CC BY
256
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2012. №1(27)
УДК 811.161.1
ЦВЕТОСЕМАНТИКА ПОЭЗИИ О.Э.МАНДЕЛЬШТАМА
© Л.А.Усманова
Данная статья посвящена цветовой картине мира О.Э.Мандельштама, репрезентирующей индивидуальное представление поэта о цвете через систему цветовых значений. Анализ языкового выражения цветоощущений поэта проводится на примере колоративов черного тона, являющихся доминантными в его лирике.
Ключевые слова: колоративная лексика, поэтическая картина мира, идиостиль, коннотативный компонент, ассоциативное сближение.
Актуализация таких понятий, как «языковая картина мира», «языковая личность» [1] содействовала активизации функционально-коммуникативного подхода и усилению внимания к неканонической сфере общения - художественной речи, прежде всего в ее лучших, непревзойденных образцах. В связи с этим художественный текст, отражающий индивидуально-авторскую интерпретацию мира, становится предметом повышенного внимания исследователей, выдвигающих различные аспекты его осмысления, в том числе синтагматические и парадигматические.
Обращенность к одной из существенных проблем современной лингвистики и ряда смежных наук - проблеме семантики текста с точки зрения соотношения в нем информативных и коннотативных компонентов содержания - и погружение в идиостиль талантливого и самобытного поэта Серебряного века Осипа Эмильевича Мандельштама обусловлено главной задачей нашего исследования - выявлением эстетических и концептуальных констант его мировидения на примере колоративной лексики.
Изучение цветообозначений в отечественной лингвистике проводилось в различных направлениях: с точки зрения определения состава цвето-обозначений, их семантической структуры (Р.В.Алимпиева, А.А.Брагина, Н.Ф.Пелевина и др.), в сопоставительном и сравнительно-историческом аспектах (Р.В. Алимпиева, Н.Б.Бахилина, В.Г.Гак, Л.М.Грановская, Е.М.Иссерлин, М.А.Суровцева, А.Э.Ивахницкая, В.Г.Кульпина, Ю.В.Норманская, В.В.Петрушевский и др.), с позиций психолингвистики и когнитологии (А.П.Василевич, А.Вежбицкая, Р.М.Фрумкина, Е.Н.Колодкина, Е.В.Рахилина, И.В.Белобородова, Б.А.Базыма и др.), в составе устойчивых сочетаний и фразеологизмов (Т.А.Павлюченкова, Е.И.Зиновьева).
Феномен цвета привлекает лингвистов также в плане изучения символической нагрузки слов
данной группы и их художественно-изобразительной роли в пространстве художественных текстов писателей и поэтов. Обращение с этих позиций к творчеству замечательного русского поэта О.Э.Мандельштама обусловлено попыткой выявить доминантные особенности его идиости-ля с целью приблизиться к пониманию смысла его поэтических текстов, отражающих оригинальные философские, мировоззренческие и эстетические установки автора, особое понимание поэзии.
Мандельштамоведение как наука выработало свои собственные многочисленные приемы и способы анализа текстов О.Э.Мандельштама. Исследователи его творчества (Н.Я.Берковский, М.Гаспаров, Л.Я.Гинзбург, В.М.Жирмунский, Ю.Левин, О.Лекманов, Л.Г.Панова, О.Ронен, Д.М.Сегал, Н.А.Струве, К.Тарановский, Р.Д.Ти-менчик, В.Н.Топоров, Б.Филиппов, Т.В.Цивьян и др.) отмечают своеобразие индивидуального стиля поэта.
В отличие от известных нам лингвистических изысканий в области цветовой лексики и речевых средств выразительности в произведениях
О.Э.Мандельштама (Л.Г.Асракадзе [2], М.М.Асаева [3], А.А.Васильева [4], Н.В.Разумко-ва [5] и др.), в центре нашего внимания будет исследование сочетаемостного потенциала слов данной группы, реализующегося в синтагматических контекстах различной протяженности. Наибольший интерес представляет особенность мандельштамовского слова приобретать «новые валентности», позволяющие «сопрягать слова, рассматриваемые обычно как весьма удаленные друг от друга или даже противоположные друг другу в семантическом отношении» [6: 295-296]. «...Привычные, узаконенные здравым смыслом отношения расшатываются, разрушаются. Возникающие при этом новые, неузуальные отношения ... способствуют появлению “новых смыслов”» [7: 65]. Такое нарушение лексической сочетаемости слов - семантический сдвиг - выво-
дит читателя из автоматизма восприятия поэтической речи.
По мнению А.А.Васильевой, одной из существенных особенностей поэтики О.Мандельштама является «ориентация на разнообразные возможности комбинирования (ассоциативного
сближения) слов и их компонентов в тексте, что в итоге дает множественные, но взаимообусловленные ассоциативные связи, актуализирующие разные микросмыслы» [8: 98-103].
В организованной таким образом поэтической системе каждый элемент, ее составляющий, приобретает особую важность, т. е. каждое слово участвует в выражении общего смысла стихотворения, а комплекс ассоциаций, этим словом порождаемый, расширяет и углубляет смысловую структуру стихотворения.
В связи с этим в поэзии О.Мандельштама важную роль играют цветообозначения, позволяющие более точно и в то же время более ярко и образно описать признаки, качества, свойства реалий окружающей действительности, изображаемых поэтом. Колоративы благодаря своей смысловой и эмоциональной насыщенности являются значимым компонентом ментального пространства художника слова, выступают в качестве своеобразного «смыслового фокуса», в орбиту которого втягиваются другие текстовые элементы, внешне далекие от данной лексемы.
Исследуя цветовую лексику, мы исходим из положения, что цветовые лексемы имеют полевую организацию, т.е. характеризуются наличием ядра и периферии, внутрисистемными отношениями, образуемыми их лексико-семантическими вариантами.
Такой системный подход, учитывающий две основополагающие категории, парадигматику («ассоциации по сходству») и синтагматику («ассоциации по смежности»), о существовании которых высказывались еще представители Казанской лингвистической школы в конце Х1Х - начале ХХ столетия (И.А.Бодуэн де Куртенэ, В.А.Богородицкий, Н.В.Крушевский), приобретает особую значимость в рамках современной лингвистики, выдвигающей на первый план новые парадигмы изучения языка и речи: антропоцентрический, когнитивный и культурологический.
Обозначенные тенденции предопределяют важность изучения функционирования слова в художественной речи - дистрибутивно подкрепленного и содержательно насыщенного, позволяющего познать неистощимость семантических схождений и расхождений, соединений и отталкиваний смыслов.
Соединение трех основных аспектов: семантического, ассоциативно-образного и синтаксического, а также комплексный характер работы -учет не только активной, но и пассивной валентности имен, не только их непосредственной сочетаемости, но и опосредованной, диктуемой развертыванием контекста, определяют новизну нашего подхода к исследуемой теме.
Особенности индивидуального восприятия цвета О.Э.Мандельштама выявляются путем анализа лексем, содержащих сему цвета, используемых поэтом в его произведениях. Совокупность лексических единиц, передающих цветовую семантику в текстах поэта, составляет индивидуально-авторское лексико-семантическое поле (ЛСП) цветообозначений поэзии О.Э.Ман-дельштама, которое представлено восемью микрополями черного, белого, серого, красного, желтого, синего, зеленого, коричневого цветов. Названия фокусных цветовых понятий совпадают с названиями микрополей. Внутри микрополей выделяются ядро и периферия (ближняя и дальняя), разграничение которых осуществлялось по количественному фактору употребления оттенков фокусных цветов. Цветовое значение в стихотворениях О.Э.Мандельштама выражается эксплицитно (путем прямого названия цвета или признака по цвету) и имплицитно (путем названия предмета, цветовой признак которого закреплен в культуре на уровне традиции). Выстраивание лексической парадигмы связано с необходимостью разграничения семантических признаков цветонаименований, обеспечивающих их сочетаемость.
Анализ цветовой картины мира О.Э.Ман-дельштама проведен на примере колоративов черного тона, являющихся наиболее значимыми в раскрытии мироощущения поэта. Собранный материал свидетельствует о том, что лексемы данного микрополя имеют преимущественно отрицательное значение, выступая в качестве символа страха, тревоги, опасений, что особенно характерно для его поэтического сборника «Tristia» (1915-1922), вышедшего в период Первой мировой войны и революции в России, в дальнейшем данные мотивы усиливаются, что было вызвано резким неприятием поэтом официальной государственной идеологии советского времени, существующего общественного порядка, на фоне красоты «божьего» мира страшный лик существующего порядка, его разрушительная сила вызывают у поэта мрачные мысли и чувства.
Микрополе черного цвета состоит из ядра (лексемы черный), ядерной зоны, охватывающей производные цветонаименования с доминантным элементом (чернь/чернила/чернецы/чернеть/чер-
ненный/почернелый/начерно) и периферийной зоны, представленной вторичными наименованиями, которые реализуют семантику данного поля в специфических контекстуальных условиях или входят своими первичными значениями в иные ЛСП, а также семантическими трансформациями анализируемого поля. Ближнюю периферию поля образуют сложные адъективы, у которых а) первая и вторая части выражают цвет: черно-зеленый, черно-желтый, черно-голубой, черно-лазоревый, черно-красный, черный-
черный; б) второй компонент представлен нецветовой лексемой: черноголосый, чернобровый,
черноречивый, чернопахотный, черноверхий, чернолюдье, черноземный, чернорубашечники. К дальней периферии относятся единицы, объединенные на лексическом уровне общей (интегральной) семой с центральной лексемой данного микрополя и отражающие в языке данную понятийную сферу: траурный, гробовой, грифельный, завороненный. Поэт для передачи цветовых образов использует лексемы в переносном значении, которые по своей исходной семантике связаны с другими ЛСГ (деготь, смоль, агат, чернила, сажа, вакса). Для передачи оттенка черного цвета в поэтической речи Мандельштама отмечены случаи использования сочетаний с иносказательным цветовым значением (с примесью ворона, н-р.).
Среди лексики, указывающей на яркость и насыщенность цвета без указания на основной тон, также лидируют слова со значением «темный», «мутный», «сумрачный», «тусклый» и т. п.
Наибольший интерес представляют для нас сочетаемостные возможности и ассоциативные маршруты исследуемых цветообозначений в пространстве поэтических текстов О.Э.Мандельштама. Цветовую характеристику черных оттенков получают реалии, включенные в семантическое поле «Вселенная»: имена, называющие небесные светила (солнце), водоемы и их части (озера, море, Нева), ландшафт и рельеф (земля, ухабы, даль и др.), связанные с растительным (розы, овес, папоротник, кофейные зерна, чай и др.) и животным миром (заяц, муравей и др.) и т.д., и семантическую область «Человек»: наименования, обозначающие тело человека и его части (тело, очи, усы, волосы), предметы быта и других сфер деятельности человека (шелк, бархат, вуаль, лестница, сосуд, вино, смычок, парус, асфальт и др.) и т.д.
В сочетаниях с указанными словами наблюдаются реализации как традиционных цветооб-разов, так и нестандартных, индивидуальноавторских, которым принадлежит доминирующая роль в раскрытии особенностей авторского
мировосприятия. О.Мандельштам готовым языковым формулам предпочитает собственное окказиональное метафорическое словоупотребление, например: С примесью ворона - голуби,/ Завороненные волосы <...>/ Как я люблю твои волосы/ Душные, черноголубые); Черноречивое молчание в работе (Чернозем); Чернопахотная ночь степных закраин/ В мелкобисерных иззябла огоньках («Я живу на важных огородах»); Ехала конная, пешая шла черноверхая масса («День стоял о пяти головах»); Чернолюдьем велик, мелколесьем сожжен/ Пулеметно-бревенчатой стаи разгон («Кама») и др. Использование сложных цветовых сочетаний в данных контекстах можно объяснить стремлением поэта соединить в одной единице как можно больше смысловых оттенков, исходя из «диффузной» природы значения слов.
Механизмом образования производных смыслов цветообозначений в лирике О.Мандельштама выступают метафора и метонимия. Употребление рассматриваемой группы слов в рамках поэтических текстов обусловлено их ассоциативной структурой и установлением отношений с другими словами по семантическому притяжению или звуковому подобию, где главными оказываются не прямые значения слов, а их оттенки. Объективная картина реального мира находит множество субъективных интерпретаций, связанных со зрительными и психологическими ассоциациями поэта: Асфальта черные озе-
ра/Изрыты яростью копыт («Телефон»); Я буду метаться по табору улицы темной; О Боже, как черны и синеглазы/ Стрекозы смерти, как лазурь черна! («Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева.»); Прозрачная весна над черною Невой/ Сломалась, воск бессмертья тает... («На страшной высоте блуждающий огонь!»). Как видим, стремление представить предмет речи через зрительный образ выражается автором в овеществлении, материализации изображаемого, распространяясь и на вещественное, и на невещественное. Образы в стихотворениях построены так, чтобы придать вещественность абстрактному (прозрачная весна над черною Невой сломалась) и еще больше подчеркнуть вещественность конкретного (асфальта черные озера).
Вообще для поэзии Мандельштама характерно богатство лексического состава текстов, обусловленное разнообразием, в первую очередь, конкретных слов и слов с вещественной семантикой. По словам М.Эпштейна, «те абсолютные стихии, на которые разделили пейзаж символисты, у О.Мандельштама уплотняются, возвращаются в реальную природу и в соответствии с общими принципами акмеистической поэтики
становятся веществами. Мандельштам - поэт конкретных веществ, некоторые из которых он впервые ввел в образность русской поэзии: чернозем, глина, песок, кремень, грифель, солома, шерсть, мех, соль, мед, деготь.» [9: 102]. Распространенный прием в лирике поэта - принцип овеществления - предполагает наделение определяемого слова свойствами какого-либо вещества, материала, в результате чего возникает синестезия: И хлопья черных роз летают/ Под этой ветреной луной («Меганом»); В черном бархате советской ночи/ В черном бархате всемирной пустоты («Тысячеструйный поток... «). Предметность цветовых переживаний на основе цветового ассоциирования является показателем образного, эмоционального восприятия мира поэтом. Метафорический образ обнаруживает признак, который не содержится в семантической структуре исходного номинативного значения, но «привязан» к денотату ассоциацией (лепестки - хлопья; ночь - (всемирная) пустота -бархат).
Наряду с предметной лексикой абстрактные имена существительные в метафорических сочетаниях усиливают в контексте определенные эмоциональные посылы путем наложения семантики цветонаименований на оценочные по своей природе отвлеченные слова: Любовью черною я солнце запятнала... («Как этих покрывал и этого убора...»); И праздник черных роз свершаем/ Над аметистовой водой? («Меганом»); Слава моя чернобровая,/Бровью вяжи меня вязкою («С примесью ворона - голуби.»).
Семантическая многоплановость, одновременное восприятие при прочтении метафоры нескольких разнопорядковых сем, когда метафора одновременно связана с конкретным контекстом и выходит далеко за его рамки, позволяет говорить о многозначности (символичности) самих образов и богатстве их ассоциативных связей. Традиционное символическое значение черного цвета, выражающего печаль, траур, получает расширение и становится символом трагической судьбы поэта.
Так, Мандельштам, описывая город, в котором нет свободы слова, а царствует власть КГБ, тюрем, насилия, ориентируется как на ближние связи, так и на дальние (дистантные), когда цветовой эпитет приобретает способность логически определять не то слово, к которому оно грамматически относится в контексте, а другое, непосредственно связанное с этим последним, О, этот воздух, смутой пьяный,/ На черной площади Кремля; Узнавай же скорее декабрьский денек,/Где к зловещему дегтю подмешан желток («Ленинград») - в последнем примере чер-
но-желтая цветовая гамма представлена существительными, в которых имплицитно содержится сема «черный» (деготь) и «желтый» (желток). При этом отрицательные авторские коннотации колоративной лексики усиливаются за счет использования поэтом лексемы с оценочной семантикой (зловещий).
В изменении принципов комбинирования слов, использовании книжной и народной символики и создании качественно новых символов отображается субъективность поэтической речи Мандельштама. В его лирике наблюдается широкое использование оксюморонных сочетаний цветовых атрибутов и номинаций предметов и явлений, взаимоисключающих друг друга, например, черно-желтый свет, черное солнце, черный пламень, черная любовь и др. Например: Черным пламенем Федра горит/Среди белого дня (Как этих покрывал и этого убора.); У ворот Иерусалима/Солнце черное взошло./Солнце желтое страшнее -/Баю-баюшки-баю <.> Я проснулся в колыбели -/Черным солнцем осиян («Эта ночь непоправима, А у нас еще светло»), где затмение солнца - черное солнце - является предвестием гибели. В стихотворениях Мандельштама образ солнца становится полисемантичным символом, порождающим все новые и новые, референциальные смыслы: это и ностальгия по прошлому, и сожаление о его невозврати-мости, и предвестник гибели, всеобщей катастрофы.
Вообще, сюжет ночных похорон и восходящего в ночи «черного солнца» - весьма устойчивый мандельштамовский метасюжет, присутствующий во многих стихотворениях поэта, объединяет своей образностью судьбу Пушкина и распятие Христа: Вчерашнее солнце на черных носилках несут («Черная ночь, душный барак,/ Жирные вши.»). Судьба Пушкина как центра поэтической вселенной, его гибель, непосредственно пережитая и оставшаяся в глубинах образно-поэтической памяти, оказались для Мандельштама одним из центральных событий не только в российской истории, но и в большой мистерии духа — этим и можно объяснить связь Пушкина и Христа в семантике «черного солнца» [10: 168].
Поэтика «семантических перекличек», «смысловых смещений» активно реализуется в поэтических текстах Мандельштама в сравнительных конструкциях с эпитетом черный. Лингвистические средства выражения сравнительных отношений различны и чаще всего проявляются эксплицитно с помощью союзов как, словно, а также в сочетаниях с существительными в творительном падеже. Сравнительные ситуации, форми-
руемые на уровне психофизических ощущений, привлекают к себе внимание своей нетипично-стью. Например: Та песня дикая, как черное вино («В тот вечер не гудел стрельчатый лес органа. ..»); Ходят стрелки по тарелке,/ Словно черные усы («Клик и Трам»); И чует мать, черна как ночь:/Вином и луком пахнет дочь («Счастия в Москве отчаяв...»); Где маслянистая приправа грязи всякой/ Ручьями черными течет («Собачья склока»); Разве кошка, встрепенувшись,/ Черным зайцем обернувшись («Жизнь упала, как зарница.»). Из примеров видно, что индивидуально-авторская семантика лексемы черный реализуется путем совмещения прямых и переносных значений слов в одном контексте, на основе уподобления разнопонятийных слов, относящихся к сфере «живого - неживого», предметного - абстрактного, путем подбора неожиданных и своеобразных сравнительных оборотов. Семантическая многоплановость, т.е. одновременное восприятие при прочтении метафоры нескольких разнопорядковых сем, как например Где маслянистая приправа грязи всякой/ Ручьями черными течет («Собачья склока») рождает оригинальный полифонический микрообраз, где все семантические признаки, составляющие пучок сем речевой метафоры, воспринимаются синхронно, как сосуществующие.
Другой распространенный мандельштамов-ский прием - использование принципа «оппо-нентных цветов», когда создаются двойные, тройные, множественные контрастные ряды цветов: белый - черный, черный - желтый; зеленый - черный, белый - черный - золотой; синий -черный - белый и др. Согласно принципу взаимной дополнительности, оппозиции цветообозна-чений не рассматриваются как противоречащие, их противопоставление создает в системе образных средств особую экспрессию, эффект «удвоения» выражения чувства. Анализ материала свидетельствует о том, что цветовые оппозиции обычно строятся относительно черного цвета.
При этом оппозиция белый - черный играет скорее изобразительную роль, участвуя в создании, как правило, графически контрастного пейзажного мотива, при этом цвета могут быть представлены реалиями, имплицитно содержащими указание на этот цвет (снег, сугроб, н-р,): Как черный ангел на снегу/ Ты показалась мне сегодня («А. Ахматовой»); Пахнет дымом бедная овчина,/ От сугроба улица черна («Чуть мерцает призрачная сцена.»).
В антонимические отношения могут вступать в пределах контекста слова снег - траурный: Но выпал снег - и нагота/ Деревьев траурною стала («В смиренномудрых высотах. ») - воз-
никает ассоциация с черным и обнажается резкая контрастность, противопоставленность черного цвета деревьев на белом фоне снега, из-за чего возникают и соответствующие чувства скорби, траура, безотрадности и горечи.
И далее в этом же стихотворении в строчках: «И - белый, черный, золотой -/ Печальнейшее из созвучий -/ Отозвалося неминучей/ И окончательной зимой» - Мандельштам, обобщая ассоциации белый (цвет снега), черный (траурный цвет деревьев), золотой (златая пустота неба), связывает их с «печальнейшим из созвучий», имплицитно соотносит «цвет» со «звуком» и шире - с музыкой, гармонией.
В поэзии Мандельштама имеет место также явление синонимического представления цветовых признаков в рамках стихотворений и их циклов, дополненного оценочным значением, выражающим эмоциональное отношение к называемым реалиям. Пронизывающий поэзию мотив смерти ведет к еще более негативному восприятию слова черный. В нем появляются дополнительные смыслы: «черный - страшный, траурный». Тенденция к семантическому уподоблению лексем черный и траурный (траур) прослеживается при конструировании поэтических образов, соотнесенных с цветом одежды (траурный шелк), траурной каймы на флаге, омута, наготы деревьев, что обусловливает выдвижение в центр их семантических структур комплекса психологических ассоциаций, заданных ощущением смерти, неизбежности: В траурный шелк одета,/ Тонкая вуалета - /Тоже была черна. (Тысячеструйный поток. ); Стрекозы быстрыми кругами/Тревожат черный блеск пруда./ То - распластавшись - в омут канут -/ И волны траур свой сомкнут («Стрекозы быстрыми кругами.»); На темном небе, как узор,/ Деревья траурные вышиты; И, птица смерти и рыданья,/ Влачится траурной каймой/ Огромный флаг воспоминанья/ За кипарисною кормой («Меганом»). Как видим, в рамках контекста могут присутствовать как сходные (траур, смерть, рыданья), так и контрастные (снег, сугроб - траур), внутренние смысловые темы и лейтмотивы, создавая единство его восприятия.
«Семантические переклички» в лирике поэта акцентируют в значениях слов определенные семы, которые, взаимодействуя друг с другом, «образуют новую “тонкую”, или “глубинную” структуру, вырастающую из текста, поднимающуюся над ним и снова накладывающуюся на него» [7: 90]. Такие семантические переклички наблюдаются между словами черный - глухой, черный - душный - жирный в следующих примерах: Где обрывается Россия/ Над морем чер-
ным и глухим («Не веря воскресенья чуду»); Черная ночь, душный барак, / Жирные вши... Ориентация автора на ассоциативное сближение слов и их компонентов в контексте в итоге дает множественные, но взаимообусловленные ассоциативные связи, синтезирующие восприятие мира на зрительном, слуховом, осязательном, обонятельном уровнях.
Существительные, имплицитно содержащие указание на черный цвет, также имеют место в анализируемом материале и реализуются преимущественно в метонимических сочетаниях, когда свойства одних предметов передаются другим по смежности: Ходит сажа,/ вакса семенит («Чарли Чаплин»), И голубая нитка славы/ В ее волос пробралась смоль («Стансы)»; За смолу кругового терпенья, за совестный деготь тру-да./Как вода в новгородских колодцах должна быть черна и сладима,/Чтобы в ней к рождеству отразилась семью плавниками звезда («Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма»); Две гляделки,/ полные чернил/ И прекрасных/ удивленных сил («Чарли Чаплин»). Благодаря подобным сочетаниям происходит усиление звучания авторских оценок, взглядов и чувств, расширение смысла образов за счет ассоциативных связей цветовой лексики и создание индивидуального, глубоко личностного восприятия мира.
Таким образом, использование цветовой лексики в поэтическом творчестве О.Э.Мандель-штама отличается разнообразием, при создании метафорических выражений лексемы микрополя черного цвета в пространстве его поэтических текстов не просто употребляются в переносном значении - они в большинстве случаев приобретают новую семантику, осмыслить и понять которую возможно лишь в контексте. Разрушение обычной сочетаемости и активизация словесных связей и возможностей литературного языка выявляет индивидуально-авторские смыслы, благодаря которым сближаются далекие при своем узуальном значении лексические единицы. Наблюдения над особенностями употребления лексем черного тона в составе изобразительновыразительных средств: метафор, метонимий, эпитетов, сравнений, антонимических и синонимических отношений, позволили выявить специфику мандельштамовского мировидения, основанную на понимании слова как «пучка смыслов», направленных в разные стороны. Иссле-
дуемый материал показал, что в целом для поэтики Мандельштама характерна актуализация ассоциативных связей лексических единиц, часто относящихся к совершенно различным сферам действительности, когда происходит сближение отдаленных, несоединимых явлений (черное пламя, черное солнце, лазурь черна и др.).
На цветообозначения в контексте поэзии
0.Мандельштама возложена роль не только поэтизации объектов, относимых к миру природы, но и, самое главное, концептуально-символического наполнения, выявления констант мировиде-ния автора, что решается на уровне многозначности (символичности) самих образов и богатства их ассоциативных связей.
1. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. - М.: Наука, 19S7. - 2б1 с.
2. Асракадзе Л.Г. «И белый, черный, золотой печальнейшее из созвучий». Цветовая лексика в поэтических произведениях О.Э.Мандельштама» // URL: http://www.iatp.ac.ru/kursant2000/st/html (дата обращения 12.02.2012).
3. Асаева М. М. Речевые средства выразительности в автобиографической прозе О.Э.Мандельштама: автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Махачкала, 2009. - 20 с.
4. Васильева А.А. Лексический аспект ассоциативного развертывания поэтических текстов О.Э.Мандельштама: дис. ... канд. филол. наук. -Томск, 2004. - 229 c.
5. Разумкова Н.В. Лексико-семантическое поле цвета и света как когнитивно-поэтический феномен (на материале произведений К.Батюшкова и О.Мандельштама): автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Тюмень, 2009. - 23 с.
6. Левин Ю. И. Русская семантическая поэтика как потенциальная культурная парадигма // Смерть и бессмертие поэта. - М.: РГГУ, 2001. - C2S2-316.
7. Левин Ю.И. О.Мандельштам // Левин Ю.И. Избр. тр. Поэтика. Семиотика. - М.: Языки русской культуры, 199S. - С.9 - 155.
S. Васильева А.А. Ассоциативные связи слов в поэтических текстах О.Э.Мандельштама в аспекте идиостиля // Русский язык в современном культурном пространстве. - Томск: ЦНТИ, 2000. -C9S - 103.
9. Эпштейн М.Н. Природа, мир, тайник вселенной: Система пейзажных образов в русской поэзии. -М.: Высш. шк., 1990. - 302 с.
10. Сурат И. З. Смерть поэта: Мандельштам и Пушкин // Нов. мир. - 2003. - №3. - С.155 - 173.
COLOURSEMANTICS OF O.E.MANDELSTAM’S POETRY
L.A.Usmanova
The given article is dedicated to the colour picture of Mandelstam’s world representing an individual poetic view of a colour through the system of colour meanings. Analysis of language expression of poet's coloursensations is made on the example of nuances of black colour dominating in his lyricism.
Key words: colour lexis, poetic worldview, individual style, connotative component, associative resemblance.
Усманова Лилия Абраровна - кандидат филологических наук, доцент кафедры современного русского языка и методики преподавания Института филологии и искусств Казанского федерального университета.
E-mail: Usmanova77@rambler.ru
Поступила в редакцию 15.10.2011
