CC BY
46
«У Мейерхольда волчьи глаза», или «Органы порядка -остановитесь»
Выступление В.Н. Яхонтова в защиту ГосТиМа (1928)
В мае 1927 г. Агитпропотдел ЦК ВКП (б) провел знаменательное совещание, собравшее всю партийную номенклатуру, имеющую отношение к театру. Председатель Агитпропотдела В.Г. Кнорин констатировал наступление нового этапа советизации театра: «Наша театральная политика до сих пор была в основном охранительно-экспериментальной. <...> Предстоящий период является таким, когда мы должны ставить вопрос о реконструкции, социальной реконструкции театра»1. Новый курс у многих вызывал растерянность и оказался частью того, что позже назовут Великим переломом.
Михаил Чехов, выехавший в Германию в начале июля 1928 г. для отдыха и лечения, вскоре сообщил о том, что покидает свой театр: «В самое последнее время воля большинства коллектива МХАТ 2-го нашла, наконец, свое конкретное оформление, и я увидел, что эта воля не соответствует тому идеалу и тем художественным целям, которые я как руководитель имел в виду для театра»2. Он обратился в Наркомпрос с просьбой о годичном отпуске для изучения немецкого языка и немецкой драматургии, а также просил о разрешении по возвращении открыть новый театр, который посвятил бы себя исключительно высокой классике. Тогда же его письма были опубликованы в советских газетах. Смысл этих обращений оказался для многих прозрачен и горек - советский театр теряет великого актера. У стремительного отъезда имелась и другая причина, о которой все предпочитали молчать. Поднималась новая волна арестов антропософов - она могла унести и Чехова.
То же лето 1928 г. В.Э. Мейерхольд и З.Н. Райх проводили во Франции. Поездка была частной, тем не менее, ее главной целью стала организация зарубежных гастролей ГосТИМа, потребовавшая личного присутствия и личных контактов руководителя с продюсерами и деятелями театра. Надо было не только готовить почву, но и создавать атмосферу. Хотя режиссер пытался организовать гастроли, не будучи уполномочен властью, переговоры с антрепренерами продвигались успешно. Договор с гарантиями безубыточности гастролей был близок к подписанию. Из Москвы, однако, следовали телеграммы с требованием прекратить общение с антрепренерами и немедленно возвращаться в Москву.
Во Франции Мейерхольд заболел3 - потребовалось длительное лечение. Возвращение откладывалось. Многим болезнь Мейерхольда показалась такой же отговоркой, как и необходимость изучать немецкий язык у Чехова.
К тому же идея зарубежных гастролей ТИМа не находила поддержки ни в Наркомпросе, ни выше. Власть сдерживала перспектива еще одних убыточных гастролей. Ведь на протяжении всех 1920-х гг. зарубежные поездки советских театров, приносившие, как правило, большой художественный успех, оборачивались крупным финансовым дефицитом, покрывать который приходилось государству. В случае же с Мейерхольдом такие опасения становились почти непреодолимыми.
Менее чем через месяц после отъезда Мейерхольда во Францию в прессе появились толки, предположения, возмущения, вызванные
В.Э. Мейерхольд. 1928
политикой недавно образованного (13 апреля 1928 г.) Главискусства, сосредоточившего руководство всеми видами искусства (театр, музыка, кино, изобразительные искусства, цирк, эстрада, художественная самодеятельность). Во главе Главискусства был поставлен Алексей Иванович Свидерский (1878-1933), старый большевик. До Главискусства он работал в должности заместителя наркома земледелия (19221928) и одновременно был ректором Сельскохозяйственной академии им. К.А. Тимирязева. После Главискусства отправлен в Латвию полпредом, где погиб в автокатастрофе. В понятиях тех лет - партийный «назначенец», которому все равно, чем управлять.
Уже 26 июля 1928 г. Свидерскому пришлось опровергать «появившееся в некоторых газетах известие об отказе театру Мейерхольда в субсидии», объявляя информацию «сплошным вымыслом»4.
7 августа 1928 г. в «Вечерней Москве» появилось изложение письма Мейерхольда правительству, в котором режиссер упоминал «тяжелое положение большинства театров, переживающих репертуарный кризис», вынуждающий к «бегу на месте». Далее «Мейерхольд просит правительство ассигновать необходимую сумму на капитальный ремонт театра, ликвидировать старую задолженность театра и разрешить временный выезд театра за границу (Германия, Австрия, Франция и Америка), выделив для той цели некоторые средства»5. Рядом был помещен ответ Свидерского, в котором он не возражал против
В.Э. Мейерхольд. 1926. Перед поездкой во Францию и Германию
зарубежных гастролей ТИМа при гарантии их безубыточности и недоумевал, как эти гастроли помогут преодолеть репертуарный кризис. 4 сентября Свидерский в более жесткой форме ответил Мейерхольду на страницах «Комсомольской правды». Здесь имелось упоминание о том, что в авторитетных партийных кругах существует мнение, что театр Мейерхольда не может быть полезен пролетарской культурной революции. Более того, в европейских гастролях Свидерский усматривал «дезертирство». Оказывается, «Главискусство дважды предъявляло требование к тов. Мейерхольду о прекращении каких бы то ни было переговоров с иностранными антрепренерами»6. Тогда как А.В. Луначарский был «не склонен обвинять Мейерхольда в дезертирстве», но полагал, что тот «последние годы работал медленно и вяло. <...> Слабая работоспособность Мейерхольда вместе с невозможностью определить себя в так называемых "перепалках" направлений, неумение или, быть может, нежелание перейти к абстрактным театральным формам7 - оттолкнули от Мейерхольда зрителя. К этому необходимо добавить, что Мейерхольд оказался весьма плохим организатором и хозяином»8. Луначарский и Свидерский поначалу дружно отрицали, что речь идет о закрытии театра, но требовали немедленного возвращения Мейерхольда в Москву.
Однако уже 17 сентября появилось газетное сообщение под заголовком «Театр им. Мейерхольда расформировывается»: «Как заявил
нашему сотруднику тов. А.В. Луначарский, Наркомпрос ввиду отсутствия в Москве народного артиста Республики В.Э. Мейерхольда решил не возобновлять коллективного договора с труппой Мейерхольда. Тем самым театр расформировывается. Окончательный вопрос о его судьбе будет решен лишь после приезда В.Э. Мейерхольда в Москву»9. Через день А.И. Свидерский выступает с опровержением: «Никакого решения о закрытии театра ни Наркомпрос, ни Главискусство не принимали»10. Но буквально в следующем абзаце он пишет: «решено коллективного договора с работниками театра в наступающем сезоне не заключать». И предполагает «обсудить вопрос об использовании работников театра в качестве частного коллектива»11. Заведующий театральным отделом Главискусства П.И. Новицкий опровергает решение о закрытии. Свидерский опровергает опровержение Новицкого и указывает, что ему как старшему по должности виднее. Все эти взаимоисключающие утверждения свидетельствуют о суматохе в Главискусстве. Возможно, она была вызвана тем, что инициатива закрытия ТИМа исходила из более высоких кругов, предпочитавших не открывать лица. А Луначарскому со Свидерским приходилось лавировать между желанием начальства и общественным мнением, принимая удар на себя. Можно предположить, отставки Луначарского (1929) и Свидерского (1930) были связаны с тем, что с закрытием театра они не справились. Возможно, архивные поиски смогут прояснить картину.
Если МХАТ Второй без Михаила Чехова Наркомпрос был готов сохранить12, то Театр им. Мейерхольда без Мейерхольда автоматически подлежал закрытию. На словах все чиновники заверяли, что мейер-хольдовский театр должен жить, а дело как бы само по себе стремительно двигалось к его закрытию. Но все-таки на дворе стоял 1928 г., и общество еще не было зацементировано вертикалью власти. В то же время ситуация развивалась на фоне только что завершившегося первого публичного политического процесса - «Шахтинского дела», ознаменовавшего переход от НЭПа к «социалистическому наступлению» в экономике.
У Мейерхольда уже не оставалось высокопоставленных покровителей. 20 июня 1928 г. З.Н. Райх писала А.М. Горькому: «К горю нашему -наши малочисленные друзья (через которых, кстати, Совнарком деньги давал изредка нам) - оказались - оказались... оппозиционерами-троцкистами»13. В январе 1928 г. Л.Д. Троцкий был отправлен в ссылку. Даже косвенная причастность к троцкизму становилась все более опасной.
Вести о предстоящей ликвидации театра заполнили информационное пространство со скоростью степного пожара и вызвали ответный шквал. В газетах «Комсомольская правда», «Вечерняя Москва», «Правда», вечерних выпусках «Красной газеты» постоянно помещали репортажи с общей шапкой «Театр им. Мейерхольда должен быть сохранен». Волна поддержки прокатилась и в провинциальной прессе - едва ли не по всей стране. Газета «Смена» развернула кампанию о переводе театра в Ленинград. Принимались резолюции в защиту театра комсомольскими, партийными, профсоюзными организациями. Не было единства и в самом Главискусстве, где П.И. Новицкий ратовал за безоговорочное сохранение театра14. Немалую роль в усилиях защитников сыграла и статья П.М. Керженцева - в ту пору заведующего сектором искусств и литературы Агитпропа - в «Правде», где он подчеркивал значение деятельности Мейерхольда как революционера и экспериментатора и призывал «дать решительный отпор»15 его противникам16.
В хоре защитников утонули враждебные голоса, звучавшие со страниц «Нового зрителя», «Современного театра». С характерным заявлением выступил В.Н. Билль-Белоцерковский: «.я приветствую отъезд Чехова и Мейерхольда за границу. Рабочий класс ничего от этой поездки не потеряет. Можно даже с уверенностью сказать, что не Чехов и Мейерхольд уезжают, а наоборот, советская общественность "их уезжает"»17. Но у «советской общественности» в 1928 г. еще была иная точка зрения.
23 сентября 1928 г. «Правда» сообщила о создании правительственной комиссии в составе заместителя председателя Совнаркома А.Д. Ле-жавы, члена Центральной контрольной комиссии В.П. Милютина, наркома Рабоче-крестьянской инспекции Н.И. Ильина, А.В. Луначарского и А.И. Свидерского «для выяснения вопросов, связанных с отказом Совнаркома в выдаче дотации Театру им. Мейерхольда и решением Наркомпроса и Главискусства об отказе в заключении коллективного договора с работниками театра»18. До этого момента Наркомпрос и Главискусство решительно опровергали отказ в дотации и утверждали, что финансирование осуществлялось в полном объеме.
27 сентября Мейерхольд посылает телеграмму А.И. Рыкову, председателю Совнаркома, и Свидерскому: «Остановите действие ликвидационной комиссии. Не допускайте разгрома театра и уничтожения меня как художника»19.
В это же время режиссер обращается к ликвидационной комиссии в письме, полном отчаяния и смятения. Он чувствует себя настолько
плохо, что не в состоянии придать черновику окончательную форму. З.Н. Райх пересылает этот черновик в театр с просьбой отредактировать и передать по назначению. Но как свидетельствуют документы, «письмо это к заседанию ликвидационной комиссии опоздало. Решение принято 2 октября, письмо получено утром 3 октября»20.
Судя по всему, решение комиссии учитывало мнение И.В. Сталина. В письме к писателям-коммунистам из РАПП, датированном 28 февраля 1929 г., называя отрицательные черты творческой позиции Мейерхольда («кривляние, выверты, неожиданные и вредные скачки от живой жизни в сторону "классического" прошлого»), тем не менее, Сталин полагал, что режиссер «несомненно, связан с нашей советской общественностью и, конечно, не может быть причислен к разряду "чужих"»21.
3 октября правительственная комиссия, которая все-таки не стала ликвидационной, обнародовала окончательный вердикт, не подлежащий пересмотру, в котором констатировала слабую посещаемость спектаклей ТИМа, отложила окончательное решение вопроса о коллективном договоре до возвращения Мейерхольда, разрешила его продлить до 1 декабря, потребовала немедленно назначить директора-распорядителя, сократить штаты и эксплуатационные расходы22. В нем не было ни слова сказано о том, что твердили мейерхольдовцы все эти месяцы: здание театра находится в аварийном состоянии, делающем невозможной работу труппы, денег, выделяемых Главискус-ством, хватает лишь на то, чтобы латать крышу. В ответ Свидерский предложил перевести театр в Донбасс или на Урал.
Ирония судьбы заключалась в том, что в 1924 г. правое крыло здания, занимаемого ТИМом на Садово-Триумфальной площади, решением Моссовета было отнято у театра для того, чтобы открыть казино «Монако». Но победа НЭПа над революционным искусством длилась недолго. В 1928 г. Моссовет казино закрыл, но вместо того, чтобы вернуть театру помещение, передал его Пролеткульту23.
Власть, признавая значение Театра им. Мейерхольда как единственной экспериментальной лаборатории в России, требовала сделать его массовым и кассовым.
В Москве, Тифлисе и других городах прошли диспуты на тему «Должен ли существовать Театр им. Мейерхольда?». Самый масштабный из них был проведен 25 сентября в Ленинграде редакцией газеты «Смена» совместно с Ленинградским областным советом профсоюзов (ЛОСПС) в Митинговом зале Дворца труда. Доклад был сделан
А.Е. Нестеровым (ТИМ). В прениях выступили В.Н. Яхонтов, Соколов, Гусев («Смена»), А.Н. Орбелов (Театр-студия «Пролетарский актер»), Адр.И. Пиотровский, Л.О. Арнштам (ТИМ), А.И. Маширов-Самобыт-ник («Красная газета»), В.Н. Шагин (Культотдел ЛОСПС), Н.В. Петров (Акдрама), А.А. Гвоздев, Р.Г. Барбетти (РАБИС), Б.М. Филиппов (Культ-отдел ЛОСПС), М.Ю. Блейман («Ленинградская правда»), Якиманский (Московско-Нарвский райком ВЛКСМ), М.В. Соколовский (ТРАМ).
Страстное выступление В.Н. Яхонтова24, в котором политическая демагогия соединялась с неподдельной болью, стало ярким событием ленинградского диспута. Отбросив дипломатичность и вооружившись ленинскими цитатами, актер выступил в защиту революционного искусства. В его речи возрождался неистовый стиль «Театрального Октября». Предъявляемый актером «список злодеяний» Наркомпроса раскрывает всю зыбкость положения Театра им. Мейерхольда в системе государственных театров. Суть выступления поддержали практически все выступавшие, но многие осудили Яхонтова за выпады в адрес
A.В. Луначарского и А.И. Свидерского.
В фонде ТИМа (РГАЛИ. Ф. 963. Оп. 1. Ед. хр. 49) сохранилась стенограмма выступления В.Н. Яхонтова, выправленная им и подписанная. Полную стенограмму диспута обнаружить не удалось. Содержание других выступлений известно только по кратким газетным отчетам.
B.Н. Яхонтов:
Товарищи! В 1902 году т. Ленин писал в своей замечательной статье «Что делать?»: «Наша задача создать организацию революционеров, способную обеспечить энергию, устойчивость и преемственность политической борьбы. <...> И я вот утверждаю: 1) что ни одно революционное движение не может быть прочно без устойчивой и хранящей преемственность организации руководителей; 2) что, чем шире масса, стихийно вовлекаемая в борьбу, составляющая базис движения и участвующая в нем, тем настоятельнее необходимость в такой организации и тем прочнее должна быть эта организация; <...>
3) что такая организация должна состоять главным образом из людей, профессионально занимающихся революционной деятельностью;
4) что в самодержавной стране, чем более мы сузим состав членов такой организации до участия в ней таких только членов, которые профессионально занимаются революционной деятельностью и
которые получили профессиональную подготовку в искусстве борьбы с политической полицией, тем труднее будет "выловить" такую организацию». Затем слово «профессионал-революционер» повторяется в статье неоднократно. Там же имеется и такое место: «дряблый и шаткий в вопросах теоретических, с узким кругозором, ссылающийся на стихийность массы в оправдание своей вялости, <...> не умеющий выдвинуть широкого и смелого плана, который бы внушил уважение и противникам, неопытный и неловкий в своем профессиональном искусстве - борьбе с политической полицией - помилуйте! это - не революционер, а какой-то жалкий кустарь». Затем, еще дальше: «Наша задача - не защищать принижение революционера до кустаря, а поднимать кустарей до революционеров»25.
Разрешите эту авторитетную предпосылку считать основой моего настоящего выступления. Я не сомневаюсь, что именно общая политика Наркомпроса за все годы революции, и особенно политика самого наркома привела это учреждение к логическому банкротству. Я прошу вас вспомнить тот вопиющий в этом отношении факт, что ВСНХ отобрал или собирался отобрать у Наркомпроса почти все Высшие технические учебные заведения (ВТУЗы). Я напомню вам, что не так давно т. Сталин на июльском пленуме ЦК и ЦКК выразился в том смысле, что это была правильная мера, ибо от Наркомпроса ничего хорошего ждать не приходится26. Я считаю (это все как будто прямого отношения к делу не имеет, но вы увидите сейчас, почему я об этом говорю), что все драматические упражнения т. Луначарского есть сплошное дилетантство, систематически отравляющее организмы подведомственных Наркомпросу академических театров27. С моей точки зрения - это эстетствующий барин, подверженный лирическим восторгам, которые, кстати сказать, исторгли из груди его и заведомо контрреволюционные и реакционнейшие «Дни Турбиных» в Московском Художественном театре. О т. Свидерском я ничего не знаю, но полагаю, что если этот хороший революционер-хозяйственник и был профессионалом и мастером своего дела у себя в Наркомземе, то на новом посту начальника Главискусства он все же оказался дилетантом и кустарем. «Пусть не обижается на меня за это резкое слово - пишет далее т. Ленин в своей статье - ни один практик, ибо, поскольку вопрос идет о неподготовленности, я отношу его, прежде всего, к самому себе. Я работал в кружке, который ставил себе очень широкие, всеобъемлющие задачи, - и всем нам, членам этого кружка,
В.Н. Яхонтов. 1920-е гг.
приходилось мучительно, до боли страдать от сознания того, что мы оказываемся кустарями в такой исторический момент, когда можно было бы, видоизменяя известное изречение, сказать: дайте нам организацию революционеров - и мы перевернем Россию!». Я думаю, что под этими замечательными словами мастер и профессионал Мейерхольд подпишется обеими руками. Так обстоит дело с руководящими политикой искусства органами. Как же дело с нашей критикой? Вам известно, товарищи, что Белинский множество раз ходил смотреть Мочалова в роли Гамлета, что он внимательно изучал приемы мо-чаловской игры и своим глубоко профессиональным отношением к мастерству актера помогал ему таким образом работать. У нас считают, что вполне достаточно один-единственный раз после премьеры, когда все еще скрипит и расползается, набросать наспех несколько строк, приклеить марку идеологического спектакля или наоборот, и ни словом или почти ни словом, не обмолвиться о работе актера. Я уже не говорю о том, что если вы поскребете любого критика, то без труда обнаружите или плохого и бездарного педагога, или скверного драматурга, или плохого режиссера. Настоящего профессионала вы здесь не ищите. Этим занимаются скрепя сердце потому, что никаких других талантов не имеется. Естественно, что когда Мейерхольд говорит этому неудавшемуся шкрабу28, что он плохой театральный критик, тот смертельно обижается и старается доказать, что сам Мейерхольд
никуда не годится. Таким образом, Мейерхольд стал последнее время походить на волка, которому не стало житья от этих обозленных и взбешенных дилетантов.
Так обстоит дело с вопросом профессионализации, вопросом чрезвычайно сложным, который упирается в общее наше профессиональное невежество. Я вообще опасаюсь, как бы это невежество не стало нашим общим достоянием, потому что если мы таким путем будем осуществлять культурную революцию, то мы из этого невежества не выберемся никогда.
Если, товарищи, я называю кустарями людей, которые сейчас решают судьбу Театра им. Мейерхольда, я должен доказать, и я это докажу сейчас, что по отношению к этому театру кустарничество переходит всякие границы и становится социально вредным. Вы должны здесь представить себе историческую перспективу этого отношения к театру. Вы помните, как т. Луначарский девять лет назад отстаивал твердыни академических театров. В эпоху военного коммунизма, когда зрители бегали греться в академические театры, Мейерхольд с труппой мерз в совершенно нетопленом помещении. Все так называемые академические театры, ведущие линию аполитичного репертуара, с самого начала революции и все эти годы получали от государства дотацию -театр Мейерхольда не получал ничего или получал гроши. В 1921 году величайший мастер социалистической революции и профессионал (вождь мирового пролетариата) В.И. Ленин обращается к Луначарскому с вопросом - так ли уж нужен голодной и раздетой стране этот Большой театр29. Луначарский тогда грудью своей отстоял эту феодальную твердыню, и В.И. скромно заметил, что, ну, конечно, ему, Луначарскому, виднее, потому что он, Ленин, в искусстве мало разбирается. Ленин имел, как видите, право признаться в этом, потому что он был гениальным мастером своего дела.
Большой театр был сохранен и выкачал в эти годы из государственной казны десятки миллионов. Столько же пожирали на осуществление аполитичного репертуара и прочие академические театры. Театр Мейерхольда, ставший знаменем Октябрьской революции в театре, работал, как каторжный, в холоде, без публики, без денег, без всего. Художественный театр бегал питаться за границу. Большой театр отъедался на академических пайках - театр Мейерхольда бился не на живот, а на смерть, осуществляя лозунг «Театрального Октября». Эта борьба продолжалась восемь лет. Художественный театр за это время,
оправившись за границей от революционных потрясений, вернулся обратно (не весь), академические театры акклиматизировались, стали ставить пьесы Луначарского и советские мелодрамы, ставшие ныне отрадою нашего благодушного, всепрощающего мещанина, а театр Мейерхольда к этому времени отрывается, изволите ли видеть, от масс, возвращается к классике и изменяет идеям революционного театра. Произошла какая-то перегруппировка на этом фронте, если только не мистификация. За эти годы побывали за границей (разумеется, на средства государства) МХАТ Первый30, МХАТ Второй31, Музыкальная студия им. Немировича-Данченко32, Московский Камерный театр33, Еврейский Камерный театр34, Театр им. Вахтангова35 и даже. «Синяя блуза»36. Т.е. иными словами все, кто так или иначе питался крохами с мейерхольдова стола, побывали за границей, кроме Театра им. Мейерхольда, которому категорически отказано в разрешении выехать за границу на гастроли.
Этот категорический тон отказа аналогичен отказу, который в свое время был прислан Пушкину в ответ на просьбу отпустить его по болезни «в чужие края». Вот текст этого документа: «Его величество милостиво разрешает вам приехать в Петербург. Считаю своим долгом предупредить вас, что впредь на каждую свою поездку вы должны будете испрашивать особое разрешение. Предуведомляю вас также, что выезд в чужие края его величество вам решительно воспрещает. Бенкендорф»37.
Здесь, как видите, та же официальная и вполне казенная безапелляционность.
Далее кустарничество становится уже гиперболическим. Побывавшие за границей театры почти все произвели капитальный ремонт своих помещений (потому что контрреволюционные «Зойкины квартиры» и «Дни Турбиных» делают сборы38, наркому нравятся, значит, деньги есть). Отстраиваются Театр им. Вахтангова (ох, эти милейшие рантье), Камерный театр, Большой театр, Малый - кто угодно, только не Театр им. Мейерхольда, которому также категорически отказывается в ничтожной сумме. Что ремонт тесно связан с общим повышением качества работы театра - это никого не касается, и в театре Мейерхольда останутся и дыры, и щели, и все, что угодно.
Далее. Уезжает за границу М.А. Чехов, и МХАТ Второй остается без своего фактического руководителя и вдохновителя, являвшегося, собственно, и кассой, и капиталом театра - Главискусство принимает,
Афиша премьеры спектакля «Учитель Бубус».
В левом верхнем углу портрет В.Н. Яхонтова. 1925
совершенно с моей точки зрения, правильное решение сохранить коллектив театра. Театр остается МХАТом Вторым со всеми вытекающими отсюда привилегиями.
Наконец, вскрывается колоссальный контрреволюционный гнойник в бережно сохраненном т. Луначарском Большом академическом театре. Оказывается, что там монархические тенденции, чуть что - кулачная расправа, полное старорежимное бесправие, оказывается, что в нем плесень и гниль на каждом шагу, оказывается, что это цитадель чистого искусства и рассадник антисемитских погромных настроений39, оказывается, что он консервативен, чужд пролетариату, что в нем господствуют религиозные настроения и тяготение к соответствующему репертуару, оказывается, что этот обжора, этот колоссальный Левиафан, это чудовище, пожравшее миллионы народных денег, в глубине души презирает и ненавидит этот революционный народ - словом, оказывается, что прав был (как и везде) Владимир Ильич, когда предлагал Луначарскому вопрос - не закрыть ли? Ну, разумеется, закрыть, рассеять эту феодальную пыль на все четыре стороны и похоронить, наконец, этот давно разложившийся и смердящий труп - так, казалось бы, следовало поступить с этим Большим театром.
Как же поступили наши уважаемые товарищи? Они сохранили Большой театр, они не схоронили, а сохранили - это разница. Да, это так. Они его сохранили и назначили директором театра... присяжного
В.Н. Яхонтов - барон Фейервари, З.Н. Райх - Стефка. «Учитель Бубус». ГосТИМ, 1925
поверенного, который тем и знаменит, что - как было напечатано в одном театральном журнале - хотя и не профессионал, однако любит искусство40...
Зато они реформировали Театр им. Мейерхольда, они закрыли его, арестовали его имущество, они требуют, чтобы сердечно больной Мейерхольд (а он болен, это же, как говорится, не реклама, а факт) бросил лечение и немедленно возвращался обратно, они не заключают с труппой коллективный договор и собираются, не считаясь с общественным мнением, актеров, которые и без того-то никогда сладко не ели, выбросить на улицу. Поистине, это не революционеры, а какие-то жалкие кустари. Почему бы это? Что, собственно, против Мейерхольда? Что это за аргументация? Он «оторвался от масс, он не ставит революционные пьесы» - аргумент первый. Я согласен, что это плохой ответ, что нет хороших революционных пьес, плохую пьесу можно, в конце концов, преодолеть (преодолел же Мейерхольд «Бубуса»41), тем более что этим аргументом обычно оперируют наши так называемые правые театры. Но согласитесь же и с тем, что трудно после Гоголя и Сухово-Кобылина взяться за Жарова42, скажем, - уж очень большая разница, т.е. Жаров хуже Сухово-Кобылина - это так нужно понимать.
Вот с этим ощущением взыскательного художника следует считаться, следует уважать его вкус, а не лягаться и лаять на него за это до хрипоты. Нельзя же себе дело представлять так, что Мейерхольд
сидит и ждет, когда появится хорошая революционная пьеса - ничего подобного. Он ищет сам эту пьесу, десятки пьес присылаются ему для прочтения, авторы сами читают свои пьесы, все время таким образом идет напряженнейшая работа в этой области, и это только к чести Мейерхольда, что он не может, совесть большого художника не позволяет ему, отписаться, взяв любую советскую мелодраму о том, как рабфаковец любит комсомолку, а комсомолка - председателя завкома, этот еще кого-нибудь любит и т.д. и т.д.
Я не против такой тематики, но я против натурализма и мелодрамы - а именно это и есть излюбленные формы современных драматургов. Другой аргумент свидетельствует о крайней степени упадка культуры современного театра и современного актера. Я не верю в искренность советских восторгов от высокого мастерства актеров театра Кабуки43. Здесь много лицемерия, чтобы не ударить лицом в грязь. Все пишут, что огромная культура, значит, огромная, ничего не поделаешь. У нас лицемерие развито очень сильно. Все говорят, что нам нужна классика, что из классики мы можем многому научиться. Но это тоже лицемерие, ибо никто эту самую классику не читает - помилуйте, кому же нужен Байрон, Стендаль, Петрарка или даже наш всеми уважаемый, но никем не читаемый Пушкин. Наркомпросу нужды мало, что Чехов уехал, потому что Наркомпрос ничего в искусстве по-настоящему не понимает - а вот театральная молодежь лишилась огромного культурного богатства, ей не на ком скоро будет учиться. Чехов обогащал восприятие молодого актера (и не только молодого), он делал его культурнее и образованнее в профессиональном отношении. Эксперимент у нас в загоне именно потому, что у нас культура театра не стоит в повестке заседания Главискусства - и наоборот - полный разгром всего театрального фронта - вот что стоит в этой повестке. Я склонен думать, что это есть наследие старого режима, что в основе всего этого вместе взятого лежит глубочайшее неуважение к личности художника и глубоко оскорбительное отношение к актеру как шуту гороховому, с которым можно обращаться как угодно. Пусть же [не] говорят мне о пресловутой бережности, будто бы проявленной за эти годы по отношению к работникам искусства, и пусть не рассказывают сказки о том, что кто-то заботится о поднятии общего культурного уровня работников искусства. Неверно это. Нет более невежественной и разъединенной массы, чем работники искусств. Это даже не люмпен-пролетариат. Это черт знает что такое. Работники искусств по своей доброй воле соби-
раются только на похороны - Первого мая они в большинстве все еще тащатся поневоле. Глубокое равнодушие самой актерской массы в этом деле говорит за то, что сыграть кое-как революционно организованную толпу они еще могут, пожалуй, но в быту это неорганизованная и, как говорится, богом обиженная масса. Скорее у японца Садандзи44 больно сожмется сердце от этой вести, что Театр им. Мейерхольда закрывается, чем у нашего невежественного, работающего вне всяких театральных традиций и театральной культуры актера.
За последние два года Мейерхольд сделал гениального «Ревизора»45 и неудачное, с моей точки зрения, «Горе уму»46 (я говорю о постановках). Здесь трудно было бы объяснить, почему это так получилось, но явно одно, что искусство такого огромного мастера, как Мейерхольд, идет сложными путями, и что если т. Свидерский, работавший в Нар-комземе, знаком с уходом и развитием сложных садовых и огородных культур, с интереснейшей жизнью земли и растений, то, да будет ему известно, что искусство - это тоже весьма сложное растение, что если его так поливать без конца слюной бешеной собаки, то оно захиреет и увянет. У Мейерхольда волчьи глаза, он озирается по-волчьи. Это не поза, товарищи, а готовность броситься на своего врага, которого он видит всюду, броситься и защищать ну хотя бы свою собственную жену47, которую, несмотря на явный рост ее актерского дарования и на большую работу, всякий критик и не критик старается укусить как можно
больнее: это не актриса, а жена Мейерхольда - ату ее, ату его. Порой забываешь, что живешь в стране, совершившей «величайшую в мире революцию», в стране, «на которую смотрят если не сорок пирамид, то сорок европейских стран в надежде на избавление от капитализма»48, в стране, выбросившей лозунг культурной революции, окруженной со всех сторон империалистическими бандитами, в такой стране, где чувство товарищеской солидарности, взаимного уважения и поддержки должно быть очень сильно развито, где возможны такие акты глубокой человечности, как спасение милиционером утопающей чайки, причем он отвязывает от набережной лодку, подплывает к ней, берет ее в лодку, причаливает к берегу и бережно несет ее, больную птицу, в сторожку Троицкого моста: сторож говорит, что неплохо бы ее чем-нибудь покормить, а вся сгрудившаяся на набережной толпа очень довольна, что чайку спас милиционер рабоче-крестьянской республики. И это только капля в нашем революционном море.
Если сегодня-завтра начнется война, Мейерхольд тотчас займет передовые позиции революционного театра. Если в советской тематике, обработанной современным драматургом, он не находит сейчас источника для своей творческой энергии, то дайте ему возможность все-таки вместе с театром (ибо эта молодежь заслужила своим горбом это маленькое удовольствие) посетить «чужие края» и воочию посмотреть на нашего классового врага, изнемогающего от ненависти к нам, и чарльстоном, и боксом закаляющего себя для будущего боя с нами. Пусть они посмотрят, поездят, отдохнут, и можно ручаться головой, что Мейерхольд вернется полный огромной революционной энергии, а театр - обогащенный впечатлениями - ничто так не помогает работать в искусстве, как интересное путешествие.
Я не хочу верить, что решение Главискусства останется в силе. Общественное мнение должно осудить это решение от начала до конца. Нет никакого повода считать Мейерхольда, совершившего огромную революцию в театре и ничем не изменившего культурной революции, своим врагом и выбрасывать его за борт. Нет никакого повода совершивших с ним вместе этот десятилетний путь лишений и нужды людей выбрасывать на улицу, как щенят. Чтобы этот затравленный волк, которого всякий раз при появлении его на трибуне аудитория встречает долго не смолкающими аплодисментами в силу его громадного личного обаяния, чтобы этот великолепный мастер, которому 55 лет и у которого действительно переутомленное сердце, потому что в течение репетиций
Ю.П. Анненков. Портрет В.Э. Мейерхольда (фрагмент). 1926
он сорок раз перебежит из зрительного зала на сцену и обратно -Таиров, тот, говорят, сидит на месте - оно и видно, - чтобы театральная молодежь не лишилась бы самых ярких впечатлений, которые всегда необычайно насыщают всякий живой театральный организм, чтобы, наконец, подобно затравленному Пушкину, Мейерхольд не воскликнул: «Черт догадал меня родиться в России с душой и талантом»49 -мы должны со всей авторитетностью, какой располагает еще у нас в стране общественное мнение (иначе нечего было и собираться здесь), остановить эту нелепую похоронную процессию и, подобно Тарелкину, сказать этим мрачным и угрюмым гробовщикам от искусства: «Органы порядка - остановитесь»50.
25 сентября 1928 г.
Ленинград
Публ., вступит. статья и коммент. В.В. Иванова.
1 Пути развития театра: Стенографический отчет и решения партийного совещания по вопросам театра при Агитпропе ЦК ВКП (б) в мае 1927 г. / Под ред. С.М. Крылова. М.; Л.: Теакинопечать, 1927. С. 7, 49.
2 Чехов М.А. Литературное наследие: В 2 т. / Общ. науч. редакция М.О. Кнебель; ред. Н.А. Крымова; сост. И.И. Аброскина, М.С. Иванова, Н.А. Крымова; комм. И.И. Аброскиной и М.С. Ивановой. М.: Искусство, 1995. Т. 1. С. 336.
3 Подробнее см.: Мейерхольд и Франция / Публ., вступит. статья, и ком-мент. О.Н. Купцовой // Мнемозина. Документы и факты из истории отечественного театра ХХ века. Вып. 4 / Ред.-сост. В.В. Иванов. М.: Ин-дрик, 2009. С. 751-756.
4 А.И. Свидерский о Театре Мейерхольда (по телефону из Москвы) // Ленинградская правда. 1928. № 172. 26 июля. С. 5.
5 В.Э. Мейерхольд о работе в наступающем сезоне. Театр находится в репертуарном тупике. Поедет ли Театр им. Мейерхольда за границу? // Вечерняя Москва. 1928. № 181. 7 августа. С. 3.
6 См.: Свидерский А.И. Что происходит с Театром Мейерхольда. Пути оздоровления театра // Комсомольская правда. 1928. № 205. 4 сентября. С. 4.
7 ... перейти к абстрактным театральным формам... - Вероятно, оговорка или неточность корреспондента, записывавшего беседу. В других выступлениях нарком призывал Мейерхольда «уйти от абстрактных театральных форм», что звучит более достоверно.
8 У А.В. Луначарского. По телефону из Москвы // Красная газета. Вечерний выпуск. 1928. № 250. 10 сентября. С. 2.
9 Театр им. В.Э. Мейерхольда расформировывается // Вечерняя Москва. 1928. № 217. 18 сентября. С. 3.
10 Театр Мейерхольда под угрозой. Закрыт или не закрыт? Беседа с тов. Свидерским // Комсомольская правда. 1928. № 219. 20 сентября. С. 4.
11 Там же.
12 Устояв в 1928 г., МХАТ Второй был закрыт весной 1936 г.
13 «.Мы оказались в невероятном одиночестве». Письмо З.Н. Райх
A.М. Горькому. 20 июня 1928 г. / Публ., вступит. текст и примеч.
B.В. Гудковой // Мнемозина: Документы и факты из истории отечественного театра XX века. Вып. 3 / Ред.-сост. В. В. Иванов. М.: АРТ, 2004.
C. 212.
14 Новицкий П.И. О театре Мейерхольда // Комсомольская правда. 1928. № 215. 15 сентября. С. 6.
15 Керженцев П.М. К вопросу о театре Мейерхольда. Театр Мейерхольда должен жить // Правда. 1928. № 220. 21 сентября. С. 4.
16 Пройдет меньше десяти лет и, возглавив Комитет по делам искусства, что придет на смену Главискусству, Керженцев опубликует в «Правде» разгромную статью «Чужой театр. О театре им. Мейерхольда» (Правда. 1937. № 345. 17 декабря. С. 4), чем подпишет смертный приговор театру. То, что в 1928 г. казалось нереальным, в 1937 г. стало неизбежным. Другие мнения, диспуты уже были невозможны.
В печати появились испуганные заявления театров, поддерживающих ликвидацию ГосТИМа.
17 Билль-Белоцерковский В. Тоска по прошлому. Письмо в редакцию // Современный театр. 1928. № 39. 23 сентября. С. 6.
18 Правительственная комиссия для выяснения положения Театра им. Мейерхольда // Правда. 1928. № 222. 23 сентября. С. 4.
19 Телеграмма В. Мейерхольда // Вечерняя Москва. 1928. № 225. 27 сентября. С. 3.
20 Нестеров А. Справка. 4 октября 1928 г. Автограф // РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 100. Л. 40.
21 Цит. по: Нинов А. Мастер и прокуратор (неопубликованные письма М.А. Чехова и И.В. Сталина с необходимыми комментариями к некоторым фактам и событиям 1927-1929 гг.) // Знамя. 1990. № 1. С. 198.
22 См.: Постановление Межведомственной комиссии о государственном театре им. Мейерхольда // Правда. 1928. № 230. 3 октября. С. 3.
23 С июня 1931 г. спектакли в здании на Триумфальной площади, находившемся в аварийном состоянии, прекратились. Для театра наступили годы кочевничества и продолжительных гастролей. Строительство нового здания по проекту М.Г. Бархина и С.Е. Вахтангова так и не было завершено в связи с закрытием Театра им. Мейерхольда (1937). В 1940 г. на этом месте был открыт Концертный зал им. П.И. Чайковского.
24 Яхонтов Владимир Николаевич (1899-1945) - актер, чтец, мастер художественного слова. С 1918 г. - участник Второй студии, с 1920 по 1923 г. в Третьей студии, где чувствовал себя неуютно в окружении «материала контрреволюционного (арбатская, наполовину аристократическая, а то и просто княжеской породы молодежь)» (Цит. по: Евгений Вахтангов. Документы и материалы: В 2 т. / Ред.-сост. В.В. Иванов. М.: Индрик, 2011. Т. 2. С. 602). В поисках революционного искусства поступил в ТИМ (1924), где его карьера сложилась не слишком удачно. Сыграв роль барона Фейервари в спектакле «Учитель Бубус» А.М. Файко, ушел из театра (декабрь 1925 г.), но сохранил преданность Мейерхольду. Выступал с чтецкими композициями «Октябрь» (1924) и «Ленин» (1925). В 1926 г. выпустил моноспектакль «Пушкин», в 1927 г. - «Петербург». Жанр «театр одного актера» принес ему славу. В конце 1927 г. Яхонтов едва не вернулся к Мейерхольду уже в совершенно ином статусе. По воспоминаниям А.К. Гладкова, в 1927 г. при первоначальном распределении ролей в «Горе уму» в ТИМе на роль Чацкого был назначен Яхонтов. Но в процессе первых читок Мейерхольд изменил
выбор, объяснив решение в записке режиссеру-лаборанту Х.А. Локшиной «.мне кажется, только Гарин будет нашим Чацким: задорный мальчишка, а не "трибун". В Яхонтове я боюсь "тенора" в оперном смысле и "красавчика", могущего конкурировать с Завадским. Ах, тенора, черт бы их побрал!» (Цит. по: Гладков А.К. Мейерхольд: В 2 т. / Сост. В.В. Забродин, вступ. статья Ц. Кин. Т. 1. М.: СТД РСФСР, 1990. С. 272). На записке стоял гриф «секретно», и, скорее всего, актер о ней не знал. Но само снятие с роли, с которой были связаны надежды, не могло не стать травмой. Через эту обиду Яхонтов переступил, выступая на диспуте.
25 Цитаты из статьи Ленина «Что делать?» сверены и уточнены по: Ленин В.И. Полное собрание сочинений. 5-е изд. Т. 6. М.: Политическая литература, 1963. С. 127, 137.
26 Вопрос о переводе вузов из ведения Наркомпроса в ВСНХ обсуждался на апрельском объединенном пленуме ЦК и ЦКК (1928). В результате возражений Луначарского против предложения о передаче вузов в ведение ВСНХ, поддерживаемого Сталиным и активно защищаемого Ворошиловым, оно было снято с резолюции, вопрос признан спорным и решение отложено до следующего пленума.
27 Яхонтов не совсем точен. Конечно, пьесы А.В. Луначарского, прежде всего, шли в подведомственных академических театрах: «Оливер Кромвель» в Малом театре (премьера - 7 ноября 1921 г.; режиссер И.С. Платон); «Медвежья свадьба» в Малом театре (премьера - 30 апреля 1924 г.; режиссер К.В. Эггерт); «Яд» в б. Александринском театре (премьера -3 октября 1925 г.; режиссеры Н.В. Петров, К.П. Хохлов). Но и Театр б. Корша находил их привлекательными: «Канцлер и слесарь» (премьера -17 мая 1921 г.; режиссеры А.П. Петровский и А.А. Санин), «Яд» (премьера - 14 октября 1925 г.; режиссеры Н.М. Радин, В.Б. Вильнер).
28 Шкраб (разг.) - советский школьный работник.
29 Сюжет с закрытием Большого театра, известный Яхонтову по воспоминаниям (Луначарский А.В. Ленин: Очерки. М., 1924), был не так прост. Политбюро ЦК РКП (б) 12 января 1922 г. вынесло постановление о закрытии Большого театра и поручило его исполнение Президиуму ВЦИК, что вызвало резкую реакцию А.В. Луначарского, обратившегося с письмом к Ленину (В.И. Ленин и А.В. Луначарский: Переписка. Доклады. Документы. Литературное наследство. Т. 80. М.: Наука, 1971. С. 359-362). Президиум ВЦИК довел до сведения Ленина, что ВЦИК, «рассмотрев письмо Луначарского и заслушав объяснения Малиновской, находит закрытие Большого театра хозяйственно
нецелесообразным». Тогда Ленин, продолжая настаивать на своем, создал комиссию по закрытию Большого и Мариинского театров, включив в ее состав А.Л. Колегаева, бывшего народного комиссара земледелия с полномочиями, позволявшими Колегаеву закрыть оба театра в обход Луначарского. В итоге Колегаев 17 ноября 1922 г. направил Е.К. Малиновской распоряжение о закрытии Большого театра с 1 декабря. Малиновская, в свою очередь, подчиняясь директиве Колегаева, поддержанной Политбюро, издала приказ о закрытии Большого театра и выплате всему трудовому коллективу увольнительных пособий. Тем не менее, 5 декабря 1922 г. Политбюро собралось под председательством И.В. Сталина и постановило: «Признать миссию т. Колегаева исчерпанной и освободить его от дальнейшей работы по театрам». Предложение Сталина было отклонено большинством голосов. Против проголосовали Л.Д. Троцкий, В.М. Молотов, Л.Б. Каменев и В.И. Ленин. На заседании Политбюро Ленин по болезни отсутствовал, но передал свое решение через секретаря. Сталина поддержал в Политбюро только его сторонник Калинин. Приказ о закрытии Большого театра с 1 декабря 1922 г. был отменен только в результате сокращения бюджета театра на 300 000 000 руб.
30 МХАТ гастролировал по Европе и США с 1922 по 1924 г.
31 Имеются в виду гастроли Первой студии по Прибалтике, Чехословакии и Германии (23 июня - первая половина сентября 1923 г.).
32 Музыкальная студия им. Вл.И. Немировича-Данченко гастролировала в Европе и США (осень 1925 г. - июнь 1926 г.).
33 Камерный театр гастролировал в Германии и Франции (6 марта -5 сентября 1923 г.) и в Германии, Литве, Австрии (16 апреля - 29 августа 1924 г.).
34 Государственный еврейский театр (ГОСЕТ) гастролировал в Германии и Франции (1 апреля 1928 г. - 3 января 1929 г.).
35 Театр им. Евг. Вахтангова гастролировал в Париже (7 июня - 29 июня 1928 г.).
36 «Синяя блуза» гастролировала в Германии и Латвии (осень 1927 г.), а также в Маньчжурии и Китае (1928).
37 Прямой источник цитирования не установлен, хотя тема «чужих краев» проходит в письмах А.Х. Бенкендорфа разных лет. В 1926 г. Яхонтов показал программу, посвященную Пушкину, куда были включены письма Бенкендорфа, возможно, обработанные. Не исключено, что артист использовал в диспуте собственную литературную редакцию.
38 «Зойкина квартира» М.А. Булгакова в Театре им. Евг. Вахтангова (премьера - 28 октября 1926 г., режиссер А.Д. Попов) и «Дни Турбиных» М.А. Булгакова во МХАТе (премьера - 5 октября 1926 г., режиссер И.Я. Судаков), собиравшие аншлаги, были восприняты многими как наступление «правой реакции» в театре и вызвали шквал критической прессы.
39 Весной 1928 г. в прессе появился ряд статей, направленных против дирижера Н.С. Голованова (1891-1953), с деятельностью которого связывали «несправедливо высокие» размеры гонораров ведущим музыкантам, антисемитизм, художественный консерватизм («голова-новщина»). Пресса опиралась на мнение значительной части труппы, а также месткома, профкома, комитета ВЛКСМ, партийной ячейки ГАБТа. В результате Голованов был уволен, в 1930 г. восстановлен, в 1936 г. вновь уволен, в 1948 г. восстановлен. См.: <Без автора> В невидимом граде Китеже. Что происходит в Большом театре // Вечерняя Москва. 1928. № 80. 4 апреля. С. 3; РозенфельдМ. За кулисами Большого театра. Дирижер-антисемит // Комсомольская правда. 1928. № 81. 5 апреля. С. 4; А.П. <псевдоним не раскрыт>. Черная и белая кость // Труд. 1928. № 86. 11 апреля. С. 3.
40 Сведения о новом директоре Яхонтов, скорее всего, почерпнул из заметки в «Вечерней Москве»: «Вчера Главискусство назначило С.В. Александровского директором Большого театра. С.В. Александровский по образованию юрист, старый судебный работник. В 1905 году вынужден был отойти от судебной работы и вступил в ряды адвокатуры, работая в г. Томске и выступая в качестве защитника в ряде политических процессов. С самого начала Февральской революции примкнул к большевикам, за что после чехословацкого переворота в Сибири подвергся репрессиям - тюремному заключению. С восстановлением соввласти в январе 1920 г., по поручению Ревкома, организовал в Томске народный суд, а затем и отдел юстиции. В марте 1920 г. вступил в члены ВКП (б). В дальнейшем был председателем Томского Губревтрибунала, заведующим отделом юстиции Сибревкома. С января 1923 г. работал до 1928 года в качестве председателя Кассационной коллегии по гражданским делам Верхсуда РСФСР. Специального музыкального образования не имеет, но, интересуясь вопросами искусства, в особенности оперным делом, основательно знаком как с развитием оперы иностранной и русской, так и с постановкой оперного дела в России» (1928. № 196. 24 августа. С. 3). В должности
директора Большого театра Александровский оставался до 1930 г. Дальнейшая судьба неизвестна, но предсказуема.
41 Имеется в виду революционная аранжировка «хорошо сделанной советской пьесы» А.М. Файко, которую предпринял Мейерхольд в спектакле «Учитель Бубус». Премьера - 29 января 1925 г.
42 ...взяться за Жарова... - Такого драматурга обнаружить не удалось. Нельзя полностью исключить, что Яхонтов имел в виду комсомольского поэта-песенника А.А. Жарова (1904-1984), автора стихотворения «Взвейтесь кострами, синие ночи» (1922).
43 Первые гастроли театра Кабуки за пределами Японии проходили в Москве в помещениях МХАТа Второго и Большого театра (1-18 августа 1928 г.) и были с воодушевлением приняты театральной общественностью.
44 Итикава Садандзи II(1880-1940) - актер, представитель одной из старейших актерских династий в театре Кабуки, руководил гастролями театра в России.
45 Премьера «Ревизора» Н.В. Гоголя в постановке Вс.Э. Мейерхольда состоялась 9 декабря 1926 г.
46 Премьера «Гореуму» по А.С. Грибоедову в постановке Вс.Э. Мейерхольда состоялась 12 марта 1928 г.
47... хотя бы свою собственную жену... - Зинаида Николаевна Райх (18941939) - театральная актриса. Вторая жена Сергея Есенина, впоследствии жена Вс.Э. Мейерхольда. Осенью 1921 г. поступила на Высшие режиссерские мастерские в Москве, где училась вместе с С.М. Эйзенштейном и С.И. Юткевичем. Руководил мастерской Вс.Э. Мейерхольд. В 1922 г., еще будучи студенткой, вышла замуж за Мейерхольда. Дебютировала на сцене ТИМа в роли Аксюши в спектакле «Лес» А.Н. Островского 19 января 1924 г. Одна из самых известных московских актрис, в 1930-е гг. ведущая актриса ТИМа. В ночь с 14 на 15 июля 1939 г. была зверски убита неизвестными, проникшими ночью в их московскую квартиру в Брюсовом переулке.
48 «на которую смотрят если не сорок пирамид, то сорок европейских стран в надежде на избавление от капитала» - Яхонтов цитирует слова В.И. Ленина из политического отчета ЦК на XI съезде РКП (б). (Ленин В.И. Полное собрание сочинений: В 55 т. 5-е изд. Т. 45: Март 1922 - март 1923. М.: Политическая литература, 1970. С. 82).
49 В.Н. Яхонтов цитирует письмо А.С. Пушкина жене от 18 мая 1936 г.
50 В.Н. Яхонтов цитирует «Смерть Тарелкина» А.В. Сухово-Кобылина (действие первое, явление 15).
