CC BY
7УДК 343.98
О. М. Овчинников, А. В. Сенатов, М. В. Кремлев
УЧАСТНИКИ ПРОИСШЕСТВИЯ КАК ИСТОЧНИКИ ИНФОРМАЦИИ, ЗНАЧИМОЙ ДЛЯ РАСКРЫТИЯ И РАССЛЕДОВАНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, СОВЕРШАЕМЫХ В ИСПРАВИТЕЛЬНЫХ УЧРЕЖДЕНИЯХ
На основе анализа пенитенциарной практики сделан вывод о ключевом значении человека как источника информации, необходимой для раскрытия и расследования преступлений, совершаемых в исправительных учреждениях. Рассмотрено типичное поведение осужденных и сотрудников исправительного учреждения при взаимодействии с органами предварительного расследования по вопросам проверки сообщения о преступлении и его расследовании. Обозначены субъективные причины искажения сведений, передаваемые при производстве вербальных следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий прямыми и косвенными участниками происшествия в исправительном учреждении.
Даны тактические рекомендации, направленные на предупреждение субъективных мотивов искажения хранящейся в памяти человека информации. Кроме того, предложены конкретные тактические приемы законного воздействия на допрашиваемого с целью его изобличения во лжи.
Отдельным вопросом рассмотрены некоторые положения относительно возможности применения «детектора лжи» (полиграфа) с целью выдвижения и проверки версий, а также его использования в процессе доказывания по преступлениям, совершаемым в исправительных учреждениях.
Ключевые слова: источник идеальной информации; мотивы искажения информации осужденными; законное воздействие; метод принуждения; тактические приемы; полиграф.
O. M. Ovchinnikov, A. V. Senatov, M. V. Kremlev
THE PARTICIPANTS OF THE EVENT AS SOURCES OF INFORMATION RELEVANT FOR THE DETECTION AND INVESTIGATION OF CRIMES COMMITTED IN PRISONS
In this article authors on the basis of the analysis of penitentiary practice have drawn a conclusion on key value of the person as source of information necessary for disclosure and investigation of the crimes committed in correctional facilities. On the allocated example the typical behavior of convicts and staff of correctional facility in case of interaction with bodies of preliminary inquiry concerning verification of the message on a crime and its investigation is considered. The subjective reasons of misstatement of data transferred in case of production of verbal investigative actions and operational search actions by working and indirect interest owners of incident in correctional facility are designated.
The tactical recommendations submitted on the prevention of subjective motives of misstatement of information which is stored in memory of the person are made.
© Овчинников О. М., Сенатов А. В., Кремлев М. В., 2016.
Besides, specific policy strokes of legal impact on interrogated for the purpose of its exposure in lie are offered.
The single question has considered some provisions concerning a possibility of use of "lie detector" (polygraph) for the purpose ofpromotion and verification of versions, and also its use in the course of proof on the crimes committed in correctional facilities.
Keywords: source of ideal information; motives of misstatement of information by convicts; legal impact; coercion method; policy strokes; polygraph.
Обнаружение, анализ и использование необходимой информации в процессе раскрытия и расследования пенитенциарных преступлений напрямую зависит от правильного использования ее источников. Последние можно определить как ресурсы, из которых пользователи получают разного рода сведения.
В свою очередь, в криминалистической науке источники информации зачастую идентифицируются как преступные следы [3, с. 113].
Однако, в отличие от следа преступления, отображающегося в идеальной, виртуальной и материальной формах, источник криминалистически значимой информации всегда материален.
К примеру, если сведения о преступном событии хранятся в памяти свидетеля, то необходимо говорить об их психофизиологическом отображении в головном мозге — безусловно материальном объекте. А поскольку мозг не функционирует вне систем организма, следовательно, источником идеальной информации выступает материальный объект — человек.
Анализируя пенитенциарную практику, можно с уверенностью констатировать, что в сложившихся условиях человек (прямой или косвенный участник происшествия) есть главный источник криминалистически значимой информации.
Нередко в памяти индивида отражаются всего лишь определенная сторона события преступления. В частности, если абстрактно отнестись к анализу показаний подозреваемого, потерпевшего или свидетеля, то получим различное наполнение формируемой модели преступления в целом.
Так, подозреваемый, в отличие от иных участников уголовного судопроизводства, осведомлен о совершенном преступлении, начиная с возникновения преступного умысла и заканчивая сокрытием следов преступления. В свою очередь, у потерпевшего в силу объективных причин может отражаться либо момент непосредственного совершения деяния, либо исключительно наступившие последствия. Что касается свидетеля, то его осведомленность об интересующем следователя событии в большей степени ограничивается отдельными знаниями.
Однако по преступлениям, совершаемым в исправительных учреждениях, характеризующимся в большей степени минимальным интервалом времени между спонтанно возникшим противозаконным умыслом и его реальным воплощением, объем хранящейся в памяти всех участников преступного события информации относительно одинаков (данное суждение обосновано анализом составов преступлений, зарегистрированных в исправительных учреждениях, а также высокой концентрацией осужденных и персонала ИУ. Последнее способствует возникновению устойчивых социальных связей с соответствующими детерминантами).
Возможно, именно это объясняет позицию органов предварительного расследования, которые при производстве по пенитенциарным преступлениям отдают предпочтение участнику преступного события как источнику значимой для раскрытия и расследования преступлений информации, нежели иным источникам.
С другой стороны, невозможно представить себе материалы уголовного
дела, не содержащие протоколы допроса, объяснения и пр.
Теоретически в подобных условиях должностное лицо в состоянии получить относительно объективные сведения о преступном событии. Однако стереотипные поведенческие мотивы подозреваемого, обвиняемого, свидетеля, потерпевшего, как в лице осужденного, так и сотрудника ИУ, делают перспективы выявления непротиворечащих друг другу сведений менее вероятными.
Проиллюстрируем сказанное следующим примером.
По материалам уголовного дела, возбужденного по факту публичного оскорбления и угрозы физической расправы в отношении сотрудников исправительной колонии, был привлечен в качестве обвиняемого осужденный М.
Со слов потерпевших сотрудников отдела безопасности Т. и Л., осужденный М. в присутствии других осужденных нецензурно и адресно высказывал недовольство законными действиями Л. и Т. Кроме того, попытался нанести удар кулаком в лицо Т.
Показания сотрудников Т. и Л. подтверждаются показаниями оперуполномоченного оперативного отдела Н. и младшего инспектора отдела безопасности С. При этом дневальный отряда, осужденный А., подтверждает слова Т. и Л. частично, ссылаясь на периодическое отвлечение внимания от конфликта. Остальные присутствующие осужденные заявили, что не наблюдали конфликт, поскольку занимались своими делами, а потому пояснить что-либо не могут.
Сам осужденный М. высказал противоположную позицию, в соответствии с которой стал жертвой нападения сотрудников Т. и Л., а факт возбуждения в отношении него уголовного дела рассматривает как итог предвзятых отношений к своей персоне со стороны администрации исправительного учреждения.
При дальнейшем расследовании были установлены иные ключевые ин-
формативные источники, результаты работы с которыми позволили следователю утвердиться в высказанной сотрудниками исправительного учреждения версии.
Приведенный пример достаточно наглядно отражает типичные закономерности в противоречивом поведении участников события преступления, детерминированные условиями исправительного учреждения, притом, что все они стали свидетелями одного и того же действия, а значит, являлись потенциальными источниками равнозначной информации.
Однако сказанное вовсе не означает признание нами свидетеля-осужденного «непригодным» для роли источника искомой информации. Более того, мы склонны считать, что при ответственном подходе к работе с таким источником есть шанс получить достаточно надежную, объективную информацию о преступной деятельности не только других осужденных, но и сотрудников правоохранительных органов.
При этом отметим, что ключ к успеху в нивелировании «отрицательных» мотивов в формировании показаний отбывающих наказание в виде лишения свободы, кроется, во-первых, в знаниях о причинах, способствующих такому поведению обозначенного контингента, а во-вторых, в правильном выборе разработанных тактических приемов, применяемых при вербальных следственных действиях и оперативно-розыскных мероприятиях (предусмотренные законом действия, осуществляемые в процессе раскрытия и расследования преступлений, заключающиеся в словесном общении между участниками — допрос, очная ставка, проверка показаний на месте, следственный эксперимент, оперативный опрос, наведение справок и пр.).
Говоря о причинах дачи осужденными ложных показаний, то среди таковых выделим: презрение к сотрудникам правоохранительных органов и любой форме сотрудничества с ними; страх
получить наказание от других осужденных за нарушение норм криминальной субкультуры (доносительство на иных осужденных); боязнь мести от осужденных, заинтересованных в ином исходе результатов расследования; личная незаинтересованность ввиду перспективы ухудшения своего положения (получение к уже отбываемому наказанию дополнительного срока за новое преступление) и пр. [4, с. 130].
Зная и учитывая все эти обстоятельства, от должностного лица, осуществляющего проверочные мероприятия или производство по уголовному делу, требуется приложить все свои умения и навыки, использовать всевозможные, не противоречащие закону средства своего тактического арсенала.
В итоге обозначенного комплексного воздействия максимально возможным положительным результатом выступит факт получения от допрашиваемого полной и объективной информации об интересующем должностное лицо преступном событии.
В свою очередь, минимально успешным итогом, но все же значимым для раскрытия и расследования, выступят полученные от допрашиваемого противоречивые или откровенно лживые сведения, идущие в разрез с известной объективной реальностью, поскольку такая позиция может лечь в основу обвинительной или иной версии.
Как указывает О. Я. Баев, в процессе социальной практики формировались два основных метода воздействия на личность — убеждение и принуждение [1, с. 126].
В первом случае говорится о «передаче нравственных интеллектуальных, эмоциональных и других представлений от одного лица к другому с целью изменения мотивов, которыми лицо, подвергающееся воздействию, руководствуется в своей деятельности» [1, с. 126-127].
Убеждение должностным лицом осужденного — потенциального источника искомой значимой информации в необходимости изменения линии пове-
дения может осуществляться в различных формах и различными тактическими приемами, а также их комбинациями.
Безусловно, апеллируя исключительно к нравственным началам осужденного, практически невозможно добиться получения интересующих следователя сведений. Для подтверждения этого достаточно обратиться к имеющейся практике возбуждения пенитенциарных уголовных дел, где повод «явка с повинной» (волевой, нравственный поступок лица совершившего преступление, вызванный психологическим переживанием и чувством вины за содеянное) допускается теоретически и рассматривается как нонсенс [2, с. 63].
Потому считаем более успешными те приемы, которые предполагают воздействие в большей степени на интеллектуальную, нежели эмоциональную сторону психики осужденного.
В сложившейся ситуации задача допрашивающего — донести осужденному свою позицию так, чтобы у допрашиваемого сформировалась положительная ассоциативная связь между убеждением давать правдивые показания и единственно верной, отвечающей его интересам линией поведения.
Отсюда реальные гарантии безопасности в сочетании с такими тактическими приемами, как: демонстрация возможностей, предъявление доказательств, предупреждение о последствиях для осужденного в зависимости от качества переданных им сведений и др., видятся наиболее приемлемыми для использования в границах обозначенных ранее вербальных следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий.
Что касается сущности метода принуждения, то в заявленном контексте речь идет исключительно о законном получении информации от ее источника против свободного и осознанного желания допрашиваемого лица. Например, смещение акцентов в беседе, создание условий для «проговорки», допущение легенды, использование фактора
внезапности, снижение и ускорение темпа беседы и пр. [1, с. 127-153].
Очевидной сложностью при включении данного метода в обозначенные тактические приемы или их комбинации выступает возможная осведомленность осужденного об их сути и последствиях, исходя из собственного опыта общения с правоохранительными органами или обобщенного и известного ему опыта иных лиц.
Следовательно, видится оправданной тщательная и индивидуальная подготовка к применению каждого отдельного тактического приема, а также его маскировке в общей массе задаваемых вопросов.
Справедливости ради отметим, что помимо имеющегося тактического арсенала работы с индивидом как источником искомой информации, в последнее время разрабатывается и активно внедряется в правоохранительную практику техническая составляющая.
Так, основываясь на известных закономерностях воздействия определенных раздражителей на человеческую память, было предложено использовать многоканальный осциллограф (полиграф), который позволяет выявлять взаимозависимость между параметрами функционирования организма и эмоциональных состояний с фиксацией пси-
хофизиологических реакций организма человека.
В частности, предъявляя сведения о преступном событии виновному лицу, у последнего будут возникать физиологические реакции, которые будут тем выраженнее, чем значимей для опрашиваемого задаваемые вопросы, а также чем больше будет попыток скрыть эту реакцию.
Однако, несмотря на научную обоснованность разработанной методики в совокупности с успешной практикой использования полиграфа как в правоохранительных так повседневных целях, вопрос о его применении в процессе доказывания остается дискуссионным. При этом нынешняя правоприменительная практика не рассматривает полученные вышеописанным способом результаты в качестве источника доказательств.
Тем не менее, с тактической точки зрения было бы неправильным отрицать их информационную составляющую, ведь по своей сути полиграф осуществляет «маркировку» информации с позиции «правда или ложь», что, в свою очередь, выступает одной из задач оперативного работника или следователя при работе с индивидом как источником информации, значимой для раскрытия и расследования преступлений, соверша-
емых в исправительных учреждениях. Литература
1. Баев О. Я. Тактика следственных действий : учебное пособие — Воронеж, 1995. — 224 с.
2. Брыляков С. П. Обеспечение защиты прав личности при возбуждении уголовных дел в отношении осужденных , отбывающих наказание в виде лишения свободы / науч. ред д-р юрид. наук, проф. Н. Г. Шурухнов — Новокузнецк: ФКОУ ВПО Кузбасский институт ФСИН России, 2012. — 146 с.
3. Васильев А. Н., Яблоков Н. П. Предмет, система и теоретические основы криминалистики. — М., 1984. — 143 с.
4. Расследование преступлений, совершаемых в органах и учреждениях уголовно-исполнительной системы: практическое руководство для следователей, дознавателей правоохранительных органов и оперативных сотрудников уголовно-исполнительной системы / под. ред. докт. юрид. наук, проф., заслуж. деятеля науки РФ Е. П. Ищенко, канд. юрид. наук, доцента О. А. Белова. — М.: Юрли-тинформ, 2013 — 376 с.
Информация об авторах
Овчинников Олег Михайлович: Владимирский юридический институт ФСИН России (г. Владимир), начальник кафедры оперативно-розыскной деятельности, доктор педагогических наук, доцент. E-mail: omo33@mail.ru Сенатов Александр Викторович: Владимирский юридический институт ФСИН России (г. Владимир), заместитель начальника кафедры оперативно-розыскной деятельности, кандидат юридических наук. E-mail: senatov76@mail.ru Кремлев Максим Владимирович: ФКОУ ВО Кузбасский институт ФСИН России (г. Новокузнецк), старший преподаватель кафедры уголовного процесса и криминалистики. E-mail: mvkremlev@mail.ru
Information about the authors
Ovchinnikov Oleg Mikhaylovich: Vladimir Law Institute of the FPS of Russia (Vladimir), the chief of the chair of operational search activity, doctor of pedagogical sciences, assistant professor. E-mail: omo33@mail.ru Senatov Aleksandr Viktorovich: Vladimir Law Institute of the FPS of Russia (Vladimir), the deputy chief of the chair of operational search activity, candidate of law. E-mail: senatov76@mail.ru
Kremlev Maksim Vladimirovich: Kuzbass Institute of the FPS of Russia (Novokuznetsk), the senior lecturer of the chair of criminal trial and criminalistics. E-mail: mvkremlev@mail.ru
УДК 343.98
Т. А. Ткачук, А. В. Богуславский
ИНФОРМАЦИОННЫЙ АСПЕКТ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ СЛЕДОВАТЕЛЯ С ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНЫМИ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯМИ ПРИ РАССЛЕДОВАНИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, СВЯЗАННЫХ С НЕЗАКОННЫМ ОБОРОТОМ
НАРКОТИЧЕСКИХ СРЕДСТВ В УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ СИСТЕМЕ
В статье рассмотрен информационный аспект взаимодействия следователя с оперативно-розыскными подразделениями при расследовании преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических средств в уголовно-исполнительной системе. Дается определение криминалистически значимой информации, используемой при расследовании наркопреступлений в УИС, а также доказательственной информации, под которой следует понимать единство фактических данных (сведений о фактах) и процессуальных источников, из которых эти сведения получены и в которых они содержатся. Кроме того, автором выделяется ориентирующая информация, которая представляет собой информацию, связанную с материальным отражением преступления, полученную из любых источников и по любым каналам, но не обладающую признаком допустимости, используемую в основном в целях правильной организации процесса расследования и экономного использования имеющихся средств, сил и времени.
Статистика наркопреступлений, совершенных в исправительных колониях, указывает на необходимость изыскания дополнительных возможностей для
© Ткачук Т. А., Богуславский А. В., 2016.
