CC BY
66
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2014. № 4
Ю.А. Кичева
ЦИВИЛИЗАЦИЯ ПЕРЕД СУДОМ ОПЕРЫ: "ПАРСИФАЛЬ"
И "СКАЗАНИЕ О НЕВИДИМОМ ГРАДЕ КИТЕЖЕ И ДЕВЕ
ФЕВРОНИИ" КАК ОТВЕТ НА ДУХОВНЫЙ ВЫЗОВ ЭПОХИ
Оперы "Парсифаль" Р. Вагнера и "Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии" Н.А. Римского-Корсакова рассматриваются в контексте кризиса культуры рубежа XIX—XX вв. Предпринимается попытка найти ответ, который композиторы дают на духовный вызов эпохи. Освещается реализация замыслов композиторов в трактовках современных режиссеров Ф. Жирара и Э. Някрошюса.
Ключевые слова: Парсифаль, Китеж, религия и искусство, религиозные образы в опере.
Wagner's "Parsifal" and Rimsky-Korsakov's "Kitezh" are explored in the context of the culture crises of fin de siècle. The article presents an attempt to trace the composers' response to the spiritual challenges of the time period. It also focuses on the way the composers' ideas are presented in the contemporary productions of Francois Girard and Eimuntas Nekrosius.
Key words: Parsifal, Kitezh, religion and art, religious images in opera.
Цель статьи — выявить, как в оперном произведении на религиозные темы реализуется художественный ответ на духовный вызов эпохи. Гипотеза исследования заключается в том, что оперное искусство на религиозные темы в секулярном, "расколдованном" мире берет на себя часть функций, традиционно выполняемых организованной церковью (возвещает путь к спасению, критикует несовершенство мирской жизни, призывает обратиться к Богу, к вечности). Объектом исследования являются две культовые оперы рубежа XIX—XX вв. — "Парсифаль" Р. Вагнера и "Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии" Н.А. Римского-Корсакова в современных постановках. Предмет исследования — образ цивилизации в указанных операх.
Время написания опер — рубеж XIX—XX вв. — это, бесспорно, время кризиса культуры. Предвкушение конца эпохи, напряженный поиск утерянных духовных ориентиров, осознание растущей роли массовой культуры, отчуждение человека от природы и самого себя — все эти темы пронизывают философию культуры рубежа
Кичева Юлия Александровна — аспирант кафедры лингвистики и межкультурной коммуникации факультета иностранных языков и регионоведения МГУ имени М.В. Ломоносова; e-mail: rosadelciel@gmail.com
веков и находят свое отражение в исследуемых операх1. И в "Сказании...", и в "Парсифале" присутствует образ мира на грани гибели (Монсальват у Вагнера и Китеж у Римского-Корсакова), причина которой — в духовном и нравственном разложении общества. Спасение мира, восстановление его целостности в обеих операх представлено его трансфигурацией, следующей за духовным восхождением героев. При этом мировоззрение героев часто находится в противоречии со взглядами общества.
В настоящее время отсутствуют комплексные исследования, посвященные выражению кризиса культуры в "Сказании." и "Парсифале". Тем не менее проблема сопоставления исследуемых опер с духовной ситуацией времени уже получила некоторое освещение в работах музыковедов и культурологов. Рассмотрим без претензии на исчерпывающий характер наиболее важные для нашего исследования научные интерпретации "Сказания." и "Парсифаля"2.
В научном осмыслении вагнеровского шедевра наиболее остро стоит вопрос о соотношении идей композитора, выраженных в "Парсифале", с организованной религией и философией времени. Известно, что сам композитор считал церковь институтом, искажающим христианскую весть, и претендовал на то, что подлинно возвещать о Христе может только музыка. Американский теолог Г. Вейнель соглашается с правом композитора претендовать на роль пророка современности и считает, что "Парсифаль" — "это самая влиятельная проповедь, которую можно прочитать нашему поколению"3. П. Беккер видит в "Парсифале" "очищенную религию будущего человечества"4. Л. Штайн интерпретирует оперу как победу сверххристианства, основанного на метафизике А. Шопен-гауэра5. Э. Дэрэнт утверждает, что «метафизические основания "Парсифаля" ближе к Шопенгауэру и Будде, чем к христианству»6.
1 О роли символов в постижении культуры см.: Молчанова Г.Г. Методы исследования в межкультурной коммуникации: символ как когнитивная память культуры // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2012. № 4.
2 Мы намеренно не рассматриваем в данной работе подчеркнуто националистические интерпретации оперы Вагнера, которые существуют в массовом, а иногда и научном сознании. О несостоятельности интерпретации христианских символов в искусстве сквозь призму нацистского мифа см.: Морозова Е.Б. Трансформация христианской легенды (Чаша Грааля и Копье Судьбы) в современной массовой литературе о Третьем рейхе // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2012. № 1. C. 130.
3 Weinel H. Richard Wagner and Christianity // The American Journal of Theology. 1903. Vol. 7. N 4. P. 621.
4 Цит. По: Dehnert J.E. Parsifal as Will and Idea // The Journal of Aesthetics and Art Criticism. 1960. Vol. 18. N 4. P. 513.
5 Ibid. P. 514.
6 Ibid. P. 516.
Т. Ддорно рассматривает сакральность произведения через музыкальную эстетику Вагнера. Он пишет об "эстетическом творении, которое должно магически претворить метафизический смысл, субстанцию, которой не хватает расколдованному миру"7.
Разнообразие мнений, отсутствие единого представления о "религиозной идентичности" оперы при наличии четко вербализованных личных взглядов автора на проблему подтверждают мысль о том, что художественное произведение способно вместить гораздо больше смысла, чем в него вкладывает создатель. В "мультирели-гиозности" "Парсифаля" просвечивается кризис институционализированного христианства, конец европоцентризма, выраженный обращением к духовности востока, стремление к интеграции философии и искусства в центральный стержень внутренней жизни эпохи (в противовес организованной религии), способный вернуть "расколдованному" миру утерянный метафизический смысл.
Кризис культуры прочитывается не только в выраженных в "Пар-сифале" духовных поисках эпохи. Л. и М. Хатчеон выдвигают гипотезу о том, что рана Aмфоpтaсa в опере интерпретировалась современниками как симптомы сифилиса, который, по мнению авторов, в конце XIX в. символизировал разложение общества8. Таким образом всю оперу можно прочитать как критику разлагающейся цивилизации, в которой композитор выступает как пророк, свидетельствующий о грядущем спасении и преображении мира9.
"Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии" — произведение, не уступающее "Парсифалю" по философской глубине, эстетической завершенности и насыщенности имплицитными мотивами, требующими расшифровки. Исследования "Сказания...", так же как и в случае с "Парсифалем", связаны преимущественно с определением религиозного и философского контекста (равно как и контента) оперы и не касаются непосредственно проблемы кризиса культуры.
Наиболее радикальное прочтение оперы принадлежит ЛА. Серебряковой, которая увидела в "Сказании." явно выраженные апокалиптические мотивы10. ОА. Комарницкая подчеркивает жи-
7 Adorno T.W., Barone A. On the Score of 'Parsifal' // Music & Letters. 1995. Vol. 76. N 3. P. 386.
8 Hutcheon L., Hutcheon M. Syphilis, Sin and the Social Order: Richard Wagner's "Parsifal" // Cambridge Opera Journal. 1995. Vol. 7. N 3. P. 272.
9 М. Стейнберг отмечает, что "Вагнер здесь и Aмфоpтaс, жрец разлагающейся культуры, и Парсифаль, эту культуру восстанавливающий" (Steinberg M.P. Music Drama and the End of History // New German Critique. 1996. N 69. P. 168).
10 Цит. по: Луконин Д.Е. "Мессия грядущего дня": "Сказание о граде Китеже" и споры о русском вкладе в духовное будущее Европы. Сайт, посвященный творчеству H.A. Римского-Корсакова. URL: http://www.rimskykorsakov.ru/lukonin_kitezh. html (дата обращения: 25.05.2014).
тийную природу образа главной героини, а также связь оперы с богослужением православной церкви11. Прочтение оперы как жития святой предлагает и А. Хачаянц12. Д.Е. Луконин отмечает связь "Сказания." со старообрядческими источниками, с распространенными в начале XX в. сектантскими течениями, а также с философией Вл. Соловьева13.
Однако наиболее мудрую, на наш взгляд, интерпретацию религиозно-философского содержания "Сказания." предлагает Б.В. Асафьев: "Монизм, последовательно проведенный и развитой в музыке через тематические обобщения, рост и преображение элементов, совершенно не требует обязательного подхода к сюжету ни с точки зрения языческо-пантеистической, ни православно-христианской, ни от мистических переживаний. Все это предоставляется ad libitum слушателю, в зависимости от его личных психических состояний"14.
Представляется, что попытки привязать оперу к определенным (часто формальным) аспектам жизни православной церкви, скорее, вредят процессу интерпретации произведения композитора, ставя его в искусственно суженные рамки. "Сказание." — это ярчайший пример того, как синтетическая природа оперного искусства являет себя не только на уровне формы, но и на уровне содержания. Работы, в которых приводится анализ либретто оперы, подтверждают впечатляющее разнообразие источников, которое делает оперу уникальным синтезом народных15, официально-церковных и философских взглядов. Вернув опере открытость к различным интерпретациям, мы можем воспринимать ее не только как памятник определенной традиции христианской духовности, но и как произведение, свидетельствующее о процессах, происходящих в современной ему культуре.
Вкратце очертив историю интерпретации "Сказания." и "Пар-сифаля" в научном контексте, обратимся к творческому осмысле-
11 См.: Комарницкая О.А. Скрытые смыслы содержания оперы Римского-Кор-сакова "Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии". Сайт, посвященный творчеству Н.А. Римского-Корсакова. URL: http://www.rimskykorsakov.ru/ komarnitskaya.html (дата обращения: 25.05.2014).
12 См.: Хачаянц А. "Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии" Н.А. Римского-Корсакова в житийном прочтении // Проблемы художественного творчества: Сб. статей по материалам научных чтений, посвященных Б.Л. Яворскому. Саратов, 2005.
13 См.: Луконин Д.Е. Указ. соч.
14 Асафьев Б.В. Сказание о невидимом граде. Сайт, посвященный творчеству Н.А. Римского-Корсакова. URL: http://www.rimskykorsakov.ru/kitezh-asafiev.html (дата обращения: 25.05.2014).
15 Об особой роли народной мелодики в произведениях русских композиторов см.: Альбрехт Г. От народной песни до додекакофонии: Музыковедческие очерки и воспоминания музыканта — Между востоком и западом // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2006. № 4. C. 190.
нию исследуемых опер. Рассмотрим выражение кризиса культуры в двух режиссерских интерпретациях — в "Парсифале" Ф. Жирара (постановка Метрополитен опера, 2014) и в "Сказании о невидимом граде Китеже и деве Февронии" Э. Някрошюса (копродукция Большого театра и Театра Кальяри, 2008). Время написания опер и время их постановки мы предлагаем представить в контексте герменевтики П. Рикера как время традиции и время интерпретации, на пересечении которых попытаемся найти третье время, время смысла, его выпадения в осадок и прояснения16. При этом центральная ось, по которой будет проводиться поиск осадка смысла, — образ цивилизации, который является предметом нашего исследования.
Анализ образа цивилизации в "Парсифале" Вагнера—Жирара выявил следующие особенности духовного состояния западного мира, представленного в спектакле:
1. Опустошенность, отчужденность людей, живущих в плену разворачивающегося вокруг них исторического мифа. Очевидная у Вагнера изолированность, самобытность мира Монсальвата, его обращенность к вечности преломляются в режиссуре Жирара минимализмом постапокалиптической сценографии. Однотипные образы рыцарей, лишенных индивидуальности, навязчивая ритуализован-ность их жизни придают Монсальвату характер антиутопии, в которой люди существуют в плену развертывающегося перед ними исторического мифа (миф о Граале и копье, о ранении Амфортаса), в котором они участвуют лишь как статисты, а не как полноправные действующие лица.
2. Кровопролитие как символ насилия, духовного падения человечества. Важнейшая для Вагнера тема кровопролития как источника падения человека и упадка христианской цивилизации, которая в опере воплощается в убийстве лебедя, акцентируется в постановке Жирара бассейном крови в сценах замка Клингзора. Таким образом, актуализируется связь насилия с запретной сексуальностью, символом которой традиционно считается мир Клингзора.
3. Объективация человека и его порабощение сладострастием. Ваг-неровские девушки-цветы из сада Клингзора превращаются в клонированных кукол, залитых кровью, у Жирара. До преображения мира Парсифалем невозможно безгрешное единение мужчины и женщины, сексуальность предстает как сила, ведущая к падению, к потере личности, бессилию и "заражению" грехом.
4. Спасение через сочувствие, через выход за пределы эго. Диони-сийское единение людей в преображенном мире, воплощенное в музыке Вагнера, в режиссуре Жирара предстает в первую очередь успокоением Кундри, которое словно проецируется на весь мир
16 См.: Рикер П. Конфликт интерпретаций. М., 2008. С. 68.
Монсальвата. Новый расцвет падшего человечества происходит исключительно во внутреннем видении героев. Романтическая вера в возможность преображения внешнего мира сменяется субъективным внутренним освобождением и возрождением, что подчеркивается незначительностью изменений сценографии в момент музыкальной трансфигурации.
В "Сказании о невидимом граде Китеже и деве Февронии" Римского-Корсакова—Някрошюса можно выделить следующие аспекты:
1. Отделение человека от природы, ее завершенного, безупречно устроенного космоса. Как музыкальный, так и концептуальный пласт оперы пронизаны противопоставлением мира природы и мира города. Знаменитая "похвала пустыни" определяет мир леса, которому принадлежит Февронья, как рай на земле, как целостный космос, исполненный радости бытия. В постановке Някрошюса пустынь становится миром детства, в котором звери условные, игрушечные, а признания в любви невинны и похожи на увлекательную игру. Попадая в среду городской жизни, представители этого мира подвергаются мучениям: в начале второго акта горожане глумятся над пойманным медведем, а в следующей сцене — уже над самой Февроньей, которая также оказывается пойманной в сети придворных интриг.
2. Слепота к радости бытия, экзистенциальный пессимизм цивилизации. Живой радости природного бытия противопоставляется вербализованное Гришкой-Кутерьмой и частично княжичем Всеволодом Юрьевичем понимание жизни как пути горя и страдания. Это понимание свойственно мирской, городской культуре, потерявшей духовные ориентиры и укоренившейся в грехе (тема греха прозвучит в ответ на нашествие татар, которое воспринимается как наказание за грех). В постановке Някрошюса городские сцены выполнены в темных и сдержанных цветах, подчеркивающих единообразие массовой городской культуры. Нависающий над сценой черпак, из которого появляется Гришка, можно прочесть как символ нависшей над горожанами тщеты повседневной жизни, закрывающей от них небо.
3. Строгая иерархичность городской жизни, которая превращает человека в функцию, стирая личность и разрушая связи между людьми. Отсутствию иерархии в идеализированном мире пустыни, где уживаются зверь и человек, противопоставлена строго иерархич-ная культура китежан, в которой сущность человека определяется его происхождением и социальной функцией. В постановке Ня-крошюса надуманность социальной иерархии актуализирована элементами костюмов, которые условно, подчеркнуто неисторично и даже несколько гротескно выделяют правящий класс из толпы.
4. Спасение через странствие, через испытания, через осознание единства мира. Как и в "Парсифале", в "Сказании." значительную роль играет тема странствия, духовного восхождения. Но если в опере Вагнера путешествие героя остается за кулисами, в "Сказании." оно явлено эксплицитно. Режиссура Някрошюса подчеркивает значение леса как метафорической материи бытия, насыщая его волшебными образами преображенного мира по мере приближения героини к невидимому граду.
Представленный анализ показал, что ключевые причины кризиса культуры в обеих операх совпадают — это отчуждение человека от природы и от самого себя. Логическим продолжением отчуждения является ослабление связи с реальностью, которое также присутствует и в "Сказании.", и в "Парсифале" и значительно усиливается в современных постановках, указывая на то, что мир все больше склоняется к замене осязаемого виртуальным. И в той и в другой опере разрабатывается тема экзистенциального пессимизма, вызванного разрушением целостности человека и его порабощением страстями (насилие и похоть в "Парсифале", пьянство и гордыня в "Сказании."). Пути спасения, очерченные двумя композиторами, также имеют определенное сходство — стремление к странствию, духовному восхождению, сочувствию к ближнему, выходу за пределы собственного эго. Следование этому пути ведет к восстановлению целостности мира и его преображению.
Из проведенного исследования можно сделать вывод о том, что в момент кризиса культуры, сопровождающегося "расколдовыванием", секуляризацией мира, оперное искусство может взять на себя часть функций, традиционно выполняемых организованной церковью, а именно критиковать пороки современной ему цивилизации, возвещать о пути к спасению, призывать обратить взор от преходящего к вечному.
Список литературы
Альбрехт Г. От народной песни до додекакофонии. Музыковедческие очерки и воспоминания музыканта — Между востоком и западом // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2006. № 4. Асафьев Б.В. Сказание о невидимом граде. URL: http://rimskykorsakov.
ru/kitezh-asafiev.html (дата обращения: 25.05.2014). Луконин Д.Е. "Мессия грядущего дня": "Сказание о граде Китеже" и споры о русском вкладе в духовное будущее Европы. Сайт, посвященный творчеству Н.А. Римского-Корсакова. URL: http://www. rimskykorsakov.ru/lukonin_kitezh.html (дата обращения: 25.05.2014). Комарницкая О.А. Скрытые смыслы содержания оперы Римского-Корсакова "Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии".
URL: http://www.rimskykorsakov.ru/komarnitskaya.html (дата обращения: 25.05.2014).
Молчанова Г.Г. Методы исследования в межкультурной коммуникации: символ как когнитивная память культуры // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2012. № 4.
Морозова Е.Б. Трансформация христианской легенды (Чаша Грааля и Копье Судьбы) в современной массовой литературе о Третьем рейхе // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2012. № 1.
Рикер П. Конфликт интерпретаций. М., 2008.
Хачаянц А. "Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии" Н.А. Римского-Корсакова в житийном прочтении // Проблемы художественного творчества: Сб. статей по материалам научных чтений, посвященных Б.Л. Яворскому. Саратов, 2005.
Adorno T. W, Barone A. On the Score of 'Parsifal' // Music & Letters. 1995. Vol. 76. N 3.
Dehnert J.E. Parsifal as Will and Idea // The Journal of Aesthetics and Art Criticism. 1960. Vol. 18. N 4.
Hutcheon L., Hutcheon M. Syphilis, Sin and the Social Order: Richard Wagner's "Parsifal" // Cambridge Opera Journal, 1995. Vol. 7. N 3.
Steinberg M.P. Music Drama and the End of History // New German Critique. 1996. N 69.
Weinel H. Richard Wagner and Christianity // The American Journal of Theology. 1903. Vol. 7. N 4.
