CC BY
21
5. Башарин, А.С. Городская песня [Текст] / А.С. Ба-шарин // Соврем. городской фольклор: сб. статей. — М.: Изд-во РГГУ, 2003. - С. 517.
6. Блатные песни [Текст]. - М.: ЭКСМО, 2005.
- 352 с.
7. Богомолов, Н.А. К истории «Бубликов» [Текст] / Н.А. Богомолов // Мир Высоцкого: исслед. и мат.
— М.: Гос. культурн. центр-музей В.С. Высоцкого, 2002. - Т. 6. - С. 314.
8. Еврейская народная песня [Текст]: антология / сост. М. Гольдин. - СПб.: Композитор, 1994. - 448 с.
9. Запрещенные песни [Текст]. - М.: Соврем. музыка, 2002. - 160 с.
10. Каплан, А.Л. Народная песня в общем русле еврейской культуры [Текст] / А.Л. Каплан // Еврейская нар. песня. - С. 367.
11. Кулагин, А.В. Высоцкий и другие [Текст] / А.В. Кулагин. - М.: Благотворит. фонд В. Высоцкого, 2002. - 200 с.
12. Либерман, Я.Л. Бабель глазами еврея [Текст] / Я.Л. Либерман. - Екатеринбург, 1996. -С. 26-41.
13. Назаров, Р.Р. Национальный вопрос в жизни и творчестве В. Высоцкого [Текст] / Р.Р. Назаров // В. Высоцкий в контексте худож. культуры. - Самара, 2006. - С. 225-245.
14. Сарнов, Б. Поправки или догадки? [Текст] / Б. Сарнов // Вопр. лит. - 1997. - № 4. - С. 352.
15. Скобелев, А.В. Владимир Высоцкий: мир и слово [Текст] / А.В. Скобелев, С.М. Шаулов. - 2-е изд. - Уфа: Изд-во БГПУ, 2001. - 204 с.
УДК 811.11
Е.Ю. Биаловонс
ЦВЕТОВЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ В ТВОРЧЕСТВЕ ГЕРБЕРТА РОЗЕНДОРФЕРА
В зоне повышенного интереса лингвистов по-прежнему остаются вопросы языкового творчества, экспериментирования с языком как одного из способов создания экспрессии художественных произведений. Языковые эксперименты представляют собой своеобразные стилистические явления, которые функционируют в речи в качестве выразительных средств и для декодирования которых необходим контекст. Их возникновение обусловлено окказиональностью, представляющей собой речевую реализацию возможностей языковой системы, противоречащую нормам употребления. Как любое стилистическое явление, языковые эксперименты окказиональны по отношению к обычному употреблению и обнаруживают более глубокую степень окказиональности по отношению к тропам и фигурам (метафора, эпитет, метонимия, перифраза, сравнение и др.), уже
описанным в современной лингвистике (см. работы Э.М. Береговской, В.В. Виноградова, В.М. Жирмунского, В.П. Москвина). Одно из наиболее интересных направлений в экспериментах с языком мы наблюдаем у современного немецкого писателя Герберта Розендорфера, в его попытках усовершенствовать обозначения цветов в цветовой гамме.
Как мы можем предположить, основываясь на биографических сведениях о Г. Розендорфе-ре, его ощущения цветов нельзя отнести лишь к интуитивному инстинкту. Одной из его первых попыток приобрести профессию было изучение ремесла художника-декоратора в Академии искусств в Мюнхене. Как впоследствии объяснял сам Розендорфер, это было внезапное решение, принятое под влиянием обстоятельств, так как в тот момент освободилось место в одном из театров [7, с. 14]. Можно говорить о том,
что занятия живописью, а точнее, изучение цветовой гаммы, так же, как и его основная профессия юриста, во многом определили стиль писателя, его видение мира. Розендор-фер стремится описать все оттенки цвета, которые связаны с его персонажами, и тем самым определить и передать настроение, состояние, а также и характер героя. Цвет становится иногда единственной характеристикой персонажа или предшествует ей.
В одном из более поздних изданий Розен-дорфер членит свои рассказы по цветовому критерию и разъясняет значение каждого цвета. Его рассказы представлены в прозрачном, белом, синем, красном, зеленом и черном цветах. Автор отмечает, что некоторые цвета в его творчестве отсутствуют, в частности нет ни одного рассказа, написанного в желтом цвете [4, с. 7].
В своих размышлениях о значении цветов Розендорфер, с одной стороны, опирается на мировые традиции и национальные особенности в восприятии цвета. Так, например, он упоминает «голубой цветок» Новалиса, излюбленный символ метафизической тоски и нечеловеческой ностальгии в творчестве романтиков. С другой стороны, писатель противоречит экспертам в оценке цветового значения. На противоположном черному цвету полюсе, в его представлении, находится не белый, как принято считать, а прозрачный, стеклянный оттенок, тоже обозначаемый автором как оттенок цвета, в отличие от традиции обозначать прозрачный как бесцветный [Там же].
Подобно тому как традиция исключает прозрачный оттенок из цветовой палитры, эксперты отказывают белому и черному цветам в характере. Розендорфер объясняет данную несправедливость по отношению к белому и черному цветам суеверием [Там же] и страхом [Там же. С. 9].
Писатель отмечает амбивалентность цветовых значений. Синий, в отличие от романтического мерцающе-голубого, цвета стали (stahlblau), представляется ему деятельным, живым цветом (betriebsam, gesch ftig). Традиционно голубой и синий цвета считаются цветами бесконечных далей неба и неизведанных глубин моря, располагают к размышлениям и обладают успокаивающим действием. Они выражают «стремление к покою, безопасности или
забвению, к гармонии или пассивной чувствительности» [2].
В некоторых «синих» рассказах Розендор-фера действие разворачивается на берегу озера, что создает соответствующую атмосферу загадочности и таинственности и наводит на размышления о смысле жизни и превратностях судьбы. На могиле принцессы кто-то заботливо протирает строки неизвестного поэта (My soul has gained the freedom of the night), не заботясь о сохранении имени и датах жизни и смерти («Die Seele der Prinzessin»). Размышления автора рассказа о «строках зрелой тоски» вновь напоминает нам о темах и идеях романтиков, так же как и выбор места и времени действия: автор предпочитает романтическую игру красок на берегу озера, буйство жизни, затишье перед бурей. Практически везде господствуют сумерки, темнота и туман, усиливая впечатление таинственности и утверждая непостижимость смысла жизни.
Интересно субъективное видение автора, отмечающего деятельность, активность и живость синего цвета. Оно перекликается с мнением Е. Хеймендаля, связывающего синий цвет с такими характеристиками, как верность, постоянство, настойчивость, увлечение делом (Farbe der Treue... diese unverrückbare Beständigkeit... das ferne, tiefe Dauern) [3, с. 205]. Неуспокоенность главного героя рассказа «Правдивая история Тибо, короля воров» и его стремление противостоять судьбе приводят его все к новым идеям и попыткам изменить свою жизнь.
Сухой и рассудочный, будничный и прозаичный мир юстиции приобретает в рассказе «Blasslila Briefe» Г. Розендорфера оттенок синевы, благодаря не только давшим рассказу название бледно-лиловым письмам, но и полному несоответствию внешних проявлений и внутреннего содержания (бледно-лиловый цвет тумана, сценической рампы). Прокурор, выступающий в представлениях обывателей как «демон справедливости», оказывается на самом деле жалким человеком, вынужденным иметь дело даже не с преступниками, а лишь с актами [4, с. 211]. Преступления напоминают прокурору театр, на сцене которого разворачиваются все новые действия. «Alles Theater, hervorragendes Theater, aber alles gelogen», — восклицает прокурор [Там же. С. 218].
Подчеркивая мысль своего героя о том, что все лишь театр и игра, автор говорит, что почти все истории являются лишь выдумкой, и находит в этом утешение: «Geschichten haben fast immer einen Trost: dass sie nicht wahr sind» [4, с. 201]. Однако некоторым историям не дано утешения. Эта безысходность порождает лишь одну надежду - на трансцендентальное начало, на высшую справедливость. Я.Л. Обухов, вслед за М. Люшером, отмечает такие психологические характеристики синего цвета, как стремление к вдумчивому глубокомысленному созерцанию, «потребность в удовлетворении, удовлетворенности и мире» [2]. Данная идея подтверждает выбор Розендорфером синего цвета для обозначения ряда его рассказов.
В своем литературном творчестве Г. Ро-зендорфер предстает перед читателем и в роли художника. Его зарисовки природы, выписанные тщательно, с малейшими деталями ландшафты оживают на страницах книг, превращаясь в искусные полотна. Цветовая палитра, применяемая автором, позволяет в красках представить себе картину, увиденную повествователем.
Наиболее интересной нам представляется попытка Розендорфера по-новому взглянуть на цветовую палитру, по-своему описать оттенки, придав им особую коннотацию, способную вызвать определенные чувства и ощущения у реципиента. Автор активно использует колоронимы (цветообозначения) не только для описания ландшафтов, но и для создания образов персонажей, стремясь с помощью цветового обозначения вызвать у читателя необходимые для понимания характеров ассоциации.
Джессика, одна из героинь романа Розен-дорфера «Златоликие, или Колумб открывает Европу», вечно страдающая от неизвестных болезней и постоянно консультируемая докторами или народными врачевателями, предстает перед читателями в одеждах цвета земли. Дизайнер по профессии, она предпочитает землистые, песочные оттенки, в особых случаях «облагороженные» мотивами болотного цвета. Избранные писателем цветовые обозначения призваны передать не нюансы того или иного оттенка, а настроение, создаваемое ими. Так, цвет земли может варьироваться от более светлых оттенков
коричневого до почти черного цвета, в зависимости от состава, однако он удачно передает настроение, ощущение скуки и болезни.
Рассмотрим более подробно композитные цветообозначения, избранные Розендорфером для своих персонажей. Основные цвета спектра чаще всего получают определение, где заключается сравнение с каким-либо явлением действительности. Традиционными композитами для немецкого языка можно назвать сложные слова, первый компонент которых, определяющее, содержит в себе сравнения с морем (meerblau), изумрудами (smaragdgrün), кровью (blutrot), медом (honiggelb), а также с лягушкой (froschgrün) и канарейкой (kanariengelb). Более редкие ассоциации в немецком языке — ferkelrot, krötengrün, heringsblau.
Интенсивность цвета чаще всего выражена также конвенциональными средствами, а именно с помощью слов-интенсификаторов со значениями «темный» (dunkelbraun), «бледный» (blassgrüngrau), «насыщенный, интенсивный» (sattgrün, tiefviolett), а также с помощью суффикса -lich (grünlich) (ср. в русском языке -оват). Более яркие колоронимы, с четко выраженной положительной или отрицательной коннотацией, но также легко узнаваемые реципиентом, имеют интенсификаторы со значениями: ядовитый (giftgrün), мягкий (in zartem Orange), дьявольский (ins höllisch Rote). Необычные, но легко распознаваемые сочетания — flirrenden Lavendel, ein starkes, leicht ins Ziegelfarbene weisendes rotes Licht — придают ярким, насыщенным краскам особое очарование, некую мягкость и загадочность. Ärgerte sich grün und blau, flirrenden Lavendel — типичные для Розендорфера примеры использования синестезии (стилистического приема, позволяющего объединить несколько сфер ощущений).
В других случаях автору недостаточно охарактеризовать цвет, который оказывается живым, подвижным, нужно показать это движение, переход из одного оттенка в другой. Из более светлого в матово-белый, затем голубой, зеленоватый и, наконец, обманно прозрачный, зеленый, растворяющийся в зелени. Данное описание внутреннего ландшафта Розендор-фер подчеркивает сравнением с аквариумом: «als führe man durch ein unbelebtes Aquarium» [6, с. 105].
Отдельные цветообозначения автор вырывает из их привычного окружения и применяет в новом контексте, таким образом, их употребление оказывается необычным, окказиональным в данном контексте. Так, wildschweinfarben используется в узуальном немецком языке только для описания поросят и морских свинок, wildkaninchenfarben — кроликов. Розендорфер, используя метод «очуждения» Б. Брехта, описывает с их помощью внешний вид своих персонажей, наделяя их тем самым дополнительными характеристиками.
Некоторые использованные писателем цветовые композиты, образованные путем сложения двух оттенков, мы встречаем в узусе лишь как отдельные обозначения тех или иных качеств, часто противоположные. Объединение их в одно создает окказиональный эффект, автору важно не каждое качество в отдельности, а их характеристики в сочетании друг с другом, во взаимовлиянии (torfgrün, stumpfWeiß, kieselweiß). Благодаря удачному сравнению, ему удается вызвать у читателя не только зрительные ассоциации, реципиенту передаются также тактильные, слуховые ощущения и даже запахи, воспринимаемые персонажем. Таким образом, писатель вновь выходит на синестетический уровень, привлекая интерес исследователей стилистических средств.
Наиболее ярко суммарная экспрессия проявляется в колоронимах, изобретенных Г. Розендорфером и не встречающихся в узуальном употреблении (raucherlungenfarben, furunkelfarben, mülltonnenfarbig, hadesfarbig). Определяющие компоненты в составе данных композитных слов содержат семы неприятностей, болезни, отвращения. Языковой излом происходит именно благодаря гиперболическому выбору сравнения для оттенка цвета. Несмотря на необычность метафорического сравнения, на основе которого созданы композиты, читателю не составляет никакого труда расшифровать код автора, понять и принять новое слово, поскольку оно создано на основе уже имеющихся в лексической системе единиц и по общеизвестным правилам. Такие новообразования получили в системе авторских, индивидуально-стилистических неологизмов название потенциальных слов. В отличие от окказионализмов потенциальные слова строятся
по высокопродуктивным моделям словопроизводства, не нарушая законов словообразования. Их значение выводится целиком из значений составляющих их слов [1, с. 16—17]. В немецком языке словосложение занимает одну из самых видных позиций среди словообразовательных средств и не ставит практически никаких границ в создании новых слов.
Потенциальные слова возникают в устной или письменной речи для придания тексту выразительности и экспрессивности. Авторские цветовые неологизмы Г. Розендорфера призваны создать пресуппозиции у реципиента, необходимые для понимания обстоятельств жизни персонажа и его характера. Так, например, цвет одежды борца за справедливость, выступающего против господства инопланетян, — mülltonnenfarbig (цвета мусоросборника) — отображает условия его жизни, помогает ему остаться незаметным («Die Goldenen Heiligen»). Эпитеты, в основе которых лежат колоронимы, позволяют также передать соответствующее настроение момента: hadesfarbig (цвета Аида) и schwefelgelb (пепельно-желтый) удачно отображают состояние Джессики, покидающей свою обитель. Розендорфер сравнивает ее с библейской женой Лота. «Wie in der Geschichte von Sodom und Gomorrha stand Tante Jessica, hadesfarbig gekleidet, einen schwefelgelben Hut auf dem Kopf, dürr und siebzigjährig, den Bock Shura an der Leine, auf der Höhe des Isarabhangs... und blickte zurück auf das brennende Groß-Menzing, erstarrte aber nicht zur Salzsäule» [5, с. 234]. При этом, несмотря на трагичность момента, в словах автора проскальзывают нотки иронии, характерной для всего его творчества.
Создается ощущение, что автору не хватает в имеющемся словарном запасе цветов, несущих отрицательную коннотацию. Для описания красоты и великолепия узуальных обозначений оттенков цветов оказывается достаточно. Писатель находит для описания природы традиционные оттенки, приятные глазу и слуху. Одежда человека как нечто противоестественное, наносное, как пыль, окрашивается в грязные оттенки белого, коричневого, желтого, серого, при этом для создания отрицательной коннотации автор придумывает необычные сравнения.
Розендорфер является не только писателем, но одновременно и художником, создающим своей волшебной кистью слова лирические пейзажи и гротесковые сатирические портреты, изобилующие гиперболическими
сравнениями. Особую экспрессию его произведениям придает умение автора создать сложный художественный образ, используя выразительность различных стилистических средств.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Антонякова, Д. Сущность и функция окказионализмов в художественном тексте [Текст] / Д. Антонякова // Рус. яз. - 2004. - № 5. - С. 15-23.
2. Обухов, Я.Л. Символика цвета [Электронный ресурс] / Я.Л. Обухов. - Режим доступа: http://www. zipsites.ru/books/simvolika_tsveta/
3. Heimendahl, E. Licht und Farbe: Ordnung und Funktion der Farbwelt [Text] / Е. Heimendahl. - Berlin: Walter de Gruyter & Co., 1974. - 284 S.
4. Rosendorfer, H. Ball bei Thod. Erzählungen [Text]
/ H. Rosendorfer. — München: Nymphenburger Verlagshandlung GmbH, 1980. - 432 S.
5. Idem. Die Goldenen Heiligen oder Columbus entdeckt Europa [Text] / H. Rosendorfer. — München: Deutscher Taschenbuch Verlag, 1995. — 264 S.
6. Idem. Ruinenbaumeister [Text] / H. Rosendorfer. — München: Nymphenburger Verlagshandlung GmbH, 1980. — 462 S.
7. Weder, B. Herbert Rosendorfer — sein erzählerisches Werk [Text] / B. Weder. — Ibidem, 1978. — 146 S.
УДК 72.014:159.937.2(2)
Е.К. Блинова
МЕТОДОЛОГИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ ОРГАНИЗАЦИИ ОРДЕРНОГО АНСАМБЛЯ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА
Утверждение, что Санкт-Петербург — это крупный архитектурный ансамбль, носит ассерторический характер1. Если доказательства и предъявляются, то эти доказательства локализованы в зоне одной избранной проблемы — или стиля, или творческого метода, или градостроительной деятельности. В петер-бурговедении существует ряд работ, в которых обобщается архитектурная история города. Развитие пространственно-планировочных решений освещается в уникальном фолианте «Ленинград. Архитектурно -планировочный обзор развития города», изданном в блокадном 1943 году [3], градостроительное развитие петербургской агломерации и структура архитектурных ансамблей исследуются в работах Г.Е. Русанова [8], С.В. Семенцова [9], стилевая эволюция — в работах В.Г. Лисовского [4, 5],
Ассерторический (новолат. с&зеНопж - утвердительный) - достоверный, несомненный.
преемственность в творческих подходах к архитектуре разных поколений зодчих - в книгах И.Э. Грабаря [1], В.Г. Исаченко [2]. Однако поиск причин ощущения образного единства архитектуры Петербурга, создававшейся на различных художественных этапах, оставался за пределами данных работ.
Архитектурное петербурговедение как отдельная линия отечественного архитектуро-ведения придавала большое значение такому явлению, как «чувство Петербурга» - переживанию образов, вызванных соприкосновением с городом, восприятием этой уникальной архитектурной среды. Эта линия, идущая от работ П.П. Свиньина, М.И. Пыляева, Г.К. Лу-комского, от деятельности членов общества «Старый Петербург» - Н.Н. Врангеля, А.Н. Бе-нуа, П.П. Вейнера, В.Я. Курбатова, В.П. Зубова, П.Н. Столпянского, С.Н. Тройницкого, должна иметь свое продолжение.
