CC BY
115
УДК 811.161.1:821.161.1
Р. В. Алимпиева, Ю. А. Сотниченко
ЦВЕТООБОЗНАЧЕНИЯ КАК СРЕДСТВО РЕАЛИЗАЦИИ КОНЦЕПТА ЖИЗНЬ В ПОЭМЕ Н. В. ГОГОЛЯ «МЁРТВЫЕ ДУШИ»
Лексемы с цветовым значением «белый», «зеленый», «желтый» анализируются как репрезентанты смыслов, связанных с концептом жизнь, — красоты, надежды, веры. Устанавливается связь данных лексем с «живыми» образами, противопоставленными безжизненному миру «Мёртвых душ».
This articles analyses lexemes with the colour meaning of 'white', 'green', and 'yellow' as representatives of meanings related to the concept of life — beauty, hope, faith. The author stresses the connection between these lexemes with the “living" images opposed to the lifeless world of Dead Souls.
Ключевые слова: концепт, художественный текст, текстовая функция, цве-тообозначения, коннотативные признаки.
Key words: concept, fiction text, text function, colour designators, connotative attributes.
© Алимпиева Р. В., Сотниченко Ю. А., 2013
Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. 2013. Вып. 8. С. 34-40.
Известно, что поэма Н. В. Гоголя «Мёртвые души» была задумана как трехчастное произведение по аналогии с дантовской «Божественной комедией», включающей «Ад», «Чистилище» и «Рай». Темной, неприглядной, лишенной жизненной энергии встает Россия перед глазами читателя в первом томе «Мёртвых душ». Не случайно А. С. Пушкин, прослушав начальные главы поэмы, воскликнул: «Боже, как грустна наша Россия». «Царством трупов» назвал изображенную Гоголем русскую действительность Андрей Белый [3, с. 23]. Однако как истинный христианин Гоголь не мог не заметить даже в изображаемом им царстве смерти ростков жизни, дающих надежду на возрождение России.
Важное место среди средств выражения концептуальной установки автора поэмы занимают цветообозначения. И хотя цветовые лексемы в произведении преимущественно используются в качестве отображения концепта СМЕРТЬ, некоторые из них участвуют в реализации бинарно противопоставленного ему концепта ЖИЗНЬ. Данную функцию выполняют прежде всего цветообозначения белого цвета, образующие соответствующую лексико-семантическую группу. Доминантная в ней — лексема белый, которая характеризуется богатым коннотативно-оце-ночным потенциалом, о чем свидетельствуют лингвопсихологические исследования [1, с. 27] и словари, выявляющие в символике белого цвета два полярных начала: жизнь и смерть (Тресиддер). При этом важно заметить, что в русской культурной традиции превалирует осознание белого цвета как цвета жизни. Так, по мнению Е. С. Яковлевой, «белый цвет для русского человека прежде всего ассоциируется со светом, Богом и святостью в целом, это константный цвет русской духовной культуры» [10, с. 114].
Именно с такой коннотативной окрашенностью лексема белый употребляется в поэме в соотнесенности с образом только что отстроенной церкви: «Правильный купол, весь обитый листовым белым железом, вознесенный над выбеленною, как снег, новою церковью» [6, т. 6, с. 174]. И это не случайно, ведь согласно данным словарей церковь в русской народной традиции воспринимается как «символ Дома Господа на земле, путь восхождения к духовному просветлению» (Тресид-дер). Особой эмоциональной окраске образу церкви способствует и сравнение как снег, создающее ощущение безукоризненно белого цвета, чистоты, свечения и глубже — церковной святости, а также причастие вознесенный, которое, относясь к церковно-славянской лексике, характеризуется свойственной ей высокой стилистической интонацией. Примечательно также, что в приведенном отрывке автор употребляет падежную словоформу прилагательного новый с архаичным окончанием — новою, что придает возвышенный стиль. Интересно и то, что гоголевская церковь именно новая и поэтому служит символом того островка жизни, который видит автор в изображаемом им царстве смерти.
В рассматриваемую лексико-семантическую группу кроме лексемы белый входят слова различной частеречной принадлежности: белизна, белеть, блондинка и другие, которые наиболее частотно реализуются
при характеристике губернаторской дочки — героини поэмы, являющейся, по мнению Е. А. Смирновой, самым неожиданным образом в «Мёртвых душах». «Блондинка, — пишет исследователь, — совершила невозможное, она оживила душевное болото Чичикова» [8, с. 117].
Н. В. Гоголь использует вышеназванные лексемы при описании внешности героини. Ср.: «Хорошенький овал лица ее круглился, как свеженькое яичко, и, подобно ему, белел какою-то прозрачною белизною, когда свежее, только что снесенное, оно держится против света в смуглых руках испытующей его ключницы и пропускает сквозь себя лучи сияющего солнца» [6, т. 6, с. 92]; «Перед ним стояла не одна губернаторша: она держала под руку молоденькую шестнадцатилетнюю девушку, свеженькую блондинку с тоненькими и стройными чертами лица, с остреньким подбородком, с очаровательно круглившимся овалом лица...» [6, т. 6, с. 157].
При описании ее лица Гоголь употребляет плеонастическое сочетание — овал лица «белел прозрачною белизной». Плеоназм белеть белизной усиливает то впечатление чистоты и непорочности, которое производит героиня, а развернутое сравнение со свежим, только что снесенным яйцом (примечательно, что Гоголь снова использует тавтологию: «свеженькое. свежее») активизирует комплекс культурологических ассоциаций: «Ассоциирующееся с надеждой на приход весны, яйцо заняло соответствующее место и в христианской символической традиции: в пасхальных церемониях оно является символом возрождения» (Тресид-дер). Рассматриваемые цветообозначения белого тона индуцируют в сознании читателя представление о духовной чистоте героини.
Важно отметить, что указанные цветообозначения в контексте данного образа употребляются преимущественно в синтагмах, элементами которых выступают лексемы с уменьшительно-ласкательными суффиксами с оттенком положительной оценки, например -еньк-, -ик-: хорошенький (овал ее лица), молоденькая, свеженькая, тоненькая, личико, платьице. Яркая положительная эмоционально-экспрессивная направленность приведенных номинаций свидетельствует об особом авторском отношении к героине. Заметим, что суффиксы субъективной оценки в номинациях, не связанных с образом дочки губернатора, в поэме, как правило, имеют уничижительный или иронический оттенок. Ср.: узенькая трехногая кровать, тоненькие деревья, тоненький, как лепешка, тюфяк, низенькие деревья, жиденькие вершины, серенькие избы, старенькие обои, рыжие усики и др.
Ощущение белизны, производимое героиней, возникает не только за счет реализации соответствующих цветовых лексем: белый цвет может быть выражен и имплицитно, через наглядно-чувственный образ. Ср.: «Она вся походила на какую-то игрушку, отчетливо выточенную из слоновой кости» («слоновая кость — ...характерный цвет — белый с желтоватым оттенком» — БЭС). Сравнение шестнадцатилетней блондинки с игрушкой из слоновой кости актуализует дополнительные смысловые признаки. При этом основанием для сравнения выступает
не только общность цвета сопоставляемых объектов, но и такие качества, как «редкий», «ценный» («слоновая кость — ценный и редкий поделочный материал» — БТС). Посредством этого сравнения в соответствующих контекстах появляются коннотаты «ценный», «редкий», «значимый». Действительно, губернаторская дочка — редкое и почти невозможное явление в губернском городе ММ, озаряющее безотрадную массу «не похожих на людей» персонажей «Мёртвых душ» [8, с. 94].
В качестве экспликатора концепта ЖИЗНЬ в тексте поэмы выступает цветообозначение зеленый. Данное прилагательное, как известно, не имеет в русском языке закрепленности за определенным функциональным стилем и характеризуется неограниченной сочетаемостью. По замечанию Н. Б. Бахилиной, «оно широко употребительно как для названия цвета растительности, так и для названия цвета тканей, одежды, камней, продуктов питания и прочего» [2, с. 83]. Но наиболее значимая и частотная зона реализации слова зеленый — тематическая зона «на-турфакты», что подтверждается данными толковых словарей (ср.: «зеленый — цвета зелени, травы, листвы (обозначение одного из семи цветов солнечного спектра» — Сл. Ушакова; «зеленый — имеющий окраску одного из основных цветов спектра — среднего между желтым и голубым; цвета травы, зелени» — МАС). Данная лексема традиционно соотносится с реалиями «трава», «деревья», «лес».
В поэме «Мёртвые души» цветообозначение зеленый также активно номинирует натурфакты, преимущественно выражая при этом конно-тативные признаки отрицательной эмоциональной направленности.
Однако эмоционально-экспрессивный характер данного цветообозначения радикально меняется, когда оно используется при описании сада помещика Плюшкина. Ср.: «Зелеными облаками и неправильными трепетолистными куполами лежали на небесном горизонте соединенные вершины разросшихся на свободе дерев» [6, т. 6, с. 111]; «Местами расходились зеленые чащи, озаренные солнцем, и показывали неосвещенное между них углубление, зиявшее, как темная пасть» [6, т. 6, с. 111]; «Молодая ветвь клена, протянувшая сбоку свои зеленые лапы-листы, под один из которых забравшись бог весть каким образом, солнце превращало его вдруг в прозрачный и огненный, чудно сиявший в этой густой темноте» [6, т. 6, с. 111].
Именно в саду Плюшкина зеленый цвет синтезируется с солнечным светом, нечастым гостем в городе NN (в «Мёртвых душах» доминирует искусственное освещение и практически отсутствует естественное). Под лучами внезапно появившегося солнца зеленый цвет становится полноценным, а его реалии-носители воспринимаются как живые, красивые, натуральные. Действительно, разросшиеся «трепетолистными куполами» деревья плюшкинского сада, репрезентируемые посредством лексемы зеленый, отличаются от берез с жиденькими мелколистными вершинами из поместья Манилова и деревьев из городского сада, которые были не выше тростника. Деревья из сада Плюшкина символизируют природную силу, они живописны, прекрасны в своей свобо-
38
де и неправильности. Автор описывает сад как заросший и заглохлый («заглохлый — пришедший в упадок, запущенный заросший» — МАС), но в контексте поэмы это не получает традиционных негативных коннотаций, поскольку для Гоголя по-настоящему красиво то, что не подчинено разрушающей воле человека. В небольшой характеристике сада помещика писатель активно использует средства художественной выразительности, на время оставляет привычно иронический тон повествования: появляются и индивидуально-авторский неологизм «трепетолистные», и метафора «зеленые облака», и перифраза «небесный горизонт». Лапы-листы молодой ветви клена, репрезентируемые через лексему зеленый, чудно сияющий огненный лист — все это привносит частички жизни в мертвый мир, изображенный в поэме.
Итак, как видно из приведенных примеров, лексема зеленый, используемая при описании сада Плюшкина, содержат в семантической структуре коннотативные признаки «красивый», «природный», «истинный». На фоне вышесказанного невольно возникает вопрос: почему ощущение живого зеленого цвета появляется при описании сада духовно деградировавшего помещика? Можно полагать, что это связано с творческим замыслом писателя: некоторые исследователи считают, что Гоголь планировал во второй и третьей частях поэмы дать шанс на духовное возрождение двум героям — Чичикову и Плюшкину. Так, например, А. Б. Галкин пишет: «Тлеющий огонь в душе Плюшкина способен разгореться, а персонаж преобразиться в героя положительного и даже идеального» [5, с. 17].
Примечательно, что цветообозначения, служащие средством выражения концепта ЖИЗНЬ в поэме «Мертвые души», реализуются преимущественно в лирических отступлениях. По словам Е. А. Смирновой, «непосредственно в "Мёртвых душах" картинам "низменной действительности" противостоит пафос лирических отступлений» [8, с. 54]. В связи с этим большой интерес представляет лексема золотой в ее соотнесенности с восходом солнца. Данный цветовой образ возникает в знаменитом лирическом отступлении «Русь! Русь! вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далека» [6, т. 6, с. 185] и по своей эмоциональной направленности принципиально отличается от всех других образов с цветовым признаком «желтый» в тексте поэмы. Ср.: «Верста с цифрой летит тебе в очи; занимается утро; на побелевшем холодном небосклоне золотая бледная полоса; свежее и жестче становится ветер: покрепче в теплую шинель!.. какой славный холод! какой чудный, вновь обнимающий тебя сон! Толчок — и опять проснулся» [6, т. 6, с. 185]. Лексема золотой, несущая в себе в приведенном контексте коннотативные признаки «красивый», «приятный», «нежный», способствует передаче светлого, жизнеутверждающего мироощущения. «Бледная золотая полоса, озарившая небо», — не просто художественный образ «занимающегося утра». Восход становится символом веры в будущее, в добро грядущего дня. Нежным золотым светом он озаряет душу человека, даруя ему самое важное — надежду на перемены к лучшему. Уездный го-
род NN лишен настоящей жизни, это духовно мертвое, пустое пространство, но Гоголь показывает, что где-то впереди, за горизонтом, есть свет истины. Золотой свет, к которому мчится бричка, неразрывно связан с христианской традицией. «Золотое сияние воплощает вечный божественный свет» [6, т. 6, с. 22]. «Изо всех цветов, — пишет Н. Л. Степанов, — один только золотой, солнечный, обозначает центр божественной жизни, а все прочие — ее окружение» [9, с. 115], а, по мнению Я. Л. Обухова, «золотое сияние воплощает вечный божественный свет. В иллюстрациях библейских сюжетов, в росписи стен и куполов византийских церквей желто-золотой фон воплощает горизонт вечности, вечного света, на фоне которого все изображаемые события приобретают значение святости» [7, с. 26]. Соответственно, лексема золотой в рассматриваемом контексте приобретает коннотации «святость», «вера». Движение к этой золотой полосе можно интерпретировать как движение к Богу, истине.
Таким образом, несмотря на общую эмоциональную направленность поэмы «Мёртвые души» и ее обличительный пафос, в тексте произведения возникают редкие, но чрезвычайно важные «маячки» жизни, выраженные через цветовую лексику. Ведь, по словам самого Гоголя, без Христа, «не взявши в руки небесного светильника», нельзя «опуститься в темную глубину души человеческой» [6, т. 12, с. 419].
Список сокращений
БАС — Словарь современного русского литературного языка : в 17 т. М. ; Л., 1948—1965.
БТС — Большой толковый словарь русского языка / под ред. А. С. Кузнецова. М., 1998.
БЭС — Большой энциклопедический словарь. М., 2000.
МАС — Словарь русского языка : в 4 т. М., 1957—1961.
Сл. Ушакова — Толковый словарь русского языка : в 4 т. / под ред. Д. Н. Ушакова. М., 1935—1940.
Тресиддер — Тресиддер Дж. Словарь символов. М., 1999.
Список литературы
1. Алимпиева Р. В. Семантическая структура слова белый // Вопросы семантики. Л., 1976. Вып. 2. С. 13—27.
2. Бахилина Н. Б. История цветообозначений в русском языке. М., 1975.
3. Белый А. Мастерство Гоголя. М., 2011.
4. Бочаров С. Г. Пути гоголевской критики // Гоголь в русской критике : антология. М., 2008.
5. Галкин А. Б. Гибель художника, или Гоголь под руинами «Мёртвых душ»: (Магические имена, уничтожившие своего творца) / / Юность. 2009. № 4. С. 12 — 20.
6. Гоголь Н. В. Полное собр. соч. : в 14 т. М., 1937—1952.
7. Обухов Я. Л. Желтый цвет // Журнал практического психолога. 1997. № 2. С. 12—28.
8. Смирнова Е. А. Поэма Гоголя «Мёртвые души». Л., 1987.
9. Степанов Н. Л. Н. В. Гоголь: Творческий путь. М., 1959.
10. Яковлева Е. С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). М., 1994.
Об авторах
Роза Васильевна Алимпиева — канд. филол. наук, проф., Балтийский федеральный университет им. И. Канта, Калининград.
E-mail: [email protected]
Юлия Андреевна Сотниченко — асп., Балтийский федеральный университет им. И. Канта, Калининград.
E-mail: [email protected]
About the authors
Prof. Roza Alimpiyeva, I. Kant Baltic Federal University, Kaliningrad.
E-mail: [email protected]
Yulia Sotnichenko, PhD student, I. Kant Baltic Federal University, Kaliningrad. E-mail: [email protected]
