CC BY
458Джамиль ГАСАНЛЫ
Доктор исторических наук, профессор Бакинского государственного университета, депутат Милли Меджлиса (парламента) Азербайджанской Республики (Баку, Азербайджан).
«ТУРЕЦКИМ КРИЗИС»
В ПЕРИОД «ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ» И РЕСПУБЛИКИ Южного КАВКАЗА
Часть I Резюме
В статье рассмотрено развитие советско-турецких отношений в период Второй мировой войны и в первые послевоенные годы, решающие этапы и поворотные пункты этого исторического пути. На основе рассекреченных документов из архивов США, России, Армении, Грузии, Турции и Азербайджана воссоздана реальная историческая панорама политической ситуации того времени, прослеживается перерастание турецкого кризи-
са в очаг «холодной войны», а также превращение руководства Армянской и Грузинской союзных республик СССР в послушных и активных участников сталинских интриг, которые перенесли арену «войны нервов» с Ближнего Востока на Южный Кавказ. Кроме того, показано как из дружественной и миролюбивой Турции советские по-литтехнологи умело создали образ врага в сознании миллионов граждан СССР.
В в е д е н и е
Турция, хорошо усвоив уроки поражения в Первой мировой войне, достаточно разумно вела свою политику в годы Второй мировой войны. Руководство государства и его
дипломатия без потерь сохранили страну, несмотря на огонь военных действий по всему периметру ее границ. И в этом состоял главный успех внешней политики Анкары. Используя противоречия в отношениях между великими державами и трезво оценивая свои возможности, она придерживалась нейтралитета. Но этот нейтралитет, как неоднократно признавало и советское руководство, в самый тяжелый период войны играл на руку союзникам. Турцию с ее политикой в годы Второй мировой войны американский ученый У. Боуэн справедливо назвал союзной, но невоюющей страной1.
В конце своего жизненного пути Ататюрк завещал своим наследникам быть внимательными к угрозе с севера. Эти опасения скоро подтвердились. Уже в первые месяцы Второй мировой войны у СССР возникли претензии к Турции, в результате чего она превратилась в первую арену противоборства между Западом и Востоком. С ноября 1944 года началась подготовка ряда вариантов предложений совместного контроля над Проливами, а в марте 1945-го был разорван действовавший 20 лет советско-турецкий Договор о дружбе и нейтралитете. Затем Советский Союз выдвинул территориальные требования, нарушавшие суверенные права и территориальную целостность Турции. Все это переросло в «войну нервов», характерную для сталинского этапа «холодной войны».
Советско-турецкие отношения на первом этапе Второй мировой войны
23 августа 1939 года Германия и СССР подписали пакт о ненападении, который Турция встретила с тревогой. Логическим продолжением этого шага стало объявление Германией 1 сентября 1939 года войны Польше, а уже 3 сентября Великобритания и Франция, выполняя свои договорные обязательства перед Польшей, объявили войну Германии. Началась Вторая мировая война.
Подписание Анкарой двусторонних деклараций с Лондоном и Парижем в мае — июне 1939 года, гарантирование Великобританией территориальной целостности Турции в первые дни войны положительно встретили не только ее политические круги, но и вся общественность. Однако президент страны И. Иненю хотел получить такие гарантии и от Советского Союза2. Для ведения переговоров на эту тему министр иностранных дел Турции Ш. Сараджоглу 24 сентября направился в Москву, где его 1 октября приняли И. Сталин и В. Молотов. В. Молотов объявил, что советская сторона с интересом ознакомилась с проектом англо-франко-турецкого пакта о взаимопомощи: «Мы внимательно также старались изучить статьи этого договора и пришли к выводу, что для нас не совсем ясно назначение всего документа в целом, то есть против кого именно будет направлен пакт о взаимопомощи, заключаемый Турцией с Англией и Францией. Мы хотели бы знать, насколько Турция связана необходимостью вести эти переговоры, как с англичанами, так и с французами, и как далеко Турция зашла в этих переговорах. Мы хотели бы знать также, насколько турецкое правительство считает для себя обязательным заключение этого пакта с англичанами и французами и не лучше ли было бы этого пакта не заключать»3. Отвечая
1 См.: Bowen W. Tflrkiye ve ikinci drnya savaji: “Tarafli fakat savajmayan fflke”// Tflrkler, Cilt 16, Ankara 2002,
S. 803.
2 См.: Данилов A.A., Пыжиков A.B. Рождение сверхдержавы: СССР в первые послевоенные годы. М., 2001. С. 12. Для более подробного ознакомления с советско-турецкими отношениями в период «турецкого кризиса» см.: Гасанлыг Дж.П. СССР — Турция: от нейтралитета к «холодной войне» (1939—1953). М., 2008. 664 с.
3 Беседа И. Сталина и В. Молотова с Ш. Сараджоглу. 1 октября 1939 года // Российский государственный архив социально-политической истории (далее — РГАСПИ), ф. 558, оп. 11, д. 388, л. 14—15.
В. Молотову, Ш. Сараджоглу заявил, что в тексте документов прямо указано, что они «не направлены ни против кого конкретно, но в то же время направлены против всякого агрессора». Пространные объяснения Ш. Сараджоглу требовали конкретного ответа со стороны Советов, и В. Молотов дал такой ответ: «Против кого этот советско-турецкий пакт будет направлен? Заключать пакт против Германии мы не можем, против Италии — она является союзницей Германии, против Болгарии — но она ведь не угрожает Тур-ции!»4 Касаясь вопроса о советско-турецких переговорах, известные русские историки
А. Данилов и А. Пыжиков справедливо пишут, что именно тогда выяснилось нежелание СССР давать Турции какие-либо гарантии в условиях начавшейся войны. Ясно видно, что В. Молотов не хочет подписывать пакт о взаимопомощи5.
Ш. Сараджоглу оставался в Москве до 16 октября, но дальнейшие переговоры оказались бесплодны. В таких условиях английские и французские официальные лица, внимательно следившие за ходом этих «дипломатических игр», перешли к решительным действиям с целью завершить начатые еще весной переговоры. Наконец, 19 октября этот процесс завершился подписанием в Анкаре англо-франко-турецкого договора о взаимопомощи. СССР проявил демонстративную сдержанность по поводу данного договора. Однако ставшие ныне доступными некогда секретные дипломатические документы показывают, что Советский Союз был весьма обижен на Турцию за ее самостоятельную позицию по значительному ряду вопросов. И. Сталин проявлял большой интерес к Турции и считал, что вопрос о ней и ее судьба без участия Советского Союза решаться не могут.
Как видим, в 1940 году вокруг Турции закручивалась сложная дипломатическая интрига. Во время визита правительственной делегации СССР в Берлин (ноябрь 1940 г.) возглавлявший ее В. Молотов твердо потребовал у немцев поддержать интересы СССР в Турции. В первую очередь это было связано с Проливами, но не только. В. Молотову предоставили полномочия обсуждать и раздел Турции. Можно догадаться, что имелся в виду ее раздел между Советским Союзом и Болгарией. И. Сталин считал, что мирное решение вопроса о Проливах невозможно без давления на Турцию в виде ввода советских войск в Болгарию. Ход мыслей И. Сталина ясно отражают слова, сказанные им Генеральному секретарю исполкома Коминтерна Г. Димитрову 25 ноября 1940 года: «Мы турок выгоним в Азию. Какая это Турция? Там 2 миллиона грузин, полтора миллиона армян,
1 миллион курдов и т.д. Турок только 6—7 миллионов»6.
18 июня 1941 года министр иностранных дел Ш. Сараджоглу от имени Турции и посол фон Папен от имени Германии подписали пакт о ненападении. Стороны обязались уважать территориальную целостность и неприкосновенность национальных границ и отказаться от прямых или окольных попыток враждебной деятельности друг против друга. Этот договор не отменял обязательств Турции перед другими странами, и в первую очередь перед своей союзницей — Англией. Этот рискованный шаг Турции с тревогой встретили не только США и Великобритания, но и СССР. Однако надо учесть, что за 4 дня до заключения данного договора, то есть 14 июня, газета «Правда» опубликовала заявление ТАСС, в котором отмечалось, что СССР и Германия неотступно выполняют условия пакта о ненападении, а слухи о назревающей между ними войне абсолютно беспочвенны. Но через восемь дней после этого заявления, 22 июня
1941 года, Г ермания напала на Советский Союз и Вторая мировая война вошла в новую стадию.
4 Там же. Л. 20.
5 См.: Данилов A.A., Пыгжиков A.B. Указ. соч. С. 12—13.
6 Димитров Г. Дневник (9 марта 1933 — 6 февраля 1949). София, 1997. С. 203; The Diary of Georgi Dimitrov, 1933—1949. New Haven, CT: Yale University Press, 2003. P. 137; Westad O.A. The Global Cold War. Third World Interventions and the Making of Our Times. Cambridge: Cambridge University Press, 2007. P. 59.
От желанного нейтралитета к неожиданным требованиям
26 июня 1941 года Турция выступила со специальной нотой, в которой вновь объявила о своем нейтралитете относительно как Германии, так и Советского Союза. Однако у И. Сталина были большие сомнения на сей счет. Так, 4 июля в беседе с руководителями республик Закавказья — первым секретарем ЦК КП(б) Азербайджана М.Дж. Багиро-вым, первым секретарем ЦК КП(б) Грузии К. Чарквиани и первым секретарем ЦК КП(б) Армении Г. Арутиновым — он сказал: «Фронт от вас далеко, но вы находитесь в опасной зоне. Мы не можем быть уверены в нейтралитете Турции»7.
В конце августа 1941 года советские и британские войска вошли в Иран, что вызвало у Турции дополнительное беспокойство. За две недели до того, 10 августа, Великобритания и СССР сделали совместное заявление, что будут уважать режим Проливов и территориальную целостность Турции. А ее заверили, что окажут ей помощь, если она окажется жертвой агрессии8. Однако 25 апреля 1942 года по итогам обсуждения положения в Закавказском военном округе И. Сталин и генерал армии И. Тюленев (командующий округом) приняли решение усилить Закавказский округ оружием и военной техникой в соответствии с директивой Генштаба, подписанной 26 апреля. А 5 мая командующим 45 и 46 армий поступила директива быть готовыми к вступлению на территорию Турции. Это были реальные военные мероприятия оснащенной и обученной армии, готовой воевать на этой территории9.
Вместе с тем в мае 1942 года положение на германо-советском фронте существенно осложнилось, особенно тяжелые потери отмечались в Крыму и под Харьковом, что заставило повременить с военными мероприятиями против Турции, которая тем не менее сделала соответствующие выводы и усилила внимание к обороне своих приграничных с СССР территорий. Приближение фашистских орд к Кавказу также заставляло Турцию думать о своей обороне. Разведка Закавказского фронта доносила, что по состоянию на 29 июля 1942 года вооруженные силы Турции на советской границе насчитывали 4 корпуса, 16 пехотных и 2 кавалерийских корпуса10.
Накапливание турецких войск в восточных вилайетах чаще всего оценивалось в советской историографии как подготовка к войне. К сожалению, и в современной российской историографии эта ошибка изжита еще не полностью. Анализируя проблемы, связанные с коренными вопросами внутренней и внешней политики Турции, особенно
об отношениях с СССР, И. Иненю отметил: «Как только началась война между Советами и немцами, мы заявили, что останемся нейтральными в этой войне. Советское правительство через своего посла официально заявило нашему МИДу 19 января 1942 года, что позиция Турции очень полезна для союзников. ...кое-где говорили о том, что при продвижении немцев до Волги мы мешали Советам, сконцентрировав наши силы на своих восточных границах... В конце лета 1942 года мы официально сообщили советскому правительству, что концентрируем войска в Трапезунде и Хопа, считаясь с вероятностью высадки немецкого десанта с целью нанесения удара в тыл Кавказского фронта, и что в этом и заключается причина передислокации военных сил нашей страны. Мы
7 Горьков Ю. Государственный Комитет Обороны постановляет (1941—1945). М., 2002. С. 230; Кавказ выстоял, Кавказ победил. Ветераны вспоминают. Тбилиси, 1973. С. 130—131.
8 См.: Заявление советского правительства. 10 августа 1941 года // Архив внешней политики Российской Федерации (далее — АВП РФ), ф. 06, оп. 9, п. 69, д. 1071, л. 29.
9 См.: Горьков Ю. Указ. соч. С. 287; Безугольный А.Ю. Ни войны, ни мира. Положение на советско-турецкой границе и меры советского руководства по предотвращению турецкой угрозы в первый период Великой Отечественной войны // Военно-исторический архив, 2003, № 5. С. 59—60.
10 См.: Безугольныгй А.Ю. Указ. соч. С. 62.
получили в ответ выражение удовлетворения Советов. Невозможно объяснить более убедительным образом, что дислокация наших сил во время войны была направлена исключительно против оси»11.
Рассекреченная ныне переписка союзников на самом высоком уровне указывает на существование договоренности любыми способами привлечь в 1943 году Турцию к военным действиям. Так, на конференции, состоявшейся 19 января 1943 года в Касабланке, англичане и американцы решили, что для нанесения Германии удара с Южного фланга и открытия новой транспортной линии на Россию следует создать Балканский фронт. У. Черчилль писал, что Турция является ключом для осуществления подобных планов12.
На переговорах в Адане (30 января — 1 февраля 1943 г.) У. Черчилль потребовал от Турции соблюдать условия пакта, подписанного в Анкаре, то есть немедленно вступить в войну и открыть Проливы, на что президент И. Инёню ответил: «Турция хранит верность Анкарскому пакту. И в мыслях нет измены. Но при отсутствии армии, достаточно обеспеченной и вооруженной современным оружием, вступление в войну равносильно поражению. Турецкая армия лишена современного оружия и боеприпасов. Если Англия обеспечит нас всем необходимым, то и мы включимся в войну»13. Присутствовавший при этом премьер-министр Ш. Сараджоглу добавил, что военные победы России могут превратить ее в империалистическое государство. По его мнению, именно угроза империалистических амбиций СССР и заставляет Турцию быть осторожной. Чтобы успокоить турецкую общественность, У. Черчилль обещал, что если Россия без всякой причины нападет на Турцию, то все международные организации встанут на ее защиту14. Однако все эти усилия У. Черчилля оказались тщетными, и Турцию не удалось уговорить.
Вопрос об ее участии в войне стал одним из первых, обсуждавшихся руководителями союзных держав на Тегеранской конференции 1943 года. Они сошлись на том, чтобы организовать встречу Рузвельта и Черчилля с Инёню. На это Сталин хитро спросил: «Не захворает ли Инёню?» Черчилль ответил: «Легко может захворать. Если Инёню не согласится поехать в Каир для встречи со мной и президентом, то я готов прибыть к нему на крейсере в Адану. Инёню приедет туда, и я нарисую ему неприятную картину, которая предстанет перед турками в том случае, если они не согласятся вступить в войну, и приятную картину в противоположном случае».
Намеченная встреча состоялась 4—6 декабря 1943 года в Каире. Исходя из решений Тегеранской конференции, У. Черчилль заявил о необходимости для Анкары участвовать в войне и о прибытии в Турцию англо-американской авиации 15 февраля 1944 года. В ином случае он пригрозил разрывом отношений с Турцией. Исмет Инёню в принципе согласился с доводами союзников, но попытался уточнить ряд моментов, например объяснить, что если «союзная» Красная Армия попадет на Балканы, то она уже никогда оттуда не выйдет. Турецкие государственные деятели теперь боялись не германского, а советского империализма. Отвечая на эти высказывания, У. Черчилль сообщил, что будущая международная организация (т.е. ООН. — Дж.Г.) примет действенные меры, дабы удалить русских подальше от Турции15.
Столь же активные попытки вовлечь Турцию в войну предпринимал и СССР. 16 июля 1943 года советский посол С. Виноградов писал В. Молотову: «В связи с изменившейся международной обстановкой нейтральная Турция превратилась в неблагоприятный фактор, ибо Турция стала барьером, препятствующим союзникам перенести военные дей-
11 См.: Посольство СССР в Турции — Наркоминделу СССР. Речь Исмета Инёню на открытии III сессии меджлиса 7-го созыва. 1 ноября 1945 года // Государственный архив Азербайджанской Республики (далее — ГА АР), ф. 28, оп. 4, д. 47, л. 6—8.
12 См.: Черчилль У. Вторая мировая война. Воспоминания. Мемуары. Т. 3. Минск, 2003. С. 244.
13 Qalik R. Тш-k — Alman Ilijkileri (1925—1945) // Trnkler, Cilt 16, Ankara, 2002. S. 820.
14 Черчилль У. Указ. соч. Т. 3. С. 246.
15 См.: Grnsel H.F. Tarih Boyunca Ttok — Rus Ilijkileri. Istanbul, 1968. S. 218.
ствия на Балканы». Посол предлагал всем союзникам одновременно оказать давление на Турцию, чтобы использовать ее территорию как плацдарм для военных действий. Если Турция откажется, «то отказ не был бы бесполезен для нас, так как увеличил бы счет наших претензий к Турции, который мы в свое время сможем ей предъявить»16.
Начиная с весны 1944 года, советская политика в отношении Турции привела к тому, что в Наркомате иностранных дел (НКИД) СССР появились документы, отражающие спорные моменты в отношениях двух стран. Первый из них, подготовленный заведующим Ближневосточным отделом А. Федосовым, — «Справка о существующих и действующих политических договорах и соглашениях между СССР и Турцией по состоянию на 1 января 1944 года». В этой справке отнюдь не случайно дан подробный анализ Московского договора о дружбе и братстве от 16 марта 1921 года, так как чуть позже статьи этого договора, особенно первое приложение, регулирующее северо-восточные границы Турции, подвергнутся серьезной ревизии со стороны Советов17.
Еще более показателен документ, подготовленный 22 апреля: «Справка по неразрешенным вопросам между СССР и Турцией по состоянию на 15 апреля 1944 года». Страницы справки — их 21 — примечательны тем, что после каждого «неразрешенного» вопроса дается рекомендация Наркоминдела. Впрочем, они однотипны: использовать описанный инцидент в целях давления на Турцию18. Через некоторое время эти рекомендации сыграли роль предисловия советских претензий к Турции.
После изгнания немецких войск из Крыма (май 1944 г.) безо всякой необходимости началась депортация коренного татарского населения полуострова, что на фоне ухудшения отношений с Турцией носило характер «зачистки» черноморских берегов от возможной пятой колонны. Чуть позже, в ноябре, та же участь постигла и турок-месхетинцев, проживавших на приграничной с Турцией территории Грузинской ССР19. В докладной записке от 28 ноября на имя И. Сталина Л. Берия писал: «Значительная часть этого населения, связанная с жителями приграничных районов Турции родственными отношениями, занималась контрабандой, проявляла эмиграционные настроения и служила для турецких разведывательных органов источником вербовки шпионских элементов и насаждения бандитских групп»20.
Летом того года Генштаб Советской Армии подготовил специальную карту расселения курдских племен на территориях Ирана, Ирака и Армении по границам Турции21. Сбор сведений и подготовка этой карты, изображение на ней восточных провинций Турции в окружении воинственных курдских племен, конечно, свидетельствуют о скрытых намерениях СССР в отношении Турции.
С осени 1944 года отправной точкой советской политики на этом направлении стала ревизия Конвенции Монтре по режиму Проливов. Данный вопрос Сталин и Черчилль подробно обсуждали в ходе визита последнего в Москву (октябрь 1944 г.). Сразу после отъезда Черчилля комиссия по подготовке мирных договоров и послевоенного устройства, возглавляемая М. Литвиновым, и соответствующие отделы НКИД подготовили документ «К вопросу о Проливах». Он был нацелен на лишение Турции исключительных прав контроля над режимом пропуска судов через черноморские проливы. Его авторы
16 Россия и Черноморские проливы (XVIII—XX столетия). М., 1999. С. 458.
17 См.: Федосов А. Справка о существующих и действующих политических договорах и соглашениях между СССР и Турцией по состоянию на 1 января 1944 года. 25 января 1944 года // ГА АР, ф. 28, оп. 4, д. 3, л. 3—6.
18 См.: Федосов А., Корнев В. Справка по неразрешенным вопросам между СССР и Турцией по состоянию на 15 апреля 1944 года. 22 апреля 1944 года // гА АР, ф. 28, оп. 4, д. 3, л. 7—27.
19 См.: П. Кованов — ЦК КПСС. Сентябрь, 1957 года // Архив президента Грузии (далее — АПГ), ф. 14, оп. 39, д. 219, л. 1.
20 Сталинские депортации. 1928—1953. Документы. М., 2005. С. 534.
21 См.: Горшков — М.Дж. Багирову. Дислокация турецкой армии по данным на 15 мая 1944 года.
6 июня 1944 года // ЦГАППОД АР, ф. 1, оп. 89, д. 154, № 9.
резонно считали, что Турция будет сопротивляться этому, в связи с чем потребуется предварительное согласование с большинством участников, но главное — с Великобританией, и в обстановке сотрудничества станет возможным пересмотр документа22. 17 ноября И. Сталину, В. Молотову, В. Деканозову, С. Лозовскому и другим была направлена новая двустраничная справка «К вопросу о Проливах»23.
Что касается США и Великобритании, то в вопросе о Проливах они занимали осторожную позицию. 8 февраля 1945 года на переговорах в Ялте И. Сталин выразил недовольство политикой Турции во Второй мировой войне, заявив, что она лавировала между воюющими странами и спекулировала на интересах победителей. Однако Черчилль не поддержал его, отметив, что все эти годы Турция была дружественной к союзникам24. За день до окончания этой конференции Сталин оповестил союзников о точке зрения СССР на Проливы. Она не совпала с той, которую тщательно готовил НКИД накануне конференции. Видимо, И. Сталин был осведомлен о домашних заготовках союзников и на завершающем этапе войны в Европе не хотел преждевременно затевать обсуждение неподготовленного вопроса, отложив его до лучших времен. Относительно же Конвенции Монтре о Проливах он заявил: «В настоящее время этот договор устарел и изжил себя. Турции дано право закрывать Проливы тогда, когда она этого пожелает. Необходимо изменить существующий до сего времени порядок без ущерба для суверенитета Турции. Можно было бы поручить совещанию трех министров, которое состоится через два-три месяца, рассмотреть вопрос о Конвенции Монтре и о Проливах». Черчилль спросил, следует ли дать Турции заверения, что ее независимость не пострадает, если Соединенное Королевство и США пойдут на удовлетворение советских предложений. Сталин ответил, что такие заверения следует дать25. Было достигнуто соглашение, что три министра иностранных дел стран-союзников на своем ближайшем совещании в Лондоне обсудят предложения советского правительства в отношении Конвенции Монтре и сделают доклад своим правительствам.
Важно напомнить, что на встрече в Ялте было решено пригласить на учредительную конференцию Организации Объединенных Наций, которая состоится 25 апреля 1945 года, только страны, объявившие войну общему врагу до 1 марта 1945 года. У. Черчилль высказался за приглашение Турции, хотя, может быть, это предложение и не встретит всеобщего одобрения. Турция заключила с Англией союз еще до начала войны, в очень опасное время. Черчилль задает вопрос: «Не следует ли туркам дать возможность раскаяться на смертном одре?» Сталин ответил, что Турцию следует пригласить, если она объявит войну Германии до конца февраля. Рузвельт и Черчилль выразили согласие26.
20 февраля 1945 года посол Великобритании в Анкаре М. Питерсон встретился с новым турецким министром иностранных дел X. Сака и подтвердил, что, согласно решению Ялтинской конференции, если до 1 марта Турция не объявит войну Германии и Японии, то она будет лишена возможности участвовать в конференции в Сан-Франциско. 23 февраля 1945 года открылось экстренное заседание меджлиса (парламента) для обсуждения предложения правительства об объявлении войны Германии и Японии, а также
22 См.: М. Литвинов — И. Сталину, В. Молотову, В. Деканозову, С. Лозовскому. О перспективах и возможной базе советско-британского сотрудничества. 15 ноября 1944 года // АВП РФ, ф. 06, оп. 6, п. 14, д. 143, л. 82.
23 См.: М. Литвинов — И. Сталину, В. Молотову, В. Деканозову, С. Лозовскому, Д. Мануильскому, И. Майскому и Я. Сурицу. К вопросу о Проливах. 17 апреля 1944 года // АВП РФ, ф. 06, оп. 9, п. 14, д. 143, л. 65—66.
24 См.: Deringil S. Denge Oyunu. Ikinci Dunya Savajmda T&kiye’nin Dij Politikasi. Istanbul, 1994. S. 249—250.
25 См.: Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны, 1941—1945. Сб. документов. Т. 4. Крымская конференция руководителей трех союзных держав — СССР, США и Великобритании (4—11 февраля 1945 г.). M., 1984. С. 196—201.
26 См.: Там же. С. 263 —265.
о присоединении Турции к декларации Организации Объединенных Наций. Это предложение было принято.
19 марта 1945 года был денонсирован советско-турецкий договор о дружбе и нейтралитете от 17 декабря 1925 года. В тот же день В. Молотов принял посла Турции в СССР С. Сарпера и сказал ему, что высоко оценивает договор 1925 года, так много сделавший для развития дружбы обеих стран. Однако в ходе Второй мировой войны произошли глубокие изменения, договор уже не соответствует новым условиям, и требуется его усовершенствовать27. Изменения в международных отношениях, конечно же, были лишь отговоркой. Срок действия советско-турецкого договора истекал 7 ноября 1945 года, и несколько месяцев ничего не решали. Поэтому следует считать, что преждевременная денонсация договора носила характер угрозы.
После денонсации договора 1925 года Турция оказалась в подвешенном состоянии. Правительство еще не знало, будут ли США и Великобритания защищать Турцию от растущего советского давления или же она останется одна перед лицом угрозы с севера. В новую международную реальность Анкара входила в состоянии неопределенности и сомнений.
Советские претензии и начало «войны нервов»
Через две недели после денонсации договора 1925 года посол Турции в СССР С. Сар-пер вернулся в Анкару. После консультаций, продолжавшихся почти два месяца, он вновь приехал в Москву (24 мая 1945 г) и сразу же выразил желание встретиться с В. Молотовым. Их встреча, продолжавшаяся более двух часов и проходившая в напряженной обстановке, состоялась 7 июня. С. Сарпер сказал, что в этой комнате, за этим же столом было принято решение о денонсации договора 1925 года; после этого акта он поехал в Турцию и вновь вернулся, надеясь на новый договор. В. Молотов в жесткой форме ответил, что после стольких изменений заключение договора между двумя странами большое дело, но при этом встает вопрос о том, как пойти навстречу пожеланиям Советского Союза в вопросе о Проливах, учитывая, что Советский Союз озабочен своей безопасностью после такой трудной войны. Но не только об этом вопросе приходится вспоминать сейчас. У нас имеется договор 1921 года, который был заключен в других, совершенно отличающихся от нынешних, условиях. Посол знает, что по этому договору мы были обижены в территориальном вопросе. В. Молотов прямо спросил: «Готова ли Турция рассмотреть эти претензии, очень важные для улучшения отношений с Советским Союзом?»28 А затем он подчеркнул: «Если территориальная сторона вопроса, которая была в советско-турецком договоре решена в ущерб Советскому Союзу, в том числе Армении и Грузии, нашла бы свое решение, то этот момент имел бы большое значение в укреплении дружественных отношений на долгие годы между Советским Союзом и Турцией». С. Сарпер с этим не согласился и отметил, что как посол он не сможет оправдать перед своим правительством такой постановки вопроса, и если начнется обсуждение договора 1921 года, то можно найти многое такое, что ущемило интересы Турции. С. Сарпер прямо заявил, что Турция не считает договор 1921 года несправедливым, и попросил Молотова не поднимать территориальные вопросы: «Мы не сможем объяснить это общественному мнению, .что Турция протянула руку Советскому Союзу, а он взял эту руку и, кроме того, еще несколько квадратных километров территории»29.
27 См.: АВП РФ, ф. 132, оп. 30, п. 109, д. 7, л. 1.
28 Из дневника В. Молотова. Прием посла Турецкой Республики С. Сарпера 7 июня 1945 года // АВП РФ, ф. 06, оп. 7, п. 2, д. 31, л. 2— 4.
29 Там же. Л. 5— 6.
После того, как С. Сарпер отказался принять территориальные претензии СССР, а В. Молотов — вести разговор о договоре, дискуссии продолжались уже по вопросу о Проливах. Позиция В. Молотова определялась следующим образом: «Безопасность Советского Союза со стороны Черного моря и особенно со стороны Проливов не должна зависеть просто от воли Турции и ее реальных возможностей, которых может оказаться недостаточно». В. Молотова интересовало, в какой мере Турция готова защищать интересы СССР на Черном море, насколько реальна способность Турции охранять Проливы, хватит ли у нее сил. Все эти риторические вопросы сводились к одному — Проливы надо охранять вместе. Однако С. Сарпер ясно ответил, что не может обещать военной базы здесь ни в мирное, ни в военное время, Турция сама в силах охранять Проливы. И если будет заключен союзный договор, то и все другие вопросы будут об-
суждены30.
11 июня С. Сарпер известил премьер-министра Турции Ш. Сараджоглу о сути переговоров с В. Молотовым. Очевидно, глава правительства в срочном порядке обговорил этот вопрос с И. Иненю, так как в тот же день, 11 июня, президент заявил послу США, что готов обсуждать с русскими любые вопросы, не наносящие вреда независимости и суверенитету Турции. На следующий день утром Ш. Сараджоглу встретился с послом США Э. Вильсоном и рассказал ему о полученной из Москвы телеграмме, отметив, что она подействовала на него удручающе31.
Вторая встреча между В. Молотовым и С. Сарпером состоялась 18 июня. На сей раз посол Турции взял инициативу в свои руки. Он спросил В. Молотова, согласен ли тот отложить обсуждение территориальных претензий по договору 1921 года и вопроса о создании военной базы в Проливах. Молотов ответил, что если отложить обсуждение взаимных претензий, в том числе советских, то отпадает и вопрос о заключении союзного договора. Однако если турецкое правительство хочет урегулировать все претензии, то на этой основе советское правительство готово было бы пойти и на заключение союзного договора. На вопрос С. Сарпера, включает ли В. Молотов в список претензий вопросы о территориях и базе, тот ответил утвердительно. Тогда посол попросил его вывести эти претензии за рамки обсуждений, ибо если они останутся, то на удачные переговоры шансов нет. Посол известил В. Молотова, что имеет на этот счет инструкции своего правительства, добавив, что Турция хочет заключить с СССР договор, но, по мнению турецкого правительства, эти претензии не могут стать темой обсуждений или отправной точкой переговоров. Выслушав посла, Молотов четко и однозначно повторил, что без этих двух пунктов союзного договора не будет32.
В. Молотов вновь вернул беседу к теме территориальных претензий. Пренебрегая историческими фактами, он обвинил турецкую армию в том, что она вторглась на советскую территорию и «совершила там немало плохого». Несмотря на это, советская власть тогда помогла Турции в ее борьбе за независимость. Нельзя отрицать, что «Турция воспользовалась тогдашним положением Советского Союза и захватила часть территории Армении и Грузии. Если мы забудем об этом, то армяне и грузины этого не забудут. Мы, вероятно, тоже этого не забудем. Если турецкое правительство хочет урегулировать отношения так, как этого хочет советское правительство, то территориальный вопрос должен получить справедливое решение и должна быть ликвидирована допущенная в отношении Советского Союза несправедливость»33.
30 См.: См.: Там же. Л. 9—11.
31 См.: The Ambassador in Turkey (Wilson) to the Secretary of State. 12 June 1945 // FRUS, 1945, Vol. VIII. P. 1234.
32 Из дневника В. Молотова. Прием посла Турецкой Республики С. Сарпера. 18 июня 1945 года // АВП РФ, ф. 06, оп. 7, п. 2, д. 31, л. 31.
33 Там же. Л. 38.
22 июня 1945 года С. Сарпер официально отверг все советские предложения. После этого Турция приступила к планомерной работе по защите своих позиций сначала с помощью Великобритании, а затем США34.
О московских переговорах турецкая сторона срочно оповестила свою союзницу — Великобританию, которая весьма удивилась предложениям В. Молотова. Так, ее посол в Москве Арчибальд Керр в связи с требованиями В. Молотова вручил 7 июля ноту, отражающую позицию Лондона по этому вопросу: «Мое правительство весьма удивлено, узнав, что советское правительство предъявило в ходе этих переговоров некоторые территориальные претензии, а также обсуждало вопрос о базах в Проливах». Посол ссылался на то, что в Ялте было согласовано обязательство советского правительства консультироваться с английским и американским правительствами до того, как оно обратится к турецкому правительству по вопросам касательно Конвенции Монтре, а Сталин согласился не предпринимать каких-либо действий, затрагивающих независимость и целостность Турции35. Правительство Великобритании, обеспокоенное действиями СССР в Балканских странах, 18 июня обратилось к правительству США с просьбой направить внимание на политику СССР, несовместимую с решениями Ялтинской конференции, потому накануне встречи в Потсдаме следует выработать совместную англо-американскую линию поведения.
За день до открытия Потсдамской конференции состоялась встреча В. Молотова и
A. Идена с целью обсудить готовность к этой конференции. В конце беседы А. Иден объявил, что в Лондоне к нему приходили турки. Молотов ответил, что знает об этом, и выразил надежду, что турки объективно информировали Идена о сути московских переговоров. И тут же добавил, что «в 1921 году турки воспользовались слабостью Советского Союза и отняли у него часть Советской Армении. Армяне в Советском Союзе чувствуют себя обиженными. В силу этих причин советское правительство и подняло вопрос о возвращении законно принадлежащих Советскому Союзу территорий. Что касается вопроса о Проливах, то советское правительство давно уже говорит о том, что Конвенция Монтре его не устраивает». А. Иден сказал, что до сих пор англичанам не приходилось слышать о территориальных претензиях СССР к Турции. Правительство Великобритании знало лишь о претензиях к режиму Проливов. В. Молотов ответил, что территориальный вопрос возник в связи с тем, что турки предложили заключить с ними союзный договор и спросили у правительства СССР, на каких условиях можно его заключить. Естественно, что советское правительство не оставило эту просьбу без ответа. На это А. Иден напомнил, что турки не согласны удовлетворить территориальные требования Советского Союза»36.
Потсдамская конференция открылась 17 июля 1945 года. Через три дня, 20 июля,
B. Молотов ответил на ноту Великобритании от 7 июля по турецкому вопросу, врученную еще в Москве. Видимо, после беседы с А. Иденом В. Молотов сделал вывод, что территориальные претензии к Турции и ущемление ее суверенитета на этой конференции так легко не пройдут. Поэтому в ответной ноте он пытался объяснить, что, вступая в переговоры с турецким правительством, правительство СССР не нарушало договоренности с союзниками, что турецкое правительство само выступило с предложением заключить союзный договор, в котором было бы предусмотрено и разрешение вопроса о Проливах. Турецкому правительству сообщили, что «заключение подобного договора мыслимо при условии разрешения кроме вопроса о Проливах также и вопроса о территориях, отторгнутых от Советского Союза и присоединенных к Турции в 1921 году»37.
34 См.: Акгюн М. Черноморские проливы: незримые связи. В кн.: Российско-турецкие отношения: история, современное состояние и перспективы. М., 2003. С. 59.
35 См.: А. Керр — В. Молотову. 7 июля 1945 года // АВП РФ, ф. 06, оп. 7, п. 25, д. 307, л. 1.
36 Из дневника В. Молотова. Прием господина А. Идена 16 июля 1945 года // АВП РФ, ф. 06, оп. 7, п. 2, д. 31, л. 75—76.
37 Россия и Черноморские проливы (XVIII—XX столетия). С. 471.
Турецкий вопрос и вопрос о Проливах были неофициально затронуты в Потсдаме на обеде, организованном 18 июля. Но только 22 июля турецкий вопрос обсуждали на шестом заседании под председательством президента США Г. Трумэна38. Союзники не поддержали претензии СССР к Турции, потому в подписанном 1 августа заключительном протоколе Берлинской конференции трех великих держав Черноморским проливам уделено лишь несколько строк: «Три Правительства признали, что Конвенция о Проливах, заключенная в Монтре, должна быть пересмотрена, как не отвечающая условиям настоящего времени. Согласились, что в качестве следующего шага данный вопрос будет темой непосредственных переговоров между каждым из трех Правительств и Турецким Правительством»39. Текст этого решения госсекретарь США Дж. Бирнс сообщил послу в Анкаре Э. Вильсону 2 августа.
Таким образом, несмотря на видимую готовность руководства СССР решить турецкий вопрос в Потсдаме, Москве не удалось навязать свою концепцию союзникам. Советские требования по восточным вилайетам Турции и о военной базе в Проливах натолкнулись на противодействие, потому не попали в заключительные документы конференции.
«Турецкий кризис» и республики Южного Кавказа
По запросу НКИД СССР, сделанному после завершения Потсдамской конференции, Армения, затем и Грузия, подготовили свои территориальные требования к Турции, которые в форме расширенного доклада представили В. Молотову. На основании этих двух историко-этнографических справок 18 августа НКИД СССР подготовил справку «К советско-турецким отношениям», где большое место было отведено вопросу о Проливах. В частности, упоминается, что 19 марта 1945 года Советский Союз в одностороннем порядке денонсировал договор от 1925 года, как явно не соответствующий новой международной обстановке. Советская сторона была не согласна с министром иностранных дел Турции X. Сака, который «на днях заявил представителям печати в Лондоне, что будущее Дарданелл и пересмотр турецко-советского договора — вопросы разные и не связанные между собой. Это, конечно, не так. Ибо, когда речь идет об урегулировании отношений между СССР и Турцией, имеются в виду главным образом два вопроса: о Проливах и о территориях, отторгнутых Турцией от Советского Союза после Первой мировой войны»40.
Первый раздел справки был посвящен «обоснованию» прав на Проливы. Отмечалось, что Проливы, принадлежащие Турции, — единственный путь из Черного моря в Средиземное и другие моря. Достаточно напомнить, что около половины всех экспортных грузов СССР отправляется через порты Черного и Азовского морей. В документе отмечено: «Из сказанного ясно, что Черноморские проливы имеют для нашей страны не меньшее, а скорее большее значение, чем, например, Суэцкий канал для Британской империи или Панамский канал для США. Как и Проливы, так и Суэцкий и Панамский каналы находятся на чужой территории. В то время как Великобритании и США удалось без особого труда обеспечить свои законные интересы в отношении Суэцкого и Панамского
38 См.: Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны, 1941—1945. Сб. документов. Т. 6. Берлинская (Потсдамская) конференция руководителей трех союзных держав — СССР, США и Великобритании (17 июля — 2 августа 1945 г.). М., 1984. С. 134—149.
39 Там же. С. 444.
40 К советско-турецким отношениям. 18 августа 1945 года // АВП РФ, ф. 06, оп. 7, п. 47, д. 762, л. 1—2.
каналов, нашей стране в силу сложившейся исторической обстановки до сих пор не удалось удовлетворительным образом разрешить проблему Проливов»41.
Во втором разделе этой справки, озаглавленном «Вопрос о территории, отторгнутой Турцией от Закавказских Советских Республик», отмечалось, что «другим нерешенным вопросом советско-турецких отношений, настоятельно требующим своего урегулирования, является вопрос о землях Армении и Грузии, отторгнутых Турцией после Первой мировой войны». Кроме того, указывалось, что захват этих земель турками серьезно нарушил кровные территориальные интересы Грузинской и Армянской ССР (особенно), в значительной мере ослабив их стратегическую безопасность. Общая площадь захваченных Турцией земель составляет 26 000 кв. км. При этом отошедшие к Турции армянские земли (20 500 кв. км) составляют около 80% территории Армянской Республики, а грузинские земли (5 500 кв. км) — примерно 8% территории Грузинской Республики». Также отмечалось, что после победы СССР над Германией среди армян в США, на Ближнем и Среднем Востоке значительно возросло желание вернуться на родину — в Советскую Армению. «Но теперешняя Советская Армения располагает лишь крайне ограниченными возможностями для размещения зарубежных армян. Ее каменистые и безводные земли большей частью не пригодны для возделывания»42. На основании этой справки С. Кавта-радзе подготовил для В. Молотова проект раздела между союзными республиками земель, отторгнутых от Турции. Из проекта следовало, что эта территория охватывает примерно 26 тыс. кв. км. Кавтарадзе предлагал 20 500 кв. км передать Армении, а 5 500 кв. км — Грузии. Из затребованных Грузинским НКИД территорий — южная часть Батумского округа, Артвин, Ардаган и Олти — последние две в проекте Кавтарадзе предусмотрено передать Армении43.
Подобная постановка вопроса весьма обеспокоила руководство Грузии. Первый секретарь ЦК КП(б) республики К. Чарквиани обсудил этот вопрос с другими ее руководителями, и научным учреждениям было дано указание подготовить справки историко-этнографического и географического характера, доказывающие принадлежность южной части Батумского округа, округов Артвин, Ардаган и Олти грузинскому народу. Обсудив этот вопрос с К. Чарквиани, нарком иностранных дел Грузии Г. Кик-надзе сначала обратился с письмом к Л. Берия, а затем в начале сентября 1945 года сам направился в Москву. В письме к Л. Берия он писал: «В справке С. Кавтарадзе Ардаганский и Олтинский округа переданы в состав Армении». Г. Кикнадзе настаивал, чтобы в состав Грузинской ССР вошла территория, равная 12 760 кв. км, а в состав Армянской ССР — 13 190 кв. км, и сообщал, что этот вопрос обсужден с К.Н. Чарк-
виани44.
4 сентября Г. Кикнадзе составил еще одну справку из семи пунктов — «К вопросу о грузинских территориях, включенных в состав Турции», которую направил В. Молотову, А. Вышинскому, В. Деканозову и заведующему Ближневосточным отделом НКИД И. Самыловскому. В ее первом пункте указывалось, что «Договор о дружбе и братстве» между РСФСР и Турцией от 16 марта и аналогичный договор между советскими республиками Закавказья и Турцией от 13 сентября 1921 года были заключены вынужденно. От Советского Закавказья были отторгнуты южный сектор бывшего Батумского округа и полностью Артвинский, Ардаганский, Олтинский, Карсский и Кагызманский округа и Сурмалинский уезд бывшей Эриванской губернии. В третьем пункте Г. Кикнад-зе писал, что «при разрешении вопроса о восстановлении границы 1878—1918 годов Грузинская ССР могла бы претендовать на включение в состав своей территории южного
41 К советско-турецким отношениям. 18 августа 1945 года // АВП РФ, ф. 06, оп. 7, п. 47, д. 762, л. 3—8.
42 Там же. Л. 13—18.
43 См.: Г. Кикнадзе — Л. Берии. 4 сентября 1945 года // АПГ, ф. 14, оп. 19, д. 209, л. 49—50.
44 См.: Там же. Л. 51.
сектора бывшего Батумского округа и бывших Артвинского, Ардаганского и Олтинско-го округов, общая площадь которых равна 12 760 кв. км»45.
Вскоре руководство Армении вновь реанимировало вопрос о репатриации армян, проживающих за рубежом. Так, 27 октября 1945 года первый секретарь ЦК КП(б) Армении Г. Арутинов писал И. Сталину, что в последнее время среди зарубежных армян растут патриотические настроения, что позволяет расширить влияние Советского Союза в армянских колониях. Решение этой проблемы во многом будет зависеть от работы с общественными и религиозными объединениями за рубежом, которые сейчас находятся в сфере влияния враждебных СССР организаций46. В ноябре Г. Арутинов еще раз обратился к И. Сталину и Г. Маленкову за окончательным решением вопроса о репатриации. К письму был приложен соответствующий проект решения СНК СССР, подготовленный в Ереване47.
21 ноября Политбюро вынесло еще более обширное постановление в связи с обращением ЦК КП(б) Армении. Политбюро постановило: «В связи с возвращением на родину зарубежных армян выразить согласие с предложениями ЦК КП(б) Армении и утвердить проект плана мероприятий СНК СССР по этому вопросу»48. В соответствии с решением Политбюро от 21 ноября СНК СССР принял постановление «О мероприятиях по вопросу возвращения зарубежных армян в Советскую Армению». Подготовленный совместно с НКИД СССР и состоявший из шести пунктов проект Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило 22 февраля 1946 года.
Этим решением И. Сталин хотел продемонстрировать западным союзникам и всему миру твердость своей позиции в вопросе территориальных требований к Турции, а заодно утвердить в общественном сознании тезис, что для расселения репатриированных армян и нужны земли, затребованные у Турции. Советская пропаганда строилась на том, что территория Армянской ССР недостаточна, чтобы вместить всех армян, желающих приехать на историческую родину.
С анализом проблем, связанных с коренными вопросами внутренней и внешней политики Турции, особенно относительно развернувшейся антитурецкой клеветнической кампании, И. Иненю выступил 1 ноября на третьей сессии седьмого созыва Великого национального собрания. После разъяснения ряда важных проблем он коснулся и часто звучащих в советской прессе, особенно на переговорах Молотов — Сарпер, обвинений по вопросу о военных поставках в СССР через Проливы во время войны49.
Посольство Советского Союза в Анкаре срочно перевело на русский язык это выступление и направило его в НКИД СССР, где для советского руководства был составлен крайне критический отчет «Замечания по поводу речи президента Турции Исмета Ине-ню». В отчете подвергается сомнению тезис о турецком противодействии немецкому вторжению на Кавказ и говорится, что «эта концентрация имела место и носила антисоветский характер, поскольку она была произведена на тот случай, если советскому командованию потребовалось бы использовать часть турецкой береговой линии и некоторые турецкие черноморские порты, расположенные у советских кавказских границ, для обороны против немцев, а если немцы не могли в это время прорваться к Кавказу, то,
45 Г. Кикнадзе — В. Молотову, А. Вышинскому, В. Деканозову. К вопросу о грузинских территориях, включенных в состав Турции. 4 сентября 1945 года // АПГ, ф. 14, оп. 19, д. 209, л. 54—57.
46 См.: Г. Арутинов — И. Сталину. 27 октября 1945 года // Центральный государственный архив документов общественно-политических организаций Республики Армения (далее — ЦГАДОПО РА), ф. 1, оп. 034, д. 27, л. 54—56.
47 См.: Г. Арутинов — И. Сталину и Г. Маленкову. Ноябрь, 1945 года // ЦГАДОПО РА, ф. 1, оп. 034, д. 27, л. 73—75.
48 Заседание Политбюро ЦК ВКП(б). Вопрос ЦК КП (б) Армении. 21 ноября 1945 года // РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 1054, л. 32.
49 См.: Посольство СССР в Турции — Наркоминделу СССР. 1 ноября 1945 года // ГА АР, ф. 28, оп. 4, д. 47, л. 8—10.
разумеется, не потому, что им мешали турецкие войска, а потому, что именно в конце
1942 года была разгромлена немецкая группировка войск в районе Сталинграда»50.
В начале декабря Турция пережила беспокойную неделю. На фоне роста советского давления левая пресса развернула пропаганду коммунистических идей. С каждым днем росла опасность применения в Турции советского сценария, апробированного в Иране. Размещенные в Болгарии советские военные части до предела напрягли нервы турецких политиков. Включение в борьбу республик Южного Кавказа свидетельствовало о приближении опасности к самим границам. 2 декабря советская пресса опубликовала постановление СНК СССР от 21 ноября о переселении зарубежных армян в Советскую Армению. СМИ, в первую очередь Московское радио, вели открытую антитурецкую пропаганду. К газетам «Тан» и «Ля Тюрки», уже давно проповедовавшим коммунистические идеи, теперь прибавились газета «Йени дюнья» и журнал «Герюшлер». В первых же номерах этих новых изданий чувствовалось, что за ними стоит Советский Союз. Их воспринимали в Турции как идеологическое обоснование ожидаемого вторжения СССР. Статья «Свобода в цепях» известной своими левыми взглядами журналистки Сабихи Сертель в журнале «Герюшлер» и сплошь красный окрас материалов первого номера газеты «Йени дюнья» взбудоражили турецкое общество, в первую очередь университетскую молодежь. 4 декабря Стамбул охватили волнения. К акции протеста студентов Стамбульского университета присоединились и другие слои населения. Стихийное движение патриотов завершилось разгромом редакций и типографий газет «Тан», «Йени дюнья», «Ля Тюрки», журнала «Герюшлер», а также книжного магазина «Беррак», торговавшего советской литературой.
В связи с событиями в Стамбуле посол СССР в Турции С. Виноградов срочно направил свои предложения в Наркомат иностранных дел. Он предлагал официально обвинить турецкое правительство в усилении фашизма в стране, а также от имени советского правительства сделать заявление англо-американцам, что фашистская антисоветская демонстрация в Стамбуле может вынудить Советский Союз принять меры для обеспечения своей безопасности, а также опубликовать сообщение ТАСС о том, что в связи с фашистской антисоветской демонстрацией в Турции советское правительство решило укрепить гарнизоны вдоль советско-турецкой границы. Посол предложил прекратить все свои контакты с турками51.
7 декабря Политбюро ЦК ВКП(б), обсудив предложения С. Виноградова, направило ему текст ноты для вручения министру иностранных дел Турции X. Сака52. 8 декабря нота была представлена в МИД Турции. Однако Политбюро не только утвердило текст ноты турецкому правительству, но и серьезно раскритиковало предложения С. Виноградова. В письме на его имя отмечено: «Сделанные Вами предложения считаем совершенно необдуманными и неприемлемыми. Вы должны понимать, что мы не можем делать турецкому правительству каких-либо официальных представлений по поводу роста фашизма в Турции, так как это является внутренним делом турок. Несерьезным и недопустимым является Ваше предложение о нашем заявлении англо-американцам... так как бряцание оружием может иметь провокационный характер. Ваше предложение об опубликовании сообщения ТАСС о том, что Советское правительство в связи с фашистской антисоветской демонстрацией в Турции решило укрепить гарнизоны вдоль советско-турецкой границы, легкомысленно до мальчишества. Нельзя принять и предложение о прекращении Вашего контакта с турками. Нельзя терять головы и делать необдуманные предложения,
50 Корнев В. Замечания по поводу речи президента Турции И. Инёню. Ноябрь 1945 года // ГА АР, ф. 28, оп. 1, д. 47, л. 21—22.
51 См.: Анкара, Виноградову. Принято по ВЧ 7 декабря 1945 года // РГАСПИ, ф. 558, оп. 11, д. 99, л. 117—118; Zubok V. A Failed Empire: The Soviet Union in the Cold War from Stalin to Gorbachev. University of North Caroline Press, 2007. P. 40.
52 См.: Анкара, Виноградову. Принято по ВЧ 7 декабря 1945 года. Л. 117.
которые могут привести к политическим осложнениям для нашего государства. Продумайте это и будьте впредь более рассудительным, к чему Вас обязывает Ваше ответственное положение и занимаемый Вами пост»53.
В обстановке усиления давления на Турцию в зарубежной прессе стали появляться сообщения о намечавшемся в Москве совещании трех министров иностранных дел. Правящие круги и журналисты Турции с тревогой ожидали начала обсуждения вопроса о Проливах и требований СССР по восточным вилайетам. Совещание должно было начаться 16 декабря 1945 года. За два дня до того выходившая в Тбилиси на грузинском языке газета «Коммунист» опубликовала статью грузинских академиков С. Джанашиа и Н. Бердзенишвили «О наших законных претензиях к Турции». А 20 декабря центральные советские газеты «Правда», «Известия» и «Красная звезда» поместили эту статью, разумеется, на русском языке54.
24 декабря И. Сталин принял министра иностранных дел Великобритании Э. Беви-на, который занял жесткую позицию, в том числе выступил против советских претензий, выразил озабоченность своего правительства усилением советских войск по всей границе с Турцией, антитурецкой кампанией в СМИ, поощрением Москвой претензий Грузии на турецкие земли и в целом той «войной нервов», которую СССР ведет против Турции. Напомнив, что Турция является союзницей Великобритании, Бевин призвал Сталина перестать ее запугивать. В ответ Сталин назвал страхи турок беспочвенными55.
Письмо грузинских академиков, опубликованное в «Правде», «Известиях», «Красной звезде» 20 декабря, вызвало жесткую реакцию, в первую очередь в Турции. В этот день ВНС Турции обсуждал бюджет Министерства иностранных дел. В своем выступлении депутат от Стамбула, командующий армией на Восточном фронте Турции в конце Первой мировой войны, глава делегации страны на Карской конференции в сентябре — октябре 1921 года генерал Кязым Карабекир сказал: «Заключая договор о дружбе с русскими, обе стороны, и главы делегаций, и командующие армиями, и политики, и журналисты устно и письменно подтвердили следующие принципы: «Турецко-русская вражда осталась в истории царизма и османского государства. Мы эту вражду навеки похоронили. Московский и Карский договоры должны стать надгробным камнем этой вражды. И не надо воскрешать этого мертвеца». Затем он же ответил на советские претензии: «Кому принадлежит область Карс? Это тюркская земля, веками населявшаяся тюрками, и лишь на короткий период аннексированная царизмом. Мы не отнимали эти земли у русских, мы дважды возвращались туда. В первую мировую войну русские отошли с этих мест к себе домой, там не было ни русского населения, ни русской армии». Коснувшись предположения, будто договоры 1921 года — результат слабости России, К. Карабекир уточнил, что земли вокруг Карской области были оставлены русскими по Карскому договору: «На момент подписания Карского договора, в котором участвовали представители Федерации народов Кавказа и министры иностранных дел, мы отнюдь не были сильны. Наша Восточная армия уже повернула на запад, тяжелые пушки и боеприпасы также были отправлены на западный фронт. И русские об этом прекрасно знали. Кроме того, будь на нашем месте другая злопамятная армия, от армян не осталось бы и следа. Поэтому, ставя свою подпись под договором, они говорили, что это их долг и знак благодарности»56.
Как человек военный и хорошо знающий Восточную Анатолию, Кязым паша отметил: «Владеть Карсом — значит лежать в засаде, выжидая возможности захватить Анатолию. Владеть Карсом — значит держать под контролем все дороги, спускающиеся вдоль Тигра и Евфрата к Средиземному морю и заливу Басры. Проливы — действительно гор-
53 Там же. Л. 117—118.
54 См.: Известия, 20 декабря 1945.
55 См.: Sever A. Soguk Sava§ Kujatmasinda T&kiye, Bati ve Orta Dogu. 1945—1958. Istanbul, 1997. S. 31.
56 T&kiye Вйуйк Millet Meclisi Tutanak Dergisi. Ardahan Meselesi. TBMM’de. Aralik 1945. S. 367—370.
ло нашего народа. Не допустим кого-либо дотянуться до нашего горла»57. В конце обсуждения меджлис принял обращение к турецкой армии, в котором выражалась надежда, что турецкая армия с честью сбережет безопасность, независимость и целостность страны.
22 декабря радио Анкары озвучило специальную передачу о советских претензиях к Турции. Отвечая на угрозы Московского радио, оно сообщило, что Турция не претендует на чужие территории, но и своей земли не уступит ни пяди. Поэтому в Турции и мысли не допускают, что на Московском совещании может быть обсужден этот вопрос и там способны затеять игру на нервах турецкого народа. «Если это война нервов, то не мешает знать, что турки в долинах Анатолии в результате борьбы за независимость укрепили свои нервы и сделали их крепкими как сталь»58.
(Окончание следует)
57 Там же. С. 370—371; Еремеев Д.Е. Турция в годы Второй мировой и «холодной» войн (1939—1990). М., 2005. С. 51—52.
58 Г. Кикнадзе — К. Чарквиани. «Отклики иностранной прессы на письмо грузинских академиков в редакцию газеты «Коммунист». 14 августа 1946 года // АПГ, ф. 14, оп. 20, д. 253, л. 66.
