CC BY
168
128
не дождавшись приезда из Москвы своей второй дочери Софьи, и похоронен на кладбище ёи Во!з ёе Уаих в Лозанне.
22 февраля 1929 г. эмигрантская общественность поздравляла Ф. И. Родичева с 75-летием. В фондах ГАРФ отложились копии поздравительные писем и телеграмм от известных политиков и общественных организаций. Как писала газета «Возрождение»: «В приветствиях этих отразилась совершенно исключительная популярность Федора Измайловича, его общественной и политической деятельности и всеобщее признание блестящих его заслуг как земского деятеля, члена всех четырех Г осударственных Дум, члена ЦК кадетской партии, и превыше всего — большого русского патриота и верного друга славянства».1
Г. Г. Бернацкий, * В. Г. Соболев*
УЧАСТИЕ МУСУЛЬМАН В ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ РОССИИ В КОНЦЕ XIX—НАЧАЛЕ XX в. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ МУСУЛЬМАНСКОЙ ФРАКЦИИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ
Положение мусульман в царской России. В истории России ислам традиционно играл весьма важную роль, оказывая влияние и в значительной степени определяя социальные изменения и политическое развитие страны, внешнюю политику и международную позицию России. Важность мусульманского вопроса в России и внимание к положению мусульман определяется отнюдь не только особенностями современной ситуации, но и тем, что любая этнокультурная общность формируется на основе общих традиций, привычек, представлений, способов хозяйствования, которые заданы длительным историческим периодом совместного сосуществования. Многое в отношениях между конфессиями и народами России, составляющими российскую этнокультурную общность, можно понять только через внимательное изучение истории становления общества и государства на евразийском пространстве.
В этой связи особый интерес вызывает конец XIX—начало XX в., когда российские мусульмане становятся активными участниками политических и общественных процессов, происходящих в России. Именно в этот период, благодаря изменениям в способах управления империи, расширению прав и свобод граждан, мусульмане стали не только глубоко влиять на формирование культурного
1 Цит. по: ГАРФ, ф. 5881, оп. 1, д. 451, л. 1.
*Доктор юридических наук, профессор, Санкт-Петербургский государственный университет экономики и финансов.
** Кандидат исторических наук, Санкт-Петербургский государственный университет.
Г. Г. Бернацкий, В. Г. Соболев
и исторического своеобразие страны, но и активно участвовать в процессе принятия важнейших политических решений, в либеральных начинаниях и реформах, в развитии системы образования, улучшении социального и экономического положения населения России.
Особую роль в привлечении мусульман в государственные органы власти сыграл Манифест 17 октября 1905 г. и созданная затем Государственная Дума Российской империи. Однако уже и до провозглашения Манифеста и созыва Думы мусульманские народы России предпринимали активные попытки участия в политической жизни страны.
К середине—концу XIX в. мусульмане Российской империи охвачены во многом теми же процессами и идеями, что и многие немусульмане. Особенно это касается мусульманской интеллигенции того времени, которая — так же как и русская интеллигенция — часто с симпатией относилась к либеральным преобразованиям, ратовала за реформы государственного управления, провозглашение и соблюдение основных прав и свобод граждан, прежде всего, свободы совести. Быши, конечно, и специфические чаяния мусульманской интеллигенции конца XIX в., которые несколько противопоставляли ее русскому православному большинству. XIX в. — век национального пробуждения многих народов как Европы, так и Азии, век становления национального самосознания, поиска национальной идентичности. И требования национально-культурной автономии, реже независимости, также весьма характерны для общественно-политической мысли мусульман XIX в., как и для народов стран Балтии, украинцев, поляков. Но все перечисленные факторы свидетельствуют об одном: мусульмане России никогда не были оторваны от общественной и политической жизни государства в целом; они были его органической частью, переживали вместе с ним «взлеты» и «падения», успехи и неудачи.
С середины XIX в. в мусульманской среде России довольно четко обозначились два идейных течения. Первое, которое можно условно назвать традиционалистским, стремилось сохранить и старые формы организации жизни мусульманской общины, оградить ее от новых веяний, либеральных и «западных» влияний. Опорой этого движения были мусульманские религиозные авторитеты, которые придерживались традиционного для конкретного мусульманского региона России варианта ислама. Это направление также называют кадимизмом (от арабского слова «кадим» — старый), а его представителей кадимистами, т. е. поклонниками всего старого. Представители второго течения требовали обновления, модернизации общественной жизни мусульман, заимствования достижений европейской науки и техники, методик образования. Их реформаторская деятельность была направлена, прежде всего, на то, чтобы приспособить ислам к новым условиям, позволить мусульманам полнее включиться в новую экономическую и социальную систему России, которая в середине XIX в. как раз находилась в стадии становления. Либералов-обновленцев часто именуют джадида-ми (от арабского «джадид» — новый).
-Ф-
130
И кадимисты, и джадиды в значительной степени рассчитывали на помощь царского правительства, но их цели были различны. Если кадимисты полагали, что, поскольку они — через контроль над мусульманским духовенством — способны оказывать влияние на состояние умов большинства мусульман России, и поскольку именно они уже не раз демонстрировали свою лояльность царскому правительству, то именно им и должны оказывать покровительство центральные власти, не допуская «либерализации» ислама по тем методам, которые предлагали джадиды. Но и джадидам для борьбы с кадимистами было крайне важно заручиться поддержкой государства. В 1907 г. Исмаил Гаспринский («дедушка тюркской нации», как его иногда называют) писал: «Мусульмане не будут устраивать против России революцию и не будут предателями в ее глазах». Еще раньше он указывал, что мусульманские регионы вошли в состав России «в моменты исторической необходимости» и что «провидение <...> делает Россию истинной посредницей между Европой и Азией».1
Спор между кадимистами и джадидами поначалу касался только системы: образования. Джадиды предлагали сделать его более светским, активно внедрять в мусульманские школы естественные науки, изучение иностранных языков. Джадиды выпускали несколько влиятельных газет и журналов, например «Та-ракки» («Прогресс»), «Шура» («Совет»), «Терджуман» («Переводчик»). Новоме-тодные мусульманские школы, особенно широко распространившиеся в России после 1905 г., заимствовали многое из русских классических гимназий, старались совместить ислам с современной наукой и просвещением на русском языке. Джа-диды, следуя руслу либеральной идеологии, стремясь сделать мусульманское образование более светским, провести определенную «секуляризацию» ислама в жизнедеятельности мусульманских общин, волей-неволей приходили к тому, что пытались подогнать все разнообразие мусульманских традиций народов России под некий общий «стандарт». Причем эта унификация исламских традиций должна была в результате превратить ислам из целостной системы мышления, «образа жизни», в религию, которая бы была «личным делом каждого», в ту форму вероисповедания, которая в тот период распространялась в светских государствах Запада. Именно в этом ключе можно рассматривать попытки некоторых джадидов «отменить» различия между шиитами и суннитами. Кади Ашхабада Хаджи Мир Ибрагим издал в 1907 г. фетву (т. е. особое предписание мусульманского авторитета) с рекомендацией объединить суннитов и шиитов. Это вызвало столкновения между представителями тех и других в 1910 г. и обусловило уменьшение влияния джадидизма в Центральной Азии. В результате джади-дизм стал популярен в поволжских регионах, Крыму и частично в Азербайджане. Северный Кавказ и Центральная Азия в начале ХХ в. сохраняют, в основном, приверженность кадимизму.
1 Аширов Н. Ислам и нации. М., 1975. С. 17.
Г. Г. Бернацкий, В. Г. Соболев
Среди кадимистов, и джадидов было немало сторонников панисламизма и пантюркизма. «В исламе нет ни араба, ни татарина, ни башкира, ни мещеряка и т. д. Все мусульмане составляют одну нацию»,1 — так писал один из кадими-стов в 1907 г. Но и здесь в толкованиях термина «панисламизм» между течениями возникали расхождения. Кадимисты пытались апеллировать к той Умме (мусульманской общине), которая возникла в период становления ислама. Но в XIX в. в России уже не было и не могло быть никакой единой Уммы, «нации ислама». Наоборот, весьма активно шли процессы самоосознания себя как отдельных наций и среди татар, и среди азербайджанцев, и среди народов Центральной Азии. К тому же кадимисты — как представители традиционного ислама — допускали вариативность исповедания веры, различные направления внутри религии. Известно, что ислам на Северном Кавказе, в Закавказье, в Поволжье и в Центральной Азии иногда значительно различался. Попытки «унифицировать» направления в исламе болезненно воспринимались местным духовенством, а иногда вызывали острые конфликты. Джадиды, наоборот, придавали большое значение именно этническому фактору в мусульманской среде, так как большинство джадидов были представителями тюркских народов России. Поэтому чаще всего панисламизм у джадидов шел «рука об руку» с пантюркизмом, что приводило в их стан и сторонников разрыва с Россией.2
Идейный «раскол» среди мусульман России, сложившийся к началу ХХ в., тесно связан с идейными исканиями российского народа в целом. Российский исследователь Р. Г. Ланда даже проводит осторожную параллель, сравнивая спор джадидов и кадимистов с идейной борьбой западников и славянофилов — течениями в русской общественной мысли XIX в.3 И хотя, как отмечает сам Ланда, такое сравнение не бесспорно, все же легко заметить, что и вся Россия в целом — а не только мусульмане — стояла в тот момент перед серьезным выбором путей своего развития. Едва ли выглядит случайностью то, что джадиды1, как правило, примыкали к русским революционным партиям — эсерам, социал-демократам, а в Государственной Думе они чаще всего вступали в союз с фракцией кадетов, самой левой из числа демократических партий России. Кадимисты же в большинстве своем сохраняли верность императору — Ак Падишаху и солидаризовались с монархическими или центристскими кругами России.
Указанные сравнения лишний раз подтверждают тот факт, что мусульмане вовсе не сторонились политической жизни России, не оказывались в ней «белыми воронами», были готовы к участию в преобразованиях ничуть не меньше остальных народов России. Уровень грамотности среди татар еще в конце XIX в. был выше, чем среди русского населения. По данным А. Беннигсена и Ш. Ле-мерсье-Келькеже, уровень грамотности у татар к 1897 г. достиг 20,4% при 18,3%
1 Ланда Р. Г. Ислам в истории России. М., 1995. С. 145.
2 Бартольд В. В. Ислам и культура мусульманства. М., 1992. С. 47—50.
3 Ланда Р. Г. Ислам в истории России. С. 150—151.
132
у русского населения.1 Среди мусульман — равно как и среди других народов России — велась в тот период весьма бурная дискуссия о судьбах государства, о необходимости реформ по «западному» образцу. Как и во всей России, в мусульманской среде находились и консерваторы, и либералы, и сепаратисты, и центристы — сторонники развития исключительно в рамках России.
Мусульманская фракция в Государственной Думе. Деятельность мусульманской фракции в составе Государственной Думы Российской империи хорошо показывает, как тесно были переплетены интересы народов России в начале XX в. Выступления депутатов-мусульман не были чем-то необычным, не отличались какой-то непонятной остальным депутатам риторикой. Напротив, их выступления привлекали внимание известных политиков того времени, на них ссылались Б. Савенков, П. Милюков, В. Ульянов-Ленин. Важно отметить, что в деятельности Государственной Думы принимали участие, в основном, джадиды, и нередко они отождествлялись в Думе с представителями всего мусульманского сообщества. Не удивительно, что их выступления, как правило, вызывали негодование правых и ультраправых партий — Союза русского народа, октябристов. Но полемика происходила, главным образом, в русле противостояния политических идеологий — монархического и либерального (демократического) направления, практически не задевая религиозных или национальных разногласий. Дискуссии могли разворачиваться по вопросу о собственности на землю, о свободе вероисповедания (но, главным образом, как об общегражданской свободе), о статусе губерний и административно-территориальных единиц империи, способах управления на местах. То есть, в целом, дискуссии с участием депутатов-мусуль-ман тематически весьма напоминали споры между депутатами-немусульманами.
Выборы в Первую Думу проходили в феврале—марте 1906 г. Согласно избирательному закону следовало избрать 524 депутата, из которых ко дню ее роспуска (8 июля 1906 г.) было избрано 499. Для населения мусульманских регионов империи, прежде всего Степных областей и Туркестанского края, были изданы особые правила, существенно ограничивающие возможность участия в выборах местного населения — от многотысячного населения каждой области мог быть избран только один депутат. Из-за задержки выборов в этих регионах многие депутаты смогли прибыть в Петербург с большим опозданием, а некоторые вообще не успели приехать до того, как Дума была распущена. Среди участвовавших в работе первой Думы было 22 депутата-мусульманина. Наибольшую активность в выборах проявило мусульманское население Уфимской губернии, от которой из 10 избранных в Думу депутатов 6 были мусульманами. Большую роль в активизации политического самосознания российских мусульман сыграла партия «Иттифак аль-Муслимин», созданная в августе 1905 г. Идеология этой партии, ориентированная на либеральный проект установления в России конституционной монархии и демократических, в том числе религиозных и культурных
1 См.: Bennigsen A., Lemecier-Quelquejay Ch. Islam in the Soviet Union. L., 1967. P. 27.
Г. Г. Бернацкий, В. Г. Соболев
свобод, почти полностью совпадала с программой конституционно-демократической партии «Народной свободы» (кадетов). «Иттифак», избравший в качестве предвыборной тактики союз с кадетами, в известном смысле, стал мусульманской фракцией этой партии и либерального крыла российского общества в целом.
В первые дни работы Думы большинство мусульманских депутатов присоединилось к кадетам, однако впоследствии было принято решение о создании собственной мусульманской фракции. Отделив, таким образом, свои интересы от общего умеренно-либерального потока, мусульмане, однако, не присоединились к фракции автономистов, куда вошли представители большинства национальных групп (поляки, украинцы, эстонцы, латыши, литовцы и др.). В руководящее бюро мусульманской фракции вошли 7 человек: А.-М. Топчибашев, С. Алкин, А. Ахтямов, С. Джантюрин, И. Зиатханов, М.-З. Рамеев, Ш. Сыртла-нов.
В социальном отношении мусульманскую фракцию составляли представители либерально настроенных землевладельцев и духовенства, торгово-промышленной буржуазии и интеллигенции. Образовательный ценз мусульманских депутатов также был достаточно высок. Из 22 членов фракции 10 человек имели высшее образование (среди них 8 юристов), 5 — среднее, остальные окончили религиозные учебные заведения. Это были представители формировавшейся российской мусульманской буржуазии, ориентированной в силу своих экономических и духовных интересов на модернизацию мусульманского общества и его адаптацию к магистральной стратегии развития западного индустриального общества. При этом люди (европеизированные или стремящиеся к европеизации) должны были представлять интересы многомиллионного мусульманского населения империи, преимущественно крестьянского, жившего в соответствии со своим традиционным укладом и ориентированного на ценности традиционного общества.
В центре внимания мусульманской фракции Первой Думы были два основных вопроса — проблема национально-религиозных взаимоотношений и земельный вопрос. Несмотря на утвержденное Николаем II 17 октября 1905 г. Положение «Об укреплении начал веротерпимости», декларировавшее свободу вероисповеданий, в российском законодательстве сохранялся ряд правовых ограничений, связанных с религиозной принадлежностью граждан. Мусульманские депутаты с энтузиазмом поддержали проект «основных положений законов о гражданском равенстве», отменявший все подобные ограничения. Также депутаты поднимали вопросы национальных взаимоотношений в Российской империи и ставили их политически остро. Так, депутат от Елисаветпольской губернии И. Зиатханов сделал запрос по поводу армяно-азербайджанских столкновений в Закавказье, в котором, в частности, поставил вопрос о провокационной и подстрекательской позиции центральных властей в этом конфликте. Он, в частности, заявил: «Мы были в течение ста лет рабами, мы жили вечно под гнетом полицейских чинов, всюду в нашей жизни одно бесправие <.. .> Грузию админи-
-Ф-
134
страция отдала на съедение войскам, а татар и армян натравила друг на друга <...> Передовым бойцом за освободительное движение выступила Грузия <...> У правительства появилось опасение, как бы к движению не примкнули мусульмане и армяне, вступившие уже на революционный путь. И вот администрация распускает самые нелепые легенды об армянах. И в конце вызвала резню <...> Два года мы буквально плаваем по крови, ходим по трупам».1 Следует отметить, что и по отношению к русскому населению царское правительство нередко прибегало к штыку и произволу, топило в крови любые смуты или неповиновение. Насилие в прошедшие века было излюбленным методом управления большинства государств мира, в том числе и самых передовых и цивилизованных.
Обратим внимание и на то, что депутаты-мусульмане, критикуя конкретные проявления произвола и безответственности властей, все же не смогли поставить вопрос в Думе о выработке новой концепции национальной политики в России, не выработали положения этой концепции.
Известно, что для каждой страны с большим числом сельского населения решение аграрных проблем является делом чрезвычайно сложным и многоплановым. Царское правительство нередко решало эти проблемы упрощенно-прямолинейно, не утруждая себя учетом многообразных обстоятельств российской действительности. Например, очень важной была проблема малоземелья крестьян, которая особенно остро ощущалась в мусульманских регионах, население которых было занято, в основном, в сельском хозяйстве. Для решения этих проблем предлагалось либо отчуждение частновладельческих земель на откуп крестьянам (кадеты), либо национализация и передача земли крестьянам на уравнительной основе (трудовики). Мусульманская фракция в целом склонялась к кадетской программе, однако их позиция имела свою специфику. Дело в том, что окраинные мусульманские народы (башкиры, казахи) были исконными собственниками тех земель, за счет которых царское правительство решало проблему малоземелья русских крестьян. Известно, что правительство проводило колонизацию земель, централизованно переселяя русских крестьян в Среднюю Азию, Казахстан. Башкирские вотчинные земли стали объектом государственной, горнозаводской и крестьянской колонизации еще в XVIII в., а к концу XIX в. колонизация приняла угрожающие для башкир размеры. В этой ситуации позиция мусульманских депутатов была направлена, скорее, на сопротивление общероссийской политике в этой области, а не на ее поддержку.
На заседании, проходившем 8 мая, обсуждался проект аграрных реформ, подготовленный кадетской фракцией. На этом же заседании был представлен и законопроект, составленный группой трудовиков и подписанный 104 депутатами. Для изучения и объединения этих двух проектов была создана аграрная комиссия, в которую вошли в том числе три депутата-татарина — А. Ахтямов,
1 Усманова Д. М. Мусульманская фракция и проблемы «свободы совести» в Государственной Думе России (1906—1917). Казань, 1999.
Г. Г. Бернацкий, В. Г. Соболев
С. Джантурин и Ш. Сыртланов. Мусульманская фракция встала на защиту проекта, представленного кадетской фракцией, поскольку он был созвучен платформе аграрных реформ в программе партии «Иттифак». При конкретном обсуждении земельного вопроса мусульманские депутаты заняли позицию, несколько отличную от кадетской, поскольку наделение безземельных и малоземельных русских крестьян землей предполагалось осуществить за счет коренного населения окраин Российской империи: башкир и народов, живущих в степях Туркестана. При обсуждении этого вопроса выступил Ш. Сыртланов, который предложил вернуть башкирам земли, незаконно отнятые у них в пользу русских крестьян и землевладельцев. Ш. Сыртланов сделал запрос в Совет министров с просьбой вернуть незаконно отнятыш у башкир, киргизов и казахов земли. Этот запрос подписали еще 53 депутата. Таким образом, земельный вопрос благодаря мусульманским депутатам приобретает в Думе национальный характер.
Однако 9 июля Дума по приказу Николая II была распущена. Мусульманские депутаты, наряду с депутатами-немусульманами, не успели поднять ряд волновавших их вопросов. В знак протеста против манифеста царя около 230 депутатов Думы собираются в Выборге и пишут обращение «К народам от представителей народа». Из числа депутатов-татар под обращением подписались С. Алкин, А. Ахтямов, С. Джантурин. 167 депутатов из числа подписантов были посажены на три месяца в тюрьму.
Вторая Государственная Дума, выборы в которую состоялись в январе— феврале 1907 г., оказалась, вопреки стараниям властей, как известно, еще более левой, чем первая. В состав второй Думы было избрано 36 депутатов-мусульман. По своему социальному положению они представляли в основном средний класс общества. Среди них было всего 4 крестьянина и 1 рабочий. Во второй Думе произошел раскол мусульманских депутатов — под влиянием левого крыла была образована отдельная Мусульманская трудовая группа («Мусульман хезмат тей-фасэ»). В нее вошли 6 депутатов: Г. Атласов, Г. Бадамшин, 3. Зейеалов, X. Мес-сагутов, А. Неджметдинов, К. Хасанов, составлявшие особую мусульманскую группу трудовиков. С апреля 1907 г. группа стала издавать свой печатный орган «Дума». Поэтому эта группа получила также название «Думчелар» («Думцы»). Мусульманская трудовая группа вступила в полемику с основной мусульманской фракцией, образованной на базе партии «Иттифак аль-Муслимин», утверждая, что «Иттифак» защищает интересы только богачей и для подлинного возрождения мусульманской нации необходимо организовать мусульманскую трудовую партию, которая смогла бы отстаивать интересы широких масс трудового населения. Программа самого «Иттифака» также была значительно скорректирована в сторону уменьшения радикализма и сосредоточилась в основном на решении религиозно-культурных вопросов. Промежуточную позицию занял генеральный секретарь мусульманской фракции Думы второго созыва Абдуре-шид Мехди, представитель крымских татар, видный общественный деятель и редактор влиятельной газеты «Ватан Хадими» («Слуга отечества»). Либерально настроенные мусульманские политики отстаивали свою программу введения
-ф-
136
комплексного светского образования на родном языке как альтернативу системе русско-инородческих школ, которая поддерживалась правительством.
На первом же заседании секретарем президиума Думы от имени мусульманской фракции был избран представитель татар С. Максуди. С. Максуди вошел в комиссию по делам религий. В газете «Иолдыз» от 13 апреля он выступил с «Открытым письмом ко всем братьям-мусульманам», в котором подчеркнул, что трем-пяти депутатам, вошедшим в состав комиссии по делам религий, не хватит ни ума, ни сил выполнить огромный объем работ, который необходимо проделать. Автор статьи обратился к мусульманам России, призвав их задуматься о своих национальных, политических проблемах и будущей судьбе. «Открытое письмо» было, по существу, попыткой пробудить политическое мышление мусульманских народов.
Следует не забывать, что Россия являлась унитарным государством. Хотя страна после Манифеста 17 октября встала на путь конституционной монархии, декларировала гражданские и политические свободы, однако изменить великую страну Россию в одночасье невозможно. Едва ли нужно удивляться тому, что национальная политика российского правительства носила русификаторский характер. Это было отмечено многими депутатами, как мусульманами, так и не-мусульманами, во время работы II Думы. Депутат К. Хасанов в своем выступлении говорил о том, что обучение детей в государственных начальных школах ведется на русском языке, и это рождает недовольство среди мусульманских народов. Мусульманские депутаты (в количестве 31 человека) подали в Думу заявление-запрос с просьбой отменить некоторые правила, содержащиеся в объявленном 31 марта 1906 г. указе Николая II «О начальном образовании для инородцев», которые еще более ограничивали возможность воспитывать мусульманских детей в духе национальных традиций и веры. По поводу этого запроса в Думе была создана комиссия по образованию, в которую вошли три мусульманских депутата, в том числе М. Махмутов от татар.
В Государственной Думе третьего созыва, избранной на основе избирательного закона 3 июля 1907 г., резко уменьшилось представительство национальных окраин. Коренное население Туркестанского края и Степных областей вообще было лишено избирательных прав, как не достигшее «достаточного уровня ответственности». Также были урезаны квоты для областей внутренней России со значительным мусульманским населением. В результате, в Государственную Думу прошли только десять депутатов-мусульман. Из этих десяти человек восемь объединились в самостоятельную фракцию, депутат от Закатальского округа и Дагестанской области И. Гайдаров примкнул к фракции социал-демократов, депутат от Таврической области И. Муфтий-заде — к фракции октябристов.
Одним из первых вопросов, который рассматривался в III Думе, стал законопроект о введении в России всеобщего начального образования. В связи с этим была создана специальная комиссия по просвещению. От мусульманской фракции в нее вошел Гайса мирза Еникеев. Мусульманская фракция, объединившись с польскими депутатами, внесла в законопроект дополнительный пункт, соглас-
-ф-
Г. Г. Бернацкий, В. Г. Соболев
но которому обучение в государственных школах должно было вестись с учетом религиозных особенностей и потребностей, а также национальных традиций местного населения. Эта норма вызвала ожесточенные споры и большинством голосов в проект закона не была включена.
Проект закона об общем образовании в начальных школах рассматривался в III Думе дважды: в 1908 и 1910 г. Судя по публикациям в газете «Иолдыз», во время рассмотрения этого вопроса выступали С. Максуди, Г. Еникеев и Ш. Тукаев. Они предложили включить в проект закона следующие пункты: 1. В начальных школах, созданных специально для мусульман, все предметы, кроме русского языка, должны вестись на родном языке. 2. В школах тех мест, где проживает мало мусульман, законодательным порядком должно быть обеспечено преподавание родного языка и основ религиозных знаний. 3. В школах для мусульманских детей учителя должны быть мусульманами.
На основании предложенного законопроекта о начальном образовании дети всех национальностей должны были обучаться в начальных классах только на русском языке. Исключались занятия по религии (кроме, разумеется, православной), а также ознакомление детей со своими народными традициями, культурой и т. д. Мусульманские, польские и финские депутаты, понимая, что принятие подобного закона приведет к ущемлению культуры многих народов, выступили с трибуны Думы с резким протестом, снова и снова выдвигая этот вопрос на обсуждение.
Бурные, резкие и подчас неоправданно крайние оценки вызвало обсуждение проекта «антиалкогольного» закона (12 ноября 1911 г.). С. Максуди в своем выступлении сказал: «Ислам запрещает пьянство, но правительство толкает мусульманские народы к пьянству, поскольку внедряет в соседствующие с ними народы не культуру, а водку. В других государствах политика и культура идут рука об руку, они взаимно дополняют друг друга, поддерживают. Но в России между правительственной политикой и культурой нет ничего общего, они идут порознь. Даже иногда против друг друга. Порабощенные народы теряют свое политическое лицо, поэтому в других странах им дают возможность хотя бы развивать культуру, образование. А нам, российским мусульманам, русское правительство не дало ничего, кроме пьянства. Я обвиняю правительство в этом. Вместо кабаков лучше дайте нам возможность открывать школы, дайте нам культуру и просвещение».1
Одним из основных вопросов, которыми занималась мусульманская фракция, была разработка законодательства об уравнении в правах православных и иноверческого населения. В частности, мусульманские депутаты активно поддерживали законопроект об изменении положений о переходе из одного вероисповедания в другое, который мог облегчить возвращение в лоно ислама тех, кто был крещен, но продолжал в тайне исповедовать свою религию. Другими важными
1 Гаффарова Ф. Думать! // Татарстан. 2004. № 7 mat_180904.htm.
http://tatarica.narod.ru/history/politic/du-
138
вопросами были использование местного языка в судах в тех регионах, где большинство населения составляли инородцы, не владевшие в основном этим языком.
Мусульманская фракция в Государственной Думе четвертого созыва, избранной в сентябре—октябре 1912 г., оказалась самой малочисленной — в нее вошли только 6 человек. Основные проблемы, которыми занимались мусульманские депутаты, остались практически прежними. Мусульманская фракция, наконец-то, завершила работу по подготовке изменений в образовательной системе, иначе говоря, выработала свою концепцию национального просвещения. 28 марта 1914 г. фракция выступила с предложением перестроить систему религиозного образования. Эта концепция была отнюдь не уникальной, не выражала интересы исключительно мусульманского населения. Показательно, что депутаты-мусульмане по данному вопросу вступали в союз с кадетами, подготовили совместный проект закона, который предусматривал право оренбургского духовного управления выдавать учителям свидетельства, дававшие им возможность преподавать в школах и медресе. Однако министр внутренних дел Н. А. Маклаков заявил, что это предложение не может быть принято. Проект закона не был направлен на рассмотрение Думы.
Дебаты в Государственной Думе отражали надвигающиеся грозные преобразования в стране. Революционные идеи захватывали все более широкие слои населения, страна жила предчувствием глубоких потрясений. Несколько членов мусульманской фракции выступили в Думе с резкой критикой национальной политики царского правительства. А само правительство отчаянно действовало во многих направлениях, в том числе и по национальным вопросам, чтобы удержать страну от скатывания в страшную для царизма пучину революции. И. Ахтямов подробно рассказал об отношении Департамента по делам религий и государства к мусульманам, о той пропаганде, которую он вел против мусульманских народов, о его действиях по ущемлению прав мусульман, о неоправданных обвинениях мусульман в разжигании панисламистских настроений. Это было последнее выступление татарского депутата в IV Думе. Указом царя 26 февраля 1917 г. Дума была распущена.
Панисламистская проблема была осложнена победой России в первой Балканской войне 1912—1913 гг. Поражение Турции вызвало в русском обществе подъем панславянских настроений, появились многочисленные рассуждения о «победе славянства над исламом». В этих условиях Правительство стало подозревать, что за обычным сочувствием мусульман своим единоверцам скрываются симптомы панисламизма и сепаратизма. В этой обстановке положение мусульманской фракции значительно усложнилось. Депутат М. Джафаров в марте 1913 г. призывал не сводить войну между государствами к противостоянию религий. Годом позже он же предлагал более взвешенно подойти к политике Турции по отношению к армянам, не акцентируя внимание на религиозном факторе.1
1 Алексеев И. Мусульманская фракция в Государственной Думе (1906—1917 гг.) // Мусульмане. 2000. № 4.
Г. Г. Бернацкий, В. Г. Соболев
Стоит отметить, что дебаты в Г осударственной Думе никогда не перерастали в откровенно антагонистические, враждебные, непримиримые отношения между фракциями мусульман и немусульман и оставались на уровне политической полемики. Несмотря на упреки в панисламизме и пантюркизме, мусульманские депутаты, отражая господствующие настроения мусульманских народов страны, всегда проявляли лояльность по отношению к России.
Мусульмане и православные жили совместно в едином государстве на протяжении многих столетий. Царское правительство никогда не преследовало покоренные народы по принципу вероисповедания, не стремилось (в отличие от западноевропейских колонизаторов) развивать среди мусульман бурную миссионерскую деятельность, пытаясь обратить их в православие. Ак Падишах («Белый царь») — как был представлен мусульманам российский император — официально проводил политику покровительства мусульманам, проживающим на территории империи. Мусульмане воспринимались как такие же подданные, как и православные. Российским мусульманам оказывалась поддержка за границей империи, не было препятствий для совершения хаджа (паломничества) в Мекку, правительство не препятствовало и тем, кто собирался эмигрировать в Османскую империю. Такая вполне дальновидная политика скрепила союз мусульман и православных достаточно прочно, чтобы обращать внимание на отдельные, пусть даже серьезные разногласия между политиками.
Лучше всего об этом свидетельствует патриотическая позиция, занятая депу-татами-мусульманами во время первой мировой войны. С самого начала войны мусульмане проявляли лояльность к царскому правительству. Солдаты-мусульмане русской армии честно исполняли свой воинский долг. Почти с самого начала войны была сформирована Туземная конная дивизия, в дальнейшем прославившаяся как «Дикая». Командовал дивизией брат императора великий князь Михаил Александрович. Несмотря на вступление в войну Османской империи, несмотря на пантюркскую и панисламскую риторику турецкого правительства, надежды на восстание мусульманских народов против правительства России не оправдались. Не было замечено и случаев дезертирства среди мусульман. Только к 1916 г., главным образом из-за нарушения властями собственных обещаний не брать мусульман Средней Азии на воинскую службу, в Туркестанском крае начались волнения и столкновения с полицией. Позднее — к 1917 г. — волнения перекинулись и на Северный Кавказ и Закавказье. Однако к 1916 г. и русское общество приходит в революционное состояние, а случаи неповиновения армейским командирам и дезертирство среди русских солдат к началу 1917 г. приобретает массовый характер.
Позиция мусульманских депутатов и мусульманского сообщества в целом во время революционных событий 1917 г. является отдельной темой и остается за рамками данной статьи. Стоит лишь отметить, что либеральные идеи, к которым тяготели и мусульманские политики, потерпели в ходе этих событий крушение вместе с царизмом, против которого они и были направлены. Однако они сыграли свою роль в создании той самой революционной ситуации, которая определила дальнейшее развитие страны почти на целое десятилетие.
-ф-
140
Создание и деятельность Государственной мусульманской фракции в Государственной Думе стали важным показателем развития политического самосознания российских мусульман. Обозначились позиции политической элиты мусульманского сообщества страны — эта элита поддерживала либеральную оппозицию как в Государственной Думе, так и вне нее, а позднее многие представители мусульманской интеллигенции склонились и к социал-демократической, марксистской идеологии.
Ограниченность политических требований мусульманской фракции, не сумевшей придать своей позиции общероссийского звучания, вытеснила проблемы мусульман на периферию российской политической жизни. Но эта ограниченность стала следствием не «политической неграмотности» мусульманского населения, а, прежде всего, особенностей избирательной системы России, которая не давала возможности создать в Государственной Думе сколь-либо серьезное мусульманское присутствие. Кроме того, можно заметить, что и представителям других фракций Государственной Думы — иногда из-за собственной неорганизованности, нечетких требований, из-за особенностей поведения императора и правительства — не удалось претворить в жизнь те начинания, с которыми партии шли на выборы, о которых они говорили в выступлениях в самой Думе.
Проблемы прошлого и проблемы настоящего. Проведенный анализ деятельности депутатов-мусульман свидетельствует, что в конце XIX—начале XX в., ко времени созыва первой Государственной Думы, мусульманские народы не только были частью российского общества, но и переживали целый ряд схожих со всеми народами России проблем. В политическом и идеологическом плане они испытывали на себе примерно те же влияния, что и остальное население империи, хотя нельзя забывать и о некоторых особенностях российских мусульман, об их специфических проблемах, а отсюда и некоторых идейно-политических устремлениях, которым не было подвержено немусульманское население страны.
Деятельность Государственной Думы, борьба политических партий, многообразная работа депутатов, представлявших различные конфессии, регионы, социальные группы не канули в лету. Все это развивало политическую культуру населения, самосознание народов России, закладывало ростки формирования демократических основ общественного строя. Советский период в нашей стране был и значительным продвижением вперед, и временем больших испытаний. В СССР мусульманские народы обретают свою государственность. По национально-территориальному признаку создаются союзные и автономные республики, автономные области и округа. Для мусульманских народов открываются значительные возможности для развития своей письменности, науки, искусства, культуры в целом. Вместе с тем в СССР подвергаются гонениям представители различных конфессий, испытывают на себе тяготы репрессий и мусульмане. Тяжелые испытания переживает страна в период распада Советского Союза. В отдельных группах мусульман (а также и немусульманского населения), особенно на окраинах страны, вспыхивает резкое недовольство центральными вла-
-ф-
Г. Г. Бернацкий, В. Г. Соболев
стями, что, однако, воспринимается как вполне неизбежное следствие эпохи тяжких социальных потрясений.
Вместе с тем, с нашей точки зрения, нет серьезных оснований полагать, что российские мусульмане — в силу своих религиозных особенностей или особенностей социального уклада — оказались не готовы к тем переменам и реформам, которые последовали в России в 1990-е гг. Мусульманское население, переживая те же трудности, что и все население страны, вместе с тем активно принимает участие в экономических, политических, социальных, культурных преобразованиях, начиная с конца 1980-х гг.
Сами по себе термины «демократия», «парламентаризм», «права и свободы человека» несут небольшую смысловую нагрузку. Мы едва ли найдем на политической карте мира две одинаковые «демократии». Любое государство по вполне понятным причинам стремится к тому, чтобы при формировании собственного политического режима, особенностей форм правления и государственного устройства, учитывать реалии своей истории, национального и религиозного состава населения, уровень образования граждан и целый ряд других факторов. По всей видимости, и в России сегодня едва ли можно «воссоздать» политическую систему какого-либо западного государства. Необходимо принять как данность, что у российской политической культуры есть свои неповторимые черты, составной частью которых являются и мусульмане, причем не «пришлые», подобно иммигрантам в Западной Европе, а те, кто проживает на территории России испокон веков, те, чья культура вплеталась и тесно увязывалась с культурами других народов России, и, прежде всего, с русской православной культурой.
Следует отметить, что у ислама и православия много общего и в силу продолжительных исторических контактов, и в области догматики, и в сфере воспитания. Например, и исламу, и православию присущ коллективизм: общественное часто (или почти всегда) ставится выше личного. Человек оказывается не самостоятельной, всемогущей личностью, но частью общины, Уммы. При этом за человеком сохраняется свобода выбора, но все же его деятельность должна согласовываться с нуждами общества и идти на пользу общества в целом, а не только способствовать его индивидуальному благосостоянию.
Другой довольно важный момент — этика долга, ригоризм. Эта черта одинаково присуща и православию, и исламу, и в то же время она отчасти противостоит западным либеральным ценностям, включающим и подчеркнутый индивидуализм. Этот момент отмечает в своем обстоятельном докладе депутат Государственной Думы РФ Шамиль Загитович Султанов: «Европейская христианская цивилизация строится на базе индивида, тогда как для мусульман главной точкой отсчета служит приверженность общине, коллективу единоверцев — умме...».1 В целом нелишне добавить, что употребление свободы и права неред-
1 Мусульманский шанс России. Христианство и ислам: сохранится ли вековая традиция добрососедства II Российская газета. 16 сентября 2005 г.
142
ко перерастает в злоупотребление правом. Как тут не вспомнить предупреждение Ф. М. Достоевского в романе «Преступление и наказание» — знаменитый вопрос Раскольникова: «Тварь, я, дрожащая, или право имею?». Безгранично упиваясь правами и свободами, человек подчас забывает о том, что права одновременно требуют соблюдения обязанностей. Воспитание мусульманина всегда строилось на осознании своих обязанностей — религиозных, правовых, семейных. Воспитание православного строилось аналогично. Вспомним наставления не так давно ушедшего из жизни митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна: «Акцент на „права“ неизбежно порождает упреки в их несоблюдении, взаимные претензии, обиды и склоки. Благородная, на первый взгляд, идея абсолютизации „прав“ питает гордыню, высокоумие и тщеславие, ведет к обособлению, разделению, противопоставлению интересов и, в конечном счете, к сословной и классовой вражде, к войне „всех против всех“ <.. .> Русское (православное. — Г. Б., В. С.) общество от века строилось на воспитании в человеке, прежде всего, твердого осознания своих обязанностей».1
Серьезной проблемой для современных мусульман России является отношение к демократии. Вполне естественно, что на взгляды российских мусульман существенное влияние оказывают мнения религиозных авторитетов зарубежных мусульманских стран. Среди современных мусульманских ученых нет единого мнения по отношению к демократии. Их условно можно разделить на три группы: 1) тех, кто воспринимает западные политические термины более или менее адекватно западному толкованию, хотя и с некоторыми оговорками; 2) тех, кто считает западную политическую культуру неприемлемой для мусульманского общества; 3) тех, кто пытается дать этому термину собственное истолкование, отнюдь не адекватное западному, как это ни парадоксально.
Большинство крупных и влиятельных мусульманских богословов и ученых принадлежит именно к третьей условной категории. Например, в журнале «Ад-Даава», издаваемом умеренным крылом организации «Братья-мусульмане», была опубликована статья, в которой редакция пыталась убедить читателей, что ислам и мусульманские ценности вовсе не противоречат демократии, плюрализму, многопартийности как таковым. Наоборот, в исламе содержится множество сходных с демократическим режимом механизмов политической власти: выборность правителя, согласование мнений и т. п.2
Другим примером могут служить высказывания известного и влиятельного шейха Юсуфа аль-Карадави. По словам Карадави, те, кто отрицает демократию, не понимают сущности ни демократии, ни ислама. А сущность демократии состоит в праве народа свободно и без принуждения избрать своих лидеров и политическую систему, а также лишить их власти, если они нарушают обществен-
1 Иоанн, митрополит С.-Петербургский и Ладожский. Самодержавие духа: Очерки русского самосознания. СПб., 1994. С. 344.
2 Хель аль-исламу ас-сийасийу йухаддиду ад-димукратийа? (Противоречит ли политический ислам демократии?) II Ад-Даава. 1995. Апрель.
Г. Г. Бернацкий, В. Г. Соболев
143
-Ф-
ный договор. Главное достоинство демократии, продолжает он, состоит в ее процедурах и механизмах, защищающих поколения от произвола и тирании. В исламе содержится сходный механизм согласования мнений — Шура (Совет), который необходимо институировать в системы властных структур и разработать новые условия их взаимодействия. Карадави рассматривает демократию как наиболее надежное средство для достижения цели. Дух демократии, по его мнению, созвучен духу исламской Шуры (Совета). Он высказывается за допуск многопартийной системы, если это соответствует общественным интересам, религиозным ценностям и моральным идеалам.1
Шейх Мухаммад аль-Газали (Египет) видит в демократии «средство организации отношений между правителями и управляемыми, а также гарантию против злоупотребления властью. Сделать правителей подотчетными тем, кем они управляют и не допустить деспотического правления — это общие цели демократических, исламских принципов».2 Рашид аль-Ганнуши подчеркивает, что борьба за свободу и разрушение репрессивных структур власти — это борьба за истинный ислам. Такие демократические механизмы, как свободные выборы, мирный приход к власти, правление большинства не противоречат исламским ценностям.3
Вполне понятно, что не все положения исламской идеологии и практики совпадают с западными идеалами прав и свобод человека, западными представлениями об идеале государственного устройства. Вместе с тем следует отметить, что поиск мусульманскими учеными путей совмещения традиционных мусульманских ценностей с идеалами западной демократии, возможно, заслуживает внимания и в России.
Нельзя не признать, что в настоящее время среди мусульман России нет единства в ответе на вопрос, какой должна быть новая Россия и какое место должны занять в ней мусульмане и ислам? Как и сто лет назад, в период первой Государственной Думы, мусульмане России едва ли представляют собой единое целое. Причем размежевание в области ислама происходит сегодня не по линии кади-мизм-джадидизм, а по оси традиционного (местного) ислама России и ислама миссионерского, привнесенного из-за рубежа. С одной стороны, зарубежные мусульманские богословы воспринимаются многими как «истинные знатоки», знатоки «настоящего» ислама. Известно, что в России существует острая нехватка мусульманских религиозных учебных заведений. С другой стороны, миссионерство, разрушая укоренившуюся в России традицию исповедания ислама в том или ином регионе, нередко приводит к социальным и политическим конфликтам.
Несмотря на переживаемые трудности, мы не можем не отметить, что традиционные мусульманские ценности, мудрость и стойкость мусульманского насе-
1 Abu-Rabi, Ibrahim М. Contemporary Arab Thought: Studies in Post-1967 Arab Intellectual History. London, 2004. P. 195.
2 Ghadbian N. Democratization and the Islamist Challenge in Arab World. Oxford, 1997. P. 78.
3 Фадеева И. Л. Расколотое общество: представления о демократии политических лидеров стран Ближнего и Среднего Востока // Мусульманские страны у границ СНГ. М., 2001. С. 131.
144
ления медленно, но неуклонно ведут к ослаблению социальной напряженности. Больше того, депутат Госдумы Ш. 3. Султанов решительно утверждает, что в настоящее время мы переживаем динамичное «...сближение политических позиций России и исламского мира».1 Нам представляется, что современное мусульманское население России — как и сто лет назад — готово к участию в политической жизни страны, к участию по тем правилам и в тех условиях, которые созданы общей российской политической культурой. Особенности мусульманских регионов существенны, однако эти особенности вовсе не являются препятствием для разных конфессий мирно сосуществовать в одной стране и совместно развиваться в едином государстве, как это было до сих пор на протяжении столетий.
А. В. Стремоухое, * И. Н. Пресное*
НЕПРИКОСНОВЕННОСТЬ ДЕПУТАТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ
К важнейшим разновидностям гарантий депутатской деятельности относится неприкосновенность (иммунитет) депутата.2 Такие гарантии установлены и действуют почти во всех цивилизованных странах мира.3 Иммунитет депутатов, как правило, гарантируется конституциями государств.4 В доконституционный период развития государств, в частности в России, вопросы неприкосновенности участников (депутатов) сословно-представительных органов, например, 3емско-го Собора, никак не регулировались.5
1 Мусульманский шанс России. Христианство и ислам: сохранится ли вековая традиция добрососедства II Российская газета. 16 сентября 2005 г.
* Доктор юридических наук, профессор, Ленинградский государственный университет им. А. С. Пушкина.
** Аспирант Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина.
2 Авакъян С. А. Депутат: статус и деятельность. М., 1991. С. 215—220.
3 Мишин А. А. 1) Центральные органы власти буржуазных государств. М., 1972. С. 188—192; 2) Конституционное (государственное) право зарубежных стран. М., 1996. С. 178—180; Серебренников В. П. Конституционное право Франции. Минск, 1976. С. 126—129; Зиновъев А. В. Статус народного депутата в СССР (проблемы теории и практики). Л., 1987. С. 271—272; Козлова Е. И., Кута-фин О. Е. Конституционное право России. М., 1996. С. 379—385; Баглай М. В., Габричидзе Б. Н. Конституционное право Российской Федерации. М., 1996. С. 366—369; Сравнительное конституционное право I Редкол. В. Е. Чиркин (отв. ред.) и др. М., 1996. С. 557—568.
4 Алебастрова И. А. Конституционное право зарубежных стран: Учебн. пособие. М., 2001. С. 225.
5 Белоновский В. Н., Белоновский А. В. Представительство и выборы в России с древнейших времен до XVII века: (теория, история, практика). М., 1999. С. 220.
