ТУРЦИЯ СЕГОДНЯ. КЛЮЧЕВЫЕ ТЕНДЕНЦИИ В ПОЛИТИЧЕСКОМ КУРСЕ Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Турция сегодня

Ключевые тенденции в политическом курсе

© Аватков В. А. © Avatkov V.

Турция сегодня. Ключевые тенденции в политическом курсе Turkey today. Key trends in political course

Аннотация. В связи с трансформацией внутри- и внешнеполитического курса Турецкой Республики после выборов 2018 г. происходит пересмотр внешней политики. Внутренний тренд на сращивание национализма и религиозности, переход от «кемализма» к «эрдоганоцентризму» привели к позиционированию Турцией себя как государства, имеющего амбиции к распространению влияния на соседние регионы и включению в основные геополитические процессы. Это касается и взаимодействия с Россией: в 2018—2019 гг. российско-турецкие отношения вышли на качественно новый этап, характеризующийся усилением сотрудничества в гуманитарной сфере.

Annotation. In connection with the transformation of the domestic and foreign policy of the Republic of Turkey after the elections of the 2018, there is a revision of trends in the development of bilateral and multilateral relations of the Republic with other actors of world politics. The internal trend towards the merging of nationalism and religiosity, as well as the transition from "Kemalism" to "Erdogan-centrism" has significantly changed the positioning of Turkey as a state in the Middle East as well as having ambitions to spread influence to neighboring regions and inclusion in key geopolitical processes. In particular, this applies to cooperation with Russia — in the period 2018—2019, Russian-Turkish relations reached a qualitatively new stage, characterized by increased cooperation in the humanitarian sphere.

Ключевые слова. Ближний Восток, гуманитарное сотрудничество, идентичность, «мягкая сила», национализм, Российская Федерация, С-400, Турция, Эрдоган.

Key words. Middle East, humanitarian ties, identity, "soft power", nationalism, Russian Federation, C-400, Turkey, Erdogan.

В 2019 г. Турция вступила в сложное состояние переосмысления многих ценностей на уровне государства и общества — с кризисом турецкой идентичности [1], перестройкой внутренней политики и внешнеполитического целеполагания. Поведение Анкары на международной арене непременно затронет и интересы России — как энергетические, так и геополитические [9], в частности в связи с Турецким потоком, АЭС «Аккую», транскавказскими проектами, урегулированием сирийского конфликта, влиянием на сопредельные регионы, включающие и так называемый тюркский мир.

2018 г. стал для республики годом нарастания внутриполитических противоречий, которые требовали динамичного принятия решений для предотвращения волнений. Но основной тенденцией вопреки всем

АВАТКОВ Владимир Алексеевич — старший научный сотрудник ИМЭМО РАН им. Е. М. Примакова, кандидат политических наук.

противодействовавшим политическим и экономическим факторам стало укрепление у власти правящей элиты. После победы на президентских выборах Р. Т. Эрдогану было сложно повлиять на исход парламентских выборов, несмотря на относительную сплоченность электората после попытки госпереворота, на фоне борьбы с «гюленизмом» и военно-дипломатических успехов в Сирии. Правящей Партии справедливости и развития удалось одержать победу только в коалиции с националистической Партией национального движения, набравшей 11,8% голосов. Последняя получила 49 мест в парламенте — больше, чем по итогам выборов в ноябре 2015 г. Правоцентристская Хорошая партия получила 10,18% голосов.

Это определило еще один значимый тренд в турецкой политике — сращивание националистического и консервативного (религиозного) направлений. Выражается указанная тенденция буквально во всем, включая слоганы и символику. По свежим личным наблюдениям автора, например, все больше молодых людей провожают сегодня в армию в сопровождении исламских лозунгов и с публичной демонстрацией националистического символа «серых волков». Раньше такого быть не могло.

Происходит снижение роли личности основателя республики М. К. Ататюрка. Его культ, исповедовавшийся турецкой нацией на протяжении всей второй половины ХХ в., уходит в прошлое. Все меньше его портретов можно встретить на улицах, в лавках и учреждениях; во многих кабинетах их заменили портреты президента Эрдогана, а на улицах чаще стали появляться религиозные плакаты. Символика с М. К. Ататюр-ком может встречаться в глубине страны, в деревнях или городах с малым населением, где все еще сильны традиции, но в крупных и более политизированных населенных пунктах (Анкара, Стамбул) все чаще

можно встретить национальный флаг с изображением Р. Т. Эрдогана.

* * *

В Турции формируется новый, консервативный курс. Внимания заслуживает не только консерватизация общественного сознания, но и связанный с этим «эрдоганоцентризм» [6]. Весь внутриполитический дискурс построен вокруг противостояния «отец Эрдоган» — иные. Все, что противоречит линии правящей элиты, оказывается под запретом или давлением. Традиция оппозиционного движения сменяется в Турции привычным для многих восточных государств откатом назад — к предкам, во времена, где все было правильно, и от которых движение «пошло не туда».

Возврат к традициям и усиление имперского сознания могут привести к опасным последствиям не только в рамках традиционной для Анкары линии на укрепление «мягкой силы» за рубежом [3], но и при проведении военных операций на фоне роста патриотических настроений и стремлений завоевать место под солнцем. Желание Турции возглавить процессы формирования единого ближневосточного (а в глобальном аспекте и «тюркского» [5]) мира может представлять угрозу не только для региональных, но и внерегиональных акторов, имеющих свои интересы на Ближнем Востоке.

Имперское сознание рождает отрицание идентичности родственных народов и попытки навязывать им свои идеологемы. Особенно четко это наблюдается на тюркоязычном пространстве, где Анкара пытается сформировать собственную подсистему международных отношений, призывая местное население забыть о своем прошлом и сконцентрироваться на верховенстве турецкого над тюркским. Налицо тенденция по возвеличиванию турецкого и противопоставлению его всему недо-турецкому, тогда как большинство тюркоязычных народов обладают намного более длительной историей, чем Турция, и сумели сохранить традиции предков [2].

Тюркский фактор доминирует сегодня в политическом сознании Турции и с ростом националистических тенденций может лишь укрепляться. Анкарой построена мощная сеть туркоцентричных интеграционных структур во всех сферах — в экономической, политической, культурной и военной. Это и ТИКА1, ТЮРКСОЙ2, тюркская парламентская ассамблея ТЮРКПА, Тюркская академия наук, Тюркский совет и пр. Все названные структуры успешно функционируют и способствуют продвижению интересов и ценностей Турции на постсоветском пространстве. Для усиления влияния достаточно дождаться смены поколений, когда произойдет, к примеру, окончательная латинизация казахского языка, или советские властные группировки заменят прошедшие обучение в Турции функционеры, или сформируется экономический базис интеграции. Происходит это вне зависимости от положительных контактов между Москвой и Анкарой, а ослаблено может быть только оформленными инициативами России.

А поскольку таковых наблюдается пока недостаточно, происходит укрепление относительно новых форм воздействия — скажем, расширение сферы деятельности культурных центров им. Ю. Эмре, которые реализуют задачи по подчинению Анкаре не только процессов изучения Турции, но и программ обучения в самой Турции. Делается это для формирования новых лоббистских групп и поощрения «утечки мозгов». В качестве примера можно привести деятельность в рамках программы «Мев-ляна», названной так в честь крупного религиозного философа XIII в.

В теории академическая программа «Мевляна» направлена на укрепление взаимодействия между турецкими вузами и вузами других стран путем студенческого и профессионального обмена. Это одна из главных учебных программ в сфере образования в Турции. Она позволяет студентам и аспирантам один-два семестра обучаться за границей, а преподавателям читать лекции от одной недели до трех месяцев [10]. Результат — не только получение опыта взаимного обучения, но и возможность

1 ТИКА — турецкое агентство по сотрудничеству и координации, созданное после распада Советского Союза для расширения влияния на ряд образовавшихся независимых государств, которые Турецкая Республика восприняла и воспринимает в качестве родственных по этническому («тюркскому») и культурно-историческому фактору.

2 ТЮРКСОЙ — международная организация тюркской культуры, объединяющая шесть тюрко-язычных государств, заявляющая своей целью «сотрудничество тюркоязычных стран для сохранения и приумножения тюркского культурного и исторического наследия». В действительности имеет протурецкий вектор и оказывает достаточно сильное влияние со стороны республики на остальных участников организации.

для турецкой стороны влиять на формирование образовательной базы у иностранных студентов. Достигается это за счет продвижения собственных идеологем, нередко через искажение исторических фактов и политическую пропаганду. «Мевляна» довольно привлекательна с точки зрения стипендий. Если студенты обучаются на бюджетном отделении в каком-либо турецком университете, то их стипендия составляет от 750 турецких лир в месяц (70%), а оставшиеся 30% они получают в конце семестра по результатам их успешного или неуспешного обучения. Другими словами, за один семестр студент получает от 4 тыс. турецких лир — около 750 долларов США.

Националистическое сознание усиливается на фоне укрепления консервативного фактора, корни которого уходят не только к идеологии политической элиты, воспитанной исламскими учебными заведениями и традицией. Они еще глубже и связаны с тектоническими сдвигами в самом народном сознании, которое ищет в истории объяснение современных проблем, не замечая (в большинстве своем) арабизацию собственного мыслительного и бытового процессов. Если ранее из турецкого языка искоренялись слова, имеющие арабское происхождение и значение, то сейчас в связи с увеличением числа беженцев наблюдается обратная тенденция их возвращения. В крупных и средних городах все чаще можно увидеть вывески на арабском языке.

«Возвращение» касается и бытовых привычек — вынужденное соседство турок и сирийцев порождает симбиоз и «перенятие» моделей поведения. Яркий пример — усиление религиозного компонента в жизни турецкого общества.

Единственный процесс, противоречащий этой тенденции, — закономерное и естественное нагнетание антимиграционных настроений [4]. В связи с ростом количества беженцев на территории Турции многие ее жители стали высказываться против политики Анкары в сирийском конфликте. Активно идут попытки адаптации сирийских беженцев и интеграции их тем или иным путем в турецкое общество; но для обычных граждан Турции поведение многих сирийцев кажется граничащим с дикостью и не вписывается в привычную для турок картину мира.

Акцент на идейный и военный факторы логичен для правящей элиты Турции. Она пришла к власти с разработанной экономической программой, успешно ее реализовала, но оказалась в сложной ситуации ослабления турецкой экономики в 2018 г. на фоне американских санкций, сирийской повестки и ослабления курса лиры. Снижение доходов населения ведет к росту недовольства и появлению закономерных вопросов со стороны значительной части простого народа, большая часть которого до сих пор была преданным электоратом Эрдогана. В связи с предстоящими местными выборами и иными испытаниями для власти само собой подразумевается использование политтехнологических «приемов». Среди них и такие экзотичные и возводимые едва ли не на уровень национальной идеи методы, как расстрелы из оружия западных телефонов и планшетов, борьба с долларом и инфляцией сжиганием банкнот и т. п. Призывы к «тотальной борьбе с инфляцией» на витринах

магазинов тоже привлекают публику и приносят немало политических дивидендов.

ф ф ф

Во внешнеполитическом курсе Турции к 2019 г. выявились следующие основные тенденции.

Во-первых, она становится все более самостоятельной, способствуя укреплению полицентричного миропорядка. Страна готова брать на себя больше обязанностей, но желает получать и большее признание мирового сообщества в виде имиджевых и формальных поощрений. Все претензии Турции, по сути, кроются в лозунге «мир больше пяти» (имеются в виду пять постоянных членов Совбеза ООН, ряды которых очень хотела бы пополнить Анкара). Несмотря на то, что данный вызов относится и к ней, России следует учитывать и использовать подобные амбиции.

Во-вторых, Турция отходит от прозападного курса, что выражается в отказе подчиняться требованиям США по многим вопросам — в том числе в рамках стремления американцев не допустить поставок российских ЗРК С-400. Но этот сдвиг не стабилен. Анкара не готова отходить от НАТО, а лишь пытается обеспечить себе выгодные преференции путем откровенного торга и эмоционального поведения. Кроме того, такие действия таят угрозу дальнейшего роста амбиций и желания воспринимать иные страны как подчиненных партнеров или как ресурсную базу. Нынешний турецкий «разворот на Восток» может стать попыткой усилить воздействие на него и получать большие возможности использовать его в своих интересах. В том же контексте стоит рассматривать желание республики стать локомотивом в решении важных политических и стратегических вопросов в регионе и за его пределами.

В-третьих, Турция переходит к новым базисным принципам внешнеполитического курса. Их неоднократно артикулировал министр иностранных дел М. Чавушоглу. Он говорил о том, что турецкая политика становится инициативной (прорывной, базирующейся на инициативах) и гуманитарной (человеко-ориентированной). По мнению министра, эти два слова — giri§imci и insani — уже позволили Турции стать мировой державой [11]. Подвергая понятному сомнению переход Турецкой Республики из числа региональных/надрегиональных акторов в круг мировых держав, следует сознавать значимость выработанных идеологем. Они подразумевают, что Анкара в своей политике перешла от слов к делам и ждет того же от партнеров, а также опирается в своей внешней политике на интересы человека — гуманитарные вопросы, защиту этнических групп, образование и науку. Это может представлять как интерес, так и опасность в долгосрочной перспективе.

В-четвертых, для внутренней и внешней политики Турции значимым остается треугольник «Россия—Турция—Иран». Астанинский формат позволяет Анкаре реализовывать свои планы в Сирии, демонстрировать региону и миру свою роль в решении конфликтных вопросов. Результативность деятельности «треугольника» имеет решающее значение для

политики республики. Вот почему Анкара, пусть и пытаясь продвигать собственную линию, будет и далее весьма договороспособна, что подтверждается сложным, но активным диалогом руководителей государств и различных министерств и ведомств России и Турции.

Взаимодействие между Москвой и Анкарой — особо важная тема [9]. Трагический инцидент с уничтожением российского военного самолета в небе над Сирией, убийство российского посла А. Г. Карлова сломали существовавшую ранее концентрацию двусторонних отношений исключительно на экономике и стали катализатором развития отношений в области безопасности. Во многом именно они привели к формированию механизмов, которые позволяют сегодня России и Турции вести продуктивный диалог и по С-400, и по сирийской проблематике.

Ключевая задача на ближайшее время в российско-турецком диалоге — развитие отношений в гуманитарной сфере. Несмотря на попытки [7; 8] активизировать их, пока достигнуто немного. Между тем именно формирование долгосрочной концепции, а не проведение отдельных мероприятий, может и должно стать главной целью российской политики в этой сфере. Постановка задач и создание дорожной карты окажут большое влияние на взаимодействие между Москвой и Анкарой.

Литература

1. Аватков В. А. Кризис турецкой идентичности // Политика и общество. 2017. № 4. — http://e-notabene.ru/ppo/article_19718.html (дата обращения: 18.02.2019).

2. Аватков В. А. О нации, идентичности и логиках современной России: основные сложности и решения // Национальная безопасность. 2016. № 6.

3. Аватков В. А., Бадранов А. Ш. «Мягкая сила» Турции во внутренней политике России // Право и управление. XXI век. 2013. № 2(27).

4. Аватков В., Крылов Д., Сыртмач М., Якимова Д. Сирийский кризис беженцев : Проблемы вынужденного перемещения на Ближнем Востоке // Свободная Мысль. 2018. № 6.

5. Надеин-Раевский В. А. Пантюркизм: идеология, история, политика : Экспансионистская доктрина: от Османской империи до наших дней и судьбы Турции, России и Армении. М. : Русская панорама, 2017.

6. Политическая трансформация Турции в контексте референдума 16 апреля // Контуры глобальных трансформаций: политика, экономика, право. 2017. Т. 10. № 2(53).

7. Российские студенты в Турции // АНО «Центр востоковедных исследований, международных отношений и публичной дипломатии». — http://vostis.ru/novosti/rossijskie-studenty-v-turcii.html (дата обращения: 18.02.2019).

8. Российско-турецкий форум общественности пройдет 2—4 ноября в Анталье // ИТАР ТАСС. — https://tass.ru/politika/5624027 (дата обращения: 18.02.2019).

9. Россия и Турция в новой мировой политической среде / гл. ред. А. А.Орлов ; отв. ред.: В. А. Аватков, С. Б. Дружиловский, А. В. Федорченко // Материалы Третьей международной конференции экспертов-тюркологов (МГИМО г. Москва, 27 марта 2015 г.). М. : ИМИ МГИМО МИД России, 2015.

10. About Mevlana Exchange Programm // Ankara University. — http://mevlana.en.ankara.edu.tr/?page_ id=47 (дата обращения: 18.02.2019).

11. ^avujoglu: Turkiye, dunyada kuresel aktor olmujtur // Sputnik News. — https://tr.sputniknews. com/amp/turkiye/201902171037708847-cavusoglu-turkiye-dunyada-kuresel-aktor-olmustur/ (дата обращения: 18.02.2019). ♦