CC BY
33
УДК 316.722; 930.85; 327.54; 327.8 К. А. Феофанов
доктор политических наук, профессор; профессор кафедры международных отношений Дипломатической академии МИД России; e-mail: konstantin.feofanov@gmail.com
ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЕ ДЕТЕРМИНАНТЫ «ДВОЙНОЙ РЕАЛЬНОСТИ» В ИДЕОЛОГИЧЕСКОМ ПРОТИВОСТОЯНИИ ЗАПАДА И РОССИИ
Статья посвящена цивилизационным детерминантам рассогласования между реальной социально-политической ситуацией и идеологически демонстрируемыми представлениями о ней, «первой» и «второй» реальностью в идеологическом противостоянии Запада и России.
Ключевые слова: цивилизационные детерминанты; «двойная реальность»; гиперреальность; противостояние; Запад; Россия.
Feofanov K. A.
Doctor of Political Sciences (Dr.habil), Professor, Department of International Relations, Diplomatic Academy of Russian Foreign Ministry; e-mail: konstantin. feofanov@gmail.com
CIVILIZATIONAL DETERMINANTS OF 'DOUBLE REALITY' IN THE IDEOLOGICAL CONFRONTATION BETWEEN THE WEST AND RUSSIA
The article is devoted to civilizational determinants of discrepancy between the real social and political situation and the ideologically demonstrated perceptions of it, between the 'first' and the 'second' reality in the ideological confrontation between the West and Russia.
Key words: Civilizational determinants; 'double reality'; hyper-reality; confrontation; the West; Russia.
Несмотря на провозглашение окончания «холодной войны» на рубеже 1990-х гг., во втором десятилетии XXI в. разворачивается новый виток западно-российского противостояния, событийно спровоцированный политическими кризисами в Сирии и Украине, но имеющий значительно более глубокий, цивилизационный характер. Противостояние Запада и России как ключевых циви-лизационных субъектов начало формироваться в евразийском социально-политическом пространстве во времена ранней Византии, и уже на протяжении полутора тысяч лет проявляется в мирных и военных, геополитических, дипломатических и идеологических
взаимодействиях и является важным фактором для евразийского континента и всего человечества [Феофанов 20166; Феофанов 2014; Феофанов 2016а; Харичкин 2012].
Истоки процессов, ежедневно наблюдаемых в современных международных отношениях, можно обнаружить в европейском Средневековье У1-1Х вв., когда в противовес господству варваров в западной части Римской империи стало возрастать европейское влияние Византии. Территориальная обширность империи, пространственная разделенность Рима и Константинополя создавали предпосылки возникновения различий в управленческих, обрядовых, поведенческих, этических, эстетических и догматических представлениях и в дальнейшем привели к преобладанию центробежных сил над центростремительными, фрагментационных тенденций над интеграционными. Различия заключались в большей силе императорской власти в Византии, в ее использовании православной церкви, находящейся в подчиненном положении, в своих политических интересах, а не наоборот. Будучи отделено от светской власти, византийское православие оставалось ограниченным сферами «веры» и «духовности» и не могло выйти за их пределы.
В римско-католической Европе, напротив, ведущую роль в политике, управлении и экономике играла религия, реализующаяся через всесилие папской власти, в том числе в области светских отношений. Впоследствии римское папство упрочилось целым рядом институтов («святой инквизицией», Крестовыми походами и т. п.), становясь всесильным. Это постепенно привело к «десакрализации» католической церкви, ее превращению в могущественный субъект политических и экономических отношений и борьбы, мирской, материалистический и гедонистический политико-управленческий институт, способный эффективно решать светские, мирские, земные проблемы и выступать цивилизационным двигателем политического, экономического, культурного и даже научного прогресса. Данные особенности способствовали дальнейшему углублению противоречий и цивилизационной дивергенции мирового христианства, усилению западно-европейских стран и ослаблению Византии. Предпосылки христианского разделения, возникшие задолго до Великого христианского раскола 1054 г., рано или поздно всё равно привели бы к разрыву. Взаимные анафемы XI в. были сняты только в 1965 г. [Окунев 2008].
К концу Средних веков успехи и конкурентные преимущества научного познания вызвали настолько бурное развитие капиталистических отношений, что способствовали ослаблению социально-политической роли католической церкви и возникновению протестантизма, в значительно большей степени соответствующего интересам и потребностям буржуазии. В свою очередь, североевропейский, а потом и американский протестантизм привели к возникновению правовых государств, прав частной собственности и демократии как фундаментальных цивилизационных ценностей Запада, максимально соответствующих буржуазным экономическим интересам и получению прибыли. «Протестантская этика», «дух капитализма» (М. Вебер), равно как и его «буква» в виде незыблемости прав человека и частной собственности, породили еще более ускоренное, прорывное развитие и феномен модернизации как наиболее успешную надцивилизационную модель не только для Запада, но и остального мира, реализуемую всеми незападными странами в той или иной разновидности догоняющего развития.
Русь неоднократно подвергалась цивилизационной агрессии со стороны западноевропейских стран, одерживала блестящие победы на западных границах против шведских и немецких рыцарей в битвах на Неве и Чудском озере в середине XIII в., и в то же самое время терпела систематические поражения от Золотой Орды. В отличие от кратковременных оккупаций, в том числе в более поздние эпохи, два с половиной столетия цивилизационного подавления в XШ-XV вв. со стороны Золотой Орды привели к сим-биотическим изменениям русского менталитета и образа жизни, безвозвратному усвоению традиций языческой кочевой культуры, всевластию «первого лица» - «хана» и «князя», отсутствию возможностей противостояния произволу «государевых людей», невозможности развития в условиях тотальной коррупции и полной зависимости жизни, свободы, достатка, настоящего и будущего каждого человека от представителей власти. Окончательная победа над Золотой Ордой в XV в., предотвращение дальнейшего распространения цивилизационной угрозы с Востока на территорию Европы создали предпосылки для русской национальной гордости и породили идеи русского мессианизма - спасительной, исключительной и богоизбранной роли Руси, позже выразившейся в доктрине «Москва - Третий Рим».
В условиях сверхдлительного цивилизационного подавления единственным способом выжить для населения и чиновников всех уровней, облеченных различной властью и полномочиями, стало искажение преподносимой информации с целью угодить, продемонстрировать лояльность, не перечить, не высказывать настоящего мнения, не проявлять инициативу, не выделяться из общей массы, льстить, заискивать, демонстрировать несуществующие успехи, скрывать неблагополучные стороны, высказываться только в рамках вышестоящего мнения, преувеличивать «происки врагов». Типичными для российской политической коммуникации, национальной психологии и образа жизни со времен Золотой Орды стали ревностное совершение должностными лицами показных действий, не способствующих реальному решению проблем, но находящихся в русле стратегий, тактик и идеологий власти. «Раздувание щек», «делание хорошей мины при плохой игре», «пиар на пустом месте», демагогическая критика себя и других «для начальства» и «для партнеров» использовались и продолжают использоваться сегодня для создания видимости доверия и эффективной работы. Длительное противостояние несовместимых друг с другом основополагающих нравственных и поведенческих императивов способствовало столкновению десятков и сотен вытекающих из них ценностных ориентаций и поведенческих мотивов и привело к формированию «мигрирующего», «ускользающего», «ха-мелеонного» сознания, адаптивной гибкости, многоуровневости, манипулятивности, лицемерности, парадоксальной способности «действовать противоречивым образом» и «впадать в крайности». «Думаю одно, делаю другое, говорю третье, мечтаю о четвертом, планирую пятое, показываю, что действую шестым или седьмым способом, на самом деле вторым, но истинной целью всё равно является четвертый вариант». Причем все семь способов могут быть противоположными и даже взаимоисключающими. По распространенной оценке наших соотечественников, американцы и европейцы слишком «примитивны» в мышлении и поведении, так как очень часто «что думают, то и говорят(!)». Многослойность противостоящих друг другу реальностей и смыслов в повседневном поведении обычных российских граждан сродни многоходовым комбинациям зарубежных профессиональных секретных служб [Феофанов 2012].
Всесильность и незыблемость данных поведенческих образцов в качестве системы общественных отношений, государственного и корпоративного управления обусловливают всеобщую и повсеместную обязательность их применения. Данная цивилизацион-ная специфика сегодня прочно пронизывает все слои российского общества, и даже самые верхние уровни управленческой иерархии демонстрируют имитационные действия для подчиненных, населения, избирателей, потребителей, внутренних и зарубежных партнеров. Создание улучшенной, целостной и реалистичной «второй» реальности полезно и выгодно власти, оно помогает на постоянной основе избегать ответственности за нерешение насущных проблем, решить которые в «первой» реальности в ближайшей перспективе не представляется возможным. Насыщенная, улучшенная, красивая, беспроблемная и адаптированная под реципиента «вторая» реальность бесконечно отдаляется, противостоит и подавляет скучную и полную проблем жизнь в условиях «первой» реальности. Созданная как социальный миф и спектакль, искусственная «вторая» реальность начинает усиленно охраняться и оберегаться властью. Попытки «диссидентов» и «отщепенцев» рассказать обществу о реальных проблемах «первой» реальности и их «неуважение» к «достижениям» «второй» во все времена приводили к их идеологическому и физическому преследованию и уничтожению (в том числе с помощью всецело подчиненного власти «независимого права»).
Российская социально-политическая действительность уже в 1930-1940-е гг. активно использовала симулякры первого и второго порядков, но симулякровая гиперреальность третьего порядка (Ж. Бодрийяр) начинает активно формироваться только в послевоенную эпоху. В эпоху «развитого социализма» всестороннее идеологически-мифологическое искажение начинает значительно превосходить «постмодернистский» Запад в масштабах и систематичности. В СССР преднамеренно формируется профессиональная идеологическая индустрия по целенаправленному искажению «первой» реальности и обеспечению навязывания и господства «второй» реальности. Подавление искусственной реальностью настоящей на десятилетия становится определяющим условием жизни советских людей. Цивилизационно не имея возможности решать реальные проблемы путем организации эффективного управления
и развития, ненасильственной и эффективной модернизации, наша страна начинает стремительно двигаться в другом направлении, «развивая» «вторую» реальность и в итоге становясь мировым лидером симуляции гиперреальности, очень сильно оторванной от «первой» действительности. Это единственное, в чем наша страна, осуществив модернизацию в отдельных сферах и так и не сделав этого в ряде ключевых областей, «перепрыгнула» в «постмодерн», превосходя остальные, в том числе западные страны.
Целенаправленное идеологическое искажение в интересах власти и властных кланов в настолько невиданных масштабах впервые в истории человечества имело место именно в СССР. Две реальности одной страны представляли совершенно различные социально-политические, технологические, инфраструктурно-бытовые и нравственные системы. Пропасть между лучезарной искусственной гиперреальностью и обществом-монстром в виде «деформированного», «мутантного», «феодального» и «казарменного» социализма стало исторически и цивилизационно уникальным артефактом советской «двойной реальности». Запредельный с точки зрения нравственных и психических возможностей человека уровень лжи, неискренности, ханжества, лицемерия, несправедливости и бесправия порождает новые иллюзии - алкоголизм и гипертрофированное чувство национальной гордости. Российские особенности «двойной реальности» по глубине рассогласования между «первой» и «второй» реальностью превзошли не только общества цивилизационного Запада, но и общества цивилизаци-онного Востока. Само общество в «социалистических странах» изначально планировалось на основе стремления к получению политически и идеологически желательных результатов, т. е. целенаправленно отслеживало созидание, комплексность и уровень развития «второй» реальности [Феофанов 1997].
Западное осознание собственной исключительности и богоизбранности начало формироваться в Европе и США несколько позже аналогичных российских процессов конца XV - начала XVI вв. Основой западной доктрины в течение многих веков выступали успехи научно-рационального познания и техногенно-экономического развития. Начиная с XVII в. европейские страны и США в официальных документах различных уровней неоднократно провозглашали «особое место среди других народов
с точки зрения национального духа, политических и религиозных институтов», продемонстрировали веру руководителей и простых граждан в собственную исключительность и особую миссию. Данный подход был выражен в книге губернатора британских колоний в США Дж. Винтропа «Город на холме», изданной в 1630 г. Развитие доктрины приписывается французскому политическому деятелю, автору «лучшей книги об Америке» «Демократия в Америке» (2 т., 1835 и 1840 гг.) А. де Токвилю, утверждавшему, что Соединенные Штаты стали эталоном демократического общества и заняли особое место среди всех стран благодаря первой в мире представительной демократии [Токвиль 1992; American exceptionalism; Baudrillard 1991; Brooks 2013].
Цивилизационные о сновы западной и ро ссийской исключительности получили максимальное выражение в рамках биполярного противостояния второй половины XX в. Для эпохи биполярного противостояния были характерны абсолютизация взаимного противопоставления СССР и Запада. США рассматривались пропагандистской машиной СССР как поборники всего отрицательного и как враг, а СССР как сторонник и единственный защитник всего лучшего и прогрессивного, все действия СССР представлялись в идеальном свете, США и Запада - в негативном - с помощью созданной для этого «второй реальности». То же было характерно для американской идеологии и пропаганды. Внутренние проблемы СССР подавались как случайное отклонение от идеальной нормы в духе «если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет», вина за которые сваливалась на диссидентов и «происки Запада», реальные проблемы обозначались как временные, несущественные и быстроразрешимые, что исключало возможность их реального анализа. Аналогичный гиперреалистический фильтр действовал в США.
К концу XX в., особенно после распада Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений и утраты цивилизационным Западом «естественного соперника» в лице СССР, проявления американской и западноевропейской исключительности начинают превращаться в опасную противоположность, становятся ци-вилизационным парадоксом и трагедией для западной цивилизации и всего мира [Синчук 2011]. Действительные преимущества западной модернизации и правового государства, права человека,
неприкосновенность частной собственности и равенство перед законом, поднявшие уровень жизни населения США и Западной Европы на немыслимый уровень, обрастают проблемными, непредсказуемыми и непредвиденными последствиями. Успехи технико-экономического развития, политической экспансии и покорения природы, нарушение христианских заповедей и вмешательство в природные и политические процессы по всему миру приводят в действие всё более ускоряющуюся машину техногенного самоуничтожения.
Усиление глобализации и кризисных процессов на рубеже XX-XXI вв. способствует всё большему целенаправленному использованию западными политиками и средствами массовой информации имитаций и симуляций как целостных и комплексных элементов «второй» реальности (гиперреальности), способных оттеснять и замещать «первую», «чувственную» реальность и восприниматься социумом как настоящая реальность, виртуальный и искусственный характер которой не осознается. Ж. Бодрийяр приводит пример с войной 1991 г. в Персидском заливе, показывая, что у наблюдавших за ней по Си-Эн-Эн (CNN) не было возможности понять, было ли там что-то на самом деле или это просто пляска картинок и взволнованных пропагандистских репортажей на экранах их телевизоров. Механизмы производства симулякров детально показаны в художественном фильме «Плутовство» (англ. «Wag the Dog» - «Хвост виляет собакой») [Baudrillard 1991]. Западные механизмы производства симулякров, расхождения между «первой» и «второй» реальностью уже поставлены на систематическую основу в ряде ключевых сфер американской и европейской внешней и внутренней политики. В большинстве подобных случаев речь может идти о серьезных проблемах, нарушениях и значительных, уже ставших систематическими, отклонениях в социально-политическом развитии. Война в Персидском заливе 1991 г., усиление недемократических тенденций после 11 сентября 2001 г., операция «Несокрушимая свобода» 2001-2014 гг. в Афганистане, Иракская война 2003-2010 гг., нарушение прав человека в американских тюрьмах по всему миру, «Арабская весна» и «Евромайдан», «вмешательство» России в выборы американского президента в 2016 г. слишком далеки от процессов, предъявляемых средствами массовой информации населению США
и мировому сообществу. «Реальная реальность» и ее искаженное отражение в СМИ расходятся всё больше начинают выглядеть как «бесконечно оторванные друг от друга» реальная и гиперреальная «картина мира» стран и политических режимов, аналогично тому, как это было в СССР.
Главными предпосылками «двойной реальности» в современных отношениях Запада и России являются невозможность реального решения многих социально-политических проблем в американском, европейском и российском обществах, стремление выставить особенности собственного развития, внутри- и внешнеполитические усилия в лучшем свете, стремление нанести информационный ущерб, исказить, приукрасить или очернить политиков и политические режимы в условиях геополитической конкуренции и становления нового мирового порядка на фоне сохраняющегося господства представлений о собственной исключительности.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Окунев И. Центростремительные и центробежные силы на политической
карте мира // Космополис. 2008. № 1 (20). С. 173-175. Синчук Ю. В. Геополитические вызовы и угрозы современной России //
Безопасность Евразии. 2011. № 1. С. 305-314. Токвиль А. Демократия в Америке / пер. с франц. М. : Прогресс, 1992. 554 с.
Феофанов К. А. «Двойная реальность» как российский цивилизационный
синдром // Социально-гуманитарные знания. 2012. № 3. С. 107-123. Феофанов К. А. Никлас Луман и функционалистская идея ценностно-нормативной интеграции: конец вековой дискуссии // Социологические исследования. 1997. № 3. С. 55. Феофанов К. А. Спасение человечества как предназначение России: между мессианизмом и мультидисциплинарной цивилизационной теорией // Социально-гуманитарные знания. 2016. № 3. С. 273-288. Феофанов К. А. Тупики цивилизаций: преимущества и исключительность Запада и России // Социально-гуманитарные знания. 2014. № 2. С. 29-45.
Феофанов К. А. Цивилизационная теория модернизации. М. : Издательские решения, 2016. 248 с. Харичкин И. К. О понятии «политическое управление» // Вестник университета (Государственный университет управления). 2012. № 4. С. 99-103.
American exceptionalism. URL: en.wikipedia.org
Baudrillard J. La Guerre du Golfe n'a pas eu lieu (Войны в Заливе не было). P. : Galilée, 1991.
Brooks S. American Exceptionalism in the Age of Obama. N. Y. : Routledge, 2013.
