самоуправления), которые, в отличие от местных органов государства в собственном смысле этого слова, не подчинены безусловно центральным государственным органам, а только подлежат контролю с их стороны».4
Сходные с Ф. Ф. Кокошкиным оценки юридической природы и форм административной децентрализации (местного самоуправления) в унитарном государстве содержатся в трудах Н. И. Лазаревского и С. А. Котляревского.5 Так, Н. И. Лазаревский считал, что характерной чертой административной децентрализации и, стало быть, правового положения органов местного самоуправления было то, что последние не находились в иерархическом соподчинении, не входили в систему
1 Кокошкин Ф. Ф. Русское государственное право в связи с основными началами общего государственного права. Симферополь, 1918. С. 222—223.
2 Тарановский Ф. В. Энциклопедия права. СПб., 2001. С. 442.
3 Кокошкин Ф. Ф. Лекции по общему государственному праву. М., 1912. С.305; Котлярев-скийС.А. Конституционное государство. Опыт политико-морфологического обзора. СПб., 1907.
С. 59.
4 Кокошкин Ф. Ф. Лекции по общему государственному праву. С. 304—306.
5 Котляревский С. А. Конституционное государство... С. 63.
В. Н. Корнев
органов государственной власти и не были подчинены центральным властям. В своей деятельности они должны были руководствоваться предписаниями общегосударственных законов и учитывать особенности местных условий.1
Более высокой степенью децентрализации в унитарном государстве, по мнению государствоведов России, была децентрализация законодательная. Смысл такого вида децентрализации состоял в том, что законодательные собрания автономных единиц наделялись правом издавать местные законы. Речь уже шла о таких унитарных государствах, в составе которых имелись территориальные образования, обладающие правами автономий. «Организация таких местных законодательных собраний, — писал Ф. Ф. Кокошкин, — а также существующих в данной области других учреждений определяется <.. .> всецело или отчасти местным законодательством. Поэтому соответствующие территориальные союзы обладают частичной политической самостоятельностью и занимают промежуточное положение между самоуправляющимися провинциями и несуверенными государствами. Наиболее подходящее для них название — а в т о н о м н ы й край или автономная область (разрядка моя. — В. I.)».2 Таким образом, автономия по своему правовому статусу занимала промежуточное положение между институтами местного самоуправления и субъектами федерации. Различие между самоуправляющейся единицей и автономным образованием состояло в объеме компетенции: органы власти автономии, хотя и в ограниченных пределах, все же обладали правом издавать нормативные правовые акты по местным вопросам. Русские государствоведы разработали критерии, по которым они проводили грань различия между автономным образованием и субъектом федерации. Подавляющее большинство ученых считало, что от субъекта федерации автономия отличается тем, что если первый определяет свою компетенцию в самостоятельно принимаемой конституции, то объем прав и обязанностей автономии определяется центральной властью специально принятым по этому предмету законом.3
В юридической науке дореволюционной России дискуссионной оставалась проблема о возможности образования автономий в унитарном государстве в целях разрешения национального вопроса. Здесь подразумевались как зарубежные государства, имевшие многонациональный состав населения, так и Россия.
Одним из тех ученых, которые допускали возможность образования автономий по национальному признаку, в том числе и в России, был Н. И. Лазаревский. Он считал, что созданная по национальному признаку автономия нисколько не угрожала целостности России, напротив, опасным был, с его точки зрения, именно отказ от нее.
1 Лазаревский Н. И. Русское государственное право. Пг., 1917. Т. 1. С. 182.
2 Кокошкин Ф. Ф. Русское государственное право. С. 233—235.
3 Лазаревский Н. И. Автономия. СПб., 1906. С. 5—12; Кокошкин Ф. Ф. Лекции по общему государственному праву. С. 304.; Котляревский С. А. Власть и право. Проблема правового государства. М., 1919. С. 271—272.
180
Противоположную позицию по данному вопросу занимал Ф. Ф. Кокошкин, который, наоборот, усматривал в национально-территориальной автономии угрозу целостности России как единого, унитарного государства. Решение национального вопроса он видел в обеспечении широкого местного самоуправления, децентрализации законодательства, т. е. в территориальной, а не в национальной автономии. Речь, таким образом, он вел об автономии совершенно определенного типа: чисто административно-территориальной, обусловленной совокупностью экономических, этнографических, бытовых, культурных и других обстоятельств. В подобном образовании Ф. Ф. Кокошкин видел автономию не государственного, а провинциального типа, компетенцию которой составили бы дела местного ведения, по которым бы издавались местные законы о народном образовании, о здравоохранении и т. д. Например, губернии и области могли бы законодательствовать в деле охраны вод и лесов, общественного призрения и т. п. Следовательно, отрицая национальную автономию как опасную для сохранения единства России, Ф. Ф. Кокошкин допускал автономию административно-территориальную. Более того, он считал возможным построение в России на этих принципах и федерации.
2. Федерация. Исследование юридической природы федерации представляло и представляет для правовой науки до сегодняшнего времени огромную сложность. «Юридическая природа союзного государства резко отличается от тех форм, к которым привыкла наука права, вызывает ряд затруднений и некоторые из них до сих пор не могут считаться разрешимыми»,1 — писал Н. И. Лазаревский. С подобными высказываниями можно встретиться в трудах С. А. Котля-ревского, Ф. Ф. Кокошкина, Б. А. Кистяковского, А. Ященко, Н. М. Коркунова.
Н. М. Коркунов исследовал особенности федеративного устройства государства под рубрикой «соединения государств». Термин «федерация» использовался Н. М. Коркуновым для обозначения конфедерации (союз государств. — В. К.) и собственно федерации (союзное государство. — В. К.). Характерными признаками обоих соединений государств данного рода, как указывал Н. М. Коркунов, являются следующие.
Конфедерация (союз государств) предполагает сохранение в полной неприкосновенности верховенства и независимости соединяющихся государств. Они остаются суверенными государствами. Федерация (союзное государство) есть действительно государство, наделенное самостоятельной принудительной властью. В нем союзная власть получает самостоятельное независимое существование. Союзное государство, в отличие от союза государств, не может быть основано на договоре, замечает далее Н. М. Коркунов.2 Отсюда он делал вывод, что субъекты федерации не имеют права самостоятельного выхода из состава феде-
1 Лазаревский Н. И. Русское государственное право. Т. 1. С. 188.
2 Коркунов Н. М. Русское государственное право: Введение и общая часть. СПб.,
С. 149—150.
1914. Т. 1.
В. Н. Корнев
181
-Ф-
ративного государства: «.. .выход их из союза и даже всякое изменение их положения <...> возможны только в силу актов союзной власти, власть соединившихся государств в этом, очевидно, находит себе ограничения и, следовательно, уже не может быть признана суверенной».1 В этом пункте Н. М. Коркунов, как и другие русские государствоведы, подходит вплотную к наиболее сложным вопросам в определении юридической природы федерации: Кому принадлежит суверенитет в союзном государстве? Являются ли субъекты федерации государствами?
В дореволюционной юридической науке сформировались две основные позиции по отношению к данным вопросам.
Полемика относительно возможности существования несуверенных государств возникла в государствоведении в связи с учением Г еорга Еллинека о том, что государства могут быть как суверенными, так и несуверенными. Им выдвигалась идея о существовании несуверенных государств, и прежде всего в составе федерации.
В русской юридической науке были как сторонники, так и противники концепции несуверенного государства. На наш взгляд, весьма интересными представляются попытки отечественных ученых разрешить эту сложную теоретическую и весьма важную практическую проблему. Среди тех, кто поддерживал идею существования несуверенных государств, были Н. М. Коркунов, Ф. Ф. Ко-кошкин, Н. И. Лазаревский. Обратимся к особенностям аргументации их выводов по данному вопросу.
Н. М. Коркунов сосредоточивается на нахождении критериев разграничения союзного государства (федерации) и простого государства (унитарного). Эту проблему он пытается разрешить путем сопоставления правовых статусов членов федерации и провинций, входящих в состав унитарного государства. Если союзное государство является государством в полном смысле этого слова, то какое положение занимают в нем объединившиеся в федерацию бывшие независимые государства. Обладают ли они суверенитетом? Прежде чем сформулировать свою точку зрения, Н. М. Коркунов вступает в полемику с известным немецким ученым-юристом М. Зейделем. Взгляды М. Зейделя состояли в том, что, признавая суверенитет необходимым отличительным признаком государства, он в итоге своих рассуждений приходил к отрицанию понятия «союзное государство». С его точки зрения могут существовать только единые государства, хотя бы и сильно децентрализованные, или конфедерации. «Суверенная государственная власть принадлежит в них, по его (М. Зейделя. — В. К.) мнению, только отдельным составляющим их государствам. Союз же не имеет самостоятельной власти. Его деятельность только соединенная деятельность отдельных властей»,2 — отмечал Н. М. Коркунов. Концепция М. Зейделя не удовлетворяла Н. М. Корку-нова, поскольку она отрицала очевидный факт существования федеративных государств.
1 Там же. С. 156.
2 Там же. С. 154—155.
182
Выход из запутанной ситуации давало, как считал русский ученый, учение Г. Еллинека о несуверенных государствах. «Таким образом, — писал Н. М. Кор-кунов, — отстоять понятие союзного государства можно лишь под одним условием: допустив, что суверенитет, верховенство не составляет необходимой принадлежности государства. Тогда суверенной будет признана одна союзная власть, а входящие в состав союзного государства отдельные государства должны быть признаны несуверенными государствами».1 Далее, сославшись на Г. Еллинека, он излагает свое видение решения проблемы. Н. М. Коркунов отмечает, что, признав факт наличия несуверенных государств, их отличительный признак необходимо видеть во властвовании по собственному праву и поэтому самостоятельном, не подлежащим ничьему надзору. Как бы ни была широка автономия общин или провинций, указывал Н. М. Коркунов, они осуществляют власть управления не по собственному праву, а по поручению государства, которое передает им долю своей власти. Поэтому общины и провинции в своей деятельности подлежат государственному надзору.
Государство, напротив, сделавшись частью союзного государства, сохраняет самостоятельное право властвования. Его властвование ограничивается союзной властью, теряет свой верховный характер, но сохраняет свою самостоятельность и бесконтрольность. Союзной власти не принадлежит право контролировать, как осуществляют отдельные государства оставшуюся за ними долю власти. Их власть, как бы она ни была ограничена, принадлежит им по праву.2
В числе сторонников учения о несуверенных государствах был Ф. Ф. Кокош-кин. За основу выводов по данной проблеме он брал идеи как Г. Еллинека, так и другого известного государствоведа Германии Гуго Прейса, который также отрицал наличие суверенитета как неотъемлемого признака государства. Ф. Ф. Кокошкин обосновывал свои взгляды следующим образом. Он отмечал, что субъекты федерации — это внутренние самостоятельные политические образования. Они по своей внутренней организации настолько сходны с суверенными государствами, что их нельзя относить к обыкновенным провинциям (областям), входящим в состав унитарного государства. Таким образом, Ф. Ф. Кокош-кин характеризует составные части федеративного государства с внешней, организационной и институциональной стороны. Другой же критерий, который дает ему основание сделать вывод о реальности существования несуверенных государств, — это особенности природы государственной власти. В связи с этим Ф. Ф. Кокошкин писал: «.территориальные союзы нужно разделить на две категории: 1) государственные союзы, обладающие самостоятельной властью и 2) государственные союзы, обладающие лишь производной властью. Государства, в свою очередь, делятся на суверенные и несуверенные. Несуверенные — те, над которыми стоит власть другого государства (федерации. — В. К.), суверен-
1 Коркунов Н. М. Русское государственное право. С. 156.
2 Там же. С.157—158.
В. Н. Корнев
183
-Ф-
ные же, которые никому не подчинены, независимы; они иногда называются также „державами'1».1
Таким образом, Ф. Ф. Кокошкин считал, что несуверенное государство, прежде всего субъект федерации, может обладать, хотя и частично, в отличие от составной части унитарного государства, самостоятельной властью в тех пределах, которые устанавливает верховная федеральная власть, т. е. в рамках компетенции, определяемой федеральным законом либо конституцией. По указанным критериям правовой статус субъекта федерации (несуверенного государства) отличается от правового статуса автономных образований, которые не относятся русскими учеными к разновидности соединений государств, а представляют собой, как уже было показано, результат наиболее высокой степени децентрализации власти в унитарном государстве.
Напротив, Н. И. Палиенко, Ф. В. Тарановский, Б. А. Кистяковский считали, что суверенитет остается единственным верным критерием отграничения государства от других образований.
Именно по этому основанию можно было отграничивать мнимые государства от государств в полном смысле этого слова. В частности, Н. И. Палиенко приходит к такому выводу на основе тщательного анализа огромного теоретического и практического материала, обобщенного в его фундаментальной работе «Суверенитет. Историческое развитие идеи суверенитета и ее правовое значение», которая была опубликована в Ярославле, в 1903 г.
Отметим только самые значительные стороны концепции суверенитета, которые даны Н. И. Палиенко.
Он подчеркивал, что суверенитет — это свойство государственной власти, в силу которой она является высшей, независимой правовой властью, распространяющейся на определенную территорию. Двух суверенных властей в одном и том же государстве не бывает. На объем суверенитета государства не может влиять и международное право. Суверенная власть государства определяется и организуется в своем властвовании исключительно собственным правопорядком. Н. И. Па-лиенко подчеркивает, что международное право не определяет, не устанавливает и не ограничивает само по себе суверенитета государства и территориальных пределов осуществления государственной власти. Из этого утверждения Н. И. Пали-енко следует, что регулируемые международным правом отношения между государствами являются не отношениями властвования и подчинения, но отношениями между независимыми, суверенными, а потому равноправными субъектами, т. е. отношениями субординации. Стало быть, суверенное государство в своем властвовании не зависит от другого государства и норм международного права.
Основным источником его самостоятельности является воля народа, выражаемая государством, а также установленный суверенной властью внутренний пра-
1 Кокошкин Ф. Ф. Русское государственное право в связи с основными началами общего государственного права. Симферополь, 1918. С. 156—159.
184
вопорядок. Поэтому государственный суверенитет не представляет собой препятствия, как утверждали и утверждают и сейчас сторонники мирового правительства, процессу формирования кооперации государств в международных отношениях.
Н. И. Палиенко отрицательно относился к необходимости создания всемирного государства. Он считал, что данная теория преследует определенные политические цели, которые не отвечали интересам России как суверенного государства. Поэтому для него неприемлемыми были взгляды Гуго Прейса, наиболее яркого сторонника и апологета теории несовместимости государственного суверенитета и формирования бесконфликтного решения международно-правовых отношений. «Мы не можем <.. .> согласиться ни с утверждением Прейса и его единомышленников, что идея суверенитета несовместима с современным правовым порядком и международным общением, ни с мнением, будто „теория несуверенного государства является новым торжеством великой идеи международного единства и новым поражением исключительных и узких национальных интересов'. Теория несуверенного государства с политической точки зрения сама скорее является результатом этих „исключительных и узких национальных интересов', а не способствовала их устранению. Союзное государство может быть переходной стадией не только на пути к образованию единого государства, но и на пути к его распадению».1
В контексте происходящих в современном мире процессов теоретические положения Гуго Прейса можно рассматривать как явные предпосылки формирования всемирного государства. В настоящее время, как и раньше, нет недостатка в сторонниках развития мирового сообщества суверенных государств именно по такому пути.2 Но к чему может привести реализация идеи планетарного государства? Пророческими, на наш взгляд, можно считать слова русского государ-ствоведа и правоведа Н. Н. Алексеева: «Вселенская власть, поставленная во главе планетарной федерации, будет чудовищем силы, превыше которого не может уж устоять никакой другой властный союз».3
К теории несуверенного государства отрицательно относился, как уже было сказано ранее, Ф. В. Тарановский, который подчеркивал, что признание существования несуверенного государства ведет к утрате критерия, дающего основание для выделения государства из многообразия существующих политических организаций. «Раз составные части союзного государства несуверенны, — писал Ф. В. Тарановский, — значит, они не государства, а государственные провинции с широкой компетенцией собственного правления».4 Если же признавать, что составные части союзного государства суть суверенные государства, то это уже бу-
1 Палиенко Н. И. Суверенитет. Историческое развитие идеи суверенитета и ее правовое значение. Ярославль, 1903. С. 566—567.
2 См.: Явич Л. С. О философии права на XXI век // Правоведение. 2000. № 4. С. 4—34.
3 Алексеев Н. Н. Русский народ и государство. М., 1998. С. 604.
4 Тарановский Ф. В. Энциклопедия права. СПб., 2001. С. 366.
В. H. Корнев
185
-Ф-
дет не союзное государство, а их союз, т. е. конфедерация — соединение государств международно-правового характера.
Смеем утверждать, что проанализированные нами подходы русских юристов к разрешению проблем федеративного устройства государства не потеряли своей актуальности для современной юридической науки. К примеру, вопрос о государственном суверенитете в федерации по-прежнему остается не до конца выясненным в теории и политически очень важным в практике государственного строительства в России.
В теории государства и права, теории конституционного права утвердился подход, согласно которому носителем государственного суверенитета является федерация в целом. Вместе с тем на практике этот вопрос остается настолько сложным, что требуются неимоверные политические усилия и воля для того, чтобы наконец-то прийти к единственному, наиболее верному решению, отвечающему цели сохранения единства России. Речь идет о том, что в Конституции РФ остается ст. 5, в п. 2 которой в качестве субъекта РФ называется республика (государство). Стало быть, тем самым признается наличие несуверенных государств в составе Российской Федерации. Несостоятельность таких подходов к определению субъектного состава федерации, как показано выше, была опровергнута учеными-юристами дореволюционной России: если организация не обладает суверенитетом, то это уже не государство. Применение к такому образованию понятия «государство» недопустимо ни юридически, ни политически, ни методологически. Поэтому не представляются удовлетворительными рассуждения отдельных авторов, что «...применение слова „государство' по отношению к субъекту федерации не означает его автоматического наделения государственным суверенитетом. Ни в одной из федеральных конституций, не использующих термин „государство' по отношению к ее субъектам, не говорится об их государственном суверенитете».1 Действительно, в английском языке термин «State» может означать как государство, так и штат.2 В русском же языке слово «государство» имеет однозначный смысл, что необходимо учитывать и в политике, и в юриспруденции.
3. О форме государственного устройства дореволюционной России. Россия была империей. Обратимся к одной из современных характеристик империи. «Империя — сложное государство, созданное насильственным путем. Степень зависимости составных частей империи бывает различной. В прошлом, входящие в империю образования при неразвитости транспортных средств и средств связи мало соприкасались с имперской властью. В Новое время, особенно в XX веке, положение, разумеется, существенно меняется».3 Выявление правового статуса со-
1 Федерализм: теория, институты, отношения (сравнительно-правовое исследование) / Отв. ред. Б. Н. Топорнин. М., 2001. С. 84—85.
2 Пивовар А. Г., Осипов В. И. Англо-русский юридический словарь: право и экономика. М., 2003.
С. 757.
3 Спиридонов Л. И. Теория государства и права. М., 1996. С. 64.
186
ставных частей бывшей Российской империи представляет для нас не только исторический интерес. Ряд моментов, связанных с данной проблемой, не лишены острого современного звучания. Особенно, когда это касается различных спекуляций по поводу того, что Российская империя создавалась исключительно насильственным путем с непременным подавлением самобытности и прав народов, населявших присоединенные к России территории. Неясные представления о действительном правовом статусе таких территорий, а также принятие на веру расхожих и тенденциозных лозунгов типа «Россия — тюрьма народов» имеет своим следствием формирование и проявление в нынешних условиях чувства ненависти, жажды отмщения и унижения русского народа. В настоящее время появляются работы, авторы которых достаточно убедительно опровергают этот лозунг, поскольку он носит чисто политический характер. «Вопреки мифу о российской империи как о „тюрьме народов', сформированному оппозиционными партиями в начале XX века, — пишет Д. В. Замышляев, — императорская Россия никогда не денационализировала свои малые народы, в отличие, например, от немцев в Европе и англосаксов на Американском континенте; только два народа во всей империи напрямую угнетались в своих правах — поляки и евреи».1
Что же касается непосредственного управления в Российской империи, то его единство позволило проводить эффективную координацию действий властных элит всех территорий, что в свою очередь формировало единый слаженный государственный механизм, являющийся залогом силы государства на мировой арене и на своей территории, позволяющий результативнее отстаивать интересы всех представителей народов. В целом же опыт российской империи дает в некотором смысле уникальную возможность увидеть, как централизованная государственная власть сочеталась с широкой культурной автономией народов. Л. Е. Лаптева в результате своего исследования пришла к довольно интересному и обоснованному выводу: «Управление столь пространным в территориальном отношении государством, как Россия, не могло осуществляться только по типу централизованного административного управления, отчего самоуправление в тех или иных пределах допускалось всегда».2
Поэтому весьма интересным представляется анализ взглядов русских юристов не только на проблемы форм государственного устройства вообще, но и на форму организации государственного единства России в частности.
Действительно, на протяжении нескольких веков территория России разрасталась за счет присоединения государств или владений, которые принадлежали другим державам. Вместе с тем, русская власть нередко сохраняла за присоеди-
1 Замыгшляев В. Д. Унитарное государство Российской империи // История государства и права. 2004. № 4. С. 5—9.
2 Лаптева Л. Е. Региональное и местное управление в России (вторая половина XIX в.) М., 1998.
С. 40.
В. Н. Корнев
187
-ф-
ненными областями их местные законы и учреждения, предоставляя им иногда более или менее широкую местную автономию. В некоторых случаях автономия получала весьма значительный объем, что и подало повод иным исследователям в некоторых присоединениях России видеть унию с ней как бы самих государств.1 Таким образом, Российская империя исторически образовалась как объединение множества территорий и народов, некоторые из них уже имели к тому времени институты государства или государственности. Исследование правового статуса территорий, входящих в состав Российской империи, имел для русских юристов не только доктринальное, но и высокое практическое значение. Н. М. Коркунов писал по этому поводу, что вопрос о том, представляет ли данный случай приобретения Россией новой области присоединение, инкорпорацию, вассальную зависимость, протекторат или соединение, унию имеет огромное практическое значение.
Анализ трудов русских ученых-юристов позволяет сделать вывод о том, что им были известны основные понятия и категории, при помощи которых они могли изучать те или иные разновидности форм государственного устройства.
Применительно к проблемам государственного устройства Российской империи особую сложность, важность и полемичность представляло выяснение правового статуса в составе России Украины (Малороссии), Финляндии, Польши, Грузии и некоторых других территорий.
Что касается Украины, то среди русских ученых не было единого мнения относительно ее правового статуса. Например, профессор Сергеевич считал, что по постановлениям Переяславской Рады 1653 г. Украина присоединилась к России на условиях личной унии. Иное мнение высказывал Н. М. Коркунов, который был не согласен с Сергеевичем и полагал, что Украина по отношению к России находилась в вассальной зависимости.
Дело заключалось, по мнению Н. М. Коркунова, в особенностях гетманской власти. Гетман, как утверждал Н. М. Коркунов, не был в полном смысле правителем Украины. Поэтому и нельзя было делать вывод о том, что между Россией и Украиной установились отношения на основе унии двух государств. Гетман не был равен по своему статусу императору России. Поэтому Н. М. Коркунов и подчеркивал, что «ее особенности (Малороссии. — В. К.) в том главным образом и выражались, что она имела особого правителя в лице гетмана, пользующегося даже правом вести самостоятельно международные переговоры. Малороссия не стояла к России в равноправных отношениях, она была ей подчинена. Русский царь не соединял в своем лице две раздельные государственные власти, но малороссийский гетман подчинялся ему, как высшему властителю. Это, очевидно, вассальная зависимость, а не личная уния».2 По прошествии времени, вассальные
-Ф-
1 См.: Коркунов Н. М. Русское государственное право. С. 188.
2 Там же. С. 190.
-Ф-
188
Из истории права, государства и правовых учений
отношения между Украиной и Россией трансформировались в инкорпорацию и Украина перешла в полное подчинение России, став неотъемлемой ее территорией.
Между Россией и Польшей, как считал Н. М. Коркунов, не было реальной унии. Более того, после польского восстания 1863 г. свершилось уже полное слияние польских губерний с остальными областями империи.1
Относительно правового статуса Финляндии в составе России также не было единого мнения. В русской юридической литературе существовало по крайней мере три точки зрения по данному вопросу. Одни ученые считали, что Финляндия является суверенным государством, находящимся в реальной унии с Россией. (Романович-Славатинский, Энгельманн). Другие рассматривали Финляндию как инкорпорированную провинцию со значительной степенью автономии (Н. М. Коркунов, Г. Еллинек). Для третьей группы ученых Финляндия была все-таки государством, но находящимся в отношениях с Россией не на началах унии, а на началах подчинения.
В юридической науке России возобладала вторая точка зрения, которую всесторонне обосновал и ярко выразил Н. М. Коркунов.
Спорность взглядов Романовича-Славатинского и Энгельманна он усматривает в том, что названные ученые «не приводят никаких доказательств и не указывают никаких оснований, заставивших отрицать единство русского государства и считать Россию сложным государством, составленным находящимися между собой в реальной унии Империи и Великого Княжества Финляндского».2 Следовательно, Н. М. Коркунов считал утверждения довольно известных и маститых ученых-юристов того времени не более и не менее как голословными и, можно сказать, не патриотичными, так как многие зарубежные ученые считали, что между Финляндией и Россией нет ни реальной, ни личной унии. Авторитетным суждением по данному вопросу было мнение Г. Еллинека, которое разделял Н. М. Коркунов.
Для немецкого ученого «Финляндия <...> по своему устройству и управлению самостоятельна так, как никакая другая провинция России. Но, тем не менее, она только провинция Русской империи, а не государство, стоящее к ней в отношении реальной или личной унии, ибо завоеванием государства или части государства господствовавшая в нем власть совершенно уничтожается, а на ее место вступает новая, следовательно, власть Швеции заменилась властью России. Каким образом будет управляема вновь приобретенная область, будут ли сохранены вполне или отчасти ее старые учреждения — это вопрос государствен-
ной мудрости».3
1 Коркунов Н. М. Русское государственное право. С. 130.
2 Там же. С. 193.
3 Там же. С. 199—200.
-Ф-
В. Н. Корнев
189
-ф-
Не нарушало принципа единства и неделимости Российской империи то обстоятельство, что в русской истории нередки были случаи подчинения отдельных государств власти России в форме протектората.
Протекторат есть собственно институт международного, а не государственного права, т. к. в его основе лежит международный договор. Установление протектората одного государства над другими не приводит к образованию из них одного политического целого, и их взаимоотношения сохраняют договорный характер. Тут не образуется ни общей союзной власти, как в федерациях, ни общего органа власти, как в униях. Протекторат есть основанное на договоре подчинение одного государства другому, под условием сохранения и защиты в нем самостоятельной государственной власти. От вассальных отношений протекторат, отличается тем, что при нем только господствующее государство обязуется оказывать поддержку правительству подчиненного государства, между тем как вассальные государства обязаны поддерживать своего суверена. Принимая на себя обязанность покровительства и защиты, покровительствующее государство естественно выговаривает себе право контроля, по крайней мере, над международными отношениями покровительствуемого. Таким образом, протекторат неизбежно предполагает подчинение, и потому покровительствующее государство становится вместе с тем и господствующим, а покровительствуемое зависимым.1
В России осуществлялся протекторат с последующим переходом территории в полное ее обладание. Таким образом произошло присоединение Грузии, Хивы (договор 1873 г.), Бухары (договор 1873 г.).
Конечно, можно по-разному оценивать теоретическое наследие русских госу-дарствоведов начала XX в., но не учитывать его в государственном строительстве нельзя, тем более в нынешних условиях.
В настоящее время вопрос о государственном устройстве России остается одним из наиболее сложных. От его правильного решения, без преувеличения, зависит дальнейшее существование России как единого государства. В поисках решения проблемы формы государственного устройства российские законодатели очень часто обращают свои взоры за рубеж, в надежде, что опыт государственного строительства «цивилизованных» стран поможет им создать нужную модель их собственного государства.
Разумеется, нет ничего зазорного в изучении зарубежного опыта, если он не трансформируется в слепое подражание и, что еще хуже, идолопоклонство. Между тем, как мы пытались показать, весьма поучительный опыт теоретической разработки проблемы форм государственного устройства имеется и в нашей собственной стране. Его необходимо изучить и использовать не только в теории, но и практике государственного строительства.
-Ф-
[ Спиридонов Л. И. Теория государства и права. С. 61—64.
