CC BY
57
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 19 (273). Философия. Социология. Культурология. Вып. 26. С. 99-103.
А. Н. Лукин
творческий аспект человеческого бытия
Раскрывается роль творчества в жизни человека, анализируются источники творческого начала, рассматриваются взгляды русских религиозных философов на природу и смысл творчества.
Ключевые слова: творчество, культура, идеалы, ценности.
Человеческая сущность во многом проявляется в творческой деятельности. Посредством творческого акта индивид преодолевает ограниченность наличествующего бытия. Креативность — атрибутивное свойство человека. Не случайно это качество становится предметом философской рефлексии. Русские религиозные философы первой половины XX в. много внимания уделяют исследованию творческого начала в человеке. Это одна из специфических особенностей новой антропологии, разработанной русскими мыслителями. Концепция человека философов Серебряного века существенно отличается от антропологии как традиционного христианства, так и секуляризованной западноевропейской гуманистической традиции.
Ортодоксальное христианство, по мнению русских религиозных философов, слишком принизило все природное в индивиде. Н. Бердяев прямо заявляет: «Традиционное христианское учение о человеке не раскрыло творческой природы человека, оно было подавлено сознанием греха» [1. С. 427]. Христианская антропология учит, что человек может приблизиться к Богу, только преодолевая в себе все человеческое. В то же время в ней сохраняется бесконечная дистанция между человеком и Богом. Прослеживается идея бессилия и беспомощности человека. Только искупительная жертва Христа дает людям шанс преодолеть в себе человеческое начало и приблизиться к божественной сущности. Вопрос о положительном творческом призвании человека даже никогда не поднимался святыми отцами церкви. В их аскетических творениях хорошо разработано учение о страстях и об избавлении от них. Лишь христология тщательно исследует творческую сущность богочеловека. Но при этом явно делается акцент на божественном, а не на человеческом источнике творческих возможностей Иисуса. Человеку же ставится задача смирения, преодоления в себе мирского, чувственного, телесного начала. Предназначение человека отыскивается в постижении вечного
путем отрешения от всего тленного, суетного. Один из самых радикальных святых отцов церкви Исаак Сирианин заявляет: «В том и добродетель, чтобы человек не занимал ума своего миром. Сердце не может пребывать в тишине и быть без мечтаний, пока на человека действуют чувства» [2. С. 78]. Христианская антропология того периода предполагала интенцию сознания на уход от мира, а не на его творческое преобразование.
Неклассическая философия и опирающаяся на нее антропология в противовес метафизике исходят из того, что творческий порыв — это акт неповиновения по отношению к традиции, это всегда дерзкий выход за пределы дозволенного, расширение горизонта возможностей человека. И потому, чтобы стимулировать творческую активность личности, требуется «переоценка всех ценностей» (Ф. Ницше). Когда нет канона, сброшены путы последних ограничений, даже нравственных, человек обретает абсолютную свободу и может творить все, что ему угодно и как угодно. При этом не учитывается предостережение диалектиков о том, что все имеет свою меру, с преодолением которой возникает совершенно другое качество. Так, не ограниченная ответственностью свобода вырождается в анархию и используется уже не для созидания, а скорее, для разрушения (в том числе и самой личности). Не случайно в свете этого некоторые произведения современного искусства несут реальную угрозу психике своих зрителей, слушателей и читателей. Очевидно, что творческий акт — это не только выход за пределы традиции, канона, нормы, это еще и момент преемственности, не полное уничтожение старого содержания, а его приращение. Так что даже самое авангардное произведение искусства, чтобы иметь успех, должно быть наполнено значимым содержанием посредством интерпретации. Процесс толкования, внесения смысла становится продолжением и даже необходимым этапом творческого акта. Интерпретация
произведения искусства компенсирует поспешность ухода от традиции. Причем «рас-крученность» автора может заменить ему талант. В этом случае зрителю, читателю, слушателю вместо глубины восприятия произведения искусства приходится довольствоваться осознанием того, что он приобщился к чему-то модному, новому, эксклюзивному, пусть даже и поверхностному. Постмодернисты доводят данную идею до абсурда, предлагая каждому лично осуществить «деконструкцию» (Деррида) всякого «текста» культуры, а затем самому же компенсировать содеянное актом интерпретации. Но интерпретацию может осуществить только личность, освоившая какие-то культурные каноны. Интерпретация — это либо сознательное следование одной из традиций, либо, по крайней мере, использование отдельных элементов прошлого опыта. Преодоление традиции без самой традиции невозможно.
Секуляризованная гуманистическая антропология, по мнению русских религиозных философов, испытывает непреодолимые трудности в постижении сущности и предназначения человека. Само ее появление может быть оценено как результат осознания ограниченности христианского видения человека. Новый проект человека призван освободить дремлющие в нем силы. При этом гуманизм впадает в другую крайность. Как отмечает Н. Бердяев, «...гуманизм утверждает антропоцентризм субъективно-психологический, а не объективно-космический» [2. С. 80]. Творческие силы человека разбужены, но его поприщем становится зависимый природный мир, который и личность, соответственно, делает зависимой. Цели такого творца ограничены наличием лишь преходящих, субъективных ценностей. Гуманизм познает человека как природный объект и не знает человека как сверхприродно-го субъекта. Если нет другого мира, то только в этом конечном мире нужно искать свое предназначение и счастье. В то же время невозможно избавиться от ощущения бессмысленности бытия. Человек сам для себя создает смыслы и ставит цели, но перед осознанием своей конечности ощущает их абсурдность. Теряется нравственное измерение, так как нравственность генетически связана с Абсолютом. Секуляризованный человек ощущает в себе творческие силы, но скатывается к утилитаризму и прагматизму. Творчество ограничено рамками тленного мира. В марксизме ограниченность западноевропейской
антропологии проявляется наиболее рельефно, поскольку «обожествленный» человек истребляется во имя чего-то призрачного, сверхчеловеческого, во имя идеи социализма и пролетариата. По замечанию Н. Бердяева, «...пролетариат выше человека, и он не просто сумма людей — он новый бог. Так сверхчеловеческое восстает на развалинах гуманизма» [2. С. 83].
Философы русского религиозного Ренессанса были не только хорошо знакомы с западной неклассической философией, но и считали ее необходимым звеном в развитии человеческой мысли. Эмпиризм Нового времени рассматривался как важный, но уже изживший себя этап познания, который обогатил новую метафизику интересными идеями, прежде всего пониманием человеческой чувственности и волевой сферы как фундамента творческой активности личности. По Н. Бердяеву, «.через гуманизм в муках рождается активность человека, идущая снизу вверх, а не сверху вниз. Правда гуманизма — часть религии богочеловечества, предполагающая веру не только в Бога, но и в человека» [2. С. 83]. Наиболее уязвимым местом западного рационализма, по мнению русских мыслителей, была неспособность создать удовлетворяющую запросам общества антропологию. Философы Серебряного века разрабатывают такую антропологию на основе метафизических принципов.
Только бытие человека в срединном континууме позволяет соединить цели, исходящие от верхнего предела культуры, с неограниченной мощью человеческой воли, чувств, эмоций. Такая философия чужда аскетизму и устра-ненности от всего мирского, преходящего. Напротив, это модель обретения себя, постижения своей самости через осознанное преобразование мира, через объективацию своего внутреннего «Я», через «со-творчество» с Богом. Человек, по мнению русских философов, способен продолжить бесконечный процесс божественного творения. А. Мень, следуя традиции отечественной религиозной мысли, говорил: «Все наше земное творчество есть радость, переплетенная с глубокой тоской по совершенству и идеалу. Мы ощущаем в себе огромные возможности, осуществить которые полностью нам не дано. Горизонт и устремления безграничны, а человеческая жизнь коротка как мгновение» [4. С. 20]. Но истинная цель творчества — не столько достраивание мира, сколько обретение себя, преодоление своей
физической ограниченности, земной конечности. Именно поэтому созидательный процесс открыт беспредельному совершенствованию, а каждый мастер, закончив свой труд, испытывает неудовлетворенность, которая побуждает к новым творческим поискам. Только благодаря наличию верхнего предела культуры возможна перспектива безграничного развития человеческой личности, бесконечного раздвиже-ния рамок ее бытия. Человек призван выйти за пределы своего ограниченного субъективного «Я». Без верхнего предела культуры, каковым русским мыслителям виделся Абсолют, транс-цендирование осуществить невозможно. Лишь в перспективе бесконечного развития человеческой личности, далеко за пределами нынешних условий ее бытия, обретает она подлинный простор. Только тогда разум, совесть, свобода, творчество приводят человека к вершинам развития. Иными словами, вопрос о возможностях человека и смысле творчества связан с проблемой бессмертия человеческой души.
Предвосхищая К. Ясперса, русские мыслители делили творчество на две составляющие — поиск вдохновения при интенции сознания на трансцендентное и объективацию обретенного смысла в окружающем предметном мире. На первом этапе человек должен «внимать — «созерцать» и «вслушиваться» [3. С. 322]. В таком состоянии творец находится до тех пор, пока Логос не пожелает «говорить» через него, не раскроет перед ним «очевидность». Только после этого начинаются муки творчества второго рода — донести до окружающих то, что явилось индивиду через откровение. Причем предметные результаты творческого акта — достояние не только личности, но и всего человеческого рода, а также космического порядка в целом. Это закономерный и необходимый этап продолжения творения мира.
Сам акт творения и его объективация не могут быть поняты и адекватно оценены без ориентации на пределы культуры. Созданный смысл открывается только субъектам, которые находятся в том же культурном пространстве, что и творец. Параметры этого хронотопа культуры заданы иерархией базовых духовных ценностей. Человек как представитель рода является необходимым помощником Абсолюта. Результаты «со-творчества» с Богом должны быть использованы теми, кто пойдет дальше по этому бесконечному пути созидания.
Механизм проявления творчества непосредственным образом связан с деятельностью духа вне себя: как только в глубинах человеческой души зарождается потребность в проявлении, творческое начало активно включается в каждое необходимое действие. Сначала интенция сознания субъекта на предмет творчества притягивает к себе идеальный образ, который является человеку посредством интуитивного озарения, потом она организует активность субъекта, благодаря которой появляются методы, средства и все остальное, необходимое для творческого акта. Наконец, благодаря интенции сознания субъекта осуществляется переход от старой, несовершенной формы к более совершенной. Творческое начало есть лишь возможность проявления духа конкретным образом в том или ином виде. В зависимости от степени овладения творческим началом и от масштаба человеческого духа его проявления и результаты, получаемые при этом, могут быть различны. Масштаб человеческого духа определяется иерархией и глубиной смыслов, ценностей и норм. Проявления духа в любой области деятельности никогда не обходятся без активного участия творческого начала. Оно задействовано в осуществлении всех духовных целей человека — от поддержания жизни физического тела до достижения человеком высшего духовного совершенства. Если «... цель человеку диктуется из глубин его духа, то творчество выбирает пути ее достижения» [6. С. 11].
Русские мыслители выделяют четыре самостоятельных, но при этом неразрывно связанных между собой аспекта творчества отдельного индивида: по отношению к самому себе, к человеческому роду, к природному миру и, наконец, к Богу.
Во-первых, личность достраивает в себе то, что Бог преднамеренно оставил в человеке незавершенным в форме потенциальной возможности. Тем самым обретается смысл индивидуального бытия, суть которого в «со-творчестве» с Логосом. Согласно Библии, дух человека был сотворен Богом «по образу и подобию своему». Для каждого религиозного человека очевидно, что сам Господь обладает не просто творческим началом и творческими способностями, но и тем, и другим в абсолютной степени. Человек как «подобие Бога» тоже имеет творческое начало, только в относительной степени, без абсолютной способности, потому что «образ и подобие» не равны своему великому Прототипу. Но
если образ Бога навсегда запечатлен при сотворении духа человека с присущими ему качествами, в том числе неотъемлемым от него творческим началом, то подобия Бога человеку предстоит достичь именно посредством творчества. Конечно, добиться полного тождества человека и Бога невозможно, но задача состоит в том, чтобы максимально приблизиться к идеалу.
Во-вторых, индивидуальное творчество — это еще и совместная с Богом деятельность по совершенствованию человеческого рода, воскрешение «небесного Адама» в «Адаме земном». Основываясь на этой установке, большинство русских религиозных философов предложили свои утопичные проекты совершенствования общества. Опять-таки следует исходить из того, что в процессе творческого преобразования социума недостижимые проекты могут иметь не только отрицательные, но и положительные последствия. Даже если не удастся создать на земле «Град Божий», результатом его творения может стать нечто более совершенное, чем было, хотя еще и далекое от идеала.
В-третьих, человек участвует в творении космоса по проекту Логоса и при его участии. Говоря об этом, философы Серебряного века предугадали возможные трагические последствия бездуховного освоения природы. Сделано было это задолго до осмысления человечеством его нынешних глобальных проблем. Источником отчуждения природы становится утилитарно-потребительское отношение к ней, не соответствующее божественным идеалам добра, гармонии, совершенства. Видя в природе объект творческого порыва при размытом верхнем пределе культуры, человек начинает разрушать среду своего обитания.
В-четвертых, Бог нуждается в помощнике, каковым может стать только человек как образ и подобие Бога. В этом качестве потомство Адама превосходит статичную ангельскую природу, так как функция ангелов — охранять, а не достраивать мир. Только Бог и человек обладают творческим началом и творческими способностями.
Интенция человеческого сознания и подсознания на какую-либо цель в значительной степени определяет вероятность ее достижения. То, что личность с глубокой верой воспринимает как реальность, влияет на поведение, мироощущение и результаты деятельности. Культура с момента появления человека программирует его сознание. В этом одно из главных отличий
человеческого бытия. Если животные выполняют биологические программы, то человек программируется уже в процессе жизни, в ходе своей социализации и инкультурации, присваивая себе ту или иную иерархию смыслов, ценностей и норм. Впрочем, личность обладает еще и способностью перепрограммирования и самопрограммирования.
С. Л. Франк разделил мир на «объективную действительность» (внешний предметный мир) и «реальность». Согласно «Толковому словарю русского языка», понятие «реальность» имеет несколько значений. Во-первых, «это действительно существующее, не вооброжаемое», в другом значении — это «осуществимое, отвечающее действительности» [5. С. 671]. Именно ко второму смыслу этого термина апеллирует С. Франк. Принципиально то, что внутренняя «реальность» осуществима во внешнем мире через трансцендирование. «Реальность» — прежде всего внутренний, духовный мир человека. Эта и есть некая метапрограмма его бытия. Вместе с тем «реальность», по С. Франку, не замкнута в себе, не обособлена для каждого человека как сфера внутренней жизни. «Реальности» присущ момент трансцендирования, выхода за пределы себя, проявляющийся в психической жизни как самосознание, в нравственности как совесть, в сознании как интуиция, в искусстве как прекрасное, в творчестве как вдохновение и т. д. Человек в акте самопознания и творческого порыва посредством трансцендирования преодолевает свою субъективность, конечность. Духовная жизнь человека в главной своей части черпается из глубины «реальности». «Я» оказывается лишь ее носителем, своеобразным фокусом, концентрирующим и преломляющим лучи, бросаемые в сферу природного бытия «глубинной богочеловеческой реальностью моей души» [7].
На наш взгляд, русская метафизика первой половины прошлого века в значительной мере стала результатом самопознания ее создателей. Русские философы исследовали глубинные основания своего творческого вдохновения и объективировали свои выводы в философских текстах. Можно согласиться с замечаниями критиков этой метафизики в том, что проект нового человека в русской религиозной философии оказался утопичен, так как остался непонятным и неизвестным широким массам. Но поспешные выводы делать нельзя. Большинство философских текстов предназначено не для обывателя,
а для тех, кто занят своим самоопределением, духовным поиском. Именно для таких личностей, а не для широких масс, может стать полезным метод обретения личного смысла жизни и творческого вдохновения через создание своей внутренней «реальности» и последующее трансцендиро-вание. В таком аспекте антропология С. Франка и С. Булгакова, Н. Бердяева и П. Флоренского, И. Ильина и других русских мыслителей вовсе не является утопией. Напротив, оставленное русскими мыслителями творческое наследие убедительно подтверждает высокий потенциал предложенного и реализованного ими в своей собственной жизни метода конструирования субъекта творческой деятельности.
Еще раз обратимся к факту неравновесности и многоуровневости культуры. Унификация культурных форм — это путь к деградации цивилизации. О необходимости адекватной реакции на «восстание масс» (Х. Ортега-и-Гассет) говорили многие известные мыслители прошлого века. Угроза массовизации общественного сознания вполне реальна. Она имеет экономическую основу, суть которой в том, что в обществе массового потребления унифицированный потребитель отвечает потребностям растущего производства. Реклама и мода, опираясь на все возрастающие возможности глобального общества, на невиданные в прошлые века средства передачи информации и современные методики манипулирования общественным сознанием «уничтожают уникального человека» (К. Ясперс). В свете этого следует признать большое значение альтернативных проектов человеческого бытия, предназначенных для относительно узкого круга «людей духа». Причем важно, чтобы эти люди не изолировали себя от общества, а, напротив, своим творчеством повышали многоуровневость и неравновесность культуры как единого целого, без чего ни одна сложная система сохраниться не может.
Конечно, русские религиозные мыслители вынашивали идею создания универсальной антропологии, а не метода обретения смысла бытия для ограниченного круга людей. Однако в культуре так бывает часто. Результаты творения отчуждаются от авторов и «живут» вполне самостоятельной жизнью. Именно это и произошло, на наш взгляд, с проектом нового творческого
человека русской метафизики Серебряного века, проектом, который может стать востребованным прежде всего теми, кто действительно захочет обнаружить в себе нечто богочеловеческое, не отказываясь ни от человеческой, ни от божественной части своей сущности. Впрочем, нельзя отрицать и той возможности, что ранее высказанные идеи могут оказаться полезными в нашей стране в новой исторической ситуации или, по крайней мере, в той или иной степени повлияют на выработку концепта развития российского общества.
Таким образом, пребывание человека в срединном континууме — это бытие креативной личности. Творчество становится способом существования индивида. При этом телесность, чувственность и воля человека получают креативную устремленность благодаря наличию и поддержанию высокого статуса верхнего духовного предела культуры. Интенция человеческого сознания на абсолютную гармонию, совершенство, справедливость позволяет индивиду преодолевать ограниченность своей земной жизни. Человек участвует в «со-творчестве» с Богом. Личность включается в бесконечный процесс созидания. В космическом масштабе наступает новый этап творения. При этом в орбиту преобразующей деятельности попадают и предметный мир, и социум, и сам человек. Только в срединном континууме результаты творческой деятельности приобретают необходимую духовную глубину, наполняются непреходящим содержанием и вследствие этого претендуют на нетленность, существование в вечности.
Список литературы
1. Бердяев Н. Диалектика божественного и человеческого. М. : АСТ, 2003. 620 с.
2. Бердяев Н. Смысл творчества. М. : АСТ, 2004. 678 с.
3. Ильин И. Путь к очевидности. М. : Республика, 1993. 431 с.
4. Мень А. История религии : в 2 т. Т. I. М. : ФОРУМ : ИНФРА-М, 2000. 216 с.
5. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М. : ОНИКС : 21 век, 1999. 896 с.
6. Платонов И. Смысл творчества. Минск : Элайда, 1997. 175 с.
7. Франк С. Л. Реальность и человек. М. : Республика, 1997. 474 с.
