CC BY
88
в. п. ДАНИЛЕНКО
у истоков лингвокультурологии: м. в. ломоносов
в. п. ДАНИЛЕНКО
the sources of the linguoculturology: m. v. lomonosov
V. P. DANILENKO
Обращая внимание на связь языка с другими продуктами культуры - наукой, искусством, нравственностью и политикой -М. В. Ломоносов излагает свои лингвокуль-турологические воззрения. Мы находим у него начало, по крайней мере, четырех линг-вокультурологических дисциплин - лингвистического науковедения, лингвостилистики, лингвоэтики и лингвистической политологии.
Ключевые слова: М. В. Ломоносов, внешняя лингвистика, лингвокультурология, лингвистическое науковедение, лингвостилистика, лингвоэтика, лингвистическая политология.
The article deals with linguocultural views of M.V. Lomonosov based on language relationship to the other culture products - science, art, morality and politics. The purpose is to find the beginning of at least four linguocultural disciplines: linguistic science of science, linguo-stylistics, linguoethics and linguistic political science in his views.
Key words: M. V. Lomonosov; external linguistics; linguoculturology; linguistic science of science; linguostylistics; linguoethics; linguistic political science.
Сколь трудно полагать основания!
М. В. Ломоносов
Задолго до Фердинанда де Соссюра (1857-1913) Михаил Васильевич Ломоносов (1811-1865) стал рассматривать язык («слово») в сравнении с другими знаковыми системами. Он писал: «Правда, что, кроме слова нашего, можно бы мысли изображать было чрез разные движения очей, лица, рук и прочих частей тела, как то пантомимы на театрах представляют, однако таким образом без света было бы говорить невозможно, и другие упражнения человеческие, особливо дела рук наших, великим были бы помешательством такому разговору; не упоминаю других непристойностей» [5: 21].
Превосходство языка над прочими знаковыми системами автор приведенных слов усматривал не только в его звуковой форме, но и в выполнении им двух функций - коммуникативной и прагматической. По поводу первой из них он писал: «Слово дано для того человеку, чтобы свои понятия сообщать другому» [5: 23]. По поводу же второй функции языка он выразился очень красноречиво: «Блаженство рода человеческого коль много от слова зависит, всяк довольно усмотреть может. Собраться рассеянным народам в общежития, созидать грады, строить храмы и корабли, ополчаться против неприятеля и другие нужные, союзных сил требующие дела производить как бы возможно было, если бы они способа не имели сообщать свои мысли друг другу?» [3: 91].
Обращая внимание на связь языка с другими продуктами культуры - наукой, искусством, нравственностью и политикой - М. В. Ломоносов излагает свои линг-вокультурологические воззрения. Мы находим у него начало, по крайней мере, четырех лингвокультурологических дисциплин - лингвистического науковедения, лингвостилистики, лингвоэтики и лингвистической политологии.
Лингвистическое науковедение
Если Аристотеля, жившего в IV в. до н.э., называют самой энциклопедической головой Древней Греции, то М. В. Ломоносов - самая энциклопедическая голова в России ХУШ в. За сравнительно немногие годы своей научной жизни он достиг успехов в самых разных областях науки - в химии, металлургии, астрономии, геологии, географии, метеорологии, приборостроении, истории культуры, языкознании, философии, математике.
Вот как об энциклопедичности М. В. Ломоносова писал С. И. Вавилов: «Ломоносову по необъятности его интересов принадлежит одно из самых видных мест в культурной истории человечества. Даже Леонардо да Винчи, Лейбниц, Франклин и Гете более специальны и сосредоточенны. Замечательно при этом, что ни одно дело, начатое Ломоносовым, будь то физико-химические исследования или оды, составление грамматики и русской истории, или организация и управление фабрикой, географические проекты или политико-экономические вопросы, - все это не делалось им против воли или даже безразлично. Ломоносов был всегда увлечен своим делом до вдохновения и самозабвения; об этом говорит каждая страница его литературного наследства» [2: 632].
В процессе научной работы М. В. Ломоносову приходилось решать вопросы, связанные с новой терминологией. Перед ним был выбор: либо пользоваться уже имеющимися иностранными терминами, либо создавать свои. Но и во втором случае он оказывался перед выбором: либо создавать их на греко-латинской основе, либо на основе родного языка. По какому же пути пошел ученый? Он принимал каждый из этих трех путей, но для нас здесь важно вот что: самым приоритетным из них он считал последний - путь, предполагающий создание терминов на основе исконных слов русского языка. Были у него на этом пути и сомнения: не неуклюжий ли термин выходит? Но он себя утешал так: «Сверх сего принужден я был искать слов для наименования некоторых физических инструментов, действий и натуральных вещей, которые хотя сперва покажутся несколько странны, однако, надеюсь, что они со временем через употребление знакомее будут» [1: 99].
Иноязычная терминология хлынула в Россию в петровскую эпоху в первую очередь из Германии, Голландии и Польши. Треугольник называли триангулом, маятник - перпендикулом, сложение - аддицией, корень - радисом, жидкую смолу - тиром, цинк - шпиаутером и т. д.
Позиция М. В. Ломоносова по отношению к терминам иноязычного происхождения была вполне определенной: сохранять из них те, которые уже получили широкое распространение. Что же касается неосвоенных терминов, то к ним у него было критическое отношение. Вот почему по мере возможности он заменял их на исконно русские эквиваленты. Исключения составляли такие, к которым трудно подобрать однозначные русские слова.
В своих трудах М. В. Ломоносов продемонстрировал, как следует создавать исконно русские термины. Ему принадлежат такие из них, как земная ось, частица, преломление лучей, законы движения, равновесие тел, удельный вес, огнедышащие горы, воздушный насос, опыт, магнитная стрелка, кислота, негашеная известь, зажигательное стекло и др. При этом он не отвергал создание терминов и на иноязычной основе. Он ввел в научный оборот такие термины, как диаметр, квадрат, горизонтальный, горизонт, формула, сферический, атмосфера, барометр, микроскоп, метеорология, оптика, периферия, эфир и др.
Лингвостилистика
М. В. Ломоносову, как известно, принадлежит теория трех языковых стилей («штилей») - высокого, среднего («посредственного») и низкого. Какая разница между ними? Все дело в степени употребления/неупотребления в них церковнославянизмов: в первом из них они должны преобладать над русизмами, во втором они должны быть на равных друг с другом, а в третьем церковнославянизмы не должны употребляться вовсе. Под каждый из этих стилей подводились определенные литературные жанры.
Слова высокого стиля, по мнению М. В. Ломоносова, должны употребляться в героических поэмах, одах, «прозаических речах о важных материях». Слова низкого стиля, напротив, следует употреблять в комедиях, эпиграммах, песнях и т. д. Средний стиль занимает промежуточное положение между высоким и низким. Он состоит в умелом сочетании, с одной стороны, старославянизмов, а с другой, общеупотребительных и просторечных исконно русских слов в сатирах, эклогах, элегиях и т. под. жанрах.
Такова теория. Но теория далеко не всегда совпадает с практикой. Поэт М. В. Ломоносов подтвердил это на собственном примере. Возьмем, например, его «Оду на день восшествия на Всероссийский престол Ея Величества Государыни Императрицы Елисаветы Петровны, Самодержицы Всероссийской, 1746 года»:
Дерзайте ныне ободренны Раченьем вашим показать, Что может собственных Платонов И быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать.
Науки юношей питают, Отраду старым подают, В счастливой жизни украшают, В несчастной случай берегут; В домашних трудностях утеха И в дальних странствах не помеха. Науки пользуют везде, Среди народов и в пустыне, В градском шуму и наедине, В покое сладки и в труде.
Ода принадлежит к жанрам высокого стиля. Стало быть, в ней должны преобладать старославянизмы. А что мы видим на самом деле? Даже и на беглый взгляд видно, что здесь преобладает исконно русская лексика. Исключения как будто составляют слова, имеющие старославянские приметы: юноша (др.-русск. уный - молодой), рождать (по-русски - рожать), градской (по-русски - городской), наедине (в русском корне - один), сладки (по-русски - солодки), но и они уже были настолько русифицированы (исключая градской), что воспринимались как слова, вполне принадлежащие русскому языку.
За пренебрежение подлинными церковнославянизмами М.В.Ломоносова едко высмеивал В. К. Тредиаковский:
Он красотой зовет, что есть языку вред: Или ямщичей вздор, или мужицкий бред.
Пусть вникнет он в язык славенский наш степенный.
Престанет злобно врать и глупством быть надменным... Увидит, что там коль не за коли, но только Кладется как и долг - в количестве за сколько. Не голос чтется там, но сладостнейший глас; Читают око все, хоть говорят все глаз; Не лоб там, но чело; не щеки, а ланиты; Не губы и не рот, уста там багряниты...
Это поучение В. К. Тредиаковский заканчивает уж совсем неприлично: Но где ему то знать, он только что зевает, Святых он книг отнюдь, как видно, не читает. За образец ему в письме пирожной ряд, На площади берет прегнусной свой наряд, Не зная, что писать у нас слывет - иное, А просто говорить по дружески - другое.
От «площадных» слов крестьянскому сыну Михайле Ломоносову и не пристало отказываться. Простонародные словечки он не стеснялся вставлять в свои стихи. А. П. Сумарокову они были не по нраву. Он возмущался, например, такими словами в стихах М. В. Ломоносова, как дивоваться, чудился, грамотка (письмо) и т. п. Он находил их слишком грубыми («подлыми») для поэзии.
Но не только за просторечные слова А. П. Сумароков критиковал поэзию М. В. Ломоносова, он не принимал в них и имеющуюся в ней церковнославянскую стихию, которая, с точки зрения ее автора, и должна быть отличительным признаком возвышенного стиля. Так, приведя строчки М. В. Ломоносова: Возлюбленная тишина, Блаженство сел, градов ограда.,
A. П. Сумаровов пишет: «Градов ограда сказать не можно. Можно молвить селения ограда, а не ограда града; град от того и имя свое имеет, что он огражден. Я не знаю сверх того, что за ограда града тишина. Я думаю, что ограда града войско и оружие, а не тишина» [1:131]. Дело тут, как оказалось, не в старославянском облике обсуждаемого словосочетания, а в его, с точки зрения А. П. Сумарокова, сомнительном значении.
B. В. Виноградов дал суровую оценку теории трех стилей М. В. Ломоносова. Он писал: «Учение о трех стилях не давало исчерпывающих критериев для стилистического разграничения слов, фраз и конструкций русского литературного языка» [1: 120]. Да и то сказать, разве можно найти исчерпывающие критерии, когда речь идет о таком сложнейшем явлении, как жанрово-стилистическая дифференциация языка? Эта теория стала стимулом для их поиска. Он продолжается до сих пор.
Лингвоэтика
У лингвоэтики четыре раздела - этика пишущего, этика говорящего, этика читающего и этика слушающего. В центре внимания М. В. Ломоносова были два первых из этих разделов.
Этика пишущего
В главе «О правописании» в своем главном лингвистическом труде М. В. Ломоносов обосновывает свое понимание задач русской орфографии. Он указывал: «В правописании наблюдать надлежит: 1) чтобы оно служило к удобному чтению каждому знающему российской грамоте, 2) чтобы не отходило далече от главных российских диалектов, которые суть три: московский, северный, украинский, 3) чтобы
не удалялось много от чистого выговору, 4) чтобы не закрывались совсем следы произвождения и сложения речений» [5: 41]. В последнем из этих пунктов уже имеется намек на фонологический принцип русской орфографии.
В главе «О знаках», в свою очередь, М. В. Ломоносов описывает знаки русской пунктуации, к которым он отнес семь знаков препинания - запятую, точку, двоеточие, точку с запятой, вопросительный знак, восклицательный («удивительной») и скобки («единительно-вместительный» знак).
Этика говорящего
М. В. Ломоносов резко не отграничивал ее от этики пишущего. В его «Кратком руководстве к риторике» читаем: «Риторика есть наука о всякой предложенной материи красно говорить и писать, то есть оную избранными речьми представлять и пристойными словами изображать на такой конец, чтобы слушателей и читателей о справедливости ее удостоверить. Кто в сей науке искусен, тот называется ритор» [4].
Какие главные наставления М.В.Ломоносов дает ритору? В §11 читаем: «Понеже ритор должен слушателей или читателей о справедливости предложенныя темы удостоверить (§ 1), для того надлежит, 1) чтобы слово его было ясно, 2) чтобы тема была основательно доказана, 3) чтобы в слушателях или читателях страсть возбудилась, то есть в указательном роде любовь или ненависть, в советовательном желание или отчуждение» [там же]. Если обобщить, выйдут следующие требования к создаваемому речевому произведению: его ясность, основательность и страстность.
Особого внимания заслуживает основательность. Она предполагает целостное представление о мире. Вот как выглядит ломоносовская картина мира в общем виде: «Свойства материальные суть: величина, фигура, тягость, твердость, упругость, движение, звон, цвет, вкус, запах, внутренняя сила, тепло и стужа. Жизненные свойства принадлежат к одушевленным вещам, из которых первые суть главные душевные: понятие, память, мечтание, рассуждение, произволение. 2) страсти: радость, печаль, удовольствие, раскаяние, величавость, стыд, надежда, боязнь, гнев, милосердие, любовь, ненависть, удивление, гнушательство, подражание, отчуждение, благодарность, зависть, мщение. 3) мудрость, благочестие, воздержание, чистота, милость, тщивость, великодушие, терпение, праводушие, простосердечие, искренность, кротость, постоянство, трудолюбие, послушание, вежливость. 4) пороки: нечестие, роскошь, нечистота, бесстудие, лютость, скупость, малодушие, нетерпеливость, лукавство, лицемерие, ласкательство, продерзливость, непостоянство, леность, сварливость, упрямство, самохвальство, грубость. 5) приобретенные дарования: благородие, счастие, богатство, слава, власть, вольность и им противные. 6) телесные дарования и свойства: возраст, пол, сила, красота, здравие, проворность. 7) чувства: зрение, слышание, обоняние, вкушение, осязание» [4].
Мы находим здесь по существу все четыре части мира - физиосферу, биосферу, психику и культуру. Правда, они еще не выстроены в эволюционную цепочку строго. Но даже и в таком виде они свидетельствуют о склонности «нашего первого университета» (А. С. Пушкин) к целостному, энциклопедическому, системному взгляду на мир. Совершенно справедливо об этом писал автор прекрасной книги о М. В. Ломоносове Евгений Лебедев: «Несмотря на то, что в каждой отдельной области Ломоносову приходилось решать задачи весьма специальные, требующие основательных специальных же познаний, эта отличительная черта его творческой индивидуальности, эта органичная целостность взгляда на мир и человеческую культуру сопутствовали ему во всех его общих и частных просветительных начинаниях» [2: 158].
ii. концептологические и лингвокультурологические исследования
Итак, первое, чему нас учит М. В. Ломоносов, состоит в следующем: успех нашей речи в первую очередь зависит от наличия в нашей голове ясного мировоззрения.
Что же касается языковых средств, с помощью которых выбранная тема получает успешное освещение, то М. В. Ломоносов причисляет к ним в своем риторическом учении множество способов их использования. К ним в первую очередь он относит тропы.
Самый выразительный троп - метафора. М. В. Ломоносов поделил ее на четыре вида: «Вместо свойственных слов, которые вещь или действие точно значат, часто полагаются другие, от вещей или от действий, с оными некоторое подобие имеющих, взятые, что может быть чрез четыре способа: 1) когда слово, к неживотной вещи принадлежащее, переносится к животной, н. п.: твердый человек вместо скупого; полки текут на брань вместо идут; красно говорит вместо приятно. 2) когда слово, животной вещи свойственное, приложено будет к неживотной, н. п.: угрюмое море вместо волнующегося; лице земли вместо поверхности; луга смеются вместо цветут. 3) когда слово от неживотной к неживотной вещи переносится, н. п.: звезды кипящие вместо блещущиеся. 4) ежели от животной к животной слово переложено будет, н. п.: лает вместо бранит. Сие перенесение слов называется от риторов метафора, то есть перенос, и служит к пространному, важному, ясному, высокому и приятному идей представлению» [4].
Ф. И. Буслаев в своей «Исторической грамматике русского языка» (1858) под тропами будет иметь в виду только метафору, метанимию и синекдоху, а М. В. Ломоносов причислял к тропам также аллегорию, парафразис, иронию и гиперболу. При этом внутри каждого тропа он находил те или иные их разновидности. Так, по поводу аллегории он пишет: «К аллегории принадлежат загадки, метафорические пословицы и притчи или басни, чему примеров довольно видеть можно в Езоповых притчах» [там же].
Речевое мастерство зависит не только от умелого использования тропов, но также и от овладения и другими риторическими фигурами, связанными, в частности, с изменением привычного словопорядка: «Слова переменены могут быть: 1) чрез преложение глагола в имя существительное, н. п.: леность вредна вместо лениться вредно. 2) чрез переменение имени в глагол, н. п.: я вижу, что спорят, вместо я вижу спор. 3) когда прилагательное имя в существительное переложено будет, н. п.: ясность неба вместо ясное небо. 4) чрез переменение глагола в наречие, н. п.: мне стыдно вместо я стыжусь. 5) имен в наречие, н. п.: вместо в сей час - теперь. 6) действительный глагол на страдательный, н. п.: трава от ветра колеблется вместо ветр траву колеблет. 7) причастие на глагол, н. п.: шум слышен вместо шум слышат» [там же].
Всего богатства мыслей, которые М. В. Ломоносов высказал в своем риторическом учении пересказать мне недосуг. Но сам он овладел речевым мастерством в превосходной степени. Даже дух захватывает, когда читаешь, например, такие его слова: «Тупа оратория, косноязычна поэзия, неосновательна философия, неприятна история, сомнительна юриспруденция без грамматики» [5: 8].
Лингвистическая политология
В учении о трех стилях М. В. Ломоносов заявляет о себе как пурист, поскольку о заимствованной лексике он в нем даже и речи не ведет. Это вовсе неслучайно. «Острие реформы, - пишет в связи с этим В. В. Виноградов, - было направлено против иноязычных влияний» [1: 123]. Но ее инициатор был умеренным пуристом.
в. п. ДАНИЛЕНКО
Мы это видели на его отношении к иноязычным терминам. Мы это видим, когда читаем его сочинения.
Иноязычная лексика в ломоносовских произведениях встречается очень редко, даже если он говорил о естественнонаучных материях. Вот как, например, он говорил об огне в своей знаменитой речи «Слово о пользе химии», которую он произнес 6 сентября 1751 г. в Академии наук (слова иноязычного происхождения я выделю в предлагаемом отрывке курсивом): «Долго исчислять и подробну толковать будет, что чрез химию в натуре открылось и впредь открыто быть должно. Того ради одно только самое важнейшее в сем ее действие ныне вам представлю. Огонь, который в умеренной своей силе теплотою называется, присутствием и действием своим по всему свету толь широко распростирается, что нет ни единого места, где бы он не был, ибо и в самых холодных, северных, близ полюса лежащих краях, середи зимы, всегда оказывает себя легким способом; нет ни единого в натуре действия, которого бы основание ему приписать не было должно, ибо от нею все внутренние движения тел, следовательно и внешние происходят. Им все животные и зачинаются, и растут, и движутся; им обращается кровь и сохраняется здравие и жизнь наша. Его силою производят горы во внутренностях своих всякого рода минералы и целительные слабостей тела нашего воды проливают. И вы, приятные поля и лесы, тогда только прекрасною одеждою покрываетесь, ободряете члены и услаждаете чувства наши, когда любезная теплота, кротким своим пришествием разогнав морозы и снеги, питает вас тучною влагою, испещряет сияющими и благовонными цветами и сладкими плодами обогащает. Кроме сего увядает красота ваша, бледнеет лице земное и во вретище сетования вселенная облекается. Без огня питательная роса и благорастворенный дождь не может снисходить на нивы; без него заключатся источники, прекратится рек течение, огустевший воздух движения лишится, и великий океан в вечный лед затвердеет; без него погаснуть солнцу, луне затмиться, звездам исчезнуть и самой натуре умереть должно» [6].
У М. В. Ломоносова учились говорить по-русски его современники и его потомки. Знать, не без его влияния, Екатерина II проводила в России пуристическую языковую политику. Она говорила: «Краткие и ясные изражения предпочитать длинным и кругловатым. Кто писать будет, тому думать по-русски. Иностранные слова заменять русскими, а из иностранных языков не занимать слов; ибо наш язык и без того довольно богат...» [1: 136].
Даже беглый взгляд на лингвокультурологическое наследие М. В. Ломоносова показывает, что нам нужно у него учиться, учиться и учиться. М. В. Ломоносов и А. С. Пушкин - вот наши первые университеты!
Литература
1. Виноградов В. В. Очерки по истории русского литературного языка XVII-XVTII вв. М.: Учпедгиз, 1938. 450 с.
2. Лебедев Е. Михаил Васильевич Ломоносов. Ростов н/Д: Феникс, 1997. 640 с.
3. ЛомоносовМ. В. Краткое руководство к красноречию. СПб.: Имп. Акад. наук, 1748. 327 с.
4. Ломоносов М. В. Краткое руководство к риторике. URL: http://az.lib.ru/l/ lomonosow_m_w/text_0260.shtml
5. ЛомоносовМ. Российская грамматика. СПб.: Имп. Акад. наук, 1755. 214 с.
6. Ломоносов М. В. Слово о пользе химии. URL: http://feb-web.ru/feb/lomonos/ texts/lo0/lo2/lo2-345-.htm
