CC BY
97
УДК 113
М. Н. Варламова **
УЧЕНИЕ АРИСТОТЕЛЯ И ФИЛОПОНА ОБ ЭЛЕМЕНТАХ В КОНТЕКСТЕ СПОРА О ВЕЧНОСТИ НЕБА **
В статье рассматриваются аргументы Иоанна Филопона против аристотелевского представления о вечности неба, и в частности о существовании эфира. В рамках этого рассмотрения сопоставляется понимание Аристотелем и Филопоном природы и движения элементов, в особенности природы огня.
Ключевые слова: вечность мира, природа, небо, элементы, эфир, огонь, движение, Филопон, Аристотель.
M. N. Varlamova
Aristotle's and Philoponus' doctrine of elements in the context of controversy on the eternity of the heavens
The paper considers the arguments made by John Philoponus against the eternity of the Heavens — the theory which was defended by Aristotle in his treatise on "Physics" and in the 1st book of "On the Heavens". The ideas of Aristotle and Philoponus about the nature and movement of elements and especially about the nature of fire are compared and elucidated.
Keywords: eternity of the world, nature, the heavens, elements, aether, fire, movement, Philoponus, Aristotle.
Введение
Научная деятельность Иоанна Филопона (ок. 490-570) пришлась на первую половину VI в. н. э. Иоанн получил образование в неоплатонической Академии в Александрии, учился у Аммония Гермия, однако, в отличие от большинства
* Варламова Мария Николаевна, кандидат философских наук, Научно-образовательный центр проблем религии, философии, культуры, Государственный университет аэрокосмического приборостроения; в[email protected]
Статья подготовлена при поддержке гранта Президента Российской Федерации для государственной поддержки молодых российских ученых, грант № МК-2879.2015.6 «Спор о вечности мира как одна из ведущих линий формирования христианского научного мировоззрения».
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2017. Том 18. Выпуск 1
55
неоплатоников, исповедовал христианскую веру. Филопон известен в первую очередь своими комментариями на ряд трактатов Аристотеля («О возникновении и уничтожении», «О душе», «Категории», «Первая и вторая аналитика», «Физика», «Метеорологика»), в которых он, в отличие от большинства неоплатонических комментаторов, не столько пытался примирить взгляды Аристотеля с Платоном, сколько критиковал Аристотеля, находясь в новой, христианской парадигме. В середине жизни он написал несколько критических трактатов, в которых оспаривал античные представления о вечности мира. Так, в 529 г. вышел трактат «О вечности мира против Прокла», который был ответом на не дошедший до нас трактат Прокла «О вечности мира» и сохранился почти полностью. В начале 30-х гг. был написан трактат «О вечности мира против Аристотеля», сохранившийся частично в пересказе Симпликия и арабских ученых, в основном — Аль-Фараби. В этом трактате Филопон полемизировал с аристотелевскими представлениями о вечности неба, разбирая и опровергая его аргументы, в первую очередь аргумент о круговом движении неба и об эфире как пятом элементе.
Ключевой предмет критики Филопона, прежде всего его полемических произведений, — общее для античной философии утверждение о вечности мира. Филопон стремится доказать христианский догмат о творении мира из ничего, т. е. то, что мир имеет начало и принципиально уничтожим. В ходе аргументации в полемических трактатах Филопон обсуждает широкий ряд вопросов: об отношении Бога и мира, о бесконечности, о времени и движении, о материи, о природе, о небе. Несмотря на обособленность своей позиции, Филопон все еще существовал в рамках античной науки, использовал понятийный аппарат и аргументацию античной философии, был подвержен влиянию современных ему философских дискуссий и сам так или иначе участвовал в них. В его работах можно проследить влияние не только неоплатоников (Аммоний, Прокл), но и перипатетиков (Темистий, Александр Афродисий-ский), и стоиков. Наиболее активным оппонентом Филопона был Симпликий, также ученик Аммония, который яростно критиковал Филопона и благодаря которому до нас дошла часть его трактатов.
Произведения Филопона имели значение не только в рамках позднеантич-ной и раннехристианской философии. Его полемика против учения о вечности мира положила начало обсуждению этого вопроса в исламской, еврейской, византийской и латинской средневековой науке. Помимо арабской философии, в которой трактаты и комментарии Филопона, известного как Иоанн Грамматик, широко обсуждались, дискуссии о вечности мира имели место на латинском Западе: эта тема начала обсуждаться в конце 1220-х гг. и являлась предметом активного философского интереса на протяжении более чем ста лет, вплоть до конца Высокой схоластики. В этих обсуждениях можно увидеть влияние Филопона, в частности его трактата «Против Аристотеля». Так, Бонавентура (1217-1274), скорее всего, использовал аргумент Филопона о бесконечности [21, р. 202], Фома Аквинский (1224-1274) ссылался на Грамматика в «Комментарии на книги Аристотеля «О небе» и «О мире» (1). Среди еврейских мыслителей идею начальности мира защищает Герсонид (1288-1344) в трактате «Войны Господни», используя аргументы Филопона, а в поздней Византии Гемист Пли-
фон (1355-1452) ссылается на Филопона как на того, кто доказал, что небеса состоят из огня, а не из пятого элемента. Дискуссии об эфире как небесной материи продолжались вплоть до 1630-х гг.: так, в 1616 г. Кремонини, друг и соперник Галилея, в «Apologia dictorum Aristotelis de quinta caeli substantia. Adversus Xenarchum, Ioannem Grammaticum, et alios» доказывал, что небо состоит из эфира, опровергая Иоанна Грамматика [6, p. 188-189].
Большинство современных исследователей считают трактат Филопона «Против Прокла» самым интересным из его полемических произведений, главным образом потому, что он почти полностью сохранился; однако Сим-пликий называл более значимым и интересным трактат «О вечности мира против Аристотеля». Ключевые аргументы трактата против Аристотеля он пересказывает и оспаривает в своем комментарии на трактат Аристотеля «О небе». Большая часть сочинения Филопона посвящена доказательству принципиальной конечности неба. Этот вопрос столь важен потому, что вечность неба — один из ключевых аргументов в защиту вечности мира. Небо понимается не как некая часть мира, но как то, что, с одной стороны, делает мир целым, с другой — является причиной непрестанности движения в поднебесной сфере. Поэтому, чтобы доказать тварность мира, Филопону необходимо доказать тварность и разрушимость неба.
В данной статье мы планируем рассмотреть аргументы Филопона против вечности неба, представленные в трактате «О вечности мира против Аристотеля» и связанные с его представлением о небесной материи, сравнить их с воззрениями самого Аристотеля и выявить, какие именно изменения в понимании устройства мира, в представлении об элементах и материи лежат в основании аргументации Филопона. Мы отдаем себе отчет в том, что дискуссии об устройстве неба имеют богатую историю в античности (см., напр. [1]), — так или иначе вопросы, связанные с движением неба и небесной материей, рассматривали и неоплатоники, и перипатетики, и стоики. Однако в данной статье мы ограничимся сравнением позиций Аристотеля и Филопона, поскольку сам Филопон в указанном трактате обращается напрямую к Аристотелю и поскольку рассмотрение всего контекста аргументации вряд ли возможно в ограниченном формате исследовательской статьи. Поэтому мы выводим за рамки данной статьи неоплатоническую составляющую дискуссий о небе и сосредоточимся на рассмотрении критики, направленной против Аристотеля. Эта критика сама по себе, как нам кажется, имеет большое значение, поскольку позволяет указать на изменения в понятийном поле, т. е. на различие в понимании ряда фундаментальных физических понятий (2).
Аргументы и контраргументы в вопросе о вечности неба
Аристотель рассматривает небо не просто как одну из частей этого мира, но как нечто целое или то, что делает мир целым. Движение неба он противопоставляет движению поднебесных сущих не только как то, что отличается достоинством и совершенством, но и как движение целого движению частей. В космологической структуре Аристотеля небо — крайняя сфера мира, за небом
нет ничего: ни материи, ни места, ни вещи, а само небо образует целокупность места, в котором пребывают и движутся физические сущие. От движения неба зависит движение нижних небесных сфер, движение звезд и солнца, а значит — смена природных явлений и времен года. Поэтому движение неба является причиной движения всех сущих под небом, а вечность этого движения обеспечивает вечность движения в мире; таким образом, вечность неба обеспечивает вечное существование поднебесного мира.
Небо является неразрушимым, поскольку движется круговым движением, которое может длиться вечно, которое присуще по природе особой материи — эфиру. Эфир представляет собой отдельную от четырех подлунных элементов материю, которая, в отличие от остальных, не подвержена инаковению, и потому не может уничтожиться (3).
Вопрос вечности неба разбирается Аристотелем в трактатах «Физика», «О небе» и «Метеорологика», однако критика Филопона направлена в первую очередь на аргументы, изложенные в главах 2-4 I книги «О небе»: здесь Аристотель опровергает суждение Платона о том, что небо может состоять из огня [2, 32В8-33], и вводит как материю неба эфир — пятый элемент, отделенный от остальных элементов. Кратко эти аргументы можно представить следующим образом:
1. Существует два простых движения: по прямой и по кругу, причем простое движение по прямой разделяется на две противоположности: движение вниз и движение вверх. Каждое простое тело по своей природе движется одним простым движением. Так, земля и вода по природе движутся вниз, или к центру, а огонь и воздух — вверх. Если огонь по природе движется вверх, то круговое движение не может быть ему присуще по природе, а значит, оно противоположно его природе.
2. Круговое движение является более законченным, поскольку сам круг — законченная фигура, в отличие от линии, которую можно продолжать бесконечно [4, 269а18-28]. Простое движение принадлежит простому телу, а наиболее первичное и совершенное из простых движений должно принадлежать наиболее совершенному телу. Если простым телам принадлежит движение по прямой, то круговое движение также будет принадлежать простому телу, но это тело должно отличаться от иных элементов. Так, на основании совершенства кругового движения, Аристотель делает вывод о выделенности небесной субстанции: «существует некая телесная субстанция, отличная от здешних веществ, более божественная, чем они все, и первичная по отношению к ним всем» [4, 269а30-33].
3.Любое движение совершается либо по природе, либо против природы. То, что для одного тела совершается по природе, будет противоречить природе другого. Круговое движение противоречит природе элементов, а значит, оно должно принадлежать природе другого тела.
4. Если круговое движение принадлежит телу по его природе, то среди простых тел существует тело, которое по природе способно двигаться по кругу, как огонь способен двигаться вверх, а земля — вниз, и это тело — эфир. Тело, которое движется по кругу, не может двигаться против природы, поскольку тогда его движение не было бы непрестанным и вечным. Если огонь движет-
ся вверх, движение по кругу противоречит его природе, следовательно, небо не может состоять из огня.
5. В теле, которое движется по кругу, нет легкости и тяжести, а значит оно не может двигаться вверх или вниз ни согласно природе, ни вопреки природе [4, 270а10-11].
6. Небесное тело не имеет противоположностей, поскольку, во-первых, круговому движению не противоположно иное движение, а во-вторых, нет элемента, противоположного эфиру. Поскольку для возникновения тела необходимы противоположности — ведь оно возникает из противоположного и уничтожается в противоположное, например, горячее возникает из холодного, — то тело, не имеющее противоположностей, не может возникнуть и уничтожиться.
Таким образом, Аристотель доказывает, что «помимо здешних и находящихся вокруг нас тел существует также некое иное, обособленное тело, имеющее настолько более ценную природу, насколько дальше оно отстоит от здешнего мира» [4, 269Ь15-18]. Это тело — небо — по своей природе не подвержено возникновению и уничтожению и совершает непрерывное круговое движение, поддерживая непрестанное возникновение сущих в поднебесном регионе. Поскольку небо по природе вечно, то и космос в целом не имеет начала и конца во времени.
В целом все аргументы Филопона в трактате против Аристотеля направлены на доказательство того, что мир имеет начало и может быть уничтожен. Эти аргументы можно разделить на четыре группы:
1. Аргументы о движении неба. Филопон отрицает превосходство кругового движения над прямым и показывает, что круговое движение встречается также и в подлунном мире, а значит, не может быть основанием для выделения неба как божественного.
2. Аргументы о материи неба. Филопон отрицает существование особой, отделенной от поднебесных вещей материи — эфира. Он доказывает, что небо состоит из четырех поднебесных элементов с преобладанием огня и, таким образом, ставит небо в ряд других природных вещей, разрушимых как по своей природе, так и по своей материи.
3. Аргументы о принципиальной конечности движения. Филопон настаивает, что время и движение в целом не могут длиться вечно, но должны иметь начало и конец, доказывает, что подвижное сущее не должно предсуществовать движению во времени и что движение может возникнуть как отношение движущего и подвижного, причем для этого не необходимо предсуществование одного или другого [16, 147.10-151.21].
4. Аргументы о возможности возникновения из ничего, основывающиеся на понимании природы мира и Бога. Природа не может создать вещь из ничего, поскольку природное сущее не возникает само по себе из ничего, но возникает из подлежащей материи, тогда как Бог, который творит не так, как природа, может создать вещь из ничего, одновременно создав ее форму и материю и причинив ее движение, и такое творение не будет процессом во времени, поскольку сам Бог существует вне времени [16, 1150.16-25].
В дальнейшем изложении мы будем иметь дело только с первыми двумя группами аргументов, и главным образом с аргументами о материи неба. Рассмотрим возражения Филопона на приведенные выше доводы Аристотеля:
1. Нет необходимости в том, чтобы природа являлась принципом единственного движения для природного тела, но тело одной природы может двигаться двумя движениями. Поэтому огонь может двигаться и вверх, и по кругу.
2. Законченное — это то, что имеет начало, середину и конец. Движение по прямой имеет начало, середину и конец актуально, а движение по кругу — только в возможности, т. е. мы можем взять какую-то точку круга как начало движения. Поэтому движение по прямой является более завершенным, чем движение по кругу. Отметим здесь, что Аристотель в доказательстве исходит из геометрической фигуры: ведь геометрическая линия не является завершенной, поскольку ее можно продлевать все дальше и дальше, — тогда как Филопон исходит из физического движения: движение по прямой, в отличие от линии, не может длиться до бесконечности, но всегда имеет завершение, а значит, это движение является более законченным [5, 265а15-25]. Следовательно, если круговое движение не является более завершенным, то и небо, которое движется по кругу, не следует понимать как нечто божественное.
3. Филопон согласен с тем, что небо не имеет легкости и тяжести и не способно двигаться вверх или вниз, однако он предлагает иной состав небесной материи, благодаря которому небо лишается традиционного в античности божественного статуса. Легкости небо не имеет потому, что огонь в своем природном месте, т. е. вверху, теряет легкость как склонность двигаться в это место, так же как и любой другой элемент, достигнув своего природного места, теряет свою склонность.
4. Небесное тело не подвержено инаковению, но это не означает, что оно не может уничтожиться. С одной стороны, небо не имеет какой-либо выделенной материи, но состоит из той же материи, из которой состоят вещи под небом; с другой стороны, небо, как и все природные вещи, состоит из формы и материи, и как составная вещь оно является ограниченным и конечным по своей сущности. Таким образом, и по материи, и по сущности небо должно возникнуть и может быть уничтожено.
Огонь как материя неба
Дискуссии о материи неба в античности имеют долгую историю. Так, в сочинении «Против Прокла» Филопон упоминает, что Теофраст отстаивал теорию эфира [13, 520.18-23], тогда как наследник Теофраста Стратон отрицал существование пятого элемента [22]. Стратона поддерживает Ксенарх, перипатетик I в. до н. э., который написал отдельный трактат против пятого элемента (рго; т^ лецлтг^ оит^) [7, р. 63]; далее, Плотин тоже утверждал, что небо состоит не из эфира, а из огня. Симпликий обвиняет Филопона в том, что он переписал свои аргументы у Ксенарха [15, 25.22-24, 26.31-33], однако контекст аргументации Филопона кардинально отличается, поскольку Филопон критикует теорию эфира в рамках опровержения вечности мира, тогда как для перипатетиков и платоников дискуссия о материи неба не была связана с проблемой вечности мира.
Следует подчеркнуть, что Филопон, вслед за всей традицией, утверждает, что небо является первым по достоинству, и, как наиболее совершенная часть мира, оно пребывает неизменным в своих частях и в целом в течение всего времени существования мира [15, 142.7-25]. Это значит, что в своем движении небо не претерпевает качественных изменений, не может перейти в какое-либо другое, не-небесное, состояние либо разрушиться. Но Филопону важно доказать, что небо, как и остальные вещи, способно возникнуть и уничтожиться, т. е. его изначальную, мыслимую конечность [24, р. 232], поэтому он стремится показать принципиальную соотносимость неба с поднебесными вещами, демонстрируя, что и небесный, и поднебесный регионы имеют одну материю.
Напомним, что рассуждение Аристотеля об эфире основывается на том, что каждому из простых тел (элементов) по природе присуще только одно движение по месту, и это движение должно быть простым: элементы движутся либо вниз, либо вверх, либо по кругу. Филопон в первую очередь настаивает на том, что из различия движений не обязательно следует различие природ:
Если сущие разной природы, как земля и вода, могут двигаться одним и тем же движением... ничто не мешает разным [сущим] и движущимся не одним и тем же движением быть одной природы, так что если небо и движется по кругу, а сущие под луной движутся по прямой, ничто не мешает небу иметь ту же природу, что и те, что под луной, и быть уничтожимым подобно им [15, 28.7-11, здесь и далее перевод автора статьи].
Филопон отличает природу элемента как простого тела от его движения, указывая, что тела одной и той же природы могут двигаться различными движениями, т. е. одному и тому же элементу по природе могут быть присущи два движения.
Однако одному телу не могут быть по природе присущи противоположные движения. Так, одно и то же тело не может природно двигаться и вверх, и вниз; напротив, если тело по природе движется вверх, то движение вниз противоречит его природе. Если же круговое движение не противоположно прямолинейному, то природе одного и того же тела может быть присуще как движение по прямой, так и движение по кругу [15, 34.34-35.8].
Это доказательство вписано в общее представление о порядке элементов в космосе. Вслед за Аристотелем Филопон утверждает, что элементы имеют свои природные места и какая-то часть элемента всегда находится в своем природном месте. В самом центре находится земля, выше — вода, еще выше — воздух и на самом верху — огонь. Причем совокупность простого тела в своем природном месте может обладать иными свойствами, чем части элемента, удаленные от природного места, что видно на примере огня:
Огню присущи два движения по природе, одно — по направлению вверх, которое присуще его частям, удаленным от совокупности, другое, круговое — принадлежит самой совокупности, так что ничто не препятствует тому, чтобы и небо, движущееся по кругу, было огнем [15, 35.15-17].
По словам Симпликия, Ксенарх, как и Аристотель, полагал, что в своем природном месте тело достигает актуализации своей способности к движению.
То есть тяжесть или легкость как свойства присущи телу всегда, но тогда, когда оно удалено от своего места, легкость и тяжесть проявляются как биуаци;, стремление к природному месту, а когда оно находится в природном месте — как действительность. При этом, по Ксенарху, элемент в своем природном месте либо пребывает в покое, либо движется по кругу. В покое пребывают земля, вода и воздух, по кругу движется огонь, и он составляет материю небесной сферы [15, 21.33-22.17; см. также 7, р. 107]. По Филопону же, совокупность частей элемента, которая находится в природном месте, не обладает легкостью и тяжестью, т. е. склонностью двигаться вверх или вниз, но находится в покое относительно этих движений [15, 70.2-8]. Легкость и тяжесть как свойства и способности к движению присущи только тем элементарным частям, которые удалены от природного места (4); эти свойства не являются собственными для элементов, но представляют собой относительные качества, которые зависят от положения элементов и отражают соотношение элементов друг с другом. Например, и вода, и земля стремятся вниз, но вода легче земли.
[Грамматик] заключает, что тяжесть и легкость не присущи элементам как таковым. «Иначе не было бы так, — говорит он, — что те же самые элементы, согласно тем же самым силам, при этом не получая ничего извне, из одного только положения по отношению друг к другу были бы в одном месте легкими, а в другом тяжелыми, и по отношению к одному были бы легкими, а по отношению к другому тяжелыми [15, 74.20-26].
Части простых тел, удаленные от природного места, обладают склонностью (ролг|) к движению вверх или вниз, т. е. стремятся к своему природному месту. В отличие от Ксенарха, Филопон считает, что движение по кругу — свойство всех легких тел, достигших своего природного места, т. е. по кругу движется не только огонь, но и воздух: «И сфера огня, и воздух движутся по кругу, и они совершают это движение по собственной природе — точно так же, как и небо» [15, 34.7-9].
Итак, огненная сфера не имеет легкости и тяжести, а значит, не может двигаться вниз или вверх. Филопон доказывает, что даже если бы небо, будучи огненной сферой, имело легкость, оно не смогло бы двигаться вверх, потому что замыкает и исчерпывает собой то место, которое занимает космос. Небо не может двигаться вверх, потому что у него нет места для этого движения: небо и есть самое верхнее место космоса [15, 76.1-10].
Говоря о том, что небо состоит из огня, Филопон опирается на слова Платона и на последующих неоплатонических критиков теории эфира. Однако Платон, как и позднее Плотин [3, II, 1,4; 6,11] и Прокл [1, с. 95-96; 24, с. 173], говорил о том, что небо состоит из огня с вкраплениями других элементов. Филопон соглашается с этим утверждением. Однако если для неоплатоников важно показать принципиальную отделенность небесного от земного, поэтому они настаивают на том, что небесный огонь отличается от поднебесного огня, а элементы, примешанные к небесному огню, являются наиболее совершенными частями земных элементов, то Филопон утверждает, что небесная сфера состоит из того же самого, земного, огня, т. е. что небо по своей материи не отличается от поднебесных вещей. Поскольку небо состоит из элементов, оно обладает
теми же свойствами, какими обладают и поднебесные вещи: «Он приписывает небесам тепло и холод, сухость и влажность, мягкость и твердость, а также и другие осязаемые и ощущаемые свойства» [16, 87.29-88.2].
Кроме того, Филопон указывает, что у неба есть и другие свойства, равно присущие поднебесным вещам, а именно: прозрачность [15, 89.1 сл.], различные цвета, которые схожи с цветами подлунного мира [15, 89.3-7], сферический объем, которым также обладают и подлунные тела [15, 89.9-11], движение по кругу [15, 89.11 сл.], осязаемость [15, 89.15-19] и трехмерность [15, 89.22-25].
Единство небесной и земной материи подкрепляется учением Филопона о трехмерности, которую он рассматривает в качестве первой материи, или первого подлежащего всех тел. Для Филопона аристотелевское понимание материи как подлежащего, лишенного каких-либо свойств и какого-либо определения, не имеет смысла [8, р. 289]. Вместо этого он использует аристотелевское понимание тела как вещи, обладающей величиной и делимой в трех измерениях [4, 268а5-11], и полагает трехмерность первым свойством материи, определяя материю как трехмерное тело. Таким образом, Филопон предлагает понятие трехмерной протяженности в качестве первого подлежащего, т. е. определяет материю как трехмерное тело, лишенное каких-либо иных характеристик, которое, будучи неизменным, лежит в основе всякого тела [8, р. 253-254]. Телесность, определенная через трехмерность, делает материю уже не только началом, но и неким определенным «что». Таким образом, материя понимается не только как начало в аристотелевском смысле, т. е. нечто, отделимое только в уме, а не в чувствах, но и как некое тело, которое по своей природе лежит в основе всех составных вещей [24, р. 233]. Материя, понятая через трехмерность как простое тело без свойств, рассматривается как подлежащее качеств элементарных тел, как начало телесности, лежащее в основе каждой из материальных вещей:
.и наконец он говорит, что протяженное в трех измерениях (то трх| бюсттатоу) одно и то же и у небесных, и у тех, что рядом с нами. Ни одно протяженное в трех измерениях не будет отличаться от какого-либо другого протяженного в трех измерениях, поскольку оно таково, так как ни одно тело не отличается от другого тела, поскольку оно тело [15, 89.22-25].
Если первая материя Аристотеля как нечто, лишенное какого-либо определения, не могла быть общим полем для сравнения неба и поднебесного, то трехмерность Филопона как начало любой материальной вещи позволяет понимать сущее в первую очередь как конечное тело. Определение материи как трехмерного тела становится общим основанием для рассуждения об однородности всех сфер материального универсума. Первая материя оказывается общим горизонтным понятием, в рамках которого через добавление свойств специфицируются различные элементы.
Понимание неба как конечного тела выражается в том, как Филопон доказывает уничтожимость неба, отвечая на тот аристотелевский аргумент, что все возникающее возникает из противоположности и уничтожается в противоположность [15, 121.4-9]. Аристотель разделяет подлунную сферу, в которой тела обладают противоположными свойствами и изменяются
из противоположности в противоположность, и сферу неба, которая удалена от противоположностей, и считает, что, поскольку небо не имеет противоположных движений, оно не может быть возникшим или уничтожимым. Фило-пон показывает, что, даже если у неба нет противоположных свойств, которые были бы причинами противоположных движений, оно, как и любое конечное тело, состоит из формы и лишенности как противоположностей:
Намереваясь показать, что Аристотель говорит, что небо не имеет никакой противоположности в собственном смысле, [Грамматик] пытается доказать это из того, что небо имеет противолежащую лишенность. Он говорит, что Аристотель не сказал бы, что небо не имеет какой-либо противоположности, если бы он счел лишенность противоположностью [15, 121.25-30].
По Филопону, сама составленность из материи и формы как условие бытия вещи предполагает конечность этого бытия (5). А значит, и Небо, несмотря на то что его материя не разрушается при движении, онтологически конечно именно в силу того, что является сложной вещью. Поскольку небо как по своей материи, так и по своему бытию в форме не отличается от поднебесного региона, Филопон делает вывод о том, что небо, как и все другие вещи, по своей природе подвержено возникновению и уничтожению, а значит, было создано вместе с миром и будет уничтожено вместе с ним.
Небо как часть космического порядка
Вернемся к рассуждению Филопона о соотношении элементов в космосе (см. [15, 74.20-26] про относительность легкости и тяжести элементов). Если небесная и подлунная сфера не различаются кардинально, то небо не определяет порядок, а является его частью, порядок же определяет природа как причина движения элементов. У Аристотеля легкость и тяжесть — не относительные, но сущностные свойства элементов, возможность двигаться вверх или вниз конституирует природу элемента и не может быть изъята из его определения. Легкость и тяжесть описываются как природное стремление к собственному месту, поэтому движение элементов определяется порядком мест в космосе. В «Комментариях на "Физику" Аристотеля» Филопон критикует утверждение Стагирита, что место имеет силу [5, 208Ь9-11], указывая, что место само по себе не имеет силы и не причиняет движения [11, 499,5-20]. По Филопону, причиной движения элемента является его природа, которую он описывает как внутренний двигатель, или природную склонность роп|) [11,
195.29]. Рассуждая о природе в комментарии на II книгу «Физики», Филопон определяет природные вещи как те, которые имеют внутренний двигатель в качестве начала собственного движения, и отделяет их от неприродных вещей, созданных искусством, которые имеют двигатель вовне. В качестве внутреннего двигателя Филопон понимает в первую очередь душу, а природное движение неодушевленных тел он понимает по аналогии с движением одушевленных [11, 187.33-198.8; 10, р. 108-113]. Помимо внутренней силы, причиной движения элементов Филопон называет стремление к порядку, который дан Творцом:
«Каждое движется в собственное место, не стремясь к какой-либо поверхности, но стремясь к порядку, который оно получило от Творца» [11, 581.19-21].
Однако Филопон указывает, что сам порядок мест является не причиной, но скорее следствием движения элементов, т. е. не определяет это движение, а определяется им. Природное место не только перестает быть местом завершенности элемента, но само определяется телами, которые движутся внутренним двигателем: «Склонность природных тел различает место на верх и низ» [11, 500.5-6]. Итак, природная склонность элемента причиняет его легкость или тяжесть, легкость и тяжесть оказывается причиной соотношения элементов внутри космоса, это соотношение выражается в соотношении природных мест и скорости движения тел к своим местам (более тяжелое быстрее двигается):
Как у четырех элементов движение по прямой хотя и одно по роду, но, поскольку движение от центра и к центру различны по виду, то поэтому огонь и земля различны по виду, — так и поскольку существует различие по виду между движением на запад и на восток, различаются и подвижные тела. И планеты, если только они по природе отличаются друг от друга скоростью, как земля и вода, хотя и обладают одной и той же склонностью вниз, различаются по виду, поскольку одно из них быстрее, другое — медленнее [15, 31.7-14].
Таким образом, космический прядок понимается в первую очередь не как соотношение мест, а как соотношение простых тел, и определяется движением этих элементов и скоростью этого движения [10, р. 120-121; 14, р. 199-200]. Различия в движении становятся причиной различия космических мест, а направление и скорость движения упорядочивают тела в этих местах.
Заключение: О понятии элемента в космологии Аристотеля и Филопона
С одной стороны, Филопон доказывает, что небесный и поднебесный регионы не различаются по материи, тем самым отрицая аристотелевскую теорию эфира и выводя из этого принципиальную конечность и сотворенность неба; с другой — он считает, что движение элементов является причиной порядка мест в космосе. В этих рассуждениях понятийность Филопона довольно сильно отличается от понятийности Аристотеля.
Аристотель понимает элементы не как тела, но скорее как ощущаемую материю тел. Если первая материя понимается как неопределенное начало, то элементы понимаются как материя, определенная через простые свойства. Подлунные элементы в чистом виде не являются телами, но входят в состав тел, тогда как материя любого подвижного тела представляет собой смесь элементов. Природа каждого элемента описывается как набор свойств, причем при изменении одного из свойств изменяется и природа. Например, огонь сочетает в себе теплоту, сухость и легкость, а воздух — теплоту, влажность и легкость. Если воздух лишится своей влажности, то он станет огнем. Из простоты элементов для Аристотеля следует постоянство и отсутствие вариативности их свойств. Филопон отвергает неопределенность первой материи Аристоте-
ля и определяет ее как тело без качеств, или трехмерность. Таким образом, материя оказывается не началом возможности сущего быть так или иначе или стремиться к собственной форме, но началом телесности, определенной через величину. Элементы специфицируют эту трехмерность, добавляя к ней ощущаемые свойства, но при этом сами мыслятся в рамках телесности, т. е. как тела, о которых сказываются те или иные свойства. Такое понимание допускает вариативность свойств элемента: элемент может иметь два природных движения и двигаться так или иначе в зависимости от собственного места.
Место элемента у Аристотеля определено космическим порядком, который, в свою очередь, зависит от различия небесного и поднебесного регионов. Небо (точнее, по Аристотелю, первое небо) как в определенном смысле божественное сущее определяет порядок, с одной стороны, через различие мест, с другой — выступая внешней причиной природных движений. Так, у Аристотеля движение элементов определено местами, а стремление элементов к месту — их природой, однако движение элементов зависит не только от их природы, но и от внешних двигателей. Поскольку «всякое сущее движется от иного» [5, 256a33], а это «иное», будучи двигателем, само должно находиться в движении, небо выступает в качестве первого подвижного двигателя, первого «иного» как причины движения всех поднебесных сущих. Для Филопона же сам порядок мест в космосе определен движением элементов, и, соответственно, природой как внутренним началом такого движения. Филопон определяет природное как то, что имеет двигатель в себе, в отличие от искусственного, которое имеет двигатель вовне. Если Аристотель понимает природу через соотношение формы и материи сущего, причем само сущее, подвижное по природе, оказывается частью причинных цепочек, причиняющих движение внутри космоса, где движущей причиной выступает иное сущее, то Филопон понимает природу как внутреннюю движущую причину, которая не зависит от чего-либо внешнего [5, 197.33-198.8, 678,22 сл., 679,27 сл.; ср. 10, p. 108-111, 27, p. 135-137] (6). Если у Аристотеля единственное начало причинной цепочки — это движение неба, то у Филопона каждое природное в этом плане может быть автономным. Таким образом, движение, причиненное природным двигателем, наравне с трехмерностью как материей всех тел, оказывается средним для соотнесения небесного и поднебесного региона, а природа, определенная как внутренний двигатель, становится основанием космического порядка в сотворенном сущем.
Комментарии
1. Фома Аквинский упоминает Филопона в следующих местах: Thomae de Aquino In libros Aristotelis De caelo et mundo expositio I, 6.3, I 6.10, I, 8.5, I, 8.7, I, 8.9, I, 8.13.
2. Трактат «О вечности мира против Аристотеля» известен в первую очередь из Симпликия [15]. В виде отдельного трактата он был собран и издан только на английском языке в переводе Вилдберга и с его комментариями [12], тот же Вилдберг написал отдельную книгу, в которой рассматривал аргументацию Филопона в сравнении с Аристотелем. Хотя существует ряд
исследований, посвященных дискуссии о вечности мира, разбору филопо-новского представления об устройстве мира и ряду фундаментальных физических вопросов (среди которых можно назвать работы Сорабджи [17-21], де Хааса [8], Шольтена [14], Вольфа [25-27], Джадсон [9], Хелен Ланг [10] и др.), сам трактат против Аристотеля исследован крайне мало. В данной статье мы планируем представить аргументацию Филопона, связать его критику эфира с представлением Филопона о материи и природе. Мы не претендуем на то, чтобы превзойти Вилдберга в исследовании этого вопроса, однако считаем уместным представить собственное рассмотрение, которое отражает дискуссию в более сжатом виде и вовлекает новые понятийные связи.
3. Поскольку элементы — простые тела, то инаковение, т. е. изменение по качеству, для них означает превращение в какой-либо другой элемент, а значит, — уничтожение.
4. В этом Филопон продолжает традицию Платона, Ксенарха, Птолемея, Плотина и Темистия, тогда как Симпликий и Александр Афродисийский отстаивали аристотелевское положение о том, что и совокупности элементов в собственном месте обладают легкостью и тяжестью.
5. В дальнейшем в схоластической традиции предполагается, что любая составленность означает тварность, в то время как простота оказывается ключевым атрибутом Бога.
6. Сама природа понимается как нечто сотворенное и в этом смысле зависящее от творца, кроме того, в «О сотворении мира» Филопон понимает природу как движущую силу, которая запечатлена Богом в каждое сущее. Однако эта тема нуждается в отдельном исследовании.
ЛИТЕРАТУРА
1. Месяц С. В. Дискуссии об эфире в античности // Космос и душа. Учения о вселенной и человеке в античности и в средние века. — M.: Прогресс-Традиция, 2005. — С. 63-113.
2. Платон. Тимей / пер. С. С. Аверинцева // Платон. Сочинения: в 4 т. — М.: Мысль, 1971. — Т. 3(1). — С. 455-543.
3. Плотин. Эннеады: в 7 т. / пер. с др.-греч. Т. Г. Сидаша. — СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2004-2005.
4. Aristotelis De Caelo. — Leipzig: Teubner, 1879.
5. Aristotelis Physica. — Leipzig: Teubner, 1879.
6. Donaue W. H. The dissolution of the Celestial Spheres. — New York: Arno Press, 1981.
7. Falcon A. Aristotelianism in the First Century BCE. Xenarchus of Seleucia. — Cambridge; New York: Cambridge university press, 2012.
8. Haas F. A. J. de. John Philoponus' New Definition of Prime Matter. — Leiden: Brill, 1997.
9. Judson L. God or Nature? Philoponus on Generability and Perishability // Philoponus and the Rejection of Aristotelian science/ ed. R. Sorabji. 2nd ed. — London: Institute of Classical Studies, 2010. — P. 221-239
10. Lang H. S. The order of Nature in Aristotle's Physics: Place and The Elements. — Cambridge: Cambridge University Press, 1998.
11. Philoponi in Aristotelis physicorum libros octo commentaria: in 2 vols. / ed. H. Vitelli. — Berlin: Reimer, 1887 (CAG, XVI-XVII).
12. Philoponus. Against Aristotle, on the Eternity of the World / Fragments reconstr. and trans. C. Wildberg. — London: Duckworth, 1987.
13. Philoponus. De aeternitate mundi contra Proclum / ed. H. Rabe. — Leipzig: Teubner,
1899.
14. Scholten C. Antike Naturphilosophie und christliche Kosmologie in der Schrift "De opificio mundi" des Johannes Philoponos. — Berlin: De Gruyter, 1996.
15. Simplicii In De Caelo commentaria / ed. I. L. Heiberg. — Berlin: Reimer, 1907 (CAG,
VII).
16. Simplicii In Physicorum libros commentaria/ ed. H. Diels, — Berlin: Reimer, 1882-1895 (CAG, IX-X).
17. Sorabji R. Matter, Space, and Motion. — London: Duckworth, 1988. — P. 227-248.
18. Sorabji R. Infinite Power Impressed: the Transformation of Aristotle' Physics and Theology // Aristotle Transformed / ed. R. Sorabji. — London: Duckworth, 1990. — P. 181-199.
19. Sorabji R. John Philoponus // Philoponus and the Rejection of Aristotelian science / ed. R. Sorabji. 2nd ed. — London: Institute of Classical Studies, 2010. — P. 1-81.
20. Sorabji R. The Antient Commentators of Arisototle // Aristotle Transformed / ed. R. Sorabji. — London: Duckworth, 1990. — P. 1-31.
21. Sorabji R. Time, Creation and the Continuum. — London: Duckworth, 1983. — P. 193-231.
22. Strato / Hrsg. von F. Wehrli. — Basel: Schwabe Verlag, 1950.
23. Wildberg C. J. Impetus Theory and the Hermeneutics of Science in Simplicius and Philoponus // Hyperboreus: Studia classica. — Petropoli, 1999. — Vol. 5. Fasc. 1. — P. 107-124
24. Wildberg C. J. Philoponus' Criticism of Aristotle's Theory of Aether. — Berlin: Gruyter, 1988.
25. Wolff M. Fallgesetz und Massebegriff. Zwei wissenschaftshistorische Untersuchungen zum Ursprung der klassischen Mechanik. — Berlin: De Gruyter, 1971.
26. Wolff M. Geschichte der Impetustheorie. Untersuchungen zum Ursprung der klassischen Mechanik. — Frankfurt/M.: Suhrkamp, 1978.
27. Wolff M. Phyloponus and the Rise of Preclassiacal Dynamics // Philoponus and the Rejection of Aristotelian science / ed. R. Sorabji. 2nd ed. — London: Institute of Classical Studies, 2010.--P. 125-160.
